Как только 10 мужчин вошли в комнату 9х9 метров, они сразу же шумно бросились занимать места на маленьком балконе, поднимающемся лесенкой подобно амфитеатру. Под ними на ровном полу стоял большой деревянный стол с прикрепленными ремнями примерно полтора метра шириной и чуть больше двух длиной, рядом с ним стоял маленький столик на колесиках с различными молотками, пилами, какими-то непонятными хирургическими инструментами. Чуть поодаль стояла газовая горелка. Как только зрители разместились, в комнату через боковую дверь вошел человек в дорогой тройке и обратился к маленькой аудитории.
“Добро пожаловать, господа, через пару минут перед Вами предстанут три очаровательные женщины. Вы выберите одну из них, которая примет мучительную смерть на Ваших глазах и для Вашего удовольствия. Я хотел бы лично поблагодарить каждого из Вас за Ваш щедрый дар нашему заведению. Мы снова встретимся после представления за напитками и приятной беседой. Помните, что Вы выбираете женщину, которая будет подвергнута пыткам. Остальные будут Вами изнасилованы сегодня и завтра вечером. Все они будут замучены до смерти, но вы определяете очередность. Мы всего лишь избираем способ пытки. Начнем же”.
С этими словами боковая дверь вновь распахнулась и шестеро здоровенных служителей выволокли трех прекрасных обнаженных женщин. Одна была рыжеволосая, вторая – брюнетка, а третья – восхитительная блондинка. Они были вместе пристегнуты к стальному пруту кожаными ошейниками, у всех трех были завязаны глаза. Ударами кнута их заставили стать ровным рядом перед зрителями. У всех пленниц были тщательно выбриты лобки, так что каждая тайна ямочка их великолепных тел была открыта взорам собравшихся. Один из служителей подсчитал голоса. Скоро стало ясно, что выбрали чудесную брюнетку с короткой стрижкой по имени Рита. Конечно, она не представляла, что с ней произойдет, всего 3 дня назад ее похитили из ее родной деревни.
Как только все приготовления были завершены, с глаз Риты сняли повязку, а остальных двух пленниц вытолкали из комнаты. Рита стояла в середине комнаты, ее тугие полные груди мягко покачивались и все невольно залюбовались ее длинными точеными ногами.
У нее были короткие темные волосыи чудесное лицо, похожее на ангела. Внезапно это лицо исказилось от ужаса, когда в углу комнаты распахнулась незаметная до этого дверь и трое, одетые в белое появились на сцене. Это были палачи, которые должны были продемонстрировать публике свое искусство. Один из них приказал, чтобы жертву положили на пыточный стол. С каждого угла стола свисали кожаные ремни. Тщетно отбивающуюся Риту опрокинули на стол и крепко привязали. Ее ноги развели в стороны как можно шире, так что ее безволосый половой орган былотлично виден всем собравшимся. Ремни затянули так туго, что она не могла шевельнуться. Она была одной из тех восхитительных женщин с прекрасными складками вокруг больших и малых половых губ. Разведенные бедра открывали взорам ее женское естество, похожее на цветок. Было видно, как ее влагалище увлажнилось от волнения. После этих приготовлений ведущий вновь встал.
“Сегодня будет представлен современный вариант старинной казни, известной в Европе, как колесование, с некоторыми улучшениями. Каждую кость тела девушки медленно перебьют. Это будет причинять нашей красавицы непереносимую боль и продлиться около часа. Однако, она будет привязана так, что ее влагалище не будет травмировано и каждый из Вас сможет изнасиловать ее, корчащуюся в предсмертных муках. Будьте осторожны, чтобы обломки костей не продырявили кожу. Эти ребята провели так много времени пытая женщин, что смогут Вам показать верх мастерства. То, что случиться за этим будет приятной неожиданностью для Вас. Давайте приступим”.
Один из палачей вынул шприц и набрал внутрь какое-то лекарство, ведущий объяснил, что это сильное обезболивающее, нужное, чтобы предотвратить болевой шок у истязуемой, шприц отложили на стол в ожидании, когда он понадобится.
“Пока еще рано вводить ей что-либо, мы ведь не хотим чтобы она лежала как бревно, пока мы будем запихивать кое-что ей во влагалище, не так ли?”
Первым делом палач втолкнул в ее интимное место большой ребристый фаллос (размером, как настоящий член), так что даже напрягая она изо всех мышцы влагалища, то все равно бы не смогла его вытолкнуть. Второй заплечных дел мастер поднял что-то, похожее на трехгранный стальной стержень и положил под правое запястье узницы, затем, подняв над головой 800-граммовый молоток, покрытый резиной, чтобы не повредить кожу, он обрушил его на запястье, раздробив хрупкие кости. Из уст Риты вырвался дикий крик, все тело ее выгнулось и обмякло. Лицо женщины стало мертвенно бледным, по нему катились крупные капли пота, она громко стонала. Палач был очень искусен. Он знал, что слишком сильный удар может повредить кожу и разорвать кровеносные сосуды. Он хорошо знал свое дело. Сейчас они занимались ее правой рукой. Стальной треугольник подложили под ее предплечье и молоток снова взлетел вверх, чтобы опустившись перебить кости на двое. Рита взвыла и что-то закричала на никому неизвестном языке. Она умоляла остановиться и отпустить ее.
Следующим был ее локтевой сустав. Когда его раздробили в крошево, женщина обезумела от боли, сильная струя мочи брызнула в воздух, окропив пыточный стол и пол рядом с ним к огромному наслаждению зрителей. Струя была настолько мощной, что даже вбитый во влагалище толстый фаллос не смог помешать ей. Собравшиеся оценили этот трюк и стоя аплодировали палачу, прося его продолжить пытку. Боль полностью опустошила несчастную и она потеряла сознание. Как только это произошло, ей в лицо выплеснули ведро ледяной воды и она быстро пришла в себя. Подложив брус под ее правое плечо начали перебивать и его. Тут потребовалось нанести два удара, но вот и эта кость разбита на куски. Рита лежала, хрипло дыша широко раскрытым ртом, по ее щекам катились слезы. Она поняла, что все ее тело будет разбито на куски и гадала, как долго это продлится. Правая рука лежала словно кисель.
“Добро пожаловать, господа, через пару минут перед Вами предстанут три очаровательные женщины. Вы выберите одну из них, которая примет мучительную смерть на Ваших глазах и для Вашего удовольствия. Я хотел бы лично поблагодарить каждого из Вас за Ваш щедрый дар нашему заведению. Мы снова встретимся после представления за напитками и приятной беседой. Помните, что Вы выбираете женщину, которая будет подвергнута пыткам. Остальные будут Вами изнасилованы сегодня и завтра вечером. Все они будут замучены до смерти, но вы определяете очередность. Мы всего лишь избираем способ пытки. Начнем же”.
С этими словами боковая дверь вновь распахнулась и шестеро здоровенных служителей выволокли трех прекрасных обнаженных женщин. Одна была рыжеволосая, вторая – брюнетка, а третья – восхитительная блондинка. Они были вместе пристегнуты к стальному пруту кожаными ошейниками, у всех трех были завязаны глаза. Ударами кнута их заставили стать ровным рядом перед зрителями. У всех пленниц были тщательно выбриты лобки, так что каждая тайна ямочка их великолепных тел была открыта взорам собравшихся. Один из служителей подсчитал голоса. Скоро стало ясно, что выбрали чудесную брюнетку с короткой стрижкой по имени Рита. Конечно, она не представляла, что с ней произойдет, всего 3 дня назад ее похитили из ее родной деревни.
Как только все приготовления были завершены, с глаз Риты сняли повязку, а остальных двух пленниц вытолкали из комнаты. Рита стояла в середине комнаты, ее тугие полные груди мягко покачивались и все невольно залюбовались ее длинными точеными ногами.
У нее были короткие темные волосыи чудесное лицо, похожее на ангела. Внезапно это лицо исказилось от ужаса, когда в углу комнаты распахнулась незаметная до этого дверь и трое, одетые в белое появились на сцене. Это были палачи, которые должны были продемонстрировать публике свое искусство. Один из них приказал, чтобы жертву положили на пыточный стол. С каждого угла стола свисали кожаные ремни. Тщетно отбивающуюся Риту опрокинули на стол и крепко привязали. Ее ноги развели в стороны как можно шире, так что ее безволосый половой орган былотлично виден всем собравшимся. Ремни затянули так туго, что она не могла шевельнуться. Она была одной из тех восхитительных женщин с прекрасными складками вокруг больших и малых половых губ. Разведенные бедра открывали взорам ее женское естество, похожее на цветок. Было видно, как ее влагалище увлажнилось от волнения. После этих приготовлений ведущий вновь встал.
“Сегодня будет представлен современный вариант старинной казни, известной в Европе, как колесование, с некоторыми улучшениями. Каждую кость тела девушки медленно перебьют. Это будет причинять нашей красавицы непереносимую боль и продлиться около часа. Однако, она будет привязана так, что ее влагалище не будет травмировано и каждый из Вас сможет изнасиловать ее, корчащуюся в предсмертных муках. Будьте осторожны, чтобы обломки костей не продырявили кожу. Эти ребята провели так много времени пытая женщин, что смогут Вам показать верх мастерства. То, что случиться за этим будет приятной неожиданностью для Вас. Давайте приступим”.
Один из палачей вынул шприц и набрал внутрь какое-то лекарство, ведущий объяснил, что это сильное обезболивающее, нужное, чтобы предотвратить болевой шок у истязуемой, шприц отложили на стол в ожидании, когда он понадобится.
“Пока еще рано вводить ей что-либо, мы ведь не хотим чтобы она лежала как бревно, пока мы будем запихивать кое-что ей во влагалище, не так ли?”
Первым делом палач втолкнул в ее интимное место большой ребристый фаллос (размером, как настоящий член), так что даже напрягая она изо всех мышцы влагалища, то все равно бы не смогла его вытолкнуть. Второй заплечных дел мастер поднял что-то, похожее на трехгранный стальной стержень и положил под правое запястье узницы, затем, подняв над головой 800-граммовый молоток, покрытый резиной, чтобы не повредить кожу, он обрушил его на запястье, раздробив хрупкие кости. Из уст Риты вырвался дикий крик, все тело ее выгнулось и обмякло. Лицо женщины стало мертвенно бледным, по нему катились крупные капли пота, она громко стонала. Палач был очень искусен. Он знал, что слишком сильный удар может повредить кожу и разорвать кровеносные сосуды. Он хорошо знал свое дело. Сейчас они занимались ее правой рукой. Стальной треугольник подложили под ее предплечье и молоток снова взлетел вверх, чтобы опустившись перебить кости на двое. Рита взвыла и что-то закричала на никому неизвестном языке. Она умоляла остановиться и отпустить ее.
Следующим был ее локтевой сустав. Когда его раздробили в крошево, женщина обезумела от боли, сильная струя мочи брызнула в воздух, окропив пыточный стол и пол рядом с ним к огромному наслаждению зрителей. Струя была настолько мощной, что даже вбитый во влагалище толстый фаллос не смог помешать ей. Собравшиеся оценили этот трюк и стоя аплодировали палачу, прося его продолжить пытку. Боль полностью опустошила несчастную и она потеряла сознание. Как только это произошло, ей в лицо выплеснули ведро ледяной воды и она быстро пришла в себя. Подложив брус под ее правое плечо начали перебивать и его. Тут потребовалось нанести два удара, но вот и эта кость разбита на куски. Рита лежала, хрипло дыша широко раскрытым ртом, по ее щекам катились слезы. Она поняла, что все ее тело будет разбито на куски и гадала, как долго это продлится. Правая рука лежала словно кисель.
Теперь выбрали новое место этой бесконечной агонии. На очереди была ее левая нога. Тут палач пришлось потрудиться, чтобы раздробить таз красавицы. Треугольный брус оказался под ее левой ягодицей. На этот раз истязатель вооружился восьмикилограммовым молотком. Они знали, что понадобиться большая сила, чтобы размозжить эту прочную кость. Истязатель нанес удар справа от лона. Первый удар на повредил кость, вызвав только отчаянный вопль пленницы, но второй довершил дело и левая нога стала также бесполезной. Ее бедренная кость была следующей, потом колено, затем голень и стопа. Подручный поворачивал ногу, чтобы было легче крушить кости. Когда палачи оторвались от ноги, она представляла массу, ничем не скрепленной плоти. Несмотря на введенное ей обезболивающее она лишилась чувство. Пару минут ее приводили в себя ледяной водой и нашатырным спиртом. Все ее тело было залито потом, но кожа была невредимой, если не считать нескольких ран там, где обломки костей прорвали ее. Ее рука и нога усеяли багрово-синюшные пятна в тех местах, где были перебиты кости. Скоро переломали и оставшиеся конечности. Когда эта часть программы была завершена, пленницу можно было уже не привязывать, она распласталась на широком столе, в судорогах от эти адских мук, умоляя поскорее прикончить ее. Теперь она не могла пошевелить ни рукой, ни ногой, но она все еще была в сознании и все чувствовала. Только ее туловище было еще не тронутым. Все влагалище все еще торчал толстый фаллос.
Двое мужчин подняли это существо, когда-то бывшее женщиной и обвязав ее груди веревкой, подвесили ее на них. Так как ее перебитые конечности висели, как плети, то в ее запястья и лодыжки вбили крючья из нержавеющей стали, похожие на огромные рыболовные и растянули ее. Веревки от крючьев были пропущены через те же самые блоки, что и веревки на которых она была подвешена за груди. Концы веревок кинули добровольцам из аудитории и те с радостью принялись двигать ими, заставляя истерзанное тело плясать, словно какую-то страшную марионетку. Ее руки и ноги то сводили вместе, то разводили в стороны. Все суставы несчастной были размозжены, так что она никак не могла воспротивиться этой жестокой игре. Зрители охотно поднимали ее ноги, пока они не достали до головы, потешаясь, как визжит от боли. Так развлекались минут двадцать или около этого и Рита отчаянно кричала при каждом движении своих истерзанный членов. Зрители наслаждались каждым мгновением этого адского танца. Теперь двое подручных опустили ее на стол, положили на спину и, равнодушные к ее стонам, прикрутили запястью к кольцам ремней. Затем они связали ей руки в локтях, чудовищно изогнув перебитые конечности. После этого они перешли к ногам мученицы,ее левое бедро отвели горизонтально, согнули ногу в колене и подтянули лодыжку к привязанным рукам. То же самое проделали и с правой ногой.
Теперь она лежала, полумертвая от боли в вывернутых изломанных руках и ногах, ее разверстое влагалище и еще влажноеотверстие мочеиспускательного канала были открыты всем взглядам. В это время зрители тянули жребий, кто будет первым наслаждаться любовью с этим растерзанным существом. Получивший первый номер, ужасно возбужденный предыдущим зрелищем спустил штаны, выставляя свой стоящий, как деревце, член. Подскочив к распятой, мужчина резким толчком вошел в нее и принялся бешено овладевать этим распростертым телом. К этому времени Рита уже не соображала, что с ней делают. Она только широко раскрыла рот, хрипло дыша, пока ее насиловали. Первый мужчина нашел особую прелесть насиловать беззащитную жертву, одновременно толкая руками ее раздробленные бедра, чтобы причинить ей как можно больше боли. Но она уже ничего не чувствовала, пока мужчины наполняли ее влагалище семенем. Они крутили и сдавливали ее груди, истерзанные руки и бедра, пытаясь усилить ее и без того невыносимые страдания. Она лежала словно марионетка, у которой обрезали веревочки, ее влекущее, с темными половыми губами и выбритым лобком влагалище было истерзано этим многократным насилием. Собравшиеся наслаждались каждой ее судорогой, каждым стоном. Когда все насладились, все лоно узницы было залито спермой,стекавшей на стол.
“Надо подсушить ее”, распорядился ведущий. С громким хлопком палач зажег газовую горелку, выбросившую большой сноп голубого пламени, Рита уже не могла стонать, полностью обессилев. Заплечных дел мастер поднес пламя к ее правой груди и принялся выжигать сосок и грудь. На опаленной груди начали лопаться пузыри. Женщина истошно завопила с неведомо откуда взявшимися силами. Палач медленно сжег ее сосок, когда тот превратился в обуглившуюся черную массу, он сковырнул его пальцами, обнажив кровоточащую рану. Экзекутор продолжал трудиться, выжигая и щипая, пока вся чудесная грудь юной красавицы не превратилась в угольно-черные зловонные ошметки. Следующей жертвой был ее левый сосок. Пламя горелки лизало его пока он не съежился, став углем, тогдаего вырвали щипцами. Левую грудь зверки сжали щипцами и оттянули, обжигая ее основание. Скоро в щипцах оказался оторванный от тела ком горелого мяса. Рита лежала, корчась в предсмертных муках, вместо грудей у нее были две черные рваные дыры.
Один из подручных притащил что-то, похожее на большую стеклянную двухлитровую бутыль из-под кока-колы. Только эта бутыль была полностью заполнена стальной проволокой. Палач взял в руку бутыли и давя изо всех сил вогнал дно в ее влагалище, раздирая его пополам. Он запихивал этот жуткий предмет до тех пор, пока он не остановился, дойдя до шейки матки. Затем в горлышко бутыли направили струю пламени газовой горелки докрасна раскаляя проволоку. Жар, исходящий от нее, начал очень быстро выжигать ее половые губы и клитор. Женщина вновь истошно завопила, ее тело содрогалось в жутких корчах, пока несчастная не потеряла сознание. Ее вновь привели в себя и варварская пытка продолжалась. Теперь пленница могла только хрипеть и мотать головой, губы были искусаны и вздулись, слипшиеся волосы закрывали глаза. Она не представляла, что на свете могут быть такие мучения, словно она при жизни попала в кромешный ад. Раскаленная проволока внутри бутыли почти расплавила стекло и шум пламени смешивался со свистом пара и дыма, вырывавшихся из ее выжигаемого лона. Сейчас газовый факел поднесли к ее заднему проходу, отрывая прочь клещами куски выгоревшей плоти. Через несколько минут он превратился в бесформенный кусок угля и уже никто не мог представить, что там раньше были пышные ягодицы привлекательной женщины. Они продолжали медленно сжигать тело пленницы еще почти полчаса и, наконец, ее сердце перестало биться. Из ее опаленной прямой кишки еще пару минут сам собой выделялся кал. Глаза и рот замученной были широко открыты, прекрасное лицо искажено гримасой страшного ужаса и чудовищной боли. В комнате распахнули не видимые до этого окна, чтобы хоть как-то удалить тошнотворный запах горелого мяса.
Зрители медленно покидали аудиторию, шумно и восторженно обсуждая увиденное. Они снова встретились в комнате отдыха, где их ждал богато накрытый стол и две женщины, которым предстояло погибнуть на следующих сеансах. Все зрители хотели вина и женщин и скоро в обеденном зале началась безобразная оргия. Они получили за свои деньги все, чего хотели.
Двое мужчин подняли это существо, когда-то бывшее женщиной и обвязав ее груди веревкой, подвесили ее на них. Так как ее перебитые конечности висели, как плети, то в ее запястья и лодыжки вбили крючья из нержавеющей стали, похожие на огромные рыболовные и растянули ее. Веревки от крючьев были пропущены через те же самые блоки, что и веревки на которых она была подвешена за груди. Концы веревок кинули добровольцам из аудитории и те с радостью принялись двигать ими, заставляя истерзанное тело плясать, словно какую-то страшную марионетку. Ее руки и ноги то сводили вместе, то разводили в стороны. Все суставы несчастной были размозжены, так что она никак не могла воспротивиться этой жестокой игре. Зрители охотно поднимали ее ноги, пока они не достали до головы, потешаясь, как визжит от боли. Так развлекались минут двадцать или около этого и Рита отчаянно кричала при каждом движении своих истерзанный членов. Зрители наслаждались каждым мгновением этого адского танца. Теперь двое подручных опустили ее на стол, положили на спину и, равнодушные к ее стонам, прикрутили запястью к кольцам ремней. Затем они связали ей руки в локтях, чудовищно изогнув перебитые конечности. После этого они перешли к ногам мученицы,ее левое бедро отвели горизонтально, согнули ногу в колене и подтянули лодыжку к привязанным рукам. То же самое проделали и с правой ногой.
Теперь она лежала, полумертвая от боли в вывернутых изломанных руках и ногах, ее разверстое влагалище и еще влажноеотверстие мочеиспускательного канала были открыты всем взглядам. В это время зрители тянули жребий, кто будет первым наслаждаться любовью с этим растерзанным существом. Получивший первый номер, ужасно возбужденный предыдущим зрелищем спустил штаны, выставляя свой стоящий, как деревце, член. Подскочив к распятой, мужчина резким толчком вошел в нее и принялся бешено овладевать этим распростертым телом. К этому времени Рита уже не соображала, что с ней делают. Она только широко раскрыла рот, хрипло дыша, пока ее насиловали. Первый мужчина нашел особую прелесть насиловать беззащитную жертву, одновременно толкая руками ее раздробленные бедра, чтобы причинить ей как можно больше боли. Но она уже ничего не чувствовала, пока мужчины наполняли ее влагалище семенем. Они крутили и сдавливали ее груди, истерзанные руки и бедра, пытаясь усилить ее и без того невыносимые страдания. Она лежала словно марионетка, у которой обрезали веревочки, ее влекущее, с темными половыми губами и выбритым лобком влагалище было истерзано этим многократным насилием. Собравшиеся наслаждались каждой ее судорогой, каждым стоном. Когда все насладились, все лоно узницы было залито спермой,стекавшей на стол.
“Надо подсушить ее”, распорядился ведущий. С громким хлопком палач зажег газовую горелку, выбросившую большой сноп голубого пламени, Рита уже не могла стонать, полностью обессилев. Заплечных дел мастер поднес пламя к ее правой груди и принялся выжигать сосок и грудь. На опаленной груди начали лопаться пузыри. Женщина истошно завопила с неведомо откуда взявшимися силами. Палач медленно сжег ее сосок, когда тот превратился в обуглившуюся черную массу, он сковырнул его пальцами, обнажив кровоточащую рану. Экзекутор продолжал трудиться, выжигая и щипая, пока вся чудесная грудь юной красавицы не превратилась в угольно-черные зловонные ошметки. Следующей жертвой был ее левый сосок. Пламя горелки лизало его пока он не съежился, став углем, тогдаего вырвали щипцами. Левую грудь зверки сжали щипцами и оттянули, обжигая ее основание. Скоро в щипцах оказался оторванный от тела ком горелого мяса. Рита лежала, корчась в предсмертных муках, вместо грудей у нее были две черные рваные дыры.
Один из подручных притащил что-то, похожее на большую стеклянную двухлитровую бутыль из-под кока-колы. Только эта бутыль была полностью заполнена стальной проволокой. Палач взял в руку бутыли и давя изо всех сил вогнал дно в ее влагалище, раздирая его пополам. Он запихивал этот жуткий предмет до тех пор, пока он не остановился, дойдя до шейки матки. Затем в горлышко бутыли направили струю пламени газовой горелки докрасна раскаляя проволоку. Жар, исходящий от нее, начал очень быстро выжигать ее половые губы и клитор. Женщина вновь истошно завопила, ее тело содрогалось в жутких корчах, пока несчастная не потеряла сознание. Ее вновь привели в себя и варварская пытка продолжалась. Теперь пленница могла только хрипеть и мотать головой, губы были искусаны и вздулись, слипшиеся волосы закрывали глаза. Она не представляла, что на свете могут быть такие мучения, словно она при жизни попала в кромешный ад. Раскаленная проволока внутри бутыли почти расплавила стекло и шум пламени смешивался со свистом пара и дыма, вырывавшихся из ее выжигаемого лона. Сейчас газовый факел поднесли к ее заднему проходу, отрывая прочь клещами куски выгоревшей плоти. Через несколько минут он превратился в бесформенный кусок угля и уже никто не мог представить, что там раньше были пышные ягодицы привлекательной женщины. Они продолжали медленно сжигать тело пленницы еще почти полчаса и, наконец, ее сердце перестало биться. Из ее опаленной прямой кишки еще пару минут сам собой выделялся кал. Глаза и рот замученной были широко открыты, прекрасное лицо искажено гримасой страшного ужаса и чудовищной боли. В комнате распахнули не видимые до этого окна, чтобы хоть как-то удалить тошнотворный запах горелого мяса.
Зрители медленно покидали аудиторию, шумно и восторженно обсуждая увиденное. Они снова встретились в комнате отдыха, где их ждал богато накрытый стол и две женщины, которым предстояло погибнуть на следующих сеансах. Все зрители хотели вина и женщин и скоро в обеденном зале началась безобразная оргия. Они получили за свои деньги все, чего хотели.
Спасибо, хотя более интересуют пасты где жертва занимается этим добровольно, равно как и проделывает все сама с собой.
Ну ладно , если чо у меня есть еще несколько рассказиков этого автора.
Чел, ды ты болен. Как на обрубки может стоять. Мой хуй даже не шелохнулся.
Привет! У меня есть текст этого автора. Пороюсь в компе, и скину.
Запиливай, жду.
Этот рассказ, по мотивам комикса Дольчета "Merideth's Last Interview".
Потому, сперва выложу его. А рассказ буду размещать кусками, по мере подбора иллюстраций.
Когда сквозь ужас и боль, сквозь застрявшие в ушах звуки падающего на угли жира, скрежета вилок по тарелкам, чавканья и глотанья… Когда сквозь всё это я концентрировала взгляд на реальности, то видела, как Джон, слегка пошатываясь от выпитого, несёт меня к себе в кабинет. Не меня. Одну лишь только мою голову.
Он поставил меня на стол, развернул к себе, сел в кресло и глумливо улыбнулся.
- Как ты понимаешь Мередит, я не должен тебе ничего объяснять. Но я хочу. Мне это доставит удовольствие.
Произошедшее… Происходящее с тобой, это просто следствие законов нашего мира. Такое возможно… К этому есть техническая возможность… И значит с кем-то это непременно произойдёт.
Почему именно с тобой?
Так потому, что ты звезда, чёрт меня задери. Ха-ха-ха….
Не устраивает такое объяснение? И-кк… Странно. Раньше оно тебя вполне устраивало.
Я с трудом понимала, что он говорит. Боль, ужас, какафония звуков и ощущений создавала такой фон, что речь Джона, была словно журчанье ручейка рядом с Ниагарой. Но эта речь приковывала моё внимание. Я чувствовала за ней какую-то новую невиданную и невообразимую угрозу.
- Так вот, Мередит. Я хочу, чтобы ты сейчас выслушала меня очень внимательно. Это важно. Важно для меня, и для всего нашего канала. Ну а важнее всего, для тебя.
Понимаю, что тебе сейчас не до этого. Ты ведь снова и снова переживаешь всё, что с тобой сегодня случилось. Верно? – Джон всматривался слегка осоловелыми глазами мне в лицо, ища подтверждения своих слов.
- А чувствуешь жжение в каждой клеточке твоего несуществующего тела?
О-о-о… Я чувствовала! Ещё как чувствовала!
Он не мог прочесть это в моих неподвижных глазах. Но он знал. Каким-то образом этот дьявол всё знал.
- Это ты ощущаешь, как куски твоей плоти перевариваются в желудках моих подчинённых.
А ощущения от кусочка, что когда-то были твоей чудесной киской, исходят вот от сюда.
Джон, с довольным видом, погладил себя по животу.
- Ну, так вот… Не смотря на всю страстность твоих теперешних чувств, запомни всё, что я тебе скажу.
Джон придал своему голосу торжественно-патетическую интонацию.
- Сегодня великий день для нашего канала!
Мы открываем новую эру интерактивного вещания!
И ты Мередит, её первопроходец!
Ты можешь собой гордиться. Я не издеваюсь.. Вернее издеваюсь, но каждое моё слово, чистая правда.
Как ты знаешь, прогресс не стоит на месте. Обычное телевидение, уже вчерашний день.
Люди не хотят простую картинку. Они хотят реальных чувств. Реальных страстей. Переживать их вместе с нашими героями и ведущими. Причинять их.
Да-да. Ты не ослышалась. Причинять!
Быть не пассивными зрителями, а активными участниками. Вот мы, с твоей помощью, и предоставим им желаемое.
Сегодня у тебя была возможность поразмыслить об этом замечательном изобретении, о Джи-драге. Наркотике, который делает свою жертву бессмертной. Ты с ним познакомилась очень хорошо. И это знакомство далеко не окончено. Оно ещё преподнесёт тебе массу сюрпризов.
Джон снова погладил себя по животу и самодовольно улыбнулся. А в моей голове к тысяче криков ужаса, что я сейчас издавала, прибавился ещё один. Что ещё??? Неужели моё страданье может быть ещё больше? Неужели со мной можно сделать ещё что-то? Что-то ещё более кошмарное? Что может быть кошмарнее???
- Меридит, ты человек образованный. И понимаешь, что то объяснение действия наркотика предоставленное тебе Мерси, не выдерживает никакой критики.
Ну, что за ерунда с обеспечением мозга жидкостями, кислородом и белками. Обеспечение жаренной головы…
Джонсон икнул и весело рассмеялся.
- Конечно же, это не возможно. Мерси рассказал тебе байку для того, чтобы ты не усомнилась в физической реальности происходящих с тобой событий. Но настоящее объяснение немного другое. Куда интересней…
Человек, это не жидкости и белки, не мясо и кости. Человек, это душа. Это та программа, что функционирует и развивается в твоём мозгу, с того самого времени, когда ты впервые проснулась в утробе твоей матери и толкнула малюсенькой ручонкой стенку её матки.
Человек, это программа. А программа может быть перенесена на другой носитель. На такой, что будет понадёжнее куска жирного желе наполняющего черепушку.
Помнишь, когда мы приняли тебя на работу, тебе, как и всем прочим работникам канала, сделали «прививку»? Укол в вену из такого большого шприца?
Я помнила. Тогда они сказали, что это комплексная вакцина. Чтобы я могла вести свои репортажи из любой точки мира. Чтобы не опасалась подцепить какую-нибудь местную заразу.
- Так вот… Это была не совсем прививка. Вам был введён интроцеребральный интерфейс. Миллиарды микропередатчиков, фиксирующих и передающих каждую твою мысль и ощущение на центральный сервер канала. Фактически, с момента этой инъекции, ты стала существовать в двух местах одновременно. И даже извлекла из этого некоторую пользу. Возможно, ты подметила скачёк своих интеллектуальных и творческих способностей? Небось, отнесла его за счёт прилива вдохновенья от новой работой? Ан, нет! Это всего лишь к твоему глупенькому женскому разуму прибавилась мощность, отведённая под тебя на сервере.
Ты лишь субъективно ощущала себя обитающей в прекрасном длинноногом теле. Точно так же, как сейчас ощущаешь себя внутри жаренной головы на моём столе. Кислородное голодание и нагрев уничтожили твой мозг и твои рецепторы, но передатчики интроцеребрального интерфейса продолжили свою работу. Так же как они продолжают её и сейчас, исправно поставляя сигналы из моего желудка в твой разум. Так же как они передают изображение этой комнаты с сетчатки твоих мёртвых глаз. Ты понимаешь меня?
Я понимала. Не желала понимать, но понимала. Слова Джона связывали безумные события этого дня, каркасом жестокой логики.
Я стала вечной игрушкой чужой воли. И эта воля может сделать со мной просто невообразимые вещи. Безграничный ужас…
Джон снова погладил себя по животу и самодовольно улыбнулся. А в моей голове к тысяче криков ужаса, что я сейчас издавала, прибавился ещё один. Что ещё??? Неужели моё страданье может быть ещё больше? Неужели со мной можно сделать ещё что-то? Что-то ещё более кошмарное? Что может быть кошмарнее???
- Меридит, ты человек образованный. И понимаешь, что то объяснение действия наркотика предоставленное тебе Мерси, не выдерживает никакой критики.
Ну, что за ерунда с обеспечением мозга жидкостями, кислородом и белками. Обеспечение жаренной головы…
Джонсон икнул и весело рассмеялся.
- Конечно же, это не возможно. Мерси рассказал тебе байку для того, чтобы ты не усомнилась в физической реальности происходящих с тобой событий. Но настоящее объяснение немного другое. Куда интересней…
Человек, это не жидкости и белки, не мясо и кости. Человек, это душа. Это та программа, что функционирует и развивается в твоём мозгу, с того самого времени, когда ты впервые проснулась в утробе твоей матери и толкнула малюсенькой ручонкой стенку её матки.
Человек, это программа. А программа может быть перенесена на другой носитель. На такой, что будет понадёжнее куска жирного желе наполняющего черепушку.
Помнишь, когда мы приняли тебя на работу, тебе, как и всем прочим работникам канала, сделали «прививку»? Укол в вену из такого большого шприца?
Я помнила. Тогда они сказали, что это комплексная вакцина. Чтобы я могла вести свои репортажи из любой точки мира. Чтобы не опасалась подцепить какую-нибудь местную заразу.
- Так вот… Это была не совсем прививка. Вам был введён интроцеребральный интерфейс. Миллиарды микропередатчиков, фиксирующих и передающих каждую твою мысль и ощущение на центральный сервер канала. Фактически, с момента этой инъекции, ты стала существовать в двух местах одновременно. И даже извлекла из этого некоторую пользу. Возможно, ты подметила скачёк своих интеллектуальных и творческих способностей? Небось, отнесла его за счёт прилива вдохновенья от новой работой? Ан, нет! Это всего лишь к твоему глупенькому женскому разуму прибавилась мощность, отведённая под тебя на сервере.
Ты лишь субъективно ощущала себя обитающей в прекрасном длинноногом теле. Точно так же, как сейчас ощущаешь себя внутри жаренной головы на моём столе. Кислородное голодание и нагрев уничтожили твой мозг и твои рецепторы, но передатчики интроцеребрального интерфейса продолжили свою работу. Так же как они продолжают её и сейчас, исправно поставляя сигналы из моего желудка в твой разум. Так же как они передают изображение этой комнаты с сетчатки твоих мёртвых глаз. Ты понимаешь меня?
Я понимала. Не желала понимать, но понимала. Слова Джона связывали безумные события этого дня, каркасом жестокой логики.
Я стала вечной игрушкой чужой воли. И эта воля может сделать со мной просто невообразимые вещи. Безграничный ужас…
Джон наклонился и заглянул мне в глаза.
- Наверное, в тебе сейчас умерла надежда на смерть через двенадцать часов невнимания? Я угадал? Ты ведь надеялась, что когда-нибудь тебе забудут ввести новую порцию наркотика, и ты благополучно покинешь бренный мир? Верно?
Ты отчаялась? – С притворным сочувствием Джон покачал головой. - И совершенно напрасно, между прочим. То, что сказал тебе Мерси про двенадцать часов действия, – чистая правда. Мы не настолько жестоки, чтобы заставлять тебя мучиться, когда это никому не нужно. Если тебе никто не сопереживает, не любуется твоим страданием, то через двенадцать часов одиночества, программа отключается. Останавливается до той поры, пока ты снова кого-нибудь не заинтересуешь.
Впрочем, тебе это не грозит. Ты же наша звезда. Ты интересуешь миллионы. А поскольку ты первооткрыватель целой новой эры, ты войдёшь в золотой фонд классики. Пройдут столетия, а ты будешь всё снова и снова переживать сегодняшний день. День твоей славы. Ты не состаришься. Разум твой не помутиться. Ты вечна, прекрасна, и несокрушима. Как алмаз.
Джон захохотал, откинувшись на кресле. Он смеялся и смеялся, вытирая выступившие слёза. А во мне всё словно замерло от ужаса. Та боль и страх что я испытывала до настоящего момента, вдруг немного отступили. Отступили пред мыслью о том вечном аде, что меня ждал. Словно во мне не осталось больше места для этого нового кошмара, и он позаимствовал пространство у текущего.
- Теперь ты понимаешь? – Джон слегка запыхался от своего смеха – Теперь ты понимаешь! Но ещё не до конца. О-оо… Не до конца…Осталась самая малость.
Тебя не посетил ещё вопрос, в виде какого конкретного продукта ты предстанешь перед своими зрителями?
Не буду тебя томить. Ты станешь главным персонажем интерактивной игры – «Последнее интервью Мередит Виера»! - Название Джон прокричал.
- Здорово?!
Спрашиваешь себя, что это означает? Я поясню.
Как только я закончу эту приятную (очень приятную) беседу, я нажму вот эту вот клавишу, и с твоей личности будет снята копия. Твоё сознание будет зафиксировано в данном конкретном состоянии. Именно эти его копии мы будем продавать всем желающим в тебя поиграть. Именно с него ты и будешь начинать проживать сегодняшний день заново.
Интерактивность игры ограниченна. Сюжет будет всегда схож в главном. И заканчиваться он всегда будет твоей головой на этом столе. А вот нюансы… Они будут зависеть от игроков. Ну и от тебя. Немного.
Здорово? Нет, ну ты только представь… Мир будет наполнен твоими копиями. Твоим восхитительным телом, так соблазнительно извивающемся над раскалёнными углями, так трогательно умоляющим прекратить и пожалеть. Кто-то, конечно, будет жалеть, но миллионы будут играть. Играть до конца. Играть снова и снова. Это вечная слава и обожание. Могла ли ты когда-нибудь мечтать о подобном? Уверен, что нет!
Джон протянул руку и занёс палец над клавиатурой.
- Ещё одна вещь, напоследок. Для той тебя, что сейчас отождествляет себя с миленькой головкой на моём столе, от нажатия на эту клавишу, ничего не изменится. Ведь я, всего лишь сниму копию. Ты же продолжишь существовать тут. Голову я пластинирую, а глаза попрошу сделать подвижными (должна же ты себя как-то проявлять). Повешу тебя на стену кабинета. Оттуда ты будешь наблюдать за триумфальным шествием нашего продукта. Словно знамя нашего канала…
Словно икона успеха, ты будешь переходить от одного главного менеджера канала к другому. Ты ведь, в каком-то смысле, переживёшь нас всех. Мы будем изменяться. Наша воля будет менять тела и собственные души. Мы будем сливаться, исчезать, загонять себя в мучительные ловушки и подниматься к вершинам наслаждения. Вряд ли кто-то, при открывшихся возможностях, останется тем же человеком, что и был. Все и всё изменятся.
Всё! Кроме тебя.
Ты навечно останешься Мередит Виера. Головой Мередит Виера.
Палец Джона опустился на клавишу.
- Наверное, в тебе сейчас умерла надежда на смерть через двенадцать часов невнимания? Я угадал? Ты ведь надеялась, что когда-нибудь тебе забудут ввести новую порцию наркотика, и ты благополучно покинешь бренный мир? Верно?
Ты отчаялась? – С притворным сочувствием Джон покачал головой. - И совершенно напрасно, между прочим. То, что сказал тебе Мерси про двенадцать часов действия, – чистая правда. Мы не настолько жестоки, чтобы заставлять тебя мучиться, когда это никому не нужно. Если тебе никто не сопереживает, не любуется твоим страданием, то через двенадцать часов одиночества, программа отключается. Останавливается до той поры, пока ты снова кого-нибудь не заинтересуешь.
Впрочем, тебе это не грозит. Ты же наша звезда. Ты интересуешь миллионы. А поскольку ты первооткрыватель целой новой эры, ты войдёшь в золотой фонд классики. Пройдут столетия, а ты будешь всё снова и снова переживать сегодняшний день. День твоей славы. Ты не состаришься. Разум твой не помутиться. Ты вечна, прекрасна, и несокрушима. Как алмаз.
Джон захохотал, откинувшись на кресле. Он смеялся и смеялся, вытирая выступившие слёза. А во мне всё словно замерло от ужаса. Та боль и страх что я испытывала до настоящего момента, вдруг немного отступили. Отступили пред мыслью о том вечном аде, что меня ждал. Словно во мне не осталось больше места для этого нового кошмара, и он позаимствовал пространство у текущего.
- Теперь ты понимаешь? – Джон слегка запыхался от своего смеха – Теперь ты понимаешь! Но ещё не до конца. О-оо… Не до конца…Осталась самая малость.
Тебя не посетил ещё вопрос, в виде какого конкретного продукта ты предстанешь перед своими зрителями?
Не буду тебя томить. Ты станешь главным персонажем интерактивной игры – «Последнее интервью Мередит Виера»! - Название Джон прокричал.
- Здорово?!
Спрашиваешь себя, что это означает? Я поясню.
Как только я закончу эту приятную (очень приятную) беседу, я нажму вот эту вот клавишу, и с твоей личности будет снята копия. Твоё сознание будет зафиксировано в данном конкретном состоянии. Именно эти его копии мы будем продавать всем желающим в тебя поиграть. Именно с него ты и будешь начинать проживать сегодняшний день заново.
Интерактивность игры ограниченна. Сюжет будет всегда схож в главном. И заканчиваться он всегда будет твоей головой на этом столе. А вот нюансы… Они будут зависеть от игроков. Ну и от тебя. Немного.
Здорово? Нет, ну ты только представь… Мир будет наполнен твоими копиями. Твоим восхитительным телом, так соблазнительно извивающемся над раскалёнными углями, так трогательно умоляющим прекратить и пожалеть. Кто-то, конечно, будет жалеть, но миллионы будут играть. Играть до конца. Играть снова и снова. Это вечная слава и обожание. Могла ли ты когда-нибудь мечтать о подобном? Уверен, что нет!
Джон протянул руку и занёс палец над клавиатурой.
- Ещё одна вещь, напоследок. Для той тебя, что сейчас отождествляет себя с миленькой головкой на моём столе, от нажатия на эту клавишу, ничего не изменится. Ведь я, всего лишь сниму копию. Ты же продолжишь существовать тут. Голову я пластинирую, а глаза попрошу сделать подвижными (должна же ты себя как-то проявлять). Повешу тебя на стену кабинета. Оттуда ты будешь наблюдать за триумфальным шествием нашего продукта. Словно знамя нашего канала…
Словно икона успеха, ты будешь переходить от одного главного менеджера канала к другому. Ты ведь, в каком-то смысле, переживёшь нас всех. Мы будем изменяться. Наша воля будет менять тела и собственные души. Мы будем сливаться, исчезать, загонять себя в мучительные ловушки и подниматься к вершинам наслаждения. Вряд ли кто-то, при открывшихся возможностях, останется тем же человеком, что и был. Все и всё изменятся.
Всё! Кроме тебя.
Ты навечно останешься Мередит Виера. Головой Мередит Виера.
Палец Джона опустился на клавишу.
ГЛАВА 2
Слепящий свет и чувство падения… И невероятное, просто неописуемое, облегчение. Словно оргазм… Лучше любого оргазма. Спокойствие.
Чувство падения прекратилось. Я ощутила, что сижу, опираясь спиной на тёплую шершавую поверхность. Я провела рукой, и почувствовала, как ногти скользят по ней, цепляясь за неровности. Не повредить бы маникюр…
Стали слышны звуки. Звуки города. Шум машин. Голоса людей.
- Мередит! Мередит, вставай!
Прямо надо мной возникло обеспокоенное лицо Джейме, а сразу за ним – весь город.
- Где я?
- Мередит, вставай. Ты лежишь прямо на улице. И, честно сказать, не в очень приличной позе.
Я перевела взгляд на себя. Ноги раскинуты в стороны… Юбка задрана. Прохожие косятся…
Я вскочила и принялась отряхивать пыль с одежды. Но тут я увидела вывеску над зданием на противоположной стороне улицы – «Мясокомбинат…»
- Нет.. Нет! – Я шарахнулась назад, и сильно приложилась затылком о стену. Но даже не заметила. Сердце моё колотилось прямо в горле, а ноги дрожали и подгибались. Мысли путались. Я помнила абсолютно всё. Я и не забывала ни на минуту. Но разум отказывался принимать эти воспоминания. Не мог вынести их ужас.
- Мередит? Что с тобой? Успокойся! Люди смотрят! – Лицо Джейме выражало искреннее недоумение и беспокойство. Мой разум, словно утопающий за соломинку, ухватился за этот противоречащий воплю памяти, элемент.
- Джейме, - мой голос дрожал и срывался, - мы уходим. Мне нехорошо. Мне очень нехорошо. У меня сейчас был ужасный приступ. Мне нужно к врачу. У меня что-то с головой…
- С головой?! – Мимика и голос Джейме внезапно изменились. Из сочувственного он стал злорадным. – Нет, Мередит, с твоей головой полный порядок. Она надёжно закреплена на стене моего кабинета. – Джейме выпрямился во весь рост и небрежным движением откинул телевизионную камеру. Словно в замедленном кино я видела, как падает этот дорогой аппарат. Но, не достигая асфальта, камера просто растаяла в воздухе.
- Джон?! Это ты!
- Ну, конечно! - Тело и голос человека передо мной, очевидно, принадлежали моему оператору Джейме. Но поза, интонация, смех… Это был Джо. И голова… Что он там сказал на счёт головы?
- Мередит, ты меня не разочаровываешь. Мгновенно догадалась. И это не смотря на страх и путаницу. Ты действительно звезда. Я тобой искренне восхищаюсь. А что касается моего маскарада… Я решил посмотреть на сегодняшнюю игру с позиции Джейме. Так сказать, его глазами. Я даже оставил эмоциональным фоном его ощущения. Кстати, ты знала, что он в твою сторону неровно дышит?
Слёзы отчаянья полились из моих глаз.
- Джон, пожалуйста, не делай со мной этого. Не делай со мной этого снова. Пожалуйста…
Джон смотрел на меня, и я не могла понять его чувства. На его губах играла улыбка, которую хотелось считать доброй.
- Мередит, твои мольбы очень привлекательны. Однажды, мы задержимся на этом моменте подольше. Но не сегодня. Возьми себя в руки. Успокойся и выслушай. Я хочу сказать тебе нечто важное. Подарить надежду.
Усилием всей своей воли, я постаралась подчиниться его словам. Успокоиться… Но ужас был слишком близко. Слёзы хлынули сильнее, а горло свело спазмами.
Всё больше прохожих останавливались привлечённые странной сценой на улице. Они смотрели на меня. Но их взгляды выражали не недоумение и обеспокоенность. Нет, их интерес был совсем иного рода. Они словно раздевали и ощупывали меня. Порой, мимолётное сострадание мелькало на их лицах, но тут же сменялось хищной любовью. Они словно всё знали. Они знали…
Я вжалась в стену. Хотелось бежать. Но страх наполнял ноги дрожью и слабостью. Да и куда бежать? Некуда бежать! Ловушка давно захлопнулась. Некуда бежать, некого молить. Ещё немного и меня захватит неконтролируемая паника.
Слепящий свет и чувство падения… И невероятное, просто неописуемое, облегчение. Словно оргазм… Лучше любого оргазма. Спокойствие.
Чувство падения прекратилось. Я ощутила, что сижу, опираясь спиной на тёплую шершавую поверхность. Я провела рукой, и почувствовала, как ногти скользят по ней, цепляясь за неровности. Не повредить бы маникюр…
Стали слышны звуки. Звуки города. Шум машин. Голоса людей.
- Мередит! Мередит, вставай!
Прямо надо мной возникло обеспокоенное лицо Джейме, а сразу за ним – весь город.
- Где я?
- Мередит, вставай. Ты лежишь прямо на улице. И, честно сказать, не в очень приличной позе.
Я перевела взгляд на себя. Ноги раскинуты в стороны… Юбка задрана. Прохожие косятся…
Я вскочила и принялась отряхивать пыль с одежды. Но тут я увидела вывеску над зданием на противоположной стороне улицы – «Мясокомбинат…»
- Нет.. Нет! – Я шарахнулась назад, и сильно приложилась затылком о стену. Но даже не заметила. Сердце моё колотилось прямо в горле, а ноги дрожали и подгибались. Мысли путались. Я помнила абсолютно всё. Я и не забывала ни на минуту. Но разум отказывался принимать эти воспоминания. Не мог вынести их ужас.
- Мередит? Что с тобой? Успокойся! Люди смотрят! – Лицо Джейме выражало искреннее недоумение и беспокойство. Мой разум, словно утопающий за соломинку, ухватился за этот противоречащий воплю памяти, элемент.
- Джейме, - мой голос дрожал и срывался, - мы уходим. Мне нехорошо. Мне очень нехорошо. У меня сейчас был ужасный приступ. Мне нужно к врачу. У меня что-то с головой…
- С головой?! – Мимика и голос Джейме внезапно изменились. Из сочувственного он стал злорадным. – Нет, Мередит, с твоей головой полный порядок. Она надёжно закреплена на стене моего кабинета. – Джейме выпрямился во весь рост и небрежным движением откинул телевизионную камеру. Словно в замедленном кино я видела, как падает этот дорогой аппарат. Но, не достигая асфальта, камера просто растаяла в воздухе.
- Джон?! Это ты!
- Ну, конечно! - Тело и голос человека передо мной, очевидно, принадлежали моему оператору Джейме. Но поза, интонация, смех… Это был Джо. И голова… Что он там сказал на счёт головы?
- Мередит, ты меня не разочаровываешь. Мгновенно догадалась. И это не смотря на страх и путаницу. Ты действительно звезда. Я тобой искренне восхищаюсь. А что касается моего маскарада… Я решил посмотреть на сегодняшнюю игру с позиции Джейме. Так сказать, его глазами. Я даже оставил эмоциональным фоном его ощущения. Кстати, ты знала, что он в твою сторону неровно дышит?
Слёзы отчаянья полились из моих глаз.
- Джон, пожалуйста, не делай со мной этого. Не делай со мной этого снова. Пожалуйста…
Джон смотрел на меня, и я не могла понять его чувства. На его губах играла улыбка, которую хотелось считать доброй.
- Мередит, твои мольбы очень привлекательны. Однажды, мы задержимся на этом моменте подольше. Но не сегодня. Возьми себя в руки. Успокойся и выслушай. Я хочу сказать тебе нечто важное. Подарить надежду.
Усилием всей своей воли, я постаралась подчиниться его словам. Успокоиться… Но ужас был слишком близко. Слёзы хлынули сильнее, а горло свело спазмами.
Всё больше прохожих останавливались привлечённые странной сценой на улице. Они смотрели на меня. Но их взгляды выражали не недоумение и обеспокоенность. Нет, их интерес был совсем иного рода. Они словно раздевали и ощупывали меня. Порой, мимолётное сострадание мелькало на их лицах, но тут же сменялось хищной любовью. Они словно всё знали. Они знали…
Я вжалась в стену. Хотелось бежать. Но страх наполнял ноги дрожью и слабостью. Да и куда бежать? Некуда бежать! Ловушка давно захлопнулась. Некуда бежать, некого молить. Ещё немного и меня захватит неконтролируемая паника.
Имя или ссылка на автора найдется?
Так в ОП-посте
- Ме-ри-дит… - Джон помахал ладонью перед моим лицом. – Слушай меня. Вижу, ты не можешь успокоиться самостоятельно. А это совершенно необходимо. Мероприятие у нас очень ответственное.
Он сделал приглашающий жест рукой, и из-за спин зрителей вышла обнажённая девушка. Она кокетливо улыбалась и покачивала бёдрами, нисколько не стесняясь своей наготы. Кто она? Почему она так мне знакома?
- Привет, Сенди! – Обратился к ней Джо. – Твой выход.
Это же Сенди! Та сука, что вынудила меня подписать заявление добровольца.
Джон улыбнулся шире. Его позабавила ярость и ревность мелькнувшие на моём лице сквозь страх и отчаяние.
- Эх, Меридит… Ты сейчас думаешь – «Как же так? Неужели эта подлая сучка займёт моё место?». Уверяю, тебе не о чем беспокоиться. Сенди любезно согласилась стать моей соведущей в этой презентации. С месяца, прошедшего с твоего последнего репортажа..
Да-да, месяца. Ты не ослышалась. И это был ох как непростой месяц…
Сенди стала осень знаменита. Кроме того, она, так или иначе, неотъемлемая часть этого шоу. Все, кого ты видела и с кем общалась в свой последний день, такие же участники процесса, как и ты. Мы твоя вечная компания. Но звезда этого шоу, несомненно, ты. Никто не может даже приблизиться к тебе. Мы лишь светим отражённым светом твоей славы. Ты звезда Меридит, настоящая звезда. Ты солнце.
И я нисколько не ставлю это в заслугу себе или каналу. Это ты сама. Такими не становятся, такими рождаются. Вспомни весь твой путь к вершине. Ты всегда была просто бесподобна. Ты помнишь?
Слова Джо побудили мою память вырваться за пределы ада последних суток. Суток…
Я вспомнила своё детство. Вспомнила наслаждения своей юности. Вспомнила, как сделала свою радость, своё счастье, профессией. Джо прав. Я всегда была на десять голов выше любой, самой красивой и самой похотливой девки. Никакая Сенди не сравниться со мной. Она лишь тень.
- Меридит, я вижу, ты вспоминаешь, кто ты есть. - Улыбка Джона стала почти нежной. - Ты воплощённая совершенная женщина, Меридит. Самая прекрасная и самая желанная шлюха современности. Идеальная дольчетка.
Я это понял, как только увидел тебя впервые. Мы тогда искали себе новых ведущих. В кадровом отделе обратили внимание на твои ролики, выложенные в сеть, и принесли их мне.
О-о-о… Что ты там вытворяла. Это было бесподобно. Такая страстность, такая искренность. Я поразился, что такое юное существо так полно понимает всю философию, всю суть нашего мира. Это было какое-то мистическое переживание. Как тут не уверовать в Творца? Иначе откуда это всё берётся? Вселенская мудрость заключённая в столь нежном и прекрасном обиталище. Тогда-то мы и пригласили тебя в финал нашего отборочного шоу. Сразу в финал. Минуя промежуточные этапы. Ты помнишь? О-о-о… Ты была так рада. Так благодарна. Так наслаждалась вниманием публики. А как бесподобно ты победила! Просто бесподобно! У меня всё и сейчас перед глазами. Я воскрешал эту сцену сотни раз в своих эротических фантазиях. - Джон мечтательно закатил глаза.
- Это был конкурс удушения в пакетах. Пять прекрасных финалисток. Все рассажены в кресла с закреплёнными фалоимитаторами. Зажимы на сосках, а на голову надеты прозрачные полиэтиленовые пакеты. Все возбуждены. Все текут. Победит только одна. Тела остальных четверых отправятся к поварам.
И ты всех сделала! Чёрт меня задери! Четыре оргазма, за те четыре с половиной минуты! Просто феерия. Ближайшая твоя конкурентка смогла кончить лишь дважды. Даже сам миг потери сознания, ты смогла совместить с оргазмом. Бесподобно! И ты смогла совершить этот подвиг в четырнадцать лет! В четырнадцать!!!
Вспомни кто ты, Мередит!
Речь Джо произвела на меня впечатление. Я ободрилась. Ужас, что я только что испытывала, отступил на задний план. Вернее он словно спустился в низ моего живота, и заставил там всё сладко сжаться. Джо прав. Я необычный человек. Я действительно смогла победить в том конкурсе в четырнадцать лет. А что собственно изменилось? Я стала только краше. И желанней. Тогда я лишь интересовала публику, а сейчас меня искренне полюбили миллионы. И сейчас эти миллионы смотрят на меня. Не только смотрят, но и чувствуют меня, воспринимают каждую мою мысль, каждое ощущение. В каком-то смысле, я сейчас живу в миллионах сознаний. Я оглядела группу прохожих собравшихся вокруг нас. В их глазах было жаркое желание, любовь, обожание, восхищение. Лишь несколько лиц, в задних рядах, выражали злорадство, зависть, возмущение или страх. Но таких было немного. Подавляющее большинство… Миллионы воплощённые в усреднённых образах, любили меня, желали, восхищались. И я любила их. Я всегда любила их всех. Даже тех завистников и недоброжелателей. Даже их внимание радовало меня.
Дрожь в коленях почти прошла. Теперь это скорее была дрожь возбуждения. Я улыбнулась людям. Поднесла пальцы к губам, и послала им воздушный поцелуй.
- Мередит, ты молодец. Ты гордость нашего канала. Лучшее достижение.
Теперь, когда ты немного пришла в себя, я хотел бы объяснить тебе… Тебе, и нашей горячо любимой публике, правила игры.
Он сделал приглашающий жест рукой, и из-за спин зрителей вышла обнажённая девушка. Она кокетливо улыбалась и покачивала бёдрами, нисколько не стесняясь своей наготы. Кто она? Почему она так мне знакома?
- Привет, Сенди! – Обратился к ней Джо. – Твой выход.
Это же Сенди! Та сука, что вынудила меня подписать заявление добровольца.
Джон улыбнулся шире. Его позабавила ярость и ревность мелькнувшие на моём лице сквозь страх и отчаяние.
- Эх, Меридит… Ты сейчас думаешь – «Как же так? Неужели эта подлая сучка займёт моё место?». Уверяю, тебе не о чем беспокоиться. Сенди любезно согласилась стать моей соведущей в этой презентации. С месяца, прошедшего с твоего последнего репортажа..
Да-да, месяца. Ты не ослышалась. И это был ох как непростой месяц…
Сенди стала осень знаменита. Кроме того, она, так или иначе, неотъемлемая часть этого шоу. Все, кого ты видела и с кем общалась в свой последний день, такие же участники процесса, как и ты. Мы твоя вечная компания. Но звезда этого шоу, несомненно, ты. Никто не может даже приблизиться к тебе. Мы лишь светим отражённым светом твоей славы. Ты звезда Меридит, настоящая звезда. Ты солнце.
И я нисколько не ставлю это в заслугу себе или каналу. Это ты сама. Такими не становятся, такими рождаются. Вспомни весь твой путь к вершине. Ты всегда была просто бесподобна. Ты помнишь?
Слова Джо побудили мою память вырваться за пределы ада последних суток. Суток…
Я вспомнила своё детство. Вспомнила наслаждения своей юности. Вспомнила, как сделала свою радость, своё счастье, профессией. Джо прав. Я всегда была на десять голов выше любой, самой красивой и самой похотливой девки. Никакая Сенди не сравниться со мной. Она лишь тень.
- Меридит, я вижу, ты вспоминаешь, кто ты есть. - Улыбка Джона стала почти нежной. - Ты воплощённая совершенная женщина, Меридит. Самая прекрасная и самая желанная шлюха современности. Идеальная дольчетка.
Я это понял, как только увидел тебя впервые. Мы тогда искали себе новых ведущих. В кадровом отделе обратили внимание на твои ролики, выложенные в сеть, и принесли их мне.
О-о-о… Что ты там вытворяла. Это было бесподобно. Такая страстность, такая искренность. Я поразился, что такое юное существо так полно понимает всю философию, всю суть нашего мира. Это было какое-то мистическое переживание. Как тут не уверовать в Творца? Иначе откуда это всё берётся? Вселенская мудрость заключённая в столь нежном и прекрасном обиталище. Тогда-то мы и пригласили тебя в финал нашего отборочного шоу. Сразу в финал. Минуя промежуточные этапы. Ты помнишь? О-о-о… Ты была так рада. Так благодарна. Так наслаждалась вниманием публики. А как бесподобно ты победила! Просто бесподобно! У меня всё и сейчас перед глазами. Я воскрешал эту сцену сотни раз в своих эротических фантазиях. - Джон мечтательно закатил глаза.
- Это был конкурс удушения в пакетах. Пять прекрасных финалисток. Все рассажены в кресла с закреплёнными фалоимитаторами. Зажимы на сосках, а на голову надеты прозрачные полиэтиленовые пакеты. Все возбуждены. Все текут. Победит только одна. Тела остальных четверых отправятся к поварам.
И ты всех сделала! Чёрт меня задери! Четыре оргазма, за те четыре с половиной минуты! Просто феерия. Ближайшая твоя конкурентка смогла кончить лишь дважды. Даже сам миг потери сознания, ты смогла совместить с оргазмом. Бесподобно! И ты смогла совершить этот подвиг в четырнадцать лет! В четырнадцать!!!
Вспомни кто ты, Мередит!
Речь Джо произвела на меня впечатление. Я ободрилась. Ужас, что я только что испытывала, отступил на задний план. Вернее он словно спустился в низ моего живота, и заставил там всё сладко сжаться. Джо прав. Я необычный человек. Я действительно смогла победить в том конкурсе в четырнадцать лет. А что собственно изменилось? Я стала только краше. И желанней. Тогда я лишь интересовала публику, а сейчас меня искренне полюбили миллионы. И сейчас эти миллионы смотрят на меня. Не только смотрят, но и чувствуют меня, воспринимают каждую мою мысль, каждое ощущение. В каком-то смысле, я сейчас живу в миллионах сознаний. Я оглядела группу прохожих собравшихся вокруг нас. В их глазах было жаркое желание, любовь, обожание, восхищение. Лишь несколько лиц, в задних рядах, выражали злорадство, зависть, возмущение или страх. Но таких было немного. Подавляющее большинство… Миллионы воплощённые в усреднённых образах, любили меня, желали, восхищались. И я любила их. Я всегда любила их всех. Даже тех завистников и недоброжелателей. Даже их внимание радовало меня.
Дрожь в коленях почти прошла. Теперь это скорее была дрожь возбуждения. Я улыбнулась людям. Поднесла пальцы к губам, и послала им воздушный поцелуй.
- Мередит, ты молодец. Ты гордость нашего канала. Лучшее достижение.
Теперь, когда ты немного пришла в себя, я хотел бы объяснить тебе… Тебе, и нашей горячо любимой публике, правила игры.
Шикардосный тред!Ещё давайте!
Итак, господа, прошу вашего внимания. Презентация новой интерактивной игры «Последнее интервью Мередит Виера», начинается. И моя очаровательная ассистентка Сенди, ознакомит нас с сутью.
Сенди, качнула бедром, кокетливо улыбнулась, и провела рукой в воздухе. Возникла белая плоскость. В её правом нижнем углу появилась чёрная точка. Из неё выросли под прямым углом два, заканчивающихся стрелками, отрезка. Верхний был снабжён знаком «+», а уходящий влево – «-». Затем, каждый отрезок был поделен на пять сегментов, помеченных соответственно цифрами от одного до пяти.
Сенди, качнула бедром, кокетливо улыбнулась, и провела рукой в воздухе. Возникла белая плоскость. В её правом нижнем углу появилась чёрная точка. Из неё выросли под прямым углом два, заканчивающихся стрелками, отрезка. Верхний был снабжён знаком «+», а уходящий влево – «-». Затем, каждый отрезок был поделен на пять сегментов, помеченных соответственно цифрами от одного до пяти.
- Господа, и ты Мередит, перед вами координатная плоскость эмоциональных состояний. – Голос Сенди был уверен и приятен. Надо отдать ей должное, она держалась хорошо. Особенно для человека с таким маленьким опытом публичных выступлений. На меня она поглядывала немного свысока, иронично. Это вполне соответствовало её сегодняшней роли. Возможно она и впрямь, талантлива.
- Наша сегодняшняя игрушка миссис Меридит, а также мы с вами, равно как и любое живое существо вообще, находится в пределах этой координатной четверти. Пять баллов вверх, это шкала наслаждения. Пять баллов влево – шкала страдания. Между ними – все возможные комбинации смешанных состояний. В любой миг времени, каждый из нас находится в каком-то из них. Каждое наше действие, всё, что мы делаем, всё, что с нами происходит, каждая наша мысль, снабжена маленьким (или большим) эмоциональным наполнением. Суммируясь с текущим состоянием, она либо повышает, либо понижает его. Радует или печалит. Пугает или вдохновляет.
«-1», это лёгкая неудовлетворённость. Мы почти всегда её испытываем. Если есть только она, то это очень слабое состояние. Один из трёх видов астении. – Сенди снова повела рукой, и рядом с четвертью возникла череда сменяющихся лиц. На всех них было одинаковое тоскливое выражение.
- Состояние «-2», можно характеризовать словом «плохо». – Снова пронеслась череда лиц.
- «-3», - очень плохо. Это уже крайне нежелательное состояние. Человек стремиться покинуть его. Но усилием воли можно заставить себя пребывать в нём, если это чем-то оправданно.
- «-4», - это мука. Никакой воли не хватит для нахождения в нём. В него мы только попадаем. Содранная с тела кожа, разрываемая плоть, сопряжённые с нестерпимым ужасом – вот что это за состояние. – Сэнди плотоядно облизнула губы. – В этом состоянии мы можем совершать лишь действия направленные к немедленному спасению. В нём мы подобны всем прочим животным. Бьемся как птица, чью клетку бросили в пламя костра.
- И, наконец, «-5». Это абсолют. В нём сознание почти не существует. Бытиё мало отличается от небытия. Время исчезает. Выбор действий, как физических, так и умственных, низведён до нуля. Лишь белый свет абсолютной муки. Вы можете вспомнить его лишь как мгновение. Белая слепящая вспышка в момент, когда ломаются кости, когда коренной зуб вырывают без наркоза… Только крик!
От сменяющихся на экране вопящих в нестерпимой муке лиц, мне стало нехорошо. Я снова задрожала. Особенно когда, среди прочих, мелькнуло и моё лицо. С выпученными глазами, распахнутом в крике ртом… Уродливая, пугающая гримаса.
А Сенди продолжила свою речь. За испугом я как-то не заметила, в какой момент на её вздёрнутом носике появились прямоугольные очёчки, а в руках стек, которым она пользовалась как указкой.
А Сенди продолжила свою речь. За испугом я как-то не заметила, в какой момент на её вздёрнутом носике появились прямоугольные очёчки, а в руках стек, которым она пользовалась как указкой.
- Теперь к приятному. Шкала положительных состояний…
«Плюс один», это тоже астения.
«Плюс один», это тоже астения.
«Плюс два» - к нему подходит слово – «хорошо». Если нет отрицательного компонента, то это зовущее состояние. Когда мы видим его на лице другого человека, нам хочется подойти к нему. Нас тянет. Каждая девушка знает об этом. Использует его. Каждый мужчина тянется к такой девушке. – Мелькающие на экране лица, словно реклама стриптиз-клуба.
- «Плюс три», это секс. Это очень хорошо. Очень приятно. Ближайшее состояние, в которое мы стремимся. Это светлая радость от победы в соревнованиях, миг достижения горячо желанной цели. Встреча с любимым. Радость, счастье, марихуана. – Сияющие лица немного улучшили моё настроение. Но не вытеснили страшный образ собственного искажённого мукой лица.
- «Плюс четыре» - наслаждение! Удовольствие, которое сильнее чем воля. Человек никогда не выходит из него сам. Если бы это было возможно, мы находились бы в нём вечно. Природа нашего тела хранит нас. Самый распрекрасный секс, рано или поздно, заканчивается. Самый сильный наркотик, исчерпывает запасы медиаторов. Нас сбрасывает с небес на грешную землю. Но память остаётся. Испытав однажды полноту наслаждения, мы будем стремиться к нему вновь и вновь. В отличие, от «минус четыре», мы не превращаемся в этом состоянии в животных. Хоть наше тело лежит, закатив глаза и пуская слюни, мы мыслим. Приятные мысли и образы роятся в нашем мозгу. Всё, что способствует сохранению или усилению блаженства, наполняет наше сознание. Но это лишь рой прелестных бабочек. Они восхищают, увлекают, доставляют. Мы уже достигли всего, что только можно пожелать. Реальность даёт нам лучшее, что у неё есть. Заняты тем, что хотим в этот миг, более всего. В мире больше нет ничего, к чему стоит стремиться. Только длить то, что уже есть.
- «Плюс пять» - абсолют! Трудно как-то описать это состояние. По главным параметрам оно похоже на свою противоположность, на состояние «минус пять». Оба этих состояния лежат вне времени. Оба сохраняются в памяти лишь как мгновения. Как слепящий свет.
Мы отмеряем время, воспринимая события. Осуществляя перебор возможного, и действия по его достижению. Но в пиковых состояниях нет никакого перебора. Сила эмоции столь велика, что совершенно предопределяет любой мыслимый выбор. Как разум, как сознание, в котором происходит какая-то управляемая деятельность, мы не существуем в этих пиковых состояниях. Мы боимся и избегаем одного пика, и стремимся к другому. Но оба они, по своей сути, почти небытиё. Это границы. Пограничные столбы бытия.
Мы отмеряем время, воспринимая события. Осуществляя перебор возможного, и действия по его достижению. Но в пиковых состояниях нет никакого перебора. Сила эмоции столь велика, что совершенно предопределяет любой мыслимый выбор. Как разум, как сознание, в котором происходит какая-то управляемая деятельность, мы не существуем в этих пиковых состояниях. Мы боимся и избегаем одного пика, и стремимся к другому. Но оба они, по своей сути, почти небытиё. Это границы. Пограничные столбы бытия.
Пока на экране сменяли друг друга выгнутые в оргазме тела, Сэнди посмотрела на меня, улыбнулась, и провела пальцем между своих половых губ. Что она видела в моём лице? Что её возбуждало? Моё ошеломление? Многие из искажённых оргазмом лиц были моими фотографиями. Их немало накопилось в архивах канала за годы моей работы. Странное чувство рождалось во мне, когда я видела как похожи состояния абсолютной муки и абсолютного наслаждения, отражённые в мимике моего лица. Те же распахнутые невидящие глаза, тот же открытый рот, напряжённые мускулы… Две двери в небытиё. Желанная и пугающая. Почти одинаковые двери в совершенно одинаковое никуда. А между ними – всё сущее человеческого сознания.
- Господа, надеюсь, моя лекция не показалась вам скучной? – Большинство задумчиво улыбнулось, и отрицательно покачало головой. Только один человек с самого заднего ряда, смотрел не на Сенди. Он вообще не слушал её. Лишь алчно и нетерпеливо смотрел на меня. А когда бросал взгляд на Сенди, его лицо выражало злость и раздражение, перемежающееся с той же тёмной алчностью. Я порадовалась, что он всего один. Наверняка это означает, что таких злобных одержимых не так много. Они суммировались в тощего черноволосого паренька с колючим взглядом. Он заметил, что я на него смотрю и угрожающе облизнул губы. Я опять почувствовала дурноту. Сколько бы таких людей не было, я в их полной власти.
- Рада, что вам понравилось. – Улыбнулась зрителям Сенди. – Осталось совсем чуть-чуть, и мы все сможем насладиться игрой.
- Я рассказала о чистых состояниях. Но мы нечасто в них находимся. Особенно в ужасных «минус четыре» и в прекрасном «плюс пять». Наше бытиё, это, по большей части, набор смешанных состояний.
С нами, почти всегда, происходит что-то приятное и неприятное одновременно. Приятная мысль о бриллиантовом колье или новой спортивной машине, сопровождается мыслью о неоплаченных счетах. Радость от самого распрекрасного секса, может оказаться сдобрено мыслью о жарке живьём над раскалёнными угольями. - Она насмешливо взглянула на меня и повела бровями. Проклятая стерва пытается меня поддеть. Джо и зрители вопросительно на меня взглянули. Я постаралась расслабиться и предать своему лицу выражение, которое как я теперь знаю, соответствует плюс двум. Мило улыбнулась и слегка пожала плечами.
- Я рассказала о чистых состояниях. Но мы нечасто в них находимся. Особенно в ужасных «минус четыре» и в прекрасном «плюс пять». Наше бытиё, это, по большей части, набор смешанных состояний.
С нами, почти всегда, происходит что-то приятное и неприятное одновременно. Приятная мысль о бриллиантовом колье или новой спортивной машине, сопровождается мыслью о неоплаченных счетах. Радость от самого распрекрасного секса, может оказаться сдобрено мыслью о жарке живьём над раскалёнными угольями. - Она насмешливо взглянула на меня и повела бровями. Проклятая стерва пытается меня поддеть. Джо и зрители вопросительно на меня взглянули. Я постаралась расслабиться и предать своему лицу выражение, которое как я теперь знаю, соответствует плюс двум. Мило улыбнулась и слегка пожала плечами.
- Как я уже сказала, мы все в одних границах. – Продолжила Сенди. - Но движемся мы в них по разным траекториям. И с разной частотой бываем в отдалённых закутках. – Она повернулась к экрану, и указала стеком на точку с отметкой «+2-1». – Вот, то состояние, в котором мы пребываем чаще всего. Нам в нём хорошо, хоть есть и небольшой минус. Неудовлетворённость какой-либо потребности. Это заметно по внимательному взгляду. Мы ищем то, что ещё не имеем, но хотим получить. И, при этом, та радость, которой мы уже обладаем, превосходит ту, что нам недостаёт. Это наше обычное рабочее состояние. Норма. В меру удовлетворены, активны, мотивированны.
Итак, что мы имеем? Ось, наслажденья. – Сенди ткнула в вертикальную линию. – Ось страданья. – стек указал на неё. – И нормальное состояние, - «+2-1».
А теперь, самое важное для нашей игры, - диагональ. – Сэнди провела черту соединяющую нулевую отметку с точкой плюс четыре, на минус четыре. – На этой диагонали располагаются равновесные состояния. Те, в которых плюс компенсирован минусом. Пребывая в которых, нам, в равной степени, хорошо и мучительно. Это очень примечательная линия. А особенно, то состояние, которым она заканчивается. Точка «+4;-4», это квинтэссенция бытия. Интенсивность чувств в ней такая же, как в пиковых состояниях пограничных столбов. Почему сумма двух четвёрок равна пяти? Всё дело в том, что наши внутренние шкалы лишь субъективно воспринимаются нами как прямые. Но, в действительности, они редко такими бывают. Это логарифмические шкалы. Закон Фехнера…
А теперь, самое важное для нашей игры, - диагональ. – Сэнди провела черту соединяющую нулевую отметку с точкой плюс четыре, на минус четыре. – На этой диагонали располагаются равновесные состояния. Те, в которых плюс компенсирован минусом. Пребывая в которых, нам, в равной степени, хорошо и мучительно. Это очень примечательная линия. А особенно, то состояние, которым она заканчивается. Точка «+4;-4», это квинтэссенция бытия. Интенсивность чувств в ней такая же, как в пиковых состояниях пограничных столбов. Почему сумма двух четвёрок равна пяти? Всё дело в том, что наши внутренние шкалы лишь субъективно воспринимаются нами как прямые. Но, в действительности, они редко такими бывают. Это логарифмические шкалы. Закон Фехнера…
Эмоции побуждают нас к действию. Придают нам энергию. Чем сильнее эмоция, тем больше разум принуждён к немедленному выбору. Мы быстрее выбираем. Меньше колеблемся. Оглядывая возможное, выбираем то, что можно осуществить быстрее. И то, что сильнее подкреплено. Действие следует за действием. Скорость процессов тем выше, чем сильнее наши страсти. Как положительные, так и отрицательные. Их сумма определяет нашу душевную энергию. И наибольшая энергия в состояниях «плюс пять», «минус пять» и «четыре-четыре». Но если, приближаясь к минус пять мы теряем человеческий облик, и бьёмся в инстинктивно определённых корчах, то в состоянии «четыре-четыре» мы остаёмся людьми.
Это волшебное дерево Иггдрасиль. Корни состояния уходят глубоко в мучительную реальность. Вся мука, всё страдание, что может причинить нам бытиё, мы получаем сполна. Ветви же, охватывают весь наш внутренний мир. Всё приятное, что хранит наше сознание должно быть извлечено, чтобы противостоять муке. Это не воля. Нет такой воли, которая справилась бы с мукой на минус четыре, это активизированный внутренний запас наслаждения. А поскольку высшие уровни наслаждения даёт в первую очередь секс, то всё что человек может пробудить в своём разуме приятного, должно выразиться в сильнейших эротических переживаниях. И сама мука, должна стать топливом для сексуальной страсти. Это под силу только человеку. И далеко не каждому. Сможет ли достичь этого Мередит? Если сможет, то я преклоню перед ней колени в невыразимом восхищении. – Сенди повернулась ко мне и, со слегка ироничной улыбкой, глубоко поклонилась, застыла неподвижно, демонстрируя публике свой вполне совершенный задок. Выдержала драматическую паузу, выпрямилась, и почти прокричала. – Главная цель игры, довести Мередит до состояния «+4-4»! Главное правило, повышать интенсивность отрицательных состояний физическим воздействием можно лишь вдоль диагонали равновесных состояний!
Это волшебное дерево Иггдрасиль. Корни состояния уходят глубоко в мучительную реальность. Вся мука, всё страдание, что может причинить нам бытиё, мы получаем сполна. Ветви же, охватывают весь наш внутренний мир. Всё приятное, что хранит наше сознание должно быть извлечено, чтобы противостоять муке. Это не воля. Нет такой воли, которая справилась бы с мукой на минус четыре, это активизированный внутренний запас наслаждения. А поскольку высшие уровни наслаждения даёт в первую очередь секс, то всё что человек может пробудить в своём разуме приятного, должно выразиться в сильнейших эротических переживаниях. И сама мука, должна стать топливом для сексуальной страсти. Это под силу только человеку. И далеко не каждому. Сможет ли достичь этого Мередит? Если сможет, то я преклоню перед ней колени в невыразимом восхищении. – Сенди повернулась ко мне и, со слегка ироничной улыбкой, глубоко поклонилась, застыла неподвижно, демонстрируя публике свой вполне совершенный задок. Выдержала драматическую паузу, выпрямилась, и почти прокричала. – Главная цель игры, довести Мередит до состояния «+4-4»! Главное правило, повышать интенсивность отрицательных состояний физическим воздействием можно лишь вдоль диагонали равновесных состояний!
Сказать, что я была ошеломлена, это ничего не сказать. Я была в смятении. Только что, я пребывала в узкой безысходной ситуации. Прилагала усилия, чтобы держать вне сознания прошлую муку, и закрывая глаза на муку будущую. Моя реальность была тонка как лист бумаги. Сжалась в текущем моменте. Словно мышь на раскаляющейся сковородке, спрятавшаяся на последнем прохладном пяточке. Но вот, всё переменилось. Будущее всё ещё оставалось ужасным, но не безысходным. Появилась возможность к действию. Что-то похожее на чудовищно преображённую надежду, что-то притягательное появилось впереди. Вечность? Слава? Мука? Мой Эверест? Моя Голгофа?
Я вся покрылась мурашками, меня колотила неудержимая дрожь.
Все взоры обратились на меня. Молча. Я стояла, прислонившись к стене, и не знала что сказать. После нескольких минут молчания я не выдержала тишины и, срывающимся голосом, выдавила.
- Что дальше?
Я вся покрылась мурашками, меня колотила неудержимая дрожь.
Все взоры обратились на меня. Молча. Я стояла, прислонившись к стене, и не знала что сказать. После нескольких минут молчания я не выдержала тишины и, срывающимся голосом, выдавила.
- Что дальше?
А сурсы пикч не скажешь?
Никогда не выяснял. Подбирал на форчане, в основном. Сейчас просто выбираю из папок подходящие иллюстрации к рассказу. Вечером продолжу.
Интересно, что с ней потом было. Искусственным дыханием откачали? (я про вебм)
Много таких видел. В тех, что показывали продолжение, никто девок не откачивал. Просто, открывали пакет и дыхание восстанавливалось. Очень любопытно, что сознание возвращалось в том же эмоциональном состоянии, что и исчезало. То есть, они приходили в себя испуганными.
Хули у тебя пик фурря такая целая?
Теперь не могу вспомнить где видел фур версию комикса
Можешь моар доставить?
Блядь, там не испуг, а какое-то запредельное чувство, что умираешь. Учитывая, как девки падки до эмоций, должно быть их это возбуждает просто запредельно.
Я их не копил, особо.
Модели не шибко красивые мягко говоря Попадались и с симпатичными японками, но проебал.
Джон, столь явственно различимый в облике Джейме, мягко улыбнулся и серьёзным голосом сказал.
- А дальше, дорогая моя Мередит, будет игра. И никто, ни я, ни миллионы наших зрителей, не знаем, как именно она пойдёт. Главное действующее лицо в ней – ты. От меня же только правила. Как ты уже поняла, цель игры в том, чтобы ты достигла состояния «четыре-четыре». Это состояние примечательно ещё тем, что оно единственное из которого можно принять полностью добровольное решение о самоубийстве. Единственное, в котором смерть может быть истинно-добровольной. В котором смерть не результат бегства от муки, а желанная и осознанная цель.
Игра должна закончиться. Но если мы играем в саму жизнь, то её окончанием может быть лишь смерть. За пределами бытия, только небытиё. Тебе, как бессмертному существу, более всего понятен смысл проклятья сансары. Ты воспримешь это проклятье во всей его полноте. И всё твоё существо станет путём избавления.
Меня продолжало колотить. Многословная тирада Джона совсем запутала. Волнение мешало понимать. Страх, что я сейчас пропущу, не пойму, что-то очень для меня важное, грозил перерасти в панику. По щекам снова текли потоки слёз.
- Джон, я не понимаю… Причём тут смерть?
- Прости. Прости… Я пытаюсь дать тебе тот объём знаний, что ты должна понять за десяток попыток игрока провести тебя к состоянию «четыре-четыре». Эта игра рассчитана на прохождение в течение нескольких месяцев. Но у нас сегодня презентация, и очень желательно, чтобы ты прошла игру с первой попытки. А ты, я вижу, совсем расклеилась. Боюсь, нам потребуется маленький трюк. Небольшое отступление от естественного пути. Хоть и предусмотренное правилами.
Джон поискал глазами Сэнди и свернул губы трубкой, сделав сквозь них шипящий вдох. Сэнди прошла к нам через толпу, в которой заметно прибавилось число лиц выражающих нетерпение, недовольных такой длинной преамбулой. В руках Сэнди держала стеклянную колбу, с отходящим от неё длинным стеклянным носиком, и маленькую газовую горелку.
- Мередит, - сказала она, подпустив в голос снисходительности – я сейчас подогрею колбу, а ты вдохнёшь через носик дым. Небось знаешь как с этим управляться.
Я вопросительно посмотрела на Джона.
- Не бойся. Делай, как она говорит. Немного скоростей тебе не повредит. Пустим сегодня упрощённый вариант игры.
Сэнди включила горелку, и колбу быстро наполнил густой белый дым. Я вдохнула его полной грудью.
- Ещё разок. – Сэнди снова погрела сосуд.
- И ещё…
- После третьего вдоха, я почувствовала как по телу разливается знакомое наслажденье. Меня словно окутало слоем приятной гудящей ваты. Сэнди провела кончиками пальцев по моему предплечью, и я ощутила это прикосновение, как нежнейшую ласку.
- Тебе хорошо, детка? – Спросила она шёпотом.
- О, да! Мне хорошо.
Я почувствовала, как схлынуло напряжение, сковывавшее мою шею. Тело стало лёгким, невесомым. Я вытерла слёзы со щёк и улыбнулась людям. Они ведь так меня любят. Я их кумир.
- А дальше, дорогая моя Мередит, будет игра. И никто, ни я, ни миллионы наших зрителей, не знаем, как именно она пойдёт. Главное действующее лицо в ней – ты. От меня же только правила. Как ты уже поняла, цель игры в том, чтобы ты достигла состояния «четыре-четыре». Это состояние примечательно ещё тем, что оно единственное из которого можно принять полностью добровольное решение о самоубийстве. Единственное, в котором смерть может быть истинно-добровольной. В котором смерть не результат бегства от муки, а желанная и осознанная цель.
Игра должна закончиться. Но если мы играем в саму жизнь, то её окончанием может быть лишь смерть. За пределами бытия, только небытиё. Тебе, как бессмертному существу, более всего понятен смысл проклятья сансары. Ты воспримешь это проклятье во всей его полноте. И всё твоё существо станет путём избавления.
Меня продолжало колотить. Многословная тирада Джона совсем запутала. Волнение мешало понимать. Страх, что я сейчас пропущу, не пойму, что-то очень для меня важное, грозил перерасти в панику. По щекам снова текли потоки слёз.
- Джон, я не понимаю… Причём тут смерть?
- Прости. Прости… Я пытаюсь дать тебе тот объём знаний, что ты должна понять за десяток попыток игрока провести тебя к состоянию «четыре-четыре». Эта игра рассчитана на прохождение в течение нескольких месяцев. Но у нас сегодня презентация, и очень желательно, чтобы ты прошла игру с первой попытки. А ты, я вижу, совсем расклеилась. Боюсь, нам потребуется маленький трюк. Небольшое отступление от естественного пути. Хоть и предусмотренное правилами.
Джон поискал глазами Сэнди и свернул губы трубкой, сделав сквозь них шипящий вдох. Сэнди прошла к нам через толпу, в которой заметно прибавилось число лиц выражающих нетерпение, недовольных такой длинной преамбулой. В руках Сэнди держала стеклянную колбу, с отходящим от неё длинным стеклянным носиком, и маленькую газовую горелку.
- Мередит, - сказала она, подпустив в голос снисходительности – я сейчас подогрею колбу, а ты вдохнёшь через носик дым. Небось знаешь как с этим управляться.
Я вопросительно посмотрела на Джона.
- Не бойся. Делай, как она говорит. Немного скоростей тебе не повредит. Пустим сегодня упрощённый вариант игры.
Сэнди включила горелку, и колбу быстро наполнил густой белый дым. Я вдохнула его полной грудью.
- Ещё разок. – Сэнди снова погрела сосуд.
- И ещё…
- После третьего вдоха, я почувствовала как по телу разливается знакомое наслажденье. Меня словно окутало слоем приятной гудящей ваты. Сэнди провела кончиками пальцев по моему предплечью, и я ощутила это прикосновение, как нежнейшую ласку.
- Тебе хорошо, детка? – Спросила она шёпотом.
- О, да! Мне хорошо.
Я почувствовала, как схлынуло напряжение, сковывавшее мою шею. Тело стало лёгким, невесомым. Я вытерла слёзы со щёк и улыбнулась людям. Они ведь так меня любят. Я их кумир.
Джон взял Сэнди за руку и отошёл с ней в сторону.
- Вот, что Мередтит, - сказал он – Хватит слов. Начинаем игру. Пусть идет, как идёт. Правила буду пояснять по мере необходимости. Сейчас снабдим тебя индикатором, и вперед.
Джон щёлкнул пальцами, и все разом посмотрели чуть вверх. Я задрала голову и увидела над собой висящие в воздухе, светящиеся цифры «+4,01100056733451101; -1,876999578967001».
- Ого! – Джон довольно улыбнулся. – Да это же настоящее блаженство. Как ты только на ногах стоишь. - Как только он это произнёс, четвёрка мигнула и сменилась на тройку (+3,985467753546799) – Вот теперь порядок. - Сказал он. - Действуй, Мередит. Докажи, что ты достойна.
Хоть четвёрка и сменилась тройкой, я этого почти не ощутила. Мне было очень хорошо. Голова стала лёгкой и ясной. Каждая мысль была чёткой. Ясной и чёткой. Словно из хрусталя. Стена за моей спиной была сложена из грубых кирпичей. Сквозь тунику и тонкий пиджак, я чувствовала каждый выступ. Я повела плечами. Как приятно. Как твёрдые мужские пальцы. Взглянула на молчаливо стоящих людей. Как они красивы. Я стала пристально всматриваться в каждое лицо. Они просто прекрасны… Это же суммарные образы миллионов реальных людей. Я когда-то читала, что усреднённые лица самые красивые. Я любовалась их лицами, и мне казалось, что я читаю их как книгу. Все их чувства и мысли. Это иллюзия, наверное. Наркотик усилил эмпатию… Так ведь бывает в реальности. В реальности... В реальности, это я для них открытая книга. Любой из них может ощутить каждое моё чувство, каждую мысль… Если захочет.
Наверное те, кто стоит передо мной, хотят видеть меня снаружи. Знать что я чувствую, но быть собой. Затем и индикатор… А есть ведь и те, кто смотрит вместе со мной. Смотрит на них моими глазами. Чувствует то же, что и я. Наверняка есть и полностью со мной слившиеся. Неотделимые. Сейчас я, это они. А я существую и здесь, и в них. Эта мысль мне очень понравилась. И подстегнула. Я не могу их разочаровать. Никого из них.
Каково им быть мной? Каково мне?
Мне хорошо. Мне очень хорошо. Жаль, что я не могу взглянуть на себя глазами тех, кто вовне. Но я могу представить… Я не ошибусь. Что бы я не вообразила, среди миллионов смотрящих, найдутся те, кто смотрит именно так. Миллионов…
- Джон? Какой у нас рейтинг?
- Сейчас здесь четыреста миллионов. И рейтинг растёт. Взлетает как ракета. Нас смотрит вся планета.
- О, боже. - Я попыталась представить это астрономическое число. Словно я была фокусом бесчисленного множества лучей. Одни упирались в мою внешнюю оболочку. Другие, проникали глубже. Глубоко… Насквозь. До самого конца... Ни одного сокрытого уголка. Как это приятно…
Я сбросила с плеч пиджак, оставшись в тонкой алой тунике. Я оглядела себя, словно впервые. Для тех, кто во мне это и вправду впервые. Я красива. Я просто прекрасна…
По версии двух известных журналов, я вхожу в двадцатку самых желанных женщин планеты. А сейчас, я самая желанная. Это так. Несомненно…
Как это замечательно! Мне кажется, я могу испытать оргазм от одной этой мысли. Что они видят?
Я обхватила ладонями свою грудь.. Лифчик. Как глупо было надевать бельё.
Я расстегнула его и вытащила из-под туники. Трусики долой. Туфли – тоже. Это не настоящий мир, я не могу испачкать здесь ног.. Словно по заказу, асфальт исчез, и улица стала покрыта чем-то гладким, тёплым, упругим как спортивные маты. Я встала на цыпочки и стала медленно кружиться. Миллионы взглядов. Я словно ступица космического колеса. Алая точка, к которой сходятся миллионы спиц. Как приятно себя ощущать. Я провела рукой по своей груди и бёдрам. Какая чувствительная грудь. Я мокну даже после лёгкого прикосновения к соскам. Какая гладкая кожа ног. Они стройные и лёгкие. Я грациозна. Если захочу, я смогу поднять прямую ногу к самому лицу. Как гимнастка. Я и есть гимнастка… Я же занимаюсь. Мне всегда говорили, что у меня прекрасные данные. Обожаю танцы. Могу танцевать без конца. Танцевать на лёгких ногах. Я подняла ногу к лицу. Не пошатнулась. Провела щекой по гладкой коде голени. Слабый приятный аромат. Это мой запах. Интересно, остается ли его след после жарки? Наверное, нет. Ах, как жаль. Пальцы правой руки заскользили от щиколотки к бедру. И дальше… Как влажно.
У меня очень красивая киска. Малые губы похожи на лепестки цветка. Нежного розового цветка. Я плавно опустила ногу и снова принялась кружиться, подняв руки. Я танцую для вас. Я вся для вас. Вся без остатка. Навсегда. С теми, кто меня любит и хочет – навсегда.
Лица людей изменились. И без всяких индикаторов я видела их состояние. Они возбуждены. Они хотят меня до безумия. Я остановила своё кружение опустив руку на грудь высокому парню. Он стоял неподвижно, как и все. Рот, прекрасный рот, был приоткрыт. Дыхание учащённое. Как он красив. Совершенен. В его тёмные глаза можно было заглянуть, словно в ночное небо с миллиардами звёзд. Так и есть. Это глаза – окна во вселенную. Передо мной не человек. Это бог.
Я коснулась кончиками пальцев его лица. Как много людей сейчас ощутили это прикосновение? Все! Все, кто хочет его ощутить. Как это здорово!
Я встала на ципочки и приблизила свои губы к его губам. Близко. Его дыханье на коже, это ласка, которую я раньше не знала. Впервые моя кожа чувствует дыхание бога.
- Ты хочешь меня? – Я шептала. Но меня слышал каждый.
- Да-а-а… - Его голос был гудящим сплетением. Вибрацией отдавался в косточках тела. Я отзывалась на него как попавшая в резонанс струна.
- Ты позволишь? – Я тихонько обхватила выпухлость на его брюках.
- Даа-а-а…
Я опустилась на колени и расстегнула его брюки. Они спали, и тут же растворились в воздухе. Я подняла взгляд по его совершенным бёдрам. А выше… Я засмеялась от счастья. Какое зрелище понравится мне больше, чем этот изгиб, чем эти пропорции? Бог желает меня. Он вздрагивает.
Я коснулась губами самого основания этого бесподобного хуя. Идеального воплощение женской мечты. Хуй из совершенного мира. Нет на земле ничего лучше. Нет, и не может быть. Этот хуй – результат всей эволюции нашего вида. И это её конец. Её завершение. Её итог. А я, первая женщина, которая может прикоснуться к нему губами. Оценить его. Насладиться им.
Я обхватила головку губами, а затем глубоко, очень глубоко… Бог застонал.
Делать минет я умею. Меня хвалили все мои партнёры. Говорили, что у меня дар. Говорили так всю мою жизнь. С самого детства...
Может быть, во мне тоже нашли своё совершенное воплощение навыки всех женщин, которые когда-либо сосали мужчинам хуй. Которые выигрывали эволюционную гонку благодаря своему таланту, своим инстинктам, своему чутью.
Я улавливала малейшее движение, предугадывала, вдохновляла. Мы словно знали друг друга всегда. Словно делали это тысячи раз. Мои губы, мой язык, мускулы глотки… как рука скрипача на грифе драгоценной скрипки. Мелодия радости, без единой фальшивой ноты.
Я потерялась во времени. Пространство исчезло. Вся я была распределена вокруг божественного хуя. Я была только там. Только в этих движениях, ощущениях… Сокращалась, впитывая, поглощая его сперму. Пока не извлекла из него всё, что он хотел мне дать.
Я откинулась на спину, и молящее протянула богу руки. И он снизошёл. Множество рук потянулись ко мне. Туника была сорвана. Каждый сантиметр моего тела кто-то осязал, гладил, сжимал, ласкал. Проникал в меня. Я была проглочена. Была в утробе странного зверя. Зверя, который хотел добраться до каждого моего рецептора. Извлечь всё сокрытое в моём теле наслаждение. В теле и разуме. Разобрать, растворить меня без остатка. Поглотить.
А ведь это правда. Я буду проглочена, переварена. Я вся принадлежу ему. И он жаждет меня всю. Каждую мысль, каждое чувство, всю радость и муку. Поглотит и усвоит всё. А затем воссоздаст меня и повторит вновь. Снова и снова. Бесконечно.
Оргазмы следовали один за другим. Смывали всё. Уничтожали…
Бескрайний космос… Тот, что я видела, когда заглянула в глаза бога. Звёзды взрывались беззвучным фейерверком. Тысячи взрывов… Миллионы... Это оргазмы отдельных людей. Я могу их видеть. Божественный множественный оргазм.
И я был его центром. Его причиной. Его фокусом.
Я кричала, смеялась и рыдала на всю вселенную.
Время?
Времени нет! Это навсегда! Я это знала!
Что бы не происходило в других слоях бытия… Пусть они будут наполнены мукой и отчаянием. Будут уродливы и страшны…
Это место, это состояние будет пребывать покуда существует разум. А значит – вечно!
- Вот, что Мередтит, - сказал он – Хватит слов. Начинаем игру. Пусть идет, как идёт. Правила буду пояснять по мере необходимости. Сейчас снабдим тебя индикатором, и вперед.
Джон щёлкнул пальцами, и все разом посмотрели чуть вверх. Я задрала голову и увидела над собой висящие в воздухе, светящиеся цифры «+4,01100056733451101; -1,876999578967001».
- Ого! – Джон довольно улыбнулся. – Да это же настоящее блаженство. Как ты только на ногах стоишь. - Как только он это произнёс, четвёрка мигнула и сменилась на тройку (+3,985467753546799) – Вот теперь порядок. - Сказал он. - Действуй, Мередит. Докажи, что ты достойна.
Хоть четвёрка и сменилась тройкой, я этого почти не ощутила. Мне было очень хорошо. Голова стала лёгкой и ясной. Каждая мысль была чёткой. Ясной и чёткой. Словно из хрусталя. Стена за моей спиной была сложена из грубых кирпичей. Сквозь тунику и тонкий пиджак, я чувствовала каждый выступ. Я повела плечами. Как приятно. Как твёрдые мужские пальцы. Взглянула на молчаливо стоящих людей. Как они красивы. Я стала пристально всматриваться в каждое лицо. Они просто прекрасны… Это же суммарные образы миллионов реальных людей. Я когда-то читала, что усреднённые лица самые красивые. Я любовалась их лицами, и мне казалось, что я читаю их как книгу. Все их чувства и мысли. Это иллюзия, наверное. Наркотик усилил эмпатию… Так ведь бывает в реальности. В реальности... В реальности, это я для них открытая книга. Любой из них может ощутить каждое моё чувство, каждую мысль… Если захочет.
Наверное те, кто стоит передо мной, хотят видеть меня снаружи. Знать что я чувствую, но быть собой. Затем и индикатор… А есть ведь и те, кто смотрит вместе со мной. Смотрит на них моими глазами. Чувствует то же, что и я. Наверняка есть и полностью со мной слившиеся. Неотделимые. Сейчас я, это они. А я существую и здесь, и в них. Эта мысль мне очень понравилась. И подстегнула. Я не могу их разочаровать. Никого из них.
Каково им быть мной? Каково мне?
Мне хорошо. Мне очень хорошо. Жаль, что я не могу взглянуть на себя глазами тех, кто вовне. Но я могу представить… Я не ошибусь. Что бы я не вообразила, среди миллионов смотрящих, найдутся те, кто смотрит именно так. Миллионов…
- Джон? Какой у нас рейтинг?
- Сейчас здесь четыреста миллионов. И рейтинг растёт. Взлетает как ракета. Нас смотрит вся планета.
- О, боже. - Я попыталась представить это астрономическое число. Словно я была фокусом бесчисленного множества лучей. Одни упирались в мою внешнюю оболочку. Другие, проникали глубже. Глубоко… Насквозь. До самого конца... Ни одного сокрытого уголка. Как это приятно…
Я сбросила с плеч пиджак, оставшись в тонкой алой тунике. Я оглядела себя, словно впервые. Для тех, кто во мне это и вправду впервые. Я красива. Я просто прекрасна…
По версии двух известных журналов, я вхожу в двадцатку самых желанных женщин планеты. А сейчас, я самая желанная. Это так. Несомненно…
Как это замечательно! Мне кажется, я могу испытать оргазм от одной этой мысли. Что они видят?
Я обхватила ладонями свою грудь.. Лифчик. Как глупо было надевать бельё.
Я расстегнула его и вытащила из-под туники. Трусики долой. Туфли – тоже. Это не настоящий мир, я не могу испачкать здесь ног.. Словно по заказу, асфальт исчез, и улица стала покрыта чем-то гладким, тёплым, упругим как спортивные маты. Я встала на цыпочки и стала медленно кружиться. Миллионы взглядов. Я словно ступица космического колеса. Алая точка, к которой сходятся миллионы спиц. Как приятно себя ощущать. Я провела рукой по своей груди и бёдрам. Какая чувствительная грудь. Я мокну даже после лёгкого прикосновения к соскам. Какая гладкая кожа ног. Они стройные и лёгкие. Я грациозна. Если захочу, я смогу поднять прямую ногу к самому лицу. Как гимнастка. Я и есть гимнастка… Я же занимаюсь. Мне всегда говорили, что у меня прекрасные данные. Обожаю танцы. Могу танцевать без конца. Танцевать на лёгких ногах. Я подняла ногу к лицу. Не пошатнулась. Провела щекой по гладкой коде голени. Слабый приятный аромат. Это мой запах. Интересно, остается ли его след после жарки? Наверное, нет. Ах, как жаль. Пальцы правой руки заскользили от щиколотки к бедру. И дальше… Как влажно.
У меня очень красивая киска. Малые губы похожи на лепестки цветка. Нежного розового цветка. Я плавно опустила ногу и снова принялась кружиться, подняв руки. Я танцую для вас. Я вся для вас. Вся без остатка. Навсегда. С теми, кто меня любит и хочет – навсегда.
Лица людей изменились. И без всяких индикаторов я видела их состояние. Они возбуждены. Они хотят меня до безумия. Я остановила своё кружение опустив руку на грудь высокому парню. Он стоял неподвижно, как и все. Рот, прекрасный рот, был приоткрыт. Дыхание учащённое. Как он красив. Совершенен. В его тёмные глаза можно было заглянуть, словно в ночное небо с миллиардами звёзд. Так и есть. Это глаза – окна во вселенную. Передо мной не человек. Это бог.
Я коснулась кончиками пальцев его лица. Как много людей сейчас ощутили это прикосновение? Все! Все, кто хочет его ощутить. Как это здорово!
Я встала на ципочки и приблизила свои губы к его губам. Близко. Его дыханье на коже, это ласка, которую я раньше не знала. Впервые моя кожа чувствует дыхание бога.
- Ты хочешь меня? – Я шептала. Но меня слышал каждый.
- Да-а-а… - Его голос был гудящим сплетением. Вибрацией отдавался в косточках тела. Я отзывалась на него как попавшая в резонанс струна.
- Ты позволишь? – Я тихонько обхватила выпухлость на его брюках.
- Даа-а-а…
Я опустилась на колени и расстегнула его брюки. Они спали, и тут же растворились в воздухе. Я подняла взгляд по его совершенным бёдрам. А выше… Я засмеялась от счастья. Какое зрелище понравится мне больше, чем этот изгиб, чем эти пропорции? Бог желает меня. Он вздрагивает.
Я коснулась губами самого основания этого бесподобного хуя. Идеального воплощение женской мечты. Хуй из совершенного мира. Нет на земле ничего лучше. Нет, и не может быть. Этот хуй – результат всей эволюции нашего вида. И это её конец. Её завершение. Её итог. А я, первая женщина, которая может прикоснуться к нему губами. Оценить его. Насладиться им.
Я обхватила головку губами, а затем глубоко, очень глубоко… Бог застонал.
Делать минет я умею. Меня хвалили все мои партнёры. Говорили, что у меня дар. Говорили так всю мою жизнь. С самого детства...
Может быть, во мне тоже нашли своё совершенное воплощение навыки всех женщин, которые когда-либо сосали мужчинам хуй. Которые выигрывали эволюционную гонку благодаря своему таланту, своим инстинктам, своему чутью.
Я улавливала малейшее движение, предугадывала, вдохновляла. Мы словно знали друг друга всегда. Словно делали это тысячи раз. Мои губы, мой язык, мускулы глотки… как рука скрипача на грифе драгоценной скрипки. Мелодия радости, без единой фальшивой ноты.
Я потерялась во времени. Пространство исчезло. Вся я была распределена вокруг божественного хуя. Я была только там. Только в этих движениях, ощущениях… Сокращалась, впитывая, поглощая его сперму. Пока не извлекла из него всё, что он хотел мне дать.
Я откинулась на спину, и молящее протянула богу руки. И он снизошёл. Множество рук потянулись ко мне. Туника была сорвана. Каждый сантиметр моего тела кто-то осязал, гладил, сжимал, ласкал. Проникал в меня. Я была проглочена. Была в утробе странного зверя. Зверя, который хотел добраться до каждого моего рецептора. Извлечь всё сокрытое в моём теле наслаждение. В теле и разуме. Разобрать, растворить меня без остатка. Поглотить.
А ведь это правда. Я буду проглочена, переварена. Я вся принадлежу ему. И он жаждет меня всю. Каждую мысль, каждое чувство, всю радость и муку. Поглотит и усвоит всё. А затем воссоздаст меня и повторит вновь. Снова и снова. Бесконечно.
Оргазмы следовали один за другим. Смывали всё. Уничтожали…
Бескрайний космос… Тот, что я видела, когда заглянула в глаза бога. Звёзды взрывались беззвучным фейерверком. Тысячи взрывов… Миллионы... Это оргазмы отдельных людей. Я могу их видеть. Божественный множественный оргазм.
И я был его центром. Его причиной. Его фокусом.
Я кричала, смеялась и рыдала на всю вселенную.
Время?
Времени нет! Это навсегда! Я это знала!
Что бы не происходило в других слоях бытия… Пусть они будут наполнены мукой и отчаянием. Будут уродливы и страшны…
Это место, это состояние будет пребывать покуда существует разум. А значит – вечно!
Глава 3
Я лежала раскинувшись. Реальность медленно возвращалась в фокус. Небо.. Улица… Люди, стоящие вокруг меня.
Как только я смогла их видеть, они зааплодировали.
- Браво, Мередит! Это было бесподобно! – Джон стоял у моих ног и аплодировал громче всех. – Просто нет слов, чтобы выразить тебе всю степень восхищения! Таких слов и не может быть. Ведь, никогда ничего подобного не происходило. И, вполне возможно, никогда не произойдёт. Это уникальное событие. Самая большая в истории планеты групповушка. Ты осознаёшь, что тебя сейчас отодрали несколько сотен миллионов человек?! Ты осознаёшь! Это восхитительно!
Я лежала, покачиваясь на волнах эйфории, и слушала его восторги. Он прав. Он полностью прав. Это величайший секс в истории. За такое я готова душу продать.
Я и продала. По самой высокой цене…
- А какие у тебя были состояния! Длиннющая пила из «+4» тысячекратно заныривающая в «+5». Ничего подобного никто никогда не испытывал. Я даже не подозревал, что может быть такое чистое, такое всеобъемлющее наслаждение. Ты восхитительна! Твой разум и тело, это совершенная машина удовольствия… Достигающая невиданного и невозможного! Сейчас ты одарила всё человечество совершенной радостью. Одарила его первая, и одарила навсегда.
Я даже боюсь за нас за всех. Теперь, когда доступно ТАКОЕ, миллиарды сознаний будут унесены туда безвозвратно.
И это правда. Джон правильно опасается. Кто устоит? Кто, уйдя, вернётся? Никто! Я создала чёрную дыру соблазна. Выходит, это не люди пожрали меня, а я поглотила их своим влагалищем?
Уроборос, - зверь вечно пожирающий сам себя!
- Пока ты приходишь в себя, да и нам всем требуется отдышаться, я расскажу тебе ещё, кое что важное… - Джон смотрел на меня немного иначе, чем раньше. Теперь в его взгляде и голосе чувствовалось истинное поклонение, словно божеству. Но маска лёгкой снисходительности, всё же была накинута. Он играл свою роль. И я не сомневалась, что появившееся в нём почтение, ни на йоту не поколеблет его решительности провести меня сквозь все уголки ада. Напротив, теперь он отнесётся к этому с тщательностью священнодействия.
А он продолжал…
- В сегодняшней презентации, ты не живёшь как привычно человеку. Твоя душа, проходящая сквозь время, не похожа сейчас на линию. Она, скорее, ветвистое дерево. Каждый подключившийся к нашему серверу пользователь, может копировать и сохранять твоё сознание в любой текущий момент. Когда он приобретёт лицензионный выпуск игры, он сможет начать её не только с самого начала, но и с любого выбранного момента из сегодняшнего дня, и из любого другого зафиксированного момента твоего бытия. Так что не удивляйся, если я и зрители вокруг, вдруг исчезнем, и дальше всё пойдёт в соответствии с чьей-либо волей. Не удивляйся, если вдруг начнёшь проживать один и тот же момент снова и снова – бесконечно. Мы предоставили возможность делать закольцованные участки твоего сознания. Я предрекаю им большой успех. Их будут хранить, ими будут обмениваться… Как произведениями искусства. Ими будут оформлять интерьер, выставлять на рабочие столы, украшать сады. Твоё сознание, это не линия, и даже не дерево, это непрерывный взрыв. Та ты, что пройдёт сегодняшний путь вместе с нами, это лишь тонкая ниточка, единичный светящейся трек, среди миллионов других линий, и миллиардов осколков.
Слова Джона гипнотизировали меня. Реальность снова уплывала из фокуса. Меня словно уносило течением сверкающей золотой реки. Она, нежным покровом обняла тело, сделало его невесомым, прозрачным, пронизанным её золотистым светом… Мысли, как шелест листвы высоко в кроне дерева… Их много, но они, как те осколки… Летят куда-то сами по себе. Нирвана… Растворение, без малейшего сопротивления и сожаления. И это тоже будет длиться вечно… Для меня… Но какая-то я, сойду отсюда в бытиё. Сойду, чтобы породить его своим страданием, и поглотить – наслаждением… Сойду…
Я снова открыла глаза. Эйфория спадала. Все терпеливо ждали. Я должна служить им. Служить тем, что я есть. Вернуться в себя…
Я легко встала. Тело всё ещё было лёгким и послушным. Шагнула к Джону и попросила.
- Ударь меня. Прошу.. – Он прочёл в моих глазах, и …
Звонкая пощёчина отдалась во всём теле. Расслабленная челюсть едва не вылетела из сустава. От боли и ошеломления из глаз брызнули слёзы. Боль… Отрезвляющая боль. Я упала на колени и схватилась за лицо. Сдуло остатки эйфорической дымки. Мир стал конкретен.
-«+3;-2» - услышала я над собой женский голос. Сенди присела, и её лицо оказалось на одном уровне с моим. – Приходи в себя, сучка. Угли заждались твою свиную тушку. А я не могу дождаться, когда твой жир потечёт на них. Тогда я ткну свою вилку вот сюда. – Она сильно вдавила два пальца с длинными острыми ногтями в мою левую грудь, заставив вскрикнуть. – Твоя кожа лопнет. Я проскребу по рёбрам, и загляну в твои глаза. А затем, сделаю копию этого момента, и вилка будет входить в тебя снова и снова. Я весь дом тобой украшу. Твои стоны будут колыбельной в моей спальне. Чтобы я могла течь даже во сне. Как сейчас. – Она провела тыльной стороной моей правой кисти у себя между ног. – Чувствуешь? Видишь? – Сенди провела моей рукой дугу в воздухе, а затем остановила у моего лица. На руке отчётливо была видна полоса прозрачной слизи. – И это от одной только мысли! Представь, какой будет водопад, когда ты займёшь положенное тебе место, спесивое мясо.
Я отняла у неё руку и встала. Подняла взгляд на вывеску мясокомбината Хилла. Прежний страх, возвращался. Реальность стаскивала меня с небес, ржавыми крючьями. Всё, что только что было, это просто разминка, миг радости. И сила недавнего восторга, лишь усилит контраст. Это закуска, основное блюдо, впереди. Блюдо…
Я блюдо…
Но я и повар!
Как бы то ни было, это моё шоу! Звезда, – я!
Я смахнула с ресниц слёзы, оглядела публику, улыбнулась, и сказала.
- Я Меридит Виерра! Рада приветствовать вас на моём шоу! Надеюсь, этот репортаж понравиться вам не меньше, чем предыдущий. Обещаю, я сделаю для этого всё, что от меня потребуется. А если что-то, что вы будете желать, будет выше моих сил, то, не стесняйтесь, делайте это со мной.
Публика зааплодировала, а я пошла к воротам мясокомбината. Ноги были всё так же легки и послушны, но я чувствовала, будто иду сквозь патоку. Каждый шаг встречал глубоко сидевшее во мне сопротивление. Только бы выдержать… Только бы не сорваться в панику. Не разочаровать.
- Итак, господа, перед нами хорошо знакомый фасад предприятия мистера Хилла. Знакомый по рисункам на упаковках и рекламным роликам. - Начала я репортаж.
- Каждая женщина нашего мира знает, что окончит свои дни в виде куска мяса. Это осознание даёт силу наслаждаться каждым отпущенным нам мигом. Придаёт жизни вкус.
Но, до сего момента, далеко не все представляли себе в деталях, весь процесс приготовления тех изысканных деликатесов, которыми так славится заведение мистера Хилла.
В прошлый репортаж, вы смогли пройти со мной весь путь от женщины, до стейка. Но тогда, я ещё не представляла, что мне действительно придётся пройти его до самого конца самой. – При этих словах я невольно содрогнулась. – Я опрометчиво считала, что звёздный статус защитит меня. Была во власти гордыни. Я ошибалась. Не ваша любовь должна служить мне, а я должна служить вашей любви. Блюдо, которое мы готовили в прошлый раз, было приправлено гордыней. Сегодня, оно будет приправлено смирением. И я надеюсь, что мне хватит сил и умения показать все достоинства этой приправы. – И мы вошли внутрь.
Я шла к рабочему месту главного мясника, а по моей обнажённой спине струйками стекал пот. Индикатор над моей головой, давно показывал «+2-2». Мне встречались те же люди, что и в прошлый раз. Персонал улыбался и, по большей части, пристраивался к группе зрителей. Две девушки с грустными глазами, и связанными за спинами руками, прошли мимо. Они тоже влипли в это, как и я. Наверное, они так и существуют в виде замкнутого в цикл отрезка сознания. Будут проходить по этому коридору снова и снова. А потом, кто-нибудь из фанатов, украсит ими свой коридор. Вечный путь в никуда…
Я лежала раскинувшись. Реальность медленно возвращалась в фокус. Небо.. Улица… Люди, стоящие вокруг меня.
Как только я смогла их видеть, они зааплодировали.
- Браво, Мередит! Это было бесподобно! – Джон стоял у моих ног и аплодировал громче всех. – Просто нет слов, чтобы выразить тебе всю степень восхищения! Таких слов и не может быть. Ведь, никогда ничего подобного не происходило. И, вполне возможно, никогда не произойдёт. Это уникальное событие. Самая большая в истории планеты групповушка. Ты осознаёшь, что тебя сейчас отодрали несколько сотен миллионов человек?! Ты осознаёшь! Это восхитительно!
Я лежала, покачиваясь на волнах эйфории, и слушала его восторги. Он прав. Он полностью прав. Это величайший секс в истории. За такое я готова душу продать.
Я и продала. По самой высокой цене…
- А какие у тебя были состояния! Длиннющая пила из «+4» тысячекратно заныривающая в «+5». Ничего подобного никто никогда не испытывал. Я даже не подозревал, что может быть такое чистое, такое всеобъемлющее наслаждение. Ты восхитительна! Твой разум и тело, это совершенная машина удовольствия… Достигающая невиданного и невозможного! Сейчас ты одарила всё человечество совершенной радостью. Одарила его первая, и одарила навсегда.
Я даже боюсь за нас за всех. Теперь, когда доступно ТАКОЕ, миллиарды сознаний будут унесены туда безвозвратно.
И это правда. Джон правильно опасается. Кто устоит? Кто, уйдя, вернётся? Никто! Я создала чёрную дыру соблазна. Выходит, это не люди пожрали меня, а я поглотила их своим влагалищем?
Уроборос, - зверь вечно пожирающий сам себя!
- Пока ты приходишь в себя, да и нам всем требуется отдышаться, я расскажу тебе ещё, кое что важное… - Джон смотрел на меня немного иначе, чем раньше. Теперь в его взгляде и голосе чувствовалось истинное поклонение, словно божеству. Но маска лёгкой снисходительности, всё же была накинута. Он играл свою роль. И я не сомневалась, что появившееся в нём почтение, ни на йоту не поколеблет его решительности провести меня сквозь все уголки ада. Напротив, теперь он отнесётся к этому с тщательностью священнодействия.
А он продолжал…
- В сегодняшней презентации, ты не живёшь как привычно человеку. Твоя душа, проходящая сквозь время, не похожа сейчас на линию. Она, скорее, ветвистое дерево. Каждый подключившийся к нашему серверу пользователь, может копировать и сохранять твоё сознание в любой текущий момент. Когда он приобретёт лицензионный выпуск игры, он сможет начать её не только с самого начала, но и с любого выбранного момента из сегодняшнего дня, и из любого другого зафиксированного момента твоего бытия. Так что не удивляйся, если я и зрители вокруг, вдруг исчезнем, и дальше всё пойдёт в соответствии с чьей-либо волей. Не удивляйся, если вдруг начнёшь проживать один и тот же момент снова и снова – бесконечно. Мы предоставили возможность делать закольцованные участки твоего сознания. Я предрекаю им большой успех. Их будут хранить, ими будут обмениваться… Как произведениями искусства. Ими будут оформлять интерьер, выставлять на рабочие столы, украшать сады. Твоё сознание, это не линия, и даже не дерево, это непрерывный взрыв. Та ты, что пройдёт сегодняшний путь вместе с нами, это лишь тонкая ниточка, единичный светящейся трек, среди миллионов других линий, и миллиардов осколков.
Слова Джона гипнотизировали меня. Реальность снова уплывала из фокуса. Меня словно уносило течением сверкающей золотой реки. Она, нежным покровом обняла тело, сделало его невесомым, прозрачным, пронизанным её золотистым светом… Мысли, как шелест листвы высоко в кроне дерева… Их много, но они, как те осколки… Летят куда-то сами по себе. Нирвана… Растворение, без малейшего сопротивления и сожаления. И это тоже будет длиться вечно… Для меня… Но какая-то я, сойду отсюда в бытиё. Сойду, чтобы породить его своим страданием, и поглотить – наслаждением… Сойду…
Я снова открыла глаза. Эйфория спадала. Все терпеливо ждали. Я должна служить им. Служить тем, что я есть. Вернуться в себя…
Я легко встала. Тело всё ещё было лёгким и послушным. Шагнула к Джону и попросила.
- Ударь меня. Прошу.. – Он прочёл в моих глазах, и …
Звонкая пощёчина отдалась во всём теле. Расслабленная челюсть едва не вылетела из сустава. От боли и ошеломления из глаз брызнули слёзы. Боль… Отрезвляющая боль. Я упала на колени и схватилась за лицо. Сдуло остатки эйфорической дымки. Мир стал конкретен.
-«+3;-2» - услышала я над собой женский голос. Сенди присела, и её лицо оказалось на одном уровне с моим. – Приходи в себя, сучка. Угли заждались твою свиную тушку. А я не могу дождаться, когда твой жир потечёт на них. Тогда я ткну свою вилку вот сюда. – Она сильно вдавила два пальца с длинными острыми ногтями в мою левую грудь, заставив вскрикнуть. – Твоя кожа лопнет. Я проскребу по рёбрам, и загляну в твои глаза. А затем, сделаю копию этого момента, и вилка будет входить в тебя снова и снова. Я весь дом тобой украшу. Твои стоны будут колыбельной в моей спальне. Чтобы я могла течь даже во сне. Как сейчас. – Она провела тыльной стороной моей правой кисти у себя между ног. – Чувствуешь? Видишь? – Сенди провела моей рукой дугу в воздухе, а затем остановила у моего лица. На руке отчётливо была видна полоса прозрачной слизи. – И это от одной только мысли! Представь, какой будет водопад, когда ты займёшь положенное тебе место, спесивое мясо.
Я отняла у неё руку и встала. Подняла взгляд на вывеску мясокомбината Хилла. Прежний страх, возвращался. Реальность стаскивала меня с небес, ржавыми крючьями. Всё, что только что было, это просто разминка, миг радости. И сила недавнего восторга, лишь усилит контраст. Это закуска, основное блюдо, впереди. Блюдо…
Я блюдо…
Но я и повар!
Как бы то ни было, это моё шоу! Звезда, – я!
Я смахнула с ресниц слёзы, оглядела публику, улыбнулась, и сказала.
- Я Меридит Виерра! Рада приветствовать вас на моём шоу! Надеюсь, этот репортаж понравиться вам не меньше, чем предыдущий. Обещаю, я сделаю для этого всё, что от меня потребуется. А если что-то, что вы будете желать, будет выше моих сил, то, не стесняйтесь, делайте это со мной.
Публика зааплодировала, а я пошла к воротам мясокомбината. Ноги были всё так же легки и послушны, но я чувствовала, будто иду сквозь патоку. Каждый шаг встречал глубоко сидевшее во мне сопротивление. Только бы выдержать… Только бы не сорваться в панику. Не разочаровать.
- Итак, господа, перед нами хорошо знакомый фасад предприятия мистера Хилла. Знакомый по рисункам на упаковках и рекламным роликам. - Начала я репортаж.
- Каждая женщина нашего мира знает, что окончит свои дни в виде куска мяса. Это осознание даёт силу наслаждаться каждым отпущенным нам мигом. Придаёт жизни вкус.
Но, до сего момента, далеко не все представляли себе в деталях, весь процесс приготовления тех изысканных деликатесов, которыми так славится заведение мистера Хилла.
В прошлый репортаж, вы смогли пройти со мной весь путь от женщины, до стейка. Но тогда, я ещё не представляла, что мне действительно придётся пройти его до самого конца самой. – При этих словах я невольно содрогнулась. – Я опрометчиво считала, что звёздный статус защитит меня. Была во власти гордыни. Я ошибалась. Не ваша любовь должна служить мне, а я должна служить вашей любви. Блюдо, которое мы готовили в прошлый раз, было приправлено гордыней. Сегодня, оно будет приправлено смирением. И я надеюсь, что мне хватит сил и умения показать все достоинства этой приправы. – И мы вошли внутрь.
Я шла к рабочему месту главного мясника, а по моей обнажённой спине струйками стекал пот. Индикатор над моей головой, давно показывал «+2-2». Мне встречались те же люди, что и в прошлый раз. Персонал улыбался и, по большей части, пристраивался к группе зрителей. Две девушки с грустными глазами, и связанными за спинами руками, прошли мимо. Они тоже влипли в это, как и я. Наверное, они так и существуют в виде замкнутого в цикл отрезка сознания. Будут проходить по этому коридору снова и снова. А потом, кто-нибудь из фанатов, украсит ими свой коридор. Вечный путь в никуда…
Как и в прошлый раз, мы застали Хилла, когда он внимательно следил, как заостренный конец стального вертела показывается изо рта закреплённой девушки. Это была его дочь. Теперь я знала. Я зачарованно смотрела на её трепещущее тело, и чувствовала подкатывающую дурноту. Я словно сама чувствовала, как сквозь разорванные внутренности движется шест. Распирает глотку. Как зубы сводимых мукой челюстей, со скрипом скоблят его поверхность. Поспешно, я перевела взгляд на Мерси. Он улыбался. Как он страшно улыбается. Что он за чудовище? Его дочь испытывает сейчас невыразимую муку, а он смотрит на меня и улыбается.
- Рад снова тебя видеть у нас, Мередит. – Он вытер о фартук окровавленную ладонь и протянул её ко мне. Я невольно шарахнулась назад, упёршись спиной в стоящего сзади Джона. Почувствовала, как его губы коснулись моего уха.
- Не пытайся подавить страх. Это не лучший путь.
Смысл не сразу дошёл до меня. Мысли путаются. Это значит, я и вправду трачу много усилий на борьбу со страхом. А пытка ещё не началась…
Я всё-таки спесивая дура. Опять пытаюсь выехать на гордыне. Так ничего не выйдет. Я попыталась припомнить что-нибудь из прошлого… Момент, когда я побеждала страх. В четырнадцать лет… Я победила его ещё в четырнадцать лет. Тогда, в финале конкурса… Тоже было страшно…
Как всё было? Какая я была?
Попыталась представить себя девочкой подростком.
Я была немного ниже. Маленькая грудь. Тело хрупкое и угловатое. Стою за сценой, и трясусь. Уже жалею, что согласилась. Ну, на что я надеялась? Победить? Более опытных и женственных соперниц? Прошедших все отборочные этапы? Меня же взяли сюда для смеха. Победить – невозможно. Просто расходный материал для шоу. Я нужна, чтобы умереть на потеху похотливой толпе. Моё неуклюжее тело, покрытое потом, поизвивается пять минут в лучах прожекторов, а затем его подцепят крюком, и выставят на мясной аукцион. Вот и всё… Расходный материал. Смирись…
И когда я смирилась, страх был побеждён. Он не исчез. Он всё так же бушевал в моём теле, сотрясал его дрожью… Но теперь он ощущался как горячее пламя разогревающее мою киску, сжимающее её. И я победила. Поддавшись страху, поддавшись боли, поддавшись удушью…
Я воссоздала те детские чувства. Я не звезда, я расходный материал, я мясо… А передо мной – мясник. Плотоядный зверь. Пусть он возьмёт меня. Это и есть судьба мяса.
Снова, словно сквозь патоку, я шагнула к Мерси. Смотрела на его неподвижную, словно каменную, ладонь. Протянула свою. Какая она маленькая. Как в капкан. Я тянула руку, и ощущала как во мне, будто несмешиваемые жидкости, переливаются эмоции. Страх оттекает назад. Словно угли, он припекает мне спину и ягодицы, сжимает мочевой пузырь. А похоть, тяжёлая как свинец, переливается в ладонь, и влечёт…
Я поразилась тому облегчению, которое испытала, когда ладонь Мерси тисками сжала мою. Словно я сделала что-то безусловно правильное. Словно всё встало на свои места. Передала волю.
Я выдохнула и подняла взгляд.
- Спасибо, Мередит. Я очень хотел, чтобы, после всего пережитого, ты пожала мне руку.
Голос Мерси казался мне более насыщенным, чем помнилось. Что-то от голоса моего недавнего любовника. Но хоть через глаза Мерси на меня тоже смотрели миллионы, сам он был вполне конкретным человеком. Не обобщённым образом, а настоящим живым мясником.
- Знаешь, Мередит, не смотря на свою небедную на впечатления профессию, я за этот месяц, раз пять пересматривал твой последний репортаж. И этот момент, когда ты жмёшь мне руку… Твои мысли при этом… Это один из самых приятных эпизодов. Вот у меня и появилось желание, чтобы, однажды, ты протянула мне руку с другими чувствами.
Рука… Твёрдая, и невероятно сильная. Это чувствовалось. Одной только ей он может отрывать куски от моего тела. Может растерзать меня как самый настоящий хищник.
- Спасибо, Мерси. Как мясу, мне приятно такое твоё отношение.
Я не уверена, что мои чувства именно такие, как тебе нужно. Но мы же повторим этот момент ещё бессчетное количество раз, и я постараюсь прочувствовать всё так, как будет тебе приятно.
Я улыбнулась ему. Страх и похоть тянули меня упасть перед ним на колени, и прижаться. Но я не только мясо. Я мясо, играющее роль телезвезды.
- Мерси, у нас тут репортаж. Ты же понимаешь… Я должна задавать вопросы. Ты не против?
- Ну, конечно же, нет. Ты знаменитая ведущая, а я мясник и твой преданный поклонник. Пусть каждый делает свою работу.
- Так вот… - Я запиналась как девочка. – Уважаемый мистер Хилл, я уверена, что многих наших зрительниц волнует вопрос… Только не сочтите за грубость. Просто это действительно интересно. Как вам удаётся быть таким жестоким?
- Жестоким? – Мерси нахмурил брови.
- Да! Вы, каждый день, самым жутким способом убиваете множество женщин. Вас не трогают их мольбы, не вызывает сочувствие их ужас и боль. Вы живьём зажарили свою собственную жену, отрезали ей голову, и восемнадцать лет поддерживаете в ней жизнь. Ещё хуже вы поступили со своей дочерью. Прервали её юную, обещающую множество наслаждений жизнь, превратили живую страдающую голову в писсуар, а её душу заставляете переживать этот ад снова и снова. Вот она, рядом с нами. – Я указала на корчащееся и подёргивающее девичье тело. – Вот она рядом. Ей очень больно. Она в ужасе и отчаянье. Она не понимает, как её отец, которого она любила и уважала, как он смог сотворить с ней такое? А вы ей нисколько не сочувствуете. Вы стоите, и рассуждаете о рукопожатии! Как такое возможно?
Мерси чуть сжал мою ладонь. Я вскрикнула и упала на колени. Боль была сильна. Но я, не сопротивлялась ей, я смотрела сквозь неё. Прямо в его светлые, безжалостные глаза. Я хотела услышать ответ.
- Мередит Виерра, я работаю мясником, а не школьным учителем. И я не понимаю, как ты смогла окончить учёбу, если не знаешь таких простых, и фундаментальных для самого существования нашего мира, вещей. Вы журналисты, просто олицетворение невежества и дурного вкуса. Я за свою жизнь разделал сотни женщин, которые понимали суть бытия куда лучше, чем, как показывают твои вопросы, понимаешь ты. Надеюсь, ты тоже не обидишься на мои слова. Это просто моё мнение.
Не отпуская своей болезненной хватки, Мерси вздёрнул меня на ноги. Его глаза оказались в нескольких сантиметрах от моих.
- Вместо тысячи слов, лучше один раз показать. Я позволю тебе посмотреть на реальность моими глазами. Один лишь взгляд.
Я не ощутила ничего, только, внезапно, вместо лица Мерси я увидела собственное. Боль в руке не исчезла. Как не исчезли страх и путаница в мыслях. И чувства, и мысли, я ощущала во всей их полноте, но не как свои. Я препарировала их, как препарируют на лабораторном столе мотылька. Ничего сокрытого, ничего недопонятого.
Перевела взгляд на дочь. На свою дочь. Боль, мольбы, отчаяние, ужас и безысходность. Но не только…
Я видела счастливую мать, держащую её на руках. Видела радостную девочку, прыгающую на колени отцу. Счастье и любовь её жизни я видела так же, как видела нынешнее страдание. Но это не мои чувства. Это чувства мотылька. Я же была пламенем. И для меня равным топливом были чужое страданье и чужое наслаждение. Мотыльки летели на меня из тьмы, и исчезали. Их были миллионы. Равно любимые, и равно ненавидимые. Пламя их страстей, и было мной.
Страданье и наслажденье – столпы бытия. Раздвинуты, как ноги у шлюхи. А между ними – сущее.
А Мерси? Кто такой Мерси Хилл?
Он – воля их раздвигающая!
- Рад снова тебя видеть у нас, Мередит. – Он вытер о фартук окровавленную ладонь и протянул её ко мне. Я невольно шарахнулась назад, упёршись спиной в стоящего сзади Джона. Почувствовала, как его губы коснулись моего уха.
- Не пытайся подавить страх. Это не лучший путь.
Смысл не сразу дошёл до меня. Мысли путаются. Это значит, я и вправду трачу много усилий на борьбу со страхом. А пытка ещё не началась…
Я всё-таки спесивая дура. Опять пытаюсь выехать на гордыне. Так ничего не выйдет. Я попыталась припомнить что-нибудь из прошлого… Момент, когда я побеждала страх. В четырнадцать лет… Я победила его ещё в четырнадцать лет. Тогда, в финале конкурса… Тоже было страшно…
Как всё было? Какая я была?
Попыталась представить себя девочкой подростком.
Я была немного ниже. Маленькая грудь. Тело хрупкое и угловатое. Стою за сценой, и трясусь. Уже жалею, что согласилась. Ну, на что я надеялась? Победить? Более опытных и женственных соперниц? Прошедших все отборочные этапы? Меня же взяли сюда для смеха. Победить – невозможно. Просто расходный материал для шоу. Я нужна, чтобы умереть на потеху похотливой толпе. Моё неуклюжее тело, покрытое потом, поизвивается пять минут в лучах прожекторов, а затем его подцепят крюком, и выставят на мясной аукцион. Вот и всё… Расходный материал. Смирись…
И когда я смирилась, страх был побеждён. Он не исчез. Он всё так же бушевал в моём теле, сотрясал его дрожью… Но теперь он ощущался как горячее пламя разогревающее мою киску, сжимающее её. И я победила. Поддавшись страху, поддавшись боли, поддавшись удушью…
Я воссоздала те детские чувства. Я не звезда, я расходный материал, я мясо… А передо мной – мясник. Плотоядный зверь. Пусть он возьмёт меня. Это и есть судьба мяса.
Снова, словно сквозь патоку, я шагнула к Мерси. Смотрела на его неподвижную, словно каменную, ладонь. Протянула свою. Какая она маленькая. Как в капкан. Я тянула руку, и ощущала как во мне, будто несмешиваемые жидкости, переливаются эмоции. Страх оттекает назад. Словно угли, он припекает мне спину и ягодицы, сжимает мочевой пузырь. А похоть, тяжёлая как свинец, переливается в ладонь, и влечёт…
Я поразилась тому облегчению, которое испытала, когда ладонь Мерси тисками сжала мою. Словно я сделала что-то безусловно правильное. Словно всё встало на свои места. Передала волю.
Я выдохнула и подняла взгляд.
- Спасибо, Мередит. Я очень хотел, чтобы, после всего пережитого, ты пожала мне руку.
Голос Мерси казался мне более насыщенным, чем помнилось. Что-то от голоса моего недавнего любовника. Но хоть через глаза Мерси на меня тоже смотрели миллионы, сам он был вполне конкретным человеком. Не обобщённым образом, а настоящим живым мясником.
- Знаешь, Мередит, не смотря на свою небедную на впечатления профессию, я за этот месяц, раз пять пересматривал твой последний репортаж. И этот момент, когда ты жмёшь мне руку… Твои мысли при этом… Это один из самых приятных эпизодов. Вот у меня и появилось желание, чтобы, однажды, ты протянула мне руку с другими чувствами.
Рука… Твёрдая, и невероятно сильная. Это чувствовалось. Одной только ей он может отрывать куски от моего тела. Может растерзать меня как самый настоящий хищник.
- Спасибо, Мерси. Как мясу, мне приятно такое твоё отношение.
Я не уверена, что мои чувства именно такие, как тебе нужно. Но мы же повторим этот момент ещё бессчетное количество раз, и я постараюсь прочувствовать всё так, как будет тебе приятно.
Я улыбнулась ему. Страх и похоть тянули меня упасть перед ним на колени, и прижаться. Но я не только мясо. Я мясо, играющее роль телезвезды.
- Мерси, у нас тут репортаж. Ты же понимаешь… Я должна задавать вопросы. Ты не против?
- Ну, конечно же, нет. Ты знаменитая ведущая, а я мясник и твой преданный поклонник. Пусть каждый делает свою работу.
- Так вот… - Я запиналась как девочка. – Уважаемый мистер Хилл, я уверена, что многих наших зрительниц волнует вопрос… Только не сочтите за грубость. Просто это действительно интересно. Как вам удаётся быть таким жестоким?
- Жестоким? – Мерси нахмурил брови.
- Да! Вы, каждый день, самым жутким способом убиваете множество женщин. Вас не трогают их мольбы, не вызывает сочувствие их ужас и боль. Вы живьём зажарили свою собственную жену, отрезали ей голову, и восемнадцать лет поддерживаете в ней жизнь. Ещё хуже вы поступили со своей дочерью. Прервали её юную, обещающую множество наслаждений жизнь, превратили живую страдающую голову в писсуар, а её душу заставляете переживать этот ад снова и снова. Вот она, рядом с нами. – Я указала на корчащееся и подёргивающее девичье тело. – Вот она рядом. Ей очень больно. Она в ужасе и отчаянье. Она не понимает, как её отец, которого она любила и уважала, как он смог сотворить с ней такое? А вы ей нисколько не сочувствуете. Вы стоите, и рассуждаете о рукопожатии! Как такое возможно?
Мерси чуть сжал мою ладонь. Я вскрикнула и упала на колени. Боль была сильна. Но я, не сопротивлялась ей, я смотрела сквозь неё. Прямо в его светлые, безжалостные глаза. Я хотела услышать ответ.
- Мередит Виерра, я работаю мясником, а не школьным учителем. И я не понимаю, как ты смогла окончить учёбу, если не знаешь таких простых, и фундаментальных для самого существования нашего мира, вещей. Вы журналисты, просто олицетворение невежества и дурного вкуса. Я за свою жизнь разделал сотни женщин, которые понимали суть бытия куда лучше, чем, как показывают твои вопросы, понимаешь ты. Надеюсь, ты тоже не обидишься на мои слова. Это просто моё мнение.
Не отпуская своей болезненной хватки, Мерси вздёрнул меня на ноги. Его глаза оказались в нескольких сантиметрах от моих.
- Вместо тысячи слов, лучше один раз показать. Я позволю тебе посмотреть на реальность моими глазами. Один лишь взгляд.
Я не ощутила ничего, только, внезапно, вместо лица Мерси я увидела собственное. Боль в руке не исчезла. Как не исчезли страх и путаница в мыслях. И чувства, и мысли, я ощущала во всей их полноте, но не как свои. Я препарировала их, как препарируют на лабораторном столе мотылька. Ничего сокрытого, ничего недопонятого.
Перевела взгляд на дочь. На свою дочь. Боль, мольбы, отчаяние, ужас и безысходность. Но не только…
Я видела счастливую мать, держащую её на руках. Видела радостную девочку, прыгающую на колени отцу. Счастье и любовь её жизни я видела так же, как видела нынешнее страдание. Но это не мои чувства. Это чувства мотылька. Я же была пламенем. И для меня равным топливом были чужое страданье и чужое наслаждение. Мотыльки летели на меня из тьмы, и исчезали. Их были миллионы. Равно любимые, и равно ненавидимые. Пламя их страстей, и было мной.
Страданье и наслажденье – столпы бытия. Раздвинуты, как ноги у шлюхи. А между ними – сущее.
А Мерси? Кто такой Мерси Хилл?
Он – воля их раздвигающая!
Как гуглить такое вообще?
охительно
охуительно (самофикс)
Я вскрикнула. Вернулась боль. Я безвольно висела на вытянутой руке. Мерси удерживал мой вес, словно я не весила ничего. Возможно, для Мерси так и было.
- Ты поняла?
- Поняла? – ошеломлённо повторила я.
- Ещё поймёшь. А пока запомни. Сущее создают две грани любви: берущая и дающая. Сегодня, я возьму у тебя всё, что только смогу. А ты, постараешься дать столько, сколько сумеешь.
Мир меняется. И пламя нового мира будет жарче, чем нынешнего. Гори, или исчезни. Третьего не дано.
Убедившись, что я стою на ногах, Мерси отпустил руку.
Интервью… Я нервически хихикнула. Получила ли я ответ? Что-то я получила. Щелчок по носу. Я уже не мясо притворяющееся телезвездой. Я насекомое, возомнившее себя сытной пищей. Я должна быть польщена, что меня вообще замечают. Но если всё сущее, лишь рой мотыльков, то не всё ли равно? Если обстоятельства сложились так, что я тот мотылёк, за которым следят, то имеет смысл продолжать танец. Не разочаровывать. Давать. И гореть.
- Ты поняла?
- Поняла? – ошеломлённо повторила я.
- Ещё поймёшь. А пока запомни. Сущее создают две грани любви: берущая и дающая. Сегодня, я возьму у тебя всё, что только смогу. А ты, постараешься дать столько, сколько сумеешь.
Мир меняется. И пламя нового мира будет жарче, чем нынешнего. Гори, или исчезни. Третьего не дано.
Убедившись, что я стою на ногах, Мерси отпустил руку.
Интервью… Я нервически хихикнула. Получила ли я ответ? Что-то я получила. Щелчок по носу. Я уже не мясо притворяющееся телезвездой. Я насекомое, возомнившее себя сытной пищей. Я должна быть польщена, что меня вообще замечают. Но если всё сущее, лишь рой мотыльков, то не всё ли равно? Если обстоятельства сложились так, что я тот мотылёк, за которым следят, то имеет смысл продолжать танец. Не разочаровывать. Давать. И гореть.
Глава 4
Публика, безмолвным конвоем, провожает меня в приёмное отделение мясокомбината. Сенди уже ждёт меня там, с бланком добровольца и ручкой.
Говорит с виноватой улыбкой.
- Метедит, я хочу попросить у тебя прощения за тот маленький фокус. За подпись на бланке. Я ведь не знала тогда, что твоё руководство и Мерси уже всё давно решили. Но понимала, что заполучив подписанную бумагу, Мерси тебя вряд ли выпустит с комбината в непрожаренном виде. Совесть меня немного мучает.
Раскаяние её, несомненно, липовое. Беру стандартный бланк добровольца.
Доброволец ли я?
Джон дал разрешение на жарку. А я, в своё время, добровольно подписала трудовой контракт. Выходит, что я доброволец.
Но разве мыслимо добровольно согласиться на ад? Не понимая, не представляя себе масштаб муки? Согласиться ощутить впервые?
А разве всё бытиё не является согласием на неведомое? Легенда говорит, что все мы здесь, в этом мире, такие добровольцы.
Тогда о чём эта бумага?
Согласие на ведомое? На известное? Согласие, без надежды?
Я держала бланк в руках и разглядывала разбегающиеся строчки. Подписать? Что изменит моя подпись? Есть ли разница, находиться в аду по воле обстоятельств, или добровольно?
Если есть любящее всемогущее существо, которое превыше всего ценит свободу, то подписав, теряю ли я право надеяться на Его помощь? Наверное, теряю.
Греет ли меня надежда на эту помощь? Или лишает сил? Отравляет мою душу вечной претензией, упрёком?
Бога нельзя упрекать. Нужно принимать Его волю как свою.
А в чём Его воля?
Воля любящего в исполнении воли любимого.
То есть моей? Или воле всех людей? Совокупная воля всех любимых определяет облик мира? Готова ли я служить этой воле? Принять её как свою?
Дай мне сил, Господи!
Я взяла ручку, и вывела, отработанную на раздаче автографов, подпись.
Публика, безмолвным конвоем, провожает меня в приёмное отделение мясокомбината. Сенди уже ждёт меня там, с бланком добровольца и ручкой.
Говорит с виноватой улыбкой.
- Метедит, я хочу попросить у тебя прощения за тот маленький фокус. За подпись на бланке. Я ведь не знала тогда, что твоё руководство и Мерси уже всё давно решили. Но понимала, что заполучив подписанную бумагу, Мерси тебя вряд ли выпустит с комбината в непрожаренном виде. Совесть меня немного мучает.
Раскаяние её, несомненно, липовое. Беру стандартный бланк добровольца.
Доброволец ли я?
Джон дал разрешение на жарку. А я, в своё время, добровольно подписала трудовой контракт. Выходит, что я доброволец.
Но разве мыслимо добровольно согласиться на ад? Не понимая, не представляя себе масштаб муки? Согласиться ощутить впервые?
А разве всё бытиё не является согласием на неведомое? Легенда говорит, что все мы здесь, в этом мире, такие добровольцы.
Тогда о чём эта бумага?
Согласие на ведомое? На известное? Согласие, без надежды?
Я держала бланк в руках и разглядывала разбегающиеся строчки. Подписать? Что изменит моя подпись? Есть ли разница, находиться в аду по воле обстоятельств, или добровольно?
Если есть любящее всемогущее существо, которое превыше всего ценит свободу, то подписав, теряю ли я право надеяться на Его помощь? Наверное, теряю.
Греет ли меня надежда на эту помощь? Или лишает сил? Отравляет мою душу вечной претензией, упрёком?
Бога нельзя упрекать. Нужно принимать Его волю как свою.
А в чём Его воля?
Воля любящего в исполнении воли любимого.
То есть моей? Или воле всех людей? Совокупная воля всех любимых определяет облик мира? Готова ли я служить этой воле? Принять её как свою?
Дай мне сил, Господи!
Я взяла ручку, и вывела, отработанную на раздаче автографов, подпись.
Уф… - Сенди стряхнула со лба несуществующий пот. – Спасибо тебе, Мередит! Теперь, когда я знаю, что всё происходящее с тобой делается по твоей воле, у меня словно камень с души упал.
Мне теперь куда легче будет выполнять мои новые обязанности. Быть соведущей этого шоу. А я отношусь к своей роли очень серьёзно. Я готовилась. - Сенди скромно потупила глазки и улыбнулась. - Когда я обдумывала этот момент, я, как и ты сейчас, решала вопрос добровольности. Означает ли твоя подпись под этим бланком истинное согласие? Ведь, по большому счёту, тебе не предоставили настоящего выбора. И мне пришла в голову мысль...
Предоставить его тебе!
Дать тебе шанс уйти. Шанс тебе, той, что сейчас стоит передо мной, сбежать в небытиё. Я обговорила это с руководством канала, и они согласились дать тебе эту возможность.
Сенди провела своёй рукой вдоль своей киски. Потом, снова, и снова… Задышала чаще и её щёки покрылись румянцем. Каждое движение пальцев заканчивалось в районе клитора. Он набух и показался между розовых лепестков. Затем он увеличился ещё.. Он стал расти, превосходя любые возможности данные природой женскому телу. Это уже не был клитор. Это был растущий хуй. Гладкокожий, напряжённый подрагивающий. Сенди гладила уже только его. А он рос. Он уже превысил размер того, чем вооружены большинство мужчин. Немного превысил и замер, блестя от её выделений. Сенди перехватила мой изумлённый взгляд.
– Замечательная штука. Ты не находишь? Всегда мечтала о таком. – Она взяла мою ладонь и обхватила ею свой новый хуй. Я почувствовала его тепло, пульсацию крови, его желание.
– Так вот… Этот прекрасный хуй, тот инструмент, которым я проверю искренность твоего согласия стать мясом. Заверю подпись… - Сенди прильнула к моему уху и шепнула – Я трахну тебя. Буду трахать, пока ты не кончишь. Сделаю всё, что для этого нужно. – Она снова отстранилась, и сказала уже на публику
– Условия такие. Я буду трахать Мередит. Трахать, пока одна из нас не кончит. Если первой будет Мередит, то это будет подтверждением искренности её желания отправиться на кухню. Быть пронзённой, зажаренной и съеденной. Или же примет любую другую участь, что мы ей уготовим.
Если же не сдержусь я, то Мередит займёт моё место, а я её. Она избежит сегодняшней муки. Вкусит лишь наслаждение. А все мученья претерплю я. Это будет справедливо. Станет моим искуплением, за тот маленький трюк с подписью, что я провернула.
- Сенди замолчала, и оглядела публику. Некоторые лица выражали оживлённое возбуждение, на некоторых же мелькнуло лёгкое неудовольствие. Сенди весело засмеялась. – Не волнуйтесь дамы и господа. Вы настроились на аппетитную Мередит, и вы её получите. Неужели вы думаете, что я не смогу заставить кончить эту сучку? Я просто хочу её жёстко трахнуть.
Мне теперь куда легче будет выполнять мои новые обязанности. Быть соведущей этого шоу. А я отношусь к своей роли очень серьёзно. Я готовилась. - Сенди скромно потупила глазки и улыбнулась. - Когда я обдумывала этот момент, я, как и ты сейчас, решала вопрос добровольности. Означает ли твоя подпись под этим бланком истинное согласие? Ведь, по большому счёту, тебе не предоставили настоящего выбора. И мне пришла в голову мысль...
Предоставить его тебе!
Дать тебе шанс уйти. Шанс тебе, той, что сейчас стоит передо мной, сбежать в небытиё. Я обговорила это с руководством канала, и они согласились дать тебе эту возможность.
Сенди провела своёй рукой вдоль своей киски. Потом, снова, и снова… Задышала чаще и её щёки покрылись румянцем. Каждое движение пальцев заканчивалось в районе клитора. Он набух и показался между розовых лепестков. Затем он увеличился ещё.. Он стал расти, превосходя любые возможности данные природой женскому телу. Это уже не был клитор. Это был растущий хуй. Гладкокожий, напряжённый подрагивающий. Сенди гладила уже только его. А он рос. Он уже превысил размер того, чем вооружены большинство мужчин. Немного превысил и замер, блестя от её выделений. Сенди перехватила мой изумлённый взгляд.
– Замечательная штука. Ты не находишь? Всегда мечтала о таком. – Она взяла мою ладонь и обхватила ею свой новый хуй. Я почувствовала его тепло, пульсацию крови, его желание.
– Так вот… Этот прекрасный хуй, тот инструмент, которым я проверю искренность твоего согласия стать мясом. Заверю подпись… - Сенди прильнула к моему уху и шепнула – Я трахну тебя. Буду трахать, пока ты не кончишь. Сделаю всё, что для этого нужно. – Она снова отстранилась, и сказала уже на публику
– Условия такие. Я буду трахать Мередит. Трахать, пока одна из нас не кончит. Если первой будет Мередит, то это будет подтверждением искренности её желания отправиться на кухню. Быть пронзённой, зажаренной и съеденной. Или же примет любую другую участь, что мы ей уготовим.
Если же не сдержусь я, то Мередит займёт моё место, а я её. Она избежит сегодняшней муки. Вкусит лишь наслаждение. А все мученья претерплю я. Это будет справедливо. Станет моим искуплением, за тот маленький трюк с подписью, что я провернула.
- Сенди замолчала, и оглядела публику. Некоторые лица выражали оживлённое возбуждение, на некоторых же мелькнуло лёгкое неудовольствие. Сенди весело засмеялась. – Не волнуйтесь дамы и господа. Вы настроились на аппетитную Мередит, и вы её получите. Неужели вы думаете, что я не смогу заставить кончить эту сучку? Я просто хочу её жёстко трахнуть.
Сенди снова засмеялась. В моей голове смешалось множество противоречивых чувств. Меня захватила надежда. Это шанс избавиться от мучений. Я не буду зажарена. Эта восхитительная мысль заполнила меня светом. Но она же породила мучительный страх. Этот неизбежный спутник надежды. Меня снова стала колотить дрожь. А ещё меня задела спесивая уверенность этой дряни. Проклятая выскочка. Она так уверена во власти над моими чувствами, что поставила на кон свою жизнь. Кем она себя возомнила? Я сжала зубы. Она поплатится…
В этот миг я дёрнулась от неожиданности. Запястье моей правой руки, которая еще помнила пульсацию члена, обхватила соткавшаяся из воздуха чёрная лента. Такая же обвила левое запястье. Ленты выходили из-за спины глумливо улыбающейся Сенди. Они повлекли мои руки вверх и оторвали тело от земли. Ещё две ленты обхватили мои щиколотки и развели ноги в стороны. Они были сильны. Я оказалась распятой, вися в нескольких сантиметрах от пола. В руках у Сенди появился её стек и она немедленно хлестнула им меня по груди. Внезапная боль. Я не успела сдержать вскрик. Сенди обхватила ладонью мои щёки и губы. Приблизила своё лицо вплотную и сказала.
– Ну что шлюха… Готова? Я ведь читаю сейчас твои мыслишки… Тебя бесит моя уверенность. Ты злишься. Это ничего. Меня ты тоже бесила. Тогда, когда пришла сюда в прошлый раз. – Сенди сжала мою грудь. Сжимала всё сильней и сильней. Я пробовала не замечать боль, пропустить сквозь себя. Я молчала, но слёзы предательски выступили на глазах. Сенди довольно ухмыльнулась. – Ты бесила меня своей спесью, своим звёздным высокомерием. Смотрела на меня как на глупый кусок мяса. Словно ты сама нечто иное. Но это не так. – Сенди шагнула назад и её стек начал бесжалостно полосовать мою грудь. Боль дёргала моё распятое тело. Я сдерживала крик, но это лишь веселило сучку. Она ведь читала меня как книгу. Я была вся открыта для неё. Распахнута. Ну, так пусть услышит..
– Я и сейчас звезда, - Крикнула я сквозь боль и гнев – А ты всё так же подаёшь мне карандаши. Ты завистливая дрянь. Хочешь на моё место? Ты на нём окажешься! – Стек свистнул в воздухе, и хлестнул меня по губам.
– О-о-о, нет. – Сказала Сенди. – Всё не так. Ты заблуждаешься. Сегодня мясо, это ты. Отбивное.
Стек гулял по моему лицу, груди и животу. Удары прервались на мгновение. Стек превратился в многохвостную плеть. Возобновившиеся удары стали более жгучими. Покрывали уже всё тело. Я кричала. Меня словно уже положили на жаровню. Я и представила себя там. Всё равно мне этого не избежать. Не в этой ипостаси, так в другой. Боль затопляла меня. Я уже не видела Сенди. Только боль охватывающая меня, как жар, как пламя. Я мясо шкворчащее в этом пламени. А ведь, в действительности, боль куда слабее, чем та, что меня ждёт. Я представляла себя там. Это было бегство. Я словно репетировала грядущее. Противопоставляла удовольствие будущей муке. И это удовольствие побеждало муку настоящую.
Удовольствие??? Я чувствую не только боль?
Да! Моя кожа источала его, светилась им вовнутрь. Я бездумно вызвала его, чтобы противопоставить страданью.
Н-е-ет! Эта сука заставила меня возбудиться. Она принудила меня. Нужно не дать ей победить.
Страх смыл часть возбуждения. Я не должна. Пусть будет только боль. Я буду терпеть. Просто терпеть. На несколько бесконечных секунд, мне удалось полностью подавить возбуждение. Как же больно… Я выдержу. Я буду страдать. Только страдать. Я отправлю эту дрянь в огонь. Она испытает эту боль сама. Сегодня. Ещё большую боль. Куда большую.. Я открыла глаза. Блестящая от пота Сенди наносила удары в бешенном темпе. Вкаждой руке была плеть. Как хищник сдирающий с жертвы кожу. Я смотрела на неё сквозь муку, и видела мысленным взором, как это покрытое потом тело извивается над углями. Скоро. Я это увижу. Я этого дождусь. Я буду смотреть на неё и ласкать себя. Буду наслаждаться, её мукой. Злорадно, без чувства вины и сожаления. Эти чувства не отравят мне удовольствие. Удовольствие… Мысли о теле Сенди отвлекли меня от концентрации на муке. Возбудили меня.
– Ха-ха-ха… - Сенди рассмеялась, и, прервав удары, указала плетью выше моей головы. – Вы только посмотрите на неё. Она сдерживает возбуждение, а на индикаторе «-3+2». Ты не можешь сладить с собою. Ты же похотливая шлюха. Смирись с этим. Признай это. – Она отбросила плети, и провела пальцами по моему сплошь покрытому вздувшимися розовыми полосами, телу. Я не могла сдерживать дрожь. Эта ласка была невыносима. Я ничего не могла ей противопоставить. Тело предательски дрожало, и слало в разум поток смешанных ощущений. Сладкая мука. Страх, досада и облегчение.
Эта дрянь права. Она может делать со мной, что ей заблагорассудится.
– Признай, что ты шлюха. Всебщая подстилка. Игрушка каждого. – Шёпот Сенди и оскорблял и возбуждал. Она говорила правду и неправду, одновременно. – Посмотри на себя – продолжила она – Я лишь высекла тебя. Легонько высекла. И слегка приласкала. – её ладони оглаживали кожу моих грудей, насмешливо постукивая указательным пальцем по вставшим соскам – И вот, ты уже возбудилась. Знаешь, что показывает в этот миг твой индикатор? «+3;-3»! Это очень интенсивное состояние. А ведь я ещё даже не касалась тебя тут. – Я судорожно вздохнула, когда она погрузила свои пальцы в мою киску.
– Как мокро. – Ты так возбуждена, а ведь я ещё не пустила в ход это. – Она шагнула вперёд, и одним движением, резко ввела в меня член. Он наполнил меня и упёрся в матку, вызвав волну наслажденья. Я не могла, да и не хотела, сопротивляться ей. Сенди стала совершать резкие глубокие фрикции. Член мчался во мне, заканчивая своё движение сдобренным болью толчком в матку. Она двигалась всё быстрее. Я закричала, закусила губу, затрясла головой. Ничего не помогало. Я стремительно приближалась к оргазму. – Пожалуйста! Пожалуйста! Не надо! Я не хочу! Я боюсь! – Моё сознание в ужасе пыталось вырваться, убежать от этих порабощающих импульсов. Разум бился как мотылёк в паутине, каждая нить которой была болью и наслаждением приковывающим его к телу. Я пыталась вырваться из под их власти. Но не могла. А по трепещущим нитям, расчётливо переступая лапами, ко мне подбирался паук. Этим пауком была Сенди. В моём воображении, она плотоядно шевелила челюстями, распахивала их для рокового укуса. – «+4-3», ты уже моя.- услышала я её голос. Она впилась зубами в мой сосок. И я поняла, со всей определённостью, что это конец. Боль смела последние остатки моего сопротивления, и я забилась в оргазме...
В долгом... Но не достаточно долгом.
Я цеплялась за него с отчаянием утопающего. Пыталась продлить эти мгновения, когда наслаждение побеждает всё. Но оргазм закончился, и крючья боли и страха повлекли меня в безысходность и отчаяние. Я зарыдала.
В этот миг я дёрнулась от неожиданности. Запястье моей правой руки, которая еще помнила пульсацию члена, обхватила соткавшаяся из воздуха чёрная лента. Такая же обвила левое запястье. Ленты выходили из-за спины глумливо улыбающейся Сенди. Они повлекли мои руки вверх и оторвали тело от земли. Ещё две ленты обхватили мои щиколотки и развели ноги в стороны. Они были сильны. Я оказалась распятой, вися в нескольких сантиметрах от пола. В руках у Сенди появился её стек и она немедленно хлестнула им меня по груди. Внезапная боль. Я не успела сдержать вскрик. Сенди обхватила ладонью мои щёки и губы. Приблизила своё лицо вплотную и сказала.
– Ну что шлюха… Готова? Я ведь читаю сейчас твои мыслишки… Тебя бесит моя уверенность. Ты злишься. Это ничего. Меня ты тоже бесила. Тогда, когда пришла сюда в прошлый раз. – Сенди сжала мою грудь. Сжимала всё сильней и сильней. Я пробовала не замечать боль, пропустить сквозь себя. Я молчала, но слёзы предательски выступили на глазах. Сенди довольно ухмыльнулась. – Ты бесила меня своей спесью, своим звёздным высокомерием. Смотрела на меня как на глупый кусок мяса. Словно ты сама нечто иное. Но это не так. – Сенди шагнула назад и её стек начал бесжалостно полосовать мою грудь. Боль дёргала моё распятое тело. Я сдерживала крик, но это лишь веселило сучку. Она ведь читала меня как книгу. Я была вся открыта для неё. Распахнута. Ну, так пусть услышит..
– Я и сейчас звезда, - Крикнула я сквозь боль и гнев – А ты всё так же подаёшь мне карандаши. Ты завистливая дрянь. Хочешь на моё место? Ты на нём окажешься! – Стек свистнул в воздухе, и хлестнул меня по губам.
– О-о-о, нет. – Сказала Сенди. – Всё не так. Ты заблуждаешься. Сегодня мясо, это ты. Отбивное.
Стек гулял по моему лицу, груди и животу. Удары прервались на мгновение. Стек превратился в многохвостную плеть. Возобновившиеся удары стали более жгучими. Покрывали уже всё тело. Я кричала. Меня словно уже положили на жаровню. Я и представила себя там. Всё равно мне этого не избежать. Не в этой ипостаси, так в другой. Боль затопляла меня. Я уже не видела Сенди. Только боль охватывающая меня, как жар, как пламя. Я мясо шкворчащее в этом пламени. А ведь, в действительности, боль куда слабее, чем та, что меня ждёт. Я представляла себя там. Это было бегство. Я словно репетировала грядущее. Противопоставляла удовольствие будущей муке. И это удовольствие побеждало муку настоящую.
Удовольствие??? Я чувствую не только боль?
Да! Моя кожа источала его, светилась им вовнутрь. Я бездумно вызвала его, чтобы противопоставить страданью.
Н-е-ет! Эта сука заставила меня возбудиться. Она принудила меня. Нужно не дать ей победить.
Страх смыл часть возбуждения. Я не должна. Пусть будет только боль. Я буду терпеть. Просто терпеть. На несколько бесконечных секунд, мне удалось полностью подавить возбуждение. Как же больно… Я выдержу. Я буду страдать. Только страдать. Я отправлю эту дрянь в огонь. Она испытает эту боль сама. Сегодня. Ещё большую боль. Куда большую.. Я открыла глаза. Блестящая от пота Сенди наносила удары в бешенном темпе. Вкаждой руке была плеть. Как хищник сдирающий с жертвы кожу. Я смотрела на неё сквозь муку, и видела мысленным взором, как это покрытое потом тело извивается над углями. Скоро. Я это увижу. Я этого дождусь. Я буду смотреть на неё и ласкать себя. Буду наслаждаться, её мукой. Злорадно, без чувства вины и сожаления. Эти чувства не отравят мне удовольствие. Удовольствие… Мысли о теле Сенди отвлекли меня от концентрации на муке. Возбудили меня.
– Ха-ха-ха… - Сенди рассмеялась, и, прервав удары, указала плетью выше моей головы. – Вы только посмотрите на неё. Она сдерживает возбуждение, а на индикаторе «-3+2». Ты не можешь сладить с собою. Ты же похотливая шлюха. Смирись с этим. Признай это. – Она отбросила плети, и провела пальцами по моему сплошь покрытому вздувшимися розовыми полосами, телу. Я не могла сдерживать дрожь. Эта ласка была невыносима. Я ничего не могла ей противопоставить. Тело предательски дрожало, и слало в разум поток смешанных ощущений. Сладкая мука. Страх, досада и облегчение.
Эта дрянь права. Она может делать со мной, что ей заблагорассудится.
– Признай, что ты шлюха. Всебщая подстилка. Игрушка каждого. – Шёпот Сенди и оскорблял и возбуждал. Она говорила правду и неправду, одновременно. – Посмотри на себя – продолжила она – Я лишь высекла тебя. Легонько высекла. И слегка приласкала. – её ладони оглаживали кожу моих грудей, насмешливо постукивая указательным пальцем по вставшим соскам – И вот, ты уже возбудилась. Знаешь, что показывает в этот миг твой индикатор? «+3;-3»! Это очень интенсивное состояние. А ведь я ещё даже не касалась тебя тут. – Я судорожно вздохнула, когда она погрузила свои пальцы в мою киску.
– Как мокро. – Ты так возбуждена, а ведь я ещё не пустила в ход это. – Она шагнула вперёд, и одним движением, резко ввела в меня член. Он наполнил меня и упёрся в матку, вызвав волну наслажденья. Я не могла, да и не хотела, сопротивляться ей. Сенди стала совершать резкие глубокие фрикции. Член мчался во мне, заканчивая своё движение сдобренным болью толчком в матку. Она двигалась всё быстрее. Я закричала, закусила губу, затрясла головой. Ничего не помогало. Я стремительно приближалась к оргазму. – Пожалуйста! Пожалуйста! Не надо! Я не хочу! Я боюсь! – Моё сознание в ужасе пыталось вырваться, убежать от этих порабощающих импульсов. Разум бился как мотылёк в паутине, каждая нить которой была болью и наслаждением приковывающим его к телу. Я пыталась вырваться из под их власти. Но не могла. А по трепещущим нитям, расчётливо переступая лапами, ко мне подбирался паук. Этим пауком была Сенди. В моём воображении, она плотоядно шевелила челюстями, распахивала их для рокового укуса. – «+4-3», ты уже моя.- услышала я её голос. Она впилась зубами в мой сосок. И я поняла, со всей определённостью, что это конец. Боль смела последние остатки моего сопротивления, и я забилась в оргазме...
В долгом... Но не достаточно долгом.
Я цеплялась за него с отчаянием утопающего. Пыталась продлить эти мгновения, когда наслаждение побеждает всё. Но оргазм закончился, и крючья боли и страха повлекли меня в безысходность и отчаяние. Я зарыдала.
Сенди вынула член, и потрепала меня по щеке.
- Вот и замечательно. Ты закрепила договор. Подтвердила своё согласие. Твоя похоть оказалась сильнее страха. – Сенди сняла с моего лица слезу, и слизала её с пальца.
- Возможно, тебя немного утешит, что ты едва не выиграла. Смена твоих состояний, твой страх и похоть, очень меня возбудили. Я едва не кончила вперёд тебя. Ты так сладко билась, так сжимала и расслабляла влагалище. Мой новый хуй просто влюбился в твою пиздёнку. Я с трудом уговорила его чуток потерпеть. И знаешь…. Я вообще не думала о себе. Была поглощена тобой. Властью над тобой. Несокрушимой, беспредельной властью. Я как ураган вторглась в тебя, и вырвала оргазм. Это было великолепно. Член, это нечто. Ты так не считаешь?
Я подняла на неё взгляд. Слёзы ещё застилали глаза, но я уже начала возвращаться к тому состоянию, в котором пребывала до того как меня отравил глоток надежды. Сенди стояла передо мной, потная и довольная. Её член всё так же блестел от смазки, теперь уже моей, и напряжённо подрагивал.
- Член хорош! – Наконец, выговорила я.
- О-о.. Да! – Сенди огладила его ладонью и вздрогнула от удовольствия. – Ты не считаешь, что его нужно поощрить, за проделанную работу? Думаю, наши зрители хотели бы этого. – Она повела рукой, и словно цирковой артист поклонилась в сторону публики.
Они хотели, это было очевидно.
- Так трахнуть тебя им? Отвечай!
Меня снова уколол её тон. Но какое это теперь имело значение. Моё уязвлённое самолюбие только веселит её и ранит меня. Моя гордость должна быть не в этом. Гордость шлюхи в смирении, в служении. Гордость и радость.
- Да. Трахни меня им, Сенди. Ты можешь делать со мной всё, что тебе заблагорассудится. Даже то, чего я не хочу. Это моё осознанное желание. Я готова служить всем твоим прихотям. Твоим, и любого другого.
А твой новый хуй… Он прекрасен. И я хочу его во мне.
Я говорила эти слова, испытывая тоску и похоть. Я не смогла порвать паутину и улететь. Мои страсти надёжно привязали меня к вечному бытию.
Испытание, придуманное Сенди, показало мне, что дело не в моём распятом теле, и не в консервированной голове висящей сейчас на стене у Джо. Дело в самом устройстве моей души. В грехах, как сказали бы любители Легенды. В страстях.
Сенди смотрела на меня… Смотрела в меня… И на её лице отразилась та же смесь тоски и похоти. Как и на лицах зрителей.
Она улыбнулась. Не издевательски, а скорее грустно.
- Ты хорошо чувствуешь наш мир, Мередит. И потому ты знаешь, что единственное, что мы можем делать, это вырывать, выскребать всё наслаждение, к которому у нас выпадает возможность.
А мои возможности, на данный момент, велики. Мои, и наших зрителей. – её улыбка снова хищно повеселела. – А главным источником сегодняшних удовольствий, главным блюдом дня, являешься ты. Сегодня в меню Мередит Виера. Умная, красивая, заносчивая стерва. Звезда телеканала, и самая желанная женщина планеты. Я похвалила тебя. Ты довольна? –
Я кивнула головой, и бодро выдала речёвку. -
- Я то, что я есть! Я там, где должна быть! Я счастлива быть мясом для вас!
Я произнесла ритуальную фразу, которую выучивают все девочки нашего мира с самого своего рождения. Снова заглядывая в содержащуюся в ней бездну. Фразу, которую нельзя произнести с полной искренностью, как нельзя достичь дна бездны. Но сейчас, я произнесла её с той искренностью, какую ещё не испытывала. Достижение ли это? Достижение ли ещё одна ступень на бесконечной лестнице? Много ли тех, кто стоит на этой ступени вместе со мной? Многие ли отважатся ступить на неё. И что значит этот шаг? Что там говорил Мерси по поводу ног у шлюхи? Чем шире раздвинуты её ноги, тем шире границы бытия…
Глава 5
Сенди положила ладони на пои исполосованные груди и томным от похоти голосом сказала.
- Я говорила тебе о том раздражении, что ты вызвала у меня тогда… Я ведь я знала, что ты не больше чем я. Ты кусочек мяса, журналистская шлюха, угождающая публике. Сексуальная игрушка.
Я представляла, что каким-то невероятным поворотом судьбы, ты окажешься в моей воле. Исключительно в моей. Что я с тобой сделаю? - Она лизнула меня в лицо – Что?
Как я развлекусь с тобой?
И чудо свершилось! Признай, это же настоящее чудо. Шутка Творца.
Ты, звезда телеканала, всеобщая любимица, оказалась в моей полной власти.
Сенди сжала пальцы. Моя грудь, покрытая потом и сукровицей, медленно выдавилась из её ладоней. Её отточенные ногти проскоблили красные полосы на моих рёбрах и животе. Я кусала губы, сдерживая крик. Но не могла сдержать дрожь, колотящую моё распятое тело. Что задумала эта сучка? Что выражают эти глаза, взгляд которых я намеривалась выдержать не смотря ни на что?
– Когда я стояла за стойкой регистрации, и смотрела тебе в след, я попыталась осознать твою истинную суть. Воплотить её в конкретном образе. В эротической фантазии. Что ты Мередит? Овечай!
- Я мясо. – Покорно сказала я.
- Мясо? Просто мясо? – Сенди засмеялась – Мясом утоляют лишь голод. А тобой утоляют похоть. Распаляют и утоляют. Ты сексуальная игрушка. Резиновая кукла из ассортимента развлекательного канала. Вибратор. Самотык. Вот, что ты для меня. Это твоя суть.
Сенди продолжала лапать меня. Завела левую руку за мой затылок. Впилась в волосы, и заставила запрокинуть голову. Правую ладонь, я ощутила на своём лице. Они скользили по нему. Мяли. Прошлись по векам. Проникли в ноздри, раздвинули губы и скользнули в рот. Я легонько пососала их, когда они достигли корня языка. Они несли вкус и аромат наших тел. Сенди протолкнула их мне в горло так далеко как смогла. В моём сознании возник образ резиновой куклы с вечно раскрытым в готовности ртом.
Я кукла.
Пальцы выскользнули, Прошлись по шее. Надавили там, где сильнее всего бьётся пульс. Нежно обхватили гортань. Ямка между ключицами. Теперь грудь.
Ладонь описывала восьмёрку, скользя в поту, слюнях и смазке, от левой груди к правой. Это приятно. Очень приятно.
Наркотик продолжал действовать. Иначе нельзя было обьяснить как такая простая ласка могла доставлять мне такое удовольствие. Я почувствовала, что согласна висеть так вечно. Распятая. С запрокинутой головой, распахнутым ртом, и этим символом бесконечности вокруг моих грудей. Бесстыдно. На обозрении всего человечества. Готовая ко всему...
Она ласкает мои соски. Мои торчащие, чувствительные как никогда. Вниз по животу. – Ах.. – Я застонала. Как хорошо она двигалась во мне. Её пальца надрачивали мне клитор. Скользили по губам. Проникали глубже. Сенди нажала пальцем на то место внутри влагалища, которое примыкает изнутри к лобку. Прямо над симфизом. Там, где поверхность твёрже, чем в других местах, покрыта горизонтальными рёбрышками. Подушечки её пальцев, забегали по ним..
- Выгина. Твоя звёздная пиздёнка. Такая шлюшка как ты, должна хорошо её изучить. Знать каков отклик от каждого миллиметра. – Сенди проникла глубже, и стала оглаживать упругий шарик матки. Два её пальца блуждали вокруг матки, третьим она ласкала её устье, а сустав большого, двигался по ребрышкам над лобком. Её согласованные движения, словно играли на музыкальном инструменте сложную захватывающую мелодию. Музыку наслажденья.Она звучит из центра моего распятого тела, и заканчивается в покалывающих кончиках пальцев моих растянутых рук и ног. Я стонала и извивалась в её волнах.
- Ты знаешь свою пиздёнку. И эти знания тебе скоро понадобятся. – Сенди медленно лизнула меня вдоль всей шеи, куснула мочку уха и влажно зашептала в него – Ощути свою киску. Осознай её. Построй её образ. Представь каждую складочку. Ты ведь заглядывала в себя? Рассматривала? Видела такие маленькие лопасти вокруг уретры? Вот тут – Она шевельнула пальцами, вызвав очередной мой стон – Такие нежные полупрозрачные выросты. – Сенди весело засмеялась. – Они забавные. Я сама о них не знала, пока один похотливый товарищ не попросил меня отснять мою киску на видео и отослать ему по сети... Ты знаешь о них? Отвечай! – Она легонько сжала ладонь на моём затылке – Ты разглядывала себя?
- Да – Ответиля я сквозь стоны – Разглядывала. Я рассматривала свою киску, я знаю её..
- Молодец. Это очень важно для того, что я задумала.
Сенди отпустила меня, и отошла на пару шагов.
- За тот месяц, что прошёл с нашей последней встречи, я перебрала все свои фантазии. Пересмотрела множество твоих записей. Постаралась совместить все свои фетиши с твоим образом в моей голове.
Как мне наилучшим образом тебя использовать? Как насладиться тобой?
И знаешь, как я приняла решение? – Сенди снова захихикала – Это было забавно. Я пересматривала свою коллекцию vore. Это один из моих любимых фетишей. А сразу после этого, пошликала на твою подростковую победу. Тот конкурс с удушением в пакетах. Смотрела на твоё изящное извивающееся скользкое тельце. И представляла, что ты извиваешься внутри меня. Что я поглотившая тебя нага. Представила, как я подползаю к тебе… К замершей от страха и возбуждения… Поглащаю тебя. Плотно обхватываю мускулами своей плотоядной киски твои длинные ноги, Смыкаю их на твоей талии. Ты в ужасе. Пытаешься сопротивляться. Но это бесполезно. Ты неудержимо скользишь во внутрь меня. На встречу своей погибели. Тебя это возбуждает?
Я попыталась ответить, но во рту всё пересохло. Я смотрела не Сенди с ужасом и восторгом. Так, как она наверное и хотела, чтобы я смотрела на неё. Нарисованная этой извращённой сучкой картина, возбудила меня.
На что я обрекаю себя?
Я кивнула. Не отводя взгляд от хищного лица этой дряни.
- Вижу, что возбуждает. Ты станешь моим живым вибратором. Ты будешь фигуркой на моём стольке в спальне. Будешь вечно в этом состоянии в (+2;-2). Будешь ждать моего внимания, и бояться его. А когда окажешься внутри меня, я заставлю проходить тебя циклически через любые стадии удушья. Снова и снова. Пока не испытаю оргазм. Пока не кончу столько раз, сколько захочу. Только мой оргазм прервёт твою сладкую муку. Вот почему ты будешь стараться. Вот зачем тебе необходимо знание пизды. Сейчас ты знаешь свою. Но теперь у тебя будет уйма времени, чтобы изучить мою. Это будет самое важное знание всей твоей последуещей жизни.
Сенди положила ладони на пои исполосованные груди и томным от похоти голосом сказала.
- Я говорила тебе о том раздражении, что ты вызвала у меня тогда… Я ведь я знала, что ты не больше чем я. Ты кусочек мяса, журналистская шлюха, угождающая публике. Сексуальная игрушка.
Я представляла, что каким-то невероятным поворотом судьбы, ты окажешься в моей воле. Исключительно в моей. Что я с тобой сделаю? - Она лизнула меня в лицо – Что?
Как я развлекусь с тобой?
И чудо свершилось! Признай, это же настоящее чудо. Шутка Творца.
Ты, звезда телеканала, всеобщая любимица, оказалась в моей полной власти.
Сенди сжала пальцы. Моя грудь, покрытая потом и сукровицей, медленно выдавилась из её ладоней. Её отточенные ногти проскоблили красные полосы на моих рёбрах и животе. Я кусала губы, сдерживая крик. Но не могла сдержать дрожь, колотящую моё распятое тело. Что задумала эта сучка? Что выражают эти глаза, взгляд которых я намеривалась выдержать не смотря ни на что?
– Когда я стояла за стойкой регистрации, и смотрела тебе в след, я попыталась осознать твою истинную суть. Воплотить её в конкретном образе. В эротической фантазии. Что ты Мередит? Овечай!
- Я мясо. – Покорно сказала я.
- Мясо? Просто мясо? – Сенди засмеялась – Мясом утоляют лишь голод. А тобой утоляют похоть. Распаляют и утоляют. Ты сексуальная игрушка. Резиновая кукла из ассортимента развлекательного канала. Вибратор. Самотык. Вот, что ты для меня. Это твоя суть.
Сенди продолжала лапать меня. Завела левую руку за мой затылок. Впилась в волосы, и заставила запрокинуть голову. Правую ладонь, я ощутила на своём лице. Они скользили по нему. Мяли. Прошлись по векам. Проникли в ноздри, раздвинули губы и скользнули в рот. Я легонько пососала их, когда они достигли корня языка. Они несли вкус и аромат наших тел. Сенди протолкнула их мне в горло так далеко как смогла. В моём сознании возник образ резиновой куклы с вечно раскрытым в готовности ртом.
Я кукла.
Пальцы выскользнули, Прошлись по шее. Надавили там, где сильнее всего бьётся пульс. Нежно обхватили гортань. Ямка между ключицами. Теперь грудь.
Ладонь описывала восьмёрку, скользя в поту, слюнях и смазке, от левой груди к правой. Это приятно. Очень приятно.
Наркотик продолжал действовать. Иначе нельзя было обьяснить как такая простая ласка могла доставлять мне такое удовольствие. Я почувствовала, что согласна висеть так вечно. Распятая. С запрокинутой головой, распахнутым ртом, и этим символом бесконечности вокруг моих грудей. Бесстыдно. На обозрении всего человечества. Готовая ко всему...
Она ласкает мои соски. Мои торчащие, чувствительные как никогда. Вниз по животу. – Ах.. – Я застонала. Как хорошо она двигалась во мне. Её пальца надрачивали мне клитор. Скользили по губам. Проникали глубже. Сенди нажала пальцем на то место внутри влагалища, которое примыкает изнутри к лобку. Прямо над симфизом. Там, где поверхность твёрже, чем в других местах, покрыта горизонтальными рёбрышками. Подушечки её пальцев, забегали по ним..
- Выгина. Твоя звёздная пиздёнка. Такая шлюшка как ты, должна хорошо её изучить. Знать каков отклик от каждого миллиметра. – Сенди проникла глубже, и стала оглаживать упругий шарик матки. Два её пальца блуждали вокруг матки, третьим она ласкала её устье, а сустав большого, двигался по ребрышкам над лобком. Её согласованные движения, словно играли на музыкальном инструменте сложную захватывающую мелодию. Музыку наслажденья.Она звучит из центра моего распятого тела, и заканчивается в покалывающих кончиках пальцев моих растянутых рук и ног. Я стонала и извивалась в её волнах.
- Ты знаешь свою пиздёнку. И эти знания тебе скоро понадобятся. – Сенди медленно лизнула меня вдоль всей шеи, куснула мочку уха и влажно зашептала в него – Ощути свою киску. Осознай её. Построй её образ. Представь каждую складочку. Ты ведь заглядывала в себя? Рассматривала? Видела такие маленькие лопасти вокруг уретры? Вот тут – Она шевельнула пальцами, вызвав очередной мой стон – Такие нежные полупрозрачные выросты. – Сенди весело засмеялась. – Они забавные. Я сама о них не знала, пока один похотливый товарищ не попросил меня отснять мою киску на видео и отослать ему по сети... Ты знаешь о них? Отвечай! – Она легонько сжала ладонь на моём затылке – Ты разглядывала себя?
- Да – Ответиля я сквозь стоны – Разглядывала. Я рассматривала свою киску, я знаю её..
- Молодец. Это очень важно для того, что я задумала.
Сенди отпустила меня, и отошла на пару шагов.
- За тот месяц, что прошёл с нашей последней встречи, я перебрала все свои фантазии. Пересмотрела множество твоих записей. Постаралась совместить все свои фетиши с твоим образом в моей голове.
Как мне наилучшим образом тебя использовать? Как насладиться тобой?
И знаешь, как я приняла решение? – Сенди снова захихикала – Это было забавно. Я пересматривала свою коллекцию vore. Это один из моих любимых фетишей. А сразу после этого, пошликала на твою подростковую победу. Тот конкурс с удушением в пакетах. Смотрела на твоё изящное извивающееся скользкое тельце. И представляла, что ты извиваешься внутри меня. Что я поглотившая тебя нага. Представила, как я подползаю к тебе… К замершей от страха и возбуждения… Поглащаю тебя. Плотно обхватываю мускулами своей плотоядной киски твои длинные ноги, Смыкаю их на твоей талии. Ты в ужасе. Пытаешься сопротивляться. Но это бесполезно. Ты неудержимо скользишь во внутрь меня. На встречу своей погибели. Тебя это возбуждает?
Я попыталась ответить, но во рту всё пересохло. Я смотрела не Сенди с ужасом и восторгом. Так, как она наверное и хотела, чтобы я смотрела на неё. Нарисованная этой извращённой сучкой картина, возбудила меня.
На что я обрекаю себя?
Я кивнула. Не отводя взгляд от хищного лица этой дряни.
- Вижу, что возбуждает. Ты станешь моим живым вибратором. Ты будешь фигуркой на моём стольке в спальне. Будешь вечно в этом состоянии в (+2;-2). Будешь ждать моего внимания, и бояться его. А когда окажешься внутри меня, я заставлю проходить тебя циклически через любые стадии удушья. Снова и снова. Пока не испытаю оргазм. Пока не кончу столько раз, сколько захочу. Только мой оргазм прервёт твою сладкую муку. Вот почему ты будешь стараться. Вот зачем тебе необходимо знание пизды. Сейчас ты знаешь свою. Но теперь у тебя будет уйма времени, чтобы изучить мою. Это будет самое важное знание всей твоей последуещей жизни.
Сенди захохотала. Она смеялась, а я смотрела как её ноги срастаются и покрываются чешуёй. Аккуратненькие губки её бритой пиздёнки набухли и жадно приоткрылись.
Ленты удерживающие меня в воздухе, исчезли. Я обрушилась на пол. Нага, в которую обратилась Сенди, смеялась и ползла ко мне. Я невольно засучила ногами, отодвигаясь от неё. Пока не упёрлась спиной в стенку регистрационноы стойки. Той самой, где я уже дважды подписала заявление добровольца.
- Куда же ты? – Нага опустилась ниже, и её склизкий, алый рот оказался на уровне моих глаз. Я заворожено смотрела, как это чудовищное влагалище томно сжимается, выдавливая порцию прозрачной смазки, а затем жадно распахивается. Я словно почувствовала на лице жар её вожделения.
- Ты же понимаешь, что бежать некуда? - Глумливо мурлыкала Сенди. – Ты вся моя. Ты моя добыча. Ну, же… Будь паинькой. Вытяни ножки.
Не отрывая глаз от разверстой пасти, я попыталась выполнить её просьбу. Ноги не хотели слушаться. Медленно я свела их и направила дрожащие ступни в её сторону. Нага сделала резкий рывок вперёд, и я почувствовала, как горячая плоть обхватила их до середины икр. Я пискнула от страха. И тут же удивилась, как жалко звучал мой голос. Я отвела глаза от гипнотизирующей меня щели, и увидела публику...
Я совсем о ней забыла. Эта сучка заставила меня забыть о своей работе. Заставила быть лишь жертвой. А ведущей шоу, всё это время, была лишь она.
Джон перехватил мой взгляд, и понял, чего я хочу. Он шагнул к нам, и в его руке, видимо для моего успокоения, возник привычный микрофон.
- Меридит, ты конечно помнишь, что все твои переживания, все чувства, доступны любому желающему. Но есть и те, кто по старинке, хочет остаться полностью во вне тебя. Смотреть на тебя, как привыкли за все годы что ты была украшением нашего канала. Уваж этих твоих поклонников. Опиши свои ощущения. Каково быть пожираемой?
Я судорожно сглотнула несуществующую слюну и попыталась упорядочить свои мысли. Осознать их. Обхватила ладонями свои груди и сжала соски. Посторалась сконцентрироваться на них. Эта привычная техника помогла мне.
- Я очень волнуюсь. – Наконец, смогла выдавить я из себя. – Это очень сильное чувство. Я очень боюсь. Меня всю трясёт.
– О-о, это мы видим, - Прервал меня Джон. – Твоё тело очень красноречиво. Да и индикатор показывает силу твоих чувств. Но что ты сейчас думаешь? Какие образы наполняют твое сознание? Поделись ими.
- Что я представляю? Мне трудно это описать. Тысячи образов мелькают передо мной. Они пугают и манят. Я перебираю всё то, что может усилить возбуждение, отодвинуть страх?
- Опиши хоть что-то?
- Я вижу многое, что описала Сенди. Вижу, снова и снова, себя саму, на том выступлении.. Вижу образы vore это ведь и мой фетиш тоже. Передо мной встают все те образы, что возбуждали меня, когда я ласкала себя, представляя, что меня проглотил монстр. Как я бьюсь внутри его желудка. Как соки растворяют моё тело. Как я превращаюсь в ничто. Я заныриваю на мгновение в эти образы, прячусь от реальности. А через миг, возвращаюсь, чтобы осознать происходящее как исполнение моих фантазий. Тех фантазий, которые я всегда считала неосуществимыми, и потому особенно манящими.
Но они стали реальностью...
Я боюсь. Боюсь, что я всё представляла не так. Что я не слажу с мукой. Я буду рыдать… Кричать от отчаяния. От безысходности. И эти мысли тоже меня возбуждают. А-а-ах… - Я почувствовала, как нага двинусь вперёд, и обхватила мои ноги уже до колен.
Джон встал.
- Хорошо, - Сказал он – Ты замечательный журналист, дорогая. Но не буду тебя отвлекать. – Он отошёл, и я почти сразу забыла о нём и публике.
Что мне предстоит???
Ленты удерживающие меня в воздухе, исчезли. Я обрушилась на пол. Нага, в которую обратилась Сенди, смеялась и ползла ко мне. Я невольно засучила ногами, отодвигаясь от неё. Пока не упёрлась спиной в стенку регистрационноы стойки. Той самой, где я уже дважды подписала заявление добровольца.
- Куда же ты? – Нага опустилась ниже, и её склизкий, алый рот оказался на уровне моих глаз. Я заворожено смотрела, как это чудовищное влагалище томно сжимается, выдавливая порцию прозрачной смазки, а затем жадно распахивается. Я словно почувствовала на лице жар её вожделения.
- Ты же понимаешь, что бежать некуда? - Глумливо мурлыкала Сенди. – Ты вся моя. Ты моя добыча. Ну, же… Будь паинькой. Вытяни ножки.
Не отрывая глаз от разверстой пасти, я попыталась выполнить её просьбу. Ноги не хотели слушаться. Медленно я свела их и направила дрожащие ступни в её сторону. Нага сделала резкий рывок вперёд, и я почувствовала, как горячая плоть обхватила их до середины икр. Я пискнула от страха. И тут же удивилась, как жалко звучал мой голос. Я отвела глаза от гипнотизирующей меня щели, и увидела публику...
Я совсем о ней забыла. Эта сучка заставила меня забыть о своей работе. Заставила быть лишь жертвой. А ведущей шоу, всё это время, была лишь она.
Джон перехватил мой взгляд, и понял, чего я хочу. Он шагнул к нам, и в его руке, видимо для моего успокоения, возник привычный микрофон.
- Меридит, ты конечно помнишь, что все твои переживания, все чувства, доступны любому желающему. Но есть и те, кто по старинке, хочет остаться полностью во вне тебя. Смотреть на тебя, как привыкли за все годы что ты была украшением нашего канала. Уваж этих твоих поклонников. Опиши свои ощущения. Каково быть пожираемой?
Я судорожно сглотнула несуществующую слюну и попыталась упорядочить свои мысли. Осознать их. Обхватила ладонями свои груди и сжала соски. Посторалась сконцентрироваться на них. Эта привычная техника помогла мне.
- Я очень волнуюсь. – Наконец, смогла выдавить я из себя. – Это очень сильное чувство. Я очень боюсь. Меня всю трясёт.
– О-о, это мы видим, - Прервал меня Джон. – Твоё тело очень красноречиво. Да и индикатор показывает силу твоих чувств. Но что ты сейчас думаешь? Какие образы наполняют твое сознание? Поделись ими.
- Что я представляю? Мне трудно это описать. Тысячи образов мелькают передо мной. Они пугают и манят. Я перебираю всё то, что может усилить возбуждение, отодвинуть страх?
- Опиши хоть что-то?
- Я вижу многое, что описала Сенди. Вижу, снова и снова, себя саму, на том выступлении.. Вижу образы vore это ведь и мой фетиш тоже. Передо мной встают все те образы, что возбуждали меня, когда я ласкала себя, представляя, что меня проглотил монстр. Как я бьюсь внутри его желудка. Как соки растворяют моё тело. Как я превращаюсь в ничто. Я заныриваю на мгновение в эти образы, прячусь от реальности. А через миг, возвращаюсь, чтобы осознать происходящее как исполнение моих фантазий. Тех фантазий, которые я всегда считала неосуществимыми, и потому особенно манящими.
Но они стали реальностью...
Я боюсь. Боюсь, что я всё представляла не так. Что я не слажу с мукой. Я буду рыдать… Кричать от отчаяния. От безысходности. И эти мысли тоже меня возбуждают. А-а-ах… - Я почувствовала, как нага двинусь вперёд, и обхватила мои ноги уже до колен.
Джон встал.
- Хорошо, - Сказал он – Ты замечательный журналист, дорогая. Но не буду тебя отвлекать. – Он отошёл, и я почти сразу забыла о нём и публике.
Что мне предстоит???
Нага двинулась назад, и поволокла меня по полу. Я чувствовала, как движения мускулов её глотки.. Ведь, глотки?.. Продвигают меня вглубь. Я ощущала их силу. Я не смогла бы сейчас вырваться из живых горячих тисков, даже если бы захотела. Нага легла на меня. Навалилась тяжестью. Она заглотила меня уже до середины бёдер. Между моих ног стало что-то протискиваться. Скользкое подвижное, упругое как резина. Прикосновение к ступням, движение между голеней, между бёдер. Что это? Я задёргалась, и окружённый жёсткой чешуёй, покрытый слизью огромный клитор, венчавший глотку наги, заелозил по моему животу.
- М-м-м… - Сенди издала стон удовольствия – Как это мило. Сопротивляйся ещё.
Нага внезапно вскинула меня вверх. Она встала на хвост, и моё тело приняло вертикальное потложение, а лицо Сенди оказалось прямо передо мной. Она возбуждённо дышала. Крепко обняла. Задрала мне голову и поцеловала. Её губы жадно требовательно обхватили мои. Язык проник в рот. Я почувствовала, как он продвинулся удивительно глубоко. Как не может обычный человеческий язык. Прямо в глотку. В пищевод. Она целовала меня жадно и долго. Так долго, что я начала задыхаться. Я попыталась вырваться. Но мои руки были прижаты её нечеловечески сильной рукой. Я лишь мычала и напрягала тело, чтобы отвести голову. Удушье стало невыносимым. Я дёргалась. Пыталась выгнуться. Вырваться из её сокрушающих объятий. Всё бесполезно. Перед глазами всё стало темнеть. Мука и ужас…
На пике удушья Сенди прервала свой поцелуй. Я судорожно ловила воздух, а она, взяв меня за плечи и отведя на вытянутые руки, любовалась моим покрытым слезами лицом. Её собственные глаза возбуждённо блестели. Глазные яблоки были золотистыми, зрачки вертикальными. Синим раздвоенным языком она облизнула своё лицо и губы.
- Какая ты вкусная. – Её голос изменился. Она шипела. – Ты не представляешь, что я сейчас чувствую. О-о-о… Эти новые возможности…
Я сейчас не человек. Я смесь человека, и чего-то ещё. Вожделеющего, плотоядного.
Для этой нашей сценки, я изменила себя не только телесно, но и психологически.
Это восхитительно. Наслаждение пищей и похотью, два самых важных для человека удовольствия, слились для меня в нечто новое. Я не могу описать это чувство. Для него нет слов в человеческом языке. Просто поверь мне, что это чудесно. А как ты приятно дёргаешься. М-м-м.. – Сенди закатила свои новые глаза. – Я чувствую каждое твоё *движение, и чувствую твой вкус. Познакомься..
Вслед за ней я посмотрела вниз. В пространство между нами. Мои ноги были поглощены почти полностью, и моя киска упиралась в её раздутый клитор. Я вскрикнула, когда вновь ощутила движение между бёдер. Раздвоенный синий язык, такой же, как тот, что спрятался у неё во рту, раздвинув наши тела, высунулся между нами.
- Погляди, какая прелесть. – Язык очень быстро задвигался, вылизывая мой живот и груди. Бросился к лицу, и я, заныв от страха, попыталась его остановить. Но не смогла. Он был скользким и сильным. Сильнее моих рук. Я сжимала ладони, перебирала руками, пытаясь отстранить его. А он скользил по моему лицу, проникал в ноздри, под веки, легко раздвигал губы и разводил челюсти.
Сенди стонала
- Как приятно. Борись с ним. Гладь его. О-о-о…
Я ничего не могу сделать. Я беспомощна. Быстрые, бесцеремонные движения языка вгоняли меня в панику. Я не могла совладать с собой. А ведь ничего ещё не началось. Ничего не началось!!! Что это со мной?
Усилием воли, я опустила руки, предоставив языку делать, что заблагорассудится. Отстранилась. Ведь это даже не боль. Ещё не боль…
Язык прошёлся по всему телу, по лицу, раздвинул губы. Я расслабила челюсти позволив ему проникнуть в глотку. Когда-то ведь я мечтала об этом. Когда-то очень давно. В другой жизни. Когда меня не сжимало в объятьях чудовище. Я несколько раз дёрнулась от рвотных позывов. Постаралась сконцентрироваться на удушье. Восжелать его.
- Ну-ну… - Услышала я шипенье Сенди. – Что же ты перестала гладить мой язык? Решила быть плохой девочкой?
Язык выскользнул из моего пищевода. Я почувствовала, как он снова движется между нашими телами. Скользит по моей киске, и погружается в неё. Два его кончика, независимо зашевелились внутри меня. Я выдохнула, и попыталась упереться в чешую наги. Выбраться из неё. Переход от муки к удовольствию был слишком неожиданным.
- Тебе нравиться? Нравиться мой новый язычок? – Сенди засмеялась. – Позволь, я пока подержу его там. – Движения языка в моей киске замедлились. Приятная наполненность. Я старалась воспринять само ощущение. Без сопряжённого страха.
- Правильно. Успокойся – Шипела Сенди. – Я хочу сказать тебе несколько слов на прощанье. Несколько слов, перед тем, как ты очнёшься на столике в моей спальне.
Помни, что ты теперь для меня. Помни, что твоя жизнь посвящена только моему удовольствию. Старайся. И помни, что я сейчас не человек. Я хищник, а ты добыча. Я не испытываю к тебе жалости. Лишь вожделение. Наслаждение от обладания, подчинения, поглощения. Твои муки, так же приятны мне, как для кошки приятны страданья пойманной мышки. Она играет с ней, пугая и прокалывая коготками, а когда надоест, сладостно сжимает челюсти, разрывая плоть и ломая тонкие косточки. Недоступное человеку наслаждение прирождённого хищника. Помни…
- Я смотрела в её бесжалостные золотистые глаза. Я была оглушина. Загипнотизированна её голосом. Я добыча. Я мышка заглатываемая удавом. Жестоким похотливым удавом. Надо прочувствовать это. Надо ощутить. Не отрицать реальность. Не бежать от неё.
Не отводя глаз я смотрела на эти золотистые круги с вертикальными щелями зрачков. Стараясь не потерять это странное и удивительное чувство обречённости маленького зверька. Медленно подняла руки и обхватила грудь. Я ничего не могу. Могу лишь быть тем, кто я есть.
Нага расслабила мускулы, и под собственным весом, я стала погружаться. Её язык в моём влагалище остался неподвижным. Он упёрся в матку, обхватив её. Всё большая часть моего веса давила на него. Боль нарастала. Я судорожно задышала и сильнее сжала груди.
Я здесь.
Меня пожирают.
Бесжалостные глаза.
Боль усиливалась. Волнообразные движения мускулов наги затягивали меня всё глубже. Насаживали. Когда мне стало казаться, что язак наги вырвет мои внутренности, пройдёт сквозь меня как тупой вертел, он поддался. Сохраняя неизменной силу давления, и причиняемые мучения, он зашевелился во мне. Как две змеи. Я застонала. Мои ноги, плотно обхваченные нагой, невольно задёргались. Я видела только золотистые круги. Всё прочее было размыто. Я скорее угадала, чем увидела, улыбку змеящуюся на губах чудовища. Она наслаждалась. Она поглощала меня. Сантиметр за сантиметром. Обхватила мои прижатые к телу локти. Сдавила груди. Сомкнула мускульное кольцо на моей шее. Она не отрывала взгляд. Из её рта выскользнула синяя лента языка. Я почувствовала, как она слизывает мои слёзы. Голова моя запрокинулась. Язык проник в рот, прервав мой последний вдох. В пищевод. В желудок. Я видела, как зев её плоти медленно сомкнулся надо мной. Темнота.
Моё тело прекратило своё скольжение. Теперь я чувствовала лишь жадное шевеление плоти вокруг меня. И во мне.
Vore-фантазии были одними из моих самых любимых. Я прибегала к ним, когда требовалось вызвать возбуждение для преодоления боли. Они были моей палочкой выручалочкой. Ведь они неосуществимы, невозможны, а значит они могут быть такими, как я захочу. Дополнять, балансировать самые разные виды страданья. Но к чему прибегнуть мне сейчас? Что меня спасёт от осуществления собственных же эротических грёз?
Можно только воспринять реальность. Воспринять как желанную.
- М-м-м… - Сенди издала стон удовольствия – Как это мило. Сопротивляйся ещё.
Нага внезапно вскинула меня вверх. Она встала на хвост, и моё тело приняло вертикальное потложение, а лицо Сенди оказалось прямо передо мной. Она возбуждённо дышала. Крепко обняла. Задрала мне голову и поцеловала. Её губы жадно требовательно обхватили мои. Язык проник в рот. Я почувствовала, как он продвинулся удивительно глубоко. Как не может обычный человеческий язык. Прямо в глотку. В пищевод. Она целовала меня жадно и долго. Так долго, что я начала задыхаться. Я попыталась вырваться. Но мои руки были прижаты её нечеловечески сильной рукой. Я лишь мычала и напрягала тело, чтобы отвести голову. Удушье стало невыносимым. Я дёргалась. Пыталась выгнуться. Вырваться из её сокрушающих объятий. Всё бесполезно. Перед глазами всё стало темнеть. Мука и ужас…
На пике удушья Сенди прервала свой поцелуй. Я судорожно ловила воздух, а она, взяв меня за плечи и отведя на вытянутые руки, любовалась моим покрытым слезами лицом. Её собственные глаза возбуждённо блестели. Глазные яблоки были золотистыми, зрачки вертикальными. Синим раздвоенным языком она облизнула своё лицо и губы.
- Какая ты вкусная. – Её голос изменился. Она шипела. – Ты не представляешь, что я сейчас чувствую. О-о-о… Эти новые возможности…
Я сейчас не человек. Я смесь человека, и чего-то ещё. Вожделеющего, плотоядного.
Для этой нашей сценки, я изменила себя не только телесно, но и психологически.
Это восхитительно. Наслаждение пищей и похотью, два самых важных для человека удовольствия, слились для меня в нечто новое. Я не могу описать это чувство. Для него нет слов в человеческом языке. Просто поверь мне, что это чудесно. А как ты приятно дёргаешься. М-м-м.. – Сенди закатила свои новые глаза. – Я чувствую каждое твоё *движение, и чувствую твой вкус. Познакомься..
Вслед за ней я посмотрела вниз. В пространство между нами. Мои ноги были поглощены почти полностью, и моя киска упиралась в её раздутый клитор. Я вскрикнула, когда вновь ощутила движение между бёдер. Раздвоенный синий язык, такой же, как тот, что спрятался у неё во рту, раздвинув наши тела, высунулся между нами.
- Погляди, какая прелесть. – Язык очень быстро задвигался, вылизывая мой живот и груди. Бросился к лицу, и я, заныв от страха, попыталась его остановить. Но не смогла. Он был скользким и сильным. Сильнее моих рук. Я сжимала ладони, перебирала руками, пытаясь отстранить его. А он скользил по моему лицу, проникал в ноздри, под веки, легко раздвигал губы и разводил челюсти.
Сенди стонала
- Как приятно. Борись с ним. Гладь его. О-о-о…
Я ничего не могу сделать. Я беспомощна. Быстрые, бесцеремонные движения языка вгоняли меня в панику. Я не могла совладать с собой. А ведь ничего ещё не началось. Ничего не началось!!! Что это со мной?
Усилием воли, я опустила руки, предоставив языку делать, что заблагорассудится. Отстранилась. Ведь это даже не боль. Ещё не боль…
Язык прошёлся по всему телу, по лицу, раздвинул губы. Я расслабила челюсти позволив ему проникнуть в глотку. Когда-то ведь я мечтала об этом. Когда-то очень давно. В другой жизни. Когда меня не сжимало в объятьях чудовище. Я несколько раз дёрнулась от рвотных позывов. Постаралась сконцентрироваться на удушье. Восжелать его.
- Ну-ну… - Услышала я шипенье Сенди. – Что же ты перестала гладить мой язык? Решила быть плохой девочкой?
Язык выскользнул из моего пищевода. Я почувствовала, как он снова движется между нашими телами. Скользит по моей киске, и погружается в неё. Два его кончика, независимо зашевелились внутри меня. Я выдохнула, и попыталась упереться в чешую наги. Выбраться из неё. Переход от муки к удовольствию был слишком неожиданным.
- Тебе нравиться? Нравиться мой новый язычок? – Сенди засмеялась. – Позволь, я пока подержу его там. – Движения языка в моей киске замедлились. Приятная наполненность. Я старалась воспринять само ощущение. Без сопряжённого страха.
- Правильно. Успокойся – Шипела Сенди. – Я хочу сказать тебе несколько слов на прощанье. Несколько слов, перед тем, как ты очнёшься на столике в моей спальне.
Помни, что ты теперь для меня. Помни, что твоя жизнь посвящена только моему удовольствию. Старайся. И помни, что я сейчас не человек. Я хищник, а ты добыча. Я не испытываю к тебе жалости. Лишь вожделение. Наслаждение от обладания, подчинения, поглощения. Твои муки, так же приятны мне, как для кошки приятны страданья пойманной мышки. Она играет с ней, пугая и прокалывая коготками, а когда надоест, сладостно сжимает челюсти, разрывая плоть и ломая тонкие косточки. Недоступное человеку наслаждение прирождённого хищника. Помни…
- Я смотрела в её бесжалостные золотистые глаза. Я была оглушина. Загипнотизированна её голосом. Я добыча. Я мышка заглатываемая удавом. Жестоким похотливым удавом. Надо прочувствовать это. Надо ощутить. Не отрицать реальность. Не бежать от неё.
Не отводя глаз я смотрела на эти золотистые круги с вертикальными щелями зрачков. Стараясь не потерять это странное и удивительное чувство обречённости маленького зверька. Медленно подняла руки и обхватила грудь. Я ничего не могу. Могу лишь быть тем, кто я есть.
Нага расслабила мускулы, и под собственным весом, я стала погружаться. Её язык в моём влагалище остался неподвижным. Он упёрся в матку, обхватив её. Всё большая часть моего веса давила на него. Боль нарастала. Я судорожно задышала и сильнее сжала груди.
Я здесь.
Меня пожирают.
Бесжалостные глаза.
Боль усиливалась. Волнообразные движения мускулов наги затягивали меня всё глубже. Насаживали. Когда мне стало казаться, что язак наги вырвет мои внутренности, пройдёт сквозь меня как тупой вертел, он поддался. Сохраняя неизменной силу давления, и причиняемые мучения, он зашевелился во мне. Как две змеи. Я застонала. Мои ноги, плотно обхваченные нагой, невольно задёргались. Я видела только золотистые круги. Всё прочее было размыто. Я скорее угадала, чем увидела, улыбку змеящуюся на губах чудовища. Она наслаждалась. Она поглощала меня. Сантиметр за сантиметром. Обхватила мои прижатые к телу локти. Сдавила груди. Сомкнула мускульное кольцо на моей шее. Она не отрывала взгляд. Из её рта выскользнула синяя лента языка. Я почувствовала, как она слизывает мои слёзы. Голова моя запрокинулась. Язык проник в рот, прервав мой последний вдох. В пищевод. В желудок. Я видела, как зев её плоти медленно сомкнулся надо мной. Темнота.
Моё тело прекратило своё скольжение. Теперь я чувствовала лишь жадное шевеление плоти вокруг меня. И во мне.
Vore-фантазии были одними из моих самых любимых. Я прибегала к ним, когда требовалось вызвать возбуждение для преодоления боли. Они были моей палочкой выручалочкой. Ведь они неосуществимы, невозможны, а значит они могут быть такими, как я захочу. Дополнять, балансировать самые разные виды страданья. Но к чему прибегнуть мне сейчас? Что меня спасёт от осуществления собственных же эротических грёз?
Можно только воспринять реальность. Воспринять как желанную.
Я задыхалась. Моё тело извивалось и корчилось. А внутри меня скользили живые резиновые жгуты. Распахивая меня, насаживая, возбуждая каждый рецептор влагалища. Я хваталась за каждое ощущение, связывая его с чередой возбуждающих образов. Я старалась осознать себя тем, что я есть. Поглощённой терзаемой плотью. Я билась всё сильней. Мускулы наги вокруг меня, то напрягались, полностью обездвиживая, заключая как в живой бетон, где я могла лишь трепетать, то расслаблялись, и я корчилась, сдвигала и раздвигала бёдра, Старалась вырвять удушающий меня язык, пыталась вдохнуть, так, что рёбра до боли прогибались во внутрь меня. Я погибала. Я знала, что за этим пиком удушливой муки, идёт обрушение в темноту, в небытие. Обрушение безрадостное, не приносящее облегчения.
Но обрушения не произошло. Я почувствовала, что меня вернули на состояние бывшее минутой ранее. Мучительное, и обещающее ещё больше мучение. И снова нарастание муки до пика, и снова возврат. Вот, что значит их закольцованное состояние!!! Не-е-ет!!! Я билась в беззвучных рыданиях. Впивалась ногтями в грудь и лицо. Снова и снова пыталась вырвать языки, пробить упругие, трепещущие стены. Но всё было бесполезно. Это не кончиться, это никогда не кончится!!!
Время стало исчезать. Оно потеряло значение. Только пульсация муки. Только она реальна. Адский маятник.
И движение во мне. Оно тоже реально. Оно тоже ритмично. Как и пульсация плоти вокруг. Три ритма. Только за них может цепляться сознание, выстраивая содрогания тела в соответствии с внешней волей. Мои движения стали повторяться. Я словно танцевала безумный танец. Как одержимый демонами на церемонии вуду. Быстрее, или медленней, в зависимости от навязываемых мне ритмов муки. Я стала тем, чем обещала сделать меня Сенди. Я стала живым вибратором.
Осознание своего принудительного превращения в предмет, в примитивный управляемый агрегат, принесло мне утешение. Я орудие чужого наслаждения. Моя мука, генерирует её радость. Я представила длинное чешуйчетое тело наги, извивающееся сейчас от удовольствия. Я ведь ощущала её движения. Я улавливала и подчинялась им. Нага управляла мной. Она ощущала и понимала меня. Воспринимала мои чувства, и вкус моей плоти. Я была частью её. А она скользила во мне.
Ритм муки был мне не подконтролен. Удушье возрастало и спадало с железной неумолимостью. Но то наслаждение, что я могла воспринять, зависило и от меня. Каждая фрикция языков во мне, кончалась болью. Но на пути к этой боли, вспыхивал огонёк наслаждения. Страх перед неизбежной болью, тушил этот огонёк. А надежда на крохотное облегчение – раздувала его. Всё дело в очерёдности восприятия. Не наслаждение предшествует боли, я боль предваряет наслаждение. Так и надо воспринимать. Радоваться муке. Она обещает радость.
Пульс мучений превратился в кузнечные меха, они раздули крохотные огоньки в негасимое пламя похоти. Мука сама стала топливом. Я с восторгом подчинялась ей. Она трахала меня. Вселенная трахала меня. Ад трахал меня. Это будет длиться вечно. Пусть это длиться вечно!!!
Но что-то менялось.
В циклах муки появилась новая нота. Не пульс, а возрастание.
Оно началось как жжение на слизистых. Глубко внутри, где жестокие языки протёрли в кровь моё нутро. Затем стало печь глаза, рот, ноздри, уши и, наконец, жжение охватило всю поверхность тела.
Это переваривание!!! Чудовище растворяет меня!
Меня окунули в жидкое пламя. Меня трахают в жидком пламени. Я вся отдаюсь! Вся!
Мука стала всеобьемлющей. Теперь внешний ритм лишь побуждал сознание перескакивать с одного её оттенка на другой. С удушья на раздирание внутренностей, а между ними – жидкое пламя. Пожирающее меня, выжигающее изнутри, пробивающееся через уши, глазницы, ноздри.
Наслажденье порвало цепи связывающие его с телом. Все рецепторы были равно возбуждены. Они были выжжены и уничтожены. Все они слали свои сигналы в мой разум с равной силой, и разум получил полную свободу в их интерпретации.
Вот, что значит +4-4! Я достигла границы бытия! На дне преисподней я получила свободу.
Я здесь одна, но я не одинока. Вся вселенная надо мной. Она лежит на мне своей бесконечно тяжёлой тушей, она вожделеет меня. Я чувствую её содрогания, чувствую как она меняет ритм, как она говорит со мной. А я её отвечаю. Отзываюсь биением своего тающего тела. Превращаю посылаемую мне муку в источник наслаждения.
Я философский камень. Низливающийся на меня поток расплавленного свинца, обращается золотом.
Я – опора мироздания. Бесконечная гордыня в абсолютном уничижении.
Ритм меняется. Как я могу ещё что-то воспринимать? Но я чувствую как движение во мне ускорилось. Меня пронизвает насквозь. Слепящая вспышка абсолютной боли, сопровождает уничтожение моего тела. Боль абсолютна. В ней не существует ничего. Ни времени, ни пространства, ни меня. Но это не конец. Я снова возникаю в преддверии этой вспышки. Переживаю её снова и снова. Вселенная не хочет отпустить меня. Это её последний ритм. Амплитуда маятника выскакивает за пределы бытия. Снова, и снова, и снова…
Конец
Но обрушения не произошло. Я почувствовала, что меня вернули на состояние бывшее минутой ранее. Мучительное, и обещающее ещё больше мучение. И снова нарастание муки до пика, и снова возврат. Вот, что значит их закольцованное состояние!!! Не-е-ет!!! Я билась в беззвучных рыданиях. Впивалась ногтями в грудь и лицо. Снова и снова пыталась вырвать языки, пробить упругие, трепещущие стены. Но всё было бесполезно. Это не кончиться, это никогда не кончится!!!
Время стало исчезать. Оно потеряло значение. Только пульсация муки. Только она реальна. Адский маятник.
И движение во мне. Оно тоже реально. Оно тоже ритмично. Как и пульсация плоти вокруг. Три ритма. Только за них может цепляться сознание, выстраивая содрогания тела в соответствии с внешней волей. Мои движения стали повторяться. Я словно танцевала безумный танец. Как одержимый демонами на церемонии вуду. Быстрее, или медленней, в зависимости от навязываемых мне ритмов муки. Я стала тем, чем обещала сделать меня Сенди. Я стала живым вибратором.
Осознание своего принудительного превращения в предмет, в примитивный управляемый агрегат, принесло мне утешение. Я орудие чужого наслаждения. Моя мука, генерирует её радость. Я представила длинное чешуйчетое тело наги, извивающееся сейчас от удовольствия. Я ведь ощущала её движения. Я улавливала и подчинялась им. Нага управляла мной. Она ощущала и понимала меня. Воспринимала мои чувства, и вкус моей плоти. Я была частью её. А она скользила во мне.
Ритм муки был мне не подконтролен. Удушье возрастало и спадало с железной неумолимостью. Но то наслаждение, что я могла воспринять, зависило и от меня. Каждая фрикция языков во мне, кончалась болью. Но на пути к этой боли, вспыхивал огонёк наслаждения. Страх перед неизбежной болью, тушил этот огонёк. А надежда на крохотное облегчение – раздувала его. Всё дело в очерёдности восприятия. Не наслаждение предшествует боли, я боль предваряет наслаждение. Так и надо воспринимать. Радоваться муке. Она обещает радость.
Пульс мучений превратился в кузнечные меха, они раздули крохотные огоньки в негасимое пламя похоти. Мука сама стала топливом. Я с восторгом подчинялась ей. Она трахала меня. Вселенная трахала меня. Ад трахал меня. Это будет длиться вечно. Пусть это длиться вечно!!!
Но что-то менялось.
В циклах муки появилась новая нота. Не пульс, а возрастание.
Оно началось как жжение на слизистых. Глубко внутри, где жестокие языки протёрли в кровь моё нутро. Затем стало печь глаза, рот, ноздри, уши и, наконец, жжение охватило всю поверхность тела.
Это переваривание!!! Чудовище растворяет меня!
Меня окунули в жидкое пламя. Меня трахают в жидком пламени. Я вся отдаюсь! Вся!
Мука стала всеобьемлющей. Теперь внешний ритм лишь побуждал сознание перескакивать с одного её оттенка на другой. С удушья на раздирание внутренностей, а между ними – жидкое пламя. Пожирающее меня, выжигающее изнутри, пробивающееся через уши, глазницы, ноздри.
Наслажденье порвало цепи связывающие его с телом. Все рецепторы были равно возбуждены. Они были выжжены и уничтожены. Все они слали свои сигналы в мой разум с равной силой, и разум получил полную свободу в их интерпретации.
Вот, что значит +4-4! Я достигла границы бытия! На дне преисподней я получила свободу.
Я здесь одна, но я не одинока. Вся вселенная надо мной. Она лежит на мне своей бесконечно тяжёлой тушей, она вожделеет меня. Я чувствую её содрогания, чувствую как она меняет ритм, как она говорит со мной. А я её отвечаю. Отзываюсь биением своего тающего тела. Превращаю посылаемую мне муку в источник наслаждения.
Я философский камень. Низливающийся на меня поток расплавленного свинца, обращается золотом.
Я – опора мироздания. Бесконечная гордыня в абсолютном уничижении.
Ритм меняется. Как я могу ещё что-то воспринимать? Но я чувствую как движение во мне ускорилось. Меня пронизвает насквозь. Слепящая вспышка абсолютной боли, сопровождает уничтожение моего тела. Боль абсолютна. В ней не существует ничего. Ни времени, ни пространства, ни меня. Но это не конец. Я снова возникаю в преддверии этой вспышки. Переживаю её снова и снова. Вселенная не хочет отпустить меня. Это её последний ритм. Амплитуда маятника выскакивает за пределы бытия. Снова, и снова, и снова…
Конец
Бамп. Ещё!
Бамп
Bamp
годнота
ОХУЕННО
это откуда?? сооус соус соус, анон!
Бамп годному треду.Моар,моар!
Да где вы всё это берёте?Сказочно!
А как сам комикс найти,подскажи плиз?
Двачую.Захожу и читаю на ночь.
Ну раз есть желающие могу еще выложить ,надеюсь оп не обидится что не соответствует принципу добровольности как он заказывал.
Двое дюжих стражников втолкнули в камеру пыток связанную женщину с заткнутым кляпом ртом. Они шли за нарядно одетым вельможей, который протянул бумагу Старшему Палачу. Тот внимательно прочитал королевский указ.
“Так, леди Лесли Грей приговорена к медленной смерти под пытками. Его величество лично вынес такой приговор в наказание за государственную измену. Вы не знаете, он упомянул какой-либо определенный вид казни?”
“Он распорядился содрать с нее живьем кожу”.
“Ясно”, повернувшись, палач начал рассматривать леди Грей. Это была великолепная женщина с длинными, слегка вьющимися золотистыми волосами и молочно-белой кожей. Он обратил особое внимание на нежность ее кожи, проведя пальцами по шее осужденной, а, затем, расстегнул верх ее платья и ощупал ее тугие груди и соски. Она содрогнулась от отвращения, попытавшись сказать что-то резкое, но сквозь кляп донесся лишь приглушенный стон.
Палач развел руки и улыбнулся.
“Самый подходящий способ для такой красавицы. Мы возьмем самые острые ножи и подарим ей много часов предсмертных мучений”. При этих словах глаза несчастной округлись от ужаса, она забилась в сильных руках охранников, тщетно пытаясь освободиться. Кивнув им, палач приказал: “привяжите ее в столбу и прикуйте лодыжки к полу. Нам надо приготовить все необходимое для работы с ее чудесным телом”.
“Можно мне остаться и посмотреть”, попросил чиновник.
“Ну разумеется, сэр. Для меня будет большой честью продемонстрировать Вам мое умение. Она отличный образец для этого, я приложу все силы, чтобы не разочаровать Вас”.
Через несколько мгновений, Лесли была крепко привязана к пыточному столбу. Ей широко развели в стороны ноги и защелкнули на лодыжках браслеты кандалов. Толстые кожаные ремни притягивали к столбу ее талию, голову и руки. Она все еще была полностью одета.
Подручный палача, бледный тонкогубый парень вытащил изо рта кляп пленницы. Она закашляла, давясь слюной, потом вновь обрела голос и принялась умолять собравшихся в темном застенке. “Ради Бога, пощадите. Я ничего не сделала, чтобы заслужить такие муки. Если я должна умереть, то хотя бы не так страшно. Я сделаю все, что хотите, я могу щедро заплатить Вам. Помогите мне! О, господи, я не хочу там умереть!”. Она забила ногами, пытаясь оборвать цепи, встряхивая головой. По ее щекам катились слезы и она причитала: “Господи, сжалься надо мной!”.
“Заткнись, девочка!”, рявкнул палач, рывком за волосы, повернув ее лицом к себе. “Это бесполезно”. Лесли, запнулась, уставившись в его глаза.
“Если ты, так уж просишь сжалиться, то так и быть, мы будем добры и доставим тебе последнее удовольствие трахнуться со мной и моим помощником, прежде чем мы начнем сдирать с тебя шкуру. Тебе очень повезло, крошка! Это будет последние мгновения на земле, которые ты проведешь без боли. Эй, Билли, освободи леди от платья и сбрей ей волосы на лобке. Когда я закончу с ней, ты можешь также попробовать красотку, если хочешь можешь трахнуть ее в попку. Должен признаться, Ваша светлость, Вы никогда не были с таким опытным мужиком!” Издевательски расхохотавшись, он отпустил ее волосы.
Слезы градом покатились из глав приговоренной, когда Билли принялся раздевать ее, разрезая и разрывая одежду. После этого он тщательно выбрил ее лобок, чтобы облегчить пытку. Затем палач встал за своей жертвой, спустил штаны, положил руки ей на бедра и сильным толчком вогнал свой напрягшийся член в оголенное лоно обреченной.
Лесли зарыдала от стыда, когда он вошел в нее, но спустя несколько минут, она почувствовала, как ее тело начало отвечать насильнику. Ее крики ослабели, а затем перешли в стоны наслаждения, палач усмехнулся, ощутив, как женщина стала подбивать тазом, двигаясь в такт его толчкам. “Я же говорил, что Вам понравится, Ваша светлость”, промурлыкал он.
Палач получал огромное удовольствие насилуя растянутых перед казною пленниц. Он знал, что последим, что она будет чувствовать на земле будет то, что ей даст он: огромное наслаждение, невыносимая боль и, в заключение, вечная пустота смерти. Он почувствовал, как внезапно тело леди Грей напряглось и несколько минут его сотрясала дрожь. Она хрипло дышала, ее голова запрокинулась. В этот момент кончил и он и его горячее семя хлынуло в лоно Лесли.
Выйдя из нее, он стал перед почти бездыханной Лесли Грей, вновь заграбастал ее волосы и притянул голову к себе, вытерев член о ее подбородок. Он улыбнулся, “хотел бы я знать, будешь ли также наслаждаться, когда мы превратим твое тело в зрелую алую виноградину”. Снова рассмеявшись, он выпустил из рук волосы женщины.
Теперь была очередь Билли. Обмакнув палец в вытекавшее из ее влагалища семя, он увлажнил свой орган, затем обеими руками раздвинул ее ягодицы и одним резким безжалостным толчком вошел в горячий задний проход Лесли. Она вскрикнула от боли и тщетно попыталась освободиться, когда он начал трахать ее в задний проход, стенки которого туго сжали его член, пытаясь его вытолкнуть, заставляя все тело осужденной колыхаться в такт его движениям. Лесли еще никогда не пробовала анального секса и он ей вовсе не понравился. Билли шумно дышал от удовольствия, чувствуя, как его член трется о стенки прямой кишки прелестной женщины. После нескольких долгих минут резких толчков Билли наконец выстрелил спермой в ее трепещущие внутренности и вышел из заднего прохода Лесли.
Билли стоял за ее спиной, лаская крепкие ягодицы осужденной, удовлетворенный великолепным занятием любовью. Он считал, что способность женщины выдерживать пытки находиться в прямой зависимости от упругости ее заднего прохода. Исходя из этого, леди Лесли Грей должна была страдать очень долго. На миг он почувствовал легкое сочувствие к своей жертве, но вскоре к нему вернулось отличное настроение и он рассмеялся, взглянув на зияющий задний проход жертвы из-за чего она непроизвольно пускала ветры, еще больше смущаясь.
Теперь настало время для более серьезных дел. Билли нежно осушил поцелуями заливавшие ее лицо слезы и замкнул кандалы на запястьях Лесли. Потянув за прикрепленные к ним цепи они подняли женщину вверх, оторвав ее ноги он пола. Он остановился, когда от стоп Лесли до пола был почти метр. Она спокойно висела минуту или две, пока Старший Палач не выбрал несколько ножей и не принялся затачивать их на виду у пленницы. Тогда она истерически завизжала и дико забила ногами, отчего с них слетели туфельки на высоких каблуках. Билли с трудом удалось поймать ее ноги и стянуть с них чулки. Затем он привязал к ее щиколоткам толстый деревянный брус, заставивший узницу держать ноги широко разведенными в стороны. К брусу он начал подвешивать тяжелые гири до тех пор, пока она не стала хрипло, судорожно дышать, а все ее тело не вытянулось, как струна. Пот ручьями струился по юном телу, все мускулы напряглись, словно литые, отчетливо проступив под атласной кожей, когда Билли подвесил еще одну гирю. Теперь он медленно опустил ее, пока босые ступни едва не касались холодного пола. Лесли не могла даже шелохнуться, каждый сантиметр ее прекрасного тела был растянут до предела. Едва дыша, она прекратила упрашивать палачей, из груди ее доносились только сиплые хрипы.
Широко раскрытыми глазами красавица уставилась на ножи, которые затачивал палач. Их было штук 12, различной длины и формы. Их вид почти заворожил их и она не могла оторвать от них взора, все ее мысли витали вокруг этих пыточных инструментов, которые скоро будут терзать ее тело. Несмотря на ужас, она стала дышать более спокойно, так как ее тело уже привыкло, к тому что его растянули. Внезапно она содрогнулась, почувствовав, как к ее подбородку прикоснулось что-то влажное и холодное. Держа в руках большую серебряную кружку, Билли поднес ее к губам пленницы и предложил выпить. Перепугавшись, поначалу она отказалась и замотала головой из стороны в сторону.
“Это всего лишь вода, не бойтесь, Ваша светлость”, ласково сказал ей Билли, поднося к ее губам наполненную кружку. “Или выпейте ее или я буду вынужден напоить Вас насильно через воронку”, мягко добавил он. Лесли подчинилась. Вода была свежей, прохладной, так что она с удовольствие выпила ее всю, почувствовав прилив сил. Она была так напугана, что не почувствовала вкус добавленных в воды травяных стимуляторов. Билли заставил ее выпить еще две кружки. Когда она закончила, то вновь повернула голову в сторону Старшего Палача. Она вскрикнула от ужаса и отвага снова покинула ее. Палач затачивал последний из ножей, 8-сантиметровую кривую бритву.
В это время Билли разговаривал с приведшим Лесли чиновником, понизив голос, так чтобы приговоренная не могла слышать его объяснений. “Мы были должны хорошо ее напоить, чтобы она не потеряла сознание потеряв много влаги, когда мы сдерем с нее кожу. Поверьте мне, много крови не будет, не волнуйтесь, но в теле девочки много другой влаги, помимо крови и после удаления кожи она начнет сочиться наружу, если Вы знаете, что я имею в виду. Поэтому частью моего дела было дать ей выпить пару кружек воды. Это продлит ей жизнь и также помешает лишиться чувств. Нет ничего более противного, чем девушка, потерявшая сознание до того, как с нее содрали кожу. Это испортит все удовольствие”.
“Билли, пора начинать”, сказал Старший Палач. Повернувшись к перепуганной жертве, он картинно раскланялся, “Мадам, прошу извинить меня за то, что заставил Вас ждать. Однако, теперь все готово, так что мы можем начать немедленно”. Затем он поднес к ее телу нож, сверкавший в свете факелов. Присланный королем чиновник передвинул свое кресло, чтобы лучше видеть происходящее, а Билли стал за спиной Лесли и обеими руками обнял ее за талию, чтобы не дать ей двигаться во время пытки.
"Теперь девочка, глубоко вдохни и зажмурься, тогда ты даже не почувствуешь первый разрез”, посоветовал ей Билли. Машинально, она сделала все, как он говорил.
Старший Палач прижал бритву к ее правому бедру, сантиметров на 5 ниже лона и медленно, почти любя, очертил полный круг, вернувшись точно в то место, откуда начал разрез. “Уже все, милая, можешь вздохнуть”, сказал Билли, когда нож оторвался от тела красавицы. Лесли перевела дух, открыла глаза и посмотрела вниз. Она почти ничего не чувствовала в момент разреза, только легкое давление, но она видела, как по ее ноге побежала крови и закапала на пол.
“А теперь быстренько, еще один глубокий вдох”, прошептал Билли. Лесли вновь крепко зажмурилась и тихо ахнула, пока палач очертил второй круг чуть выше ее колена. Но она опять не почувствовала боли, настолько острой была бритва. Кровь побежала тонкими ручейками еще из одного разреза.
“Еще раз, кошечка”, услышала она голос Билли. Женщина снова зажмурилась и задержала дыхание, когда вдоль по ее бедру прошел третий разрез, соединив два первых.
Билли отошел от нее, пока Старший Палач тщательно вытер кровь с бритвы и выбрал новую. Этот нож был короче, с более широким основанием и острым закругленным концом. Лесли смотрела на него, чувствуя, как по ее ноге стекает теплая кровь. Ее зубы стучали от страха.
“Аааа, аааааа… Я боюсь!”, застонала она. В ужасе она оглянулась, ища глазами Билли, умоляя его вновь сказать ей, что делать. Из всех, кто был в застенке он один, казалось проявил к ней сострадание.
“Пооомоогитее. Я… мне страшно. О, Господи. Я боюсь, помоги мне, ради всего святого. Раааади бога!”
Ее мучитель приблизился, держа в руке новое орудие пытки.
“Нет, нет. Пожалуйста, подождите”, взмолилась она. Потом, в полном отчаянии, она добавила совершенно искренне, “пожалуйста, сэр, трахните меня еще раз. Все, что хотите, как хотите, трахните меня, пожалуйста,… погодите, только не мучайте меня. Боже, ну пожалейте меня!”
Старший Палач держал бритву у ее кожи и слушал ее сбивчивые обещания, связанная женщина умоляла его сжалиться, говоря, что сделает все, что он хочет, удовлетворит его похоть самыми изощренными способами, в надежде хоть на сколько-то мгновений вырваться из этого жуткого места. Она продолжала унижаться, когда Билли вернулся к ней с короткой палочкой из мягкого дерева, с кожаными ремешками на концах.
“Закуси ее, девочка”, сказал он, прижимая ее к губам пленницы. Она отрицательно замотала головой и сказала “нет”, но Билли был настойчив. “Леди Грей, сейчас Вам будет очень больно, по-настоящему очень больно. Или закусите эту палочку, или Вам придется кусать собственные губы, понимаете?”
Чуть погодя, он презрительно добавил: “Вы ведь не хотите умереть визжа, как свинья, которую режут?”.
Последнее замечание отрезвило ее, она поняла, что ее хотят унизить, превратить в бездушное животное. Ее разум подчинился услышанному и она собрала все свои силы, чтобы хотя бы достойно встретить смерть. Слегка кивнув, леди Грей подчинилась безнадежности своего положения, разжала губы и взяла в рот палочку. Билли быстро завязав ремешки узлом на ее затылке, зажав палочку между зубами, словно удила у лошади.
Теперь Билли снова стал позади нее, положив руки ей на бедра, пока палач готовился к работе новым ножом. Сначала он ввел острие ножа под кожу на верху первого разреза. Лицо Лесли исказилось от боли, она изо всех сил впилась зубами в мягкое дерево, пока истязатель работал бритвой. Внезапно сквозь ее сжатые зубы послышался тихий стон, когда палач отделил уголок полоски кожи и начал оттягивать его левой рукой, одновременно отделяя от тела ножом в правой. Лесли все сильнее вгрызалась в палочку, встряхивая головой с мотающейся гривой золотых волос. На ее лбу выступили капли пота, отчаянным усилием воли, она пыталась выдержать зверскую пытку. Сдавленные стоны вырывались из ее груди между судорожными вздохами. Билли удержал ее бедра на месте, помогая палачу и почувствовал, как напряглось ее тело. Они аккуратно, медленно работали, им понадобилось 5 минут, чтобы оголить плоть между двумя разрезами на верхней части бедра Лесли. Наконец он победно поднял вверх окровавленную полоску кожи 18 сантиметров шириной и 25 длиной.
В это мгновение, леди Грей перестала мотать головой и посмотрела вниз. Ее глаза стали еще шире от ужаса, когда она увидела жуткий предмет перед своим лицом, предмет, который совсем недавно был белоснежной кожей ее бедра.
“На память, сэр!”, расхохотался Старший Палач, протягивая клочок кожи королевскому посланцу, от испуганно отшатнулся и, потеряв равновесие, чуть было не растянулся на грязном каменном полу. Палач и Билли рассмеялись, затем они вновь обратили внимание на распятую жертву.
Она по-прежнему висела на пыточном столбе, выпрямившись и глядя на противоположную стену, чтобы не смотреть на свою изуродованную ногу. Боль заставляла ее слабо стонать и еще крепче сжимать зубы.
Королевский чиновник, чувствуя неприятную слабость в животе, смотрел на ужасную рану. Как ему и обещали, крови вытекло совсем немного, хотя и достаточно, чтобы под ногами пленницы на полу скопилась небольшая лужа. Между ее бедром и коленом была полоса сырого мяса, поблескивавшая в свете факелов, освободившись от покрывавшей ее кожи. Он легко разглядел вены и артерии, пульсирующие под оголенной плотью и что-то, что могло быть мышцами или жиром. Несмотря на легкую тошноту, он вдруг почувствовал прилив желания, его мужское естество вздыбилось под штанами. Палач прервал это зрелище, начав сдирать кожу с нижней половины бедра. На этот раз разрезы расположись чуть ниже правого колена и над лодыжкой. Билли сжал ее колено и лодыжку и крепко держал ногу, пока палач буквально “разворачивал” ее кожу, словно снимая бумагу с покупки. Теперь она отчаянно кричала, несмотря на то, что ее взнуздали. Она продолжала вопить, пока он сдирал кожу с передней части ее колена, оставляя нетронутой заднюю поверхность. Он пощадил узкую полоску кожи на сгибе колена, объяснив, “мы оставим эту кожу красотке. Иначе слишком легко повредить большие сосуды. Не хотим же мы дать ей быстро истечь кровью”.
Они подождали несколько минут, чтобы Лесли пришла в себя и смогла вновь чувствовать боль. Когда ее крики сменились хрипами, Билли принес кружку воды. Вытащив кляп, он прижал край кружки к губам истязуемой, оттянув ее голову назад и принялся медленно вливать воду ей в рот. Леди Грей уже осипла от криков и с трудом глотала воду. Напившись, она машинально посмотрела вниз, чтобы понять, откуда исходит такая страшная боль.
Сперва, она не поняла, что видит. Тупо она разглядывала пол и оковы, пытаясь отыскать свою ногу. “О, Господи!”, всхлипнула она, вглядевшись в месиво живой плоти, появившуюся между ее бедром и лодыжкой или того, что от них осталось. Теперь она уже потеряла всякий контроль над собой и зарыдала, оплакивая свою жизнь, страдая от боли. Все мысли о мужественной смерти вылетели из ее головы при того, в что превратили ее тело. Теперь она просила о пощаде, предлагая себя этим жестоким людям и умоляя отрезать ее изуродованную ногу. Она истошно вопила: “Отрежьте ее! Отрубите ее!”, пока Билли вновь не заткнул ей рот палочкой. Даже взнузданная, она продолжала молить своих мучителей, но теперь слов ее было не разобрать, палочка не давала ей достать языком до губ.
Закончив с ее правой ногой, она перешли к левой, искалечив ее таким же образом. Боль, которая пронзила измученное тело, было невозможно представить. Обнаженные, зияющие нервы ее ног чувствовали даже малейшее движение воздуха, отзываясь острой болью, сводившей ее с ума. Она истошно вопила, пока не сорвала голос, поперхнулась, закашлялась и вновь закричала.
Палач позволил ей несколько минут “наслаждаться” этими ощущения, потом ей дали еще воды, но ее внезапно вырвало и затем перешел к следующей части этого показательного мученичества. Он решил преступить к ее прекрасным грудям с их нежнейшей кожей. Сначала он принялся ласкать и целовать ее соски, когда они встали и сделались крайне чувствительными, он продолжил свою страшную работу. Любы сувениры, он уже решил сделать из кожи грудей пленницы кисеты для табака себе и Билли. Его подручный приподнял правую грудь, оттянув ее, чтобы палач смог обвести ее бритвой. Затем тоже самое проделали с левой грудью. Теперь они принялись сдирать кожу точно также, как поступили с ногами Лесли. Билли делал это с левой грудью, а Старший Палач с правой. Дикие вопли несчастной почти затихли, а палачи, смеясь, лизали и сосали ее соски, отделив их от окружавшей кожи. Теперь мучители заключили пари, кто первый обдерет грудь несчастной женщины. Удивительно, но выиграл Билли. Он с удовольствием разглядывал небольшой мешочек кожи, который он удалил от основания груди до ее верхушки, до коричневого кружка вокруг напрягшегося соска. Палач закончил игру с правой и положил оба трофея в соленую воду.
Палач решил дать поупражняться Билли, разрешив ему ободрать нежную промежность приговоренной. Молодой подручный начал свою работу с того, что грубым толчком глубоко загнал усеянный шипами, заостренный деревянный фаллос в ее задний проход, зверски растянув его. Затем он рассек кожу вокруг этого искусственного члена. Теперь он медленно разрезал кожу на складке, разделявшей пышные ягодицы женщины. Введя округлую бритву в рану вокруг заднего прохода, он повел разрез к ее ногам, потом осторожно очертил кровавый круг вокруг каждой ягодицы. Наконец он провел лезвие по ее выбритому лону и рассек последние полоски кожи вокруг полового органа распятой. Затем Билли медленно содрал кожу и два окровавленных лоскута упали на пол. Невозможно описать, как вопила и корчилась от невыносимой боли связанная преступница. Когда мучитель принялся сдирать тончайшие полоски кожи с ее половых губ и наконец вырвал клитор Лесли уже не могла кричать, сорвав голос. Она не удержалась и струйка мочи оросила руки Билли, свежевавшего ее женское место. Теперь он вытащит кляп, в котором уже не было необходимости.
Чиновник, оставшийся полюбоваться этим занятным зрелищем, начал собираться.
“Почему Вы уходите так рано, сэр?”, удивился Старший Палач.
“Закуси ее, девочка”, сказал он, прижимая ее к губам пленницы. Она отрицательно замотала головой и сказала “нет”, но Билли был настойчив. “Леди Грей, сейчас Вам будет очень больно, по-настоящему очень больно. Или закусите эту палочку, или Вам придется кусать собственные губы, понимаете?”
Чуть погодя, он презрительно добавил: “Вы ведь не хотите умереть визжа, как свинья, которую режут?”.
Последнее замечание отрезвило ее, она поняла, что ее хотят унизить, превратить в бездушное животное. Ее разум подчинился услышанному и она собрала все свои силы, чтобы хотя бы достойно встретить смерть. Слегка кивнув, леди Грей подчинилась безнадежности своего положения, разжала губы и взяла в рот палочку. Билли быстро завязав ремешки узлом на ее затылке, зажав палочку между зубами, словно удила у лошади.
Теперь Билли снова стал позади нее, положив руки ей на бедра, пока палач готовился к работе новым ножом. Сначала он ввел острие ножа под кожу на верху первого разреза. Лицо Лесли исказилось от боли, она изо всех сил впилась зубами в мягкое дерево, пока истязатель работал бритвой. Внезапно сквозь ее сжатые зубы послышался тихий стон, когда палач отделил уголок полоски кожи и начал оттягивать его левой рукой, одновременно отделяя от тела ножом в правой. Лесли все сильнее вгрызалась в палочку, встряхивая головой с мотающейся гривой золотых волос. На ее лбу выступили капли пота, отчаянным усилием воли, она пыталась выдержать зверскую пытку. Сдавленные стоны вырывались из ее груди между судорожными вздохами. Билли удержал ее бедра на месте, помогая палачу и почувствовал, как напряглось ее тело. Они аккуратно, медленно работали, им понадобилось 5 минут, чтобы оголить плоть между двумя разрезами на верхней части бедра Лесли. Наконец он победно поднял вверх окровавленную полоску кожи 18 сантиметров шириной и 25 длиной.
В это мгновение, леди Грей перестала мотать головой и посмотрела вниз. Ее глаза стали еще шире от ужаса, когда она увидела жуткий предмет перед своим лицом, предмет, который совсем недавно был белоснежной кожей ее бедра.
“На память, сэр!”, расхохотался Старший Палач, протягивая клочок кожи королевскому посланцу, от испуганно отшатнулся и, потеряв равновесие, чуть было не растянулся на грязном каменном полу. Палач и Билли рассмеялись, затем они вновь обратили внимание на распятую жертву.
Она по-прежнему висела на пыточном столбе, выпрямившись и глядя на противоположную стену, чтобы не смотреть на свою изуродованную ногу. Боль заставляла ее слабо стонать и еще крепче сжимать зубы.
Королевский чиновник, чувствуя неприятную слабость в животе, смотрел на ужасную рану. Как ему и обещали, крови вытекло совсем немного, хотя и достаточно, чтобы под ногами пленницы на полу скопилась небольшая лужа. Между ее бедром и коленом была полоса сырого мяса, поблескивавшая в свете факелов, освободившись от покрывавшей ее кожи. Он легко разглядел вены и артерии, пульсирующие под оголенной плотью и что-то, что могло быть мышцами или жиром. Несмотря на легкую тошноту, он вдруг почувствовал прилив желания, его мужское естество вздыбилось под штанами. Палач прервал это зрелище, начав сдирать кожу с нижней половины бедра. На этот раз разрезы расположись чуть ниже правого колена и над лодыжкой. Билли сжал ее колено и лодыжку и крепко держал ногу, пока палач буквально “разворачивал” ее кожу, словно снимая бумагу с покупки. Теперь она отчаянно кричала, несмотря на то, что ее взнуздали. Она продолжала вопить, пока он сдирал кожу с передней части ее колена, оставляя нетронутой заднюю поверхность. Он пощадил узкую полоску кожи на сгибе колена, объяснив, “мы оставим эту кожу красотке. Иначе слишком легко повредить большие сосуды. Не хотим же мы дать ей быстро истечь кровью”.
Они подождали несколько минут, чтобы Лесли пришла в себя и смогла вновь чувствовать боль. Когда ее крики сменились хрипами, Билли принес кружку воды. Вытащив кляп, он прижал край кружки к губам истязуемой, оттянув ее голову назад и принялся медленно вливать воду ей в рот. Леди Грей уже осипла от криков и с трудом глотала воду. Напившись, она машинально посмотрела вниз, чтобы понять, откуда исходит такая страшная боль.
Сперва, она не поняла, что видит. Тупо она разглядывала пол и оковы, пытаясь отыскать свою ногу. “О, Господи!”, всхлипнула она, вглядевшись в месиво живой плоти, появившуюся между ее бедром и лодыжкой или того, что от них осталось. Теперь она уже потеряла всякий контроль над собой и зарыдала, оплакивая свою жизнь, страдая от боли. Все мысли о мужественной смерти вылетели из ее головы при того, в что превратили ее тело. Теперь она просила о пощаде, предлагая себя этим жестоким людям и умоляя отрезать ее изуродованную ногу. Она истошно вопила: “Отрежьте ее! Отрубите ее!”, пока Билли вновь не заткнул ей рот палочкой. Даже взнузданная, она продолжала молить своих мучителей, но теперь слов ее было не разобрать, палочка не давала ей достать языком до губ.
Закончив с ее правой ногой, она перешли к левой, искалечив ее таким же образом. Боль, которая пронзила измученное тело, было невозможно представить. Обнаженные, зияющие нервы ее ног чувствовали даже малейшее движение воздуха, отзываясь острой болью, сводившей ее с ума. Она истошно вопила, пока не сорвала голос, поперхнулась, закашлялась и вновь закричала.
Палач позволил ей несколько минут “наслаждаться” этими ощущения, потом ей дали еще воды, но ее внезапно вырвало и затем перешел к следующей части этого показательного мученичества. Он решил преступить к ее прекрасным грудям с их нежнейшей кожей. Сначала он принялся ласкать и целовать ее соски, когда они встали и сделались крайне чувствительными, он продолжил свою страшную работу. Любы сувениры, он уже решил сделать из кожи грудей пленницы кисеты для табака себе и Билли. Его подручный приподнял правую грудь, оттянув ее, чтобы палач смог обвести ее бритвой. Затем тоже самое проделали с левой грудью. Теперь они принялись сдирать кожу точно также, как поступили с ногами Лесли. Билли делал это с левой грудью, а Старший Палач с правой. Дикие вопли несчастной почти затихли, а палачи, смеясь, лизали и сосали ее соски, отделив их от окружавшей кожи. Теперь мучители заключили пари, кто первый обдерет грудь несчастной женщины. Удивительно, но выиграл Билли. Он с удовольствием разглядывал небольшой мешочек кожи, который он удалил от основания груди до ее верхушки, до коричневого кружка вокруг напрягшегося соска. Палач закончил игру с правой и положил оба трофея в соленую воду.
Палач решил дать поупражняться Билли, разрешив ему ободрать нежную промежность приговоренной. Молодой подручный начал свою работу с того, что грубым толчком глубоко загнал усеянный шипами, заостренный деревянный фаллос в ее задний проход, зверски растянув его. Затем он рассек кожу вокруг этого искусственного члена. Теперь он медленно разрезал кожу на складке, разделявшей пышные ягодицы женщины. Введя округлую бритву в рану вокруг заднего прохода, он повел разрез к ее ногам, потом осторожно очертил кровавый круг вокруг каждой ягодицы. Наконец он провел лезвие по ее выбритому лону и рассек последние полоски кожи вокруг полового органа распятой. Затем Билли медленно содрал кожу и два окровавленных лоскута упали на пол. Невозможно описать, как вопила и корчилась от невыносимой боли связанная преступница. Когда мучитель принялся сдирать тончайшие полоски кожи с ее половых губ и наконец вырвал клитор Лесли уже не могла кричать, сорвав голос. Она не удержалась и струйка мочи оросила руки Билли, свежевавшего ее женское место. Теперь он вытащит кляп, в котором уже не было необходимости.
Чиновник, оставшийся полюбоваться этим занятным зрелищем, начал собираться.
“Почему Вы уходите так рано, сэр?”, удивился Старший Палач.
“Казнь идет уже почти 3 часа”, ответил тот, “и теперь, по-моему, она уже почти мертва. Я не думаю, что она даже понимает, что с ней сейчас происходит. Ведь она теперь не проронила не звука”.
“О, голос еще вернется к ней. Она еще в полном сознании и все понимает. Позвольте, доказать Вам, сэр”.
Палач велел Билли опустить женщину, пока гири не легли на пол, ослабив чудовищное напряжение в ее суставах. Он внимательно осмотрел ее лицо. Ее глаза были закрыты и кровь сочилась из уголка рта, там, где она прокусила губу. Он намотал на руку ее пышные, но теперь слипшиеся от пота волосы, подтянул ее голову к себе и заорал прямо ей в ухо. “Леди Лесли, ты меня слышишь, девочка? Просыпайся, пора вставать, дорогая. Проснись и улыбнись, вот так то, крошка!”
Веки Лесли дрогнули и она с ужасом уставилась в глаза мучителя. С огромным трудом она попыталась что-то произнести, но только палач уловил слабый шепот: “О, Господи, пошли мне смерть, поооожааалуйста. Убейте меня, ради Бога, убеейте”.
“Этот парень, девочка, думает, что ты не понимаешь, что с тобой происходит. Ну, я знаю, что это не так. Давай, милая, скажи мне, что мы с тобой делаем. Сделай это, девочка и я позволю тебе умереть. Честно, сделай это и я позволю тебе умереть, разве это не прекрасно, дорогая”.
Лесли медленно обвела взором всех собравшихся в камере пыток. Она облизала пересохшие губы, затем посмотрела на свое истерзанное тело. Наконец она выдавила.
“Вы… вы сдираете с меня кожу. Боже мой, вы сдираете с меня живой кожу! Ну, почему вы никак не добьете меня. Ради всего святого, я молю вас, сделайте это. Боль, только боль…”
Палач взглянул на то, что осталось от восхитительной леди Лесли Грей. Он видел ободранную, кровоточащую плоть, блестящую в свете факела, какая-то желтая влага сочилась из ее истерзанного тела. Обнаженные мышцы самопроизвольно сокращались, реагируя на малейшее прикосновение. Слабым голосом, более похожим на шепот, она произнесла, словно молитву: “Убейте меня… убейте меня… убейте меня”.
“Еще не время, Ваша светлость”, ответил Старший Палач, хлопая по ее освежеванной промежности, во все сторон полетели брызги крови. Внезапно она вновь завопила и Билли потянул за цепи, оторвав ее ноги от пола. Потом палач выбрал новый нож. Им потребовалось еще целых 3 часа чтобы закончить обдирать ее тело. Билли заботливо поддерживал ее силы, заставляя время от времени пить воду со стимулирующими травяными настоями, но она уже не могла удерживать мочу и жидкость покидала ее тело так же быстро, как поступала. Неожиданно она испражнилась и лужа мочи под столбом пыток окрасилась калом. Поскольку тело ее было вновь растянуто до предела, она не могла тужиться и комочки кала то высовывались из разверстого заднего прохода, то втягивались внутрь, периодически с плеском падая в растекшуюся по полу мочу, смешавшуюся с кровью и жидкостью, сочившейся из оголенной плоти. Все нашли это весьма забавный. Хохот мучителей добавлял лишние страдания и без того истерзанной жертве.
Когда варварская работа была окончена, на всем теле Лесли кожа оставалась лишь на лице, шее, пальцах рук и ног, вокруг суставов – на коленных сгибах, локтях, подмышках, запястьях. Вся остальная кожа была содрана, обнажив кровоточащее мясо. Она все еще продолжала чувствовать, всхлипывать и иногда вскрикивать в течение целого часа пока Билли обдирал ее спину и руки, а Старший Палач проделывал тоже самое с ее грудью, животом, ладонями и наконец подошвами стоп. Но она все еще была жива и все чувствовала.
Теперь было уже самое время прикончить мученицу, но Старший Палач собирался доделать еще пару задумок, приготовленных для этого развлечения. Сняв с замученной все путы, палачи уложили спиной на пол камеры пыток и Билли принес большое зеркало. Вдвоем они усадили женщину, выплеснули ей в лицо ушат ледяной воды, чтобы привести в себя и заставили ее посмотреть в зеркало, чтобы увидеть во что они превратили ее тело. Истязуемая с ужасом увидела свое отражение, видя в зеркале страшную коричневую массу, в которой она с трудом узнала себя. Ее тело начал сотрясать приступ безудержной рвоты.
Когда она прекратилась, палач еще несколько раз окатил водой измученную узницу – настало время обмыть тело. Он и Билли разделись догола, держа под руки умирающую женщину они провели ее в другой угол комнаты, ее ободранные ступни оставляли кровавые следы на полу. Очень нежно они положили ее на соломенный топчан. Она попыталась прижать колени к груди, чтобы хоть как-то защититься, но прежде чем ей это удалось, Билли раздвинул ей ноги, лег на нее и начал насиловать. Его руки стискивали ее совершенно лишенное кожи тело и вскоре окрасились в бронзовый цвет соками, вытекавшими из живой плоти. Старший Палач тоже вожжелал ее, изнасиловать умирающую показалось ему высшим наслаждением.
Когда он овладел ею. окровавленные руки обреченной подтянули его голову к своим губам и, пристально посмотрев ему прямо в глаза, чуть слышно она прошептала: “Ну, теперь-то ты дашь мне умереть?”. Палач был поражен. Она все еще в сознании. Чтобы это проверить, он изо всех сил сжал ее истерзанную грудь, пока из-под пальцев не брызнула кровь и внимательно смотрел, как лицо жертвы исказилось от боли.
“Она все еще чувствует боль! Ее выносливость потрясающа”, сказал он Билли. Теперь он предложил королевскому приближенному трахнуть леди Грей напоследок. Тот отказался, предпочтя онанировать над ее распростертым телом, выпустив струю семени ей прямо в лицо. Достаточно, даже слишком достаточно, она держалась чудесно. Решив это, палач взял ее за волосы и оттянул голову страдалицы назад, открывая горло. Он поцеловал ее в губы и прижал один из ножей к ее подбородку. Поняв, что он наконец-то собрался добить ее, она пристально посмотрела прямо в глаза палача и тихо произнесла “спасибо”. Он милосердно перерезал ей горло.
Спустя шесть часов, ее страдания наконец завершились. Окровавленный труп выбросили дворовым псам, которые нашли его весьма вкусны
“О, голос еще вернется к ней. Она еще в полном сознании и все понимает. Позвольте, доказать Вам, сэр”.
Палач велел Билли опустить женщину, пока гири не легли на пол, ослабив чудовищное напряжение в ее суставах. Он внимательно осмотрел ее лицо. Ее глаза были закрыты и кровь сочилась из уголка рта, там, где она прокусила губу. Он намотал на руку ее пышные, но теперь слипшиеся от пота волосы, подтянул ее голову к себе и заорал прямо ей в ухо. “Леди Лесли, ты меня слышишь, девочка? Просыпайся, пора вставать, дорогая. Проснись и улыбнись, вот так то, крошка!”
Веки Лесли дрогнули и она с ужасом уставилась в глаза мучителя. С огромным трудом она попыталась что-то произнести, но только палач уловил слабый шепот: “О, Господи, пошли мне смерть, поооожааалуйста. Убейте меня, ради Бога, убеейте”.
“Этот парень, девочка, думает, что ты не понимаешь, что с тобой происходит. Ну, я знаю, что это не так. Давай, милая, скажи мне, что мы с тобой делаем. Сделай это, девочка и я позволю тебе умереть. Честно, сделай это и я позволю тебе умереть, разве это не прекрасно, дорогая”.
Лесли медленно обвела взором всех собравшихся в камере пыток. Она облизала пересохшие губы, затем посмотрела на свое истерзанное тело. Наконец она выдавила.
“Вы… вы сдираете с меня кожу. Боже мой, вы сдираете с меня живой кожу! Ну, почему вы никак не добьете меня. Ради всего святого, я молю вас, сделайте это. Боль, только боль…”
Палач взглянул на то, что осталось от восхитительной леди Лесли Грей. Он видел ободранную, кровоточащую плоть, блестящую в свете факела, какая-то желтая влага сочилась из ее истерзанного тела. Обнаженные мышцы самопроизвольно сокращались, реагируя на малейшее прикосновение. Слабым голосом, более похожим на шепот, она произнесла, словно молитву: “Убейте меня… убейте меня… убейте меня”.
“Еще не время, Ваша светлость”, ответил Старший Палач, хлопая по ее освежеванной промежности, во все сторон полетели брызги крови. Внезапно она вновь завопила и Билли потянул за цепи, оторвав ее ноги от пола. Потом палач выбрал новый нож. Им потребовалось еще целых 3 часа чтобы закончить обдирать ее тело. Билли заботливо поддерживал ее силы, заставляя время от времени пить воду со стимулирующими травяными настоями, но она уже не могла удерживать мочу и жидкость покидала ее тело так же быстро, как поступала. Неожиданно она испражнилась и лужа мочи под столбом пыток окрасилась калом. Поскольку тело ее было вновь растянуто до предела, она не могла тужиться и комочки кала то высовывались из разверстого заднего прохода, то втягивались внутрь, периодически с плеском падая в растекшуюся по полу мочу, смешавшуюся с кровью и жидкостью, сочившейся из оголенной плоти. Все нашли это весьма забавный. Хохот мучителей добавлял лишние страдания и без того истерзанной жертве.
Когда варварская работа была окончена, на всем теле Лесли кожа оставалась лишь на лице, шее, пальцах рук и ног, вокруг суставов – на коленных сгибах, локтях, подмышках, запястьях. Вся остальная кожа была содрана, обнажив кровоточащее мясо. Она все еще продолжала чувствовать, всхлипывать и иногда вскрикивать в течение целого часа пока Билли обдирал ее спину и руки, а Старший Палач проделывал тоже самое с ее грудью, животом, ладонями и наконец подошвами стоп. Но она все еще была жива и все чувствовала.
Теперь было уже самое время прикончить мученицу, но Старший Палач собирался доделать еще пару задумок, приготовленных для этого развлечения. Сняв с замученной все путы, палачи уложили спиной на пол камеры пыток и Билли принес большое зеркало. Вдвоем они усадили женщину, выплеснули ей в лицо ушат ледяной воды, чтобы привести в себя и заставили ее посмотреть в зеркало, чтобы увидеть во что они превратили ее тело. Истязуемая с ужасом увидела свое отражение, видя в зеркале страшную коричневую массу, в которой она с трудом узнала себя. Ее тело начал сотрясать приступ безудержной рвоты.
Когда она прекратилась, палач еще несколько раз окатил водой измученную узницу – настало время обмыть тело. Он и Билли разделись догола, держа под руки умирающую женщину они провели ее в другой угол комнаты, ее ободранные ступни оставляли кровавые следы на полу. Очень нежно они положили ее на соломенный топчан. Она попыталась прижать колени к груди, чтобы хоть как-то защититься, но прежде чем ей это удалось, Билли раздвинул ей ноги, лег на нее и начал насиловать. Его руки стискивали ее совершенно лишенное кожи тело и вскоре окрасились в бронзовый цвет соками, вытекавшими из живой плоти. Старший Палач тоже вожжелал ее, изнасиловать умирающую показалось ему высшим наслаждением.
Когда он овладел ею. окровавленные руки обреченной подтянули его голову к своим губам и, пристально посмотрев ему прямо в глаза, чуть слышно она прошептала: “Ну, теперь-то ты дашь мне умереть?”. Палач был поражен. Она все еще в сознании. Чтобы это проверить, он изо всех сил сжал ее истерзанную грудь, пока из-под пальцев не брызнула кровь и внимательно смотрел, как лицо жертвы исказилось от боли.
“Она все еще чувствует боль! Ее выносливость потрясающа”, сказал он Билли. Теперь он предложил королевскому приближенному трахнуть леди Грей напоследок. Тот отказался, предпочтя онанировать над ее распростертым телом, выпустив струю семени ей прямо в лицо. Достаточно, даже слишком достаточно, она держалась чудесно. Решив это, палач взял ее за волосы и оттянул голову страдалицы назад, открывая горло. Он поцеловал ее в губы и прижал один из ножей к ее подбородку. Поняв, что он наконец-то собрался добить ее, она пристально посмотрела прямо в глаза палача и тихо произнесла “спасибо”. Он милосердно перерезал ей горло.
Спустя шесть часов, ее страдания наконец завершились. Окровавленный труп выбросили дворовым псам, которые нашли его весьма вкусны
Ты ахуенен!!!Добра тебе анон!!!
Спсб!
Поддерживайте тред пидары ленивые.
Была холодная ночь, мягкий ветер пустыни играл волосами Джима. Ему всегда нравилось ездить ночью по пустынным дорогам Невады, но это не могло пойти в сравнение с тем наслаждением, которое он испытывал, когда к нему в машину подсаживались голосовавшие в темноте женщины. Им не терпелось поскорее добраться до города. Джим расслабился, удобно сидя в машине, слушая легкое шуршание, с которым колеса джипа катились по усыпанному песком проселку…
Да, пока что он не встретил ни одной девушки, ждущей на обочине дороге попутной машины. Может быть, на шоссе повезет больше? Подняв тучу пыли, его машина развернулась и понеслась по направлению к шоссе и, через 35 минут, пропыленный джип покатил по асфальту. Еще десять минут спустя, Джим уже останавливал его у одной из рассеянных по дороге колонок с водой. Скинув пропыленную потную рубашку, парень умылся и, освежившись, направился к небольшому пабу. Зайдя внутрь, он заказал пива, промочить пересохшее горло. Сделав первый глоток, пиво было отменное - ледяное и свежее, он заметил сидевшую в одиночестве привлекательную брюнетку с пышной грудью. Он пересел к ней, девушка попалась веселая и общительная. Разговорившись, он скоро узнал, что направляется в Лас-Вегас, попытать счастья в качестве стриптизерши в одном из увеселительных заведений. Глаза Джима загорелись, когда он оценил ее чудесные бедра, высоко открытые коротко обрезанными голубыми джинсами. Уже была половина десятого…
"Если мы поедем ночью, то к утру будем в Вегасе……….. как тебе это?……….. в этой дыре нет ни одной гостиницы, а следующий городишко почти в 75 милях отсюда…………"
Девушка поначалу отказалась, но потом подумала про себя, "Какого черта?…….. Парень выглядит вполне нормальным,……….."
"Давайте поедем…………. сейчас я только соберу вещи…………."
Джим сейчас обдумывал предстоящую поездку…………, стараясь скрыть нараставшее возбуждение. Он почувствовал становившееся все более сильным напряжение в паху.
“Давайте возьмем бутерброды и пиво в дорогу и поедем………., как Вас зовут?"
"Келли, а тебя?"
"Фрэнк".
Взяв с прилавка сверток с бутербродами и коробку с пивными банками, Джим направился к темневшей в отдалении машине. Забросив пакеты на заднее сиденье, он достал одну жестянку с пивом, сорвал крышечку и перелил содержимое себе в желудок. Отбросив пустую банку, он стал, облокотившись на джип, дрожа от внутреннего напряжения… он ждал, когда выйдет Келли.
Ведя машину, он продолжал думать… Похоже, Келли не догадывается, зачем он предложил ей поехать с ним…….. Как ему получше замучить и убить эту новую жертву?.. Да, да, это было его любимое развлечение, к тому же приносящее прекрасный доход. Он делал деньги, продавая видеокассеты с записями своих забав богатым иностранцам, правда, приходилось делиться своими доходами с мафией, но зато бандиты обеспечивали ему надежное прикрытие. Все было отлично, Джим получал несказанное удовольствие и делал хорошие деньги, мафия также не оставалась в накладе, клиенты получали то, что хотели, словом, все были счастливы. Взглянув на соседнее сиденье, он увидел, что Келли уже заснула под действие таблеток, которые он подкинул ей в пиво.
"Отлично, теперь надо действовать быстро……" Шины заскрипели, когда он свернул с главной дороги, на один из неприметных проселков. Вскоре шоссе исчезло за невысокими холмами. Он еще раз повернул, покидая дорогу, джип запрыгал по каменистой почве и скоро скрылся в темноте. Через два часа убийца остановился на пустынной равнине, вокруг не было ни души. Безопасное место... Вытащив бесчувственную девушку из машины, бандит сорвал с нее одежду. Внимательно осмотрев тело пленницы, он заметил, что грудь девушки увеличена при помощи силиконовых имплантантов.
"Вот б…дь, ненавижу силиконовых девчонок!"
Отыскав укромное местечко, он положил ее на песок. Взяв из багажника несколько полутораметровых кусков прочной стальной проволоки, он распластал похищенную. Действую молотком, он вбил в землю крепкие колышки. Привязал проволоку к ее запястьям и лодыжкам. Сначала он привязал ее левую руку, затем правую. Теперь он развел ей в стороны до предела ноги и также закрепил их. Сейчас похититель принялся натягивать проволоку, потом он накрепко привязал концы проводов к колышкам. Бесчувственное тело девушки вытянулось, словно струна. Даже сквозь сон, пленница начала стонать он боли. Джим поднялся и пошел к машине немного всхрапнуть, пока жертва не придет в себя.
“Помогите!!!!!!! Развяжи меня, поганый ублюдок!!!!!! Ты что, о…ел?"……….., вопила Келли, тщетно пытаясь освободиться от впившихся в ее кожу проводов. Джим сидел неподалеку на двух покрышках, с улыбкой наблюдая за своей жертвой.
"В этом месяце ты уже третья, Мне нравится это занятие".
Несчастная даже не представляла, что с ней будет. Келли продолжала отчаянно биться и вопить, проволока все глубже впивалась в ее тело,…… кожа окрасилась кровью.
"Кричи, сколько влезет, на несколько миль вокруг нет ни единой души, никто тебя не услышит".
Сидя на колесах, Джим обдумывал с чего начать. Он смотрел на ее груди, представляя малейшие детали предстоящей работы, разглядывая раскинувшееся перед ним прекрасное тело, открытое его взгляду до самых сокровенных щелочек. На ее лбу появились капли пота.
"Ты умрешь медленной, мучительной смертью здесь, в пустыне…… никто про это не узнает, тебя никогда не найдут…….. Я разрежу тебя на кусочки, когда я начну заниматься с тобой, ты пожалеешь, что вообще родилась на свет", тихо говорил палач своей жертве.
Келли с ужасом смотрела на него, внезапно она обмочилась со страха…….. это скоро начнется…….. вдруг он поднялся и пошел к ней.
"Что ты делаешь?", заорала она, когда Джим сел ей на живот, держа в руках скальпель и плоскогубцы. Похититель ухватил клещами ее правый сосок и сильно потянул за него, девушка дико закричала от боли.
"Остановись, раааади Господа, остановись!", но Джим не обратил на это внимания.
"Я ненавижу имплантанты… Первым делом я собираюсь выкинуть эту гадость, прежде чем начну пытать тебя. Потом я убью тебя, девочка". Под ее истошные вопли садист стал медленно надрезать кожу вокруг темного кружка соска, он все сильнее оттягивал ее грудь, вцепившись в плоскогубцы.
"Прекрати, пожалуйста, не надо!", продолжала она тщетно умолять этого безжалостного человека. Окаймив разрезом сосок, Джим принялся сдавливать и крутить его. Потом он еще глубже вогнал нож, отсекая кожу от подлежащей плоти, несчастная жутко визжала и корчилась, ее тело выгибалось дугой, едва не ломая кости. Затем нож вновь прошел по верхушке ее груди, отсекая сосок. Засунув его себе в рот, мучитель принялся жевать этот окровавленный клочок тела. В это время он продолжал орудовать ножом, проникая вглубь ее груди. Возбуждаемый страшными криками несчастной пленницы, добровольный палач кромсал тело, вот уже ее правая грудь уменьшилась почти наполовину.
"Подонок, ты же изуродовал мне грудь!", заорала девушка………….
Новый разрез и в нем появился пластиковый мешочек с силиконом, приподнимавший и увеличивавший эту некогда великолепную женскую выпуклость. Он лежал почти на ребрах……. Схватив его, истязатель высоко подбросил имплантант в воздух. Келли обезумела от боли. Все ее тело было залито потом, ветер посыпал его красноватой песчаной пылью. Он до крови прикусила губу, пытаясь сдержать стон, при виде того, как чудовище уродует ее тело. Когда он удалил емкость с силиконом, ее правая грудь опала и начала болтаться, словно сдувшийся воздушный шарик. По ее телу струилась кровь.
"Я оставил тебе вторую нетронутой", издевательски расхохотался Джим.
Садист огляделся и приволок большой заостренный кусок гранита, валявшийся метрах в трех от него.
Была холодная ночь, мягкий ветер пустыни играл волосами Джима. Ему всегда нравилось ездить ночью по пустынным дорогам Невады, но это не могло пойти в сравнение с тем наслаждением, которое он испытывал, когда к нему в машину подсаживались голосовавшие в темноте женщины. Им не терпелось поскорее добраться до города. Джим расслабился, удобно сидя в машине, слушая легкое шуршание, с которым колеса джипа катились по усыпанному песком проселку…
Да, пока что он не встретил ни одной девушки, ждущей на обочине дороге попутной машины. Может быть, на шоссе повезет больше? Подняв тучу пыли, его машина развернулась и понеслась по направлению к шоссе и, через 35 минут, пропыленный джип покатил по асфальту. Еще десять минут спустя, Джим уже останавливал его у одной из рассеянных по дороге колонок с водой. Скинув пропыленную потную рубашку, парень умылся и, освежившись, направился к небольшому пабу. Зайдя внутрь, он заказал пива, промочить пересохшее горло. Сделав первый глоток, пиво было отменное - ледяное и свежее, он заметил сидевшую в одиночестве привлекательную брюнетку с пышной грудью. Он пересел к ней, девушка попалась веселая и общительная. Разговорившись, он скоро узнал, что направляется в Лас-Вегас, попытать счастья в качестве стриптизерши в одном из увеселительных заведений. Глаза Джима загорелись, когда он оценил ее чудесные бедра, высоко открытые коротко обрезанными голубыми джинсами. Уже была половина десятого…
"Если мы поедем ночью, то к утру будем в Вегасе……….. как тебе это?……….. в этой дыре нет ни одной гостиницы, а следующий городишко почти в 75 милях отсюда…………"
Девушка поначалу отказалась, но потом подумала про себя, "Какого черта?…….. Парень выглядит вполне нормальным,……….."
"Давайте поедем…………. сейчас я только соберу вещи…………."
Джим сейчас обдумывал предстоящую поездку…………, стараясь скрыть нараставшее возбуждение. Он почувствовал становившееся все более сильным напряжение в паху.
“Давайте возьмем бутерброды и пиво в дорогу и поедем………., как Вас зовут?"
"Келли, а тебя?"
"Фрэнк".
Взяв с прилавка сверток с бутербродами и коробку с пивными банками, Джим направился к темневшей в отдалении машине. Забросив пакеты на заднее сиденье, он достал одну жестянку с пивом, сорвал крышечку и перелил содержимое себе в желудок. Отбросив пустую банку, он стал, облокотившись на джип, дрожа от внутреннего напряжения… он ждал, когда выйдет Келли.
Ведя машину, он продолжал думать… Похоже, Келли не догадывается, зачем он предложил ей поехать с ним…….. Как ему получше замучить и убить эту новую жертву?.. Да, да, это было его любимое развлечение, к тому же приносящее прекрасный доход. Он делал деньги, продавая видеокассеты с записями своих забав богатым иностранцам, правда, приходилось делиться своими доходами с мафией, но зато бандиты обеспечивали ему надежное прикрытие. Все было отлично, Джим получал несказанное удовольствие и делал хорошие деньги, мафия также не оставалась в накладе, клиенты получали то, что хотели, словом, все были счастливы. Взглянув на соседнее сиденье, он увидел, что Келли уже заснула под действие таблеток, которые он подкинул ей в пиво.
"Отлично, теперь надо действовать быстро……" Шины заскрипели, когда он свернул с главной дороги, на один из неприметных проселков. Вскоре шоссе исчезло за невысокими холмами. Он еще раз повернул, покидая дорогу, джип запрыгал по каменистой почве и скоро скрылся в темноте. Через два часа убийца остановился на пустынной равнине, вокруг не было ни души. Безопасное место... Вытащив бесчувственную девушку из машины, бандит сорвал с нее одежду. Внимательно осмотрев тело пленницы, он заметил, что грудь девушки увеличена при помощи силиконовых имплантантов.
"Вот б…дь, ненавижу силиконовых девчонок!"
Отыскав укромное местечко, он положил ее на песок. Взяв из багажника несколько полутораметровых кусков прочной стальной проволоки, он распластал похищенную. Действую молотком, он вбил в землю крепкие колышки. Привязал проволоку к ее запястьям и лодыжкам. Сначала он привязал ее левую руку, затем правую. Теперь он развел ей в стороны до предела ноги и также закрепил их. Сейчас похититель принялся натягивать проволоку, потом он накрепко привязал концы проводов к колышкам. Бесчувственное тело девушки вытянулось, словно струна. Даже сквозь сон, пленница начала стонать он боли. Джим поднялся и пошел к машине немного всхрапнуть, пока жертва не придет в себя.
“Помогите!!!!!!! Развяжи меня, поганый ублюдок!!!!!! Ты что, о…ел?"……….., вопила Келли, тщетно пытаясь освободиться от впившихся в ее кожу проводов. Джим сидел неподалеку на двух покрышках, с улыбкой наблюдая за своей жертвой.
"В этом месяце ты уже третья, Мне нравится это занятие".
Несчастная даже не представляла, что с ней будет. Келли продолжала отчаянно биться и вопить, проволока все глубже впивалась в ее тело,…… кожа окрасилась кровью.
"Кричи, сколько влезет, на несколько миль вокруг нет ни единой души, никто тебя не услышит".
Сидя на колесах, Джим обдумывал с чего начать. Он смотрел на ее груди, представляя малейшие детали предстоящей работы, разглядывая раскинувшееся перед ним прекрасное тело, открытое его взгляду до самых сокровенных щелочек. На ее лбу появились капли пота.
"Ты умрешь медленной, мучительной смертью здесь, в пустыне…… никто про это не узнает, тебя никогда не найдут…….. Я разрежу тебя на кусочки, когда я начну заниматься с тобой, ты пожалеешь, что вообще родилась на свет", тихо говорил палач своей жертве.
Келли с ужасом смотрела на него, внезапно она обмочилась со страха…….. это скоро начнется…….. вдруг он поднялся и пошел к ней.
"Что ты делаешь?", заорала она, когда Джим сел ей на живот, держа в руках скальпель и плоскогубцы. Похититель ухватил клещами ее правый сосок и сильно потянул за него, девушка дико закричала от боли.
"Остановись, раааади Господа, остановись!", но Джим не обратил на это внимания.
"Я ненавижу имплантанты… Первым делом я собираюсь выкинуть эту гадость, прежде чем начну пытать тебя. Потом я убью тебя, девочка". Под ее истошные вопли садист стал медленно надрезать кожу вокруг темного кружка соска, он все сильнее оттягивал ее грудь, вцепившись в плоскогубцы.
"Прекрати, пожалуйста, не надо!", продолжала она тщетно умолять этого безжалостного человека. Окаймив разрезом сосок, Джим принялся сдавливать и крутить его. Потом он еще глубже вогнал нож, отсекая кожу от подлежащей плоти, несчастная жутко визжала и корчилась, ее тело выгибалось дугой, едва не ломая кости. Затем нож вновь прошел по верхушке ее груди, отсекая сосок. Засунув его себе в рот, мучитель принялся жевать этот окровавленный клочок тела. В это время он продолжал орудовать ножом, проникая вглубь ее груди. Возбуждаемый страшными криками несчастной пленницы, добровольный палач кромсал тело, вот уже ее правая грудь уменьшилась почти наполовину.
"Подонок, ты же изуродовал мне грудь!", заорала девушка………….
Новый разрез и в нем появился пластиковый мешочек с силиконом, приподнимавший и увеличивавший эту некогда великолепную женскую выпуклость. Он лежал почти на ребрах……. Схватив его, истязатель высоко подбросил имплантант в воздух. Келли обезумела от боли. Все ее тело было залито потом, ветер посыпал его красноватой песчаной пылью. Он до крови прикусила губу, пытаясь сдержать стон, при виде того, как чудовище уродует ее тело. Когда он удалил емкость с силиконом, ее правая грудь опала и начала болтаться, словно сдувшийся воздушный шарик. По ее телу струилась кровь.
"Я оставил тебе вторую нетронутой", издевательски расхохотался Джим.
Садист огляделся и приволок большой заостренный кусок гранита, валявшийся метрах в трех от него.
"Это очень кстати", Он подсунул камень острием вверх прямо под поясницу распятой девушки. Когда острые каменные зубья впились в ее ягодицы и крестец, несчастная начал кричать и извиваться, словно змея. Ей казалось, что в ее поясницу вгоняют раскаленные гвозди.
Сейчас истязатель отошел от своей жертвы, передвигая видеокамеру, чтобы запечатлеть новую пытку. Келли выглядела весьма аппетитно, растянутая, ее таз был приподнят глыбой над землей, выставив напоказ свои самые интимные места. Джим лег на нее сверху и прижал свой твердый, точно железный, член прямо к входу ее открывшееся влагалище. Плюнув на руку, он растер слюну по ее половым губам.
"Отпусти меня, я сделаю все, что прикажешь", застонала она.
Пропустив мимо ушей ее мольбы, Джим грубо вошел в нее и принялся насиловать это беззащитное тело.
Но мучителю этого показалось недостаточным, приподнимаясь и опускаясь, он нащупал длинный прут, замахнулся и, с резким свистом, розга обрушилась на ее нетронутую левую грудь. Девушка мотнула головой и пронзительно вскрикнула. Похититель всегда любил такое дело, он получал крайнее наслаждение одновременно насилуя и пытая свою жертву. Когда тело девушки сжалось от боли, он с наслаждением почувствовал, как и без того тугие стенки влагалища восхитительно сжали его скакуна. Он чувствовал каждый удар обжигавший это прекрасное тело.
"Остановись, пощади"………… Джим продолжал насиловать пленницу, чувствую, как семя точно закипает в его яичках………… Он хлестал ее изо всех сил, ее кожа была усеяна багровыми полосами, местами сочилась кровь. Через пару секунд его семя брызнуло, словно извержение вулкана, наполняя влагалище, потекло по половым губам, по ягодицам. Теперь он лежал неподвижно, прижавшись к обнаженному телу своей рабыни, чувствуя каждый удар ее сердца, отдававшийся в его члене. Медленно выйдя из нее, Джим сел ей на грудь и поднес член к губам истязуемой.
Слегка сдавив шею несчастной, мучитель сказал, "Ну-ка сучка, оближи его……… Постарайся, как следует и я отпущу тебя".
Келли плача от стыда и унижения, медленно водила языком по его мужской плоти, чувствуя вкус спермы. Когда она кончила, Джим усмехнулся.
"Я просто не хотел, чтобы ты укусила меня. Неужели ты такая дура, что действительно поверила, будто я позволю тебе уйти?"
Келли зарыдала, она лежала распятая, с впившимся в ее тело острым камнем, перемазанная спермой, которая стекала из ее влагалища. Бесстрастная камера, тихо жужжа, снимала все происходящее.
Снова взявшись за клещи, палач принялся рвать ее внутренние половые губы…….. Пронзительные крики девушки резали ухо. Садист старался вовсю. Он дергал эту нежную плоть, скручивал, давил. Когда он встряхивал плоскогубцы, девушка визжала, как резаная свинья, подскакивая на своей жуткой подставке. С каждым рывком, зазубренный конец камня все сильнее впивался в ее поясницу. Келли корчилась, пытаясь хоть немного сдвинуться с него, но все безуспешно. Ее, залитое потом лицо, блестело в лучах восходящего солнца. Джим ухватил клещи, сжал по-новому половые губы и все продолжилось……. Вскоре эти две полоски нежной плоти превратились в страшное подобие двух кусков окровавленного мяса, отбитых шипастый молотком. Боль и страшное жжение в половых органах заставляли несчастную извиваться всем телом. Но это было далеко не все……….
Теперь изобретательный мучитель принес из машины влагалищное зеркало, с помощью которого ветеринары осматривали кобыл. В диаметре оно было почти 8 сантиметров. Грубым толчком вогнав зеркало во влагалище истязуемой, Джим раскрыл его до предела и зафиксировал. Стенки влагалища были хорошо смазаны спермой, так что ему не пришлось много трудиться, вводя свое орудие пытки. Теперь ее любовный канал зиял, чуть выше было отлично видно отверстие мочеиспускательного канала. Келли хрипло дышала, ее глаза были полны слез. Палач поднял камеру, снимая ее разверстое влагалище.
“Так поближе……., еще поближе……….., зрители любят видеть все в подробностях,…………. столько фильмов оказались полным дерьмом, потому что на них было трудно что-либо разглядеть".
Он заснял ее половой орган и теперь чуть отдалял съемку, на экране появилось сначала тело женщины, потом ее искаженное ужасом лицо, исхлестанная и изуродованная грудь.
"Человек это больше чем вещь", подумал он. Джим с удовольствием видел насколько широко было растянуто влагалище пленницы. Водрузив камеру обратно на треногу, он достал ручку и вытащил из нее стержень, оставив лишь полую трубку. Подойдя к распятой жертве и начал искать ее мочеиспускательный канал. Ее распластанное тело словно приглашало его. Она не могла пошевелиться и палач вскоре вогнал ручку в это небольшое отверстие. Теперь он давил на конец ручки, проталкивая ее в мочевой пузырь. Когда он начал раздирать ее мочеиспускательный канал, девушка в очередной раз истошно завопила от непереносимой боли. Джим не останавливался, пока трубка не вошла в мочевой пузырь истязуемой. Когда это случилось, Келли уже не могла удержать мочу и из трубки на землю брызнула тонкая струйка. Мучитель отошел подальше, чтобы капли не попали на него. Немного погодя, он снова подошел к несчастной.
Сейчас истязатель отошел от своей жертвы, передвигая видеокамеру, чтобы запечатлеть новую пытку. Келли выглядела весьма аппетитно, растянутая, ее таз был приподнят глыбой над землей, выставив напоказ свои самые интимные места. Джим лег на нее сверху и прижал свой твердый, точно железный, член прямо к входу ее открывшееся влагалище. Плюнув на руку, он растер слюну по ее половым губам.
"Отпусти меня, я сделаю все, что прикажешь", застонала она.
Пропустив мимо ушей ее мольбы, Джим грубо вошел в нее и принялся насиловать это беззащитное тело.
Но мучителю этого показалось недостаточным, приподнимаясь и опускаясь, он нащупал длинный прут, замахнулся и, с резким свистом, розга обрушилась на ее нетронутую левую грудь. Девушка мотнула головой и пронзительно вскрикнула. Похититель всегда любил такое дело, он получал крайнее наслаждение одновременно насилуя и пытая свою жертву. Когда тело девушки сжалось от боли, он с наслаждением почувствовал, как и без того тугие стенки влагалища восхитительно сжали его скакуна. Он чувствовал каждый удар обжигавший это прекрасное тело.
"Остановись, пощади"………… Джим продолжал насиловать пленницу, чувствую, как семя точно закипает в его яичках………… Он хлестал ее изо всех сил, ее кожа была усеяна багровыми полосами, местами сочилась кровь. Через пару секунд его семя брызнуло, словно извержение вулкана, наполняя влагалище, потекло по половым губам, по ягодицам. Теперь он лежал неподвижно, прижавшись к обнаженному телу своей рабыни, чувствуя каждый удар ее сердца, отдававшийся в его члене. Медленно выйдя из нее, Джим сел ей на грудь и поднес член к губам истязуемой.
Слегка сдавив шею несчастной, мучитель сказал, "Ну-ка сучка, оближи его……… Постарайся, как следует и я отпущу тебя".
Келли плача от стыда и унижения, медленно водила языком по его мужской плоти, чувствуя вкус спермы. Когда она кончила, Джим усмехнулся.
"Я просто не хотел, чтобы ты укусила меня. Неужели ты такая дура, что действительно поверила, будто я позволю тебе уйти?"
Келли зарыдала, она лежала распятая, с впившимся в ее тело острым камнем, перемазанная спермой, которая стекала из ее влагалища. Бесстрастная камера, тихо жужжа, снимала все происходящее.
Снова взявшись за клещи, палач принялся рвать ее внутренние половые губы…….. Пронзительные крики девушки резали ухо. Садист старался вовсю. Он дергал эту нежную плоть, скручивал, давил. Когда он встряхивал плоскогубцы, девушка визжала, как резаная свинья, подскакивая на своей жуткой подставке. С каждым рывком, зазубренный конец камня все сильнее впивался в ее поясницу. Келли корчилась, пытаясь хоть немного сдвинуться с него, но все безуспешно. Ее, залитое потом лицо, блестело в лучах восходящего солнца. Джим ухватил клещи, сжал по-новому половые губы и все продолжилось……. Вскоре эти две полоски нежной плоти превратились в страшное подобие двух кусков окровавленного мяса, отбитых шипастый молотком. Боль и страшное жжение в половых органах заставляли несчастную извиваться всем телом. Но это было далеко не все……….
Теперь изобретательный мучитель принес из машины влагалищное зеркало, с помощью которого ветеринары осматривали кобыл. В диаметре оно было почти 8 сантиметров. Грубым толчком вогнав зеркало во влагалище истязуемой, Джим раскрыл его до предела и зафиксировал. Стенки влагалища были хорошо смазаны спермой, так что ему не пришлось много трудиться, вводя свое орудие пытки. Теперь ее любовный канал зиял, чуть выше было отлично видно отверстие мочеиспускательного канала. Келли хрипло дышала, ее глаза были полны слез. Палач поднял камеру, снимая ее разверстое влагалище.
“Так поближе……., еще поближе……….., зрители любят видеть все в подробностях,…………. столько фильмов оказались полным дерьмом, потому что на них было трудно что-либо разглядеть".
Он заснял ее половой орган и теперь чуть отдалял съемку, на экране появилось сначала тело женщины, потом ее искаженное ужасом лицо, исхлестанная и изуродованная грудь.
"Человек это больше чем вещь", подумал он. Джим с удовольствием видел насколько широко было растянуто влагалище пленницы. Водрузив камеру обратно на треногу, он достал ручку и вытащил из нее стержень, оставив лишь полую трубку. Подойдя к распятой жертве и начал искать ее мочеиспускательный канал. Ее распластанное тело словно приглашало его. Она не могла пошевелиться и палач вскоре вогнал ручку в это небольшое отверстие. Теперь он давил на конец ручки, проталкивая ее в мочевой пузырь. Когда он начал раздирать ее мочеиспускательный канал, девушка в очередной раз истошно завопила от непереносимой боли. Джим не останавливался, пока трубка не вошла в мочевой пузырь истязуемой. Когда это случилось, Келли уже не могла удержать мочу и из трубки на землю брызнула тонкая струйка. Мучитель отошел подальше, чтобы капли не попали на него. Немного погодя, он снова подошел к несчастной.
“Я припас еще одну забавную игрушку для тебя. Тебе это должно понравится, я увековечу нашу игру на пленке". Месяц назад он купил один из широко разрекламированных по телевизору ростеров. В качестве подарка к нему прилагался специальный шприц, с помощью которого цыплят начиняли лимонным соском перед жаркой.
"Это кулинарный шприц", показал он своей пленнице блестящее устройство. Потом поднял какую-то банку……, "а это кислота в виде желе, самое время начинить тебя ею".
"Нет, не наааадо……….. Я больше не вынесу". С легкой ухмылкой, убийца опустил шприц в емкость с кислотой и потянул поршень, набирая густое желе. Затем он подсоединил к шприцу длинную трубку и засунул ее во влагалище девушки. Нажал на поршень, опорожняя шприц. Реакция Келли была мгновенной. По пустыне прокатился ее отчаянный крик, она корчилась, изо рта текла пена. Ее любовный канал был объят пламенем. Схватив рукоятку влагалищного зеркала, так что несчастная не могла шевелиться, палач ввел кислоту ей в полость матки. Капелька едкого желе упала на ее клитор, который тут же раздулся, обожженный кислотой. Вскоре на его месте была жуткая рана. Подсоединив к шприцу иголку, мучитель вводил кислоту ей в лобок, в половые губы. Несчастная женщина извивалась, проволока, которой она была привязана обдирала ее тело, по ее лицу катились крупные слезы, охрипнув от крика, она издавала теперь звук, больше похожий на конское ржание. Этот страшный, нечеловеческий стон оглашал окрестные холмы. Сейчас ужасный инструмент наполнил разъедающей смесью ее задний проход. Сделав это, палач отошел к камере и принялся снимать мучения молодой жертвы. Он любовался мучительными судорогами распятой Келли, прикидывая, сколько сможет выручить за этот отличный фильм.
Ее истошные вопли так возбудили его, что он начал ласкать свой член и вскоре струя семени оросила лицо извивающейся женщины. Она кричала изо всех сил, для нее в этом мире не существовало ничего кроме боли. Внезапно ее голова безжизненно откинулась и она потеряла сознание.
Плеснув ее в лицо водой, чтобы привести в чувства, Джим приволок коробку, набитую ветошью. Взяв жестянку, он чем-то полил эти тряпки. "Бензин", подумала Келли, "этот выродок собирается спалить меня живьем"………….
Взяв три лоскута, пропитанных горючим, мучитель запихал их прямо во влагалище несчастной. Затем он выдернул зеркало. Она почувствовала холодок влажной материи. Теперь он старательно обкладывал ветошью ее руки, ноги, плеснул горючим на волосы, завалил тряпками бедра и плечи. Опасаясь опалить самого себя, садист отбросил в сторону канистру и, чиркнув спичкой, бросил ее в торчащий из влагалища истязуемой пучок промасленных лохмотьев. Раздался хлопок……… и между ее ног взметнулись языки пламени…………… Келли истошно завопила и подпрыгнула, рванувшись изо всех сил. Ее крики неслись по безлюдной пустоши, пугая птиц. Она заорала еще громче, когда огонь охватил ее тело и ее волосы вспыхнули разом, будто факел. Джим так любил подобное зрелище, он стоял за камерой, стараясь не пропустить ни единого мига этого незабываемого зрелища. Медленно крутились катушки, перематывая пленку. Пламя полыхало с четверть часа, опалив ее руки, ноги и голову.
Теперь он снова окатил Келли водой, чтобы привести в чувства. Страшно обожженная, она была все еще жива. Обезумев от страданий, она уже ничего не чувствовала, ей казалось, что все происшедшее с ней - страшный сон. Мучитель хотел отдать ее на съедение муравьям, но потом подумал, что это будет довольно долго и ему придется ждать покуда она умрет. Утомленный, он страшно проголодался и торопился в город перекусить. Уже был поздний вечер и женщина оказалась довольно живучей. Вскоре ему пришла на ум удачная мысль. Он придумал, чем завершить снимаемый фильм. Развязав несчастную, он привязал к ее лодыжкам две крепкие цепи. Убрав все свое снаряжение, за исключением камеры, в багажник, он привязал пленницу к машине и потащил ее волоком к заброшенной дороге, бывшей в пятистах метрах отсюда. Прибыв к месту назначения, он понял, что не ошибся. На обочине занесенной песком дороги стояло небольшое, кривое деревце. Отвязав цепи, он подтащил истерзанное тело к дереву, уложил на спину и обвел ее длинные стройные ноги вокруг ствола дерева, упершегося в промежность замученной. Теперь джип стоял в пяти метрах от нее, прямо перед деревом. Садист установил камеру, проверил ее настройку. Концы обеих цепей он привязал к лебедке на бампере машины. Нажав на кнопку, он запустил лебедку и цепи начали натягиваться. Скоро прекрасные точеные ноги девушки натянулись как струна, она вытягивалась, удерживаемая зажатым между ног деревом. Услышав ее слабый стон, Джим остановил лебедку, отошел к камере и включил ее. Затем он вернулся к машине и снова запустил мотор лебедки. Тяжело дыша, он дрожал от возбуждения, когда он увидел, как начали рваться мышцы и связки юного тела, в его штаны брызнула сперма. С громким треском правая нога Келли была по пах оторвана от тела, ее вторая половина на миг взлетела над землей, подброшенная вверх, потом упала на землю. Из ее уст не вырвалась ни единого крика, она уже вновь лишилась чувств. Палач прижал руку к шее несчастной, сердце ее продолжало биться. Сейчас он усадил ее спиной к дереву, крепко привязал и снова запустил лебедку вырывая уцелевшую левую ногу. Потом проделал то же самое с руками. Напоследок истязатель обвил цепью ее шею и, в качестве эффектного завершения прекрасного фильма, в воздухе мелькнула оторванная голова. Был создан очередной шедевр для гурманов.
Закопав по отдельности куски растерзанного трупа и убрав все нежелательные следы, Джим направился к реке, километрах в 18 от места пыток, чтобы искупаться. Освежившись, он направился домой, где его ждал сытный обед. Он не знал, кто и когда будет следующей жертвой…………….., но у него были обширные творческие планы. Тело Келли так никогда и не нашли, ее имя пополнило и без того длинный полицейский список "пропавшие без вести".
"Это кулинарный шприц", показал он своей пленнице блестящее устройство. Потом поднял какую-то банку……, "а это кислота в виде желе, самое время начинить тебя ею".
"Нет, не наааадо……….. Я больше не вынесу". С легкой ухмылкой, убийца опустил шприц в емкость с кислотой и потянул поршень, набирая густое желе. Затем он подсоединил к шприцу длинную трубку и засунул ее во влагалище девушки. Нажал на поршень, опорожняя шприц. Реакция Келли была мгновенной. По пустыне прокатился ее отчаянный крик, она корчилась, изо рта текла пена. Ее любовный канал был объят пламенем. Схватив рукоятку влагалищного зеркала, так что несчастная не могла шевелиться, палач ввел кислоту ей в полость матки. Капелька едкого желе упала на ее клитор, который тут же раздулся, обожженный кислотой. Вскоре на его месте была жуткая рана. Подсоединив к шприцу иголку, мучитель вводил кислоту ей в лобок, в половые губы. Несчастная женщина извивалась, проволока, которой она была привязана обдирала ее тело, по ее лицу катились крупные слезы, охрипнув от крика, она издавала теперь звук, больше похожий на конское ржание. Этот страшный, нечеловеческий стон оглашал окрестные холмы. Сейчас ужасный инструмент наполнил разъедающей смесью ее задний проход. Сделав это, палач отошел к камере и принялся снимать мучения молодой жертвы. Он любовался мучительными судорогами распятой Келли, прикидывая, сколько сможет выручить за этот отличный фильм.
Ее истошные вопли так возбудили его, что он начал ласкать свой член и вскоре струя семени оросила лицо извивающейся женщины. Она кричала изо всех сил, для нее в этом мире не существовало ничего кроме боли. Внезапно ее голова безжизненно откинулась и она потеряла сознание.
Плеснув ее в лицо водой, чтобы привести в чувства, Джим приволок коробку, набитую ветошью. Взяв жестянку, он чем-то полил эти тряпки. "Бензин", подумала Келли, "этот выродок собирается спалить меня живьем"………….
Взяв три лоскута, пропитанных горючим, мучитель запихал их прямо во влагалище несчастной. Затем он выдернул зеркало. Она почувствовала холодок влажной материи. Теперь он старательно обкладывал ветошью ее руки, ноги, плеснул горючим на волосы, завалил тряпками бедра и плечи. Опасаясь опалить самого себя, садист отбросил в сторону канистру и, чиркнув спичкой, бросил ее в торчащий из влагалища истязуемой пучок промасленных лохмотьев. Раздался хлопок……… и между ее ног взметнулись языки пламени…………… Келли истошно завопила и подпрыгнула, рванувшись изо всех сил. Ее крики неслись по безлюдной пустоши, пугая птиц. Она заорала еще громче, когда огонь охватил ее тело и ее волосы вспыхнули разом, будто факел. Джим так любил подобное зрелище, он стоял за камерой, стараясь не пропустить ни единого мига этого незабываемого зрелища. Медленно крутились катушки, перематывая пленку. Пламя полыхало с четверть часа, опалив ее руки, ноги и голову.
Теперь он снова окатил Келли водой, чтобы привести в чувства. Страшно обожженная, она была все еще жива. Обезумев от страданий, она уже ничего не чувствовала, ей казалось, что все происшедшее с ней - страшный сон. Мучитель хотел отдать ее на съедение муравьям, но потом подумал, что это будет довольно долго и ему придется ждать покуда она умрет. Утомленный, он страшно проголодался и торопился в город перекусить. Уже был поздний вечер и женщина оказалась довольно живучей. Вскоре ему пришла на ум удачная мысль. Он придумал, чем завершить снимаемый фильм. Развязав несчастную, он привязал к ее лодыжкам две крепкие цепи. Убрав все свое снаряжение, за исключением камеры, в багажник, он привязал пленницу к машине и потащил ее волоком к заброшенной дороге, бывшей в пятистах метрах отсюда. Прибыв к месту назначения, он понял, что не ошибся. На обочине занесенной песком дороги стояло небольшое, кривое деревце. Отвязав цепи, он подтащил истерзанное тело к дереву, уложил на спину и обвел ее длинные стройные ноги вокруг ствола дерева, упершегося в промежность замученной. Теперь джип стоял в пяти метрах от нее, прямо перед деревом. Садист установил камеру, проверил ее настройку. Концы обеих цепей он привязал к лебедке на бампере машины. Нажав на кнопку, он запустил лебедку и цепи начали натягиваться. Скоро прекрасные точеные ноги девушки натянулись как струна, она вытягивалась, удерживаемая зажатым между ног деревом. Услышав ее слабый стон, Джим остановил лебедку, отошел к камере и включил ее. Затем он вернулся к машине и снова запустил мотор лебедки. Тяжело дыша, он дрожал от возбуждения, когда он увидел, как начали рваться мышцы и связки юного тела, в его штаны брызнула сперма. С громким треском правая нога Келли была по пах оторвана от тела, ее вторая половина на миг взлетела над землей, подброшенная вверх, потом упала на землю. Из ее уст не вырвалась ни единого крика, она уже вновь лишилась чувств. Палач прижал руку к шее несчастной, сердце ее продолжало биться. Сейчас он усадил ее спиной к дереву, крепко привязал и снова запустил лебедку вырывая уцелевшую левую ногу. Потом проделал то же самое с руками. Напоследок истязатель обвил цепью ее шею и, в качестве эффектного завершения прекрасного фильма, в воздухе мелькнула оторванная голова. Был создан очередной шедевр для гурманов.
Закопав по отдельности куски растерзанного трупа и убрав все нежелательные следы, Джим направился к реке, километрах в 18 от места пыток, чтобы искупаться. Освежившись, он направился домой, где его ждал сытный обед. Он не знал, кто и когда будет следующей жертвой…………….., но у него были обширные творческие планы. Тело Келли так никогда и не нашли, ее имя пополнило и без того длинный полицейский список "пропавшие без вести".
Bamp треду,хорошее чтиво.Не останавливаемся.
Bamp
Bamp
Ебанутых шлюх это может и возбуждает.Нормальная,адекватная баба пошлет тебя нахуй.
Нормальные бабы нахер не нужны. Российская нормальная баба, это то ещё дерьмо.
туда ли ты зашёл?
Проиграл с момента, когда ДАЖЕ ДИЛДАК ВО ВЛАГАЛИЩЕ НЕ МОГ ПОМЕШАТЬ СТРУЕ МОЧИ
Пиздос, школьники, погуглите расположение уретры у женщин.
Это написал бог всех паст, не иначе. Хотел бы я увидеть этого человека.
Ну если ты неадекват,то тебе конечно не нужны,а если ещё и нищеброд,нищеёб и просто мудак,ну кому ты такой нужен?Ищи не российскую.А что,в России все бабы дерьмо?Просвяти,это интересный вопрос.А я тебе фоточек кину.И ещё,каких захочешь накидаю.
Бампану.
Пролог
27 марта 1982 года. Президент Наджибулла обратился за помощью к правительству Советского Союза. В его дворец в Кабуле прибыли важные гости - афганского президента посетила советская военная делегация. Она прибыла с двумя целями: обсудить совместную стратегию против отрядов Движения "Талибан" и договориться о переброске секретного груза оружия и боеприпасов для контингента советских войск, находящегося в Афганистане. В составе делегации были 12 мужчин и одна женщина: лейтенант Наталья Ерофеева. Главари "Талибана" отлично знали, как много надежд возлагает на эти переговоры президент Наджибулла. От своих шпионов в рядах правительственных войск они знали, что советское командование готовит мощный одновременный удар по главным базам мятежников. Но знать бы где и когда! Талибы понимали, что любой член делегации располагает огромной ценнейшей информацией. Ног только один человек в ней знал все - советник Брежнева по Афганистану, дочь советского министра обороны, лучшая курсантка Ленинградской военной академии, 28-летняя Наталья Ерофеева. Только она одна знала все планы. Поэтому главари талибов тщательно разработали операцию по ее захвату и она им блестяще удалась.
Похищение
Наталья стояла в душе в своем одноместном номере люкс в гостевом корпусе президентского дворца. Она была настоящая красавица! Стройная блондинка с голубыми глазами, длинными точеными ногами, упругой, чудесно вылепленной грудью, округлыми бедрами… Мечта любого мужчины. Она еще была не замужем. У нее был любовник, 35-летний офицер КГБ. Больше всего ей нравилось в нем, то как он умеет заниматься любовью. Ее так возбуждало, когда он целовал все ее прекрасное тело… Он был ее первым и, пока что, единственным мужчиной. Они познакомились 8 лет назад в военном училище и с того дня были вместе. Но сейчас он был далеко от нее и девушка попыталась сосредоточиться на предстоящей беседе с президентом Афганистана. Они должны были обсудить подробности советского ракетного удара по основным базам мятежников через две недели. Ее мысли прервал неожиданный стук в дверь, она с удивлением обернулась.
"Кто там?"
"Экстренный звонок для мисс Ерофеевой из Москвы… Вы должны немедленно прийти в Центр связи…", отвечал кто-то в коридоре.
"Сейчас иду… Только накину что-нибудь…", они быстро натянула элегантную юбку, чуть выше колен, блузку из молочно-белого шелка, туфельки на высоком каблуке (она отлично знала, что женщина должна использовать все оружие, данное ей природой, чтобы добиться успеха среди мужчин, так что для поездки в Кабул она выбрала одежду наиболее выгодно подчеркивающую ее прелестную фигуру). Распахнув дверь, она выглянула наружу. В коридоре никого не было. Его тишина показалась ей слишком необычной. Она отошла на несколько метров от своего номера и внезапно замерла, словно окаменев. Перед ней на полу лежал офицер охраны с перерезанным горлом, плавая в луже крови. Прежде чем она успела крикнуть, чья-то сильная рука прижала к ее лицу тряпку с хлороформом и спустя пару секунд она потеряла сознание. Четверо диверсантов "Талибана" подхватили ее на руки, вынесли на улицу, погрузили в спрятанный на заднем дворе дворца джип и беззвучно растворились в ночной мгле.
Пролог
27 марта 1982 года. Президент Наджибулла обратился за помощью к правительству Советского Союза. В его дворец в Кабуле прибыли важные гости - афганского президента посетила советская военная делегация. Она прибыла с двумя целями: обсудить совместную стратегию против отрядов Движения "Талибан" и договориться о переброске секретного груза оружия и боеприпасов для контингента советских войск, находящегося в Афганистане. В составе делегации были 12 мужчин и одна женщина: лейтенант Наталья Ерофеева. Главари "Талибана" отлично знали, как много надежд возлагает на эти переговоры президент Наджибулла. От своих шпионов в рядах правительственных войск они знали, что советское командование готовит мощный одновременный удар по главным базам мятежников. Но знать бы где и когда! Талибы понимали, что любой член делегации располагает огромной ценнейшей информацией. Ног только один человек в ней знал все - советник Брежнева по Афганистану, дочь советского министра обороны, лучшая курсантка Ленинградской военной академии, 28-летняя Наталья Ерофеева. Только она одна знала все планы. Поэтому главари талибов тщательно разработали операцию по ее захвату и она им блестяще удалась.
Похищение
Наталья стояла в душе в своем одноместном номере люкс в гостевом корпусе президентского дворца. Она была настоящая красавица! Стройная блондинка с голубыми глазами, длинными точеными ногами, упругой, чудесно вылепленной грудью, округлыми бедрами… Мечта любого мужчины. Она еще была не замужем. У нее был любовник, 35-летний офицер КГБ. Больше всего ей нравилось в нем, то как он умеет заниматься любовью. Ее так возбуждало, когда он целовал все ее прекрасное тело… Он был ее первым и, пока что, единственным мужчиной. Они познакомились 8 лет назад в военном училище и с того дня были вместе. Но сейчас он был далеко от нее и девушка попыталась сосредоточиться на предстоящей беседе с президентом Афганистана. Они должны были обсудить подробности советского ракетного удара по основным базам мятежников через две недели. Ее мысли прервал неожиданный стук в дверь, она с удивлением обернулась.
"Кто там?"
"Экстренный звонок для мисс Ерофеевой из Москвы… Вы должны немедленно прийти в Центр связи…", отвечал кто-то в коридоре.
"Сейчас иду… Только накину что-нибудь…", они быстро натянула элегантную юбку, чуть выше колен, блузку из молочно-белого шелка, туфельки на высоком каблуке (она отлично знала, что женщина должна использовать все оружие, данное ей природой, чтобы добиться успеха среди мужчин, так что для поездки в Кабул она выбрала одежду наиболее выгодно подчеркивающую ее прелестную фигуру). Распахнув дверь, она выглянула наружу. В коридоре никого не было. Его тишина показалась ей слишком необычной. Она отошла на несколько метров от своего номера и внезапно замерла, словно окаменев. Перед ней на полу лежал офицер охраны с перерезанным горлом, плавая в луже крови. Прежде чем она успела крикнуть, чья-то сильная рука прижала к ее лицу тряпку с хлороформом и спустя пару секунд она потеряла сознание. Четверо диверсантов "Талибана" подхватили ее на руки, вынесли на улицу, погрузили в спрятанный на заднем дворе дворца джип и беззвучно растворились в ночной мгле.
Допрос
Наталья пришла в себя не понимая, что произошло и где она. Она лежала в темной тюремной камере. Это она понимала. Но как она попала сюда из роскошного, окруженного охраной дворца??? Тяжелая стальная дверь распахнулась и двое здоровенных талибов заломили ей руки за спину и не говоря ни слова потащили ее по темным коридорам. Там не было окон, только электрически лампы на потолке. Они где-то под землей, подумала она. Вскоре они подошли к деревянной двери в конце туннеля. Один из солдат открыл ее, но к удивлению пленницы, за первой дверью оказалась вторая! И она была еще толще и обита каким-то звуконепроницаемым материалом. Почему? Они вошли в большую белую комнату, похожую на операционную. Да, это и была операционная! Большой стол, похожий на гинекологическое кресло, только с множеством каких-то стальных причиндалов стоял в центре помещения. Наталья содрогнулась, внезапно поняв все! Это камера пыток! Да! Ее будут пытать!!! На нескольких маленьких столиках было разложено множество пыточных инструментов, сверкавших под яркими лучами неоновых ламп.
Дверь на другом конце камеры раскрылась и пятеро мужчин вошли внутрь. Это были лидер "Талибана" Абдул Рахди и четверо его помощников. На секунду вошедшие замялись, смущенные присутствием этой молодой женщины редкостной красоты. Они уже видели несколько ее фотографий, но в жизни… Они еще никогда не видели подобной красавицы! Девушка стояла посреди комнаты, гордо откинув голову, пытаясь казаться совершенно спокойной. Ее светлые волосы казалось горели в ярком свете, делая ее еще желанней.
Преодолев первую робость, Абдул Рахди начал, "Итак, мисс Ерофеева! Вы знаете почему нам пришлось доставить Вас сюда".
"Протестую! Я представитель Правительства СССР. Вы не имеете права держать меня здесь. Я гостью законного президента Афганистана!", попыталась возмутиться пленница.
"Остановитесь, пожалуйста… Вот что, Наталья. У нас мало времени. Мы…, как бы это назвать…, люди действия…", он улыбнулся и узница почувствовала слабость в коленях.
"Мы знаем, что Ваша армия замышляет мощную атаку против нас. Нам также известно, что Вы единственная, кто знает все об этой операции. И мы хотим, чтобы Вы объяснили нам, когда начнется атака и где".
"Я ничего не знаю… Я только переводчица…", смутилась девушка.
"Ради Бога, мисс Ерофеева! Это не пройдет. Мы хорошо знаем, кто Вы. Мы заем, что Вам известно все. Пожалуйста, расскажите нам это".
"Говорю же Вам, я ничего не знаю… Вы ошибаетесь…"
"Ну что же, Наташа… Ты видишь все эти приспособления? Можешь не гадать, это все орудия пытки. Я ни перед не остановлюсь, чтобы заставить тебя говорить. Кроме того… к нашему счастью, один прекрасный человек решил нам помочь. Он китаец и ненавидит коммунистов. Ой, я забыл представить его, он из почтенной семьи, которая столетиями занималась пытками. Не правда ли, любопытное ремесло? Позвольте мне представить Вас нашей гостье, господин Дзяо!"
Дверь отворилась и невысокий, но очень крепкий человек вошел в застенок. Ему было около 60. Его вид внушал ужас, особенно лицо - толстогубое, заплывшее жиром, с маленькими глазками, ртом, в котором не хватало половины зубов. Он был не выше метра шестидесяти пяти.
"Привет, Наташа!", сказал он на чистейшем русском. "Не удивляйся, я говорю по-русски. В школе на Родине меня заставили учить русский. Но это очень помогло мне здесь, в Афганистане. Ты седьмая русская женщина, которую я допрашиваю здесь. По секрету скажу тебе, я очень люблю ваших девушек, они так кричат под пытками! Ха-ха-ха!", раздался, словно карканье, его смех.
Наталья побледнела. Она не могла поверить происходившему. Ей казалось, что все это ужасный сон. Они действительно собираются пытать ее.
"Ну, девочка, ты будешь говорить?", в последний раз спросил ее Абдул Рахди, прежде чем приказать начать истязание.
"Нет, я ничего не знаю", с нажимом произнесла молодая женщина.
"Господин Дзяо", рассмеялся Рахди, "Эта дама Ваша. Господа генералы, присаживайтесь и приготовьтесь полюбоваться занятным представлением".
Пытка
"Сорвать с нее платье!", приказал солдатам Дзяо и те подскочили к девушке. Раздался треск рвущейся материи и несколько секунд спустя, она, совершенно обнаженная, стояла перед собравшимися в камере 8 безжалостными садистами, зная, что вот-вот начнется пытка и что она должна молчать. Палач кивнул на стол, ее бросили туда. Ее точеные длинные ноги широко развели в стороны и привязали к железным кольцам, руки приковали к верхнему краю стола. Дзяо расчесал ее волосы и заплел их в "конский хвост". С выставленными на всеобщее обозрение половыми органами, она была готова к пытке. Ее лоно притягивало к себе взгляды. Толстые светлые колечки волос на ее остром треугольнике и на половых губах. Ее внутренние губы, пухлые, словно две котлетки, окаймляли чудесно очерченный клитор. Солдаты охватили ее тело цепью, обвившейся под грудями, та что она не могла шевельнуться. Китаец прошептал ей на ухо, что сейчас она насладиться такой болью, которую даже не может себе представить и все расскажет о русских планах.
Наталья пришла в себя не понимая, что произошло и где она. Она лежала в темной тюремной камере. Это она понимала. Но как она попала сюда из роскошного, окруженного охраной дворца??? Тяжелая стальная дверь распахнулась и двое здоровенных талибов заломили ей руки за спину и не говоря ни слова потащили ее по темным коридорам. Там не было окон, только электрически лампы на потолке. Они где-то под землей, подумала она. Вскоре они подошли к деревянной двери в конце туннеля. Один из солдат открыл ее, но к удивлению пленницы, за первой дверью оказалась вторая! И она была еще толще и обита каким-то звуконепроницаемым материалом. Почему? Они вошли в большую белую комнату, похожую на операционную. Да, это и была операционная! Большой стол, похожий на гинекологическое кресло, только с множеством каких-то стальных причиндалов стоял в центре помещения. Наталья содрогнулась, внезапно поняв все! Это камера пыток! Да! Ее будут пытать!!! На нескольких маленьких столиках было разложено множество пыточных инструментов, сверкавших под яркими лучами неоновых ламп.
Дверь на другом конце камеры раскрылась и пятеро мужчин вошли внутрь. Это были лидер "Талибана" Абдул Рахди и четверо его помощников. На секунду вошедшие замялись, смущенные присутствием этой молодой женщины редкостной красоты. Они уже видели несколько ее фотографий, но в жизни… Они еще никогда не видели подобной красавицы! Девушка стояла посреди комнаты, гордо откинув голову, пытаясь казаться совершенно спокойной. Ее светлые волосы казалось горели в ярком свете, делая ее еще желанней.
Преодолев первую робость, Абдул Рахди начал, "Итак, мисс Ерофеева! Вы знаете почему нам пришлось доставить Вас сюда".
"Протестую! Я представитель Правительства СССР. Вы не имеете права держать меня здесь. Я гостью законного президента Афганистана!", попыталась возмутиться пленница.
"Остановитесь, пожалуйста… Вот что, Наталья. У нас мало времени. Мы…, как бы это назвать…, люди действия…", он улыбнулся и узница почувствовала слабость в коленях.
"Мы знаем, что Ваша армия замышляет мощную атаку против нас. Нам также известно, что Вы единственная, кто знает все об этой операции. И мы хотим, чтобы Вы объяснили нам, когда начнется атака и где".
"Я ничего не знаю… Я только переводчица…", смутилась девушка.
"Ради Бога, мисс Ерофеева! Это не пройдет. Мы хорошо знаем, кто Вы. Мы заем, что Вам известно все. Пожалуйста, расскажите нам это".
"Говорю же Вам, я ничего не знаю… Вы ошибаетесь…"
"Ну что же, Наташа… Ты видишь все эти приспособления? Можешь не гадать, это все орудия пытки. Я ни перед не остановлюсь, чтобы заставить тебя говорить. Кроме того… к нашему счастью, один прекрасный человек решил нам помочь. Он китаец и ненавидит коммунистов. Ой, я забыл представить его, он из почтенной семьи, которая столетиями занималась пытками. Не правда ли, любопытное ремесло? Позвольте мне представить Вас нашей гостье, господин Дзяо!"
Дверь отворилась и невысокий, но очень крепкий человек вошел в застенок. Ему было около 60. Его вид внушал ужас, особенно лицо - толстогубое, заплывшее жиром, с маленькими глазками, ртом, в котором не хватало половины зубов. Он был не выше метра шестидесяти пяти.
"Привет, Наташа!", сказал он на чистейшем русском. "Не удивляйся, я говорю по-русски. В школе на Родине меня заставили учить русский. Но это очень помогло мне здесь, в Афганистане. Ты седьмая русская женщина, которую я допрашиваю здесь. По секрету скажу тебе, я очень люблю ваших девушек, они так кричат под пытками! Ха-ха-ха!", раздался, словно карканье, его смех.
Наталья побледнела. Она не могла поверить происходившему. Ей казалось, что все это ужасный сон. Они действительно собираются пытать ее.
"Ну, девочка, ты будешь говорить?", в последний раз спросил ее Абдул Рахди, прежде чем приказать начать истязание.
"Нет, я ничего не знаю", с нажимом произнесла молодая женщина.
"Господин Дзяо", рассмеялся Рахди, "Эта дама Ваша. Господа генералы, присаживайтесь и приготовьтесь полюбоваться занятным представлением".
Пытка
"Сорвать с нее платье!", приказал солдатам Дзяо и те подскочили к девушке. Раздался треск рвущейся материи и несколько секунд спустя, она, совершенно обнаженная, стояла перед собравшимися в камере 8 безжалостными садистами, зная, что вот-вот начнется пытка и что она должна молчать. Палач кивнул на стол, ее бросили туда. Ее точеные длинные ноги широко развели в стороны и привязали к железным кольцам, руки приковали к верхнему краю стола. Дзяо расчесал ее волосы и заплел их в "конский хвост". С выставленными на всеобщее обозрение половыми органами, она была готова к пытке. Ее лоно притягивало к себе взгляды. Толстые светлые колечки волос на ее остром треугольнике и на половых губах. Ее внутренние губы, пухлые, словно две котлетки, окаймляли чудесно очерченный клитор. Солдаты охватили ее тело цепью, обвившейся под грудями, та что она не могла шевельнуться. Китаец прошептал ей на ухо, что сейчас она насладиться такой болью, которую даже не может себе представить и все расскажет о русских планах.
Девушка повторила, что ничего не знает и попросила отпустить ее. По ее телу начали стекать тонкие струйки пота. В голове проносились тысячи мыслей, пока палач занимал свое место между ее раздвинутыми ногами. Дзяо осмотрел ее и крикнул охранникам, чтобы те потуже затянули ремни. Те охватили веревками колени жертвы и крепко привязали их еще к двум кольцам на столе. Они подтягивали веревки, пока колени не прижались к ее грудям. Теперь несчастная не могла даже шевельнуться и ее зад был прямо перед палачом. Усевшиеся вдоль стен зрители старались не пропустить ни единой подробности этого великолепного спектакля. Китаец знал, что даже если женщина и признается во всем, пытку все равно будут продолжать, пока она не умрет. Он не хотел дать не малейшей возможности международным организациям поднять вопрос о нарушении талибами прав человека.
Под ее ягодицы подложили скошенный деревянный брус, чтобы чуть приподнять зад. "Самое время начать", промурлыкал Дзяо. С этими словами, он начал массировать внутренние половые губы пленницы. Палец другой руки он засунул в ее влагалище.
"Какая восхитительная дырка, тебя уже трахали много мужиков, а красотка?" Наталья с ужасом смотрела на мужчин, которые глотая слюнки, глазели на нее. Она не проронила ни звука, только капли пота сильнее покатились по ее лбу. Отойдя к столику с инструментами, истязатель принес что-то, похожее на большое гинекологическое зеркало. Закрытое, оно было около 8 сантиметров в диаметре, с чуть закругленными выступами на обеих половинках. Глаза узницы были прикованы к этому блестящему металлическому предмету, приближавшемуся к ее лону. Дзяо раздвинул ее половые губы и прижал конец зеркала ко входу во влагалище. Очень медленно он начал засовывать его внутрь. Сантиметр за сантиметром, потом принялся вращать винт, раскрывая его. Один, два, три,…, восемь сантиметров и так дальше. Ее влагалище было растянуто до предела, в двух местах на его стенках появились кровоточащие трещины. Зеркало было настолько широко раскрыто, что палач без труда мог достать до ее матки во время пытки. Зрители с горящими глазами смотрели на распластанную девушку, неподвижно привязанную к столу, ее тело била легкая дрожь.
Сейчас Дзяо показывал своей жертве странный инструмент, состоящий из двух щипчиков с загнутыми внутрь заостренными, словно крючья, концами, соединенными винтом, вращая который их можно было то сближать, а то раздвигать.
"Я специально придумал этот расширителя, чтобы пытать женщин". Он вонзил острия крючков в ее половые губы и раздвинул их стороны, так что теперь ее женские органы были перед ним, как на ладони. Указательным пальцем правой руки он нащупал отверстие ее мочеиспускательного канала, разглядывая, как он проходи и где находится шейка матки. Затем взял в руку острый, как бритва, скальпель и прижал острие к мочеиспускательному отверстию. Палач приказал стражникам навести свет на лобок женщины. Те повернули несколько ярких светильников. Он медленно принялся отделять мочеиспускательный канал от наружных половых губ, брызнуло несколько капель крови. Тело девушки пронзила резкая боль и она отчаянно завизжал.
"Нееет, ради Бога, прекраааатите,… , не делайте этооо!" Не обращая внимания на ее крики, китаец приказал притянуть ее бедра к столу еще двумя ремнями. Теперь она не могла даже пошевелиться и он мог спокойно продолжать свою адскую работу. Разрезав стенку канала, он двумя хирургическими зажимами ухватил его лоскуты и сжал их. Девушка взвыла, как дикий зверь. Палач начал засовывать пластиковую трубку в разрезанное тело. Засунув в рану два пальца, изверг стал выделять ее мочевой пузырь. Наталья истошно вопила, ее тело было залито потом, сверкавшим словно лак в лучах мощных ламп. Еще пара разрезов и по трубке что-то потекло.
"Она писает", рассмеялся азиат, "вот видите, течет по трубке". Что-то крутанув внутри тела истязуемой, он вырвал ее мочевой пузырь и поднял его над головой. Сжав пальцы, он вылил его содержимое на лицо бьющейся в судорогах жертвы.
"Ну, русская шлюха, как тебе это понравилось, ты визжишь, как резаный поросенок". Все смешалось в ее голове. Боль была настолько ужасной, что она лишилась чувств. В рану запихнули тряпку, смоченную каким-то раствором, чтобы остановить кровотечение. Операция была проведена великолепно, разрезы были небольшими и четкими. Ледяной водой и нашатырем девушку привели в себя и снова начали допрос.
Под ее ягодицы подложили скошенный деревянный брус, чтобы чуть приподнять зад. "Самое время начать", промурлыкал Дзяо. С этими словами, он начал массировать внутренние половые губы пленницы. Палец другой руки он засунул в ее влагалище.
"Какая восхитительная дырка, тебя уже трахали много мужиков, а красотка?" Наталья с ужасом смотрела на мужчин, которые глотая слюнки, глазели на нее. Она не проронила ни звука, только капли пота сильнее покатились по ее лбу. Отойдя к столику с инструментами, истязатель принес что-то, похожее на большое гинекологическое зеркало. Закрытое, оно было около 8 сантиметров в диаметре, с чуть закругленными выступами на обеих половинках. Глаза узницы были прикованы к этому блестящему металлическому предмету, приближавшемуся к ее лону. Дзяо раздвинул ее половые губы и прижал конец зеркала ко входу во влагалище. Очень медленно он начал засовывать его внутрь. Сантиметр за сантиметром, потом принялся вращать винт, раскрывая его. Один, два, три,…, восемь сантиметров и так дальше. Ее влагалище было растянуто до предела, в двух местах на его стенках появились кровоточащие трещины. Зеркало было настолько широко раскрыто, что палач без труда мог достать до ее матки во время пытки. Зрители с горящими глазами смотрели на распластанную девушку, неподвижно привязанную к столу, ее тело била легкая дрожь.
Сейчас Дзяо показывал своей жертве странный инструмент, состоящий из двух щипчиков с загнутыми внутрь заостренными, словно крючья, концами, соединенными винтом, вращая который их можно было то сближать, а то раздвигать.
"Я специально придумал этот расширителя, чтобы пытать женщин". Он вонзил острия крючков в ее половые губы и раздвинул их стороны, так что теперь ее женские органы были перед ним, как на ладони. Указательным пальцем правой руки он нащупал отверстие ее мочеиспускательного канала, разглядывая, как он проходи и где находится шейка матки. Затем взял в руку острый, как бритва, скальпель и прижал острие к мочеиспускательному отверстию. Палач приказал стражникам навести свет на лобок женщины. Те повернули несколько ярких светильников. Он медленно принялся отделять мочеиспускательный канал от наружных половых губ, брызнуло несколько капель крови. Тело девушки пронзила резкая боль и она отчаянно завизжал.
"Нееет, ради Бога, прекраааатите,… , не делайте этооо!" Не обращая внимания на ее крики, китаец приказал притянуть ее бедра к столу еще двумя ремнями. Теперь она не могла даже пошевелиться и он мог спокойно продолжать свою адскую работу. Разрезав стенку канала, он двумя хирургическими зажимами ухватил его лоскуты и сжал их. Девушка взвыла, как дикий зверь. Палач начал засовывать пластиковую трубку в разрезанное тело. Засунув в рану два пальца, изверг стал выделять ее мочевой пузырь. Наталья истошно вопила, ее тело было залито потом, сверкавшим словно лак в лучах мощных ламп. Еще пара разрезов и по трубке что-то потекло.
"Она писает", рассмеялся азиат, "вот видите, течет по трубке". Что-то крутанув внутри тела истязуемой, он вырвал ее мочевой пузырь и поднял его над головой. Сжав пальцы, он вылил его содержимое на лицо бьющейся в судорогах жертвы.
"Ну, русская шлюха, как тебе это понравилось, ты визжишь, как резаный поросенок". Все смешалось в ее голове. Боль была настолько ужасной, что она лишилась чувств. В рану запихнули тряпку, смоченную каким-то раствором, чтобы остановить кровотечение. Операция была проведена великолепно, разрезы были небольшими и четкими. Ледяной водой и нашатырем девушку привели в себя и снова начали допрос.
"Ну, русская шлюха, как тебе это понравилось, ты визжишь, как резаный поросенок". Все смешалось в ее голове. Боль была настолько ужасной, что она лишилась чувств. В рану запихнули тряпку, смоченную каким-то раствором, чтобы остановить кровотечение. Операция была проведена великолепно, разрезы были небольшими и четкими. Ледяной водой и нашатырем девушку привели в себя и снова начали допрос.
“Ты собираешься рассказать нам все или хочешь еще?
"Я расскажу все: атака начнется завтра в Капике, три дивизиона ударят в полночь. Я рассказала Вам все, теперь отпустите меня пожалуйста".
"Хорошая девочка, но ты ведь не рассчитываешь, что мы бросим на полпути это замечательное представление, не так ли?"
"Прикончить ее!"
Наталья зарыдала, "………… нет, нет, нееееееет, ублюдки, вы же обещали мне, что отпустите…".
Дзяо снова быстро занял свое место меж ног пленницы. Сейчас он ухватил ее клитор стальными клещами и изо всех сил сжал его. Скальпелем он надрезал этот нежнейший бугорок у основания и резко рванув клещи левой рукой вырвал его. Тело девушки выгнулось дугой, она чуть не задохнулась от крика, ее вырвало. Наталья не могла поверить тому, что с ней сделали. Теперь Дзяо взял другие щипцы и начал рвать ее внутренние половые губы. Истошно вопящая узница корчилась от невыносимой боли. Ее было невозможно себе представить. Скоро палач закончил свое страшное дело. Тело несчастной все еще вызывало сильнейшее желание, с ее окровавленной промежностью, выставленной напоказ, разведенными в стороны до предела длинными, стройными ногами, зияющим влагалищем, залитым мочой, стекавшей из изуродованного мочеиспускательного канала
Теперь внимание истязателя сосредоточилось на ее грудях. Он обвел лезвием вокруг их оснований, рассекая кожу и медленно начал сдирать ее, отделяя ее от тела. Сорвав голос, Наташа хрипло кричала, ее страшный вопль напоминал конское ржание. Какая-то красная жидкость стекала по ее бокам, пока китаец медленно сдирал кожу с ее великолепных грудей. Дойдя до сосков, он взялся снова за клещи, крутанул ими левый сосок, превращая ее в бесформенное кровавое месиво. Все вокруг содрогнулось от нечеловеческого вопля несчастной, когда палач раздавил нервы этого нежнейшего места. Ее правый сосок был следующим. Дзяо сжал его клещами и обеими рукам изо всех сил сдавливал до тех пор, пока между стальных челюстей не потекла раздавленная плоть.
"Вот теперь ты почувствуешь, что такое настоящая боль! Все, что ты испытала до сих пор, была просто игра"
Девушка не могла даже представить, что он имеет в виду. В руках он держал электрические провода с медными наконечниками. Они были подсоединены к 12-вольтовому генератору.
"Почему бы не сказать тебе, что мы собираемся сделать, но ты ведь скоро и сама все увидишь", усмехнулся палач, стоя перед распластанной женщиной. К пыточному столу подкатили тележку со странным предметом, в виде 10-сантиметрового шара на цепочке. Эта цепочка соединялась с барабаном лебедки, стоявшей на тележке. Мучитель подсоединил провода генератора к лебедке, сейчас она была полностью готова к работе. Дзяо смазал пальцы и ввел их в ее сжатый задний проход. Туда он положил несколько мелких крошек сыра.
"Ради всего святого, убейте меня и не мучайте больше", взмолилась несчастная.
"Что ты, милая, это всего лишь начало. Я изменил прежний метод и хочу опробовать его на тебе. Правда здорово?"
В ее задний проход засунули трубку с несколькими маленькими грызунами. В эту трубку затем ввели поршень, выдавливая зверьков внутрь ее тела, учуяв запах сыра, грызуны начали бешено метаться. Она почувствовала, как зубки и коготки зверьков терзают ее внутренности. Их не кормили несколько дней и теперь они пытались насытиться и, одновременно, освободиться. Наталья корчилась с такой силой, что тяжелый стол начал содрогаться. Все собравшиеся наслаждались этой дикой пыткой. Теперь палач загнал в ее задний проход странный шар. Он давил изо всех сил, разрывая его тесные стенки. Вскоре часть шара торчала из ее прямой кишки, словно какой-то дьявольский кал прямо из ада. Несчастная почти лишилась сознания от боли, но продолжала чувствовать жуткое жжение в своем теле от копошащихся грызунов и распирающего шара. Все видели ее широко раскрытые глаза, искусанные губы, она корчилась в адских муках. Сейчас, когда дьявольский шар был внутри ее тела, китаец достал новый длинный скальпель и начал рассекать кожу вокруг ее разодранного заднего прохода. Наталья попыталась увернуться, но ее связали так крепко, что она не смогла сдвинуться ни на миллиметр. Лезвие разрезало кожу и погрузилось в тело, постепенно мучитель выделил мышцу, сжимавшую задний проход и полностью отсек ее от кишки. Девушка мотала головой из стороны в сторону и вопила изо всех, оставшихся у нее, сил. В стенку кишки впились металлические крючья, к которым закрепили тянувшуюся от шара цепочку. Изобретательный палач потянул за цепочку и кишка начала медленно выходить из тела мученицы. Зрители уставились на эту пытку, не в силах поверить творившемуся на их глазах. Женщина лежала распластанная на пыточном столе, а ее внутренности постепенно вытягивали через ее задний проход. В этот момент заплечных дел мастер включил лебедку и кишки начали наматываться на ее барабан. Боль стала невыносимой. Часть кишок, в которых метались грызуны, сейчас уже была снаружи, зверьки терзали ее внутренности. Наталья извивалась, она при жизни попала в кромешный ад. Дзяо любовался ее лицом, искаженным предсмертными муками. Он наклонился, почти прижавшись к нему губами.
"Ты знаешь, какой длины человеческие кишки? Нет, ну ничего, ты скоро это узнаешь!", улыбнувшись, прошептал он.
По щекам пленницы текли слезы, ее рот был широко открыт, губы искусаны в кровь, все ее тело было пронизано жуткой болью от вырываемых внутренностей.
Теперь даже зрители содрогнулись при виде этой беспомощной красавицы, корчащейся от нечеловеческих страданий, стол под ней был вымазан калом, вытекающим из лопнувших местами кишок. Тем временем, азиат очередным скальпелем принялся сдирать заросшую волосами кожу ее светлого треугольничка. Вскоре маленький кусочек кожи, примерно тридцать сантиметров площадью, был в его руках. Заметив удивленные взгляды, Дзяо пояснил, "Когда это выделают, я прибавлю его на стену, к своей коллекции",
Все, как по команде, обернулись и посмотрели на нечто, висевшее на стене, поначалу они приняли это за простой ковер. Присмотревшись, они поняли, что это полотнище собрано из кусочков выдубленной кожи с разноцветными лобковыми волосами.
Через двадцать минут почти все ее кишки намотались на барабан лебедки. Пытка была окончена. Офицеры вышли из камеры, вспоминания подробности этого незабываемого вечера. Шесть часов спустя Наталья умерла. Ее тело разрубили на мелкие куски и выбросили шакалам в пустыню. Никто так и не узнал ее участь.
“Ты собираешься рассказать нам все или хочешь еще?
"Я расскажу все: атака начнется завтра в Капике, три дивизиона ударят в полночь. Я рассказала Вам все, теперь отпустите меня пожалуйста".
"Хорошая девочка, но ты ведь не рассчитываешь, что мы бросим на полпути это замечательное представление, не так ли?"
"Прикончить ее!"
Наталья зарыдала, "………… нет, нет, нееееееет, ублюдки, вы же обещали мне, что отпустите…".
Дзяо снова быстро занял свое место меж ног пленницы. Сейчас он ухватил ее клитор стальными клещами и изо всех сил сжал его. Скальпелем он надрезал этот нежнейший бугорок у основания и резко рванув клещи левой рукой вырвал его. Тело девушки выгнулось дугой, она чуть не задохнулась от крика, ее вырвало. Наталья не могла поверить тому, что с ней сделали. Теперь Дзяо взял другие щипцы и начал рвать ее внутренние половые губы. Истошно вопящая узница корчилась от невыносимой боли. Ее было невозможно себе представить. Скоро палач закончил свое страшное дело. Тело несчастной все еще вызывало сильнейшее желание, с ее окровавленной промежностью, выставленной напоказ, разведенными в стороны до предела длинными, стройными ногами, зияющим влагалищем, залитым мочой, стекавшей из изуродованного мочеиспускательного канала
Теперь внимание истязателя сосредоточилось на ее грудях. Он обвел лезвием вокруг их оснований, рассекая кожу и медленно начал сдирать ее, отделяя ее от тела. Сорвав голос, Наташа хрипло кричала, ее страшный вопль напоминал конское ржание. Какая-то красная жидкость стекала по ее бокам, пока китаец медленно сдирал кожу с ее великолепных грудей. Дойдя до сосков, он взялся снова за клещи, крутанул ими левый сосок, превращая ее в бесформенное кровавое месиво. Все вокруг содрогнулось от нечеловеческого вопля несчастной, когда палач раздавил нервы этого нежнейшего места. Ее правый сосок был следующим. Дзяо сжал его клещами и обеими рукам изо всех сил сдавливал до тех пор, пока между стальных челюстей не потекла раздавленная плоть.
"Вот теперь ты почувствуешь, что такое настоящая боль! Все, что ты испытала до сих пор, была просто игра"
Девушка не могла даже представить, что он имеет в виду. В руках он держал электрические провода с медными наконечниками. Они были подсоединены к 12-вольтовому генератору.
"Почему бы не сказать тебе, что мы собираемся сделать, но ты ведь скоро и сама все увидишь", усмехнулся палач, стоя перед распластанной женщиной. К пыточному столу подкатили тележку со странным предметом, в виде 10-сантиметрового шара на цепочке. Эта цепочка соединялась с барабаном лебедки, стоявшей на тележке. Мучитель подсоединил провода генератора к лебедке, сейчас она была полностью готова к работе. Дзяо смазал пальцы и ввел их в ее сжатый задний проход. Туда он положил несколько мелких крошек сыра.
"Ради всего святого, убейте меня и не мучайте больше", взмолилась несчастная.
"Что ты, милая, это всего лишь начало. Я изменил прежний метод и хочу опробовать его на тебе. Правда здорово?"
В ее задний проход засунули трубку с несколькими маленькими грызунами. В эту трубку затем ввели поршень, выдавливая зверьков внутрь ее тела, учуяв запах сыра, грызуны начали бешено метаться. Она почувствовала, как зубки и коготки зверьков терзают ее внутренности. Их не кормили несколько дней и теперь они пытались насытиться и, одновременно, освободиться. Наталья корчилась с такой силой, что тяжелый стол начал содрогаться. Все собравшиеся наслаждались этой дикой пыткой. Теперь палач загнал в ее задний проход странный шар. Он давил изо всех сил, разрывая его тесные стенки. Вскоре часть шара торчала из ее прямой кишки, словно какой-то дьявольский кал прямо из ада. Несчастная почти лишилась сознания от боли, но продолжала чувствовать жуткое жжение в своем теле от копошащихся грызунов и распирающего шара. Все видели ее широко раскрытые глаза, искусанные губы, она корчилась в адских муках. Сейчас, когда дьявольский шар был внутри ее тела, китаец достал новый длинный скальпель и начал рассекать кожу вокруг ее разодранного заднего прохода. Наталья попыталась увернуться, но ее связали так крепко, что она не смогла сдвинуться ни на миллиметр. Лезвие разрезало кожу и погрузилось в тело, постепенно мучитель выделил мышцу, сжимавшую задний проход и полностью отсек ее от кишки. Девушка мотала головой из стороны в сторону и вопила изо всех, оставшихся у нее, сил. В стенку кишки впились металлические крючья, к которым закрепили тянувшуюся от шара цепочку. Изобретательный палач потянул за цепочку и кишка начала медленно выходить из тела мученицы. Зрители уставились на эту пытку, не в силах поверить творившемуся на их глазах. Женщина лежала распластанная на пыточном столе, а ее внутренности постепенно вытягивали через ее задний проход. В этот момент заплечных дел мастер включил лебедку и кишки начали наматываться на ее барабан. Боль стала невыносимой. Часть кишок, в которых метались грызуны, сейчас уже была снаружи, зверьки терзали ее внутренности. Наталья извивалась, она при жизни попала в кромешный ад. Дзяо любовался ее лицом, искаженным предсмертными муками. Он наклонился, почти прижавшись к нему губами.
"Ты знаешь, какой длины человеческие кишки? Нет, ну ничего, ты скоро это узнаешь!", улыбнувшись, прошептал он.
По щекам пленницы текли слезы, ее рот был широко открыт, губы искусаны в кровь, все ее тело было пронизано жуткой болью от вырываемых внутренностей.
Теперь даже зрители содрогнулись при виде этой беспомощной красавицы, корчащейся от нечеловеческих страданий, стол под ней был вымазан калом, вытекающим из лопнувших местами кишок. Тем временем, азиат очередным скальпелем принялся сдирать заросшую волосами кожу ее светлого треугольничка. Вскоре маленький кусочек кожи, примерно тридцать сантиметров площадью, был в его руках. Заметив удивленные взгляды, Дзяо пояснил, "Когда это выделают, я прибавлю его на стену, к своей коллекции",
Все, как по команде, обернулись и посмотрели на нечто, висевшее на стене, поначалу они приняли это за простой ковер. Присмотревшись, они поняли, что это полотнище собрано из кусочков выдубленной кожи с разноцветными лобковыми волосами.
Через двадцать минут почти все ее кишки намотались на барабан лебедки. Пытка была окончена. Офицеры вышли из камеры, вспоминания подробности этого незабываемого вечера. Шесть часов спустя Наталья умерла. Ее тело разрубили на мелкие куски и выбросили шакалам в пустыню. Никто так и не узнал ее участь.
Ну бля,прям читальный зал
И обязательно русская шлюха.Чуть что,так сразу-русские.Спсб,анон.Моарю и двачую тебя.
Я адекватен и успешен. Это если тебя моя персона интересует, с чего-то.
И читай внимательно, прежде чем отвечать. Я сказал, что в России нормальные бабы, дерьмо.
Нормальные, в смысле обычные, распространённые, среднестатистические, составляющие большинство. Это и кунов касается в той же степени. В России дерьмо, это норма.
Садомазохизм, это не ориентация, а навык. Нормальная российская баба им не обладает. В силу бескультурья.
Потому-то, в таких делах, первенство за культурными японками.
Досадно лишь, что они такие неказистые.
давай фотки
Да в инете все "адекватны и успешны",и особенно это ярко заметно на Дваче.Тем более что для некоторых понятие успешности и адекватности, заключается в наличии айфона и ещё какой-то хуеты.Ты сказал,что Российская нормальная баба,это ещё то дерьмо.А я и не говорю что садомазохизм,это ориентация.Это сексуальное отклонение.И бескультурье здесь не играет роли.Ну только не японки.Внешне маленькие и по большей части кривоногие,неказистые-точно.Фотки уточняй какие надо.Пока навскидку.
Добавлю.
>Это сексуальное отклонение.
От нормы.
Такое же, как умение читать в 1600-м году.
Твои фото слишком мягкие.
Говоря языком вышележащего высера
Доставь на "-4", "-4+1", "-4+2", "-4+3", "-4+4" и на "-5".
Ну щас не 1600 год,так что против официальной медицины не попрешь.На всякий случай оставлю это здесь.
http://www.infernalrestraints.com/
Если я выложу чтонить на -5 в своём вкусе,то меня однозначно забанят.
>Ну щас не 1600 год,так что против официальной медицины не попрешь.
Ох, уж эта наивная вера во всеведущих экспертов...
Называя что-либо отклонением, не получаешь ничего, кроме иллюзии знания.
А в данном конкретном случае экспертами движут лишь рудименты христианской сексуальной этики. Не более. Так что, сейчас именно 1600-й год.
>Если я выложу чтонить на -5 в своём вкусе,то меня однозначно забанят.
Ой, не кокетничай. Если не ЦП, то не забанят. Тут специальный отдел.
Чем на вебке пизду мазали? От чего она так кричала?
Горчица же. Попробуй себе анус намажь, или залупу, узнаешь суть.
Бамп
ОП, ты здесь?
Оп здесь, но я не тот кто постил сии винрарнейшие пасты.
Хотел спросить тебя, как ты вышел на рассказ и ОП-поста? Где ссылку взял?
Bamp
Можно мокрую соль.Тоже неплохо.
Аноны, хочу быть подобным вам, хочу дрочить на истерзанные тела, кровь, кишки и гробы. Но блять сколько не пытался где в самом начале у меня пропадает эрекция и я ещё полдня не могу дрочить на что-либо. Друзья, у вас тоже было такое? или может я не тот фап-контент выбирал?
А ты прочёл все пасты из треда этого, юный гуро-падаван?
Тред в гурочане, где толстый зелёный тролль прикидывался тян, и хотел умереть об кол. Вот там и выложили.
Бумп
Снова бампану.
Фрэнк работал в небольшой стране недалеко от Румынии в качестве политического советника полностью коррумпированного местного правительства. Однажды его приятель Фааза предложил ему поприсутствовать во время одной тайной казни, которой должны были предшествовать пытки. Фрэнк любил острые ощущения и сказал, что был бы рад такому.
День лениво заканчивался, когда он встретил Фаазу у здания местного суда.
- Я думал, пытки запрещены в этой стране.
- А похищения? - ответил Фааза. - Люди платят огромные деньги, чтобы взглянуть на подобное зрелище, поэтому обеспечиваются надлежащие меры безопасности.
Фааза занимал достаточно высокий пост в правительстве и много чего знал. Они оба вылезли из машины и прошли к тайному месту казни. Там уже собрались примерно 75 зрителей. Это была маленькая квадратная площадка, примерно 14х14 м. В центре импровизированной арены стоял странный механизм. Фрэнк про себя подумал:
- Кажется, будет неплохое зрелище...
Повсюду были развешаны видеомониторы. Через несколько минут свет у входа погас, и зажглись яркие огни на потолке, кольцом отлично освещая арену. Фрэнк не мог поверить удобству стула, который Фааза предложил ему.
Дверь распахнулась, и 2 охранников ввели совершенно голую босую женщину. Это была самая хорошенькая брюнетка, когда-либо виденная Фрэнком.
- Кто это? Женщина?
- А что вы думали? Это истинное удовольствие, и, когда она умрет, мы все свалим на наших врагов... Вот так мы и зарабатываем здесь денежки. Некоторые из этих людей заплатили по десять тысяч долларов, чтобы увидеть такое. Мы делаем это каждую неделю.
Женщина была высокой и стройной, с чудесным темным треугольничком между бедер. Ее крики отражались от стен помещения, пока охранники затаскивали ее на платформу. В центре стояло странное механическое кресло. Повсюду были гидравлические поршни.
- Инженер, придумавший это, настоящий гений, - прокомментировал Фааза.
Ее усадили на кресло и привязали металлическими лентами, сантиметра три шириной, притянув ее талию, лодыжки и колени. Кресло напоминало огромный электрический стул. Ее руки были привязаны в локтях и запястьях. Другими лентами ее обмотали под грудью, вокруг шеи и поверх губ. Все болты были туго затянуты, и она стала совершенно неподвижной. Солдаты отступили назад.
Мягкий свет освещал женщину, оператор уселся за контрольной панелью. Медленно кресло поднялось и стало вращаться, чтобы все могли хорошо рассмотреть несчастное создание, издававшее теперь только приглушенные стоны. Внезапно вращение прекратилось, и собравшиеся увидели, что ноги заключенной теперь вытянуты вперед. По ее телу пробежала дрожь, капли пота покатились по лицу. Ее волосы были стянуты в пучок на затылке, так что лица не закрывали. Она была так привязана к креслу, что оператор мог поворачивать ее как хотел. Сейчас ее ноги были вытянуты поршнями и до предела разведены в стороны, колени смотрели назад. Кресло медленно наклонилось и развернулось.
Зрители могли наслаждаться, видя ее прекрасные стройные ноги, великолепный лобок и складки половых губок во всех подробностях. Эта поза была крайне мучительна для нее, так как кресло растягивало конечности в разные стороны. Ее мышцы тщетно пытались сопротивляться силе машины. Видеокамеры увеличили изображение женского лона, проецируя его на экраны мониторов, расставленных вокруг арены. Мужчина встал между ее разведенных бедер и распылил резко пахнущую жидкость из баллончика на ее половые органы.
- Конские гормоны, - пояснил Фааза, - смотрите дальше. Большой конь, не какой-то там пони или ослик, появится здесь. Ему ввели сильный препарат, чтобы довести его сексуальное желание до предела.
Пока он говорил это, вели коня. Напуганная женщина видела, как коня поставили перед ней и почти у ее лица повисли его половые органы. Головка его члена была большой и темной, она превосходила по размерам все, что могло вместить ее влагалище. Конюх притянул морду коня и ткнул его носом в лоно женщины. Учуяв желанный запах, жеребец стал подпрыгивать и бить копытами, как дикий. Его поставили над женщиной и, взяв член коня в руку, конюх с силой воткнул его во влагалище женщины. Ее влагалище стало растягиваться, пытаясь вместить его в себя. Женщина завопила изо всех сил.
Конь разрывал ее лоно и воткнул член прямо в шейку матки. Две минуты спустя конское семя залило ее и потекло в ведро, стоящее внизу. Объективы ловили каждую мелочь. Теперь она орала и билась в судорогах. Оператор чуть приподнял ее зад, чтобы лучше показать происходящее. Жеребец бешено толкал в нее. Семя потекло наружу, но конь еще не опорожнился и продолжал двигаться в ней. Она чувствовала себя как при родах, все мышцы влагалища была растянуты до предела. Десять минут спустя жеребец вышел из нее и камеры подробно показали ее растянутые, с кровоточащими разрывами половые губы, выходящий из нее член, капающее семя цвета глины. Женщина лежала теперь почти бездыханная. Легкая дрожь пробегала по телу.
Подручный принес большое кольцо, примерно 40 см в диаметре, около 25 пружин располагались на нем. Кольцо установили между ее ног. На концах пружин были крючки наподобие рыболовных. Мужчина растянул первую пружину и поднес крючок к ее лону. Пронзительные крики разносились по залу, когда крючки один за другим медленно вонзали в ее наружные половые губы. Пружины натянулись и вывернули их наружу.
Через четверть часа женщина дико кричала: десяток пружин растягивали ее наружные половые губы, а еще с десяток - вытягивали внутренние. Ее влагалище было полностью раскрыто и камеры с увеличением показывали происходящее. Пружины были мощными, но их сила была подобрана так, чтобы крючки не вырвались из нежной плоти, разорвав ее. Шейка матки была прекрасно видна, так как пружины открывали самые сокровенные участки женского тела. Новые три пружины были растянуты, и крючки вонзились в шейку матки, еще несколько в стенки влагалища. Один крючок прошел прямо сквозь клитор.
Ее влагалище было словно объято пламенем, такую боль пришлось ей испытывать. Она орала изо всех сил, зрители могли видеть, как кровь и лошадиная сперма вытекали из большого зияющего отверстия. Как только подручный закончил свою работу, зрители стали аплодировать этой, увеличивающей боль, выдумке.
- Подождите немного. Вы увидите, что мы приготовили далее. Просто, но это сведет ее с ума.
Подошел человек, держащий в обтянутой перчаткой руке горсть острых прозрачных кусочков стекловолокна. По его сигналу оператор развернул промежность женщины кверху. Как только это произошло, в ее влагалище высыпали горсть этих маленьких прозрачных иголочек, рукой в перчатке он утрамбовал их, тщательно загнав в мякоть, и скоро несчастную пронзило чувство адского жжения.
Фрэнк работал в небольшой стране недалеко от Румынии в качестве политического советника полностью коррумпированного местного правительства. Однажды его приятель Фааза предложил ему поприсутствовать во время одной тайной казни, которой должны были предшествовать пытки. Фрэнк любил острые ощущения и сказал, что был бы рад такому.
День лениво заканчивался, когда он встретил Фаазу у здания местного суда.
- Я думал, пытки запрещены в этой стране.
- А похищения? - ответил Фааза. - Люди платят огромные деньги, чтобы взглянуть на подобное зрелище, поэтому обеспечиваются надлежащие меры безопасности.
Фааза занимал достаточно высокий пост в правительстве и много чего знал. Они оба вылезли из машины и прошли к тайному месту казни. Там уже собрались примерно 75 зрителей. Это была маленькая квадратная площадка, примерно 14х14 м. В центре импровизированной арены стоял странный механизм. Фрэнк про себя подумал:
- Кажется, будет неплохое зрелище...
Повсюду были развешаны видеомониторы. Через несколько минут свет у входа погас, и зажглись яркие огни на потолке, кольцом отлично освещая арену. Фрэнк не мог поверить удобству стула, который Фааза предложил ему.
Дверь распахнулась, и 2 охранников ввели совершенно голую босую женщину. Это была самая хорошенькая брюнетка, когда-либо виденная Фрэнком.
- Кто это? Женщина?
- А что вы думали? Это истинное удовольствие, и, когда она умрет, мы все свалим на наших врагов... Вот так мы и зарабатываем здесь денежки. Некоторые из этих людей заплатили по десять тысяч долларов, чтобы увидеть такое. Мы делаем это каждую неделю.
Женщина была высокой и стройной, с чудесным темным треугольничком между бедер. Ее крики отражались от стен помещения, пока охранники затаскивали ее на платформу. В центре стояло странное механическое кресло. Повсюду были гидравлические поршни.
- Инженер, придумавший это, настоящий гений, - прокомментировал Фааза.
Ее усадили на кресло и привязали металлическими лентами, сантиметра три шириной, притянув ее талию, лодыжки и колени. Кресло напоминало огромный электрический стул. Ее руки были привязаны в локтях и запястьях. Другими лентами ее обмотали под грудью, вокруг шеи и поверх губ. Все болты были туго затянуты, и она стала совершенно неподвижной. Солдаты отступили назад.
Мягкий свет освещал женщину, оператор уселся за контрольной панелью. Медленно кресло поднялось и стало вращаться, чтобы все могли хорошо рассмотреть несчастное создание, издававшее теперь только приглушенные стоны. Внезапно вращение прекратилось, и собравшиеся увидели, что ноги заключенной теперь вытянуты вперед. По ее телу пробежала дрожь, капли пота покатились по лицу. Ее волосы были стянуты в пучок на затылке, так что лица не закрывали. Она была так привязана к креслу, что оператор мог поворачивать ее как хотел. Сейчас ее ноги были вытянуты поршнями и до предела разведены в стороны, колени смотрели назад. Кресло медленно наклонилось и развернулось.
Зрители могли наслаждаться, видя ее прекрасные стройные ноги, великолепный лобок и складки половых губок во всех подробностях. Эта поза была крайне мучительна для нее, так как кресло растягивало конечности в разные стороны. Ее мышцы тщетно пытались сопротивляться силе машины. Видеокамеры увеличили изображение женского лона, проецируя его на экраны мониторов, расставленных вокруг арены. Мужчина встал между ее разведенных бедер и распылил резко пахнущую жидкость из баллончика на ее половые органы.
- Конские гормоны, - пояснил Фааза, - смотрите дальше. Большой конь, не какой-то там пони или ослик, появится здесь. Ему ввели сильный препарат, чтобы довести его сексуальное желание до предела.
Пока он говорил это, вели коня. Напуганная женщина видела, как коня поставили перед ней и почти у ее лица повисли его половые органы. Головка его члена была большой и темной, она превосходила по размерам все, что могло вместить ее влагалище. Конюх притянул морду коня и ткнул его носом в лоно женщины. Учуяв желанный запах, жеребец стал подпрыгивать и бить копытами, как дикий. Его поставили над женщиной и, взяв член коня в руку, конюх с силой воткнул его во влагалище женщины. Ее влагалище стало растягиваться, пытаясь вместить его в себя. Женщина завопила изо всех сил.
Конь разрывал ее лоно и воткнул член прямо в шейку матки. Две минуты спустя конское семя залило ее и потекло в ведро, стоящее внизу. Объективы ловили каждую мелочь. Теперь она орала и билась в судорогах. Оператор чуть приподнял ее зад, чтобы лучше показать происходящее. Жеребец бешено толкал в нее. Семя потекло наружу, но конь еще не опорожнился и продолжал двигаться в ней. Она чувствовала себя как при родах, все мышцы влагалища была растянуты до предела. Десять минут спустя жеребец вышел из нее и камеры подробно показали ее растянутые, с кровоточащими разрывами половые губы, выходящий из нее член, капающее семя цвета глины. Женщина лежала теперь почти бездыханная. Легкая дрожь пробегала по телу.
Подручный принес большое кольцо, примерно 40 см в диаметре, около 25 пружин располагались на нем. Кольцо установили между ее ног. На концах пружин были крючки наподобие рыболовных. Мужчина растянул первую пружину и поднес крючок к ее лону. Пронзительные крики разносились по залу, когда крючки один за другим медленно вонзали в ее наружные половые губы. Пружины натянулись и вывернули их наружу.
Через четверть часа женщина дико кричала: десяток пружин растягивали ее наружные половые губы, а еще с десяток - вытягивали внутренние. Ее влагалище было полностью раскрыто и камеры с увеличением показывали происходящее. Пружины были мощными, но их сила была подобрана так, чтобы крючки не вырвались из нежной плоти, разорвав ее. Шейка матки была прекрасно видна, так как пружины открывали самые сокровенные участки женского тела. Новые три пружины были растянуты, и крючки вонзились в шейку матки, еще несколько в стенки влагалища. Один крючок прошел прямо сквозь клитор.
Ее влагалище было словно объято пламенем, такую боль пришлось ей испытывать. Она орала изо всех сил, зрители могли видеть, как кровь и лошадиная сперма вытекали из большого зияющего отверстия. Как только подручный закончил свою работу, зрители стали аплодировать этой, увеличивающей боль, выдумке.
- Подождите немного. Вы увидите, что мы приготовили далее. Просто, но это сведет ее с ума.
Подошел человек, держащий в обтянутой перчаткой руке горсть острых прозрачных кусочков стекловолокна. По его сигналу оператор развернул промежность женщины кверху. Как только это произошло, в ее влагалище высыпали горсть этих маленьких прозрачных иголочек, рукой в перчатке он утрамбовал их, тщательно загнав в мякоть, и скоро несчастную пронзило чувство адского жжения.
Маленькая воронка с длинным узким концом была вставлена в мочеиспускательное отверстие женщины. Истязаемая отчаянно завизжала, когда через нее высыпали стекловолоконные иголочки. Затем, придавив иголки, туда же ввели электрод, диаметром не больше карандаша, послав волну непереносимой боли. Через несколько мгновений электрод полностью вошел в мочевой пузырь, и его закрепили. Кресло развернулось, давая великолепный обзор происходящего. Женщина корчилась от боли. Волокна стекла и крючки делали свое дело. Резь в мочевом пузыре себе невозможно представить. Чувство жжения было настолько сильным, что женщина почти обезумела, она билась в судорогах, ее бедра напрягались, пытаясь еще больше растянуть стенки влагалища.
Фааза улыбнулся:
- Если есть прекрасный способ действительно свести женщину с ума, так это оставить ее так на день или два с кусочками стекловолокна, которые невозможно вытащить из соответствующих мест.
Фрэнк почувствовал, как дрожь пробежала по его телу, он сам вспотел. Собравшиеся, пораженные, наблюдали за происходящим на арене. Стоящие там двое мужчин держали флаконы с нюхательной солью, не давая пленнице потерять сознание от боли. Затем один из ассистентов забил металлические клинья под ногти на ногах, заставив несчастную вновь взвыть от боли. От клиньев тянулись электрические провода, такие же как и от кольца и электрода в мочевом пузыре, их также подсоединили к генератору. Словно по мановению волшебной палочки, по ее телу стали пробегать судороги, когда замкнули цепь между половыми органами и ногтевыми ложами пальцев ног. Все великолепные мышцы ее тела играли под гладкой кожей. Все это продолжалось несколько долгих мгновений. Кто-то в толпе захохотал от возбуждения. Так прошло минут двадцать.
Но вот новые стеклянные иголочки втерли в ее соски и розовые кружки вокруг них, затем еще одну пригоршню через новую воронку засыпали в задний проход. Жжение стало невыносимым. Все участки, куда впились крошечные кусочки стекла, были объяты пламенем. Ей казалось, будто миллионы муравьев впились туда, и она ничего не могла сделать, чтобы избавиться от этой муки. Кресло снова поднялось и стало вращаться, показывая женщину со всех сторон, тело ее корчилось от адской боли, боли, в существование которой невозможно было поверить. Заиграла громкая музыка, чьи звуки смешались с ее воплями, и разноцветные огоньки побежали по затемненной арене. Цветомузыкальное развлечение продолжалось несколько минут. Фрэнк подумал: "Как примитивно!" Кресло вращалось, показывая обреченную со всех сторон еще минут двадцать, теперь уже обезумевшая женщина охрипла от криков и только шумно дышала. Ее рот широко раскрывался в беззвучном вопле страдания.
Кресло повернулось направо, немного наклонилось, и всем стали хорошо видны ее пышные груди. Механический захват выдвинулся сбоку и захватил у основания ее левую грудь. Острый шилообразный нож выдвинулся из захвата и погрузился в нежную плоть. Он медленно рассекал ткани и, наконец, вышел рядом с соском, затем нож проехал по захвату, сместившись на четверть длины его кольца, и вновь впился в грудь. Женщина еле слышно стонала, пока ее уродовали. Нож прошел по всему кольцу, так что появились 4 отверстия у ее основания, из которых вытекали кровь и молоко. Затем, войдя в разрез у соска и пронзив всю грудь, из этих отверстий высунулись острия новых крючков, соединенных в подобие четырехзубой рыболовной блесны. Цепь, продетая в основание крючков, натянулась, вытянув всю грудь кверху. Она была настолько измучена жжением в половых органах, что даже не заметила, что с ней проделали. Правая грудь была точно также проколота. Кресло вновь наклонилось и стало вращаться, давая возможность в деталях рассмотреть исковерканное тело. Сейчас женщина только хрипло стонала, шепотом умоляя поскорее убить ее. После 20 минут такого вращения, кресло вновь изменило положение, теперь женщина лежала Х-образно распятая, ее руки и ноги были полностью вытянуты в стороны. Она вновь захрипела, когда масло брызнуло в цилиндры, ставшие растягивать ее. Громкий нечеловеческий крик вырвался из ее горла, когда начали рваться связки суставов. Головки плечевых и бедренных костей вышли из суставных ямок. Боль все усиливалась. Один из палачей принес деревянный клин и молотом забил его в плечевую кость женщины. Кррак!... А-а-а! - завопила обезумевшая от боли пленница. Ее плечевая кость была расколота. Затем другая рука. Локоть. Ее предплечья были разбиты на куски, затем колени, и завершилось все лодыжками. Она уже не чувствовала боли, только хрипло, с надрывом дышала. Ее тело, совсем недавно такое совершенное, представляло собой потную массу растерзанной плоти с торчащими в разных местах белыми обломками костей, прорвавшими кожу. Она почти не подавала признаков жизни, лишь по телу пробегали редкие судороги. Охранники отвязали ее от кресла и переложили на стол, стоящий чуть в стороне. Ее руки привязали к кольцу, 2 м в диаметре, оплетя вокруг него. Ноги с переломанными бедрами также оплели вокруг кольца, а запястья притянули к лодыжкам. Она лежала, вытянутая по этому кольцу, и теперь только слюна, смешанная с кровью из прокушенного языка, вытекала из ее рта. Влагалище было по-прежнему растянуто. Один из палачей объявил, что шоу скоро закончится, так как женщина уже почти ничего не чувствует. Затем он разжег пропановый факел и направил пламя прямо в ее влагалище. Все услышали резкий, шипящий звук, но женщина никак на это не отреагировала. Спустя 20 минут этого дикого зрелища, когда все ее тело опаливали факелом, она превратилась в обгорелую бесформенную массу. Ее отвязали от кольца и четверо мужчин начали быстро отрезать ей руки, казалось, что на пути ножей уже не встречаются целые кости. Вот уже руки были обрублены по локти. Ее длинные ноги вытянули, подвесив умирающую на крюки, чтобы все могли как следует рассмотреть происходившее. Женщина была еще жива, но жизнь быстро уходила из ее тела. Мужчины так же быстро принялись отрезать ей ноги, стараясь хоть немного увеличить ее страдания. Теперь уже на столе лежал только торс с головой. Один из мужчин вытащил все крючья из ее половых органов. Ее туловище опустили до шеи в ванну с серной кислотой, ее глаза и рот все еще были широко открыты, по щекам все еще катились слезы. Спустя несколько минут она перестала дышать. Зрители стоя аплодировали, слышались возгласы одобрения. Фрэнк заметил большое влажное пятно на своих брюках между ног... "Вау". "И это все, что Вы можете сказать?" - улыбнулся Фааза.
Пять часов пролетели как одно мгновение. Теперь Фрэнк прикидывал, как бы ему раздобыть 10000 долларов к следующему представлению.
Фааза улыбнулся:
- Если есть прекрасный способ действительно свести женщину с ума, так это оставить ее так на день или два с кусочками стекловолокна, которые невозможно вытащить из соответствующих мест.
Фрэнк почувствовал, как дрожь пробежала по его телу, он сам вспотел. Собравшиеся, пораженные, наблюдали за происходящим на арене. Стоящие там двое мужчин держали флаконы с нюхательной солью, не давая пленнице потерять сознание от боли. Затем один из ассистентов забил металлические клинья под ногти на ногах, заставив несчастную вновь взвыть от боли. От клиньев тянулись электрические провода, такие же как и от кольца и электрода в мочевом пузыре, их также подсоединили к генератору. Словно по мановению волшебной палочки, по ее телу стали пробегать судороги, когда замкнули цепь между половыми органами и ногтевыми ложами пальцев ног. Все великолепные мышцы ее тела играли под гладкой кожей. Все это продолжалось несколько долгих мгновений. Кто-то в толпе захохотал от возбуждения. Так прошло минут двадцать.
Но вот новые стеклянные иголочки втерли в ее соски и розовые кружки вокруг них, затем еще одну пригоршню через новую воронку засыпали в задний проход. Жжение стало невыносимым. Все участки, куда впились крошечные кусочки стекла, были объяты пламенем. Ей казалось, будто миллионы муравьев впились туда, и она ничего не могла сделать, чтобы избавиться от этой муки. Кресло снова поднялось и стало вращаться, показывая женщину со всех сторон, тело ее корчилось от адской боли, боли, в существование которой невозможно было поверить. Заиграла громкая музыка, чьи звуки смешались с ее воплями, и разноцветные огоньки побежали по затемненной арене. Цветомузыкальное развлечение продолжалось несколько минут. Фрэнк подумал: "Как примитивно!" Кресло вращалось, показывая обреченную со всех сторон еще минут двадцать, теперь уже обезумевшая женщина охрипла от криков и только шумно дышала. Ее рот широко раскрывался в беззвучном вопле страдания.
Кресло повернулось направо, немного наклонилось, и всем стали хорошо видны ее пышные груди. Механический захват выдвинулся сбоку и захватил у основания ее левую грудь. Острый шилообразный нож выдвинулся из захвата и погрузился в нежную плоть. Он медленно рассекал ткани и, наконец, вышел рядом с соском, затем нож проехал по захвату, сместившись на четверть длины его кольца, и вновь впился в грудь. Женщина еле слышно стонала, пока ее уродовали. Нож прошел по всему кольцу, так что появились 4 отверстия у ее основания, из которых вытекали кровь и молоко. Затем, войдя в разрез у соска и пронзив всю грудь, из этих отверстий высунулись острия новых крючков, соединенных в подобие четырехзубой рыболовной блесны. Цепь, продетая в основание крючков, натянулась, вытянув всю грудь кверху. Она была настолько измучена жжением в половых органах, что даже не заметила, что с ней проделали. Правая грудь была точно также проколота. Кресло вновь наклонилось и стало вращаться, давая возможность в деталях рассмотреть исковерканное тело. Сейчас женщина только хрипло стонала, шепотом умоляя поскорее убить ее. После 20 минут такого вращения, кресло вновь изменило положение, теперь женщина лежала Х-образно распятая, ее руки и ноги были полностью вытянуты в стороны. Она вновь захрипела, когда масло брызнуло в цилиндры, ставшие растягивать ее. Громкий нечеловеческий крик вырвался из ее горла, когда начали рваться связки суставов. Головки плечевых и бедренных костей вышли из суставных ямок. Боль все усиливалась. Один из палачей принес деревянный клин и молотом забил его в плечевую кость женщины. Кррак!... А-а-а! - завопила обезумевшая от боли пленница. Ее плечевая кость была расколота. Затем другая рука. Локоть. Ее предплечья были разбиты на куски, затем колени, и завершилось все лодыжками. Она уже не чувствовала боли, только хрипло, с надрывом дышала. Ее тело, совсем недавно такое совершенное, представляло собой потную массу растерзанной плоти с торчащими в разных местах белыми обломками костей, прорвавшими кожу. Она почти не подавала признаков жизни, лишь по телу пробегали редкие судороги. Охранники отвязали ее от кресла и переложили на стол, стоящий чуть в стороне. Ее руки привязали к кольцу, 2 м в диаметре, оплетя вокруг него. Ноги с переломанными бедрами также оплели вокруг кольца, а запястья притянули к лодыжкам. Она лежала, вытянутая по этому кольцу, и теперь только слюна, смешанная с кровью из прокушенного языка, вытекала из ее рта. Влагалище было по-прежнему растянуто. Один из палачей объявил, что шоу скоро закончится, так как женщина уже почти ничего не чувствует. Затем он разжег пропановый факел и направил пламя прямо в ее влагалище. Все услышали резкий, шипящий звук, но женщина никак на это не отреагировала. Спустя 20 минут этого дикого зрелища, когда все ее тело опаливали факелом, она превратилась в обгорелую бесформенную массу. Ее отвязали от кольца и четверо мужчин начали быстро отрезать ей руки, казалось, что на пути ножей уже не встречаются целые кости. Вот уже руки были обрублены по локти. Ее длинные ноги вытянули, подвесив умирающую на крюки, чтобы все могли как следует рассмотреть происходившее. Женщина была еще жива, но жизнь быстро уходила из ее тела. Мужчины так же быстро принялись отрезать ей ноги, стараясь хоть немного увеличить ее страдания. Теперь уже на столе лежал только торс с головой. Один из мужчин вытащил все крючья из ее половых органов. Ее туловище опустили до шеи в ванну с серной кислотой, ее глаза и рот все еще были широко открыты, по щекам все еще катились слезы. Спустя несколько минут она перестала дышать. Зрители стоя аплодировали, слышались возгласы одобрения. Фрэнк заметил большое влажное пятно на своих брюках между ног... "Вау". "И это все, что Вы можете сказать?" - улыбнулся Фааза.
Пять часов пролетели как одно мгновение. Теперь Фрэнк прикидывал, как бы ему раздобыть 10000 долларов к следующему представлению.
Бамп.
Бамп
Ну че есть смысл продолжать пасты кидать или раздел опять кони двинет?
бамп
<s>валерий</s>
валерий
Bump
>1 gif
powershotz сурс
Прямопротивоположная ситуация
Реквестирую ответ на свой вопрос, лел. Примерно в 2005-2006 читал пасту про советских гопарей мучающих животных в подвале. Так же присутствовал дядька внешний похожий на Боярского (особая примета). Ни автора, ни названия не помню, но почему-то ассоциируется она у меня с Сигаревым, братьями Пресняковыми (может ссылка была как-то связана с фан-сайтом оных, но возможно это - заблуждние). Помню, что это было одно из произведений у автора, это была не проза.ру и всякий электронный самиздат. Анонасы, помогите найти.
Кидай
Накидайте фап-гуро паст, по типу вот этой
http://www.proza.ru/2011/01/19/768
Не обязательно софт-гуро, но хотелось бы почитать что-то схожего направления и стиля написания.
Пикрандом.