Ты "немного" забываешься, что раз этот чувачок попал на пост вице-президента, то он вовсе даже не из семьи каких-то реднеков, а более чем обеспеченный, чтобы получить такое образование и рекомендации.
Ты не стараешься его хвалить(а стоило бы), а все равно идеализируешь его образ дескать глубинного народа. У Клинтона как бы тоже отец алкаш был, но это не значит, что он не повязан со всей этой псевдопрогрессивной жидотусовочкой.
Но за фильм спасибо, где смотрел? Дай линки, чтобы не искать, если можно.
Я торрент скочал. На рутрекере легко отыскать.
Хорошо, спасибо. Надеюсь там есть оригинал англюсика.
>то он вовсе даже не из семьи каких-то реднеков, а более чем обеспеченный
Книгу я написал вовсе не потому, что совершил нечто выдающееся. Я добился чего-то совершенно обычного, но недостижимого для людей с таким происхождением. Я родился в Ржавом поясе[1] в крохотном сталелитейном городке штата Огайо, где, сколько себя помню, процветали безработица и нищета. С родителями отношения были, мягко говоря, непростыми; тем более что один из них практически всю жизнь боролся с пагубной привычкой. Воспитывали меня бабушка и дедушка, не получившие в свое время даже школьного образования; и вообще, мало кому из нашего семейства посчастливилось учиться хотя бы в колледже. Статистика показывает, что у таких, как я, будущее весьма печально: кто не угодит в лапы социальной опеки, умрет от передозировки героином — что, собственно, и произошло с десятком человек в моем родном городе за один лишь прошедший год.
Мне была уготована такая же судьба. Я едва не бросил школу и почти поддался пагубному настрою, характерному для окружающих. Сегодня люди смотрят на меня — обладателя достойной работы и диплома Лиги плюща — и считают кем-то вроде гения: мол, такого могла добиться только выдающаяся личность. При всем уважении скажу: это — полнейшая чушь! Все свои таланты я растратил бы впустую, если бы не титанические усилия нескольких близких мне человек.
В этой книге реальная история моей жизни. Я хочу, чтобы вы знали, каково это — разочароваться в себе и как с этим бороться. Чтобы представляли, что происходит в жизни бедняков и как духовная и материальная нищета сказывается на психическом состоянии их детей. Хочу, чтобы поняли, какой «американскую мечту» видят такие, как я и мои близкие, осознали, что чувствует человек, поднимаясь вверх по социальной лестнице. И чтобы поняли одну вещь, которую я и сам узнал лишь недавно: даже если тебе посчастливится осуществить «американскую мечту», бесы прошлого всегда будут тебя преследовать.
Моя история касается и вопроса этнического происхождения. В нашем толерантном обществе расу обозначают, как правило, лишь по цвету кожи — «темнокожий», «азиат», «белый»… Обычно таких широких категорий достаточно, но для лучшего понимания вам придется вникнуть в некоторые детали. Пусть я белый, но я не отношу себя к числу американцев англосаксонского происхождения и протестантского вероисповедания, которые живут на северо-востоке страны. Я считаю себя белым американцем из рабочего класса ирландского и шотландского происхождения. Для таких людей бедность — семейная традиция. Их предки сперва были поденными рабочими на рабовладельческом Юге, затем издольщиками, а позднее, ближе к нашему времени, шахтерами, машинистами и столярами. Американцы называют их «хиллбилли», деревенщиной и «белым быдлом». Для меня они родня, друзья и соседи.
Интересно. Возможно я Вэнса даже недооценил, посмотрю его биографию подробнее позже.
.
Бамп.
>Из которого сейчас модно делать мемы, выставляя его потешным малышом
Сейчас? Вообще-то всегда было модно.
Он иногда такую хуйню несёт, как Гурулёв или Соловьев ебанину разгоняет.
Вспомни как он на дебатах начал фейки гнать и модераторы тут же пробили всю инфу и сказали ЭТО ФЕЙК.
Он ответил: ЭЭ))) Я ДУМАЛ ВЫ НЕ БУДЕТЕ ПРОВЕРЯТЬ ИНФУ))))
И нахуй он это делал?
А сколько он фейков запостил?
А Трампыня как его отшил сначала, а потом снова взял в команду?
На что только не пойдешь, лишь бы не возвращаться в глубинный народ.
Ух, Омерига. Даже сам каким-то духом старой индустриальной Америки пропитываешься, наблюдая такие пейзажи.
Вообще-то это следующий предиент США, это мне так по секрету рассказали масоны
А что если его с самого детства вел республиканский отдел ЦРУ незаметно для него самого помогая выбраться из говна? Чтобы потом тыкать им всем невписавшимся в рыночек и говорить что они просто ленивые.
> Но я только что просмотрел фильм, основанный на его автобиографии "Элегия Хиллбилли"
Сейчас бы верить в невыдуманные истории, ага.
Венсолахта, спок
Чисто ватная психология.
В 2009 году телеканал «Эй-Би-Си ньюс» выпустил репортаж об Аппалачской Америке, в котором говорили о явлении, известном среди местных как «рот Маунтин-Дью» — когда у маленьких детей начинаются проблемы с зубами, вызванные чрезмерным употреблением сладкой газировки. В своем сюжете “Эй-Би-Си” акцентировал внимание на аппалачских детях, живущих в бедности и лишениях. Репортаж показывали и в нашем регионе. Интереса у местных жителей он не вызвал, реакция последовала одна: «не лезьте не в свое дело». «Это самое мерзкое оскорбление, которое я только слышал. Постыдились бы, Эй-Би-Си!» — так написал некий комментатор в социальных сетях. Другой добавил: «Вам должно быть стыдно за то, что вы укрепляете старые стереотипы и создаете ложную картину действительности. Так считают многие жители горных сел, с которыми мне доводилось общаться».
Я знаю это из первых уст, потому что моя двоюродная сестра пыталась спорить с критиками в Фейсбуке, убеждая их, что, только признав проблемы региона, их можно будет решить. Эмбер имеет право судить жителей Аппалачей — в отличие от меня, она безвылазно провела в Джексоне все детство. В старшей школе у нее открылись редкие способности к учебе, и она первой в нашей семье получила высшее образование. Нищету и убожество Джексона Эмбер видела своими глазами, но сумела их преодолеть.
С таким же негодованием хиллбилли встречают и научно-исследовательскую литературу о проблемах Аппалачей. В декабре 2000 года социологи Кэрол А. Маркстрем, Шейла К. Маршалл и Робин Дж. Трион обнаружили, что среди аппалачских подростков «предсказуемо высока» доля заблуждений и всячески процветает стремление выдавать желаемое за действительность. В их работе предполагалось, что хиллбилли с ранних лет учатся закрывать глаза на неудобные истины или притворяться, будто дела обстоят лучше, чем есть. С одной стороны, это способствует формированию устойчивой психики, но с другой, затрудняет развитие критического мышления.
В 2009 году телеканал «Эй-Би-Си ньюс» выпустил репортаж об Аппалачской Америке, в котором говорили о явлении, известном среди местных как «рот Маунтин-Дью» — когда у маленьких детей начинаются проблемы с зубами, вызванные чрезмерным употреблением сладкой газировки. В своем сюжете “Эй-Би-Си” акцентировал внимание на аппалачских детях, живущих в бедности и лишениях. Репортаж показывали и в нашем регионе. Интереса у местных жителей он не вызвал, реакция последовала одна: «не лезьте не в свое дело». «Это самое мерзкое оскорбление, которое я только слышал. Постыдились бы, Эй-Би-Си!» — так написал некий комментатор в социальных сетях. Другой добавил: «Вам должно быть стыдно за то, что вы укрепляете старые стереотипы и создаете ложную картину действительности. Так считают многие жители горных сел, с которыми мне доводилось общаться».
Я знаю это из первых уст, потому что моя двоюродная сестра пыталась спорить с критиками в Фейсбуке, убеждая их, что, только признав проблемы региона, их можно будет решить. Эмбер имеет право судить жителей Аппалачей — в отличие от меня, она безвылазно провела в Джексоне все детство. В старшей школе у нее открылись редкие способности к учебе, и она первой в нашей семье получила высшее образование. Нищету и убожество Джексона Эмбер видела своими глазами, но сумела их преодолеть.
С таким же негодованием хиллбилли встречают и научно-исследовательскую литературу о проблемах Аппалачей. В декабре 2000 года социологи Кэрол А. Маркстрем, Шейла К. Маршалл и Робин Дж. Трион обнаружили, что среди аппалачских подростков «предсказуемо высока» доля заблуждений и всячески процветает стремление выдавать желаемое за действительность. В их работе предполагалось, что хиллбилли с ранних лет учатся закрывать глаза на неудобные истины или притворяться, будто дела обстоят лучше, чем есть. С одной стороны, это способствует формированию устойчивой психики, но с другой, затрудняет развитие критического мышления.
Так и есть. "Кандидат от народа", "президент от сохи". Будущий приёмник Трампа.
На людей, покинувших горы Кентукки в поисках лучшей жизни, тут же наклеивались ярлыки. У хиллбилли есть одна поговорка — «нацепил штаны не по размеру», которая очень метко описывает выскочек; тех, кто слишком много о себе мнит.
НЕ ЖИЛИ БОХАТО НЕЧА И НАЧИНАТЬ
НЕ ЖИЛИ БОХАТО НЕЧА И НАЧИНАТЬ
Бамп.
>Все-таки он реакционный и антипрогрессивный деятель
>крутой
Лол нет.
> И даже реакционеры в США более гуманны и человечны, в отличие от российских реакционеров.
Ты так говоришь потому что первее почувствуешь плеть от родного реакционера.
Они оба хуже.
Бамп.
Бамп.
>Смотрит заказной фильм, цель которого высветлить барена
>Уффф какой он бляя уффф
>Уффф какой он бляя уффф
>Разве что в США все-таки больше гуманизма, здорового идеализма и стремления к свету в народе, в отличие от россиян
Ты старался, но всё равно не смог барену не лизнуть.
Проще сразу биографию нарисовать, герой труда, активист, патриот и т. д. и все до 20 лет.
Я правильно понимаю, обеженная хохлина сделала заказ на очернение человека, который попустил ту бешеную свинью перед прессой, и заставила свои штабы срать подобным творчеством во всём интернете? Правильно понимаю.
Обидно тарас ? В тцк когда ? А то курский плацдарм то все скоро
Ну это чисто русское - любое социальное взаимодействие воспринимать сквозь призму гомосексуальных ауе-иерархий.
США великая страна с великой историей, в ней есть многое, что заслуживает уважения, в том числе и ментальность "бездуховных пендосов" содержит в себе многое, что русским не грех бы и перенять.
>то он вовсе даже не из семьи каких-то реднеков, а более чем обеспеченный
Венс родился в говне, чтобы из говна вылезти пошёл в корпус морской пехоты. На некоторых специальностях в армейке США обучают профессиям двойного назначения. После армейки это право на образование и льготы на всю жизнь.
Миллоны днорей в штатах так и пытаются вылезти из социального дна. Некоторые после окончания контракта опускаются обратно на дно.
Проиграл с хохлоперемог уровня битья куклы врага палкой.
он после школы сразу в армию пошел, а после контракта по льготам там каким-то учиться пошел, там уже задротил учебу и попал в блатную шарагу какую-то и к успеху пошел
Я в принципе не могу понять суть этого форса, особенно на дваче. Какая то люто локальная поебень не то с /pol/ форча, не то с реддита какого, хотя последнему вроде не свойственны такие форсы
И типа - а нахуя это сюда тащить? Да, он Вице Презик США, но весь этот рофл с его изображением ребенком, ожирением я вообще не выкупаю. И в целом всё равно что двачеры бы Мишустина фотошопили, а форчановцы бы к себе утащили и форсили. Зачем? К чему? Ради чего?
А что если ты забыл таблетки принять? Вооруженные силы в штатах позволяют любому получить востребованную на гражданке профессию и образование.
Ну просто из-за того скандального видео с Зеленским, Вэнсом и Трампыней кое у кого пригорело, они вытащили с форча локальный американский форс и начали уже форсить в русскоязычном интернет-пространстве. Благодаря этому я сам заинтересовался личностью Вэнса и понял, что он далеко не так прост и вовсе не потешный инфантильный пухляш, каким его выставляют.
"Когда я рассказываю кому-нибудь о бедственном положении своего окружения, то часто слышу в ответ: «Конечно, перспективы белого рабочего класса не столь радужны, Джей Ди, только ты уж определись, что появилось раньше: курица или яйцо. Да, эти люди чаще разводятся, реже женятся и вообще менее счастливы — но все потому, что у них очень ограничены экономические возможности. Получи они достойную работу — и жизнь во многом станет лучше».
Когда-то в юности я и сам придерживался подобного мнения. Плохо, когда у тебя нет работы, и еще хуже — когда нет денег. Производственный сектор Среднего Запада понемногу приходил в упадок, и белый рабочий класс терял экономическую стабильность, а вместе с нею и дома с семьями.
Однако с опытом пришло понимание, что причина всему не только экономика. Несколько лет назад, когда я готовился поступать в Йельскую школу права, я искал работу, чтобы скопить средства на переезд в Нью-Хейвен, штат Коннектикут. Один знакомый предложил место в его небольшой фирме по продаже напольной плитки. Плитка — материал весьма увесистый, каждая штука весит от трех до шести фунтов, и упаковывают ее в ящики по восемь — двенадцать штук. Мои обязанности заключались в том, чтобы грузить ящики в транспортировочные поддоны и готовить их к перевозке. Работа была тяжелой, но платили за нее тринадцать долларов в час, а мне очень нужны были деньги, поэтому я охотно согласился и даже набрал побольше сверхурочных смен.
В фирме помимо меня работало еще человек десять, многие не первый год. У одного парня была и другая работа, но не потому что он нуждался в деньгах — просто копил средства, чтобы исполнить давнюю мечту и выучиться на пилота. Зарплата тринадцать долларов в час для нашего города считалась весьма достойной; аренда приличного жилья обходилась тогда в пятьсот долларов в месяц. Кроме того, фирма понемногу росла, и работник, продержавшийся несколько лет, зарабатывал уже не меньше шестнадцати долларов в час, что обеспечивало годовой доход в тридцать две тысячи, то есть сумму, которая в условиях упадка экономики превышала черту бедности даже для целого семейства. Тем не менее компания никак не могла найти на склад постоянных работников. Вместе со мной там было всего три человека, из которых я в свои двадцать шесть оказался самым старшим.
Один парень, назовем его Боб, пришел за пару месяцев до моего ухода. Ему было девятнадцать, и его подруга недавно забеременела. Девушке пошли навстречу и предложили ей должность в администрации — отвечать на телефонные звонки. Работники из обоих оказались неважнецкие. Девушка через день прогуливала и не считала нужным предупреждать начальство. Ее не раз отчитывали, но избавляться от этой дурной привычки она не спешила, поэтому спустя несколько месяцев ее уволили. Сам Боб примерно раз в неделю тоже не выходил на смену и постоянно опаздывал. Кроме того, по три-четыре раза на дню он мог отойти в туалет и пропасть на целых полчаса, если не больше. Я с другим напарником даже придумал игру: засекать время, когда Боб уходит, и громко, на весь склад оглашать, сколько он уже отсутствует: «Тридцать пять минут!», «Сорок пять!», «Час!».
Разумеется, Боба тоже уволили. Получив уведомление, он принялся орать на менеджера: «Да как вы смеете?! Вы что, забыли, у меня скоро родится ребенок!» И такое поведение позволял себе не он один. За те несколько месяцев, что я проработал на складе, с позором выгнали еще двоих человек, включая двоюродного брата Боба.
Подобные истории надо учитывать, когда говоришь о «равных возможностях». Лауреаты Нобелевской премии в области экономики обеспокоены упадком промышленности на Среднем Западе и истощением экономического ядра в среде белого рабочего класса. Речь о том, что производство все чаще перемещается за границу и людям со средним образованием труднее найти работу, не требующую высокой квалификации. Однако моя книга о другом — о том, что происходит в жизни реальных людей, когда индустриальная экономика идет на спад. О том, что на плохие обстоятельства можно реагировать по-разному, порой выбирая наихудший из всех возможных вариантов. Речь будет идти о том, что социальная культура все сильнее поощряет социальный распад, вместо того чтобы ему противодействовать."
Выделенное болдом это прямо-таки про расейских глубинариев, менталитет точь-в-точь.
Когда-то в юности я и сам придерживался подобного мнения. Плохо, когда у тебя нет работы, и еще хуже — когда нет денег. Производственный сектор Среднего Запада понемногу приходил в упадок, и белый рабочий класс терял экономическую стабильность, а вместе с нею и дома с семьями.
Однако с опытом пришло понимание, что причина всему не только экономика. Несколько лет назад, когда я готовился поступать в Йельскую школу права, я искал работу, чтобы скопить средства на переезд в Нью-Хейвен, штат Коннектикут. Один знакомый предложил место в его небольшой фирме по продаже напольной плитки. Плитка — материал весьма увесистый, каждая штука весит от трех до шести фунтов, и упаковывают ее в ящики по восемь — двенадцать штук. Мои обязанности заключались в том, чтобы грузить ящики в транспортировочные поддоны и готовить их к перевозке. Работа была тяжелой, но платили за нее тринадцать долларов в час, а мне очень нужны были деньги, поэтому я охотно согласился и даже набрал побольше сверхурочных смен.
В фирме помимо меня работало еще человек десять, многие не первый год. У одного парня была и другая работа, но не потому что он нуждался в деньгах — просто копил средства, чтобы исполнить давнюю мечту и выучиться на пилота. Зарплата тринадцать долларов в час для нашего города считалась весьма достойной; аренда приличного жилья обходилась тогда в пятьсот долларов в месяц. Кроме того, фирма понемногу росла, и работник, продержавшийся несколько лет, зарабатывал уже не меньше шестнадцати долларов в час, что обеспечивало годовой доход в тридцать две тысячи, то есть сумму, которая в условиях упадка экономики превышала черту бедности даже для целого семейства. Тем не менее компания никак не могла найти на склад постоянных работников. Вместе со мной там было всего три человека, из которых я в свои двадцать шесть оказался самым старшим.
Один парень, назовем его Боб, пришел за пару месяцев до моего ухода. Ему было девятнадцать, и его подруга недавно забеременела. Девушке пошли навстречу и предложили ей должность в администрации — отвечать на телефонные звонки. Работники из обоих оказались неважнецкие. Девушка через день прогуливала и не считала нужным предупреждать начальство. Ее не раз отчитывали, но избавляться от этой дурной привычки она не спешила, поэтому спустя несколько месяцев ее уволили. Сам Боб примерно раз в неделю тоже не выходил на смену и постоянно опаздывал. Кроме того, по три-четыре раза на дню он мог отойти в туалет и пропасть на целых полчаса, если не больше. Я с другим напарником даже придумал игру: засекать время, когда Боб уходит, и громко, на весь склад оглашать, сколько он уже отсутствует: «Тридцать пять минут!», «Сорок пять!», «Час!».
Разумеется, Боба тоже уволили. Получив уведомление, он принялся орать на менеджера: «Да как вы смеете?! Вы что, забыли, у меня скоро родится ребенок!» И такое поведение позволял себе не он один. За те несколько месяцев, что я проработал на складе, с позором выгнали еще двоих человек, включая двоюродного брата Боба.
Подобные истории надо учитывать, когда говоришь о «равных возможностях». Лауреаты Нобелевской премии в области экономики обеспокоены упадком промышленности на Среднем Западе и истощением экономического ядра в среде белого рабочего класса. Речь о том, что производство все чаще перемещается за границу и людям со средним образованием труднее найти работу, не требующую высокой квалификации. Однако моя книга о другом — о том, что происходит в жизни реальных людей, когда индустриальная экономика идет на спад. О том, что на плохие обстоятельства можно реагировать по-разному, порой выбирая наихудший из всех возможных вариантов. Речь будет идти о том, что социальная культура все сильнее поощряет социальный распад, вместо того чтобы ему противодействовать."
Выделенное болдом это прямо-таки про расейских глубинариев, менталитет точь-в-точь.
>не потешный инфантильный пухляш
Чел, ставший вице президентом, не инфантильный по определению. Олсо, когда Венс начал подниматься и идти к успеху, он смог выйти на Питера Тиля. Тиль владелец компании палантир, занимающейся обработкой данных для ЦРУ, моссада, ВС США и Израиля. Тиль давний друг и партнёр Маска.
Тиль и Маск финансировали компанию Трампа-Венса.
>обрыга принесла скуфа на которого держит обиду
Самый смешной форс. 90% людей вообще не понимает что это за хуйня и где смеяться, но обрыга от боли все равно форсит, даже про пынеобезьяна забыли. Настолько их этот скуф проткнул.
Ебанат, нахуй ты принес сюда хохлоперемогу?
> кое у кого пригорело
> они вытащили с форча локальный американский форс
Понятно. У дегенератов пригорело, они вытащили локальный форс и понесли его уже на двач
Ну что-то на уровне поддержки тянками движения BLM из своих засратовых и прочих уралов, где бабки при виде негра начинают обсуждать диковинку экзотическую
> 90% людей вообще не понимает что это за хуйня и где смеяться
Вот блять, согласен с отрыгошизом. Смотришь на эту хуйню и не понимаешь вообще нихуя
usaid
Скандалы в среде хиллбилли были делом обычным. Не могу перечислить все стычки и драки, свидетелем которых я стал. Например, мы с приятелем однажды играли во дворе, как вдруг раздались дикие вопли его родителей; мы убежали и спрятались. Соседи у Папо орали так громко, что их было слышно даже сквозь запертые окна, он еще все время повторял: «Черт возьми, опять за свое взялись». Как-то раз на моих глазах молодая пара в китайском ресторанчике принялась спорить из-за какого-то пустяка и в итоге перешла на ужасную брань. Оскорбления, вопли, а порой и драки были частью нашей жизни. Спустя какое-то время их перестаешь замечать.
Я думал, что взрослые всегда так общаются. Однако когда Лори вышла замуж за Дэна, я узнал, что есть как минимум одно исключение. Мамо говорила, что Дэн и тетушка Ви никогда не ругаются, потому что Дэн не такой, как все: «Он святой». Затем мы познакомились с родными Дэна, и оказалось, что они тоже относятся друг к другу иначе. Они никогда не ссорились на людях. Более того, складывалось впечатление, что наедине они не ссорятся тоже. Я решил, они притворяются. Тетушка Ви думала иначе. «Я считала, что они просто странные. Они ведь и правда жили душа в душу. А раз так — значит, и впрямь чудики».
Жизнь в условиях бесконечного конфликта рано или поздно берет свое. Даже сейчас при мыслях о том времени меня бросает в дрожь, тревожно бьется сердце, к горлу подкатывает ком… Ребенком же мне хотелось только одного — спрятаться, убежать к Мамо или просто исчезнуть. Увы, деваться было некуда, потому что скандалы окружали меня повсюду. Со временем я их даже полюбил. Вместо того чтобы прятаться, я прикладывал ухо к двери, чтобы лучше слышать. Сердце по-прежнему судорожно билось — но уже не в страхе, а в волнении, как перед решающим броском в матче. Даже в том скандале, который чуть было не перерос в драку — когда Боб на меня замахнулся, — я вовсе не стремился проявить отвагу, просто в неудачный момент выскочил на поле боя. То, что я ненавидел, стало в итоге моим наркотиком.
Я думал, что взрослые всегда так общаются. Однако когда Лори вышла замуж за Дэна, я узнал, что есть как минимум одно исключение. Мамо говорила, что Дэн и тетушка Ви никогда не ругаются, потому что Дэн не такой, как все: «Он святой». Затем мы познакомились с родными Дэна, и оказалось, что они тоже относятся друг к другу иначе. Они никогда не ссорились на людях. Более того, складывалось впечатление, что наедине они не ссорятся тоже. Я решил, они притворяются. Тетушка Ви думала иначе. «Я считала, что они просто странные. Они ведь и правда жили душа в душу. А раз так — значит, и впрямь чудики».
Жизнь в условиях бесконечного конфликта рано или поздно берет свое. Даже сейчас при мыслях о том времени меня бросает в дрожь, тревожно бьется сердце, к горлу подкатывает ком… Ребенком же мне хотелось только одного — спрятаться, убежать к Мамо или просто исчезнуть. Увы, деваться было некуда, потому что скандалы окружали меня повсюду. Со временем я их даже полюбил. Вместо того чтобы прятаться, я прикладывал ухо к двери, чтобы лучше слышать. Сердце по-прежнему судорожно билось — но уже не в страхе, а в волнении, как перед решающим броском в матче. Даже в том скандале, который чуть было не перерос в драку — когда Боб на меня замахнулся, — я вовсе не стремился проявить отвагу, просто в неудачный момент выскочил на поле боя. То, что я ненавидел, стало в итоге моим наркотиком.
>и диплома Лиги плюща
Че это, он что в Хогвартсе учился нахуй?
Когда я учился в средней школе, наша соседка Пэтти позвонила арендодателю и сообщила, что в доме течет крыша. Тот приехал и обнаружил ее на диване в гостиной, полураздетую и в отключке. Наверху была переполнена ванна — отсюда и «протекающая крыша». Видимо, Пэтти решила помыться, выпила несколько таблеток рецептурного обезболивающего и вырубилась. Водой затопило весь этаж, многие вещи пришлось выкинуть. Такова реальность нашего общества. Голая наркоманка, которая ломает все, что имеет в ее жизни маломальскую ценность. И дети, которые из-за материнской любви к наркотикам остаются без одежды и игрушек.
Другая наша соседка жила затворницей в большом розовом доме. На улицу она выходила лишь затем, чтобы покурить, ни с кем не здоровалась, и в окнах у нее никогда не горел свет. С мужем развелась, дети сидели в тюрьме. Она была очень толстой, просто необъятной — ребенком я считал, что она не выходит, потому что ей тяжело двигаться.
Чуть дальше по улице жила молодая женщина с ребенком и ее приятель, мужчина средних лет. Он работал, а она днями напролет смотрела «Молодых и дерзких»[44]. У них был чудесный сынишка, он очень любил Мамо. Частенько — порой даже за полночь — мальчик приходил к ней и просил еды. Его мать сидела дома, но у нее не было времени покормить ребенка, и тот шлялся по соседям. Бабуля однажды позвонила в службу опеки, надеялась, что хоть там помогут. Однако они ничего не сделали.
Лучшая подруга моей сестры жила в небольшом дуплексе со своей матерью (самой настоящей «королевой пособий»). У нее было семь братьев и сестер, причем почти все от одного отца, что у нас, к слову, считалось редкостью. Мать никогда в жизни не работала, только «размножалась» (как ехидно говорила Мамо). Поэтому у детей, разумеется, не было ни единого шанса стать достойными людьми. Одна из дочерей, например, завела себе любовника и родила ребенка в том возрасте, когда даже сигарет не купишь. А старший сын баловался наркотиками и, не успев окончить школу, загремел за решетку.
Другая наша соседка жила затворницей в большом розовом доме. На улицу она выходила лишь затем, чтобы покурить, ни с кем не здоровалась, и в окнах у нее никогда не горел свет. С мужем развелась, дети сидели в тюрьме. Она была очень толстой, просто необъятной — ребенком я считал, что она не выходит, потому что ей тяжело двигаться.
Чуть дальше по улице жила молодая женщина с ребенком и ее приятель, мужчина средних лет. Он работал, а она днями напролет смотрела «Молодых и дерзких»[44]. У них был чудесный сынишка, он очень любил Мамо. Частенько — порой даже за полночь — мальчик приходил к ней и просил еды. Его мать сидела дома, но у нее не было времени покормить ребенка, и тот шлялся по соседям. Бабуля однажды позвонила в службу опеки, надеялась, что хоть там помогут. Однако они ничего не сделали.
Лучшая подруга моей сестры жила в небольшом дуплексе со своей матерью (самой настоящей «королевой пособий»). У нее было семь братьев и сестер, причем почти все от одного отца, что у нас, к слову, считалось редкостью. Мать никогда в жизни не работала, только «размножалась» (как ехидно говорила Мамо). Поэтому у детей, разумеется, не было ни единого шанса стать достойными людьми. Одна из дочерей, например, завела себе любовника и родила ребенка в том возрасте, когда даже сигарет не купишь. А старший сын баловался наркотиками и, не успев окончить школу, загремел за решетку.
В доме всегда царил бардак. Мы в полный голос кричали друг на друга, как фанаты на футбольном матче. В каждой семье обязательно кто-то сидел на наркотиках — отец или мать, иногда сразу оба. Чуть что мы лезли в драку, избивали друг друга на глазах остальной родни, включая детей, а соседи стояли под окнами и слушали, что происходит. Иногда терпение у них лопалось, и они вызывали полицию. Дети попадали в приемные семьи, но никогда там не задерживались. Мы просили у них прощения. Они нам верили — и мы сами верили, что исправимся. А затем через несколько дней все начиналось по новой.
Мы не учились в школе сами и не заставляли учиться наших детей. Они получали плохие оценки. Мы злились на них, но не пытались им помочь с учебой — например, наладить дома быт. Даже самых способных учеников ждал в лучшем случае местный колледж — и то, если им удавалось не сломать себе психику в домашних войнах. «Тебе не нужен Университет Нотр-Дам, — говорили мы. — Ты можешь получить приличное образование и здесь». Ирония в том, что беднякам учиться в Нотр-Даме гораздо выгоднее, чем дома, однако никто из нас этого не знал.
Мы предпочитали лежать на диване вместо того, чтобы искать работу. Если все-таки устраивались, то ненадолго. Нас увольняли за опоздания или за кражу товаров, или за то, что покупатель пожаловался на запах перегара, или за пять тридцатиминутных перерывов в одну смену… Мы говорили о том, как важна работа, а свое безделье оправдывали вселенской несправедливостью: мол, это Обама закрыл угольные шахты, и все рабочие места достались китайцам. Мы лгали себе, чтобы разрешить когнитивный диссонанс: увязать мир, который наблюдаем вокруг, с теми ценностями, которые нам проповедовали.
Мы не учились в школе сами и не заставляли учиться наших детей. Они получали плохие оценки. Мы злились на них, но не пытались им помочь с учебой — например, наладить дома быт. Даже самых способных учеников ждал в лучшем случае местный колледж — и то, если им удавалось не сломать себе психику в домашних войнах. «Тебе не нужен Университет Нотр-Дам, — говорили мы. — Ты можешь получить приличное образование и здесь». Ирония в том, что беднякам учиться в Нотр-Даме гораздо выгоднее, чем дома, однако никто из нас этого не знал.
Мы предпочитали лежать на диване вместо того, чтобы искать работу. Если все-таки устраивались, то ненадолго. Нас увольняли за опоздания или за кражу товаров, или за то, что покупатель пожаловался на запах перегара, или за пять тридцатиминутных перерывов в одну смену… Мы говорили о том, как важна работа, а свое безделье оправдывали вселенской несправедливостью: мол, это Обама закрыл угольные шахты, и все рабочие места достались китайцам. Мы лгали себе, чтобы разрешить когнитивный диссонанс: увязать мир, который наблюдаем вокруг, с теми ценностями, которые нам проповедовали.
Как же хохлоскотине больно. Рабские свиньи
Еще он менял имя 4 раза. Первый раз, возможно, из-за изнасилования.
Как же стыдно быть укросвиньёй
>видел
>Родился в семье выше среднего класса
>Пошел в Ирак корреспондентом, в составе морской пехоты
>В Ирак
>Морская пехота
>Получил медальки за то что красил на своих же
>Некоторые говорят, что он даже подставил пару челов и тех как военных преступников посадили
>Пошел в йельский институт и лизал жопы фемкам и либерахам
>видел некоторое дерьмо
Нет, он крыса и чмошник. Ему даже американка не дала, вот он на индуске и женился.
Так изнасиловали же зелепетушка опущеного)
Его ведь в квн в жопу ебали на сцене
Ничего, укросвинки почти исчезли. Не долго осталось.
Хохлы народ опущенец
>Родился в семье выше среднего класса
Нет, родился в семье глубинариев, мамка была истеричкой и наркоманкой, жил в нестабильной семейной обстановке с постоянными скандалами, отца родного почти не видел, отчимы постоянно сменялись, кругом царили дикость и запустение.
Нет, читай про его деда и бабку. Они богатые.
Двачую, это все равно что тащить мемы с Пыней на форчан или реддит.
Да что ты будешь делать, у нас м гомосексуализм неправильный, не то что у БАРЕНА, у барена и говно вкуснее. Пиздец вы либкуколды поколение раболепный приниженных без чувства собственного достоинства, низших рабов
Не богатые, просто у них были более здоровые жизненные установки (при этом дед какое-то время люто бухал и бабка за это даже его облила бензином и подожгла). В целом, благодаря тому, что в старших классах переехал к бабке и жил в стабильной среде без скандалов и драк, и сумел выкарабкаться из глубинных говен.
Народ дегенерат
Ложное чувство "гордости" (на самом деле - упоротое ЧСВ) и погубит русских. Совсем не зазорно признавать свои слабые места и учиться у более достойных. Но если человек трясется за свою мнимую быдлячью "честь", то медицина тут бессильна, так и будет утопать в глубинных говнах, зато с гордостью во взоре.
> Чтобы потом тыкать им всем невписавшимся в рыночек и говорить что они просто ленивые.
Но зачем? Всем и так нормас, проблема комми-революций неактуальна уже лет 40 как.
Если только в переносном смысле. Это наименование сети престижных ВУЗов в СШП.
Фига у тебя бессильная злоба.
Надо сказать, что на форчке есть своя карикатура на Обнулёныша (там его изображают в виде шимпанзе), причём она взлетел в результате маленькой драмы с ватным вахтёром.
Продолжай.
И если бабушка свято верила в США, то многие наши соседи эту веру утрачивали. Узы, которые связывали их и вдохновляли, казалось, понемногу истончаются. Симптомы были видны повсюду. Подавляющее большинство белых избирателей консервативного толка верили, что Барак Обама — мусульманин. По результатам одного опроса, 32 % консерваторов заявили, что считают Обаму уроженцем другого государства, еще 19 % — что сомневаются в его происхождении; то есть более половины белых избирателей принимали Обаму за иностранца! От знакомых и дальних родственников я не раз слышал, что Обама связан с исламскими экстремистами, либо он предатель, либо вообще не американец по рождению.
Многие мои нынешние друзья видят причину такого отношения в банальном расизме. Но беда в том, что президент для многих мидлтаунцев был чужим отнюдь не из-за цвета кожи. Напоминаю: никто из моих бывших одноклассников не мог даже мечтать об университете из Лиги плюща. Барак Обама окончил сразу два, причем с блестящим результатом. Он был умен, богат и выражался как профессор конституционного права. Иными словами, он абсолютно не походил на людей, которые окружали меня в детстве: у него была чистая речь без малейшего намека на региональный говор; всю свою жизнь он провел в Чикаго — крупнейшем мегаполисе страны — и вообще вел себя так, будто современная американская система создана исключительно для его власти: мол, он один достоин управлять страной. Конечно, и у него случались в жизни трудности, но задолго до того, как он вышел на политическую арену.
Президент Обама появился на сцене ровно в тот момент, когда многие люди из моего окружения начали думать, что американская меритократия не для них. Мы знали, что у нас немало проблем. Видели это каждый день: когда читали некрологи детей-подростков, где умалчивалась причина смерти (хотя между строк ясно читалось — «передозировка наркотиков»), когда гнали из дому зятей-тунеядцев, на которых наши дочери тратили зря молодость… Барак Обама больно поразил нас в самое сердце. Он прекрасный отец, а мы — нет. Он носит на работу дорогие костюмы, а мы грязную спецовку (и то если повезет найти приличную вакансию). Его жена запрещает нам кормить детей вредными продуктами — и мы ее ненавидим, но не потому что она несет чушь, а потому что она совершенно права, и мы это знаем.
Многие пытались списать скептические настроения в среде рабочего класса на работу дезинформаторов: мол, существует целая индустрия заговорщиков и психов, которые днями напролет строчат в Интернете всякий бред про Обаму. Однако любое крупное информационное агентство, включая даже продажное «Фокс ньюс», не раз писало про Обаму правду. Все мои знакомые видели статьи про нашего президента, где говорилось о его происхождении и духовных пристрастиях — но не верили ни одному слову. Лишь 6 % избирателей считают медиа «заслуживающими доверия»21. Независимая пресса, оплот американской демократии, для большинства — пустышка.
Многие мои нынешние друзья видят причину такого отношения в банальном расизме. Но беда в том, что президент для многих мидлтаунцев был чужим отнюдь не из-за цвета кожи. Напоминаю: никто из моих бывших одноклассников не мог даже мечтать об университете из Лиги плюща. Барак Обама окончил сразу два, причем с блестящим результатом. Он был умен, богат и выражался как профессор конституционного права. Иными словами, он абсолютно не походил на людей, которые окружали меня в детстве: у него была чистая речь без малейшего намека на региональный говор; всю свою жизнь он провел в Чикаго — крупнейшем мегаполисе страны — и вообще вел себя так, будто современная американская система создана исключительно для его власти: мол, он один достоин управлять страной. Конечно, и у него случались в жизни трудности, но задолго до того, как он вышел на политическую арену.
Президент Обама появился на сцене ровно в тот момент, когда многие люди из моего окружения начали думать, что американская меритократия не для них. Мы знали, что у нас немало проблем. Видели это каждый день: когда читали некрологи детей-подростков, где умалчивалась причина смерти (хотя между строк ясно читалось — «передозировка наркотиков»), когда гнали из дому зятей-тунеядцев, на которых наши дочери тратили зря молодость… Барак Обама больно поразил нас в самое сердце. Он прекрасный отец, а мы — нет. Он носит на работу дорогие костюмы, а мы грязную спецовку (и то если повезет найти приличную вакансию). Его жена запрещает нам кормить детей вредными продуктами — и мы ее ненавидим, но не потому что она несет чушь, а потому что она совершенно права, и мы это знаем.
Многие пытались списать скептические настроения в среде рабочего класса на работу дезинформаторов: мол, существует целая индустрия заговорщиков и психов, которые днями напролет строчат в Интернете всякий бред про Обаму. Однако любое крупное информационное агентство, включая даже продажное «Фокс ньюс», не раз писало про Обаму правду. Все мои знакомые видели статьи про нашего президента, где говорилось о его происхождении и духовных пристрастиях — но не верили ни одному слову. Лишь 6 % избирателей считают медиа «заслуживающими доверия»21. Независимая пресса, оплот американской демократии, для большинства — пустышка.
Из-за недоверия к прессе все охотно читают байки в Интернете: что, мол, Барак Обама — иностранец, который жаждет развалить страну. Многие белые рабочие готовы поверить в любую чушь, если ее опровергают в официальных СМИ. Вот ссылки на фейковые новости, которые в разные годы присылали мне друзья или знакомые.
— На радиоведущего правого толка Алекса Джонса[61] к десятилетней годовщине 9/11 — про документалку о «нерешенном вопросе», где высказывалось предположение, что расправу над американской нацией учинили сами власти.
— На историю о том, что реформа здравоохранения подразумевает имплантацию микрочипов каждому пациенту. Эта байка вдобавок насытилась новыми красками из-за религиозных предубеждений: многие верят, что предсказанный в Библии «знак зверя», знаменующий конец света[62] будет электронным устройством. Друзья в социальных сетях не раз предостерегали меня от этой опасности.
— На редакционную статью с популярного сайта «Волд-Нет-Дэйли», где говорилось, что убийство в Ньютауне[63] было организовано федеральным правительством, чтобы обратить внимание общественности на меры контроля над оружием.
— На многочисленные интернет-источники, где звучало предположение, что Обама в скором будущем введет военное положение, чтобы обеспечить свое избрание на третий срок.
Список можно продолжать до бесконечности. Трудно представить, сколько людей верят в ту или иную байку. Однако если треть нашего сообщества ставит под сомнение происхождение президента — несмотря на предъявленные им железные доказательства, — готов поспорить, что и другие теории имеют немало сторонников; больше, чем хотелось бы. Это отнюдь не либертарианское сомнение в правительственной политике, которое лишь идет на пользу государству; это глубочайшее недоверие к самим социальным институтам. И с каждым годом оно становится только глубже.
Мы не доверяем вечерним новостям. Не доверяем нашим политикам. Наши университеты, врата в лучшую жизнь — для нас закрыты. Мы не в состоянии найти работу. Невозможно верить в подобный бред и при этом активно участвовать в жизни общества. Социальные психологи давно доказали, что мнение группы — самый мощный мотиватор производительности. Если сообщество понимает, что в его интересах усердно трудиться и добиваться определенной цели, то отдельные члены сообщества показывают более высокую результативность. И это логично: если вы знаете, что ваш труд окупится, значит, и работать будете старательнее; если же думаете, что ничего не выйдет, какой смысл прикладывать усилия?
Когда люди терпят неудачу, они склонны перекладывать ответственность на других. Однажды в баре Мидлтауна я встретил одного приятеля, тот сказал, что недавно ушел с работы, потому что надоело вставать чуть свет. Позднее я увидел, как в Фейсбуке он жалуется на «экономику Обамы», которая сломала ему жизнь. Уверен, что экономический курс Обамы подкосил немало судеб, но этот человек явно не из их числа. Его жизненная ситуация напрямую связана с тем выбором, который он сделал сам. Но чтобы сделать иной выбор, нужно жить в окружении, которое заставляет объективно оценивать свои поступки. Иными словами, в среде белого рабочего класса есть культурное движение, которое склонно во всех проблемах винить общество или правительство; и оно день ото дня набирает сторонников.
— На радиоведущего правого толка Алекса Джонса[61] к десятилетней годовщине 9/11 — про документалку о «нерешенном вопросе», где высказывалось предположение, что расправу над американской нацией учинили сами власти.
— На историю о том, что реформа здравоохранения подразумевает имплантацию микрочипов каждому пациенту. Эта байка вдобавок насытилась новыми красками из-за религиозных предубеждений: многие верят, что предсказанный в Библии «знак зверя», знаменующий конец света[62] будет электронным устройством. Друзья в социальных сетях не раз предостерегали меня от этой опасности.
— На редакционную статью с популярного сайта «Волд-Нет-Дэйли», где говорилось, что убийство в Ньютауне[63] было организовано федеральным правительством, чтобы обратить внимание общественности на меры контроля над оружием.
— На многочисленные интернет-источники, где звучало предположение, что Обама в скором будущем введет военное положение, чтобы обеспечить свое избрание на третий срок.
Список можно продолжать до бесконечности. Трудно представить, сколько людей верят в ту или иную байку. Однако если треть нашего сообщества ставит под сомнение происхождение президента — несмотря на предъявленные им железные доказательства, — готов поспорить, что и другие теории имеют немало сторонников; больше, чем хотелось бы. Это отнюдь не либертарианское сомнение в правительственной политике, которое лишь идет на пользу государству; это глубочайшее недоверие к самим социальным институтам. И с каждым годом оно становится только глубже.
Мы не доверяем вечерним новостям. Не доверяем нашим политикам. Наши университеты, врата в лучшую жизнь — для нас закрыты. Мы не в состоянии найти работу. Невозможно верить в подобный бред и при этом активно участвовать в жизни общества. Социальные психологи давно доказали, что мнение группы — самый мощный мотиватор производительности. Если сообщество понимает, что в его интересах усердно трудиться и добиваться определенной цели, то отдельные члены сообщества показывают более высокую результативность. И это логично: если вы знаете, что ваш труд окупится, значит, и работать будете старательнее; если же думаете, что ничего не выйдет, какой смысл прикладывать усилия?
Когда люди терпят неудачу, они склонны перекладывать ответственность на других. Однажды в баре Мидлтауна я встретил одного приятеля, тот сказал, что недавно ушел с работы, потому что надоело вставать чуть свет. Позднее я увидел, как в Фейсбуке он жалуется на «экономику Обамы», которая сломала ему жизнь. Уверен, что экономический курс Обамы подкосил немало судеб, но этот человек явно не из их числа. Его жизненная ситуация напрямую связана с тем выбором, который он сделал сам. Но чтобы сделать иной выбор, нужно жить в окружении, которое заставляет объективно оценивать свои поступки. Иными словами, в среде белого рабочего класса есть культурное движение, которое склонно во всех проблемах винить общество или правительство; и оно день ото дня набирает сторонников.
Получается, что риторика современных консерваторов (а я выступаю от их имени) не отвечает ожиданиям основной массы избирателей. Вместо того чтобы поощрять сотрудничество, консерваторы только разжигают рознь, которая подрывает амбиции многих моих сверстников. Одни мои друзья добились успеха, а другие поддались пагубным соблазнам Мидлтауна — наркотикам и выпивке, обзавелись в юном возрасте детьми или вовсе угодили в тюрьму. Везунчиков от неудачников отличает только одно — правильное решение. И тем не менее все чаще и чаще звучат странные лозунги: «Не вы виноваты в своем провале, это все правительство».
Мой отец, к примеру, никогда не чурался тяжелой работы, и все же он не верил в самый очевидный способ подняться по социальной лестнице. Когда он услышал, что я хочу поступать в Йель, то спросил, кем я намерен там притвориться: «чернокожим или либералом»? Вот сколь низки культурные ожидания белых рабочих в Америке. Не надо удивляться тому, что по мере распространения этих взглядов растет и количество людей, не желающих идти к успеху.
Проект исследовательского центра Пью[64] по изучению экономической мобильности позволил проанализировать, как американцы оценивают свои шансы на успех — и результаты получились ошеломительными! Во всей Америке нет более пессимистично настроенного сообщества, чем белые рабочие. Больше половины темнокожих, латиноамериканцев и белых с высшим образованием уверены, что их дети будут жить лучше них. Среди рабочего класса такие ожидания разделяют лишь 44 %. Что еще более удивительно, 42 % опрошенных (самый высокий показатель в результатах опроса) утверждают, будто с экономической точки зрения живут хуже своих родителей.
Впрочем, в 2010 году я об этом не думал. Я был рад тому, что имею, и верил в будущее. Впервые я чувствовал себя чужим в Мидлтауне. И в пришельца меня превращал именно мой оптимизм.
Мой отец, к примеру, никогда не чурался тяжелой работы, и все же он не верил в самый очевидный способ подняться по социальной лестнице. Когда он услышал, что я хочу поступать в Йель, то спросил, кем я намерен там притвориться: «чернокожим или либералом»? Вот сколь низки культурные ожидания белых рабочих в Америке. Не надо удивляться тому, что по мере распространения этих взглядов растет и количество людей, не желающих идти к успеху.
Проект исследовательского центра Пью[64] по изучению экономической мобильности позволил проанализировать, как американцы оценивают свои шансы на успех — и результаты получились ошеломительными! Во всей Америке нет более пессимистично настроенного сообщества, чем белые рабочие. Больше половины темнокожих, латиноамериканцев и белых с высшим образованием уверены, что их дети будут жить лучше них. Среди рабочего класса такие ожидания разделяют лишь 44 %. Что еще более удивительно, 42 % опрошенных (самый высокий показатель в результатах опроса) утверждают, будто с экономической точки зрения живут хуже своих родителей.
Впрочем, в 2010 году я об этом не думал. Я был рад тому, что имею, и верил в будущее. Впервые я чувствовал себя чужим в Мидлтауне. И в пришельца меня превращал именно мой оптимизм.
>он реакционный и антипрогрессивный деятель.
В чём он непрогрессивный деятель?
Он буквально выступал за отмену всяких квот по ориентации, расе и форме черепа и за честную конкуренцию в результате которой должностные места занимают те у кого больше компетенций, опыта и знаний.
Он как раз супер прогрессивный и адекватный, а не мракобес.
>В Ирак
>Морская пехота
Что не так? У морпехов есть легкие БТРы, бмп, гаубицы 777, хуймарсы, военная транспортная авиация чтобы все это возить, вертолеты в том числе ударные, ударная авиация с бомбами и ракетами на любой вкус (ф18 хорнет и ф35).
У них даже самолеты РЭБ есть.
Они морскае пехота, т.к. в мирное время плавают по миру в подобных корабликах как сила быстрого реагирования.
Было очевидно, что поиски работы зависят от какой-то мистической силы, и я только что ощутил на себе ее воздействие. Мне всегда казалось, что, если тебе нужна работа, надо открыть интернет-сайт биржи труда и посмотреть вакансии. Разослать в десяток мест резюме. А потом молиться, чтобы хоть кто-то перезвонил. У некоторых везунчиков был приятель, который мог бы в отделе кадров положить твое резюме поверх стопки. Если профессия востребованная — вроде бухгалтера, — то, вероятно, процесс занимал немного меньше времени. Хотя в целом правила одни и те же.
Увы, таким путем ты почти наверняка ничего не добьешься. За одну неделю я понял, что успешные люди ведут совсем другую игру. Они не выкладывают резюме на биржу труда в надежде, что кто-то из работодателей им соблазнится. Они действуют иначе — через сложную сеть знакомств. Шлют письма напрямую, зная наверняка, что адресат их получит. У каждого за спиной есть дядюшка или кузен со связями. Благодаря университетской службе трудоустройства они проходят собеседования заранее, а родители объясняют им, как надо одеваться, что говорить и к кому обращаться за помощью.
Это вовсе не значит, что твое резюме или результаты собеседования ничего не решают. Безусловно, они тоже важны. Однако куда больший вес имеет так называемый «социальный капитал». Это термин из области науки, его используют экономисты, но сама концепция довольно проста: все наше окружение, люди и учреждения, имеет свою цену. Они позволяют связаться с нужным человеком либо получить ценную информацию. Без них мы — ничто.
Это я уяснил на собственном опыте — весьма болезненном — во время одного из последних собеседований. К тому моменту все разговоры велись по одному сценарию, словно заезженная пластинка: меня спрашивали об интересах, хобби, будущей специализации. Затем интересовались, есть ли у меня какие-то вопросы. Через десяток интервью заученные ответы отлетали от зубов сами собой, а дотошностью я не уступал бывалым юристам. Беда в том, что на самом деле я понятия не имел, чем хочу заниматься и в какой области права буду специализироваться. Я даже не знал, что означают мои вопросы о «корпоративной культуре» и «условиях отдыха для сотрудников». Весь процесс собеседования походил на отрепетированный спектакль. Мне не хотелось выглядеть дураком, поэтому я успешно отыгрывал свою роль.
И вдруг я зашел в тупик. Последний интервьюер задал вопрос, которого я не ожидал: почему мне вообще хочется работать в юридической фирме? Вопрос был элементарным, но я слишком привык рассуждать о своем интересе к антимонопольному праву (немного кривя при этом душой), поэтому от столь неожиданного поворота просто опешил. Конечно, следовало сказать что-нибудь про желание учиться у лучших или интерес к судебным тяжбам… Что угодно, кроме той дурости, которая сорвалась у меня с языка: «Если честно, не знаю; говорят, там много платят. Ха-ха!» Интервьюер пораженно замер, словно у меня на лбу вдруг вырос третий глаз, и свернул разговор.
Увы, таким путем ты почти наверняка ничего не добьешься. За одну неделю я понял, что успешные люди ведут совсем другую игру. Они не выкладывают резюме на биржу труда в надежде, что кто-то из работодателей им соблазнится. Они действуют иначе — через сложную сеть знакомств. Шлют письма напрямую, зная наверняка, что адресат их получит. У каждого за спиной есть дядюшка или кузен со связями. Благодаря университетской службе трудоустройства они проходят собеседования заранее, а родители объясняют им, как надо одеваться, что говорить и к кому обращаться за помощью.
Это вовсе не значит, что твое резюме или результаты собеседования ничего не решают. Безусловно, они тоже важны. Однако куда больший вес имеет так называемый «социальный капитал». Это термин из области науки, его используют экономисты, но сама концепция довольно проста: все наше окружение, люди и учреждения, имеет свою цену. Они позволяют связаться с нужным человеком либо получить ценную информацию. Без них мы — ничто.
Это я уяснил на собственном опыте — весьма болезненном — во время одного из последних собеседований. К тому моменту все разговоры велись по одному сценарию, словно заезженная пластинка: меня спрашивали об интересах, хобби, будущей специализации. Затем интересовались, есть ли у меня какие-то вопросы. Через десяток интервью заученные ответы отлетали от зубов сами собой, а дотошностью я не уступал бывалым юристам. Беда в том, что на самом деле я понятия не имел, чем хочу заниматься и в какой области права буду специализироваться. Я даже не знал, что означают мои вопросы о «корпоративной культуре» и «условиях отдыха для сотрудников». Весь процесс собеседования походил на отрепетированный спектакль. Мне не хотелось выглядеть дураком, поэтому я успешно отыгрывал свою роль.
И вдруг я зашел в тупик. Последний интервьюер задал вопрос, которого я не ожидал: почему мне вообще хочется работать в юридической фирме? Вопрос был элементарным, но я слишком привык рассуждать о своем интересе к антимонопольному праву (немного кривя при этом душой), поэтому от столь неожиданного поворота просто опешил. Конечно, следовало сказать что-нибудь про желание учиться у лучших или интерес к судебным тяжбам… Что угодно, кроме той дурости, которая сорвалась у меня с языка: «Если честно, не знаю; говорят, там много платят. Ха-ха!» Интервьюер пораженно замер, словно у меня на лбу вдруг вырос третий глаз, и свернул разговор.
Как же хохлы сгорели с него
Это тот самый, что Зелепыне так пердак поджёг, что тот в прямом эфире начал по-русски матерится?
Амеры хохлов опустили на весь мир. В голос
Все хохлов опускают, а у хохлов картиночки
Все хохлов опускают, а у хохлов картиночки
Юше не пришлось в детстве, как мне, сносить удар за ударом. Когда я в День благодарения познакомился с ее родными, меня поразила мирная атмосфера в их семье. Мать Юши никогда не жаловалась на ее отца. Семейных друзей не называли за спиной мошенниками и врунами. Золовки не отпускали колкости в адрес невесток. Родители Юши, казалось, искренне уважают ее бабушку и с любовью говорят о своих братьях и сестрах. Когда я спросил отца о каком-то родственнике, который давно оборвал с семьей связь, то ожидал, что сейчас мне примутся рассказывать, какой тот подонок. Вместо этого услышал сочувствие и легкую грусть, а еще, что куда более важно, житейскую мудрость: «Я до сих пор звоню ему, справляюсь, как дела. Нельзя просто взять и забыть про родного человека, пусть даже у него теперь своя жизнь. Надо поддерживать связь».
Я всерьез подумывал, не сходить ли мне к психологу, хотя тошнило от одной мысли, что придется вываливать свои чувства незнакомцу. Вместо этого я пошел в библиотеку и выяснил, что поведение, которое я считал привычным, давно является предметом научного осмысления. Психологи называют такое детство, как у меня и Линдси, «неблагоприятным детским опытом», или НДО. НДО — это травматические события в детстве, которые имеют последствия в зрелом возрасте. Травма ведь бывает не только физической. Вот наиболее частые события или эмоции, которые влекут за собой НДО:
— родители часто вас оскорбляли и унижали;
— вас пугали, толкали, хватали и шлепали;
— в вашей семье не ценили друг друга и не поддерживали в разных начинаниях;
— родители развелись или жили отдельно;
— вы жили с алкоголиком или наркоманом;
— вы жили с человеком, больным депрессией или пытавшимся совершить самоубийство;
— на ваших глазах близкий человек подвергался насилию.
НДО встречается везде, в любом сообществе. Однако исследования показывают, что чаще всего его наблюдают в той демографической среде, где рос я. Отчет детского целевого фонда штата Винсконсин, например, показал, что среди людей, имеющих высшее образование («белых воротничков»), с НДО столкнулись менее половины опрошенных, в то время как среди рабочего класса больше половины респондентов отметили один пункт опросника и около 40 % — сразу несколько. Только представьте: четыре человека из десяти не раз испытывали в детстве психологические травмы! Среди «белых воротничков» таковых было всего 29 %.
Я дал опросник, который психологи используют для выявления НДО, тетушке Ви, дядюшке Дэну, Линдси и Юше. Тетушка Ви отметила семь пунктов — больше, чем мы с Линдси (у нас было по шесть). Дэн и Юша — двое самых странных людей в нашей семье — ни одного. Эти чудики в детстве никогда не испытывали травм!
Я всерьез подумывал, не сходить ли мне к психологу, хотя тошнило от одной мысли, что придется вываливать свои чувства незнакомцу. Вместо этого я пошел в библиотеку и выяснил, что поведение, которое я считал привычным, давно является предметом научного осмысления. Психологи называют такое детство, как у меня и Линдси, «неблагоприятным детским опытом», или НДО. НДО — это травматические события в детстве, которые имеют последствия в зрелом возрасте. Травма ведь бывает не только физической. Вот наиболее частые события или эмоции, которые влекут за собой НДО:
— родители часто вас оскорбляли и унижали;
— вас пугали, толкали, хватали и шлепали;
— в вашей семье не ценили друг друга и не поддерживали в разных начинаниях;
— родители развелись или жили отдельно;
— вы жили с алкоголиком или наркоманом;
— вы жили с человеком, больным депрессией или пытавшимся совершить самоубийство;
— на ваших глазах близкий человек подвергался насилию.
НДО встречается везде, в любом сообществе. Однако исследования показывают, что чаще всего его наблюдают в той демографической среде, где рос я. Отчет детского целевого фонда штата Винсконсин, например, показал, что среди людей, имеющих высшее образование («белых воротничков»), с НДО столкнулись менее половины опрошенных, в то время как среди рабочего класса больше половины респондентов отметили один пункт опросника и около 40 % — сразу несколько. Только представьте: четыре человека из десяти не раз испытывали в детстве психологические травмы! Среди «белых воротничков» таковых было всего 29 %.
Я дал опросник, который психологи используют для выявления НДО, тетушке Ви, дядюшке Дэну, Линдси и Юше. Тетушка Ви отметила семь пунктов — больше, чем мы с Линдси (у нас было по шесть). Дэн и Юша — двое самых странных людей в нашей семье — ни одного. Эти чудики в детстве никогда не испытывали травм!
Ребенком я считал, что хорошие оценки в школе — удел девчонок. Парни, на мой взгляд, должны быть сильными, смелыми, готовыми к драке, затем, позднее, пользоваться популярностью у девушек. Мальчишек, которые проявляли интерес к учебе, называли «хлюпиками» и «педиками». Не знаю, откуда взялось такое предубеждение. Разумеется, не от бабушки, которая заставляла меня учиться, и не от деда. Но так думал не я один; исследования доказывают, что мальчики из рабочего класса, вроде меня, плохо учатся в школе, потому что считают учебу сугубо женским занятием. Можно ли изменить это на законодательном уровне? Вряд ли. Порой весы не раскачать даже при большом желании.
Я узнал, что те черты характера, которые помогали мне выжить в детстве, в зрелом возрасте только мешают. В случае конфликта я предпочитаю убегать или драться. В моем нынешнем браке такой необходимости нет, но если бы не жена, детские стереотипы по-прежнему бы надо мной довлели. Я с юных лет привык транжирить деньги — потому что любую заначку (под матрасом или в ящике с нижним бельем, даже в бабушкином доме) могли найти и «взять в долг». Когда мы с Юшей приводили в порядок мои финансы, то ужаснулись, сколько у меня банковских счетов и просроченных карт.
Иногда Юше приходится напоминать, что не каждое оскорбительное замечание в мой адрес — от проезжающего мимо автомобилиста или соседа, которому не по нраву наши собаки — должно становиться поводом для кровной мести. И я, немного остыв, признаю, что она, пожалуй, права.
Пару лет назад мы ехали в Цинциннати, как вдруг меня подрезал автомобиль. Я засигналил. Водитель показал мне средний палец. Когда мы остановились на светофоре (этот наглец оказался передо мной), я расстегнул ремень безопасности и открыл дверцу машины — хотел потребовать извинений, выбить их силой, если придется. Затем возобладал здравый смысл, и я вновь сел. Юша была рада, что я передумал сам и ей не пришлось приводить меня в чувство (как порой случалось). Она ужасно гордилась тем, что я сумел воспротивиться природному инстинкту. Вся вина того водителя заключалась в том, что он задел мою честь — а именно честь в моем детстве определяла право на счастье, она мешала школьным хулиганам меня задирать, сближала с матерью, на защиту которой я бросался, если вдруг кто-то хотел ее оскорбить (пусть даже зачинщик говорил чистую правду); она давала мне нечто такое, чем я мог управлять — сам, без посторонней помощи. Первые восемнадцать лет моей жизни уступить в конфликте значило прослыть «телкой», «слабаком» или «трусом». Та модель поведения, которой я обучился с юных лет, для успешного молодого человека не годилась.
После той стычки на дороге я несколько часов потом корил себя за трусость. И все же прогресс был очевиден. Лучше так, чем попасть в тюрьму за драку, пытаясь обучить нахала за рулем хорошим манерам.
Я узнал, что те черты характера, которые помогали мне выжить в детстве, в зрелом возрасте только мешают. В случае конфликта я предпочитаю убегать или драться. В моем нынешнем браке такой необходимости нет, но если бы не жена, детские стереотипы по-прежнему бы надо мной довлели. Я с юных лет привык транжирить деньги — потому что любую заначку (под матрасом или в ящике с нижним бельем, даже в бабушкином доме) могли найти и «взять в долг». Когда мы с Юшей приводили в порядок мои финансы, то ужаснулись, сколько у меня банковских счетов и просроченных карт.
Иногда Юше приходится напоминать, что не каждое оскорбительное замечание в мой адрес — от проезжающего мимо автомобилиста или соседа, которому не по нраву наши собаки — должно становиться поводом для кровной мести. И я, немного остыв, признаю, что она, пожалуй, права.
Пару лет назад мы ехали в Цинциннати, как вдруг меня подрезал автомобиль. Я засигналил. Водитель показал мне средний палец. Когда мы остановились на светофоре (этот наглец оказался передо мной), я расстегнул ремень безопасности и открыл дверцу машины — хотел потребовать извинений, выбить их силой, если придется. Затем возобладал здравый смысл, и я вновь сел. Юша была рада, что я передумал сам и ей не пришлось приводить меня в чувство (как порой случалось). Она ужасно гордилась тем, что я сумел воспротивиться природному инстинкту. Вся вина того водителя заключалась в том, что он задел мою честь — а именно честь в моем детстве определяла право на счастье, она мешала школьным хулиганам меня задирать, сближала с матерью, на защиту которой я бросался, если вдруг кто-то хотел ее оскорбить (пусть даже зачинщик говорил чистую правду); она давала мне нечто такое, чем я мог управлять — сам, без посторонней помощи. Первые восемнадцать лет моей жизни уступить в конфликте значило прослыть «телкой», «слабаком» или «трусом». Та модель поведения, которой я обучился с юных лет, для успешного молодого человека не годилась.
После той стычки на дороге я несколько часов потом корил себя за трусость. И все же прогресс был очевиден. Лучше так, чем попасть в тюрьму за драку, пытаясь обучить нахала за рулем хорошим манерам.
"Я ебал зеленского и украшку в рот и в жопу" (с) Вэнс
Как же там воняет
Какие-то шизойды это форсят на форчане(обыватели конечно шлют их нахуй) и какие-то ебанаты по типу ОП подхватывают этот тухлый форс и тащат его сюда.
Литерали Челябинск, что не так?
Не знаю как там в Челябинске
>в отличие от российских реакционеров.
Реакция в РФ это блять кто, коммунисты?
Ну тогда что то более "пропрогрессивное" представить себе просто сложно. Это же просто буквально левое крыло демпартии.
Что ж, что-то детское в его внешности и в самом деле есть. Но я только что просмотрел фильм, основанный на его автобиографии "Элегия Хиллбилли", и надо сказать, что этот "малыш" видел некоторое дерьмо. А именно, вырос в среде самого что на на есть американского глубинного народа с пизданутой ПРЛ-мамашей истеричкой, которая затем скатилась в героиновую наркоманию. Он сам чуть не заглубиннился в подростковом возрасте из-за влияния сверстников-глубинариев, но в глубине души все же отвергал всю эту глубинность, и благодаря помощи своей железной бабки сумел все-таки выкарабкаться из этого дерьма, получить достойное образование и вытащить уже свою мамку и семью.
Но я пишу не для того, чтобы показать, какой Вэнс крутой. Все-таки он реакционный и антипрогрессивный деятель. Просто сам фильм понравился, рекомендую к просмотру анонам. Очень сочно и реалистично показаны все эти глубинные паттерны, которые хорошо знакомы и анонам. Все-таки глубинность это интернациональное явление, что в Омерике, что в Россиюшке - социальные типажи и социальные практики одни и те же. Разве что в США все-таки больше гуманизма, здорового идеализма и стремления к свету в народе, в отличие от россиян. И даже реакционеры в США более гуманны и человечны, в отличие от российских реакционеров.