Короче, прихватил ещё фонарь и потопал на дальний. Идти надо было через КДП, там меня подловили дежурный с помощником. Спросили, не заметил ли я чего–нибудь странного в поведении Рокотова. Я сказал, что ничего не заметил, кроме того, что тот выглядел непривычно уставшим. Ещё раз сказал, что считаю звонки с дальнего чьей–то дурацкой шуткой, потому что я действительно полностью был в этом уверен, и тащиться на дальний мне не очень хотелось. Но дежурный сказал, что надо сходить. Ну, я и пошёл…
Вообще, по молодости как–то все эти странности особенно серьезно не воспринимались. Но пока топал до дальнего, мне вдруг как–то стало неспокойно на душе. Не знаю почему. Надо сказать, что под землей я чувствовал себя очень спокойно. Темных тоннелей не боялся, любил оставаться один в ночную смену, когда никого нет. В армии нечасто это удается и очень ценится, чтобы одному побыть. А тут вот прямо какое–то беспокойство одолело. Я даже пробежал какую–то часть пути, хотя было неудобно бежать, потому что мешала тяжелая сумка с ключами.
Ходок, который вел к дальнему, заканчивался вертикальным стволом высотой метров двадцать. Когда–то там был лифт, но потом его убрали, и подняться можно было только по лестнице. А вместо лифта установили тельфер, которым иногда через бывшую шахту лифта спускали или поднимали разные грузы. Я поднялся по лестнице и заметил, что загородка, ограждающая шахту, открыта. Это было необычно, так могло быть, только если собирались что–нибудь опускать в шахту. Майора видно не было. От этого места ходок шел дальше ещё около пятидесяти метров и довольно круто заворачивал направо, поэтому я подумал, что Рокотов где–то дальше. Мне вдруг почему–то стало совсем неуютно. Не то чтобы страшно, а неуютно. Я не выдержал и громко позвал майора. Никто не ответил. Я заглянул в помещение, где был установлен механизм. Там тоже никого не было, но свет горел. Шкаф был открыт, и схема частично разобрана. Я погасил свет и вышел. Закрыл загородку шахты и пошел дальше.
Телефон, по которому я должен был позвонить в КДП, находился почти в самом конце ходка. Но там тоже никого не было. Вот тут мне, правда, стало страшно. Не знаю почему. Помню, подумал, что это какая–то подлянка со стороны дежурного. Но капитан был нормальный мужик, да и не место тут для таких шуток. От страха я включил фонарь, хотя освещение было вполне достаточное. Вспомнил про открытую загородку и испугался, что майор мог случайно свалиться вниз. Я вернулся к шахте и посветил вниз, но шахта была пустая. Несколько раз во всю глотку позвал майора, но никто не откликнулся. Я вернулся к телефону, позвонил дежурному и сказал, что на дальнем никого нет.
Капитан довольно долго молчал, а потом спросил, куда девался Рокотов. Я ответил, что не могу знать. Капитан спросил, точно ли я его не встретил по пути. Я побожился, что не видел майора с тех пор, как он переоделся и пошел на выход. Дежурный матюкнулся и приказал возвращаться. Я положил трубку и пошёл к лестнице. И тут вдруг услышал, как впереди заскрипела загородка шахты. Когда ее открываешь, у нее звук такой необычный, и сетка еще так характерно дребезжит, перепутать ни с чем нельзя. Я как–то сразу успокоился: значит, нашелся мой майор. Вышел из–за поворота и вправду увидел майора. Загородка шахты действительно была открыта, и майор стоял прямо у самого края ко мне спиной. Освещение было вполне достаточное, и с расстояния метров в тридцать я не мог ошибиться. Я обрадованно закричал, майор услышал и обернулся, продолжая стоять у самого края шахты. Он был в оперативке, и у меня еще мелькнула мысль, где это он успел переодеться. Я хорошо видел его лицо, даже сумел разглядеть, как он улыбнулся, когда меня увидел. Ничего необычного в его внешности и поведении не было. Я совсем уж успокоился и сбавил шаг. Тут майор вдруг медленно поднял руки над головой, как по команде «руки вверх», и медленно начал заваливаться назад. Я даже не сразу сообразил, что происходит. Он смотрел на меня, спокойно улыбался и медленно заваливался назад. Я заорал и бросился к нему, но не успел. На моих глазах майор Рокотов рухнул в открытую шахту.
До шахты я не добежал, меня словно паралич хватил какой–то. Какое–то время я по–настоящему не мог пошевелиться и слышал, как майор без единого крика летит вниз, цепляясь за ограждение шахты. Потом снизу послышался удар. Я побежал вниз по лестнице. В конце концов, высота не такая уж большая, майор мог затормозить падение, цепляясь за обрешетку шахты, и уцелеть. По–хорошему, мне полагалось сначала известить о ЧП дежурного и вызвать помощь, но тогда мне это и в голову не пришло. Мозг вообще как бы отключился, я все делал на автомате.
Я сбежал по лестнице. Пока возился с довольно тугой щеколдой и открывал нижние двери в шахту, думал, сердце из груди выпрыгнет. Открыл, а там нет никого. Тут мне показалось, что у меня крыша поехала. Какое–то странное ощущение накатило, как будто это всё во сне или не со мной происходит. Я посмотрел вверх, вдруг майору все–таки удалось за что–то зацепиться. Ограждение шахты было сделано из обычных швеллеров и сетки–рабицы. Света в стволе было не очень много, но вполне достаточно, чтобы увидеть, что майор нигде не зацепился и что в шахте никого нет. Сначала я жутко обрадовался. Если в шахте никого нет, значит, Рокотов не упал и не разбился. А куда он тогда делся, я ведь своими глазами видел, как он падал. Слышал, как он падал и как решётка дребезжала. Я во всю глотку стал звать майора, выражений не выбирал. Теперь я думаю, что это уже истерика была. Меня трясло, и голос срывался. Но никто не ответил. Тишина полная. Только слышно, как лампы гудят и кровь в висках стучит.
Тут мне стало по–настоящему страшно. Это был не тот испуг, когда я видел, как майор свалился в шахту. Это было что–то совсем другое, не знаю, как это описать. Это страх, который не в голове, а где–то в животе или в позвоночнике. Одна только мысль — бежать. Я так никогда в жизни не бегал. Остановился, только когда добежал. Тут уже светло, люди рядом, маленько отпустило, отдышался слегка. Постепенно стал соображать. Только что тут сообразишь. Если идти на КДП, то что говорить дежурному? Не скажешь ведь, что видел, как майор в шахту упал, а потом испарился. А чтобы вернуться назад и ещё раз всё осмотреть повнимательнее, мне просто страшно становилось от одной мысли. А если сказать, что не видел ничего, тоже страшно, вдруг с майором и правда беда, и ему помощь нужна. Как я не свихнулся в тот момент, сам не знаю. Короче, решил идти к дежурному, сказать, что на дальнем вырубило свет и нужно ещё раз всё осмотреть, и чтобы он кого–нибудь другого отправил.
Добрёл до КДП. Всего трясёт, ноги подкашиваются. Дежурный с помощником на меня уставились, глаза вытаращили. Вид у меня, видимо, тот ещё был. Спрашивают, что стряслось, а у меня горло схватило, ни слова выдавить не могу. Сразу из головы вылетело, что сказать собирался, перед глазами так и стоит, как майор в шахту валится. Кое–как прохрипел только «Рокотов», и не могу больше ничего сказать. Прапор–помощник усмехнулся и сказал, что всё нормально с Рокотовым. Оказалось, что после моего звонка с дальнего они набрали городской номер майора, и им сам Рокотов и ответил. Майор уже давно был дома и сильно удивился их звонку. Он подтвердил, что в этот день действительно ходил смотреть механизм на дальнем узле. Неисправность оказалось какая–то хитрая, поэтому до конца рабочего дня починить не сумел и собирается доделать завтра.
Тут я вообще перестал что–нибудь понимать. Чего же я тогда на дальнем–то видел? Или у меня крыша поехала? Дежурный с помощником, на меня глядя, поняли, что чего–то со мной не то, стали приставать с вопросами. А я не знаю, что отвечать. И тут меня ещё угораздило спросить, кто же тогда с дальнего звонил, если майор давно дома.
Вообще, по молодости как–то все эти странности особенно серьезно не воспринимались. Но пока топал до дальнего, мне вдруг как–то стало неспокойно на душе. Не знаю почему. Надо сказать, что под землей я чувствовал себя очень спокойно. Темных тоннелей не боялся, любил оставаться один в ночную смену, когда никого нет. В армии нечасто это удается и очень ценится, чтобы одному побыть. А тут вот прямо какое–то беспокойство одолело. Я даже пробежал какую–то часть пути, хотя было неудобно бежать, потому что мешала тяжелая сумка с ключами.
Ходок, который вел к дальнему, заканчивался вертикальным стволом высотой метров двадцать. Когда–то там был лифт, но потом его убрали, и подняться можно было только по лестнице. А вместо лифта установили тельфер, которым иногда через бывшую шахту лифта спускали или поднимали разные грузы. Я поднялся по лестнице и заметил, что загородка, ограждающая шахту, открыта. Это было необычно, так могло быть, только если собирались что–нибудь опускать в шахту. Майора видно не было. От этого места ходок шел дальше ещё около пятидесяти метров и довольно круто заворачивал направо, поэтому я подумал, что Рокотов где–то дальше. Мне вдруг почему–то стало совсем неуютно. Не то чтобы страшно, а неуютно. Я не выдержал и громко позвал майора. Никто не ответил. Я заглянул в помещение, где был установлен механизм. Там тоже никого не было, но свет горел. Шкаф был открыт, и схема частично разобрана. Я погасил свет и вышел. Закрыл загородку шахты и пошел дальше.
Телефон, по которому я должен был позвонить в КДП, находился почти в самом конце ходка. Но там тоже никого не было. Вот тут мне, правда, стало страшно. Не знаю почему. Помню, подумал, что это какая–то подлянка со стороны дежурного. Но капитан был нормальный мужик, да и не место тут для таких шуток. От страха я включил фонарь, хотя освещение было вполне достаточное. Вспомнил про открытую загородку и испугался, что майор мог случайно свалиться вниз. Я вернулся к шахте и посветил вниз, но шахта была пустая. Несколько раз во всю глотку позвал майора, но никто не откликнулся. Я вернулся к телефону, позвонил дежурному и сказал, что на дальнем никого нет.
Капитан довольно долго молчал, а потом спросил, куда девался Рокотов. Я ответил, что не могу знать. Капитан спросил, точно ли я его не встретил по пути. Я побожился, что не видел майора с тех пор, как он переоделся и пошел на выход. Дежурный матюкнулся и приказал возвращаться. Я положил трубку и пошёл к лестнице. И тут вдруг услышал, как впереди заскрипела загородка шахты. Когда ее открываешь, у нее звук такой необычный, и сетка еще так характерно дребезжит, перепутать ни с чем нельзя. Я как–то сразу успокоился: значит, нашелся мой майор. Вышел из–за поворота и вправду увидел майора. Загородка шахты действительно была открыта, и майор стоял прямо у самого края ко мне спиной. Освещение было вполне достаточное, и с расстояния метров в тридцать я не мог ошибиться. Я обрадованно закричал, майор услышал и обернулся, продолжая стоять у самого края шахты. Он был в оперативке, и у меня еще мелькнула мысль, где это он успел переодеться. Я хорошо видел его лицо, даже сумел разглядеть, как он улыбнулся, когда меня увидел. Ничего необычного в его внешности и поведении не было. Я совсем уж успокоился и сбавил шаг. Тут майор вдруг медленно поднял руки над головой, как по команде «руки вверх», и медленно начал заваливаться назад. Я даже не сразу сообразил, что происходит. Он смотрел на меня, спокойно улыбался и медленно заваливался назад. Я заорал и бросился к нему, но не успел. На моих глазах майор Рокотов рухнул в открытую шахту.
До шахты я не добежал, меня словно паралич хватил какой–то. Какое–то время я по–настоящему не мог пошевелиться и слышал, как майор без единого крика летит вниз, цепляясь за ограждение шахты. Потом снизу послышался удар. Я побежал вниз по лестнице. В конце концов, высота не такая уж большая, майор мог затормозить падение, цепляясь за обрешетку шахты, и уцелеть. По–хорошему, мне полагалось сначала известить о ЧП дежурного и вызвать помощь, но тогда мне это и в голову не пришло. Мозг вообще как бы отключился, я все делал на автомате.
Я сбежал по лестнице. Пока возился с довольно тугой щеколдой и открывал нижние двери в шахту, думал, сердце из груди выпрыгнет. Открыл, а там нет никого. Тут мне показалось, что у меня крыша поехала. Какое–то странное ощущение накатило, как будто это всё во сне или не со мной происходит. Я посмотрел вверх, вдруг майору все–таки удалось за что–то зацепиться. Ограждение шахты было сделано из обычных швеллеров и сетки–рабицы. Света в стволе было не очень много, но вполне достаточно, чтобы увидеть, что майор нигде не зацепился и что в шахте никого нет. Сначала я жутко обрадовался. Если в шахте никого нет, значит, Рокотов не упал и не разбился. А куда он тогда делся, я ведь своими глазами видел, как он падал. Слышал, как он падал и как решётка дребезжала. Я во всю глотку стал звать майора, выражений не выбирал. Теперь я думаю, что это уже истерика была. Меня трясло, и голос срывался. Но никто не ответил. Тишина полная. Только слышно, как лампы гудят и кровь в висках стучит.
Тут мне стало по–настоящему страшно. Это был не тот испуг, когда я видел, как майор свалился в шахту. Это было что–то совсем другое, не знаю, как это описать. Это страх, который не в голове, а где–то в животе или в позвоночнике. Одна только мысль — бежать. Я так никогда в жизни не бегал. Остановился, только когда добежал. Тут уже светло, люди рядом, маленько отпустило, отдышался слегка. Постепенно стал соображать. Только что тут сообразишь. Если идти на КДП, то что говорить дежурному? Не скажешь ведь, что видел, как майор в шахту упал, а потом испарился. А чтобы вернуться назад и ещё раз всё осмотреть повнимательнее, мне просто страшно становилось от одной мысли. А если сказать, что не видел ничего, тоже страшно, вдруг с майором и правда беда, и ему помощь нужна. Как я не свихнулся в тот момент, сам не знаю. Короче, решил идти к дежурному, сказать, что на дальнем вырубило свет и нужно ещё раз всё осмотреть, и чтобы он кого–нибудь другого отправил.
Добрёл до КДП. Всего трясёт, ноги подкашиваются. Дежурный с помощником на меня уставились, глаза вытаращили. Вид у меня, видимо, тот ещё был. Спрашивают, что стряслось, а у меня горло схватило, ни слова выдавить не могу. Сразу из головы вылетело, что сказать собирался, перед глазами так и стоит, как майор в шахту валится. Кое–как прохрипел только «Рокотов», и не могу больше ничего сказать. Прапор–помощник усмехнулся и сказал, что всё нормально с Рокотовым. Оказалось, что после моего звонка с дальнего они набрали городской номер майора, и им сам Рокотов и ответил. Майор уже давно был дома и сильно удивился их звонку. Он подтвердил, что в этот день действительно ходил смотреть механизм на дальнем узле. Неисправность оказалось какая–то хитрая, поэтому до конца рабочего дня починить не сумел и собирается доделать завтра.
Тут я вообще перестал что–нибудь понимать. Чего же я тогда на дальнем–то видел? Или у меня крыша поехала? Дежурный с помощником, на меня глядя, поняли, что чего–то со мной не то, стали приставать с вопросами. А я не знаю, что отвечать. И тут меня ещё угораздило спросить, кто же тогда с дальнего звонил, если майор давно дома.
Гляжу, капитан поскучнел и сказал, что с этими шутниками они разберутся. А прапор вдруг назвал меня по имени и спросил, что со мной случилось на дальнем, почему я такой взъерошенный, без пилотки, и где ремкоплект. Я только тут заметил, что я и правда без пилотки и сумки, только включенный фонарь в руке зажат. А что говорить, не знаю. Сказать, что видел, как майор в шахту падает, так со смен попрут без разговоров. А мне служить–то совсем немного осталось. Капитан, похоже, сомнения мои уловил. Не ссы, говорит, рассказывай, что было. Никто ничего не узнает, всё между нами останется. Мне вдруг почему–то сразу легче стало. В подробности не вдавался. Сказал, что уже после того, как доложил на КДП, что на дальнем никого нет, мне показалось, что увидел майора. Но когда ближе подошел, то на том месте никого не было. Тут мне чего–то страшно стало. Мол, один, глубоко под землей, темно. До обитаемых мест километр по тёмному ходку топать. Нервы, короче, не выдержали. Вообще–то я и не соврал ни слова, только не сказал, что привиделось, как майор в шахту свалился.
Дежурные переглянулись, капитан сунул мне кружку с чаем, велел сидеть тихо, а сам с помощником ушёл в комнату отдыха. Дверь они закрыли и там несколько минут о чем–то говорили. Я пил чай, вкуса не чувствовал. В голове словно предохранитель перегорел. Почти успокоился уже, только дрожь никак не проходила, кружка в руках ходила ходуном. Тут вдруг вижу, что на пульте на коммутаторе у дежурного кнопка мигает. И вот смотрю я на эту кнопку мигающую, и чего–то опять становится мне неспокойно. Дежурные за дверью бубнят, а кнопка все мигает. Я не выдержал, поднялся и глянул, откуда вызов. Вызов был с дальнего. Я позвал капитана. Ввалились дежурные. Уставились на меня. Я кивнул на пульт. Помощник тут же врубил громкую связь. Из динамиков раздался мягкий приятный шум с какими–то посвистами. Это вообще было странно, потому что связь в подвале была просто отменная. Мы, когда к знакомым девчонкам с узла связи бегали домой позвонить, так слышимость была, как из соседней комнаты. А тут шум какой–то и свист. Помощник несколько раз потребовал от звонящего представиться, и вдруг сквозь шум и посвисты чётко и ясно донеслись слова «на треугольнике не запускать». Выговор был очень похож на выговор майора Рокотова. Потом вызов погас.
Помощник тут же стал связываться с дальним по ГГС, но без толку. Мне опять стало страшно, не знаю почему. Капитан взбеленился, я никогда его таким не видел. Он стал куда–то звонить, ругался, выражений не выбирал, клялся, что всех похоронит за такие шутки. Потом вспомнил обо мне, сказал, что со смены меня снимает, чтобы я топал в роту и помалкивал. Я заартачился, стал упираться. Потому что снять дежурного со смены — это страшный залёт, а я никакой вины за собой не видел. Капитан сказал, чтобы я не ссал, наверх будет доложено, что я типа выполнял особые поручения дежурного и по технике безопасности мне положен отдых. Обещал увольнительных, если буду помалкивать, и всё такое. Вообще, я и сам уже понял, что толку от меня в таком состоянии на смене будет немного, и, дождавшись сменщика, ущел в роту.
Дежурный по роте уже был в курсе, спросил только, как я, живой, нет. Ещё сказал, что велено меня до обеда не будить. Думал, не усну, но отрубился сразу.
Перед обедом меня растолкал дежурный, сказал, что в отделе ЧП, погиб майор Рокотов. Упал в шахту лифта на дальнем узле и разбился. Странно, но в этот момент никаких особенных чувств я не испытал. То ли спросонья, то ли просто выгорело все внутри.
Пришли наши из отдела. Рассказали, что с утра майор разговаривал по телефону с дежурным, и этот разговор его страшно развеселил. Он взял ефрейтора Грицюка, того самого бойца, который не смог починить механизм на дальнем, и сказал, что они пойдут на дальний заканчивать ремонт. Из отдела они вышли вместе, но потом Рокотов зашел на КДП, а Грицюку сказал идти на дальний и там его ждать. По пути на дальний Грицюк встретил парней из другого отдела, они зацепились языками и проболтали минут пять. Вообще, от этих парней и стало известно, что Рокотов задержался на КДП, а Грицюк пошел на дальний один. Где–то через час в части поднялся страшный шухер, с ментами, прокуратурой, особистами, командирами разного уровня. Грицюка вывел начкар и отвел в штаб. Ещё через час подняли закрытые плащами ОЗК носилки. Потом весь батальон согнали в клуб, комбат официально сообщил нам о несчастном случае, на вопрос о Грицюке сказал, что он пока проходит как свидетель, но до выяснения обстоятельств будет содержаться изолированно. Потом главный инженер долго распинался о технике безопасности, и все такое.
Перед самым отбоем меня вызвали к дежурному по части. Дежурный велел заглянуть в офицерскую курилку. В курилке меня ждали сменившиеся с дежурства капитан и прапор. Выглядели оба паршиво. Поинтересовались, как я. Сказал, что всё в порядке. Помолчали. Наконец, капитан сказал, что, мол, вон оно как дело повернулось. Называл по имени. Попросил рассказать, что на самом деле вечером на дальнем случилось. Не давил, просто попросил. Почему–то я и не подумал упираться, а рассказал всё, как было. Ну, или как оно мне привиделось. Думал, тяжело будет. Нет, как–то совсем спокойно получилось рассказать, будто не со мной это было, а рассказ какой–то пересказывал. Дежурные глаз с меня не сводили, каждое слово ловили. Когда дошел до того места, как майор падал, впервые увидел, как лица каменеют от ужаса. Такое в кино не увидишь. Вроде бы ничего особенно в лице не меняется, не корчит его, не перекашивает. Но вот только что лицо было хмурое и напряжённое, но живое. И вдруг разом — бац, и каменеет, мертвое становится. Не знаю, как это описать. Я даже остановился на полуслове, так меня эта перемена поразила. Первым прапорщик ожил, кивнул и сказал, чтобы дальше рассказывал. Капитан так и сидел окаменевший. Зрелище было жутковатое, и я старался на него не смотреть. Закончил я рассказывать. Какое–то время сидели молча, курили. Потом прапор спросил, что теперь делать. Капитан криво усмехнулся и сказал, что ни хрена тут не поделаешь. Прапор кивнул в мою сторону и спросил, как быть со мной. Капитан сказал, что он может мне рассказать, если хочет, и если я захочу. И ушел. А прапор спросил, хочу ли я знать, что случилось с майором Рокотовым. Точно помню, мне почему–то очень не хотелось, чтобы он мне это рассказывал. Но я всё равно кивнул, и прапор рассказало вот что.
С утра дежурный поговорил с Рокотовым и осторожно рассказал ему о вечерних событиях, чем очень насмешил майора. Рокотов всерьёз всё это не воспринял, и в итоге они даже повздорили. Капитан категорически запретил майору отправляться на дальний одному и потребовал, чтобы работы были официально зарегистрированы. Удивленный майор отправил на дальний Грицюка, а сам по пути зашел на КДП, где у них с капитаном состоялась обстоятельная беседа, к концу которой майор перестал улыбаться.
Особенно его поразили две вещи. Во–первых, набор щупов, о котором была речь в предпоследнем звонке с дальнего, был личным инструментом Рокотова, он принёс его лишь вчера, брал с собой на дальний и после оставил в своём столе, специально зарыв в бумагах, чтобы никто не спёр. То есть о том, что в столе Рокотова находится набор щупов, знать никто не мог. Тем более об этом не мог знать шутник, который звонил с дальнего.
Дежурные переглянулись, капитан сунул мне кружку с чаем, велел сидеть тихо, а сам с помощником ушёл в комнату отдыха. Дверь они закрыли и там несколько минут о чем–то говорили. Я пил чай, вкуса не чувствовал. В голове словно предохранитель перегорел. Почти успокоился уже, только дрожь никак не проходила, кружка в руках ходила ходуном. Тут вдруг вижу, что на пульте на коммутаторе у дежурного кнопка мигает. И вот смотрю я на эту кнопку мигающую, и чего–то опять становится мне неспокойно. Дежурные за дверью бубнят, а кнопка все мигает. Я не выдержал, поднялся и глянул, откуда вызов. Вызов был с дальнего. Я позвал капитана. Ввалились дежурные. Уставились на меня. Я кивнул на пульт. Помощник тут же врубил громкую связь. Из динамиков раздался мягкий приятный шум с какими–то посвистами. Это вообще было странно, потому что связь в подвале была просто отменная. Мы, когда к знакомым девчонкам с узла связи бегали домой позвонить, так слышимость была, как из соседней комнаты. А тут шум какой–то и свист. Помощник несколько раз потребовал от звонящего представиться, и вдруг сквозь шум и посвисты чётко и ясно донеслись слова «на треугольнике не запускать». Выговор был очень похож на выговор майора Рокотова. Потом вызов погас.
Помощник тут же стал связываться с дальним по ГГС, но без толку. Мне опять стало страшно, не знаю почему. Капитан взбеленился, я никогда его таким не видел. Он стал куда–то звонить, ругался, выражений не выбирал, клялся, что всех похоронит за такие шутки. Потом вспомнил обо мне, сказал, что со смены меня снимает, чтобы я топал в роту и помалкивал. Я заартачился, стал упираться. Потому что снять дежурного со смены — это страшный залёт, а я никакой вины за собой не видел. Капитан сказал, чтобы я не ссал, наверх будет доложено, что я типа выполнял особые поручения дежурного и по технике безопасности мне положен отдых. Обещал увольнительных, если буду помалкивать, и всё такое. Вообще, я и сам уже понял, что толку от меня в таком состоянии на смене будет немного, и, дождавшись сменщика, ущел в роту.
Дежурный по роте уже был в курсе, спросил только, как я, живой, нет. Ещё сказал, что велено меня до обеда не будить. Думал, не усну, но отрубился сразу.
Перед обедом меня растолкал дежурный, сказал, что в отделе ЧП, погиб майор Рокотов. Упал в шахту лифта на дальнем узле и разбился. Странно, но в этот момент никаких особенных чувств я не испытал. То ли спросонья, то ли просто выгорело все внутри.
Пришли наши из отдела. Рассказали, что с утра майор разговаривал по телефону с дежурным, и этот разговор его страшно развеселил. Он взял ефрейтора Грицюка, того самого бойца, который не смог починить механизм на дальнем, и сказал, что они пойдут на дальний заканчивать ремонт. Из отдела они вышли вместе, но потом Рокотов зашел на КДП, а Грицюку сказал идти на дальний и там его ждать. По пути на дальний Грицюк встретил парней из другого отдела, они зацепились языками и проболтали минут пять. Вообще, от этих парней и стало известно, что Рокотов задержался на КДП, а Грицюк пошел на дальний один. Где–то через час в части поднялся страшный шухер, с ментами, прокуратурой, особистами, командирами разного уровня. Грицюка вывел начкар и отвел в штаб. Ещё через час подняли закрытые плащами ОЗК носилки. Потом весь батальон согнали в клуб, комбат официально сообщил нам о несчастном случае, на вопрос о Грицюке сказал, что он пока проходит как свидетель, но до выяснения обстоятельств будет содержаться изолированно. Потом главный инженер долго распинался о технике безопасности, и все такое.
Перед самым отбоем меня вызвали к дежурному по части. Дежурный велел заглянуть в офицерскую курилку. В курилке меня ждали сменившиеся с дежурства капитан и прапор. Выглядели оба паршиво. Поинтересовались, как я. Сказал, что всё в порядке. Помолчали. Наконец, капитан сказал, что, мол, вон оно как дело повернулось. Называл по имени. Попросил рассказать, что на самом деле вечером на дальнем случилось. Не давил, просто попросил. Почему–то я и не подумал упираться, а рассказал всё, как было. Ну, или как оно мне привиделось. Думал, тяжело будет. Нет, как–то совсем спокойно получилось рассказать, будто не со мной это было, а рассказ какой–то пересказывал. Дежурные глаз с меня не сводили, каждое слово ловили. Когда дошел до того места, как майор падал, впервые увидел, как лица каменеют от ужаса. Такое в кино не увидишь. Вроде бы ничего особенно в лице не меняется, не корчит его, не перекашивает. Но вот только что лицо было хмурое и напряжённое, но живое. И вдруг разом — бац, и каменеет, мертвое становится. Не знаю, как это описать. Я даже остановился на полуслове, так меня эта перемена поразила. Первым прапорщик ожил, кивнул и сказал, чтобы дальше рассказывал. Капитан так и сидел окаменевший. Зрелище было жутковатое, и я старался на него не смотреть. Закончил я рассказывать. Какое–то время сидели молча, курили. Потом прапор спросил, что теперь делать. Капитан криво усмехнулся и сказал, что ни хрена тут не поделаешь. Прапор кивнул в мою сторону и спросил, как быть со мной. Капитан сказал, что он может мне рассказать, если хочет, и если я захочу. И ушел. А прапор спросил, хочу ли я знать, что случилось с майором Рокотовым. Точно помню, мне почему–то очень не хотелось, чтобы он мне это рассказывал. Но я всё равно кивнул, и прапор рассказало вот что.
С утра дежурный поговорил с Рокотовым и осторожно рассказал ему о вечерних событиях, чем очень насмешил майора. Рокотов всерьёз всё это не воспринял, и в итоге они даже повздорили. Капитан категорически запретил майору отправляться на дальний одному и потребовал, чтобы работы были официально зарегистрированы. Удивленный майор отправил на дальний Грицюка, а сам по пути зашел на КДП, где у них с капитаном состоялась обстоятельная беседа, к концу которой майор перестал улыбаться.
Особенно его поразили две вещи. Во–первых, набор щупов, о котором была речь в предпоследнем звонке с дальнего, был личным инструментом Рокотова, он принёс его лишь вчера, брал с собой на дальний и после оставил в своём столе, специально зарыв в бумагах, чтобы никто не спёр. То есть о том, что в столе Рокотова находится набор щупов, знать никто не мог. Тем более об этом не мог знать шутник, который звонил с дальнего.
Во–вторых, фраза «на треугольнике не запускать», которую мы слышали в последнем звонке с дальнего, имела конкретный смысл. Дело было в том, что неисправность механизма на дальнем, с которой разбирался майор Рокотов, проявлялась только тогда, когда обмотки электродвигателя переключались на схему «треугольник». Но об этом Рокотов никому не говорил – в том числе и мне.
Дежурный заподозрил было меня. Но с майором у меня были очень хорошие личные отношения, я даже домой к нему в Солнцево в гости ездил в увольнение, и он за меня заступился. Но пообещал вечером зайти в роту и поговорить со мной. На том и порешили, и Рокотов ушел на дальний, где его уже ждал ефрейтор Грицюк.
Через двадцать минут с дальнего позвонил Грицюк и доложил, что майор Рокотов только что на его глазах упал в шахту лифта на дальнем узле, просил помощи и спрашивал, что делать. Капитан велел ничего не делать, к шахте не приближаться, от телефона не отходить и ждать спасательную команду. Когда через несколько минут спасатели во главе с дежурным прибыли к стволу на каре и открыли запертые двери шахты, они правда нашли на полу тело майора Рокотова. Вывернутые руки–ноги и разбитый череп явно говорили, что он упал в шахту сверху. Наверху обнаружили едва живого ефрейтора Грицюка, всё ещё сжимавшего в руке трубку телефона. Капитан запретил что–либо трогать, немедленно отправил спасателей на каре обратно, связался с помощником и велел докладывать наверх. Потом потребовал у Грицюка рассказывать все, как было. Грицюк рассказал, что он пришел минут на десять раньше Рокотова и, подождав немного, решил зайти за поворот и покурить, чтобы майор, когда придёт, не почувствовал запах дыма. Когда он уже делал последнюю затяжку, он услышал скрип отодвигаемой загородки шахты. Грицюк быстро затоптал бычок и пошел к шахте. Выйдя из–за поворота, он увидел майора, стоявшего к нему спиной на самом краю открытой шахты. Грицюк хотел было окликнуть майора, но побоялся, что тот может от неожиданности упасть. Грицюк рассказал, что в тот момент ему показалось, что откуда–то из–за спины кто–то окликнул майора. Он даже повернулся, но никого не увидел. Когда он вновь посмотрел на майора, тот уже стоял к нему лицом, смотрел куда–то через него и улыбался. Потом майор медленно поднял руки, как будто по команде «руки вверх», и медленно повалился спиной в шахту. Грицюк бросился к телефону, доложил на КДП о происшествии и до прибытия дежурного от телефона не отходил.
Я выслушал этот рассказ почти безразлично, безо всякого волнения. Наверное, сознание было уже неспособно реагировать на эту чертовщину. А может быть, я просто знал, что мне расскажут. Кое–как попрощался с прапором и ушёл в роту.
Следствие было недолгим. Экспертиза установила, что в момент удара о пол шахты Рокотов был жив, следов других повреждений не нашли. Не нашли следов алкоголя и наркотических средств. Мотивов к самоубийству тоже не нашли, списали все на несчастный случай. Грицюк проходил по делу свидетелем, но в части он больше не появлялся. Что с ним стало дальше, я не знаю.
Конечно, звёзд полетело много. Выгнали начальника отдела, сняли командира подразделения. Дежурный и помощник отделались взысканиями, хотя упрекнуть их, в общем, было не в чем, потому что работы в тот день были надлежащим образом оформлены и зарегистрированы. Но на дежурство оба больше не ходили, в скором времени капитан уволился, а прапор перевелся в Чехов.
Я отошёл довольно быстро. Всё–таки молодой был, психика ещё была здоровая. Поначалу была какая–то апатия, которая не давала задумываться о том, что это было. Потом были разные мысли, но и это прошло. На смены я ходить не перестал, подвал меня по–прежнему не пугал, я много раз ходил на дальний, специально оставался там один, но ничего пугающего ни разу не ощутил. Капитан и прапор, пока ещё были в части, пытались заводить со мной разговоры на эту тему, но я этого всяко избегал, и они быстро отстали.
Я человек простой. Долго ломать себе голову над разными непонятками не в моих правилах. Как это в армейке говорили – день прошёл, да и хер с ним. Потом был дембель, родной дом, любимая девчонка, свадьба. Сын родился. Ну и пошла обычная жизнь своим чередом.
Контактов с армейскими друзьями старался не терять. Тем более, что многие с Донбасса. То я к ним в гости, то они ко мне. Много лет с тех пор прошло.
И вот однажды позвонил я одному приятелю в Луганск, а в трубке странный такой шум. Я даже не сразу понял, с чего мне этот шум знаком, а внутри всё уже как–то в комок сжалось. Спокойный такой шум, даже приятный, с такими посвистами, будто тушкан свистит. А мне вдруг страшно стало. Трубку бросил, снова перезвонил, снова тот же шум. Позвонил по другим номерам, в Луганск, Мариуполь, Киев. Там всё нормально. Или отвечают, или гудки и обычный треск. А когда приятеля набираю, то этот радостный шум с посвистами. Тогда вдруг и вспомнил я КДП и этот звонок с дальнего, и этот шум и посвисты. Чего–то подсел на измену. Дозвонился всё же до приятеля, спросил, как дела. Тот весёлый, говорит, всё хорошо. Завтра на свадьбу к племяннику идёт. Хрен его знает, что мне в голову стукнуло, я вдруг стал его отговаривать. Приятель охренел, говорит, ты чего, мол, свихнулся? А мне чего ему ответить, что шум в телефоне не понравился?
Короче, приятеля на свадьбе пырнули ножом, и он помер на следующий день.
Я поэтому и не люблю по телефону разговаривать, всё больше СМСками.
Дежурный заподозрил было меня. Но с майором у меня были очень хорошие личные отношения, я даже домой к нему в Солнцево в гости ездил в увольнение, и он за меня заступился. Но пообещал вечером зайти в роту и поговорить со мной. На том и порешили, и Рокотов ушел на дальний, где его уже ждал ефрейтор Грицюк.
Через двадцать минут с дальнего позвонил Грицюк и доложил, что майор Рокотов только что на его глазах упал в шахту лифта на дальнем узле, просил помощи и спрашивал, что делать. Капитан велел ничего не делать, к шахте не приближаться, от телефона не отходить и ждать спасательную команду. Когда через несколько минут спасатели во главе с дежурным прибыли к стволу на каре и открыли запертые двери шахты, они правда нашли на полу тело майора Рокотова. Вывернутые руки–ноги и разбитый череп явно говорили, что он упал в шахту сверху. Наверху обнаружили едва живого ефрейтора Грицюка, всё ещё сжимавшего в руке трубку телефона. Капитан запретил что–либо трогать, немедленно отправил спасателей на каре обратно, связался с помощником и велел докладывать наверх. Потом потребовал у Грицюка рассказывать все, как было. Грицюк рассказал, что он пришел минут на десять раньше Рокотова и, подождав немного, решил зайти за поворот и покурить, чтобы майор, когда придёт, не почувствовал запах дыма. Когда он уже делал последнюю затяжку, он услышал скрип отодвигаемой загородки шахты. Грицюк быстро затоптал бычок и пошел к шахте. Выйдя из–за поворота, он увидел майора, стоявшего к нему спиной на самом краю открытой шахты. Грицюк хотел было окликнуть майора, но побоялся, что тот может от неожиданности упасть. Грицюк рассказал, что в тот момент ему показалось, что откуда–то из–за спины кто–то окликнул майора. Он даже повернулся, но никого не увидел. Когда он вновь посмотрел на майора, тот уже стоял к нему лицом, смотрел куда–то через него и улыбался. Потом майор медленно поднял руки, как будто по команде «руки вверх», и медленно повалился спиной в шахту. Грицюк бросился к телефону, доложил на КДП о происшествии и до прибытия дежурного от телефона не отходил.
Я выслушал этот рассказ почти безразлично, безо всякого волнения. Наверное, сознание было уже неспособно реагировать на эту чертовщину. А может быть, я просто знал, что мне расскажут. Кое–как попрощался с прапором и ушёл в роту.
Следствие было недолгим. Экспертиза установила, что в момент удара о пол шахты Рокотов был жив, следов других повреждений не нашли. Не нашли следов алкоголя и наркотических средств. Мотивов к самоубийству тоже не нашли, списали все на несчастный случай. Грицюк проходил по делу свидетелем, но в части он больше не появлялся. Что с ним стало дальше, я не знаю.
Конечно, звёзд полетело много. Выгнали начальника отдела, сняли командира подразделения. Дежурный и помощник отделались взысканиями, хотя упрекнуть их, в общем, было не в чем, потому что работы в тот день были надлежащим образом оформлены и зарегистрированы. Но на дежурство оба больше не ходили, в скором времени капитан уволился, а прапор перевелся в Чехов.
Я отошёл довольно быстро. Всё–таки молодой был, психика ещё была здоровая. Поначалу была какая–то апатия, которая не давала задумываться о том, что это было. Потом были разные мысли, но и это прошло. На смены я ходить не перестал, подвал меня по–прежнему не пугал, я много раз ходил на дальний, специально оставался там один, но ничего пугающего ни разу не ощутил. Капитан и прапор, пока ещё были в части, пытались заводить со мной разговоры на эту тему, но я этого всяко избегал, и они быстро отстали.
Я человек простой. Долго ломать себе голову над разными непонятками не в моих правилах. Как это в армейке говорили – день прошёл, да и хер с ним. Потом был дембель, родной дом, любимая девчонка, свадьба. Сын родился. Ну и пошла обычная жизнь своим чередом.
Контактов с армейскими друзьями старался не терять. Тем более, что многие с Донбасса. То я к ним в гости, то они ко мне. Много лет с тех пор прошло.
И вот однажды позвонил я одному приятелю в Луганск, а в трубке странный такой шум. Я даже не сразу понял, с чего мне этот шум знаком, а внутри всё уже как–то в комок сжалось. Спокойный такой шум, даже приятный, с такими посвистами, будто тушкан свистит. А мне вдруг страшно стало. Трубку бросил, снова перезвонил, снова тот же шум. Позвонил по другим номерам, в Луганск, Мариуполь, Киев. Там всё нормально. Или отвечают, или гудки и обычный треск. А когда приятеля набираю, то этот радостный шум с посвистами. Тогда вдруг и вспомнил я КДП и этот звонок с дальнего, и этот шум и посвисты. Чего–то подсел на измену. Дозвонился всё же до приятеля, спросил, как дела. Тот весёлый, говорит, всё хорошо. Завтра на свадьбу к племяннику идёт. Хрен его знает, что мне в голову стукнуло, я вдруг стал его отговаривать. Приятель охренел, говорит, ты чего, мол, свихнулся? А мне чего ему ответить, что шум в телефоне не понравился?
Короче, приятеля на свадьбе пырнули ножом, и он помер на следующий день.
Я поэтому и не люблю по телефону разговаривать, всё больше СМСками.
Бабамп!
Бля, чувак, я, наверное, охуел, избаловался и все такое, но это слишком длинная паста, и почему-то не цепляет. Ты ее всяко скопипастил, конечно, так что вот тебе хотя бы бамп в награду, что ли.
Бампусики тактические армейские!
Спасибо, анончик, хотел вот вас порадовать. Паста годная на самом деле.
Добра тебе!
мог бы и оригинал вбросить
Годная паста.
Хорошая. Размял чувство страха. Пока читал еще как-то визуалить странно начало, полное погружение.
Отец служил в бункере в Горках. Рассказывал, что устроен он под горой. Залит бетонный купол и под ним на цепях висят вагоны с песком, на случай ядерной войны они должны были гасить колебания от удара. Так вот однажды, при выходе на поверхность, команда офицеров заметила что один из вагонов качается. Ну они конечно пересрали...
Что-то выходов сложных дохуя. Зачем?
Нормально. Мне понравилось. Моар крипоты.
самое уебищное когда пишут по 1 предложению на абзац. Рака кишки тебе пидар
Так надо.
годнота
Пиздеж, на цепях там висят не вагоны, а иконы, в случае ракетной атаки они создадут непробиваемый купол над всей Россией. Это классика, это знать надо!
Обосрался, короче, хорошая история.
Мм, щас бы в 3 часа ночи крипоту читать и боятся в коридор выйти водички попить, ахуенно.
Пошли вы нахуй
Пошли вы нахуй
Спасибо за пасту, очень понравилось
бля) душа в пятки ушла, спасибо анон!
А теперь обернись.
Прости
люблю свои занавески, мягонькие
Везёт сука, у меня то сзади зеркало стоит, каждый раз обссыкаюсь.
Это не ты треды про два зеркала делал на днях?
я б пальнулся у зеркал спать, много крипового опыта с ними)
Нет, господи, мне от твоего поста мурашки по коже пробежали, пиздец.
Я ж не ОП)
Пили кулстори хули.
Минутку, много ваять)
Очень годно. Реквестирую моар.
Я живу в чудовищно совковой трехкомнатной квартире на окраине Москвы.
Ремонта в ней не было уже лет сорок, обои облезли, штукатурка обсыпается и идиотизм планировки частенько раздражает. Частично из-за него и случилась вся история.
Я довольно частенько проебывал пары и просиживал штаны дома, листая двачи, смотря аниму или играя в игры. Бывало засиживался допоздна и за чтением крипи-тредов,
но никогда не принимал подобных историй всерьез. Теперь я несколько изменил свое мнение и подумываю о том, чтобы сходить в церковь.
В тот день мама как обычно уехала на работу очень рано. Я же встал часа в два дня, запустил комп, выпил чашку кофе и обнаружил отстутствие интернета из-за неуплаты.
Выходить из квартиры было лень даже из-за этой жизненной необходимости и я просто открыл папку с загрузками и продолжил смотреть гинтаму.
Через пару часов я подумал, что сходить наружу все-таки придется, так как я обнаружил отстутствие хоть чего-нибудь похожего на еду в холодильнике.
"Заодно и интернет оплачу": подумал я. Однако выходить на улицу в моем невероятно неухоженном виде было бы несколько неразумно и я решил принять ванну.
Стоит отметить, что ванну я принимаю нечасто из-за маленького ее размера, общей древности и соответсвенно - негигиеничности процесса. Чаще просто хожу в душ.
Но в тот день какой-то черт дернул меня изменить моим привычкам.
Дело в том, что у меня в ванной есть два немаленьких окна. Одно выходит на кухню, так, что видно голову стоящего в ванне человека.
А второе прорезано на том же уровне в тонкой стенке, разделяющей ванную и туалет. То, что ведет в туалет - разбито из-за не особо удачной охоты на комара.
Я тогда все засыпал осколками и залил кровью из руки. Еле оттер потом засохшую кровь с рамы.
Зачем эти окна были сделаны в принципе, я не понимаю. И теперь искренне ненавижу тех, кто их сделал.
Наполнив ванну и немного подождав, так как я переборщил с температурой воды, я залез внутрь. Мне почему то сразу стало не по себе.
Нет, я не почувствовал пресловутого ощущения "присутствия" и ничего не услышал. Но мне почему то стало очень холодно в горячей ванне.
Немного посидев в ней я натурально замерз и покрылся мурашками.
И тут я зачем-то поднял взгляд. И взглянул в то разбитое окно, что ведет в туалет. То что я увидел тогда, я не забуду никогда в жизни.
Я увидел лицо. Бледное, деформированное, широкое и уродливое лицо с огромными черными глазами и большущим улыбающимя красным ртом.
Оно одновременно казалось и искуственным и неверотяно реалистичным.
Как будто-бы кто-то задался целью сделать копию самого уродливого лица на земле и в своем мастерстве добрался до "зловещей долины".
Такая рожа не привидится ни в одном кошмарном сне.
ЕЕ просто невозможно достоверно описать. Ее можно только увидеть, чего я никогда не пожелаю даже злейшему врагу.
Других черт его я практически не разглядел. Кроме жиденьких черных волос, скорее напоминавших парик.
Я даже не понял чего я испугался больше, самого лица или того, что мое воображение дорисовало скрывающимся за двумя метрами стены.
Мои собственные мокрые волосы встали дыбом на загривке и я постарался как можно глубже вжаться в маленькую ванную.
Мне жутко хотелось не столько кричать, сколько тонко визжать, чтобы хоть как-то облегчить свой страх.
Но я стиснул зубы так, что почти свело челюсть.
Такого сверхъестественного ужаса я не испытывал никогда в жизни.
Лицо смотрело куда-то мимо меня, как бы завороженное видом того, что видело в противоположном "кухонном окне".
Я не знаю сколько времени прошло. Может минуты, а может и секунды. ДУМАЮ ЕГО ПРИВЛЕК МОЙ ВЗГЛЯД. И оно посмотрело на меня.
После трех или четырех самых ужасающих секунд в моей жизни я закричал. Долго сдерживаемый крик вырвался наружу каким-то хриплым и одновременоо визгливым карканьем.
Думаю, что если бы я тогда не выпустил тогда из себя этот крик, то просто умер бы от ужаса и взгляда в эти огромные пустые глаза.
И оно ушло. Просто медленно сползло вниз из поля видимости окна за стену и исчезло. Как-будто декорацию убрали.
Я не мог поверить своему счастью и облегчению. Меня колотила крупная нервная дрожь, пока я еще долгое время сидел в ванной, половину которой я расплескал вокруг.
Я медленно поднялся. И случайно поглядел в то окно, что выходило на кухню. И как в самом паршивом фильме ужасов, анон, как в дурацком триллере, оно было там.
Все такое же трупно бледное, все в синих прожилках и скалящееся в подобии улыбки.
Прямо рядом со мной, за стеклом. Оно просто переместилось из туалета на кухню.
У меня подкосились ноги и я потерял равновесие, упав из ванны и сильно ударившись головой о противоположную стену и упустив "лицо" из виду.
Возможно на какое-то время я отключился, а когда пришел в себя на полу, в окне был виден лишь кухонный потолок. Не помня себя от ужаса и ни о чем не думая, я выскочил из ванны и где-то через секунду оказался у себя в комнате.
Нервно оглядевшись, быстро натянув первую попавшуюся одежду прямо на мокрое тело и просто схватив обувь в руки я выбежал из квартиры. Обулся я уже где-то на первом этаже.
И выбежал в весенний тающий вечер.
Оказалось, что я просидел в ванне три часа.
Убегая, я даже не заметил, что дверь в мою квартиру весь день была приветливо приоткрыта.
Сам 22лвл.
Ну, типо с самого детства зашквар с зеркалом из ванной именно... С самого начала как я себя помню, ещё до пяти лет точно. Началось с крипового сна в те времена, когда я вместо своего отражения тень там увидел, она вылетела, и я типо с ней от первого лица летал с ощущением тотального ужаса по всему дому пока она обратно туда не влетела... И по сути с того дня мне эта тень не раз снилась, именно с чувством невероятной реальности, и каждый раз с просто пиздец каким животным страхом. В подростковом возрасте, страдал "подростковым оккультизмом" не знаю как ещё назвать, в последствии всяких практик и прочего дерьма расшатал свои нервы и психику до усрачки просто. Из за чего этот черный гай меня до 16 лет знатно тролировал, ибо в каждой комнате кроме моей и кухни есть тонна зеркал. Я стал дерганый, даже своих теней боюсь в некоторых ситуациях, живу в около 300к мухосранске на окраине, так что домой иду неосвещенными дорогами где от каждого левого шороха шугаюсь. В последних года 4 наверное плюс минус уже не беспокоит меня. Но я по прежнему нервный... Такое вот типо, в плане сверхестественного не скептичен, можно сказать агностически чтоли настроен, по опыту, ибо почувствовал за этот период много всякой мрази и прочего дерьма. А что игры разума, что мистика, хуйзнает. Не гноби только за это)
Ну ты даёшь чувак, а чё ты её не отпиздил то?
Годная паста, но концовка запорота.
ниче не могу делать в снах где есть эта штуковина... Словно кинцо по сценарию от первого лица. Большинство экшн снов у меня такие, криповые и не очень, но все по сценарию восновном, мало что делаешь. Часто было ещё это состояние конченное, когда сознание проснулось, а тело нет. И я орать пытаюсь чтоб меня разбудили, ибо не видно нихера кроме темноты, и страх наростает до пиздецов. Предки через стену говорили каждый раз когда я эти сны видел(ну, я им о них не говорил) но я во время них во сне выл...видать поверхностное состояние очень
> Срочную служил ещё при совке
Быстро и решительно пруф с паспортом и возрастом over45, пидор. Дальше не читал.
может он в конце 80х служил, лол)
Тем более.
Сонный паралич, да, криповая хуетень. Ну так ты подойди к зеркалу и начни вызывать эту тень ёбаную, если не зассыт то придёт и порешаете кароче по людски, ну а если не придёт то она опущенка ебаная и ты априори вышел победителем в этом конфликте.
а, бля) да, окей
Ммм, щас бы с пастой поговорить.
Я её даже не читал, как же я могу с пастой говорить? Я говорю с ОПом.
ОП просто создал крипи тред и скопипастил старую пасту, тем самым дал понять остальным, что бы они тоже кидали криповые пасты. А ты просто питух бля я твой ррот ебал суканах, пшшёл нахуй отсуда мразь.
> А ты просто питух бля я твой ррот ебал суканах, пшшёл нахуй отсуда мразь.
Нет, ты.
ну, я ж написал, шяс не трогает меня, уже годика 3-4 точно. Я просто сам из за этого шуганый стал сильно, тут надо с психиатром беседу вести думаю... Короч, у меня уже рассвет начинается, пойду завалюсь спать, хорошего времени суток, спасибо за крипипасты и атмосферу!!!
Давай братан, спокойной ночи, сладких снов :3
Это ж от какой скуки такую стань сочиняют и читают.
взаимно! теплого, лампового одеялка вам, как этот тредик(-‿‿-) всё, я ушел
Это реальная история, написано же.
годная паста
накидайте еще что-нибудь почитать, ананасы
спасибочки <3
накидайте еще что-нибудь почитать, ананасы
спасибочки <3
Спать иди, даун.
Так ты в /sn зайди, там специально для тебя новый паноптикум поднимают.
читать крипи-стори на 95% безопаснее чем спать, читаю где хочу, законом не запрещено
Ещё и школьник ебучий. Съеби в свою быдлятню ебаную, хуесос.
толстоты не понимаем, ясно(закончил школу 4 года назад)
И правда. Хули я тут сижу, светает уже.
Это ты не понимаешь, залетный. Вот даже оправдываться начал.
Час дня на дворе, какой спать-то?
Какой час? Всего-то 12:26
Ананасики, а никто не схоронил военной крипоты тред? проебал...
У меня уже час. Вместо работы, блять, сижу тут с вами и жду хороших историй по тематике треда.
Концовка слита, а так годно.
Написано хуево, постоянные повторения имен, мест, действий да и вообще всего-всего. Х пошел туда, потом вернулся, позвонил, сказал что ходил туда и вернулся, Х переспросил точно ли он ходил туда и точно ли он вернулся? Х ответил, что да он точно ходил туда и вернулся.
Из-за такой хуйни, приходится читать через строчку, иначе невыносимо.
Плюс, автор не может без дополнительных (но совершенно ненужных деталей). " Там рядом еще был один вход, ну типо с такой же дверью, ну а дверь такая здоровая сука, а рядом с дверью ящик был, там инструменты лежали, эти инструменты еще прошлая смена положила, ворот.*
А Еще эти постоянные реверсы в духе "ну этот Вася Жопин мой кароч старый друг ёба, мы с ним еще в 8классе пивас глушили". К чему они? Мне лично поебать в каких отношениях автор был со всеми действующими лицами и какое отношение это имеет к истории.
Дрисня короче, не читабельная
Хорошая паста.
Я просто обязан был оставить отзыв после прочтения ёбаных километров текста
Я просто обязан был оставить отзыв после прочтения ёбаных километров текста
Три страницы текста
Ёбанные километры.
>Дрисня короче, не читабельная
Анимедебилу не нравится слитность. Анимедебил хочет субтитров и "ТОРИКО-САН", достаточно протяжным женским голосом.
Хули ты от такого деграданта как я хотел? Хотя "вживую" я бы гораздо охотнее прочёл. Надо кому-нибудь книгу криповых историй издать. И в твёрдом переплёте.
Бушков же.
Да я вот тоже сижу, хуитой страдаю вместо работы. Делать всё равно особо нечего.
В Worlds.com сходи. Я на рабочем часто туда забегаю.
И как же люди книги читают...
Нормально, даже очень хорошо.7/10 запросто
Ну пиздец, годный, атмосферный рассказ и полностью проебанная концовка с СМСками и каким-то другом.
двачую
Хорошо написано, цепляет, пугает, вызывает даже лёгкий ужас. Круто.
Мимописатель.
Но... он же все правильно подметил... и дебил здесь ты
Но ведь концовка в стиле пабликов втентакле ТАМ ШУРШИТ В ТРУБКЕ И ЕГО ТЫКНУЛИ НОЖОМ НА СВАДЬБЕ. ОБЕРНИСЬ как-то не очень. Или нет?
Да, концовка полное говно. Но поначалу очень хорошо.
История взята из ветки "Армейские байки" одного локального неиндексируемого форума. Выражаю благодарность товарищу Shepelev_R, любезно поделившемуся ссылкой и доступом на форум.
Вы, безусловно, правы - это, конечно беллетристика. Именно поэтому я и сопроводил текст цитаткой из "Вия". Однако, меня заинтересовал антураж. "КДП", "ГГС", "кара", "ДЗГ", "гермозатворы", "звезда-треугольник" - складывалось впечатление, что изначально история была придумана человеком, который был в этом самом "подвале". В оригинале вместо слова "подвал" чаще использовалось другое слово, очень необычное для обозначения СО - по крайней мере, я ни разу его в таком контексте не видел. Когда я попросил прокомментировать сей текст человека, который точно имел отношение к 320, он ничего не сказал, но посоветовал не использовать в открытых текстах некторые определения и обозначения - на мой взгляд, совершенно безобидные. Поэтому в тексте опубликованной сказки часто встречается слово "подвал" и совсем не встречается слово "х....".
Если предположить, что описанные (придуманные) события имели место в 320-1152 - насколько правдоподобен, на Ваш взгляд, антураж?
Если предположить, что описанные (придуманные) события имели место в 320-1152 - насколько правдоподобен, на Ваш взгляд, антураж?
Когда-то считалось, что "из вентшахты - за пивом" - это тоже "внутриобъектовая мифология". Однако, оказалось, что сей миф имеет под собой очень конкретные обоснования. Разве нет? Меня, если честно, поразили вскользь упоминаемые подробности, которые, на мой взгляд, и делают заурядную "страшилку" достойной внимания. К примеру: " Тут неожиданно объявился майор Рокотов. Позвонил с «нижней», велел, чтобы подняли." Вроде бы, чувак имел какой-то "блатной пост в подвале". Но тогда что такое "нижняя" и куда майор требует его "поднять"? Можете прокомментировать?
Беллетристика - она и есть беллетристика. Если гражданин дал волю своей фантазии в части описания мифических событий, то что ему мешало сделать то же самое в отношении антуража?
Я текст внимательно не анализировал, могу сказать лишь, что меня, как и Draco, царапнул "ходок к дальнему" объекту, а также "ограждение ствола из швеллеров и сетки рабицы". Я разные стволы видел, но здесь неясно совершенно, что имел в виду автор: ограждение ходка с лестницей, ограждение верхнего края ствола, что-то еще?
Странно, что нигде в тексте нет намека на слово "тонн*ль" - уж не знаю, вы его вымарали по просьбе трудящихся, или сам автор не употреблял. Мы же понимаем, что объекты, о которых идет речь в тексте, "нанизаны" на тоннель, идущий понятно откуда понятно куда. Не знал, не видел? Вряд ли. Не пишет - но почему? Но это все, в любому случае, даже не разминка для ума, а так, баловство. Не стоит и пытаться выудить оттуда что-то объективное, как мне кажется.
Помнится, была еще "новогодняя" история, как некто принес шампанского охране в домик с цифрами 1967 на фасаде и попросил пустить посмотреть. Тоже та еще графомания.
Я текст внимательно не анализировал, могу сказать лишь, что меня, как и Draco, царапнул "ходок к дальнему" объекту, а также "ограждение ствола из швеллеров и сетки рабицы". Я разные стволы видел, но здесь неясно совершенно, что имел в виду автор: ограждение ходка с лестницей, ограждение верхнего края ствола, что-то еще?
Странно, что нигде в тексте нет намека на слово "тонн*ль" - уж не знаю, вы его вымарали по просьбе трудящихся, или сам автор не употреблял. Мы же понимаем, что объекты, о которых идет речь в тексте, "нанизаны" на тоннель, идущий понятно откуда понятно куда. Не знал, не видел? Вряд ли. Не пишет - но почему? Но это все, в любому случае, даже не разминка для ума, а так, баловство. Не стоит и пытаться выудить оттуда что-то объективное, как мне кажется.
Помнится, была еще "новогодняя" история, как некто принес шампанского охране в домик с цифрами 1967 на фасаде и попросил пустить посмотреть. Тоже та еще графомания.
Неплохо, моар.
Крипова
Последний абзац сам дописал, фантазер?
Никогда не запускаю на треугольнике, брат жив, зависимость есть.
Киньте крипоты про дипвеб?
ну там страшно короч
Тема улыбающегося майора не раскрыта. А ведь именно это и есть корень рассказа, а не звонки с того света. Что такого натворил майор что с ним такое приключилось.
Сделай тредшот, а то я с андроида, обсираюсь на кпп.
Говорят, некоторые жертвы цыганского проклятия сбегают в изнеженный выдуманный мир, из которого не могут ПРОСНУТЬСЯ. Будучи в этой коме, жертвы живут в глупом мире, где Родина не превыше всех. У хорошего пролетария есть единственый способ узнать, что нужно ПРОСНУТЬСЯ - найти в своём сне записку. Записка гласит: "ТЕБЕ НАДО ПРОСНУТЬСЯ, НА СВЕКОЛЬНЫХ ПОЛЯХ НУЖНЫ РАБОТНИКИ". Но и после этого они могут быть покараны за капиталистический сон.
Цыганский табор тебе защеку.
Кошмар, Вы тут все такие обзывашки ><
За пивом в шахту полез
Анимебляди припекло.
Помню, месяца три назад как обычно сидел за пекой у себя в сычевальне, сам живу в 3-х этажном 7-ти комнатном коттедже, это не считая 3 залов, гостиных, 2х туалетов и подвала, моя комната находится на 2 этаже в дальнем углу, напротив в комнату моей сестры. Так вот, часа в 3 ночи, слышу как кто-то проходит по коридору и заходит в комнату сестры она в тот момент у нас не жила, а жила у тети, ну я подумал что это мамка зачем то пошла туда и не обратил внимание и забыл. Спустя минут 20 я пошел налить чайку, вышел из комнаты, спустила на кухню, все сделал и вернулся в коридор ведущий в мою комнату, по пути решил заглянуть в комнату сестры и спросить мамку, что она там делает, ну я зашел, там уже никого не было, я подумал что она уже ушла спать и пошел обратно за свою пеку. Утром я поинтересовался, что она делала там так поздно, ну и как вы думали, что она ответила? Она туда не ходила так поздно и вообще уже спала, вот такие дела, даже не знаю что и думать и кто это был.
Нетленка. В сотке.
У меня конечно такого в жизни не было, но один не ясный до сих пор случай имел место.
Мы с другом выпивали у Макса всю ночь, проснулись и пошли домой, по пути возле 5 подъезда встретили Макса маму, поздоровались и пошли дальше. Потом мы узнаем, что когда она зашла домой (жили они в первом подъезде) его не было и с тех пор никто его не видел. Было это в 2008 году. Как встречаемся всегда вспоминает этот момент.
У меня конечно такого в жизни не было, но один не ясный до сих пор случай имел место.
Мы с другом выпивали у Макса всю ночь, проснулись и пошли домой, по пути возле 5 подъезда встретили Макса маму, поздоровались и пошли дальше. Потом мы узнаем, что когда она зашла домой (жили они в первом подъезде) его не было и с тех пор никто его не видел. Было это в 2008 году. Как встречаемся всегда вспоминает этот момент.
Ну так вот, история эта произошла в одной сибирской деревне. Мне тогда было 12 лет. После этого случая вся деревня была на ушах, даже священник из соседней деревушки приезжал и освещал каждый дом, лол. И вот что произошло..
Жила недалеко от дома моей бабушки деревенская семья: отец, мать, теща, и два сына (с которыми, собственно, все и произошло). Им было чуть меньше, чем мне тогда.
Были они обычными детьми, целый день слонялись по улице, иногда помогали по хозяйству. Часто и я гулял в их компании, т.к. альтернативы тащемта не было.
Как такое могло прийти им в голову, я не представляю. Решили они попробовать, как это - повеситься. Придумали хитрый план: взять атрибуты, пойти в лес, привязать веревку к дереву, перекинуть через ветку. Пока один из них лезет в петлю, второй наблюдает, и в момент когда почти повешенный задергается, второй перережет веревку и тем самым, не даст ему умереть. Вобщем, так они и сделали. Один брат встал на стул, просунул голову в петлю, морально подготовился и спрыгнул со стула..
Но вот в чем подвох, в это самое время, ко второму брату подбежал заяц, причем не обычный, а белоснежный и пушистый! Прямо к ногам, и стал рядом играться. Вполне естественно, что парень решил его поймать - ведь он так близко, и совсем не боиться! Но как пацан не пытался, зайчик постоянно ускользал прямо у него из под рук. Решив изловчиться, парень прыгнул на зайца, чтобы его схватить, но упал. Последнее, что он уловил - это пронзительный взгляд, прямо в глаза, совершенно не свойственный для этого животного.. После чего заяц скрылся в кустах. Парень встал и побежал за ним, но ни за кустами, ни в траве зайца не оказалось, также как и места, где бы он смог спрятаться.
Когда парень решил вернуться и рассказать все своему брату, он обнаружил его уже бездыханным..
Такие дела.
Жила недалеко от дома моей бабушки деревенская семья: отец, мать, теща, и два сына (с которыми, собственно, все и произошло). Им было чуть меньше, чем мне тогда.
Были они обычными детьми, целый день слонялись по улице, иногда помогали по хозяйству. Часто и я гулял в их компании, т.к. альтернативы тащемта не было.
Как такое могло прийти им в голову, я не представляю. Решили они попробовать, как это - повеситься. Придумали хитрый план: взять атрибуты, пойти в лес, привязать веревку к дереву, перекинуть через ветку. Пока один из них лезет в петлю, второй наблюдает, и в момент когда почти повешенный задергается, второй перережет веревку и тем самым, не даст ему умереть. Вобщем, так они и сделали. Один брат встал на стул, просунул голову в петлю, морально подготовился и спрыгнул со стула..
Но вот в чем подвох, в это самое время, ко второму брату подбежал заяц, причем не обычный, а белоснежный и пушистый! Прямо к ногам, и стал рядом играться. Вполне естественно, что парень решил его поймать - ведь он так близко, и совсем не боиться! Но как пацан не пытался, зайчик постоянно ускользал прямо у него из под рук. Решив изловчиться, парень прыгнул на зайца, чтобы его схватить, но упал. Последнее, что он уловил - это пронзительный взгляд, прямо в глаза, совершенно не свойственный для этого животного.. После чего заяц скрылся в кустах. Парень встал и побежал за ним, но ни за кустами, ни в траве зайца не оказалось, также как и места, где бы он смог спрятаться.
Когда парень решил вернуться и рассказать все своему брату, он обнаружил его уже бездыханным..
Такие дела.
Какие?
Лукич пробудился оттого, что с треском распахнулось окно. Ночной ветер ворвался в избу, разбросав старые газеты. Лукич выругался и поднялся с кровати. Тут он заметил, что в комнате кто-то есть.
— Кто здесь? — спросил он, шаря по столу в поисках спичек.
При дрожащем свете спички Лукич разглядел, что возле двери стоит женщина. Голая женщина с веревкой на шее. Огонек погас, и в ту же секунду окно захлопнулось. Лукич вздрогнул и попытался зажечь другую спичку. Холодная рука опустилась ему на плечо, и коробок упал на пол.
— Пойдем со мной, — сказала женщина.
Лукич послушался, и они вышли во двор.
— Скучаешь по ней?
Он кивнул.
— Она ждет тебя.
Женщина сняла с себя веревку и протянула ее Лукичу.
— Вы снова будете вместе. Поспеши, она уже заждалась.
Он накинул веревку на шею и взглянул в холодные глаза духа. Через несколько минут ночной ветер раскачивал его тело, висящее на дереве.
Солнце поднялось над маленькой деревушкой, затерявшейся в степях Хакасии. Последняя неделя была для ее жителей не самой спокойной. Пять человек покончили с собой за это время. И все они выбрали один способ.
Михаил скучал за стойкой почты, низенькое здание которой стояло на самом краю деревни. Сегодня он выдал одно ценное письмо и одну бандероль. И то было много. Местные жители не слишком хорошо поддерживали связь с миром.
Скрипнув, отворилась дверь. Вошла бабка Пелагея.
— Денечка тебе доброго, Миша.
— И вам не хворать, бабушка.
— Дай мне, милок, конвертик.
— По России? Обычный?
— Да уж не в Америку, конечно. Сестре в Новосибирск писать буду.
Михаил протянул ей конверт. Бабка Пелагея бросила на стойку монетки и спрятала конверт в потрепанную тряпичную сумку.
— Помирать сестра собралась-то. Уж свидеться, видно, не судьба нам напоследок. Хоть напишу.
Михаил кивнул.
— А что Лукича не пришел проводить?
— Да и сам не знаю. Собирался, но что-то так и не пошел.
— Молодой Лукич был еще. Пятый десяток только разменял. Жена-то его тоже молодой померла. Это он за ней отправился. Поончах, видно, надоумил.
— Кто надоумил? — спросил Михаил.
— Да известно кто, Поончах.
— Это вы о чем, бабушка, толкуете?
— Эх, молодежь. Ничего то вы не знаете. Поончах — это черт. Ночью он приходит и повеситься уговаривает. Начнешь его слушать, и пиши пропало. Наутро уж мертвым тебя найдут.
— Это легенда такая?
— Да какая легенда. Матушка моя рассказывала, что, бывало, Поончах целые деревни за одну ночь изводил, — она взглянула на настенные часы.
— Ой, заболталась я с тобой. Давай, милок, побегу я.
— Всего доброго. Заходите.
— Зайду, зайду. Вот письмо сестре напишу и зайду, — бабка Пелагея засеменила к выходу.
Михаил вышел на крыльцо и закурил. Потом он вернулся на почту, где в одиночестве просидел до самого закрытия. Больше за конвертами никто не приходил.
А утром по деревне разнеслась весть — бабка Пелагея повесилась. Соседка зашла к ней отсыпать муки и увидела, что та висит на кухонной балке. В кармане застиранного халата лежало недописанное письмо сестре. Неразборчивым старушечьим почерком были описаны последние деревенские новости. «Поончах чорче», — писала она по-хакасски про повесившихся жителей. Поончах ходит…
После скромных поминок Михаил пошел к председателю. Харатий сидел на лавочке возле избы и курил «Беломор».
— Здорово, почта.
— Здорово, председатель.
Михаил взял предложенную папиросу и сел рядом. Некоторое время они молча курили.
— Ну, что думаешь? — Харатий щелчком отбросил бычок в кусты малины.
— Даже и не знаю. Шесть человек меньше чем за две недели. Как это может быть?
— Я голову уже поломал. Будто черт их всех попутал.
— О! Бабка Пелагея что-то говорила мне про черта. Как же она его назвала? Пончих?
— Поончах? — председатель взглянул на Михаила.
— Да, да. Точно! Поончах! Ты тоже про него слышал?
— Слышал. Раньше у хакасов много было разных духов. Поончахом звали черта-душителя. Сейчас-то все эти байки уже забывать стали. А вот батя мой покойный рассказывал, что Поончах и к нему приходил. Голая баба с веревкой. И говорит, почти уже вешаться собрался, да только собака в хату вбежала и духа прогнала.
Харатий, кряхтя, поднялся.
— Зайдешь?
— Нет, спасибо. Пойду я. Бывай, председатель.
— Бывай, почта.
— Просыпайся, отец тебя видеть хочет.
— Где он?
— Пойдем, он ждет тебя на улице.
*
Через два дня после смерти председателя Михаил получил посылку на свое имя. Почтовый грузовик уехал, а он так и стоял, с удивлением смотря на фанерный ящичек. Адрес и имя отправителя были настолько размазаны, что нельзя было разобрать ни единой буквы. Михаил содрал верхнюю крышку, заглянул в посылку и тут же отпрянул. Внутри лежала веревка. Он осторожно протянул руку и вытащил веревку из ящика. На одном ее конце была завязана петля.
Этой ночью Михаил не мог заснуть. Он думал о веревке, которую выкинул возле почты. Кто мог прислать ему ее? Неужели легенды не врут, и древние духи действительно существуют? Он вышел из дома, чтобы покурить. Луна ярко освещала двор, поэтому он сразу увидел деревянное колесо, которое катилось к нему. Оно упало в нескольких шагах от Михаила. В страхе он повернулся, чтобы вбежать в дом, но тут услышал голос.
— Постой, Михаил, постой.
Обернувшись, Михаил увидел, что на том месте, где упало колесо, стоит обнаженная женщина.
— У тебя моя веревка. Отдай ее мне, и я уйду.
— Я… я выбросил ее, — едва слышно произнес Михаил.
— Зря ты это сделал. Найди ее. Следующей ночью я снова приду, — сказав это, женщина пошла прочь.
Участковый внимательно выслушал его.
— Давно пьешь-то?
— Что? — опешил Михаил.
— А ты вообразил, что я поверю во все эти бабкины сказки? Да? По деревне ходит черт, и все от этого вешаются? Я тебе вот, что скажу — пить меньше надо. А теперь иди домой и проспись, у меня без тебя дел хватает.
— Но…
— Иди, я сказал.
Михаил зашел в магазин. Конечно, он предполагал, что участковый ему не поверит. Да он и сам, честно говоря, в душе посмеялся над историей бабки Пелагеи. Но ночная гостья была реальной, в этом он не сомневался. И теперь, если он не отдаст веревку, Поончах заставит повеситься и его. Михаил купил сигарет и снова пошел к почте. Все утро он искал эту проклятую веревку, но она словно сквозь землю провалилась.
Михаил не знал, что веревку подобрал Кесар, когда под крики петухов вел коров на пастбище. Старый пастух не привык оставлять валяться на земле нужные в хозяйстве вещи. Кесар подпоясался находкой и, жуя травинку, погнал стадо за деревню. На пастбище он прилег в траву и задремал. Но поспать Кесару не удалось.
— Кил пер! Кил пер, Кесар!
Пастух вскочил, ища глазами того, кто звал его. Оказалось, что голос принадлежал женщине, которая голой стояла посреди поля.
— Иди сюда, — на этот раз она сказала по-русски.
Кесар двинулся к ней, а женщина принялась медленно отступать к роще.
«Играть со мной удумала», — подумал Кесар и побежал.
Ему удалось догнать ее лишь у первых деревьев. Она прижалась к березе и смотрела на него серыми глазами. Кесар остановился и, переводя дух, жадно рассматривал обнаженное женское тело.
— Иди сюда, — повторила она.
Он подошел и припал губами к ее губам. Затем он почувствовал, что она развязывает веревку на его поясе. Он обшаривал руками ее горячую плоть, как вдруг веревка затянулась на его шее. Пастух захрипел. Веревка впилась в горло, и в глазах у Кесара потемнело. Нашли его лишь поздно вечером, когда хозяева спохватились своей скотины.
Поончах пришел к Михаилу ночью, как и обещал.
— Нашел мою веревку?
— Нет, нет.
— Тогда отдай свою.
— Что? У меня нет никакой веревки! — от страха Михаил сорвался на крик.
— Дай мне веревку. Меня ждут.
Михаил бросился в дом. В темноте он принялся судорожно шарить по полкам. Он уже отчаялся что-либо найти, но тут под руки ему попалась большой моток толстой бечевки, которую он использовал для перевязки посылок и бандеролей. Он не помнил, чтобы приносил бечевку домой, но сейчас не было времени думать об этом. Михаил схватил моток и выбежал во двор.
— Возьми, возьми!
Женщина взяла моток из его трясущихся рук и громко рассмеялась.
— Спасибо! Я знала, что не ошиблась, выбрав тебя.
Она отмотала несколько метров бечевки, перекусила зубами и протянула этот кусок Михаилу.
— Возьми. Это тебе пригодится.
Той ночью Михаил повесился первым. А когда солнце вновь осветило маленькую хакасскую деревушку, то ни один человек не вышел на свет. Почтовой бечевки хватило на всех. Поончах чорче. Поончах ходит.
— Кто здесь? — спросил он, шаря по столу в поисках спичек.
При дрожащем свете спички Лукич разглядел, что возле двери стоит женщина. Голая женщина с веревкой на шее. Огонек погас, и в ту же секунду окно захлопнулось. Лукич вздрогнул и попытался зажечь другую спичку. Холодная рука опустилась ему на плечо, и коробок упал на пол.
— Пойдем со мной, — сказала женщина.
Лукич послушался, и они вышли во двор.
— Скучаешь по ней?
Он кивнул.
— Она ждет тебя.
Женщина сняла с себя веревку и протянула ее Лукичу.
— Вы снова будете вместе. Поспеши, она уже заждалась.
Он накинул веревку на шею и взглянул в холодные глаза духа. Через несколько минут ночной ветер раскачивал его тело, висящее на дереве.
Солнце поднялось над маленькой деревушкой, затерявшейся в степях Хакасии. Последняя неделя была для ее жителей не самой спокойной. Пять человек покончили с собой за это время. И все они выбрали один способ.
Михаил скучал за стойкой почты, низенькое здание которой стояло на самом краю деревни. Сегодня он выдал одно ценное письмо и одну бандероль. И то было много. Местные жители не слишком хорошо поддерживали связь с миром.
Скрипнув, отворилась дверь. Вошла бабка Пелагея.
— Денечка тебе доброго, Миша.
— И вам не хворать, бабушка.
— Дай мне, милок, конвертик.
— По России? Обычный?
— Да уж не в Америку, конечно. Сестре в Новосибирск писать буду.
Михаил протянул ей конверт. Бабка Пелагея бросила на стойку монетки и спрятала конверт в потрепанную тряпичную сумку.
— Помирать сестра собралась-то. Уж свидеться, видно, не судьба нам напоследок. Хоть напишу.
Михаил кивнул.
— А что Лукича не пришел проводить?
— Да и сам не знаю. Собирался, но что-то так и не пошел.
— Молодой Лукич был еще. Пятый десяток только разменял. Жена-то его тоже молодой померла. Это он за ней отправился. Поончах, видно, надоумил.
— Кто надоумил? — спросил Михаил.
— Да известно кто, Поончах.
— Это вы о чем, бабушка, толкуете?
— Эх, молодежь. Ничего то вы не знаете. Поончах — это черт. Ночью он приходит и повеситься уговаривает. Начнешь его слушать, и пиши пропало. Наутро уж мертвым тебя найдут.
— Это легенда такая?
— Да какая легенда. Матушка моя рассказывала, что, бывало, Поончах целые деревни за одну ночь изводил, — она взглянула на настенные часы.
— Ой, заболталась я с тобой. Давай, милок, побегу я.
— Всего доброго. Заходите.
— Зайду, зайду. Вот письмо сестре напишу и зайду, — бабка Пелагея засеменила к выходу.
Михаил вышел на крыльцо и закурил. Потом он вернулся на почту, где в одиночестве просидел до самого закрытия. Больше за конвертами никто не приходил.
А утром по деревне разнеслась весть — бабка Пелагея повесилась. Соседка зашла к ней отсыпать муки и увидела, что та висит на кухонной балке. В кармане застиранного халата лежало недописанное письмо сестре. Неразборчивым старушечьим почерком были описаны последние деревенские новости. «Поончах чорче», — писала она по-хакасски про повесившихся жителей. Поончах ходит…
После скромных поминок Михаил пошел к председателю. Харатий сидел на лавочке возле избы и курил «Беломор».
— Здорово, почта.
— Здорово, председатель.
Михаил взял предложенную папиросу и сел рядом. Некоторое время они молча курили.
— Ну, что думаешь? — Харатий щелчком отбросил бычок в кусты малины.
— Даже и не знаю. Шесть человек меньше чем за две недели. Как это может быть?
— Я голову уже поломал. Будто черт их всех попутал.
— О! Бабка Пелагея что-то говорила мне про черта. Как же она его назвала? Пончих?
— Поончах? — председатель взглянул на Михаила.
— Да, да. Точно! Поончах! Ты тоже про него слышал?
— Слышал. Раньше у хакасов много было разных духов. Поончахом звали черта-душителя. Сейчас-то все эти байки уже забывать стали. А вот батя мой покойный рассказывал, что Поончах и к нему приходил. Голая баба с веревкой. И говорит, почти уже вешаться собрался, да только собака в хату вбежала и духа прогнала.
Харатий, кряхтя, поднялся.
— Зайдешь?
— Нет, спасибо. Пойду я. Бывай, председатель.
— Бывай, почта.
— Просыпайся, отец тебя видеть хочет.
— Где он?
— Пойдем, он ждет тебя на улице.
*
Через два дня после смерти председателя Михаил получил посылку на свое имя. Почтовый грузовик уехал, а он так и стоял, с удивлением смотря на фанерный ящичек. Адрес и имя отправителя были настолько размазаны, что нельзя было разобрать ни единой буквы. Михаил содрал верхнюю крышку, заглянул в посылку и тут же отпрянул. Внутри лежала веревка. Он осторожно протянул руку и вытащил веревку из ящика. На одном ее конце была завязана петля.
Этой ночью Михаил не мог заснуть. Он думал о веревке, которую выкинул возле почты. Кто мог прислать ему ее? Неужели легенды не врут, и древние духи действительно существуют? Он вышел из дома, чтобы покурить. Луна ярко освещала двор, поэтому он сразу увидел деревянное колесо, которое катилось к нему. Оно упало в нескольких шагах от Михаила. В страхе он повернулся, чтобы вбежать в дом, но тут услышал голос.
— Постой, Михаил, постой.
Обернувшись, Михаил увидел, что на том месте, где упало колесо, стоит обнаженная женщина.
— У тебя моя веревка. Отдай ее мне, и я уйду.
— Я… я выбросил ее, — едва слышно произнес Михаил.
— Зря ты это сделал. Найди ее. Следующей ночью я снова приду, — сказав это, женщина пошла прочь.
Участковый внимательно выслушал его.
— Давно пьешь-то?
— Что? — опешил Михаил.
— А ты вообразил, что я поверю во все эти бабкины сказки? Да? По деревне ходит черт, и все от этого вешаются? Я тебе вот, что скажу — пить меньше надо. А теперь иди домой и проспись, у меня без тебя дел хватает.
— Но…
— Иди, я сказал.
Михаил зашел в магазин. Конечно, он предполагал, что участковый ему не поверит. Да он и сам, честно говоря, в душе посмеялся над историей бабки Пелагеи. Но ночная гостья была реальной, в этом он не сомневался. И теперь, если он не отдаст веревку, Поончах заставит повеситься и его. Михаил купил сигарет и снова пошел к почте. Все утро он искал эту проклятую веревку, но она словно сквозь землю провалилась.
Михаил не знал, что веревку подобрал Кесар, когда под крики петухов вел коров на пастбище. Старый пастух не привык оставлять валяться на земле нужные в хозяйстве вещи. Кесар подпоясался находкой и, жуя травинку, погнал стадо за деревню. На пастбище он прилег в траву и задремал. Но поспать Кесару не удалось.
— Кил пер! Кил пер, Кесар!
Пастух вскочил, ища глазами того, кто звал его. Оказалось, что голос принадлежал женщине, которая голой стояла посреди поля.
— Иди сюда, — на этот раз она сказала по-русски.
Кесар двинулся к ней, а женщина принялась медленно отступать к роще.
«Играть со мной удумала», — подумал Кесар и побежал.
Ему удалось догнать ее лишь у первых деревьев. Она прижалась к березе и смотрела на него серыми глазами. Кесар остановился и, переводя дух, жадно рассматривал обнаженное женское тело.
— Иди сюда, — повторила она.
Он подошел и припал губами к ее губам. Затем он почувствовал, что она развязывает веревку на его поясе. Он обшаривал руками ее горячую плоть, как вдруг веревка затянулась на его шее. Пастух захрипел. Веревка впилась в горло, и в глазах у Кесара потемнело. Нашли его лишь поздно вечером, когда хозяева спохватились своей скотины.
Поончах пришел к Михаилу ночью, как и обещал.
— Нашел мою веревку?
— Нет, нет.
— Тогда отдай свою.
— Что? У меня нет никакой веревки! — от страха Михаил сорвался на крик.
— Дай мне веревку. Меня ждут.
Михаил бросился в дом. В темноте он принялся судорожно шарить по полкам. Он уже отчаялся что-либо найти, но тут под руки ему попалась большой моток толстой бечевки, которую он использовал для перевязки посылок и бандеролей. Он не помнил, чтобы приносил бечевку домой, но сейчас не было времени думать об этом. Михаил схватил моток и выбежал во двор.
— Возьми, возьми!
Женщина взяла моток из его трясущихся рук и громко рассмеялась.
— Спасибо! Я знала, что не ошиблась, выбрав тебя.
Она отмотала несколько метров бечевки, перекусила зубами и протянула этот кусок Михаилу.
— Возьми. Это тебе пригодится.
Той ночью Михаил повесился первым. А когда солнце вновь осветило маленькую хакасскую деревушку, то ни один человек не вышел на свет. Почтовой бечевки хватило на всех. Поончах чорче. Поончах ходит.
Вкратце можно? Рокотова похитили инопланетяне или он американский шпион оказался?
Рокотов жив, брат нет, зависимость есть, конец.
Годно, годно.
Трипл, кстати.
>священник из соседней деревушки приезжал и освещал каждый дом
Фонариком?
Чуваки, вы с пастой разговариваете?
Потому что мне скучно, хоть с пастой поговорить, и то разнообразие.
Поста хоть в ответ нахуй не пошлет.
Иди в пизду. Паста.
Бамп вопросу
Конечно продолжать
Свадьба, нож, СМС.
Бля двачую люто. Сама стори хороша, но вот стиль изложения пиздецовый постоянно эти указания меня путают.
ебал твою мать
нахуй иди шлюха
Два подростка, по имени Кензо и Тацуя, увлекались паранормальными явлениями. Всякий раз, когда они встречались, у них была припасена друг для друга страшная история о призраках или городская легенда.
Однажды, Тацуя сидел в интернете и лазил по сайту, где было собрано много японских городских легенд. Он прочитал историю об одном подвесном мосте, который располагался рядом с его домом. На сайте было много фотографий моста и местности вокруг него. Тацуя понял, что эта история заинтересует его друга.
Встретившись с Кензо, он рассказал ему эту историю. Легенда гласила, что одно из ущелий пересекает подвесной мост, который, по неизвестным причинам, стал излюбленным местом самоубийц. Каждый год, по крайней мере, 20 или 30 человек бросались с моста вниз и разбивались насмерть. Никто не мог объяснить, почему это происходит. Говорили, что этот мост проклят и там обитают призраки всех, кто когда-то совершил там самоубийство.
Когда Кензо вернулся вечером домой, он решил, что ему нужно посетить этот мост. Ему очень хотелось увидеть призраков. Тем же вечером он отправился в горы, где был расположен мост. Через полчаса он добрался до места.
Была уже почти полночь, когда он подошёл к мосту, вокруг не было ни одного человека. Атмосфера была настолько жуткой и зловещей, что по спине Кензо пробежал холодок.
«Ничего себе, как же здесь жутко» — бормотал он, осторожно приближаясь к краю ущелья, чтобы посмотреть вниз. Он стал думать о всех тех несчастных, которые бросились в чернильную темноту ущелья. От этой мысли у него на голове волосы встали дыбом.
Зрелище было настолько захватывающим, что он решил, что просто обязан позвонить своему другу, Tацуе, и рассказать ему об этом. Он достал свой мобильный телефон и набрал номер друга. Однако из-за того, что он был высоко в горах, он не мог поймать сеть.
Оглядевшись, Кензо заметил в стороне одинокую телефонную будку. Он зашёл в будку, кинул в аппарат несколько монет и снова позвонил Тацуе.
«Алло? Тацуя? Угадай, где я сейчас», — сказал он. «Я на подвесном мосту, о котором ты мне рассказывал. Вид восхитительный. Ты должен приехать как-нибудь и сам взглянуть на него».
«Да, было бы неплохо», — ответил Тацуя. «Я просмотрел все фотографии на сайте... Подожди секунду... Откуда ты звонишь?»
Kензо рассмеялся. «Ах, да, я не мог поймать сеть, поэтому звоню отсюда из таксофона...»
Его друг пришёл в замешательство. «Таксофон? Там нет таксофона. Я бы увидел его на фотографиях».
«О чём ты говоришь?», — Сказал Keнзо. «Я стою в телефонной будке прямо у входа на мост... Ладно, я лучше пойду... А то тут целая очередь выстроилась, чтобы позвонить... Я позвоню тебе, когда вернусь домой».
Как только он это произнёс, Тацуя закричал: «Нет! Keнзо, не выходи из будки! Я знаю, что это за место! Я буду там через полчаса. Что бы ни случилось, не выходи из будки!»
«Что случилось?»
«Просто пообещай мне, что не сдвинешься с места ни на шаг. Не двигайся и не вешай трубку. Я иду!»
Когда его друг повесил трубку, Keнзо почувствовал, как волна страха накрывает и обволакивает его. Он стоял в будке и держал телефонную трубку прижатой к уху. Оглянувшись, он увидел очередь из людей, которые молча наблюдали за ним. Его охватила дрожь, когда он посмотрел им в глаза.
∗ ∗ ∗
Полчаса спустя, когда Тацуя прибежал к мосту, он нашёл своего друга, стоящим на самом краю ущелья. Он держал свой мобильный телефон возле уха.
Не было никакой телефонной будки и никаких людей, стоящих в очереди к ней. Если бы его друг сделал хотя бы шаг, он упал бы в ущелье и неминуемо разбился.
Однажды, Тацуя сидел в интернете и лазил по сайту, где было собрано много японских городских легенд. Он прочитал историю об одном подвесном мосте, который располагался рядом с его домом. На сайте было много фотографий моста и местности вокруг него. Тацуя понял, что эта история заинтересует его друга.
Встретившись с Кензо, он рассказал ему эту историю. Легенда гласила, что одно из ущелий пересекает подвесной мост, который, по неизвестным причинам, стал излюбленным местом самоубийц. Каждый год, по крайней мере, 20 или 30 человек бросались с моста вниз и разбивались насмерть. Никто не мог объяснить, почему это происходит. Говорили, что этот мост проклят и там обитают призраки всех, кто когда-то совершил там самоубийство.
Когда Кензо вернулся вечером домой, он решил, что ему нужно посетить этот мост. Ему очень хотелось увидеть призраков. Тем же вечером он отправился в горы, где был расположен мост. Через полчаса он добрался до места.
Была уже почти полночь, когда он подошёл к мосту, вокруг не было ни одного человека. Атмосфера была настолько жуткой и зловещей, что по спине Кензо пробежал холодок.
«Ничего себе, как же здесь жутко» — бормотал он, осторожно приближаясь к краю ущелья, чтобы посмотреть вниз. Он стал думать о всех тех несчастных, которые бросились в чернильную темноту ущелья. От этой мысли у него на голове волосы встали дыбом.
Зрелище было настолько захватывающим, что он решил, что просто обязан позвонить своему другу, Tацуе, и рассказать ему об этом. Он достал свой мобильный телефон и набрал номер друга. Однако из-за того, что он был высоко в горах, он не мог поймать сеть.
Оглядевшись, Кензо заметил в стороне одинокую телефонную будку. Он зашёл в будку, кинул в аппарат несколько монет и снова позвонил Тацуе.
«Алло? Тацуя? Угадай, где я сейчас», — сказал он. «Я на подвесном мосту, о котором ты мне рассказывал. Вид восхитительный. Ты должен приехать как-нибудь и сам взглянуть на него».
«Да, было бы неплохо», — ответил Тацуя. «Я просмотрел все фотографии на сайте... Подожди секунду... Откуда ты звонишь?»
Kензо рассмеялся. «Ах, да, я не мог поймать сеть, поэтому звоню отсюда из таксофона...»
Его друг пришёл в замешательство. «Таксофон? Там нет таксофона. Я бы увидел его на фотографиях».
«О чём ты говоришь?», — Сказал Keнзо. «Я стою в телефонной будке прямо у входа на мост... Ладно, я лучше пойду... А то тут целая очередь выстроилась, чтобы позвонить... Я позвоню тебе, когда вернусь домой».
Как только он это произнёс, Тацуя закричал: «Нет! Keнзо, не выходи из будки! Я знаю, что это за место! Я буду там через полчаса. Что бы ни случилось, не выходи из будки!»
«Что случилось?»
«Просто пообещай мне, что не сдвинешься с места ни на шаг. Не двигайся и не вешай трубку. Я иду!»
Когда его друг повесил трубку, Keнзо почувствовал, как волна страха накрывает и обволакивает его. Он стоял в будке и держал телефонную трубку прижатой к уху. Оглянувшись, он увидел очередь из людей, которые молча наблюдали за ним. Его охватила дрожь, когда он посмотрел им в глаза.
∗ ∗ ∗
Полчаса спустя, когда Тацуя прибежал к мосту, он нашёл своего друга, стоящим на самом краю ущелья. Он держал свой мобильный телефон возле уха.
Не было никакой телефонной будки и никаких людей, стоящих в очереди к ней. Если бы его друг сделал хотя бы шаг, он упал бы в ущелье и неминуемо разбился.
>Тацуя
>городских легенд
Бля, что это за жанр? Крипи стори? Недавно прочитал "Многоэтажки" - тоже лютая годнота. Где находить подобное?
Голос - дрисня за щеку тебе продолжил
БАМП
«Мое имя Дэвид Кэттон (имя изменено — прим., автора). Я родился в городе Норидже на востоке Англии, где прожил с родителями до восемнадцати лет. Окончив школу, я поступил в только что основанный Уорикский университет графства Уэст-Мидлендс, а получив высшее образование, переехал в городок Харлоу, где и прожил с семьей до нынешнего момента. Всю жизнь я проработал хирургом в местной больнице. У меня есть жена и двое детей. Я с юношества болею за футбольную команду Ковентри-Сити, увлекаюсь астрономией и нумизматикой, мечтаю побывать Нью-Йорке и пешком пройти через весь Бродвей-стрит. Пожалуй, это все, что Вам надо обо мне знать. Не вижу необходимости и в этом, но раз Вы настаиваете.
Это произошло около месяца назад, двадцать третьего апреля, если быть точным. Жена обнаружила мое «тело» в гостевой спальне, на кровати. Я лежал и не подавал никаких признаков жизни. Приехавший позже врач зафиксировал смерть. Я знаю его лично. Уже несколько лет мы работаем в одной больнице и никаких претензий к нему я не имею. Мое «тело» увезли в морг. Вскрытие делать не стали по настоянию «вдовы» и уже на следующий день началась подготовка к траурной церемонии. Еще через день меня похоронили…
Все это я узнал позже, но Вы ведь не для этого приехали ко мне, верно?
Да… Знаете, когда-то я задумывался над тем, как это должно быть страшно — впасть в летаргический сон и по ошибке быть похороненным заживо. Все об этом задумывались. Позже я пришел к выводу, что, скорее всего, для большинства несчастных это не такая уж и катастрофа, потому что все они умирают во сне, так и не придя в сознание. Мне в этом отношении «повезло».
Судя по всему, я пришел в себя через пять-семь часов после погребения. Все было как в тумане. Я ненадолго возвращался в сознание и снова засыпал. Помню только одно, как какая-то часть меня все это время недоумевала: почему так неудобно, почему так тесно и душно? Но тяжелая дрема, походившая более на обморок, раз за разом брала верх. До сих пор не знаю точно, было ли это тяжелым последствием летаргии, или же начинал сказываться дефицит кислорода. В какой-то момент я окончательно очнулся. Никаких мыслей не было. Я просто лежал и недоуменно хлопал глазами. В голове туман, а перед взором абсолютная чернота и ни единого звука — не сразу и поймешь, что уже проснулся. Сколько я так лежал, пытаясь сообразить, где я и что со мной, не помню. Мое тело настолько замерзло и онемело, что я практически его не ощущал. Голова не работала. Даже утром, спросонья, достаточно долго приводишь мысли в порядок. Что уж говорить о сне, продлившемся более трех суток. Мне было трудно дышать и очень хотелось пить. Я как мог размял тело, поочередно напрягая мышцы, после чего попробовал встать. Сделать этого мне не удалось, как и не удалось вообще хоть немного пошевелиться. Что-то сковывало мои движения. Помню свою первую, совершенно идиотскую мысль: «Я запутался в одеяле». Я снова попробовал встать, и вновь безуспешно.
Начал появляться осознанный страх, а он в свою очередь перерос в удушающий ужас. Я рванулся, но и этого мне сделать не удалось: там, где я застрял, было так тесно, что не получалось даже вдохнуть полной грудью. Мне захотелось закричать, и в этот момент я сделал для себя еще одно неприятное открытие — мои губы были сшиты изнутри аккуратными стежками, а челюсти скреплены специальными скобами. Так поступают с покойниками, чтобы во время траурной церемонии их рот был закрыт…
Но я не мог поверить!
Я сдавленно застонал и, обезумев от ужаса, заколотился сильнее прежнего. Этот страх не описать словами. Выбившись из сил, я заплакал. Рыдания сотрясали мою глотку, но ни единого звука не вырвалось из-за зашитых губ и сцепленных челюстей. Я беспомощно царапал руками деревянную крышку, слабо стучал, старался разорвать ногтями нежный шелк обивки и плакал, плакал навзрыд, как не плакал никогда в жизни. Я сходил с ума и вертелся в своей ловушке уже не как разумный человек, а как жук, которого злые дети поместили в спичечную коробку. Не было у меня уже ни души, ни мозга, а был только страх.
Сейчас я припоминаю, что в один из моментов либо потерял сознание, либо уснул, либо настолько потерял разум, что попросту перестал воспринимать реальность. Так или иначе, но я очнулся. Очнулся и… пережил все заново.
Так хотелось верить, что все произошедшее ни что иное, как страшный сон! И я поверил… И верил! Верил даже тогда, когда вновь почувствовал нитки и метал во рту, верил, когда снова не смог пошевелиться, когда втянул ноздрями отвратительный запах сырой земли, когда водил окоченевшими руками по оббитой шелком крышке гроба… Сколько я так метался, не знаю, но потом на меня напала апатия. Настолько сильная, что я просто замер, прикрыл глаза и почти перестал дышать. В тот миг я осознал, какое же это счастье просто пить, есть, дышать, быть с не зашитым ртом, сгибать ноги в коленях. Как мне хотелось согнуть ноги! Это просто поразительно, когда ты не имеешь возможности просто ощупать свое тело и не знаешь, что творится с твоими ногами. Минута сменяется минутой. Поверьте, одна минута под землей — это вечность. За минуту в обычной жизни всегда что-то меняется: падает лист с дерева, проезжает машина, облако закрывает собой весеннее солнце. Под землей за минуту не меняется ничего. Каждый миг тебя буквально рвет на части от ужаса и безысходности. Капля за каплей разум и все то, что есть в тебе человеческого, уходят прочь. Навсегда. Ты перестаешь быть человеком, ты не животное, не птица и не ящерица. Ты — гигантская, гипертрофированная амеба, огромный гриб, не живой и не мертвый, никакой. Годы будут сменяться годами, поколения — поколениями. Люди будут жить, умирать, воевать, покупать, торговать, праздновать… а ты будешь лежать здесь. Всегда. В этом же самом костюме, в этой смиренной позе, сначала живой, а потом мертвый. Только это изменится в какую-то минуту.
В жизни бывает много трудных и сложных ситуаций. Человек может оказаться посреди пылающего дома, в трюме терпящего крушение корабля, в падающем самолете. Все эти и другие подобные ситуации объединяет одно — ты надеешься. Надеешься, что пожар потушат, спасательное судно подоспеет вовремя, а пилот в последний момент ухитрится выровнять самолет. Даже обреченные люди перед гибелью имеют роскошь тешить себя надеждой. Кроме тех, кто оказался в ситуации, схожей с моей. Здесь надежды нет. Тебя похоронили, закопали осознанно, попрощавшись навечно, и не имея причин выкопать тебя обратно. Это ужасно.
Итак, я продолжал лежать. Паника сжирала меня изнутри, но я не мог выплеснуть ее ни криком, ни ударом кулака, ни чем бы то ни было еще. Голова работала просто отвратительно, не порождая ни слов, ни связных мыслей. Их заменили мутные, нечеткие образы и чувства, одно хуже другого. Медленно, но неуклонно я впадал в бред. Сейчас можно было бы высчитать в точности, сколько клеток мозга я потерял за время своего захоронения от недостатка кислорода. Только это ни к чему.
Миновал час, а может быть и десять часов. Я все глубже уходил в себя, обливался потом и слезами, скулил и продолжал бесцельно водить руками по тесным стенкам собственного склепа.
Минута. Еще минута. Еще минута. Минута. В очередной раз очнувшись от бредового состояния, я обнаруживаю в руках некий предмет. Из-за холода и многих других факторов, я почти утратил чувство осязания. Много времени ушло на то, чтобы понять, что это такое, но когда я понимал… Не объяснить. Появилась та надежда обреченного, само право Надея»
Это произошло около месяца назад, двадцать третьего апреля, если быть точным. Жена обнаружила мое «тело» в гостевой спальне, на кровати. Я лежал и не подавал никаких признаков жизни. Приехавший позже врач зафиксировал смерть. Я знаю его лично. Уже несколько лет мы работаем в одной больнице и никаких претензий к нему я не имею. Мое «тело» увезли в морг. Вскрытие делать не стали по настоянию «вдовы» и уже на следующий день началась подготовка к траурной церемонии. Еще через день меня похоронили…
Все это я узнал позже, но Вы ведь не для этого приехали ко мне, верно?
Да… Знаете, когда-то я задумывался над тем, как это должно быть страшно — впасть в летаргический сон и по ошибке быть похороненным заживо. Все об этом задумывались. Позже я пришел к выводу, что, скорее всего, для большинства несчастных это не такая уж и катастрофа, потому что все они умирают во сне, так и не придя в сознание. Мне в этом отношении «повезло».
Судя по всему, я пришел в себя через пять-семь часов после погребения. Все было как в тумане. Я ненадолго возвращался в сознание и снова засыпал. Помню только одно, как какая-то часть меня все это время недоумевала: почему так неудобно, почему так тесно и душно? Но тяжелая дрема, походившая более на обморок, раз за разом брала верх. До сих пор не знаю точно, было ли это тяжелым последствием летаргии, или же начинал сказываться дефицит кислорода. В какой-то момент я окончательно очнулся. Никаких мыслей не было. Я просто лежал и недоуменно хлопал глазами. В голове туман, а перед взором абсолютная чернота и ни единого звука — не сразу и поймешь, что уже проснулся. Сколько я так лежал, пытаясь сообразить, где я и что со мной, не помню. Мое тело настолько замерзло и онемело, что я практически его не ощущал. Голова не работала. Даже утром, спросонья, достаточно долго приводишь мысли в порядок. Что уж говорить о сне, продлившемся более трех суток. Мне было трудно дышать и очень хотелось пить. Я как мог размял тело, поочередно напрягая мышцы, после чего попробовал встать. Сделать этого мне не удалось, как и не удалось вообще хоть немного пошевелиться. Что-то сковывало мои движения. Помню свою первую, совершенно идиотскую мысль: «Я запутался в одеяле». Я снова попробовал встать, и вновь безуспешно.
Начал появляться осознанный страх, а он в свою очередь перерос в удушающий ужас. Я рванулся, но и этого мне сделать не удалось: там, где я застрял, было так тесно, что не получалось даже вдохнуть полной грудью. Мне захотелось закричать, и в этот момент я сделал для себя еще одно неприятное открытие — мои губы были сшиты изнутри аккуратными стежками, а челюсти скреплены специальными скобами. Так поступают с покойниками, чтобы во время траурной церемонии их рот был закрыт…
Но я не мог поверить!
Я сдавленно застонал и, обезумев от ужаса, заколотился сильнее прежнего. Этот страх не описать словами. Выбившись из сил, я заплакал. Рыдания сотрясали мою глотку, но ни единого звука не вырвалось из-за зашитых губ и сцепленных челюстей. Я беспомощно царапал руками деревянную крышку, слабо стучал, старался разорвать ногтями нежный шелк обивки и плакал, плакал навзрыд, как не плакал никогда в жизни. Я сходил с ума и вертелся в своей ловушке уже не как разумный человек, а как жук, которого злые дети поместили в спичечную коробку. Не было у меня уже ни души, ни мозга, а был только страх.
Сейчас я припоминаю, что в один из моментов либо потерял сознание, либо уснул, либо настолько потерял разум, что попросту перестал воспринимать реальность. Так или иначе, но я очнулся. Очнулся и… пережил все заново.
Так хотелось верить, что все произошедшее ни что иное, как страшный сон! И я поверил… И верил! Верил даже тогда, когда вновь почувствовал нитки и метал во рту, верил, когда снова не смог пошевелиться, когда втянул ноздрями отвратительный запах сырой земли, когда водил окоченевшими руками по оббитой шелком крышке гроба… Сколько я так метался, не знаю, но потом на меня напала апатия. Настолько сильная, что я просто замер, прикрыл глаза и почти перестал дышать. В тот миг я осознал, какое же это счастье просто пить, есть, дышать, быть с не зашитым ртом, сгибать ноги в коленях. Как мне хотелось согнуть ноги! Это просто поразительно, когда ты не имеешь возможности просто ощупать свое тело и не знаешь, что творится с твоими ногами. Минута сменяется минутой. Поверьте, одна минута под землей — это вечность. За минуту в обычной жизни всегда что-то меняется: падает лист с дерева, проезжает машина, облако закрывает собой весеннее солнце. Под землей за минуту не меняется ничего. Каждый миг тебя буквально рвет на части от ужаса и безысходности. Капля за каплей разум и все то, что есть в тебе человеческого, уходят прочь. Навсегда. Ты перестаешь быть человеком, ты не животное, не птица и не ящерица. Ты — гигантская, гипертрофированная амеба, огромный гриб, не живой и не мертвый, никакой. Годы будут сменяться годами, поколения — поколениями. Люди будут жить, умирать, воевать, покупать, торговать, праздновать… а ты будешь лежать здесь. Всегда. В этом же самом костюме, в этой смиренной позе, сначала живой, а потом мертвый. Только это изменится в какую-то минуту.
В жизни бывает много трудных и сложных ситуаций. Человек может оказаться посреди пылающего дома, в трюме терпящего крушение корабля, в падающем самолете. Все эти и другие подобные ситуации объединяет одно — ты надеешься. Надеешься, что пожар потушат, спасательное судно подоспеет вовремя, а пилот в последний момент ухитрится выровнять самолет. Даже обреченные люди перед гибелью имеют роскошь тешить себя надеждой. Кроме тех, кто оказался в ситуации, схожей с моей. Здесь надежды нет. Тебя похоронили, закопали осознанно, попрощавшись навечно, и не имея причин выкопать тебя обратно. Это ужасно.
Итак, я продолжал лежать. Паника сжирала меня изнутри, но я не мог выплеснуть ее ни криком, ни ударом кулака, ни чем бы то ни было еще. Голова работала просто отвратительно, не порождая ни слов, ни связных мыслей. Их заменили мутные, нечеткие образы и чувства, одно хуже другого. Медленно, но неуклонно я впадал в бред. Сейчас можно было бы высчитать в точности, сколько клеток мозга я потерял за время своего захоронения от недостатка кислорода. Только это ни к чему.
Миновал час, а может быть и десять часов. Я все глубже уходил в себя, обливался потом и слезами, скулил и продолжал бесцельно водить руками по тесным стенкам собственного склепа.
Минута. Еще минута. Еще минута. Минута. В очередной раз очнувшись от бредового состояния, я обнаруживаю в руках некий предмет. Из-за холода и многих других факторов, я почти утратил чувство осязания. Много времени ушло на то, чтобы понять, что это такое, но когда я понимал… Не объяснить. Появилась та надежда обреченного, само право Надея»
Лет пять этой пасты не видел
>«качались»
Т.е. трахались
В школе в 6-ом классе ко мне подсадили новенького мальчугана. Под конец учебного года мы с ним были не разлей вода, но после выпускного жизнь развела наши дороги по разным городам. Когда мы были беззаботными детьми, мне даже в голову не приходило, почему папа моего друга в столь молодые годы весь седой. Я лишь знала вскользь, что работает он в медицине, и особого внимания этому факту не уделяла. Лишь спустя годы, встретив своего школьного друга на вечере встречи выпускников, которого у нас не было 7 долгих лет, мы разговорились, и я узнала жуткую историю.
Оказывается, папа Дениса был патологоанатомом при судебной экспертизе (по-моему, так это называется). В общем – он выяснял причины смертей своих «пациентов». Денис помнит один лишь факт из детства, когда папа вечером ушёл на срочный вызов обычным папой, а вернулся папой с белой головой. Когда мальчик спрашивал отца про седые волосы, папа говорил, что так надо, что люди иногда могут постареть из-за тяжёлой работы. Мальчик заметил, что отец стал молчаливым и мрачным, а мать старалась всегда при нём разговаривать тихо и спокойно.
Только лишь став взрослым и пережив с матерью инсульт отца, он узнал от неё рассказ о том, что случилось той ночью, когда поседели его волосы.
Его срочно вызвали на работу – соседи были обеспокоены тем, что о молодой девушке нет ни слуху ни духу уже неделю после ссоры с мужем, который с чемоданом ушёл и не вернулся. В квартире тишина, а когда взломали дверь, обнаружили труп девушки. Предстояло выяснять, что явилось причиной смерти. В общем-то, отец Дена приступил к своим непосредственным обязанностям. Он вскрыл труп и начал делать свою работу, как изо рта пострадавшей вырвался сдавленный булькающий стон, а потом она открыла глаза и схватила отца Дениса за руку. От неожиданности и нереальности происходящего мужчина просто потерял сознание.
Как выяснилось позже, из-за сильнейшего стресса девушка впала в летаргический сон, у неё не было ни пульса, ни сердцебиения, а её кожа была бледной – в общем, все признаки смерти на лицо. Впопыхах медики зафиксировали смерть и отдали тело на экспертизу. Отец Дена со всеми принятыми заключениями начал свою работу. А девушка очнулась при вскрытии, и к счастью её спасли. Зато отец Дениса вместе с сединой приобрёл больное сердце в свои 34 года, много ходил по всевозможным психологам и психотерапевтам и больше никогда не занимался судебной экспертизой, переведясь в обычную поликлинику обычным терапевтом.
Оказывается, папа Дениса был патологоанатомом при судебной экспертизе (по-моему, так это называется). В общем – он выяснял причины смертей своих «пациентов». Денис помнит один лишь факт из детства, когда папа вечером ушёл на срочный вызов обычным папой, а вернулся папой с белой головой. Когда мальчик спрашивал отца про седые волосы, папа говорил, что так надо, что люди иногда могут постареть из-за тяжёлой работы. Мальчик заметил, что отец стал молчаливым и мрачным, а мать старалась всегда при нём разговаривать тихо и спокойно.
Только лишь став взрослым и пережив с матерью инсульт отца, он узнал от неё рассказ о том, что случилось той ночью, когда поседели его волосы.
Его срочно вызвали на работу – соседи были обеспокоены тем, что о молодой девушке нет ни слуху ни духу уже неделю после ссоры с мужем, который с чемоданом ушёл и не вернулся. В квартире тишина, а когда взломали дверь, обнаружили труп девушки. Предстояло выяснять, что явилось причиной смерти. В общем-то, отец Дена приступил к своим непосредственным обязанностям. Он вскрыл труп и начал делать свою работу, как изо рта пострадавшей вырвался сдавленный булькающий стон, а потом она открыла глаза и схватила отца Дениса за руку. От неожиданности и нереальности происходящего мужчина просто потерял сознание.
Как выяснилось позже, из-за сильнейшего стресса девушка впала в летаргический сон, у неё не было ни пульса, ни сердцебиения, а её кожа была бледной – в общем, все признаки смерти на лицо. Впопыхах медики зафиксировали смерть и отдали тело на экспертизу. Отец Дена со всеми принятыми заключениями начал свою работу. А девушка очнулась при вскрытии, и к счастью её спасли. Зато отец Дениса вместе с сединой приобрёл больное сердце в свои 34 года, много ходил по всевозможным психологам и психотерапевтам и больше никогда не занимался судебной экспертизой, переведясь в обычную поликлинику обычным терапевтом.
Говно какое-то. Только ОП-паста более-менее достойная.
>достойная
Графоманская поебень.
две смерти вообще не связаны. перо под ребро, и с блаженной улыбкой в шахту лифта без причины.
Сука у меня пичот от таких рассказов.
По сравнению с остальным выложенным - это шедевр. По крайней мере заставило слегка напрячься.
И да, если знаешь что-то годное, поделись, будь няшей.
Говно
Залупа
Пенис
Хер
Залупа
Пенис
Хер
Попощу пасту в мёртвом треде.
Как то мой хикки друг решил сьябать от родственников и переехал жить ко мне. Я его приютил, и стали мы жить поживать.
Друг бегал через дорогу жрать мамкин борщ, я сычевал дома почитывая двач и стримя всякое говно. Ничего не предвещало беды.
И тут у него начала ехать крыша. Он неоднократно рассказывал мне про мысли о суициде, о родителях которые его ненавидят, о несчастной любви и так далее. Я не нашел ничего лучше как отправить его к знакомой гадалке. Не знаю что у них там произошло, но он достаточно серьезно ударился в магию-хуягию и на каком то форму нашел единомышленника альфача-пикапера-мага-80ого уровня. Который (естественно за бабло) стал учить моего друга жизни.
Тут то я и прихуел. Началось все с безобидных историй о НЛП-щупальцах которыми нужно обматывать девушек для соблазнения. Потом пошла жара с космической энергией и шамбалой. В какой то момент я вдруг осознал что друг мой нихуя не платит за коммуналку как мы договаривались, а аренду уже просрочил на пол года. Решено было товарища выпилить, так как жрать уже было нечего а работать конечно не хотелось.
Он "временно" уехал к своей бабке, я уже не помню что наплел что бы выпроводить его, но ровно на неделю я остался один. Был вариант заменить одного квартиранта другим, но тут товарищ вернулся с охуительными историями, и процесс был отложен.
Бабка взяла его в рукавицы и жестко заебывала расписанием прихода\ухода, отзвонов, и прочего. 22 года лол, после 9 домой.
Позаебывав его немного она куда то свалила. И он пригласил свеого мага в гости. Вместе они призвали какого-то ебучего демона который был "в шляпе и вонял говном" , потом "белоснежного льва" впустили "в себя" и что-то еще. И это без веществ.
После того как они кого-то там призывали, и ошиблись призвав особо зверскую хуйню у них обоих жестко сорвало крышняк. Товарищ маг быстренько ретировался, а мой друг стал наблюдать в глазок мертвых людей. Познакомился с зеком который упросил его расставлять свечи 40 раз, потом приходил к нему ночью и жаловался на жизнь. Разумеется зек переехал вместе с другом и в мой глазок. Я его не видел, но это не мешало другу "договариваться с запахами" что бы их не чувствовать и вонять блять на всю квартиру не мытыми портянками.
Как то мой хикки друг решил сьябать от родственников и переехал жить ко мне. Я его приютил, и стали мы жить поживать.
Друг бегал через дорогу жрать мамкин борщ, я сычевал дома почитывая двач и стримя всякое говно. Ничего не предвещало беды.
И тут у него начала ехать крыша. Он неоднократно рассказывал мне про мысли о суициде, о родителях которые его ненавидят, о несчастной любви и так далее. Я не нашел ничего лучше как отправить его к знакомой гадалке. Не знаю что у них там произошло, но он достаточно серьезно ударился в магию-хуягию и на каком то форму нашел единомышленника альфача-пикапера-мага-80ого уровня. Который (естественно за бабло) стал учить моего друга жизни.
Тут то я и прихуел. Началось все с безобидных историй о НЛП-щупальцах которыми нужно обматывать девушек для соблазнения. Потом пошла жара с космической энергией и шамбалой. В какой то момент я вдруг осознал что друг мой нихуя не платит за коммуналку как мы договаривались, а аренду уже просрочил на пол года. Решено было товарища выпилить, так как жрать уже было нечего а работать конечно не хотелось.
Он "временно" уехал к своей бабке, я уже не помню что наплел что бы выпроводить его, но ровно на неделю я остался один. Был вариант заменить одного квартиранта другим, но тут товарищ вернулся с охуительными историями, и процесс был отложен.
Бабка взяла его в рукавицы и жестко заебывала расписанием прихода\ухода, отзвонов, и прочего. 22 года лол, после 9 домой.
Позаебывав его немного она куда то свалила. И он пригласил свеого мага в гости. Вместе они призвали какого-то ебучего демона который был "в шляпе и вонял говном" , потом "белоснежного льва" впустили "в себя" и что-то еще. И это без веществ.
После того как они кого-то там призывали, и ошиблись призвав особо зверскую хуйню у них обоих жестко сорвало крышняк. Товарищ маг быстренько ретировался, а мой друг стал наблюдать в глазок мертвых людей. Познакомился с зеком который упросил его расставлять свечи 40 раз, потом приходил к нему ночью и жаловался на жизнь. Разумеется зек переехал вместе с другом и в мой глазок. Я его не видел, но это не мешало другу "договариваться с запахами" что бы их не чувствовать и вонять блять на всю квартиру не мытыми портянками.
А теперь крипота.
Как то он окончательно меня заебал своими духами и предложил провести ритуал что бы я убедился. Я согласился. Стандартный гипноз, и вот он мне рассказывает что я должен видеть. Мол ща придет белый лев - когда лежишь с закрытыми глазами вот в этой полумагической обстановке в голову сами начинают лезть образы. Вот они полезли.
Только лев был не белый а черный, с кровавым оскалом и горящими глазами. Он с ходу прыгнул на меня и я типа "вапустил его" как мне и предлагал друг.
Все закончилось и я немного прихуев достаточно быстро отошел. А на следующий день мы вышли на балкон и на соседнем балконе этажом выше, увидели фигуру в темноте. Маленькую черную фигуру. Как будто ребенок стоял на балконе и раскачивал головой. Я пошутил - "о смотри маленькая лысая мертвая девочка" , друг посморел туда и тут двжение головы прекратилось и ОНО улыбнулось. По абсолютно черному овалу лица расползлась огромная блять зубастая пасть. Сказать что мы охуели и обосрались - ничего не сказать. Мы в ужасе сьебали с балкона в другую часть квартиры и забились в угол. Ситуацию усугубляло то что дверь у нас была абсолютно хуевая, а занавесок на окнах не было.
Минут 40 мы вслушивались в тишину коридора и смотрели в провал ночного окна. Никто не пришел. Но моя жизнь поменялась.
Спустя какое то время я стал постоянно замечать краем глаза движение. Я был абсолютно один в квартире и все равно чье-то присутствие и это движение не давало мне покоя. Я до крика боялся темонты. Меня просто била паническая атака если во всем доме не был зажжен свет. Через какое-то время в окнах стали появлятся ладони и лица. Еле различимые, пропадающие если вглядеться или подойти ближе. Но они были там анон. Стоило мне отвернуться от окна (сижу к нему боком за компом) как что то смотрело в окно на моем 11 этаже.
Я боялся глазка и зеркал. Все зеркала я к хуям выпилил из дома.
>>101303374
Дальше больше - я стал "предсказывать" события. Правда в очень странной манере. Я вставал, например, шел за угол и четко видел (ну типа флешбека) вот я захожу за угол и там стоит огромная хуйня с черепом. Я охуеваю, в реале захожу за этот угол и там пустота. Но блять как же не по себе в эти моменты.
Когда я мыл голову и закрывал глаза - я четко видел кошачий череп летающий за моей спиной. Со змеиным языком анон. Потом что-то стало душить меня во сне.
Сны кстати были лютым гуро-пиздецом, толком поспать больше пары часов из-за кошмаров и удушения я не мог и возможно от этого охуевал еще больше.
Я тупо боялся приходить домой. Боялся до дрожи и стал проводить больше времени на улице. В какой то момент вечером на сидениях автомобилей я стал различать как бы "слепки" людей. С черепами вместо голов. Лютый пиздец продолжался.
Гадалка к которой я отправил друга просто охуела увидев меня и сказала что заниматься не будет мной ни за какие деньги (это я ей особо не рассказал ничего)
Ладно раз я не один тут - продолжу. Дела на самом деле минувших дней, сейчас уже нет ничего этого. Но вспоминаю - охуеваю. Даже картинки страшно прикладывать крипотные эти - я ведь нечто подобное "вживую" видел.
Так вот. Гадалка успешно отказалась. Друг тихо охуевал от моих рассказов и сам погружался в похожую пучину безумия. Сначала я боялся оставаться один и держал его при себе, потом как то он открыл окно на ночь пока я спал, я простудился и послал его к хуям.
Я чувствовал как скатывался в пучину безумия, с каждым днем все становилось не выносимее заходить домой или просто оставаться дольше чем на пару часов. На улице меня тоже преследовал пиздец.
Как то мы пошли в 3 часа ночи в парк с этим товарищем и он снова рассказал о большом человеке в шляпе воняющем говном. Как он пришел к какой то бабе и она потом убила своего ребенка. И тут взлетели утки. Мы конечно пересрали но рассмеялись и пошли дальше. Но когда второй раз упомянули о персонаже в шляпе - четко почувствовали запах дерьма. И он преследовал нас до самого дома. У меня даже были мысли не обосрался ли мой друг, но проверять я не стал
>>101306652
Добавки мне доставил другой мой друг, который вместо того что бы сдать в дурдом после истории рассказал свою.
Начитался он интернета и решил сделать то ли "портал" то ли еще какую-то хуйню, в общем поставил зеркало, напротив него еще одно. Вернее второго у него не было - он открыл дверцу от шкафа.
Сел на стул, свет погасил и стал смотреть. Так прошли пол часа. Надо сказать что товарищ был тот еще скептик, с парой вышек и категорически не верил во всякую НЕХ но частенько экспериментировал дабы в очередной раз доказать себе абсурдность этих суждений.
И вот через пол часа его "торкнуло" и он увидел то ли тени по краям, то ли шагающую фигуру. К тому времени он уже немного устал пялится в одну точку и и объяснил себе все просто "хаотичным движением пылинок на роговице глаза" - но сьябал со стула и конструкцию свою разобрал.
А ночью он проснулся задыхаясь. На нем сидело что-то бесформенное и душило его, не давая пошевелиться. Конечно тут же он объяснил это все "сонным параличом" и тем что просто накрутил себя, но меня пробрало знатно - с учетом того что и ко мне чуть ли не каждую ночь наведывалось удушение.
Надо сказать что я еще в тот момент скачал с торрентов "битву экстрасенсов" и окончательно пропитался магически-аккультной ебанутой атмосферой.
Тут у меня помер кот. Началось все с того что он нассал на что-то важное и я таки решил его кастрировать, но что-то пошло не так и после операции он так и не оклемался. Вскрылся какой то "родовой деффект" и кот стал медленно умирать у меня на глазах. В его лечение было вьебанны посление деньги (надо напомнить что на тот момент я не работал а квартирант так нихуя и не отдал мне денег за почти 8 месяцев проживания и кормил меня завтраками)
Кот не поправился. В одну из ночей у него отрубились задние ноги и он приполз ко мне жалобно скуля. 3 часа ночи. Ровно ноль рублей в кармане, мучающийся кот. И я с галюнами. Я обзвонил клиники и понял что никто ко мне не приедет - везде усыпление стоило от 3000р на дому ночью и около косаря днем.
Я вышел в аптеку, выпросил какое-то обезболивающее - причем мне дали его бесплатно, видя заплаканное уебанное бледное лицо.
Вколол коту и задушил его. До сих пор вспоминаю как боялся сделать ему больно и что не убил его - ведь он достаточно долго дергался после того как я свернул ему шею. Хруст шеи любимого кота анон это просто пиздец - вот она безысходность.
На следюущий день мне принесли лопату и водки. Я закопал его в ближайшем парке и ушел в запой на пару дней.
Галюны немного отпустили, но стало только херовее.
>>101307748
>>101308853
>>101309148
Шло время. На улице пизданул новый год и снег постоянно валил за моим окном. В лучших традициях хикки я закрыл его какой-то подручной хуйней что бы не видеть лиц и рук.
Я нашел работу, днем все было более менее сносно, а вот после захода солнца дома меня ждал кошмар.
Страшные персонажи которых я видел "флешбеками" сменяли друг друга - тут была и баба без глаз с разинутой пастью и почему то постоянно преследовавший меня кошачий череп (кстати он начал это до ситуации с котом) похожий чем то на аналогичного из дума.
Порой мне казалось что это просто воображение - большинство образов я видел либо в играх, либо на двачах в криппи тредах либо вычитывал в книгах.
Но все же было в этих созданиях что то уникальное и просто до ужаса, до усрачки пугающее. К счастью наяву я так ни с кем ни разу и не познакомился, но во сне и во флешбеках творился просто ебанный кошмар. Стоило мне переступить порог подъезда - меня накрывало чье-то присутствие. Кто-то смотрел вместе со мной порнуху, заходил в душ, ложился спать и просыпался с утра.
Как то мне приснилось что я открываю глаза, и прямо блять перед моим лицом лежит облезшее лицо из могилы. Просто ебанный не свежий трупак лежит со мной на кровати и смотрит мне в глаза.
Я проснулся. Охуел, немного успокоился, но обернвшись обнаружил его опять у себя на кровати. Чувство безысходности и полного пиздеца просто накрыло меня, мне казалось что я начал проваливаться в пол.
И проснулся. Я лежал наверное минут 15 боясь обернуться и проверить нет ли трупа за моей спиной. Его там не было.
Мой сон стал очень чуткий, и я не мог спать уже не только без света но и в тишине. Любой шорох моим воспаленным сознанием интерпретировался как шаги или постукивание костяшек в окно. В голове моментально возникали картины одна страшнее другой.
Вот дверца шкафа сама открывается (хуевые замок) и с меня градом льется пот - сейчас блять оттуда полезет пиздец. Пол часа молчания и немого ожидания конца и я набрался смелости посмотреть что там. Пустота. Закрывая дверцу краем глаза я заметил чьи то глаза в глубине шкафа.
Блять. Хлопнув что есть мочи дверцей я наваливаюсь на нее и поворачиваю ключ. Кто-то ходит у входной двери. Поскольку она хуевая - любой пердок в подъезде по звку происходит у меня в прихожей.
Я очень боюсь посмотреть в глазок. Ловлю флешбек - я смотрю в глазок а там темная фигура так же смотрит на меня красным глазом. И улыбается.
На полном автомате делаю те же движения что и во флешбеке - поворачиваю задвижку на глазке налево а не направао как обычно и задержав дыхание смотрю.
>>101310062
>>101311327
>>101311535
Мимо кто-то проходит. Ну все, пиздец. Я как-то еще научился четко грань проводить между флешбеками, фантазиями и реальностью. До этого момента в реале я никогда не видел НЕХ в реале. Ну кроме улыбки на лице девочки, но там может массовая галюцинация или игра света.
А тут блять кто-то прошел. Я отпрянул и опять вспотел как свинья. Щелкнул замок. Еще раз. Ебанные соседи.
В такие моменты меня отпускало и я всему находил рациональное обьяснение - сон разума порождает чудовищ и вся хуйня.
Весной в квартире постоянно начинает вонять дерьмом. Со временем я привыкаю к запаху, но вот мухи начинают реально раздражать. Все косяки в точках, это мухи обосрали все белые дверные косяки. Они везде летают, ночью, днем. Я просто охуеваю от всего - вешаю липучки ловушки которые моментально заполняются мухами. Со временем удалось определить что запах идет из одного из толчков, три вызванных сантехника разводят руками.
Проснувшись однажды и смыв, мне под ноги начинает течь вода с личинками. Тут я понимаю что все походит на какой то ебанный фильм ужасов но это реальность, не флешбек. Преодолевая отвращение понимаю что из стены вывалился кусок и оттуда льется вода вперемешку с дерьмом и личинками.
Как оказалось позже кот (второй не тот который помер) залез в сан шахту и разодрал смыв толчка. И там пару месяцев копилось дерьмо. И воняло.
Как сантехники этого не заметили и как бедняга последний все это убирал - отдельная история.
Квартира стала чуть меньше походить на ад, но запах и мухи достаточно долго еще сохранялись, постепенно сходя на нет.
>>101312025
Я встретил старого сокурсника, совершенно охуевшего вида. Мы обменялись историями. После его рассказа я даже позвонить ему боялся.
Его мать совершенно далекая от всего оккультного пошла получить справку для работы. Я уже не помню что там был за врач, но суть в том что она попала к нему на прием. Он поговорил с ней а потом начал рассказывать какие то эпизоды из ее жизни. Тут бы ей охуеть и уйти, но она решила довериться ему и "провести процедуру" - как он сам сказал массажа.
То что для массажа он достал маятник и стал ее гипнотизировать ее тоже видимо не смутило, или может быть интерес перевесил.
В итоге в какой то момент она потеряла возможность двигать телом. И вот она лежит на кушетке, в кабинет входят еще несколько человек и о чем то разговаривают. Обсуждают ее.
Дальше - провалы памяти.
Она не отдает себе отчета что уже несколько раз ходила к этому доктору и проводила какие то сеансы. На вопросы сына куда она ходит она не отвечает. В какой то момент начинают пропадать деньги и поведение матери вызывает кирпичи.
Как-то она пришла совершенно отстраненная, села за компьютером и повторяя про себя "надо найти буквы" начала искать картинки.
И занималась этим часа четыре. Охуевший сын пытался выяснить или помочь - но она отвечала "я ищу буквы, ищу слова"
Найдя какую то картинку, она щелкала языком, произносила букву и дальше судрожно начинала искать следующую.
Тут пришел батя а мать как раз вроде бы закончила.
На следующий день она абсолютно ничего не помнила о поисках букв и своем странном поведении.
Начались звонки с работы, мать пропускала смены и где-то пропада, а придя могла просто сесть на диван и несколько часов смотреть в одну точку.
Потом как ни в чем не бывало встать и пойти готовить жратву. И она ничего не помнила о своем поведении. Или делала вид
>>101312517
Когда друг рассказывал о том как искал поводы не идти домой я жутко понимал его. Меня ждала просто не материальная хуйня, а его - живой человек совершенно похоже поехавший.
Начались звонки. Кто то дышал в трубку если ее брала не мать. Что говорили ей разобрать было тяжело, так как если друг пытался послушать разговор сразу прекращался. Он мог услышать только обрывки. Судя по голосу какой то хач занимался сексом по телефону с его матерью. Только мать в ответ молчала. Она с абсолютно отрешенным видом просто слушала и как голос в трубке вещал ей пошлые мерзости. Слушала и потела. В глубине ее стеклянного взгляда мой друг в какой то момент разглядел мольбу.
Он вырывал трубки, орал, даже обрезал телефон. Ничего не помогало. Один раз по его словам телефон зазвонил сразу после того как он обрезал провод. Хотя тут он не особо был уверен так как состояние его было трудно признать вменяемым.
Мать чахла. Она похудела и и взяла отпуск за свой счет на работе, разговор с ней абсолютно не клеился так как она не поддерживала обычные темы, а на вопросы о странностях отвечала раздражением так как не помнила ничего.
Отец как то пожаловался что они перестали спать да и вообще твориться какой то лютый пиздец. После того как уже батя застал ее за просмотром телепередач и поиском "слов"
- Конь, конь мне надо разгадать. Да, идем дальше.
- Ты что делаешь?
- Так теперь ноги. Где же ноги?
- "имя" что ты делаешь? трясет за плечо
- НОГИ - срывается на крик и отталкивает. Канал переключен на экране ноги из рекламы.
- ТЫ ПОНИМАЕШЬ МНЕ НАДО ВЫЙТИ
Абсолютно охуевший батя наблюдает как его жена плачет и повторяя "ИМЯ имя имя имя, батюшки, где же имя, что это значит. Я птица, надо лететь. Где же имя" переключает каналы.
Решено было отвезти ее к психиатору. Я смог пообщаться потом и с самой матерью и она рассказывала что это время она видела себя со стороны огромной птицей, которая связана рубашкой и ей нужно защитить своего сына. Она всеми силами в своих мыслях старалась не думать о сыне. Что бы "ОНИ" до него не добрались.
В таком полу бреду она вернулась домой - психиатр не помог.
>>101312984
Дальше видимо интереснее уже со стороны матери рассказывать, потому что сын чуть ли не веревку уже купил и был очень близок к самовыпилу.
В какой то момент после психиатора она то ли выпила таблетку, то ли упала - но голова ее прояснилась. Ровно настолько что бы понять что последние несколько месяцев она творила хуй пойми что, родные смотрят на нее ошалелыми глазами и прячут острые предметы, а она не помнит чем занималась пару часов назад.
А еще она четко осознала и вспомнила голос - голос этого хача который звонил ей. Это был ее доктор.
И она подошла к мужу и попросила отвезти ее к магу или бабке, или к кому угодно - она просила о помощи. Батю это взбодрило, он взял ее в охапку и повез к какому то шаману. Тот изрядно охуев и назвав астраномическую сумму взялся за дело.
Какие-то магические круги, слезы, опять пот - причитания шамана что "так не поступают, кто же так делает" и какая то веревочка на шею для поддержки "барьера" - они сегодня не придут сказал шаман.
И тут она вспомнила что было на первом сеансе. Оказывается он был не первым. И люди не просто вошли.
При рассказе она начинала плакать и никогда конкретно не говорила - но намеками, по контексту и по ее глазам я так понял что ее там насиловали.
Я даже в какой то момент попытался обьяснить себе весь пиздец и ее двинутость просто психологической защитой от насился. Ну связали, изнасиловали - вот и тронулась рассудком. Я даже подтверждение этому нашел как то рассказав эту историю знакомому психологу.
Но блять меня дома жадала неведомая ебаня хуйня. Она душила меня по ночам, девочка скалилась мне своим клыкастым ртом, а кошачий череп со мной мылся.
В ночь после того как она все вспомнила к ней во сне пришла старуха. "Ты никуда от нас ней уйдешь" кричала старуха. А между ними была пропасть. Разлом, который похоже старуха преодолеть не могла. Она ругалась, плевалась, проклинала всех - но перейти разлом не могла.
И тогда она стала рассказывать что это все не поможет что мать моего друга "антенна" и что через нее выкачивают что то там откуда то. И что она вообще очень мощная и боятся не нужно, что все на благо и надо мужа бросить и уйти к ее сыну.
Она проснулась, сжимая в руке веревочку. напротив кровати стоял мужчина
>>101313346
- Ну что ты милая.
- Я тебе блять не милая.
- Ну иди ко мне
мужчина пытается подойти к ней и натыкается на стену. На какую то невидимую стену
- ПОШЕЛ ВОН
просыпается муж.
Тут мой друг говорит что видел краем глаза какую то фигуру напротив кровати родителей, он как раз проснулся посреди ночи от странного дискомфорта и пошел посмотреть как мать.
Она ведь могла посреди ночи сидеть с обрезанным телефон раскачиваясь взад вперед слюни пускать до утра. Обычно в таких ситуациях он отнимал у нее трубку и вел укладывать спать.
Но тут он услышал крик матери, и вбежав в комнату краем глаза увидел исчезающий силует.
Надо еще понимать что мне это рассказывал сначала сын на остановке троллейбуса где мы мерзли несколько часов обсуждаю наши ситуации, а потом сын и мать за чашкой чая уже у них дома.
Я думал что это я охуел со своими лицами и удушением - но на тот момент мне было реально трудно поверить им. Еще напрягал какой то блеск в глазах матери - я даже не знаю как передать это. Оттенок безумия. Хотя пока она не начинала рассказывать свою историю она была милейшей женьщиной.
В принципе, я вот сейчас вспоминаю все это и на меня реально накатывает - пошел в толчек и с опаской кошусь в зеркало. Все таки такие вещи надолго оставляют свой след.
Кстати с зеркалами все началось с того что вот если встать в пол оборота к зеркалу то краем глаза постоянно я видел какие то перемещения, тени, отблески. И поэтому постарался выпилить блестящие шкафы, зеркала и прочее из дома как можно скорее.
Ну так возвращаясь к истории моего друга. На тот момент когда он увидел силует в руках у него был молитвослов. Для себя он внезапно открыл церковь как спасение от безумия и с головой ушел в веру.
И так же он решил спасти мать. Тем более после ночного посещения бате уже было плевать что делать - лишь бы помогло, от былого скептика не осталось и следа
>>101313815
Перечитав понял что не совсем ясно что с фигурой. Ну она по словам рассказчиков была не материальная и достаточно быстро съебалась когда появился сын.
Вообще я помню свое состояние - абсолютно нормальный человек рассказывает мне историю где его на приеме врача насилуют и сводят с ума, при это какие то вещи идут полунамеками, обрывки названий сект, общий градус безумия. Пересрал я знатно. Мне казалось что вот они рассказали мне все и теперь мне пиздец - за мной придут. Они ведь по словам рассказчицы читают мысли, приходят домой и много чего еще.
Но меня отпустило.
А мать моего друга отпустило после того как она пошла в церковь. Подавившись причастием и потеряв сознание она ночами обматывалась поясами с молитвами и читала Отче Наш - приходить и звонить перестали.
Она потихоньку день за днем восстанавливала картину - как она подходила к кабинету, а оттуда к ней выходила женьщина абсолютно отрешенная, как она пугалась ее но "хач" уже выбегал успокаивать ее и затаскивал в кабинет.
Часы немого ужаса и невозможности шевельнут телом - причем на каждом таком сеансе она все вспоминала. А потом перед выходом забывала.
Вокруг нее читали какие-то заклинания, обырвки слов - лабиринты как они их называли и заставляли ее воспроизводить их дома. Это было что-то типа ловушки - что бы вспомнить что произошло, сначала надо было все слова вспомнить. А они были абсолютно бессмысленными и она натыкаясь просматривая изображения натыкалась на них и выстраивала в порядок.
Звонки которые длились часами в ходе которых она так же не могла шевелиться.
Удивительнее всего было то что все для этой женьщины закончилось. Я так и не понял - это была психологическая травма, насилие или действительно какая-то секта магов чародеев или все вместе.
Факт был в том что она стала практически адекватной, ну пока не вспоминала о том времени она вела себя как нормальный человек, вернулась на работу, но теперь еще ходила в храм.
Ну и мой друг конечно тоже ходил.
И я решил избавиться от своей жести так же. И мне помогло. Это было много лет назад, я с ужасом вспоминаю тот ад в который я погружался каждый день - и как за один раз все это закончилось. Вдаваться в религиозные подробности я не хочу что бы не провоцировать людей.
Суть в том что все галлюцинации, ночные удушения, лица за окном пропали. И я смог жить нормальной жизнью.
Про себя я тоже до конца не уверен - может быть я просто обкурился тогда чего то и годик охуевал, часть просто не помню и все складывается вроде в логичную картину которую допилило подсознание.
Может просто двинулся, а может соприкоснулся с чем то неведомым.
Я надеюсь что если кто-то когда то наткнется на подобное и прочитает мою историю, он хотя бы попробует сразу то что мне помогло, а не будет бегать по гадалкам.
//Далее было мнение, что анон, пиливший стори, проплаче РПЦ и помог шаман. Вот ответ собственно.//
>>101314559
>>101314461
Блин про шамана забыл я совсем. Спать уже пора. Как то рубленно получилось.
Суть в том что после того как фигура не смогла пройти через "поле" сразу в церковь никто не побежал.
Мать осознав свою неуязвимость начала выправляться, но как то проснулась - а веревочка выпала под кровать.
Она ощутила опять "кожей" чье то присутствие, попыталась нащупать веревку - ее нет. Она в ужасе вскоичла - смотрит рядом с кроватью лежит, она потянулась за ней.
Тут из под кровати старушья рука схватила сначала веревку и утащила, а потом и мать моего друга. Она упала на пол - ее руку тянут под кровать а там просто непроглядная тьма, и она начинает куда то падать.
И тут она проснулась. Звонил телефон, веревка была на месте.
Она подняла трубку
"я вам не смогу помочь"
- "Что, кто это?"
- "это шаман я не смогу с вами работать, через пару дней талисман перестанет действовать, будьте аккуратны"
и вот в этот момент накатившего пиздеца и отчаяния ее как раз сын и пригласил в церковь.
Но да да, мои истории проплачены
>>101314721
Вся суть в том что я даже подумывал на грустной ноте запилить. Но это было бы уже художественное произведение. В жизни так не бывает. Я просто сейчас начну вдаваться в подробности - люди начнут поливать помоями церковь. Хочется обойтись без этого.
>>101314718
Если коротко - я очень стал "атмосферу" что ли ощущать в какой то момент. Ну то есть заходишь домой к кому то, всегда есть свой запах, температура - они как бы ассоциируются с местом. А тут добавилось еще чувство. И вот к кому то я заходил - мог определить количество людей живущих, иногда болезнь чувствовал. Дома был просто пиздец конечно. Постоянная смерть.
И меня знакомая тетка потащила в храм, а я что - мне все было интересно. Что язычество, что магия, что храмы. И вот когда я зашел в храм - меня обдало таким теплой и уютом, что я даже чуть не свалился.
Может быть конечно в храме было тепло а на улице холодно, ладан - ну можно тысячу найти оправданий эффекту. Но я просто ощущение то на всю жизнь запомнил. Как домой пришел. Только не туда где херово, а где хорошо.
Ну и дальше потихоньку стал вникать отчего почему и в итоге после причастия я проснулся и перестал ловить флешбеки. А вечером снял бумагу с окна и там ничего не было кроме москвы.
И спал я без света и сны были нормальные.
Потом правда через какое то время я перестал ходить и словил пару раз людей в машинах и пару флешбеков, но как возобновил в храм походы сразу все прошло.
Вся суть в том что я даже подумывал на грустной ноте запилить. Но это было бы уже художественное произведение. В жизни так не бывает. Я просто сейчас начну вдаваться в подробности - люди начнут поливать помоями церковь. Хочется обойтись без этого.
>>101314718
Если коротко - я очень стал "атмосферу" что ли ощущать в какой то момент. Ну то есть заходишь домой к кому то, всегда есть свой запах, температура - они как бы ассоциируются с местом. А тут добавилось еще чувство. И вот к кому то я заходил - мог определить количество людей живущих, иногда болезнь чувствовал. Дома был просто пиздец конечно. Постоянная смерть.
И меня знакомая тетка потащила в храм, а я что - мне все было интересно. Что язычество, что магия, что храмы. И вот когда я зашел в храм - меня обдало таким теплой и уютом, что я даже чуть не свалился.
Может быть конечно в храме было тепло а на улице холодно, ладан - ну можно тысячу найти оправданий эффекту. Но я просто ощущение то на всю жизнь запомнил. Как домой пришел. Только не туда где херово, а где хорошо.
Ну и дальше потихоньку стал вникать отчего почему и в итоге после причастия я проснулся и перестал ловить флешбеки. А вечером снял бумагу с окна и там ничего не было кроме москвы.
И спал я без света и сны были нормальные.
Потом правда через какое то время я перестал ходить и словил пару раз людей в машинах и пару флешбеков, но как возобновил в храм походы сразу все прошло.
Бампаю, потому что дневные треды читать не хочется.
Макака пидор - так капчу и не убрал.
Макака пидор - так капчу и не убрал.
Ну и? Чем дело то кончилось? Вбрасываешь пасту, так вбрасывай до конца.
бумп
Хуевая паста. Читать невозможно. Никакой оригинальности. Затянутая. Сплошная вода, которую маленькие дети любят называть саспенсом. Писал косноязычный графоман.
бумп
На ладони посмотри свои во время сна. Отмораживает сразу.
СОЗДАЛ КРИППИ ТРЕД
@
НАКИДАЛ САМЫХ ПОРАШНЫХ КРИППИ-ПАСТ
Серьезно. Что, блять, за неуважение?! Хотя бы про охранника в офисе, про живой механизм в метро вбросил бы что ли. Нет, блять. Какое-то косноязычное дерьмо про кроликов и Рокотовых. Хотя про Рокотова хотя бы атмосферно. Но изложение через жопу.
@
НАКИДАЛ САМЫХ ПОРАШНЫХ КРИППИ-ПАСТ
Серьезно. Что, блять, за неуважение?! Хотя бы про охранника в офисе, про живой механизм в метро вбросил бы что ли. Нет, блять. Какое-то косноязычное дерьмо про кроликов и Рокотовых. Хотя про Рокотова хотя бы атмосферно. Но изложение через жопу.
Смотрел на свои руки во сне сотни раз. Что произойти-то должно?
На ладони, тыльную сторону. Сразу отстраняешься от сна.
Всё-таки раньше трава похоже действительно была зеленее. Насыщеннее проходила жизнь наших отцов, и наполнялась большим количеством историй, от трогательных до леденящих душу, за небольшой, в общем-то, промежуток молодости. Многие, конечно, их выдумывают; но в правдивости той истории которую однажды, нехотя и только после сильной анестезии водкой и картофаном, поведал мне папа я не сомневаюсь. Уж слишком оцепеневшая у него рожа была, нехарактерная для уровня подпития, а в его актёрские способности мне слабо верится.
Однажды, после удачной сдачи экзаменов в донецком технологическом университете в 65 году, на даче одного из студентов отдыхала молодая и шутливая компания однокурсников: 4 парня (среди которых, с ещё густой шевелюрой, находился мой папА) и 7 девушек (среди которых была моя будущая мама и её подруга тетя Лиза). Эпизод, запавший отцу в душу до конца его пока ещё не окончившейся жизни, произошёл поздней ночью: комсомолки, спортсменки и отличницы, срубленные большим количеством алкоголя и горячей социалистической спермы мирно храпели вместе с двумя молодыми людьми внутри слегка покосившегося, но просторного дома; а папа вместе с другом Сергеем спокойно перекуривали на крылечке. Обменявшись мнениями насчёт девочек и предстоящих планов на отдых, друзья решили тоже начинать готовиться ко сну, но сначала справить естественные надобности. Папа, поскольку нуждался в этом сильнее после литра не совсем свежего молока, пошёл на двор первым, Сергей же остался докуривать и должен был сменить его спустя минут 10-15.
Надо сказать, что к сортиру вели аж три тропки. Одна огибала сарай и служила, скорее всего, для подтаскивания брёвен к сортиру. Вторая шла напрямик через то, что должно было быть грядками с огурцами и прочими ягодами. Третья огибала раздолбленную беседку, на которой никто никогда не сидел, подходила к вытоптанным грядкам с картофелем, дальше, довольно странным образом, уходила вообще куда-то в бок и только потом шла к сортиру. Так вот, отец выбрал третью дорожку.
Дойдя до сортира и непринуждённо начав делать свои дела, отец почувствовал странную тревогу. Сначала он, должно быть спьяну, принял это за сексуальное возбуждение от (невероятно горячей в то время по его рассказам) тети Лизы. Потом он понял что это скорее всего лёгкий делирий от напряжения мышц. Но как только он успокоился, дверь туалета кто-то начал энергично дёргать снаружи. У папы тогда чуть сердце не выскочило. Отец, было подумав что это его друг, сразу отмёл эту мысль: прошло едва-ли пять минут, в то время как по уговору Сергей не должен был ещё даже докурить. Потеряв дар речи, он не мог вымолвить ни слова в любом случае. Дёрганье, однако, довольно быстро закончилось. Отец, вылив уже наверное всё свое молоко, кое-как наспех подтёрся, выскочил и побежал в дом что есть мочи. Никогда, говорил он, так быстро не бегал. Когда, уже в доме, минут через десять он смог отдышаться, папа заметил что Сергея в доме нет. Осмотрев всё что можно три раза, он не смог обнаружить ни его следов ни даже окурков. Заснуть батя всё равно уже не мог, поэтому принялся заливать в себя водочную анестезию всю ночь, уснуть он смог только под утро.
На следующее утро Сергей, как ни в чём ни бывало, спал среди прочих студенческих тел. Спросить его, однако, отец то-ли от страха, то-ли от стыда так и не смог до сих пор, поэтому решил просто выкинуть всё из головы. Единственное, что он никогда больше не смог ходить в этот сортир на даче. Что не могло не привести к последствиям: дня через два, не выдержав, папа прилюдно обосрался за что был поднят на смех. Он ещё после инцидента заметил что мир вокруг слегка изменился, изменилось цветовосприятие и его однокурсники стали какие-то другие. Но после того как папа обгадился, его конкретно начали игнорировать и подтравливать. Так или иначе, не выдержав этого больше трёх дней, отец под видом важных дел вернулся в город (по счастливой случайности, маме моей тоже было с ним по пути тогда - тогда они и познакомились поближе) и больше никогда за город с компанией не выезжал. До сих пор он довольно трепетно относится к туалетной теме, чем доставлял мне в отрочестве иногда довольно сильные неудобства. Всё бы ничего, да вот только года через два один из парней, отдыхавших на даче погиб при странных обстоятельствах отравившись обычной водкой. Ну, ещё через три года одна из девушек погибла под колёсами автомобиля, но это наверное не связано. Как потом отец, опять же под сильным опьянением, узнал у Сергея: третья дорожка к сортиру отходила далеко не просто так - на том месте было захоронено 3 хозяйских собаки.
Однажды, после удачной сдачи экзаменов в донецком технологическом университете в 65 году, на даче одного из студентов отдыхала молодая и шутливая компания однокурсников: 4 парня (среди которых, с ещё густой шевелюрой, находился мой папА) и 7 девушек (среди которых была моя будущая мама и её подруга тетя Лиза). Эпизод, запавший отцу в душу до конца его пока ещё не окончившейся жизни, произошёл поздней ночью: комсомолки, спортсменки и отличницы, срубленные большим количеством алкоголя и горячей социалистической спермы мирно храпели вместе с двумя молодыми людьми внутри слегка покосившегося, но просторного дома; а папа вместе с другом Сергеем спокойно перекуривали на крылечке. Обменявшись мнениями насчёт девочек и предстоящих планов на отдых, друзья решили тоже начинать готовиться ко сну, но сначала справить естественные надобности. Папа, поскольку нуждался в этом сильнее после литра не совсем свежего молока, пошёл на двор первым, Сергей же остался докуривать и должен был сменить его спустя минут 10-15.
Надо сказать, что к сортиру вели аж три тропки. Одна огибала сарай и служила, скорее всего, для подтаскивания брёвен к сортиру. Вторая шла напрямик через то, что должно было быть грядками с огурцами и прочими ягодами. Третья огибала раздолбленную беседку, на которой никто никогда не сидел, подходила к вытоптанным грядкам с картофелем, дальше, довольно странным образом, уходила вообще куда-то в бок и только потом шла к сортиру. Так вот, отец выбрал третью дорожку.
Дойдя до сортира и непринуждённо начав делать свои дела, отец почувствовал странную тревогу. Сначала он, должно быть спьяну, принял это за сексуальное возбуждение от (невероятно горячей в то время по его рассказам) тети Лизы. Потом он понял что это скорее всего лёгкий делирий от напряжения мышц. Но как только он успокоился, дверь туалета кто-то начал энергично дёргать снаружи. У папы тогда чуть сердце не выскочило. Отец, было подумав что это его друг, сразу отмёл эту мысль: прошло едва-ли пять минут, в то время как по уговору Сергей не должен был ещё даже докурить. Потеряв дар речи, он не мог вымолвить ни слова в любом случае. Дёрганье, однако, довольно быстро закончилось. Отец, вылив уже наверное всё свое молоко, кое-как наспех подтёрся, выскочил и побежал в дом что есть мочи. Никогда, говорил он, так быстро не бегал. Когда, уже в доме, минут через десять он смог отдышаться, папа заметил что Сергея в доме нет. Осмотрев всё что можно три раза, он не смог обнаружить ни его следов ни даже окурков. Заснуть батя всё равно уже не мог, поэтому принялся заливать в себя водочную анестезию всю ночь, уснуть он смог только под утро.
На следующее утро Сергей, как ни в чём ни бывало, спал среди прочих студенческих тел. Спросить его, однако, отец то-ли от страха, то-ли от стыда так и не смог до сих пор, поэтому решил просто выкинуть всё из головы. Единственное, что он никогда больше не смог ходить в этот сортир на даче. Что не могло не привести к последствиям: дня через два, не выдержав, папа прилюдно обосрался за что был поднят на смех. Он ещё после инцидента заметил что мир вокруг слегка изменился, изменилось цветовосприятие и его однокурсники стали какие-то другие. Но после того как папа обгадился, его конкретно начали игнорировать и подтравливать. Так или иначе, не выдержав этого больше трёх дней, отец под видом важных дел вернулся в город (по счастливой случайности, маме моей тоже было с ним по пути тогда - тогда они и познакомились поближе) и больше никогда за город с компанией не выезжал. До сих пор он довольно трепетно относится к туалетной теме, чем доставлял мне в отрочестве иногда довольно сильные неудобства. Всё бы ничего, да вот только года через два один из парней, отдыхавших на даче погиб при странных обстоятельствах отравившись обычной водкой. Ну, ещё через три года одна из девушек погибла под колёсами автомобиля, но это наверное не связано. Как потом отец, опять же под сильным опьянением, узнал у Сергея: третья дорожка к сортиру отходила далеко не просто так - на том месте было захоронено 3 хозяйских собаки.
Блядь, концовка все портит. Такой охуенный рассказ - и такая бездарная концовка. Ну блин.
Вообще-то паста написана в типичном армейском стиле. И стилизация эта блестящая. Весь крипи-эффект создается как раз за счет этих чересчур деталььных описаний, которые сразу вызывают в памяти фотки заброшенных военных объектов и подмосковных тоннелей, наполненных кучей механизмов и деталей непонятного назначения. Корроче говоря, написано замечательно и с умом.
Концовка все равно хуевая и тема майора не раскрыто. Но признаюсь, напряжение есть.
Концовка такое говно, что я ее даже не рассматриваю, это очевидно.
Что именно не раскрыто, не понял? Объясни.
Почему именно майора распидорасило. По какой причине это вообще произошло. Если там завелся полтргейст, то это должен быть не единичный случай и т.д. Офицеры что-то знали, но мы уже никогда не узнаем, что.
Я, блять, по твоему на локти себе смотрел? И пальцы пересчитывал и в кулаки сжимал и ногти во сне обгрызал. Ничего. НИ ЧЕ ГО. Пиздешь это.
Эм... нет, офицеры тоже ничего не знали и ничего не поняли. Как бы, ээ... блин, это основная идея рассказа и основной его прием, ээ, ну блин.
Это как, не знаю, поиграть в хотлайн маями, например, а потом сказать, что прикольно, но чет графика какая-то стремная, квадратиками все, хех.
Хех. Если ты грызешь себе ногти, то ты уже вывалился в ОС, то есть требуемое отстранение уже достигнуто.
Я где-то её аудиоверсию на ютубе видел.
В таких пастах можно со спокойной совестью читать каждое 5е предложение и быть уверенным, что не пропустишь что-то интересное. Тоже мне, Толстые, блять. По сотне слов на описание каждой сопки и мурашек на спине.
Атмосферу пасте делает только место действия. И она хороша. Все остальное в ней очень убого и днищенски сделано.
Так "хороша" или все убого сделано, ты уж определись, лол.
Атмосфера хорошая. Паста - кусок кала.
Если ты не бинарный, то поймешь что я сказал.
Я вообще-то пошутил по поводу того, что человек, не умеющий изъясняться по-русски, оценивает - и весьма категорично - тексты других людей, владеющих языком лучше, чем он сам, - но ты, видимо, не уловил иронии.
Когда мне было 9 лет, то есть 40 лет назад, в пионерском лагере под Красноярском со мной произошел несчастный случай. Я, влюбленный в новую вожатую головастик, сбежал сразу после горна — никак не мог появиться перед моей любовью в блеске своих тощих бледных ног и бритой после вшей (сестра принесла из садика) головы. А по возрасту в качестве спортивной одежды мне полагались черные шорты, которые бабушка сшила «на вырост», снабдив их универсальным поясом-резинкой в ожидании, что в лагере я подрасту и отъемся. Но ко мне не приставали ни жир, ни загар, и болтался я в этих шортах, как белый червяк в юбке.
Хотя кормили и правда прекрасно. У нас вообще был лучший лагерь (о, это не субъективно — мы соревновались!). От химико-металлургического завода. «Ласточка». И черная ласточка на воротах. И пионерские костры. И военные игры, и походы. Мне этого всего досталось на три недели — а потом я сбежал.
Не совсем, не домой, не в сторону города, а так — побродить по лесу, пережить свое первое чувство. Конечно, я заблудился. Конечно, я полез на дерево, благо, заповедник рядом, сиенитовые скалы, сориентироваться нетрудно. А дальше все просто — моя рука застряла в глубокой трещине старой сосны; пытаясь вытащить руку, я практически повис на ней и, естественно, сломал. Я сумел сесть на ветку, но руку вытащить не мог, и к тому моменту, когда меня нашли, ампутация была неизбежна. Сейчас я печатаю, как вы догадываетесь, одной рукой.
А теперь, выкурив после прошлого абзаца четыре сигареты, я расскажу то, во что я не верю, что кажется мне полной чушью, и что в глубине себя знал все эти 40 лет, умудряясь при этом лгать себе даже в воспоминаниях. Каждый раз, глядя на культю, на это бело-розовое, гладко-бугристое окончание моей руки, противное мне до сих пор, я думал: «Трещина в сосне, краш-синдром, ампутация». Ни разу за всю жизнь я не пытался вспомнить те часы в подробностях — и ни разу этому не удивился. Но две недели назад, обходя по работе ветеранов района, я встретил старого человека — бывшего начальника пионерского лагеря, и оказалось, что я помню все.
Я помню, как одолевал первые три метра сосны — шершавый ствол без веток — покрывая свои ладони и голени смолой и мелкими ссадинами. Как на высоте примерно метров пяти я глянул вниз, и меня всего, как одну мышцу, свело от страха. Ноги поджались, обхватив ветку, на которой я сидел, и сплетясь под ней замком. Руки сами вцепились в ствол, щекой я вжался в дерево, весь мгновенно перепачкавшись в смоле. Содранную кожу саднило, веток над головой было столько, что не было видно неба. Далеко внизу — земля без травы, с бугристыми корнями деревьев, вспоровшими красную глинистую почву. Между корнями виднелись выступающие из земли куски сиенита. Упадешь — переломов не избежать.
Постепенно страх стал сменяться жалостью к себе. Мало того, что я заблудился и не могу слезть, так я еще и некрасив, и смешон, и ладони просто огнем горят, и если кто-то узнает, что я влюблен, меня задразнят насмерть, и никто не придет меня спасать, и мама родит себе нового сына, от которого папа не будет уезжать на вахты на несколько месяцев, потому что будет его любить и сменит работу, а я ночью замерзну и упаду, и никто меня не найдет — такие мысли ходили хороводом, и я давал им полную волю. Но, выплакавшись, я вдруг обнаружил, что больше не боюсь. Поняв, что слезами жалобить некого — очень хорошо это помню! — я с восторгом нашел в себе намерение спастись самостоятельно и вернуться в лагерь героем.
И тут оказалось, что я не могу оторвать правую ладонь от сосны.
Жжение в содранных пальцах и ладони усилилось многократно, а при попытке вырваться их прошило такой болью, что я задохнулся. Дергал и выкручивал руку, пытался дотянуться до противоположной стороны ствола и увидеть, что ее держит, но любое беспокойство причиняло новую боль. В каждую клетку кожи на моей ладони словно воткнули иглу. И эти иглы продолжали медленно, очень медленно продвигаться все дальше. Вскоре по предплечью пополз багровый синяк. Я смотрел, как распространяется от невидимой мне кисти к локтю отек, и терял способность шевелить рукой. Боль усиливалась так быстро, что я не успевал к ней привыкать.
Если позволите, следующие несколько часов я не буду описывать подробно. Очень скоро я понял, что дерево не отпускает мою кожу. Стоило прикоснуться к ветке или стволу голыми коленками, голенями, щекой — и через минуту при попытке отстраниться на коре оставались маленькие кусочки рогового слоя кожи, какие можно срезать бритвой. При более длительном контакте на дереве оставалась моя кровь, капли которой, не успевая стекать по коре, впитывались в нее. Трусы до колен и тапочки — вот было мое спасение. Все эти открытия я делал на фоне все разгорающейся боли. Неподвижную ладонь словно жгли каленым железом, жевали зубьями, ломали кости. Я кричал, и снова плакал, и бил дерево, и сорвал голос, но все равно кричал — визжал, сипел. А потом мне стало все равно. Я устал.
Солнце прошло зенит, тени от ветвей стали гуще и холодней. Я прислонялся лбом к стволу и считал до пятидесяти. Потом прислонялся щекой и считал до пятидесяти. Потом клал под голову левую руку и считал. Когда мне надоест считать — я засну, и уже ничего не будет.
Предплечье правой руки увеличилось в объеме раза в два, синяк дополз до плеча. Я описался и не сразу это заметил. Замерз, и чувствовал теперь руку как что-то чужое. Это чужое болело невообразимо, но словно не у меня. У меня болело все остальное: ноги, шея, живот. Я обнаружил себя прижавшимся лбом к стволу — сколько так просидел, я не заметил. Начал считать, но не мог вспомнить порядок цифр. Тогда я стал называть числа наугад. Два. Десять. Семь. Мне казалось, передо мной светится число «50», но я не могу его догнать. Кожу на лбу словно прижгли тавром, я не шевелился. И не отозвался, когда сразу несколько голосов стали выкрикивать мое имя. А потом завизжала бензопила.
Падая вместе с деревом, я потерял сознание. Сломал два ребра, ключицу и три пальца на ноге. Помню только еще один момент: я открываю глаза, и к носу прижимается ткань с едким запахом, и женский голос уговаривает — «вдыхай, маленький, вдыхай». Меня держат на весу, и толстая темная труба идет от моего плеча к лежащему стволу сосны. Не сразу понимаю, что это моя рука. Ладони нет. Рука уходит в дерево, в древесный нарост там, где должна быть моя ладонь. Резко вдыхаю, в глотку ударяет резкая вонь — и я словно тону в теплой воде. Последнее, что вижу — странный металлический инструмент, который подносят к моей руке.
Очнулся я только через восемь дней в больнице Дивногорска — это небольшой городок рядом с Красноярском, он и городом-то на тот момент только-только стал. Врач запретил матери везти меня в Красноярск. В первый же день после моего пробуждения вместе с начальником лагеря и лагерной врачихой ко мне пришел еще один человек. Он раз за разом рассказывал про щель в старой сосне, про опасность длительного сдавливания, про то, как храбро я пытался спрыгнуть с сосны, сломав при этом руку. Как ни стараюсь, не могу вспомнить ни одежду его, ни лицо. Еще через несколько дней приехал мой отец, которого достигла весть о моей беде, я едва прорезавшимся после срыва голосом рассказал ему о трещине и переломе, и сразу оказалось, что вернуться в город ничего уже не мешает.
Хотя кормили и правда прекрасно. У нас вообще был лучший лагерь (о, это не субъективно — мы соревновались!). От химико-металлургического завода. «Ласточка». И черная ласточка на воротах. И пионерские костры. И военные игры, и походы. Мне этого всего досталось на три недели — а потом я сбежал.
Не совсем, не домой, не в сторону города, а так — побродить по лесу, пережить свое первое чувство. Конечно, я заблудился. Конечно, я полез на дерево, благо, заповедник рядом, сиенитовые скалы, сориентироваться нетрудно. А дальше все просто — моя рука застряла в глубокой трещине старой сосны; пытаясь вытащить руку, я практически повис на ней и, естественно, сломал. Я сумел сесть на ветку, но руку вытащить не мог, и к тому моменту, когда меня нашли, ампутация была неизбежна. Сейчас я печатаю, как вы догадываетесь, одной рукой.
А теперь, выкурив после прошлого абзаца четыре сигареты, я расскажу то, во что я не верю, что кажется мне полной чушью, и что в глубине себя знал все эти 40 лет, умудряясь при этом лгать себе даже в воспоминаниях. Каждый раз, глядя на культю, на это бело-розовое, гладко-бугристое окончание моей руки, противное мне до сих пор, я думал: «Трещина в сосне, краш-синдром, ампутация». Ни разу за всю жизнь я не пытался вспомнить те часы в подробностях — и ни разу этому не удивился. Но две недели назад, обходя по работе ветеранов района, я встретил старого человека — бывшего начальника пионерского лагеря, и оказалось, что я помню все.
Я помню, как одолевал первые три метра сосны — шершавый ствол без веток — покрывая свои ладони и голени смолой и мелкими ссадинами. Как на высоте примерно метров пяти я глянул вниз, и меня всего, как одну мышцу, свело от страха. Ноги поджались, обхватив ветку, на которой я сидел, и сплетясь под ней замком. Руки сами вцепились в ствол, щекой я вжался в дерево, весь мгновенно перепачкавшись в смоле. Содранную кожу саднило, веток над головой было столько, что не было видно неба. Далеко внизу — земля без травы, с бугристыми корнями деревьев, вспоровшими красную глинистую почву. Между корнями виднелись выступающие из земли куски сиенита. Упадешь — переломов не избежать.
Постепенно страх стал сменяться жалостью к себе. Мало того, что я заблудился и не могу слезть, так я еще и некрасив, и смешон, и ладони просто огнем горят, и если кто-то узнает, что я влюблен, меня задразнят насмерть, и никто не придет меня спасать, и мама родит себе нового сына, от которого папа не будет уезжать на вахты на несколько месяцев, потому что будет его любить и сменит работу, а я ночью замерзну и упаду, и никто меня не найдет — такие мысли ходили хороводом, и я давал им полную волю. Но, выплакавшись, я вдруг обнаружил, что больше не боюсь. Поняв, что слезами жалобить некого — очень хорошо это помню! — я с восторгом нашел в себе намерение спастись самостоятельно и вернуться в лагерь героем.
И тут оказалось, что я не могу оторвать правую ладонь от сосны.
Жжение в содранных пальцах и ладони усилилось многократно, а при попытке вырваться их прошило такой болью, что я задохнулся. Дергал и выкручивал руку, пытался дотянуться до противоположной стороны ствола и увидеть, что ее держит, но любое беспокойство причиняло новую боль. В каждую клетку кожи на моей ладони словно воткнули иглу. И эти иглы продолжали медленно, очень медленно продвигаться все дальше. Вскоре по предплечью пополз багровый синяк. Я смотрел, как распространяется от невидимой мне кисти к локтю отек, и терял способность шевелить рукой. Боль усиливалась так быстро, что я не успевал к ней привыкать.
Если позволите, следующие несколько часов я не буду описывать подробно. Очень скоро я понял, что дерево не отпускает мою кожу. Стоило прикоснуться к ветке или стволу голыми коленками, голенями, щекой — и через минуту при попытке отстраниться на коре оставались маленькие кусочки рогового слоя кожи, какие можно срезать бритвой. При более длительном контакте на дереве оставалась моя кровь, капли которой, не успевая стекать по коре, впитывались в нее. Трусы до колен и тапочки — вот было мое спасение. Все эти открытия я делал на фоне все разгорающейся боли. Неподвижную ладонь словно жгли каленым железом, жевали зубьями, ломали кости. Я кричал, и снова плакал, и бил дерево, и сорвал голос, но все равно кричал — визжал, сипел. А потом мне стало все равно. Я устал.
Солнце прошло зенит, тени от ветвей стали гуще и холодней. Я прислонялся лбом к стволу и считал до пятидесяти. Потом прислонялся щекой и считал до пятидесяти. Потом клал под голову левую руку и считал. Когда мне надоест считать — я засну, и уже ничего не будет.
Предплечье правой руки увеличилось в объеме раза в два, синяк дополз до плеча. Я описался и не сразу это заметил. Замерз, и чувствовал теперь руку как что-то чужое. Это чужое болело невообразимо, но словно не у меня. У меня болело все остальное: ноги, шея, живот. Я обнаружил себя прижавшимся лбом к стволу — сколько так просидел, я не заметил. Начал считать, но не мог вспомнить порядок цифр. Тогда я стал называть числа наугад. Два. Десять. Семь. Мне казалось, передо мной светится число «50», но я не могу его догнать. Кожу на лбу словно прижгли тавром, я не шевелился. И не отозвался, когда сразу несколько голосов стали выкрикивать мое имя. А потом завизжала бензопила.
Падая вместе с деревом, я потерял сознание. Сломал два ребра, ключицу и три пальца на ноге. Помню только еще один момент: я открываю глаза, и к носу прижимается ткань с едким запахом, и женский голос уговаривает — «вдыхай, маленький, вдыхай». Меня держат на весу, и толстая темная труба идет от моего плеча к лежащему стволу сосны. Не сразу понимаю, что это моя рука. Ладони нет. Рука уходит в дерево, в древесный нарост там, где должна быть моя ладонь. Резко вдыхаю, в глотку ударяет резкая вонь — и я словно тону в теплой воде. Последнее, что вижу — странный металлический инструмент, который подносят к моей руке.
Очнулся я только через восемь дней в больнице Дивногорска — это небольшой городок рядом с Красноярском, он и городом-то на тот момент только-только стал. Врач запретил матери везти меня в Красноярск. В первый же день после моего пробуждения вместе с начальником лагеря и лагерной врачихой ко мне пришел еще один человек. Он раз за разом рассказывал про щель в старой сосне, про опасность длительного сдавливания, про то, как храбро я пытался спрыгнуть с сосны, сломав при этом руку. Как ни стараюсь, не могу вспомнить ни одежду его, ни лицо. Еще через несколько дней приехал мой отец, которого достигла весть о моей беде, я едва прорезавшимся после срыва голосом рассказал ему о трещине и переломе, и сразу оказалось, что вернуться в город ничего уже не мешает.
Осталось немного. Я передохну, расскажу вам про то, как это — жить после ампутации руки. Да нормально вроде жить. Я читал недавно книгу этого инвалида без рук и ног, Вуйчича, и другие тоже читал. Но, может, поздно уже читал, потому что вроде все получается в физическом плане, а потолок все же чувствуется. Всю жизнь чувствую потолок. Какую-то планку, до которой я просто не рискую допрыгнуть. Ну да, моя вина, может, и мог преодолеть. Но итог такой: мне пятьдесят, я не женат, работаю в центре социальной поддержки, раздаю пособия ветеранам, и мне противно смотреть на себя голого.
Это я тяну время. Итак, накануне Нового года я провел несколько часов в гостях у бывшего начальника пионерского лагеря. В силу своей должности этот человек подписал в своей жизни не одну бумагу о неразглашении (казалось бы — начальник детского лагеря, а?). А теперь, в глубокой старости, он даже не знает, действуют ли сейчас эти запреты, наложенные на него другой страной. Уже двадцать лет никто не напоминал ему об этих бумагах. Одна из них давала ему и штатному врачу лагеря жесткие инструкции по поводу запрета отлучения детей из лагеря в лес и поиска таких беглецов. В частности, привлечение лиц вне указанного в бумаге списка к поиску пропавших допускалось только на второй день. А в первый день участники поискового отряда должны были иметь в своем распоряжении бензопилу либо за ее отсутствием двуручную пилу и топоры.
Не хочу, но должен рассказать о двух фотографиях из его архива. Там было дерево и какой-то зверь. Участок спины какого-то зверя, скорее всего — небольшого медвежонка. А кроме этого участка спины, торчащего из ствола, ничего от зверя не осталось. На следующей фотографии был показан спил этого дерева — как раз на уровне остатков медведя. Черно-белое фото позволяло разглядеть ненормальное изменение структуры колец на свежем срезе пня, просто хаос, и темные пятна, расползшиеся по всему срезу.
Пересказывать рассказы начлагеря сил уже нет. По его словам, он видел «такие» деревья пять раз, дважды ему показали специально, и трижды довелось увидеть самому (включая эпизод со мной). Вот теперь все. Пока писал, выкурил 22 сигареты.
И главное, для чего я это все писал. Вопросы.
Часто ли человек, гуляющий в лесу, прислоняется к дереву голой кожей и стоит неподвижно более минуты?
Сколько человек, заблудившихся в лесу и не найденных впоследствии, устав, засыпали, прислонившись к древесному стволу?
Сколько среди обычных деревьев может быть «таких»? А сколько раз я или любой из нас проходил мимо «таких», не зная, что именно к этому дереву нельзя прислоняться более чем на минуту?
Ясно. Понятно.
Ты просто туповат.
В данный момент я фактически сижу на чемоданах в ожидании поездки в ДС и, таким образом, несколько ограничен во времени на написание и публикацию этого текста, поэтому заранее прошу простить меня, если мой слог будет слишком неуклюжим, а повествование сумбурным. Вынужден заметить, что развязка истории, которую я собираюсь рассказать, скорее всего будет определена результатами этой поездки, но, тем не менее, я ощущаю острую необходимость рассказать её именно сейчас, потому что потом может оказаться слишком поздно, или всё это просто потеряет всякий смысл.
Тут мне хотелось бы задать вопрос: как часто вы обращаетесь к воспоминаниям из раннего детства? Могу поспорить, что вы можете с ходу оживить в памяти с десяток эпизодов времён вашего четырёхлетнего—семилетнего возраста, а также несколько отрывистых картин и сюжетов ещё более ранних. Многие из этих воспоминаний связаны с действительно яркими запоминающимися событиями, некоторые — с событиями на удивление непримечательными, и, возможно, некоторые — с событиями, не способными выдержать испытания элементарной логикой. Выступив в роли Капитана Очевидность, напомню также, что есть огромное количество вещей о которых вы не помните, но и они могут буквально встать перед глазами, вытянутые за цепочку ассоциаций, на которую вас может натолкнуть простая случайность. И вот тут, как я теперь отчётливо осознаю, есть один чертовски тяжелопреодолимый для критического мышления подводный камень: некоторых из этих событий на самом деле не было, они — плод феномена ложных воспоминаний, картины из снов и детского воображения, подогретого неверным толкованием разговоров взрослых, ну и всякое подобное. Попробуйте интереса ради напрячься и вспомнить что-нибудь эдакое, что-нибудь вроде непонятных букв, или рисунков в небе, соседки по подъезду, выгуливающей фарфоровую куклу на поводке, или весёлого старичка, развлекающего детвору, откручивая и прикручивая на место головы добровольцев. Если вспомнили, добро пожаловать в клуб. Странно, что я об этом пишу, да? На самом деле мне просто ужасно сложно выйти на центральную мысль этого абзаца не в последнюю очередь из-за того, что я нихрена не разбираю в том, о чём собираюсь писать. Ну а вот что, например, прикажете делать, когда воспоминания о чём-то ненормальном и жутком, которые можно было бы легко списать на игру воображения, вдруг начинают обретать всё более реальные очертания? Ладно, обо всём по порядку.
Всю свою осознанную жизнь я прожил в одном из областных центров ближнего замкадья. Когда я был ещё совсем ребёнком, я часто и подолгу гостил у бабки с дедом, живших в небольшой дореволюционной деревеньке в часе езды от города, ныне раскупленной под дачные участки. Пять лет назад умер дед, в этом году умерла бабка, и участок земли с домом было решено продать. Благо, потенциальные покупатели нашлись быстро. Это была молодая пара с трёхгодовалой дочерью, отец семейства Вадим — друг детства моего двоюродного брата по отцовской линии. В один прекрасный день мы с Вадимом созвонились и договорились, что он с семьёй приедет посмотреть на участок и обговорить формальности. Встретиться договорились у развилки на окраине деревни, чтобы им не пришлось самим выискивать дорогу. До места встречи я добирался своим ходом, благодаря чему неслабо опоздал. У развилки я застал жену Вадима Юлю с дочерью Дашей. Как позже выяснилось, сам Вадим приехать не смог из-за каких-то неотложных дел. Юля, видимо порядком утомившись от ожидания, сидела на капоте машины и ковырялась в мобильнике, в то время как её дочь валялась рядом на траве и громко рыдала. Меня удивило наплевательство матери, тем не менее, я представился, извинился за задержку и только после этого сдержанно осведомился, что случилось с ребёнком.
— Я не могу её успокоить, — ответила Юля, — она у нас та ещё фантазёрка. Вот, говорит, хорёк утащил в лес её котёнка, при том что мы Ваську с собой не брали. Но ей не втолкуешь же — твердит своё и хоть ты тресни.
Девочка, утирая слёзы, закивала и показала пальцем в сторону старого леса, начинавшегося сразу через дорогу.
— Наверно, куница, а не хорёк, — не к месту поправил я на автомате и тут же почувствовал, как что-то дрогнуло внутри. Это чувство я не могу описать словами. В голове фракталом разрастались странные, пока ещё очень смутные воспоминания из детства. Не меньше минуты я простоял пялясь на лес остекленевшим взглядом.
Наконец Юля окликнула меня и настояла на том, чтобы мы поскорей приступили к решению основных задач нашей встречи. Далее мы добрались до участка, я устроил небольшую экскурсию, Юля сделала несколько фотографий и, пообещав связаться со мной в ближайшее время, взяла заливающегося слезами ребёнка в охапку и укатила восвояси. А я присел на крыльце и начал ковыряться в той каше, которая вдруг всплыла в моей памяти.
Ну так вот, про тот самый лес старожилы говорили много отборной бредятины, передававшейся из уст в уста, как это водится в сельской местности. Например, покойная бабка рассказывала мне байку, будто бы ещё во времена царя-батюшки жил в этом лесу особо буйный леший с извращённым чувством юмора, любивший орать по ночам дурным голосом, запутывать тропинки и натравливать на людей лесное зверьё. Лешего этого якобы умудрилась прогнать какая-то деревенская ведунья. Чуть не забыл самое забавное: поговаривали, что были случаи, когда от него нагуливали потомство деревенские девки, а однажды даже барская гончая. В общем, приблизительно понятно, насколько достоверными были все эти страшилки. Мне же лес запомнился необычайно красивым и умиротворённым местом с антуражем западных экранизаций известных сказок: с огромными аккуратными грибами, зарослями папоротника и плотными кучками пушистого мха. Теперь я довольно отчётливо помню, что когда мне было около шести лет, я, кладя с прибором на бабкины запреты, часами шастал по этому лесу на пару с Костиком — соседским мальчишкой, бывшим на несколько лет старше меня и являвшимся единственным, кроме меня, ребёнком в деревне. Костик постоянно читал популярные детские книжки по зоологии и всё время таскал меня смотреть на зверюшек и ловить жуков. И, как я начал припоминать после своей встречи с Юлей, однажды одна из «зверюшек» нами здорово заинтересовалась. Стоило нам с Костиком зайти в лес, как на границе зрения начинал мелькать среди деревьев её силуэт. Она нарезала вокруг нас широкие круги, передвигаясь размашистыми прыжками, и время от времени, забираясь на самые верхушки деревьев, внимательно разглядывала нас, что ввергало меня в панику. Костик успокаивал меня, говоря, что это всего лишь куница, у которой, скорее всего, народился приплод и она теперь следит, чтобы мы ему не навредили. Что ж, видимо мой друг слегка преувеличивал свои познания в зоологии, потому что, если моя память меня всё-таки не обманывает, зверь был размером как минимум с крупную овчарку, чему ни один из известных видов куниц не соответствует, как мне подсказывает википедия. Так или иначе, однажды в чаще леса мы набрели на широкую тёмную нору под корнями старого дерева, и Костик тут же объявил её норой куницы, в которой, стало быть, спят детёныши. Вот тут он скорее всего не ошибся, так как именно в тот момент зверь внимательно наблюдал за нами с дистанции близкой как никогда раньше. Я помню облик куницы (так и подмывает использовать именно это слово) только в общих чертах. У неё была вытянутая скуластая морда очень неприятных глазу пропорций, яркая, равномерно рыжая шерсть и продолговатое туловище с непропорционально короткими конечностями как у таксы или горностая, что, кстати, для куниц не столь свойственно. Её когтистые лапы были невероятно похожи на человеческие руки, вроде бы даже с противопоставленными большими пальцами. Отчётливей всего мне вспоминаются её огромные раскосые глаза с жёлтыми радужками и крупными круглыми зрачками, которые ритмично переключались с меня на моего друга и обратно, когда зверь неподвижно следил за нашими действиями. Ах да, нору мы тогда решили не трогать.
Тут мне хотелось бы задать вопрос: как часто вы обращаетесь к воспоминаниям из раннего детства? Могу поспорить, что вы можете с ходу оживить в памяти с десяток эпизодов времён вашего четырёхлетнего—семилетнего возраста, а также несколько отрывистых картин и сюжетов ещё более ранних. Многие из этих воспоминаний связаны с действительно яркими запоминающимися событиями, некоторые — с событиями на удивление непримечательными, и, возможно, некоторые — с событиями, не способными выдержать испытания элементарной логикой. Выступив в роли Капитана Очевидность, напомню также, что есть огромное количество вещей о которых вы не помните, но и они могут буквально встать перед глазами, вытянутые за цепочку ассоциаций, на которую вас может натолкнуть простая случайность. И вот тут, как я теперь отчётливо осознаю, есть один чертовски тяжелопреодолимый для критического мышления подводный камень: некоторых из этих событий на самом деле не было, они — плод феномена ложных воспоминаний, картины из снов и детского воображения, подогретого неверным толкованием разговоров взрослых, ну и всякое подобное. Попробуйте интереса ради напрячься и вспомнить что-нибудь эдакое, что-нибудь вроде непонятных букв, или рисунков в небе, соседки по подъезду, выгуливающей фарфоровую куклу на поводке, или весёлого старичка, развлекающего детвору, откручивая и прикручивая на место головы добровольцев. Если вспомнили, добро пожаловать в клуб. Странно, что я об этом пишу, да? На самом деле мне просто ужасно сложно выйти на центральную мысль этого абзаца не в последнюю очередь из-за того, что я нихрена не разбираю в том, о чём собираюсь писать. Ну а вот что, например, прикажете делать, когда воспоминания о чём-то ненормальном и жутком, которые можно было бы легко списать на игру воображения, вдруг начинают обретать всё более реальные очертания? Ладно, обо всём по порядку.
Всю свою осознанную жизнь я прожил в одном из областных центров ближнего замкадья. Когда я был ещё совсем ребёнком, я часто и подолгу гостил у бабки с дедом, живших в небольшой дореволюционной деревеньке в часе езды от города, ныне раскупленной под дачные участки. Пять лет назад умер дед, в этом году умерла бабка, и участок земли с домом было решено продать. Благо, потенциальные покупатели нашлись быстро. Это была молодая пара с трёхгодовалой дочерью, отец семейства Вадим — друг детства моего двоюродного брата по отцовской линии. В один прекрасный день мы с Вадимом созвонились и договорились, что он с семьёй приедет посмотреть на участок и обговорить формальности. Встретиться договорились у развилки на окраине деревни, чтобы им не пришлось самим выискивать дорогу. До места встречи я добирался своим ходом, благодаря чему неслабо опоздал. У развилки я застал жену Вадима Юлю с дочерью Дашей. Как позже выяснилось, сам Вадим приехать не смог из-за каких-то неотложных дел. Юля, видимо порядком утомившись от ожидания, сидела на капоте машины и ковырялась в мобильнике, в то время как её дочь валялась рядом на траве и громко рыдала. Меня удивило наплевательство матери, тем не менее, я представился, извинился за задержку и только после этого сдержанно осведомился, что случилось с ребёнком.
— Я не могу её успокоить, — ответила Юля, — она у нас та ещё фантазёрка. Вот, говорит, хорёк утащил в лес её котёнка, при том что мы Ваську с собой не брали. Но ей не втолкуешь же — твердит своё и хоть ты тресни.
Девочка, утирая слёзы, закивала и показала пальцем в сторону старого леса, начинавшегося сразу через дорогу.
— Наверно, куница, а не хорёк, — не к месту поправил я на автомате и тут же почувствовал, как что-то дрогнуло внутри. Это чувство я не могу описать словами. В голове фракталом разрастались странные, пока ещё очень смутные воспоминания из детства. Не меньше минуты я простоял пялясь на лес остекленевшим взглядом.
Наконец Юля окликнула меня и настояла на том, чтобы мы поскорей приступили к решению основных задач нашей встречи. Далее мы добрались до участка, я устроил небольшую экскурсию, Юля сделала несколько фотографий и, пообещав связаться со мной в ближайшее время, взяла заливающегося слезами ребёнка в охапку и укатила восвояси. А я присел на крыльце и начал ковыряться в той каше, которая вдруг всплыла в моей памяти.
Ну так вот, про тот самый лес старожилы говорили много отборной бредятины, передававшейся из уст в уста, как это водится в сельской местности. Например, покойная бабка рассказывала мне байку, будто бы ещё во времена царя-батюшки жил в этом лесу особо буйный леший с извращённым чувством юмора, любивший орать по ночам дурным голосом, запутывать тропинки и натравливать на людей лесное зверьё. Лешего этого якобы умудрилась прогнать какая-то деревенская ведунья. Чуть не забыл самое забавное: поговаривали, что были случаи, когда от него нагуливали потомство деревенские девки, а однажды даже барская гончая. В общем, приблизительно понятно, насколько достоверными были все эти страшилки. Мне же лес запомнился необычайно красивым и умиротворённым местом с антуражем западных экранизаций известных сказок: с огромными аккуратными грибами, зарослями папоротника и плотными кучками пушистого мха. Теперь я довольно отчётливо помню, что когда мне было около шести лет, я, кладя с прибором на бабкины запреты, часами шастал по этому лесу на пару с Костиком — соседским мальчишкой, бывшим на несколько лет старше меня и являвшимся единственным, кроме меня, ребёнком в деревне. Костик постоянно читал популярные детские книжки по зоологии и всё время таскал меня смотреть на зверюшек и ловить жуков. И, как я начал припоминать после своей встречи с Юлей, однажды одна из «зверюшек» нами здорово заинтересовалась. Стоило нам с Костиком зайти в лес, как на границе зрения начинал мелькать среди деревьев её силуэт. Она нарезала вокруг нас широкие круги, передвигаясь размашистыми прыжками, и время от времени, забираясь на самые верхушки деревьев, внимательно разглядывала нас, что ввергало меня в панику. Костик успокаивал меня, говоря, что это всего лишь куница, у которой, скорее всего, народился приплод и она теперь следит, чтобы мы ему не навредили. Что ж, видимо мой друг слегка преувеличивал свои познания в зоологии, потому что, если моя память меня всё-таки не обманывает, зверь был размером как минимум с крупную овчарку, чему ни один из известных видов куниц не соответствует, как мне подсказывает википедия. Так или иначе, однажды в чаще леса мы набрели на широкую тёмную нору под корнями старого дерева, и Костик тут же объявил её норой куницы, в которой, стало быть, спят детёныши. Вот тут он скорее всего не ошибся, так как именно в тот момент зверь внимательно наблюдал за нами с дистанции близкой как никогда раньше. Я помню облик куницы (так и подмывает использовать именно это слово) только в общих чертах. У неё была вытянутая скуластая морда очень неприятных глазу пропорций, яркая, равномерно рыжая шерсть и продолговатое туловище с непропорционально короткими конечностями как у таксы или горностая, что, кстати, для куниц не столь свойственно. Её когтистые лапы были невероятно похожи на человеческие руки, вроде бы даже с противопоставленными большими пальцами. Отчётливей всего мне вспоминаются её огромные раскосые глаза с жёлтыми радужками и крупными круглыми зрачками, которые ритмично переключались с меня на моего друга и обратно, когда зверь неподвижно следил за нашими действиями. Ах да, нору мы тогда решили не трогать.
Дальше — веселее: куница с каждым разом подходила всё ближе, не изменяя себе в привычке нарезать вокруг нас круги, от чего у меня случались панические атаки, но Костик всё равно ежедневно таскал меня в чёртов лес. Если честно, я вообще не понимаю, почему происходящее его не настораживало. Наоборот, даже когда зверь начал преследовать нас до окраины деревни, Костик сделал вывод, что он просто прикипел к нам и теперь вот так провожает. Меня же подобные проводы совсем не радовали, над чем мой друг посмеивался, называя меня трусишкой, испугавшимся безобидного зверька. К слову, костиков дом находился по другую сторону небольшого деревенского пруда и был прекрасно виден с моего участка. Так вот, однажды ночью, выйдя по нужде, я увидел, как вокруг его дома кто-то расхаживает, поочерёдно заглядывая во все окна. Я здорово перепугался, подумав, что это какой-нибудь грабитель, и кинулся было будить деда, как силуэт замер и, как мне показалось, уставился в мою сторону. Спустя некоторое время, он опустился на четвереньки и длинными прыжками удалился, перемахнув через забор. После этого случая я, наивное дитя, каждый раз перед сном как умел молился боженьке о том, чтобы никогда, проснувшись среди ночи, не увидеть в окне, находившемся прямо напротив моей кровати, эту жуткую раскосую морду.
В один прекрасный день случилась донельзя шаблонная для всяких ужастиков вещь — куда-то задевался мой спаниель Барон, который обычно свободно шлялся по деревне и приходил в дом разве что поспать и поесть. Костик при встрече сразу объявил: «Не ссы, разыщем твоего барона» — и весь день мы пролазили по округе в поисках, но пса нигде не было видно. И естественно, Костик предположил, что Барон мог уйти в лес и заплутать, а стало быть, нам надо поискать там, чего мне на ночь глядя делать ой как не хотелось, но желание отыскать пропавшую собаку взяло верх, и я согласился.
В этот раз куница не объявилась, от чего мне даже стало немного легче на душе. Мы прошли по всем известным нам тропинкам, безрезультатно клича пса и не заметили, как начало смеркаться. И тогда этому идиоту припёрло сходить в чащу. Я отнекивался как мог, но Костик был невозмутим, а возвращаться одному в потёмках мне хотелось меньше всего и я пошёл за ним. И само собой, в чаще, освещённой только лунным светом, мы основательно заблудились и, чёрт возьми, первым ориентиром, который мы смогли найти, стала та самая нора под корнями старого дерева. От вида норы меня бросило в холодный пот, а вот Костик обрадовался не на шутку, он спокойно подошёл к ней, и оттуда раздался звук возни, а потом куница впервые подала голос. Костик широко улыбнулся и затараторил, дескать, вот так вот они, куницы, всегда и рычат. Но то что я слышал никак нельзя описать словом «рык». Звук, как я его запомнил, был совсем уж непередаваемый: монотонный, с металлическим отзвуком, что-то среднее между жужжанием стоматологической бормашины и мычанием человека с тяжёлой патологией развития, он лишь изредка прерывался, видимо на вдох. От этого звука у меня ком встал в горле, возможно, я даже обделался, таких подробностей я не запомнил. Последней каплей стал ошейник Барона с клоком рыжей шерсти, который я заметил на ветке неподалёку. Тогда я просто завопил что было мочи и рванул во все тяжкие подальше от проклятой куньей норы. Не знаю, насколько далеко я успел убежать, когда рык куницы прервался, а через мгновение сдавленно вскрикнул Костик и послышался хруст ломающихся веток. Дальнейшие воспоминания очень обрывочны. Я каким-то образом добрался до дома, где отхватил дроздов от деда за то, что шастаю до ночи непонятно где. Помню как сквозь слёзы пытался рассказать бабке с дедом о том, что произошло, но они лишь говорили, что всё это чушь, что Кости со мной сегодня быть не могло и что Барона нет в деревне, потому что мать забрала его домой. На этом мои воспоминания о тех событиях обрываются.
С тех пор как ко мне пришли эти воспоминания, мне было неспокойно и поэтому я подловил момент и спросил мать, не помнит ли она такого мальчика Костю, с которым я дружил в детстве. Мать улыбнулась и ответила, что да, помнит. Она рассказала, что родители Кости продали дом в деревне после того как переехали в Москву, а я, тяжело перенеся расставание с другом, нафантазировал всякой чепухи о нём и, до кучи, о псе Бароне, который кстати сдох своей смертью в весьма преклонные для собаки годы. На этом историю можно было бы заканчивать, если бы не одно «но»: после моей встречи с Юлей, ни она, ни Вадим не выходили на связь. Более того, я сам пытался созвониться с ними, но оба телефона всегда были отключены. Мой двоюродный брат, находящийся с Вадимом в весьма доверительных отношениях по секрету просветил меня в чём дело, и то, о чём я узнал, повергло меня в шок. Дело в том, что Юлю закрыли в дурку через неделю после нашей с ней встречи из-за того, что она убила собственную дочь и кота до кучи, аргументировав это тем, что они «ненастоящие», а настоящие уже неделя как мертвы.
После разговора с двоюродным братом я не нахожу себе места. Меня не оставляет бессонница. Стоит мне выйти на улицу, как на границе зрения начинает мерещиться знакомый силуэт огненно-рыжего зверя, в один прыжок перемахивающего с крыши на крышу, нарезающего вокруг меня круги, становящиеся с каждым днём всё уже. Если получается заснуть, то я непременно вижу во сне проклятую нору, из которой доносится монотонное металлическое мычание, пробирающее до костей. Теперь я не перестаю слышать его даже после пробуждения. Наверно, я поехал крышей. К счастью, это скоро можно будет проверить, потому что вчера на мой аккаунт вконтакте постучался Костя, написал как у него всё зашибись, какая работа весёлая, какая жена красавица и какие дети оболтусы, а потом настойчиво позвал в гости. Я в общем-то уже забронировал место в автобусе. Из вещей беру только пол-литра водки и разводной ключ. Очень надеюсь, что Костик поведает мне что-то такое, что заставит меня забыть всё это, как страшный сон. А если нет? Ну тогда, хотя бы в первый и последний раз загляну в глаза тому, кто живёт и здравствует под именем моего старого друга, которого когда-то утащила в свою тёмную нору куница.
Вообще-то я готовил для своей газеты интервью с успешным предпринимателем. Однако мой собеседник, Владимир, вскользь упомянул о том, что в середине 90-х он подрабатывал «охотой на привидений». Разумеется, это было чистым шарлатанством, но мне стало так любопытно, что я уговорил Владимира рассказать об этом поподробней.
Предприниматель, которому было около сорока пяти лет, смущался, пытаясь вспомнить грешную молодость, но было заметно, что ему и самому хочется поболтать о своей мошеннической подработке.
— Расскажите, как вы охотились на привидений? — наконец спросил я.
— Дурью маялись, — смеясь, ответил он. — Разместили объявление в трёх газетах и номер телефона указали.
— Что, так и написали: «Ловим привидений»?
— Смешнее. «Охотники за привидениями». Взяли из фильма. Ниже мелким шрифтом перечислили виды услуг, вроде очистки квартир, офисов от отрицательной энергии и прочую ерунду.
— И вам звонили?
— Ха! После перестройки газеты по швам трещали от мистических историй. Народ их с удовольствием читал и многие тогда и вправду решили, что в их квартирах поселился полтергейст.
— А сколько вас «охотников» было в команде?
— Двое, вроде как… — не совсем уверенно сказал Владимир. — Я и мой друг детства — Мишка. Забавный такой толстяк-неумёха. Помню, как он стол директора какого-то издательского дома перевернул, когда полез под него искать барабашку…
Я улыбнулся.
— Так вы приходили на дом к тем, кто вас вызывал и опрыскивали углы святой водой или?..
— Нет! Всё «по науке»! Подражали героям всё того же фильма. У нас было «антипривиденческое» оборудование — всякие шипящие устройства с кучей проводов. Некоторые из них мы сделали сами. Мишка больше всех любил паять схемы…
— Ну, а клиенты? Неужели это были не только простофили? Вы упомянули директора издательского дома.
— Думаешь, среди директоров дураков нет? Полным-полно! Но в основном — да, обращались либо очень странные, либо очень мнительные люди. Бывало, что и просто одинокие. Вот однажды нас с Мишкой вызвонила пожилая художница, утверждая, что портрет её матери, написанный ей самой, следит за ней глазами. Когда мы пришли, то про этот портрет художница сказала два слова. В остальное время показывала нам другие картины и поила чаем. Заплатила щедро и поблагодарила за компанию. Но стоит сказать, что несколько раз мы сталкивались с настоящим полтергейстом… или как его назвать? Короче, с чем-то необъяснимым. Правда, тут мы ничем не могли помочь.
— Что? Серьёзно? Видели, как вещи по дому летают? — дразнил я Владимира наигранным скептицизмом.
— Поверь мне, да. Сам никогда в эту чушь не верил, но когда своими глазами видишь… Короче, было дело.
— А подробнее? Расскажите самый интересный случай!
— Ну-у-у, — протянул Владимир. — Самый интересный случай я лучше приберегу на потом. А вот впервые у меня волосы на голове зашевелились, когда мы побывали в гостях у одного мужичка. Он утверждал, что в его квартире телевизор и радиоприёмник живут своей жизнью. На телевизоре сами собой переключались каналы, делался громче и тише звук, а иногда экран мелькал разными цветами, совсем не похожими на обычные помехи. Радио и вовсе являло странные голоса, особенно мужичка напугал грубый мужской бас, который запретил ему крутить ручку настройки волны. Причем дядька был адекватный, впечатление психа не производил, но нам доверял, как специалистам.
— Радио и с вами заговорило? — спросил я.
— Нет. Необычные помехи на экране телевизора были, но помехи и есть помехи. Меня напугало другое… У меня была такая штука, что-то вроде рации, только она предназначалась для передачи азбуки Морзе. Я её всю перемотал изолентой и выдавал за индикатор аномальных явлений. Если нажать на круглую красную кнопку — раздавался пищащий звук, если на прямоугольную сбоку — отрывистый шипящий. На некоторых людей это производило впечатление. Так вот в квартире того дядьки мой «индикатор» сошёл с ума. Когда я направил антенну на экран мерцающего телевизора и нажал на круглую кнопку, из динамика послышался не привычный писклявый звук, а вырвался ураган писка! Сначала прибор просто запищал, только в несколько раз громче, но с каждой секундой звук нарастал и превратился в такой рёв, что стало больно ушам. Даже Мишка с мужиком схватились за головы. А самое главное, кнопку-то я отпустил, но прибор орал, как турбина самолёта. Серьёзно тебе говорю! Такой маленький динамик никак не мог издать такой оглушительный звук… Я потом раскрутил, любопытства ради, там стоял динамик с пятирублёвую монету… Короче, «индикатор» орал, пока я не вытряхнул из него батарейку.
— Занятно.
— Было и лучше. Правда, это видел только я. Нас пригласили к себе домой немолодые супруги… Ну как немолодые? Тогда они мне такими стариками казались, а сейчас мне и самому без пяти пятьдесят. В их двухкомнатной квартире творилось как раз то, что принято называть полтергейстом. Качалась, а иногда и крутилась вешалка в прихожей со скоростью центрифуги, билась посуда посреди ночи, открывались и закрывались двери… Это всё из рассказов, но они оба — жена и муж — убеждали нас в этом. Не могли же они спятить на пару? И не стали бы супруги платить деньги для того, чтобы разыграть молодежь? Так вот, показывали нам квартиру, я остался в одной из комнат, а Мишку повели куда-то ещё. Чтобы не терять времени даром, я вытряхнул свои безделушки на пол и начал распутывать провода. Сижу, ковыряюсь и вдруг слышу — что-то ёрзает прямо передо мной, будто кто-то скребет палкой по полу. Сначала я не обращал внимания, но вспомнив, что в комнате один, поднял глаза и увидел деревянный стул. Он перемещался чуть влево и чуть вправо, сам по себе, будто скрепка под воздействием магнита. Я выпрямился, думаю: «Ну его нафиг!» — и двинулся к выходу, но тут стул резко сорвался с места и поехал по полу за мной. Вот я перепугался! Выбежал с выпученными глазами.
— Вот это да! — не выдержал я. Меня не столько сама история удивила, сколько то, что умный, образованный мужчина при галстуке сидит и травит байки. — А дальше что было?
— Да ничего. «Просканировали» всю квартиру своими приборами и ушли восвояси. Это, естественно, людям не помогло, — подмигнул мне Владимир.
— Ну а что там с этим… самым интересным? — не терпелось мне.
Владимир выдержал паузу, будто собираясь с мыслями. Я дал ему время. Мы сходили покурить. Вернулись, снова уселись напротив друг друга, и он продолжил, но уже без улыбки:
— Этот случай вряд ли можно назвать затейливым. Лично меня он несколько печалит... Обычно нашу подработку мы находили весёлым занятием, но не в этот день. Погода стояла пасмурная. Поздняя осень была. Всё уныло, грязно. Я сидел за рулем. Мишка, как всегда, расположился на задних сидениях. Как правило, в дороге он всегда шутил и смеялся, но тогда он спал на ходу. Приехали мы по записанному адресу, ориентируясь по указателям. Я припарковал машину во дворе старого четырёхэтажного дома. Там жила молодая женщина, которая нас и вызвала. По телефону она разговаривала так плаксиво и отчаянно, что мне сразу подумалось, что у неё с головой не всё в порядке. Наш клиент, что сказать…
Растолкал спящего Мишку, выгрузили мы из багажника сумки с «оборудованием» и потащились на четвёртый этаж.
Дверь нам открыл пожилой человек интеллигентного вида, который сразу же сказал, что мы приехали зря. Мы оторопели и не решались входить, потому что старик-профессор — это я окрестил его «профессором» — нас не приглашал.
«Не надо, ребята. Идите. Давайте я вам заплачу за ложный вызов, и идите себе», — говорит. Причём так мягко и тактично, что мне стало неудобно.
Я на Мишку оглянулся. Тот пожал плечами. Пусть мы были своего рода мошенниками, но я был слишком совестливым человеком, чтобы навязываться, когда нас не хотят.
Но вдруг вмешалась та самая женщина со словами: «Пап, пожалуйста, дай мне с ними поговорить!» — и оттащила «профессора» в сторону.
Предприниматель, которому было около сорока пяти лет, смущался, пытаясь вспомнить грешную молодость, но было заметно, что ему и самому хочется поболтать о своей мошеннической подработке.
— Расскажите, как вы охотились на привидений? — наконец спросил я.
— Дурью маялись, — смеясь, ответил он. — Разместили объявление в трёх газетах и номер телефона указали.
— Что, так и написали: «Ловим привидений»?
— Смешнее. «Охотники за привидениями». Взяли из фильма. Ниже мелким шрифтом перечислили виды услуг, вроде очистки квартир, офисов от отрицательной энергии и прочую ерунду.
— И вам звонили?
— Ха! После перестройки газеты по швам трещали от мистических историй. Народ их с удовольствием читал и многие тогда и вправду решили, что в их квартирах поселился полтергейст.
— А сколько вас «охотников» было в команде?
— Двое, вроде как… — не совсем уверенно сказал Владимир. — Я и мой друг детства — Мишка. Забавный такой толстяк-неумёха. Помню, как он стол директора какого-то издательского дома перевернул, когда полез под него искать барабашку…
Я улыбнулся.
— Так вы приходили на дом к тем, кто вас вызывал и опрыскивали углы святой водой или?..
— Нет! Всё «по науке»! Подражали героям всё того же фильма. У нас было «антипривиденческое» оборудование — всякие шипящие устройства с кучей проводов. Некоторые из них мы сделали сами. Мишка больше всех любил паять схемы…
— Ну, а клиенты? Неужели это были не только простофили? Вы упомянули директора издательского дома.
— Думаешь, среди директоров дураков нет? Полным-полно! Но в основном — да, обращались либо очень странные, либо очень мнительные люди. Бывало, что и просто одинокие. Вот однажды нас с Мишкой вызвонила пожилая художница, утверждая, что портрет её матери, написанный ей самой, следит за ней глазами. Когда мы пришли, то про этот портрет художница сказала два слова. В остальное время показывала нам другие картины и поила чаем. Заплатила щедро и поблагодарила за компанию. Но стоит сказать, что несколько раз мы сталкивались с настоящим полтергейстом… или как его назвать? Короче, с чем-то необъяснимым. Правда, тут мы ничем не могли помочь.
— Что? Серьёзно? Видели, как вещи по дому летают? — дразнил я Владимира наигранным скептицизмом.
— Поверь мне, да. Сам никогда в эту чушь не верил, но когда своими глазами видишь… Короче, было дело.
— А подробнее? Расскажите самый интересный случай!
— Ну-у-у, — протянул Владимир. — Самый интересный случай я лучше приберегу на потом. А вот впервые у меня волосы на голове зашевелились, когда мы побывали в гостях у одного мужичка. Он утверждал, что в его квартире телевизор и радиоприёмник живут своей жизнью. На телевизоре сами собой переключались каналы, делался громче и тише звук, а иногда экран мелькал разными цветами, совсем не похожими на обычные помехи. Радио и вовсе являло странные голоса, особенно мужичка напугал грубый мужской бас, который запретил ему крутить ручку настройки волны. Причем дядька был адекватный, впечатление психа не производил, но нам доверял, как специалистам.
— Радио и с вами заговорило? — спросил я.
— Нет. Необычные помехи на экране телевизора были, но помехи и есть помехи. Меня напугало другое… У меня была такая штука, что-то вроде рации, только она предназначалась для передачи азбуки Морзе. Я её всю перемотал изолентой и выдавал за индикатор аномальных явлений. Если нажать на круглую красную кнопку — раздавался пищащий звук, если на прямоугольную сбоку — отрывистый шипящий. На некоторых людей это производило впечатление. Так вот в квартире того дядьки мой «индикатор» сошёл с ума. Когда я направил антенну на экран мерцающего телевизора и нажал на круглую кнопку, из динамика послышался не привычный писклявый звук, а вырвался ураган писка! Сначала прибор просто запищал, только в несколько раз громче, но с каждой секундой звук нарастал и превратился в такой рёв, что стало больно ушам. Даже Мишка с мужиком схватились за головы. А самое главное, кнопку-то я отпустил, но прибор орал, как турбина самолёта. Серьёзно тебе говорю! Такой маленький динамик никак не мог издать такой оглушительный звук… Я потом раскрутил, любопытства ради, там стоял динамик с пятирублёвую монету… Короче, «индикатор» орал, пока я не вытряхнул из него батарейку.
— Занятно.
— Было и лучше. Правда, это видел только я. Нас пригласили к себе домой немолодые супруги… Ну как немолодые? Тогда они мне такими стариками казались, а сейчас мне и самому без пяти пятьдесят. В их двухкомнатной квартире творилось как раз то, что принято называть полтергейстом. Качалась, а иногда и крутилась вешалка в прихожей со скоростью центрифуги, билась посуда посреди ночи, открывались и закрывались двери… Это всё из рассказов, но они оба — жена и муж — убеждали нас в этом. Не могли же они спятить на пару? И не стали бы супруги платить деньги для того, чтобы разыграть молодежь? Так вот, показывали нам квартиру, я остался в одной из комнат, а Мишку повели куда-то ещё. Чтобы не терять времени даром, я вытряхнул свои безделушки на пол и начал распутывать провода. Сижу, ковыряюсь и вдруг слышу — что-то ёрзает прямо передо мной, будто кто-то скребет палкой по полу. Сначала я не обращал внимания, но вспомнив, что в комнате один, поднял глаза и увидел деревянный стул. Он перемещался чуть влево и чуть вправо, сам по себе, будто скрепка под воздействием магнита. Я выпрямился, думаю: «Ну его нафиг!» — и двинулся к выходу, но тут стул резко сорвался с места и поехал по полу за мной. Вот я перепугался! Выбежал с выпученными глазами.
— Вот это да! — не выдержал я. Меня не столько сама история удивила, сколько то, что умный, образованный мужчина при галстуке сидит и травит байки. — А дальше что было?
— Да ничего. «Просканировали» всю квартиру своими приборами и ушли восвояси. Это, естественно, людям не помогло, — подмигнул мне Владимир.
— Ну а что там с этим… самым интересным? — не терпелось мне.
Владимир выдержал паузу, будто собираясь с мыслями. Я дал ему время. Мы сходили покурить. Вернулись, снова уселись напротив друг друга, и он продолжил, но уже без улыбки:
— Этот случай вряд ли можно назвать затейливым. Лично меня он несколько печалит... Обычно нашу подработку мы находили весёлым занятием, но не в этот день. Погода стояла пасмурная. Поздняя осень была. Всё уныло, грязно. Я сидел за рулем. Мишка, как всегда, расположился на задних сидениях. Как правило, в дороге он всегда шутил и смеялся, но тогда он спал на ходу. Приехали мы по записанному адресу, ориентируясь по указателям. Я припарковал машину во дворе старого четырёхэтажного дома. Там жила молодая женщина, которая нас и вызвала. По телефону она разговаривала так плаксиво и отчаянно, что мне сразу подумалось, что у неё с головой не всё в порядке. Наш клиент, что сказать…
Растолкал спящего Мишку, выгрузили мы из багажника сумки с «оборудованием» и потащились на четвёртый этаж.
Дверь нам открыл пожилой человек интеллигентного вида, который сразу же сказал, что мы приехали зря. Мы оторопели и не решались входить, потому что старик-профессор — это я окрестил его «профессором» — нас не приглашал.
«Не надо, ребята. Идите. Давайте я вам заплачу за ложный вызов, и идите себе», — говорит. Причём так мягко и тактично, что мне стало неудобно.
Я на Мишку оглянулся. Тот пожал плечами. Пусть мы были своего рода мошенниками, но я был слишком совестливым человеком, чтобы навязываться, когда нас не хотят.
Но вдруг вмешалась та самая женщина со словами: «Пап, пожалуйста, дай мне с ними поговорить!» — и оттащила «профессора» в сторону.
Вид у женщины был довольно жалкий: волосы растрёпанные, опухшие заплаканные глаза.
«Понимаете, мой сын пропал! Был со мной рядом и исчез! Я вам уже говорила по телефону… Вот там, в кладовке», — она всё указывала дрожащим пальцем на фанерную дверь.
«Ребята, послушайте, нет у неё сына и не было никогда!» — воскликнул «профессор», после чего я окончательно убедился, что мы связались с шизофреничкой.
«Вы уж посмотрите. Пожалуйста. Умоляю! Я уже не знаю, что мне делать! Кого просить!» — женщина заплакала, а старик ушёл в комнату, мол, ладно, делайте, что хотите.
По словам женщины, в эту квартиру они переехали недавно — она и её шестилетний сын Виталька, который якобы пропал.
Спустя несколько дней после переезда «мать» и её сын наводили порядок в кладовке. Старые хозяева скопили много хлама.
И вдруг мигнула лампочка под потолком, после чего её сына не стало. Хозяйка была уверена, что Виталька стоял рядом, копошился в барахле, а потом всего пара секунд без света — и он просто исчез!
Мишка начал задавать какие-то дурацкие вопросы, будто не слышал замечание «профессора» на счёт того, что не было никакого мальчика. Когда хозяйка в десятый раз повторила про то, как исчез её сын, я попросил разрешения осмотреть ту самую кладовку. Думал, посмотрим, скажем какую-нибудь чепуху и уберёмся отсюда к чёрту. Не люблю женских слёз.
Женщина угомонилась, щелкнула выключателем, который был снаружи, и распахнула перед нами фанерную дверь. Сама она туда даже смотреть боялась, однако кладовка была всего лишь кладовкой: площадь — четыре квадрата, на полу картонные коробки, несколько рулонов обоев и ящик с инструментами.
Я попросил оставить нас ненадолго. Женщина послушно ушла, и мы для вида забурились в тесную комнатушку.
Лампочка действительно была плохая, светила то ярко, то тускло, при этом трещала. Туда бы электрика, а не нас... Я стоял и думал, что сказать людям, когда мы выйдем, а Мишка с любопытством озирался, будто и вправду искал уголок, куда мог бы спрятаться ребёнок. Честно бы заржал над его тупой физиономией, но боялся, что хозяева услышат.
Так вот, только я засобирался скомандовать «на выход», лампочка особо шумно затрещала и погасла. Мы оказались в полной темноте.
Тут на меня наплыл такой ужас, что я вскрикнул, как девчонка. Не знаю, что тогда на меня нашло, но я чуть не обмочился от страха. Рванулся к двери, но врезался в пузо Мишки. Он схватил меня за плечи и всё повторял: «Ты чего? Ты чего?»
Свет снова загорелся. Передо мной стоял мой друг, бледный, как простыня, лупал глазами. Ничего не произошло. Мне даже стало неловко, но по-прежнему хотелось поскорее покинуть кладовку и больше никогда туда не заходить.
Владимир замолчал.
— На этом и кончилось? — спросил я, будучи слегка разочарованным. Ожидал большего...
— Ну да, — кивнул мой собеседник.
— А с той женщиной что?
— Ничего. Ушли. Денег, естественно, не взяли.
— Так значит, просто ненормальная была? Жаль её, — сказал я, но больше мне было жаль, что история, которую мужчина приберёг на потом, оказалась настолько сухой; и я признался:
— Про стул мне больше понравилось.
— Ну вот, знаешь ли, после того как мы побывали в кладовке, я стал сомневаться в том, что женщина просто была больна.
— Серьезно? Так вы в темноте увидели ребёнка?
— Нет, ничего я там не видел. Просто, понимаешь, до сих пор, когда вспоминаю, не могу отделаться от смутного ощущения… В тот день мы с Мишкой сели в машину. Мой друг сел рядом со мной, а не на заднее сидение, как обычно. Мне это было как-то в новинку, но при этом я задумался: почему до этого он всегда предпочитал сидеть позади? С тех пор в машине он всегда сидел рядом. А мне до сих пор думается, что на его месте должен сидеть кто-то другой. Да и сам Мишка чувствовал, будто что-то не так…
— Что вы хотите этим сказать? — не понял я.
— Даже не знаю, как объяснить это, чтобы было понятно… Мне кажется, что до этого дня на переднем сидении и вправду кто-то сидел, а Мишка садился сзади, потому что оба передних сидения были заняты — мной и ещё кем-то.
— Кем?
— Похоже, раньше нас было трое. Всегда! Был кто-то третий, которого мы с Михаилом не можем вспомнить до сих пор… Я не могу точно сказать, так ли это или не так, но есть ощущение, что был ещё человек… Ещё один друг из нашей команды «охотников». Быть может, он исчез, как сынишка той дамы, когда моргнула лампа в кладовке. Понимаешь? Совсем исчез, даже из памяти. Но был! Кстати, однажды, уже после того случая, когда мы ехали по делам, я будто по старой привычке назвал Мишку — Андрюхой. Хотя никакого Андрюху не знал. А Мишка выкатил глаза, когда я его так назвал. Тоже вспомнил что-то…
Ещё как-то я спросил Мишку, кто вообще из нас выдумал эту затею с «охотниками за привидениями», он задумался и ответил: «Ты!». Да, ему бы точно не пришла в голову такая идея, но и я не помню, когда выдумал эту дурь. Кажется, будто был с нами парень, может быть, это его звали Андрюхой. Он-то и придумал «ловить привидений» и ездил он с нами по каждому звонку. Был с нами в гостях у одинокой художницы, ходил к мужику, у которого был телевизор с помехами, ему первому я рассказал про то, что видел, как за мной поехал стул. Но я этого парня не помню, потому что его вроде как никогда и не существовало. Он зашёл с нами в кладовку и исчез. Как тут ещё объяснить?
Владимир рассказывал всё это так эмоционально, что я неосторожно проникся и тоже приуныл.
— А почему тогда та женщина своего сына хорошо помнила? — ляпнул я.
— Ну, может, на то она и мать? — задумчиво предположил Владимир.
Годная крипота.
Кстати, ты, тот кто читаешь, на треугольник не запускай.
По кругу-то хоть можно пустить?
Так, что этот срочник экстрасекс типа?
Рокотов, заебал! Приходишь на КПП с документами и потом командуешь, а беспруфным мудакам подчиняться не обязан.
Только мамку ОПа.
ты даун блядь?
Накидайте паст-то, хуле уснули?
Я вам скажу, что реальная жизнь без всяких карликов страшнее некуда. Расскажу я вам про маленький кирпичный завод, который я видел этим летом. Однажды я катался на велосипеде за городом, и километрах в пяти-шести от окружной нашёл заброшенную автобазу. Целая куча строений - боксы, административные корпуса, какие-то бараки, подстанции, а немного на отшибе стояла одноэтажная баня-душевая из красного кирпича, этакий маленький домик. Что странно, всё было в более-менее божеском состоянии, хотя база была заброшена уже давно. Это я объяснил тем, что подъезд к ней начинается с совершенно неприметного поворота с крупной трассы, а рядом нет никаких населённых пунктов. В общем тихое, безлюдное место. Ясен хрен, я стал туда наведываться: понастроил трамплинов для велика, отрывался в своё удовольствие, загорал. Однажды мы проезжали с напарником и его дружбаном мимо поворота на базу на машине.
Я предложил им заехать на пару минут, показать своё "хозяйство", да и напарник искал кое-какие стройматериалы на дачу, которые покупать было дороже, чем в них была потребность, а на базе они были. В общем повернули, подъезжаем. Надо добавить, что к этому времени я не был на "фазенде" пару недель, но я сразу понял что здесь кто-то побывал. Во-первых там, где начиналась асфальтированная площадка перед базой, были воткнуты какие-то обгоревшие палки. При ближайшем рассмотрении оказалось что это сгоревшие факелы. Ну хуй с ним, толкинисты какие-нибудь тут швабрами махали, пусть. Но рядом на дороге какой-то коричневой дрянью была написана целая поэма непонятными знаками - они не были похожи ни на иероглифы, ни на руны, за это я ручаюсь. Это уже на толкинистов похоже не было. Дальше - больше. Мальцы со мной были любознательные, хоть и по 30 лет обоим, они пошли лазать по корпусам.
Посмотрели все, и тут один из них увидел эту самую баню на отшибе. Подходит ко мне и говорит - заебись ты тут устроился, даже занавесочки повесил на окнах. Я подумал, что он шутит. Лучше бы пошутил. Все окна (в которых даже рам не было) и дверь были занавешены изнутри плотной чёрной тканью, а внутри что-то поскуливало. Вообще мальцы со мной были не ссыкливые - один пожарный, другой просто по жизни экстремал, но пообосрались мы одновременно и все. Вооружились палками. Напарник палкой скидывает с окна тряпку, и мы наблюдаем следующую картину: Внутренне пространство бани, облицованное кафелем, с низу до потолка исписано этими самыми письменами, причём часть маркером, часть краской, часть хуйнёй этой коричневой, но стены исписаны ПОЛНОСТЬЮ. Чтобы сделать такое нужна бригада негров и неделя времени минимум. С потолка на нитках свисали ключи. Обычные дверные ключи, очень дохуя, с несколько сотен точно.
Посередине комнаты стоял стол с двумя чёрными цилиндрическими предметами. А в соседней комнате кто-то хрипло дышал... Понятное дело, что заходить туда как-то не хотелось. Налицо был какой-то ритуал с хорошей доли шизы местного духовенства, и было неизвестно, закончен этот ритуал, или без наших печёнок его не могли завершить и ожидали в гости. Я предложил ебнуть кирпичом один из цилиндров на столе. Все проголосовали "за", и я метнул. Это оказалась трёхлитровая банка, обёрнутая той же чёрной тканью, что и на окнах, она разбилась, и по столу растеклась чёрная лужа какой-то хуйни. Мы поняли, что это такое уже через пару секунд- из оконного проёма в нос ударил такой жуткий запах тухлятины, что мы аж отбежали на десяток метров - я уверен, что это была самая настоящая, изрядно протухшая кровь, целых, блять, шесть литров крови (вторую банку мы бить не стали, но я думаю что содержимое там было тоже не кока-кола).
Когда слегка притерпелись к вони, друг-пожарный предложил всё-таки посмотреть, кто там хрипит за стенкой. Зажали носы, сорвали тряпку с входа, с палками зашли. То, что я увидел, добило меня окончательно. В углу под потолком было подвешено две свиньи, каждая размером с крупную собаку, одна, явно мёртвая, была вся изрезана чем-то тонким - шкура на ней была просто превращена в лапшу, глаз не было, пол был залит её кровищей, а верёвка, на которой она висела, выходила прямо из её пасти - до сих пор не знаю, крюк это был или нет, но явно что-то зверское - язык и часть кишечника торчали наружу. А вторая свинья была ещё жива, дёргала лапами и хрипло дышала. Подвешена она была точно так же, но порезов было намного меньше. Я думаю что она не издавала никаких звуков потому что или уже выбилась из сил, или у неё были вырваны голосовые связки этой непонятной "вешалкой".
Но впечатление это производило такое, что дрожь в челюсти я смог унять только поздно вечером при помощи полутора литров виски на троих. В полумраке, с тишине, сучит ногами подвешенная за кишечник свинья, среди свисающих с потолка ключей, иероглифов и невыносимого запаха мертвячины от разлитой крови. Я потом искал интернете описание хотя бы подобного ритуала: ключи, кровь, жертвенная свинья - нигде такого паскудства не встречается, даже в чёрной магии. Может, кстати, вы знаете, двачеры? Что там за праздник справляли? Ещё неприятный момент - кровь была явно не тех свиней, уже протухшая, а чья - хуй его знает. Явно эти ребята не комаров на шесть литров набили... Спасибо за внимание, почитаю дальше про гномиков из-под печки.
Я предложил им заехать на пару минут, показать своё "хозяйство", да и напарник искал кое-какие стройматериалы на дачу, которые покупать было дороже, чем в них была потребность, а на базе они были. В общем повернули, подъезжаем. Надо добавить, что к этому времени я не был на "фазенде" пару недель, но я сразу понял что здесь кто-то побывал. Во-первых там, где начиналась асфальтированная площадка перед базой, были воткнуты какие-то обгоревшие палки. При ближайшем рассмотрении оказалось что это сгоревшие факелы. Ну хуй с ним, толкинисты какие-нибудь тут швабрами махали, пусть. Но рядом на дороге какой-то коричневой дрянью была написана целая поэма непонятными знаками - они не были похожи ни на иероглифы, ни на руны, за это я ручаюсь. Это уже на толкинистов похоже не было. Дальше - больше. Мальцы со мной были любознательные, хоть и по 30 лет обоим, они пошли лазать по корпусам.
Посмотрели все, и тут один из них увидел эту самую баню на отшибе. Подходит ко мне и говорит - заебись ты тут устроился, даже занавесочки повесил на окнах. Я подумал, что он шутит. Лучше бы пошутил. Все окна (в которых даже рам не было) и дверь были занавешены изнутри плотной чёрной тканью, а внутри что-то поскуливало. Вообще мальцы со мной были не ссыкливые - один пожарный, другой просто по жизни экстремал, но пообосрались мы одновременно и все. Вооружились палками. Напарник палкой скидывает с окна тряпку, и мы наблюдаем следующую картину: Внутренне пространство бани, облицованное кафелем, с низу до потолка исписано этими самыми письменами, причём часть маркером, часть краской, часть хуйнёй этой коричневой, но стены исписаны ПОЛНОСТЬЮ. Чтобы сделать такое нужна бригада негров и неделя времени минимум. С потолка на нитках свисали ключи. Обычные дверные ключи, очень дохуя, с несколько сотен точно.
Посередине комнаты стоял стол с двумя чёрными цилиндрическими предметами. А в соседней комнате кто-то хрипло дышал... Понятное дело, что заходить туда как-то не хотелось. Налицо был какой-то ритуал с хорошей доли шизы местного духовенства, и было неизвестно, закончен этот ритуал, или без наших печёнок его не могли завершить и ожидали в гости. Я предложил ебнуть кирпичом один из цилиндров на столе. Все проголосовали "за", и я метнул. Это оказалась трёхлитровая банка, обёрнутая той же чёрной тканью, что и на окнах, она разбилась, и по столу растеклась чёрная лужа какой-то хуйни. Мы поняли, что это такое уже через пару секунд- из оконного проёма в нос ударил такой жуткий запах тухлятины, что мы аж отбежали на десяток метров - я уверен, что это была самая настоящая, изрядно протухшая кровь, целых, блять, шесть литров крови (вторую банку мы бить не стали, но я думаю что содержимое там было тоже не кока-кола).
Когда слегка притерпелись к вони, друг-пожарный предложил всё-таки посмотреть, кто там хрипит за стенкой. Зажали носы, сорвали тряпку с входа, с палками зашли. То, что я увидел, добило меня окончательно. В углу под потолком было подвешено две свиньи, каждая размером с крупную собаку, одна, явно мёртвая, была вся изрезана чем-то тонким - шкура на ней была просто превращена в лапшу, глаз не было, пол был залит её кровищей, а верёвка, на которой она висела, выходила прямо из её пасти - до сих пор не знаю, крюк это был или нет, но явно что-то зверское - язык и часть кишечника торчали наружу. А вторая свинья была ещё жива, дёргала лапами и хрипло дышала. Подвешена она была точно так же, но порезов было намного меньше. Я думаю что она не издавала никаких звуков потому что или уже выбилась из сил, или у неё были вырваны голосовые связки этой непонятной "вешалкой".
Но впечатление это производило такое, что дрожь в челюсти я смог унять только поздно вечером при помощи полутора литров виски на троих. В полумраке, с тишине, сучит ногами подвешенная за кишечник свинья, среди свисающих с потолка ключей, иероглифов и невыносимого запаха мертвячины от разлитой крови. Я потом искал интернете описание хотя бы подобного ритуала: ключи, кровь, жертвенная свинья - нигде такого паскудства не встречается, даже в чёрной магии. Может, кстати, вы знаете, двачеры? Что там за праздник справляли? Ещё неприятный момент - кровь была явно не тех свиней, уже протухшая, а чья - хуй его знает. Явно эти ребята не комаров на шесть литров набили... Спасибо за внимание, почитаю дальше про гномиков из-под печки.
На окраине города было много недостроев. Самым большим из них был практически законченный дом, о назначении которого ходили разные слухи. Это был образец плохого вкуса. О нём говорили как о возможном молельном доме баптистов, хотя скорее всего его заказал какой-нибудь богач, а потом случился один из тех непредвиденных случаев когда недостроенный дом и потраченные на него деньги уже не имеют никакого значения. Как я и говорил, здание было закончено, оставалось только установить окна, лестницы на 2 и 3 этажи и сделать отделку. Естественно, такая роскошная стройка не могла не остаться незамеченной. Мы облазили его целиком, кроме гаража, на входе которого была никогда не высыхающая лужа. Гараж был рассчитан на несколько машин. Разглядеть что нибудь внутри не было никакой возможности, так как въезд был не прямой. То есть сначала надо было пройти под арку, а затем свернуть налево. Вот под этой аркой и была лужа, пересекать которую из за сомнительного удовольствия попялиться в темноту не было никакого желания.
В один из осенних дней я и мой лучший друг маялись бездельем. Идти играть в футбол было как то холодно, а сидеть дома и смотреть видик — нудно. Идея посетить стройку пришла спонтанно, тем более что мне подарили отличный фонарик и мы могли наконец-то залезть в этот подвал.
До здания мы дошли без приключений. Пробравшись по «берегу» лужи мы вошли в подвал и остановились у самого входа. Дальше земля была сухой, кое-где виднелись кучки строительного мусора. Я зажёг фонарик и направил его на противоположную стену… Самое первое что попало в круг света была собака, которая дёргалась в петле на какой-то импровизированной виселице. Сразу под виселицей стоял перевёрнутый ящик на котором стояло блюдо с неясным содержимым и пара свечей с дымящимися фитилями. За ящиком стояло какое-то чучело с блестящими глазами. Всё это я видел буквально несколько секунд. Из дальнего правого угла послышался какой-то то ли вздох, то ли всхлип и мусор зашуршал под чьими то шагами. Не сговариваясь мы дёрнули оттуда, так что ветер засвистел в ушах. Остановились только когда были уже недалеко от дома. Испуг был сильный. У меня потом неделю было странное ощущение нереальности всего происходящего.
Сейчас я понимаю что вряд ли там была какая-нибудь НЁХ. Просто мы вспугнули каких-то доморощенных сатанистов. Но как вспомню эту собаку дёргающуюся в петле и этот всхлип… В общем хорошо что мы тогда свалили по-быстрому. А то кто их знает. Может собака эта была просто разминкой.
И как примечание: только один раз в городе исчез ребёнок. Просто ушёл погулять и не вернулся. Нашли только его курточку. Как говорили где-то в недостроях.
В один из осенних дней я и мой лучший друг маялись бездельем. Идти играть в футбол было как то холодно, а сидеть дома и смотреть видик — нудно. Идея посетить стройку пришла спонтанно, тем более что мне подарили отличный фонарик и мы могли наконец-то залезть в этот подвал.
До здания мы дошли без приключений. Пробравшись по «берегу» лужи мы вошли в подвал и остановились у самого входа. Дальше земля была сухой, кое-где виднелись кучки строительного мусора. Я зажёг фонарик и направил его на противоположную стену… Самое первое что попало в круг света была собака, которая дёргалась в петле на какой-то импровизированной виселице. Сразу под виселицей стоял перевёрнутый ящик на котором стояло блюдо с неясным содержимым и пара свечей с дымящимися фитилями. За ящиком стояло какое-то чучело с блестящими глазами. Всё это я видел буквально несколько секунд. Из дальнего правого угла послышался какой-то то ли вздох, то ли всхлип и мусор зашуршал под чьими то шагами. Не сговариваясь мы дёрнули оттуда, так что ветер засвистел в ушах. Остановились только когда были уже недалеко от дома. Испуг был сильный. У меня потом неделю было странное ощущение нереальности всего происходящего.
Сейчас я понимаю что вряд ли там была какая-нибудь НЁХ. Просто мы вспугнули каких-то доморощенных сатанистов. Но как вспомню эту собаку дёргающуюся в петле и этот всхлип… В общем хорошо что мы тогда свалили по-быстрому. А то кто их знает. Может собака эта была просто разминкой.
И как примечание: только один раз в городе исчез ребёнок. Просто ушёл погулять и не вернулся. Нашли только его курточку. Как говорили где-то в недостроях.
На дневном крипоту кидать? Ты ебанутый?
>Когда мне было 9 лет,
...и я ходил посрать. Батя все время как бы невзначай крутился у туалета.
>Нашли только его курточку. Как говорили где-то в недостроях.
Ита все киты виноваты
>Плюс, автор не может без дополнительных (но совершенно ненужных деталей).
>А Еще эти постоянные реверсы в духе "ну этот Вася Жопин мой кароч старый друг ёба, мы с ним еще в 8классе пивас глушили"
Я из-за этого с мамкой ругаюсь постоянно. Она даже когда рассказывает, что ходила вынести мусор умудряется 100 раз отклонится от темы. "Я прошла мимо двери бабки Срака, а ты знаешь, у неё у племянницы сын родился, а в роддомах то теперь такие деньги за палаты, палаты говорят новые откроют в больницах, больницы уже не те, врачи уезжают работать в Финлянидию, а вот ты знал, что в финскую войну Маннергейм командыва, в питербурге ему памятник, я современное искусство не понимаю... " И так до бесконечности. Вместо того, чтобы сказать, я вынесла мусор и блядь всё.
> На треугольнике не запускай
Это всё дух бати шалит.
CTOPu B CTYDuIO
Тоже самое происходит, но я научился СПОКОЙНО направлять разговор её в первоначальное русло, чего и тебе советую, не бугурть, спокойстви и умиротворение ума наше всё.
Мне интересно другое, почему такое происходит? Воспитание советское, изменения мышления женщины с возрастом, неужели у всех такое?
Для обывателя может и годно, но спец.тоннели охраняют контрактники, а не срочники.
>охраняют контрактники, а не срочники
>Срочную служил ещё при совке
>Тогда капитан сказал, что с дальнего только что звонил майор Рокотов и потребовал выслать к нему меня, и чтобы я взял ремкомплект и набор щупов из его стола.
Бред. Зачем слать ГГ, если на дальнем есть свой дежурный?
>но капитан ответил, что после второго звонка он попросил тамошнего дежурного проверить, есть ли кто на дальнем, и ему ответили, что никого нет.
Так зачем его слать, епт?
> Идти надо было через КДП, там меня подловили дежурный с помощником
А зачем тогда послали именно ГГ, а не тех хуев с КПД, и почему на КПД не подтвердили как Рокотов вышел?
>А зачем тогда послали именно ГГ, а не тех хуев с КПД, и почему на КПД не подтвердили как Рокотов вышел?
Потому что Рокотов попросил ремкомплект и набор щупов из его стола.
Я уж думал история правдивая, а это лажа.
Момент когда Грицюк видит Рокотова (как и ГГ) падающим в шахту лишний, ИРЛ такого не бывает.
И эпизод со звонком в Луганск тоже лишний. Ерунда вышла. Пункт назначения какой-то.
Я не понимаю нахуя было ГГ терзать, если между дальним и ГГ есть КПД и они крайние.
История взята из ветки "Армейские байки" одного локального неиндексируемого форума. Выражаю благодарность товарищу Shepelev_R, любезно поделившемуся ссылкой и доступом на форум.
Disclaimer: текст пришлось изрядно перерабоать, ибо изначально он был написан на невозможном суржике практически без единого знака препинания. Кое-что из текста изъято, но смысл сохранён полностью. Фамилии изменены.
Disclaimer: текст пришлось изрядно перерабоать, ибо изначально он был написан на невозможном суржике практически без единого знака препинания. Кое-что из текста изъято, но смысл сохранён полностью. Фамилии изменены.
Протухшая паста
Но если это тот самый армейскихстори тред, то оставлю как есть
Но если это тот самый армейскихстори тред, то оставлю как есть
> ИРЛ такого не бывает.
> крипитред
Два чаю
самая длинная паста. которую я прочитал за 9 лет на этом сайте. годно
Здравствуйте. Поведаю вам свою прохладную историю, что произошла весной этого года. Я живу в Дефолт-Сити, в одном из спальных районов. Типичная картина: панельные дома, промзона, стройки, близкое замкадье. Все у нас спокойно и тихо, не считая редких пьяных дебошей да драк с дерзкими пасанчиками.
Но вот пару месяцев назад у нас стали пропадать люди. Только из моего подъезда исчезло двое, а в общей сложности их было уже около десяти. Само собой, в народе пошла молва об объявившемся маньяке, около подъездов висели объявления с призывами не гулять одним в темное время суток, – в общем, граждане старались соблюдать локальный комендантский час. Мне тоже было не по себе, по вечерам, если хотелось погулять, созывал всех, кого можно. А люди продолжали исчезать.
И вот как-то раз я возвращался с учебы домой. На дворе было еще светло, май, все-таки, настроение приподнятое, так как сегодня в университете удалось закрыть давний долг, особенно злой и усатый. Путь мой лежал через стройку, очередной жилой дом понемногу рос из земли, возводимый непременными то ли таджиками, то ли молдаванами, то ли их гремучей помесью.
Промышленная романтика привлекает меня, засим я таращился на огромный огороженный пустырь, по которому сновали чумазые питекантропы в синих комбинезонах, перекрикиваясь грубыми гортанными возгласами. Вот высотный кран, вот желтый немецкий бульдозер, вот штабель огромных опорных балок, груды кирпичей, бетономешалка…
Внезапно мой взгляд выхватил из общей картины строителя, быстрым шагом направляющегося в барак для рабочих. Все в нем было вроде бы нормально. Вот только в руках он нес…женскую сумочку! Черт побери, в своем запыленном комбезе , бородатый, немытый троглодит тащил убогий закос под Chanel! Это выглядело, наверное, комично, но внутри меня всё похолодело. Зачем она ему, откуда ? – вертелось в голове. Подарок даме? Какая дама у гастарбайтера, у него все родные на Родине. Трансвестит? Пф. Украл? А вот это очень может быть…
Быстренько запечатлев на свою мобильную говнокамеру строителя, поспешил передать дело в компетентные руки.
Я – человек с активной гражданской позицией, лол, поэтому ничтоже сумняшеся пошел и стуканул нашему участковому на этого строителя, попросив сходить проверить их барак – авось отыщут еще какие прихватизированные вещи. Мой отец с Петром Василичем – хорошие приятели, да и с раскрываемостью у господина полицеского не ахти, поэтому он пообещал проверить, как да что. На этом мое участие в истории обрывается.
Петр Василич прибыл на стройку, после недолгих препираний с аборигенами оказался в бараке, где начал проводить обыск. В дверях столпились насупленные , встревоженные аборигены. В самом дальнем углу бедно освещенной пародии на жилое помещение он обнаружил накрытую брезентом гору из мужских и женских сумок, сапог и ботинок, а также два дорогих ошейника. Участковый немедленно связался по рации с опергруппой, достал табельный и приказал всем: МОРДОЙ В ПОЛ!1
Опергпуппа задержала шестнадцать строителей во главе с прорабом. Вскоре шайка созналась в том, что похищала людей с целью завладеть их имуществом… а еще им нечего было кушать. Даже бывалые оперативники оторопели от услышанного. Гастарбайтеры жаловались на скупых работодателей, месяцами не выдающим заработанные деньги, на холод и голод, но менты не слушали их. Они лишь спросили – где?..
…Копали недолго, земля была мягкой. В воздухе распространялся запах перегноя и падали. Строители тем временем рассказывали, как они утилизировали тела: расчленяли их болгарками, все съестное оставляли себе, потроха, кости и головы сваливали в могилу. Ценные вещи делили между собой. Понимая, что терять нечего, ведали, какие блюда готовили из наших соседей…Нахваливали пловы, гуляши и бульоны. Закатывали мясо в банки – на зиму. Ментам хотелось пристрелить выродков на месте, без суда и следствия.
Наконец следственной группе открылось массовое захоронение: фрагменты тринадцати человеческих тел и останки четырех собак. Тут и там из земли скалились черепа. На некоторых костях сохранилось мясо, но с большинства оно было счищено ножами. Даже видавшие виды опера отворачивались, иных мутило.
На закрытом заседании всем вынесли пожизненное. Никто не дожил до зимы.
Но вот пару месяцев назад у нас стали пропадать люди. Только из моего подъезда исчезло двое, а в общей сложности их было уже около десяти. Само собой, в народе пошла молва об объявившемся маньяке, около подъездов висели объявления с призывами не гулять одним в темное время суток, – в общем, граждане старались соблюдать локальный комендантский час. Мне тоже было не по себе, по вечерам, если хотелось погулять, созывал всех, кого можно. А люди продолжали исчезать.
И вот как-то раз я возвращался с учебы домой. На дворе было еще светло, май, все-таки, настроение приподнятое, так как сегодня в университете удалось закрыть давний долг, особенно злой и усатый. Путь мой лежал через стройку, очередной жилой дом понемногу рос из земли, возводимый непременными то ли таджиками, то ли молдаванами, то ли их гремучей помесью.
Промышленная романтика привлекает меня, засим я таращился на огромный огороженный пустырь, по которому сновали чумазые питекантропы в синих комбинезонах, перекрикиваясь грубыми гортанными возгласами. Вот высотный кран, вот желтый немецкий бульдозер, вот штабель огромных опорных балок, груды кирпичей, бетономешалка…
Внезапно мой взгляд выхватил из общей картины строителя, быстрым шагом направляющегося в барак для рабочих. Все в нем было вроде бы нормально. Вот только в руках он нес…женскую сумочку! Черт побери, в своем запыленном комбезе , бородатый, немытый троглодит тащил убогий закос под Chanel! Это выглядело, наверное, комично, но внутри меня всё похолодело. Зачем она ему, откуда ? – вертелось в голове. Подарок даме? Какая дама у гастарбайтера, у него все родные на Родине. Трансвестит? Пф. Украл? А вот это очень может быть…
Быстренько запечатлев на свою мобильную говнокамеру строителя, поспешил передать дело в компетентные руки.
Я – человек с активной гражданской позицией, лол, поэтому ничтоже сумняшеся пошел и стуканул нашему участковому на этого строителя, попросив сходить проверить их барак – авось отыщут еще какие прихватизированные вещи. Мой отец с Петром Василичем – хорошие приятели, да и с раскрываемостью у господина полицеского не ахти, поэтому он пообещал проверить, как да что. На этом мое участие в истории обрывается.
Петр Василич прибыл на стройку, после недолгих препираний с аборигенами оказался в бараке, где начал проводить обыск. В дверях столпились насупленные , встревоженные аборигены. В самом дальнем углу бедно освещенной пародии на жилое помещение он обнаружил накрытую брезентом гору из мужских и женских сумок, сапог и ботинок, а также два дорогих ошейника. Участковый немедленно связался по рации с опергруппой, достал табельный и приказал всем: МОРДОЙ В ПОЛ!1
Опергпуппа задержала шестнадцать строителей во главе с прорабом. Вскоре шайка созналась в том, что похищала людей с целью завладеть их имуществом… а еще им нечего было кушать. Даже бывалые оперативники оторопели от услышанного. Гастарбайтеры жаловались на скупых работодателей, месяцами не выдающим заработанные деньги, на холод и голод, но менты не слушали их. Они лишь спросили – где?..
…Копали недолго, земля была мягкой. В воздухе распространялся запах перегноя и падали. Строители тем временем рассказывали, как они утилизировали тела: расчленяли их болгарками, все съестное оставляли себе, потроха, кости и головы сваливали в могилу. Ценные вещи делили между собой. Понимая, что терять нечего, ведали, какие блюда готовили из наших соседей…Нахваливали пловы, гуляши и бульоны. Закатывали мясо в банки – на зиму. Ментам хотелось пристрелить выродков на месте, без суда и следствия.
Наконец следственной группе открылось массовое захоронение: фрагменты тринадцати человеческих тел и останки четырех собак. Тут и там из земли скалились черепа. На некоторых костях сохранилось мясо, но с большинства оно было счищено ножами. Даже видавшие виды опера отворачивались, иных мутило.
На закрытом заседании всем вынесли пожизненное. Никто не дожил до зимы.
Я тогда работал участковым и на одном обходе зашел очередной раз в "неспокойную" квартиру, которая была под наблюдением.
Там жила женщина лет сорока, сильно пьющая, у нее была маленькая дочь. Баба постоянно водила к себе ёбырей, запирая девочку в ванной. Соседи часто жаловались на шум, потому я часто бывал в этой квартире.
На мой звонок в дверь долго не реагировали. Наконец, дверь приоткрылась на длину цепочки, и в проеме показалось опухшее лицо этой женщины. На мою просьбу открыть дверь, баба пробормотала что-то неразборчивое, но цепочку отстегнула.
Когда я зашел в прихожую, то сразу обратил внимание на странный запах. Тогда я был еще салагой и как пахнут трупы представлял мало, но подозрения этот сладковатый запах заронил.
Я попытался разговорить хозяйку квартиры, но та невнятно бормотала и все норовила сесть на пол. Мне показалось, что она пьяна, но запаха алкоголя я не чувствовал. Судя по тишине в квартире никого не было. Вспомнив о девочке, я решил обойти квартиру, поискать ее. Все комнаты оказались пусты, а ванна заперта. Когда я подошел к двери в санузел, женщина завопила, начала попытки оттолкнуть меня оттуда, в ее неразборчивой речи стали проскальзывать слова типа "чудовище" и "кровь".
Знатно струхнув, я вызвал по рации ребят с участка. Уж не знаю, что именно тогда меня испугало - на тот момент я убедил себя, что просто беспокоюсь, смогу ли справиться сам с этой бабой тащемто, я дрищ, но сейчас, припоминая, я могу сказать, что страх был практически необъяснимым, жутким.
Через минут десять прибыли двое моих коллег. Вместе мы смогли зафиксировать хозяйку квартиры и открыть, наконец, дверь. То, что мы там увидели, заставило застыть в жилах кровь.
На полу у старой чугунной ванны лежало тело девочки лет девяти, одетой в ночную сорочку, залитую кровью. Лицо девочки было обезображено - нижняя губа была практически оторвана и висела лоскутом, обнажая челюсть с выбитыми зубами, глаза были выцарапаны. Ногти на маленьких пальчиках были обломаны, а на двери мы обнаружили кровавые разводы и глубокие царапины, в неровностях которых мы обнаружили обломки ногтей.
Так же, по всей комнате были следы запекшейся крови. Унитаз (санузел был объединенный) был залит непонятной жижей, оказавшейся смесью все той же крови и фекалий, от него к трупу шел странный след, похожий на тот, что оставляет за собой слизняк.
Женщина при виде этой картины заорала и потеряла сознание. Мы же, справившись с тошнотой, вызвали труповозку.
Приехавшие эксперты выпроводили нас за двери, и больше я ничего не слышал об этой истории. Да, если честно, не особо стремился.
Там жила женщина лет сорока, сильно пьющая, у нее была маленькая дочь. Баба постоянно водила к себе ёбырей, запирая девочку в ванной. Соседи часто жаловались на шум, потому я часто бывал в этой квартире.
На мой звонок в дверь долго не реагировали. Наконец, дверь приоткрылась на длину цепочки, и в проеме показалось опухшее лицо этой женщины. На мою просьбу открыть дверь, баба пробормотала что-то неразборчивое, но цепочку отстегнула.
Когда я зашел в прихожую, то сразу обратил внимание на странный запах. Тогда я был еще салагой и как пахнут трупы представлял мало, но подозрения этот сладковатый запах заронил.
Я попытался разговорить хозяйку квартиры, но та невнятно бормотала и все норовила сесть на пол. Мне показалось, что она пьяна, но запаха алкоголя я не чувствовал. Судя по тишине в квартире никого не было. Вспомнив о девочке, я решил обойти квартиру, поискать ее. Все комнаты оказались пусты, а ванна заперта. Когда я подошел к двери в санузел, женщина завопила, начала попытки оттолкнуть меня оттуда, в ее неразборчивой речи стали проскальзывать слова типа "чудовище" и "кровь".
Знатно струхнув, я вызвал по рации ребят с участка. Уж не знаю, что именно тогда меня испугало - на тот момент я убедил себя, что просто беспокоюсь, смогу ли справиться сам с этой бабой тащемто, я дрищ, но сейчас, припоминая, я могу сказать, что страх был практически необъяснимым, жутким.
Через минут десять прибыли двое моих коллег. Вместе мы смогли зафиксировать хозяйку квартиры и открыть, наконец, дверь. То, что мы там увидели, заставило застыть в жилах кровь.
На полу у старой чугунной ванны лежало тело девочки лет девяти, одетой в ночную сорочку, залитую кровью. Лицо девочки было обезображено - нижняя губа была практически оторвана и висела лоскутом, обнажая челюсть с выбитыми зубами, глаза были выцарапаны. Ногти на маленьких пальчиках были обломаны, а на двери мы обнаружили кровавые разводы и глубокие царапины, в неровностях которых мы обнаружили обломки ногтей.
Так же, по всей комнате были следы запекшейся крови. Унитаз (санузел был объединенный) был залит непонятной жижей, оказавшейся смесью все той же крови и фекалий, от него к трупу шел странный след, похожий на тот, что оставляет за собой слизняк.
Женщина при виде этой картины заорала и потеряла сознание. Мы же, справившись с тошнотой, вызвали труповозку.
Приехавшие эксперты выпроводили нас за двери, и больше я ничего не слышал об этой истории. Да, если честно, не особо стремился.
А про механизмы в болотах пасты ни у кого не завалялось? Не та, которая про сон анона.
Ты опять выходишь на связь?
В болото себе свой механизм засунь, пидор.
Только к хвойным. Встречаются редкими очагами.
Инициируйте запуск живого механизма, пожалуйста. Не читал.
Был в том треде.
Да не найдёшь ты её.
Хорошая история, пиши еще
Годно!
Такая пежень… Прямо даже и не знаю, анон, как преподать свою историю. Крипота это или нет — решать Вам, я лично пока никак не разберусь в своих чувствах. Реальность истории доказывать даже и не стану пытаться. Толку-то, если вот она, эта история, смотрит телевизор и мнет в грубых руках сигарету.
История такая.
Случилось это недели две назад, в конце июля. Был теплый летний вечер, начало двенадцатого. Мама вышла в ночную смену и уже отзвонилась нам с отцом, пожелав спокойной ночи. Отец засиделся на кухне. Как всегда, он курил свою вонючую «Приму» и гадал кроссворды. Я без особого интереса качал перса в очередной он-лайн игрушке «ВКонтакта» и готовился ко сну. Ничего особого, простой вечер. Никаких НЕХ нет и не будет.
В какой-то момент щелкнул замок входной двери. Отец на выходе кинул, что пойдет до помойки вынести мусор. Я ответил, окей мол, иди. Батя мой мужчина суровый, из бывших вояк. Высокий, жилистый, почти никогда не улыбавшийся и не смеявшийся; черные, порядком выцветшие волосы и усы уже давно подернуты сединой, а карие глаза с пожелтевшими белками хранят в себе постоянную усталость. Что уж тут говорить: давали о себе знать горячие точки, в которых ему довелось побывать на своем веку. Короче говоря, волноваться за него не имело смысла, он из тех, кто сможет за себя постоять в любой ситуации.
Как только входная дверь захлопнулась, я поднялся с места, достал из потайного кармана рюкзака сигарету и отправился на кухню, чтобы тоже зобнуть. Папаня не очень-то приветствует этой моей дурной привычки, не смотря на то, что сам смолит сиги без фильтра с первого года своей срочной службы. В общем, так или иначе, а при нем я не курю.
Стою я, значит, на кухне, с наслаждением, большими тяжками курю. Душно, комары летают. Тишина такая хорошая, только уголек потрескивает, да комп шумит нечищенными кулерами из соседней комнаты. И тут… с улицы раздался протяжный крик. Громкий, неестественно долгий, но при том вполне человеческий. Я так и замер. Сердце оборвалось, где-то под кожей пробежал холодок. Миллион мыслей слился перед глазами единственной вспышкой. Крик тем временем оборвался, послышалась какая-то возня, чем-то отдаленно напоминавшая драку не совсем трезвых людей. Вскоре и эти звуки прекратились и потянулись бесконечно долгие минуты.
Я так и стоял с сигаретой в руках. Следовало бы немедленно бежать на подмогу, но в то же время если уж отец не смог справиться с нападавшими… Затаив дыхание я ждал. Ни звука больше. И вот, наконец, кто-то вставил ключ в замок и дверь открылась.
- Пап? - обеспокоенно окликнул я.
Тот отозвался и как ни в чем не бывало прошлепал в туалет в своих истоптанных тапках.
- Что произошло там? Кто кричал?- никак не мог отойти я.
- Да пес его знает, шпаны, что ли, мало…
Я облегченно перевел дух, хотя крик все еще стоял в ушах. Тем временем отец отлил, берданул (так вот мило), вышел ко мне на кухню, да так и замер. Он переводил взгляд с сигареты, тлеющей в моей руке, на меня и обратно, глаза его медленно наливались злобой, ноздри от негодования расширялись и сужались. Но это было ерундой по сравнению с тем, что чувствовал я. Передо мной стоял мой отец, отец, как отец, родной и привычный, только… рыжий и с голубыми глазами… Клянусь Богом! Огненно рыжие волосы и усы, и ясно-голубые глаза! Шок, изумление… как еще описать то, что происходило со мной?
- Папа… что… что произошло…
- Ты че, сына, никак совсем нюх потерял?- прорычал он, сдвинув к переносице густые, бронзовые брови.
- Пап, ты…
- Сигу убрал!- рявкнул он так, что я чуть не подпрыгнул. Отец как отец, вот только…- Ты меня слышишь вообще?
Я торопливо затушил окурок и снова уставился на него.
- Последний раз предупреждаю,- серьезно проговорил он.- Еще раз застану с сигаретой, не посмотрю, что ты уже взрослый, такого леща дам, что мало не покажется. Это ясно?
Я кивнул и с трудом выдавил:
- Что с тобой, пап?
- А что со мной? - нахмурился он пуще прежнего.
- В зеркало глянь…
Он раздраженно прищелкнул языком и ушел в ванную. Его не было несколько секунд, потом раздался голос:
- Ну и что тебя так удивило?
Я подошел к двери, ведущую в ванную комнату, оперся плечом о косяк и, сглотнув густую слюну, проговорил:
- Отец… ты рыжий.
Он насупился, еще раз посмотрел в зеркало, словно желая удостовериться в правдивости моих слов, и с деланным безразличием пожал плечами:
- Рыжий и рыжий, всякое бывает. Давай-ка спать.
Такие вот дела. Мне понадобилось несколько дней, чтобы окончательно отойти от шока. Отец на все расспросы отвечал в своей обычной, грубоватой манере. Ни мне, не матери, ни друзьям, ни соседям так и не удалось добиться от него хоть сколько-нибудь внятного ответа, что же произошло с ним тем вечером. Так мол и так, ничего не произошло, вынес мусор и домой, криков никаких не слышал. Только однажды, выйдя из себя от очередного «что произошло», он выпалил:
- Да не помню я, чего пристали!
С тех пор мы оставили всякую надежду добиться от него ответа. Как это объяснить, не знаю. Ничего в голову не приходит. Я бы еще понял, если б он встретил кирпичную НЕХ и вернулся бы седым… Знаете ли, массовая культура, фильмы, книги там, да те же самые крипи-трэды волей неволей готовят нас к встрече с чем-нибудь этаким. Но что, ЧТО может заставить пятидесятилетнего мужика ПОРЫЖЕТЬ, БЛЕАТЬ, я не возьмусь судить.
И еще. Мусор он выносить по вечерам перестал. Говорит, мол, примета плохая, денег в доме не будет.
Вот и сейчас я печатаю этот текст, а мой отец сидит перед телеком. Старый-добрый, вечно угрюмый капитан запаса… рыжий и голубоглазый. Мама рядом, и у нас с ней появилась дурная привычка: смотреть друг другу в глаза по несколько секунд, а потом украдкой, синхронно переводить взгляды на отца. Так себя ведут люди, живущие в одном доме с душевно больным. Хотя пока что в моем папе больше ничего не изменилось.
История такая.
Случилось это недели две назад, в конце июля. Был теплый летний вечер, начало двенадцатого. Мама вышла в ночную смену и уже отзвонилась нам с отцом, пожелав спокойной ночи. Отец засиделся на кухне. Как всегда, он курил свою вонючую «Приму» и гадал кроссворды. Я без особого интереса качал перса в очередной он-лайн игрушке «ВКонтакта» и готовился ко сну. Ничего особого, простой вечер. Никаких НЕХ нет и не будет.
В какой-то момент щелкнул замок входной двери. Отец на выходе кинул, что пойдет до помойки вынести мусор. Я ответил, окей мол, иди. Батя мой мужчина суровый, из бывших вояк. Высокий, жилистый, почти никогда не улыбавшийся и не смеявшийся; черные, порядком выцветшие волосы и усы уже давно подернуты сединой, а карие глаза с пожелтевшими белками хранят в себе постоянную усталость. Что уж тут говорить: давали о себе знать горячие точки, в которых ему довелось побывать на своем веку. Короче говоря, волноваться за него не имело смысла, он из тех, кто сможет за себя постоять в любой ситуации.
Как только входная дверь захлопнулась, я поднялся с места, достал из потайного кармана рюкзака сигарету и отправился на кухню, чтобы тоже зобнуть. Папаня не очень-то приветствует этой моей дурной привычки, не смотря на то, что сам смолит сиги без фильтра с первого года своей срочной службы. В общем, так или иначе, а при нем я не курю.
Стою я, значит, на кухне, с наслаждением, большими тяжками курю. Душно, комары летают. Тишина такая хорошая, только уголек потрескивает, да комп шумит нечищенными кулерами из соседней комнаты. И тут… с улицы раздался протяжный крик. Громкий, неестественно долгий, но при том вполне человеческий. Я так и замер. Сердце оборвалось, где-то под кожей пробежал холодок. Миллион мыслей слился перед глазами единственной вспышкой. Крик тем временем оборвался, послышалась какая-то возня, чем-то отдаленно напоминавшая драку не совсем трезвых людей. Вскоре и эти звуки прекратились и потянулись бесконечно долгие минуты.
Я так и стоял с сигаретой в руках. Следовало бы немедленно бежать на подмогу, но в то же время если уж отец не смог справиться с нападавшими… Затаив дыхание я ждал. Ни звука больше. И вот, наконец, кто-то вставил ключ в замок и дверь открылась.
- Пап? - обеспокоенно окликнул я.
Тот отозвался и как ни в чем не бывало прошлепал в туалет в своих истоптанных тапках.
- Что произошло там? Кто кричал?- никак не мог отойти я.
- Да пес его знает, шпаны, что ли, мало…
Я облегченно перевел дух, хотя крик все еще стоял в ушах. Тем временем отец отлил, берданул (так вот мило), вышел ко мне на кухню, да так и замер. Он переводил взгляд с сигареты, тлеющей в моей руке, на меня и обратно, глаза его медленно наливались злобой, ноздри от негодования расширялись и сужались. Но это было ерундой по сравнению с тем, что чувствовал я. Передо мной стоял мой отец, отец, как отец, родной и привычный, только… рыжий и с голубыми глазами… Клянусь Богом! Огненно рыжие волосы и усы, и ясно-голубые глаза! Шок, изумление… как еще описать то, что происходило со мной?
- Папа… что… что произошло…
- Ты че, сына, никак совсем нюх потерял?- прорычал он, сдвинув к переносице густые, бронзовые брови.
- Пап, ты…
- Сигу убрал!- рявкнул он так, что я чуть не подпрыгнул. Отец как отец, вот только…- Ты меня слышишь вообще?
Я торопливо затушил окурок и снова уставился на него.
- Последний раз предупреждаю,- серьезно проговорил он.- Еще раз застану с сигаретой, не посмотрю, что ты уже взрослый, такого леща дам, что мало не покажется. Это ясно?
Я кивнул и с трудом выдавил:
- Что с тобой, пап?
- А что со мной? - нахмурился он пуще прежнего.
- В зеркало глянь…
Он раздраженно прищелкнул языком и ушел в ванную. Его не было несколько секунд, потом раздался голос:
- Ну и что тебя так удивило?
Я подошел к двери, ведущую в ванную комнату, оперся плечом о косяк и, сглотнув густую слюну, проговорил:
- Отец… ты рыжий.
Он насупился, еще раз посмотрел в зеркало, словно желая удостовериться в правдивости моих слов, и с деланным безразличием пожал плечами:
- Рыжий и рыжий, всякое бывает. Давай-ка спать.
Такие вот дела. Мне понадобилось несколько дней, чтобы окончательно отойти от шока. Отец на все расспросы отвечал в своей обычной, грубоватой манере. Ни мне, не матери, ни друзьям, ни соседям так и не удалось добиться от него хоть сколько-нибудь внятного ответа, что же произошло с ним тем вечером. Так мол и так, ничего не произошло, вынес мусор и домой, криков никаких не слышал. Только однажды, выйдя из себя от очередного «что произошло», он выпалил:
- Да не помню я, чего пристали!
С тех пор мы оставили всякую надежду добиться от него ответа. Как это объяснить, не знаю. Ничего в голову не приходит. Я бы еще понял, если б он встретил кирпичную НЕХ и вернулся бы седым… Знаете ли, массовая культура, фильмы, книги там, да те же самые крипи-трэды волей неволей готовят нас к встрече с чем-нибудь этаким. Но что, ЧТО может заставить пятидесятилетнего мужика ПОРЫЖЕТЬ, БЛЕАТЬ, я не возьмусь судить.
И еще. Мусор он выносить по вечерам перестал. Говорит, мол, примета плохая, денег в доме не будет.
Вот и сейчас я печатаю этот текст, а мой отец сидит перед телеком. Старый-добрый, вечно угрюмый капитан запаса… рыжий и голубоглазый. Мама рядом, и у нас с ней появилась дурная привычка: смотреть друг другу в глаза по несколько секунд, а потом украдкой, синхронно переводить взгляды на отца. Так себя ведут люди, живущие в одном доме с душевно больным. Хотя пока что в моем папе больше ничего не изменилось.
>в Москве, в одном из министерских зданий
пиздежом попахивает, особенно про глубокие подвалы
мимо служил в федеральном министерстве в москвабаде.
хуйня про стены которые скрывают от ядерного взрыва - полная ебанина
>Ходок, который вел к дальнему, заканчивался вертикальным стволом высотой метров двадцать.
Он хотел сказать гермозатвором, но проебался
Меня стошнило еще раз. Больше никогда не буду пить. «Ага, зарекалась свинья в грязи не валяться», — не поверил я сам себе. Встал с дивана, отодвинул тазик, пошел на кухню. Что-то должно быть в аптечке от головной боли. «Пароцитамол». Твою ж мать, китайский, что ли? Надеюсь, не умру. Впрочем, чтобы избавиться от такого похмелья, я готов к самым радикальным мерам. Закидываю таблетку в рот, запиваю водой из стакана. Меня снова тошнит, вода холодная, но это не спасает. Я подаюсь в сторону раковины и блюю. Вместе с влажной таблеткой на решетку стока падает еще что-то. Продолговатое, сантиметра четыре длиной, покрытое слизью желудочного сока.
Это человеческий палец.
Я беру его в руки. Обычный палец. Мужской, судя по желтому, с грязной каймой, ногтю. Две фаланги. Из места отрыва… или отреза?.. или откуса?.. неважно, торчат кусочки сустава. В голове нет мыслей, кроме фразы из анекдота про пьяницу и менструальную проститутку: «Ну точно, убил и съел!». Как ни смешно, я иду к зеркалу и разглядываю свое лицо. Ничего интересного, я после пьянки, сотню раз видел, зачем-то скалюсь. Человеческой крови на зубах, конечно, нет.
Что произошло вчера?
То, что я помню, было как всегда. Пошли в бар, там по пиву, потом еще и еще. Накатили водки. Да ну их за такие деньги — 100 рублей за 100 грамм обычной «косорыловки». Санек съездил, принем 0.7 литра, барменша увидела, нас попросили. Дальше распивали на улице — романтика, ностальгия, все как в детстве: мороз, стаканчики и «Спрайт». Взяли еще. Помню, как открывал дверь в квартиру, пытаясь попасть ключом в скважину. Потом, видимо, добрался до дивана и отключился.
Вчера вечером я вернулся домой один.
Я растерянно делаю круг по квартире. Заглядываю на балкон — ничего, даже снег не тронут и покрылся коркой. Открываю шифоньер: летние вещи на плечиках, две ветровки, зеленая клетчатая рубашка. Странно, всю жизнь была серая. Наверное, в прошлые пьянки кто-то перепутал и ушел в моей. Или покрасилась во время стирки. Я еще раз внимательно осматриваю все вокруг. Лужа крови, расчлененное тело, объеденный труп, по крайней мере, примирили бы меня с ситуацией: патологическое опьянение, был невменяем, убил человека, можно сдаваться полиции и ехать в СИЗО, сидеть под следствием и ждать суда. Но...
Никаких следов насилия, как говорится.
Я мну в руках выблеванный палец, стучу им по столешнице, чтобы убедиться в его реальности. Глухой звук: палец вполне материален. Надо вызывать скорую. «Здравствуйте, я сошел с ума и меня тошнит человеческими органами» — интересно, куда меня пошлют и сколько раз придется набирать номер, прежде чем они сдадутся и приедут?
Я выхожу в подъезд, звоню в соседнюю дверь — иррациональный поступок, да, но с учетом обстоятельств… Разум не хочет нейролептиков и цепляется за призрачную надежду. Как зовут соседа? Не помню, все равно. Он открывает, в руке электролобзик.
— Привет, — говорю я. — Видишь это? Что это?
Сейчас он скажет: карандаш, окурок или ничего, я кивну и пойду домой звонить «03».
— О, палец! — говорит он. — Так это ж Серегин, он искал сегодня, сейчас, погоди!
Сосед срывается и бежит наверх по лестнице, стучит в чью-то дверь. «Палец твой там, Мишка-сосед принес, иди, забирай!» — слышу я. Серега спускается, подходит ко мне, я протягиваю ему его палец.
— Вот ведь дела, — говорит Серега. — Просыпаюсь сегодня, а его нет. Я уж все обыскал. А нет. А он — вон он где. Ух ты, гаденыш!
Он грозит пальцу пальцем.
— Мы с тобой вчера не пили? — спрашиваю я. — Я что-то вчера перестарался, не помню.
— Да не-е-е… Я с работы пришел, у дочки уроки проверил, футбол глянул, да на втором тайме спать лег к чертовой матери, устал. А где нашел-то? — он тычет в меня пальцем, тем самым.
— Я его, кажется, съел…
— А-а-а… ну бывает, что. Бывает.
— Серега, ты это… — вмешивается мой сосед. — Человека-то отблагодарить надо. Видишь, трубы горят. Ему сейчас полезно будет.
Я смотрю на них, то на одного, то на другого. Я не верю, они не могут говорить эти фразы. Этого не может быть, просто потому что не может быть. Dixi.
Но оно есть и происходит прямо сейчас.
— А-а… ну да, ну да. Разве ж вопрос? — он лезет в карман спортивных штанов и достает десятку, и я машинально беру. — Ну, спасибо, спасибо, что подсобили, извиняйте, ребята, я пойду, по дому дел… ну, того. Невпроворот, как говорится.
Серега уходит, я коротко прощаюсь с соседом (как там его зовут?) и возвращаюсь к себе. В руках червонец. Непривычно маленький оранжевый государственный казначейский билет банка СССР образца 1961 года достоинством в десять рублей.
Скрипит половица. У меня не могут скрипеть половицы. Года три назад я их снял и сделал наливной пол. Я не обращаю внимания, сажусь на диван, включается телевизор — где-то под задницу попал пульт. Идет рекламный блок. «Крем после бритья ВИЗЬДЕ — увлажняет кожу, снимает раздражение, ароматизирует, снижает уровень посттерминальной энтропии».
Я начинаю смеяться, смеюсь все сильнее и сильнее, меня трясет от смеха. Это нервное, это почти истерика, я знаю, что будет дальше. Я заваливаюсь на диван, отсмеиваюсь. Жизнь повторяет искусство, смерть повторяет искусство, ну, охренеть теперь. Меня накрывает волна отчаяния. Я вытягиваюсь, поправляю подушку и переключаю канал.
У меня апатия. Сегодня по всем программам марафон «Рабыни Изауры» без рекламы, полная версия сериала, я смотрю его. Солнце не сдвинулось ни на миллиметр, зато деревья за окном постарели на несколько лет и ведут себя странно. Надо заставить себя встать, выйти на улицу и купить тюбик крема после бритья «ВИЗЬДЕ», пока дверь не превратилась в приросший к стене кусок мяса или ноги не стали длинными тонкими деревянными указками, совершенно не приспособленными к ходьбе, или тротуары не заполнила топкая жижа из раздавленных глаз. А завтра — побриться, использовать крем после бритья и искать работу. Вряд ли десяти рублей хватит на то, чтобы долго поддерживать энтропию на сносном уровне.
Это человеческий палец.
Я беру его в руки. Обычный палец. Мужской, судя по желтому, с грязной каймой, ногтю. Две фаланги. Из места отрыва… или отреза?.. или откуса?.. неважно, торчат кусочки сустава. В голове нет мыслей, кроме фразы из анекдота про пьяницу и менструальную проститутку: «Ну точно, убил и съел!». Как ни смешно, я иду к зеркалу и разглядываю свое лицо. Ничего интересного, я после пьянки, сотню раз видел, зачем-то скалюсь. Человеческой крови на зубах, конечно, нет.
Что произошло вчера?
То, что я помню, было как всегда. Пошли в бар, там по пиву, потом еще и еще. Накатили водки. Да ну их за такие деньги — 100 рублей за 100 грамм обычной «косорыловки». Санек съездил, принем 0.7 литра, барменша увидела, нас попросили. Дальше распивали на улице — романтика, ностальгия, все как в детстве: мороз, стаканчики и «Спрайт». Взяли еще. Помню, как открывал дверь в квартиру, пытаясь попасть ключом в скважину. Потом, видимо, добрался до дивана и отключился.
Вчера вечером я вернулся домой один.
Я растерянно делаю круг по квартире. Заглядываю на балкон — ничего, даже снег не тронут и покрылся коркой. Открываю шифоньер: летние вещи на плечиках, две ветровки, зеленая клетчатая рубашка. Странно, всю жизнь была серая. Наверное, в прошлые пьянки кто-то перепутал и ушел в моей. Или покрасилась во время стирки. Я еще раз внимательно осматриваю все вокруг. Лужа крови, расчлененное тело, объеденный труп, по крайней мере, примирили бы меня с ситуацией: патологическое опьянение, был невменяем, убил человека, можно сдаваться полиции и ехать в СИЗО, сидеть под следствием и ждать суда. Но...
Никаких следов насилия, как говорится.
Я мну в руках выблеванный палец, стучу им по столешнице, чтобы убедиться в его реальности. Глухой звук: палец вполне материален. Надо вызывать скорую. «Здравствуйте, я сошел с ума и меня тошнит человеческими органами» — интересно, куда меня пошлют и сколько раз придется набирать номер, прежде чем они сдадутся и приедут?
Я выхожу в подъезд, звоню в соседнюю дверь — иррациональный поступок, да, но с учетом обстоятельств… Разум не хочет нейролептиков и цепляется за призрачную надежду. Как зовут соседа? Не помню, все равно. Он открывает, в руке электролобзик.
— Привет, — говорю я. — Видишь это? Что это?
Сейчас он скажет: карандаш, окурок или ничего, я кивну и пойду домой звонить «03».
— О, палец! — говорит он. — Так это ж Серегин, он искал сегодня, сейчас, погоди!
Сосед срывается и бежит наверх по лестнице, стучит в чью-то дверь. «Палец твой там, Мишка-сосед принес, иди, забирай!» — слышу я. Серега спускается, подходит ко мне, я протягиваю ему его палец.
— Вот ведь дела, — говорит Серега. — Просыпаюсь сегодня, а его нет. Я уж все обыскал. А нет. А он — вон он где. Ух ты, гаденыш!
Он грозит пальцу пальцем.
— Мы с тобой вчера не пили? — спрашиваю я. — Я что-то вчера перестарался, не помню.
— Да не-е-е… Я с работы пришел, у дочки уроки проверил, футбол глянул, да на втором тайме спать лег к чертовой матери, устал. А где нашел-то? — он тычет в меня пальцем, тем самым.
— Я его, кажется, съел…
— А-а-а… ну бывает, что. Бывает.
— Серега, ты это… — вмешивается мой сосед. — Человека-то отблагодарить надо. Видишь, трубы горят. Ему сейчас полезно будет.
Я смотрю на них, то на одного, то на другого. Я не верю, они не могут говорить эти фразы. Этого не может быть, просто потому что не может быть. Dixi.
Но оно есть и происходит прямо сейчас.
— А-а… ну да, ну да. Разве ж вопрос? — он лезет в карман спортивных штанов и достает десятку, и я машинально беру. — Ну, спасибо, спасибо, что подсобили, извиняйте, ребята, я пойду, по дому дел… ну, того. Невпроворот, как говорится.
Серега уходит, я коротко прощаюсь с соседом (как там его зовут?) и возвращаюсь к себе. В руках червонец. Непривычно маленький оранжевый государственный казначейский билет банка СССР образца 1961 года достоинством в десять рублей.
Скрипит половица. У меня не могут скрипеть половицы. Года три назад я их снял и сделал наливной пол. Я не обращаю внимания, сажусь на диван, включается телевизор — где-то под задницу попал пульт. Идет рекламный блок. «Крем после бритья ВИЗЬДЕ — увлажняет кожу, снимает раздражение, ароматизирует, снижает уровень посттерминальной энтропии».
Я начинаю смеяться, смеюсь все сильнее и сильнее, меня трясет от смеха. Это нервное, это почти истерика, я знаю, что будет дальше. Я заваливаюсь на диван, отсмеиваюсь. Жизнь повторяет искусство, смерть повторяет искусство, ну, охренеть теперь. Меня накрывает волна отчаяния. Я вытягиваюсь, поправляю подушку и переключаю канал.
У меня апатия. Сегодня по всем программам марафон «Рабыни Изауры» без рекламы, полная версия сериала, я смотрю его. Солнце не сдвинулось ни на миллиметр, зато деревья за окном постарели на несколько лет и ведут себя странно. Надо заставить себя встать, выйти на улицу и купить тюбик крема после бритья «ВИЗЬДЕ», пока дверь не превратилась в приросший к стене кусок мяса или ноги не стали длинными тонкими деревянными указками, совершенно не приспособленными к ходьбе, или тротуары не заполнила топкая жижа из раздавленных глаз. А завтра — побриться, использовать крем после бритья и искать работу. Вряд ли десяти рублей хватит на то, чтобы долго поддерживать энтропию на сносном уровне.
>разговаривать с пастой
>ГГС
Не заметить бздёх в лужу про ГГС
>Мало ли, может, сильно занят был человек и до ГГС ему тянуться неохота.
Поэтому он позвогил, а не орал по ГромкоГоворящейСвязи
Ошибаешься. Я даже предполагаю, о каком здании идёт речь.
Здравствуй, анон, я работаю врачом скорой помощи. Среди разных поводов мне приходится выезжать и на констатации смерти. Сейчас я расскажу тебе о трёх случаях, трёх смертях, из-за которых до конца своих дней я буду просыпаться в холодном поту и с ужасом до боли в глазах вглядываться в темноту. Ничто не объединяло этих трёх людей при жизни: пенсионерка, представительница старой московской интеллигенции, мужчина средних лет, вероятно, без определённого рода занятий, кроме профессионального алкоголизма, и студент одного технического ВУЗа. Объединила их смерть при крайне схожих обстоятельствах.
Первой была старушка, она жила с мужем, который накануне её смерти уехал на дачу по каким-то делам, там он решил переночевать и вернуться в город утром. По возвращении он обнаружил мёртвую жену в ванной. Она лежала на спине головой к противоположной от двери стене (там, где душ), она не падала, смерть встретила лёжа, скончалась старушка от острой сердечной патологии. Главное, что меня поразило, когда я переступил порог ванной комнаты — её выражение лица. Обычно у трупов не бывает какого-то особенного выражения, здесь на меня смотрело мёртвыми глазами лицо, искажённое каким-то нечеловеческим страхом, квинтэссенцией ужаса. Это была самая жуткая гримаса, какую я видел на тот момент в жизни. Это невозможно забыть и невозможно спутать, сложно описать и, думаю, ни один актёр, будь его учителем хоть трижды Станиславский и четырежды Немирович-Данченко, не сможет это изобразить. Находиться там было неприятно, и я постарался побыстрей закончить все формальности. Тогда я не обратил внимания на одну важную деталь: когда дед вернулся, дверь в ванную комнату была не только не заперта на защёлку, но и открыта настежь.
Следующий случай произошёл примерно через месяц. Нигде не работающий алкаш, около сорока лет. Никому не нужен, жил один, когда такие умирают, то обычно их находят только тогда, когда из их квартиры начинает идти трупный запах. Но здесь его сосед-собутыльник увидел утром, что дверь в квартиру приоткрыта, он заглянул внутрь, увидел труп друга и позвонил нам и ментам. Тело лежало в коридоре, то же самое неописуемое выражение нечеловеческого страха на лице. Глаза смотрят в сторону приоткрытой входной двери. При поверхностном скоропомощном осмотре следов насильственной смерти нет. Судя по всему, ВКС — внезапная коронарная смерть. Лицо покойника как две капли воды походило на лицо той старушки. При первом взгляде на него меня прошиб холодный пот, а по телу поползли мурашки. В голове два случая слились в одну картину. Я представил себе, как этот мужик уже лежал в кровати (он был в пижамных штанах, но выше пояса — голый), услышал какой-то шум от входной двери, вышел из комнаты в коридор, и увидел что-то такое, что способно убить крепкого, достаточно чёрствого мужика одним своим видом.
Вызов к студенту был через пару недель после алкаша. Его бы тоже могли обнаружить нескоро, но хозяйка его съёмной квартиры приходила с проверкой каждый месяц в определённый день. Получилось, что в тот месяц этот день последовал за ночью, когда студент умер. Тело лежало в своей постели, но голова была в противоположной стороне от подушки и свешена вниз. Как будто он пытался от чего-то отскочить в сторону окна, жил он к слову на втором этаже, так что побег через окно был вполне возможен. Почему я подумал, что он пытался убежать от чего-то неведомого? Такое же выражение животного ужаса, глаза, уставившиеся в приоткрытую дверь шкафа, всё это было мне до боли знакомым.
Я не знаю, что произошло с этими людьми. Я не хочу думать и представлять, ЧТО могло среди ночи приоткрыть дверь комнаты или входную дверь и предстать перед их взором. ЧТО это было за существо, которое могло убить только своим видом или своим взглядом. Я не мог написать в карте вызова, что эти люди умерли от СТРАХА, но ведь именно так и было на самом деле. В роковую ночь они оказались одни в своей квартире наедине с чем-то неведомым, лицом к лицу с ЧЕМ-ТО настолько ужасным, что отказывало сердце. Я тоже живу один. Теперь каждый вечер выпиваю бутылку водки, я не могу заснуть иначе, я жду, что ОНО выйдет из темноты. Да, наверно, я умру от панкреонекроза, столько алкоголя не пройдёт незаметно, но я предпочту такую смерть, чем то, что видел на этих трёх вызовах.
Первой была старушка, она жила с мужем, который накануне её смерти уехал на дачу по каким-то делам, там он решил переночевать и вернуться в город утром. По возвращении он обнаружил мёртвую жену в ванной. Она лежала на спине головой к противоположной от двери стене (там, где душ), она не падала, смерть встретила лёжа, скончалась старушка от острой сердечной патологии. Главное, что меня поразило, когда я переступил порог ванной комнаты — её выражение лица. Обычно у трупов не бывает какого-то особенного выражения, здесь на меня смотрело мёртвыми глазами лицо, искажённое каким-то нечеловеческим страхом, квинтэссенцией ужаса. Это была самая жуткая гримаса, какую я видел на тот момент в жизни. Это невозможно забыть и невозможно спутать, сложно описать и, думаю, ни один актёр, будь его учителем хоть трижды Станиславский и четырежды Немирович-Данченко, не сможет это изобразить. Находиться там было неприятно, и я постарался побыстрей закончить все формальности. Тогда я не обратил внимания на одну важную деталь: когда дед вернулся, дверь в ванную комнату была не только не заперта на защёлку, но и открыта настежь.
Следующий случай произошёл примерно через месяц. Нигде не работающий алкаш, около сорока лет. Никому не нужен, жил один, когда такие умирают, то обычно их находят только тогда, когда из их квартиры начинает идти трупный запах. Но здесь его сосед-собутыльник увидел утром, что дверь в квартиру приоткрыта, он заглянул внутрь, увидел труп друга и позвонил нам и ментам. Тело лежало в коридоре, то же самое неописуемое выражение нечеловеческого страха на лице. Глаза смотрят в сторону приоткрытой входной двери. При поверхностном скоропомощном осмотре следов насильственной смерти нет. Судя по всему, ВКС — внезапная коронарная смерть. Лицо покойника как две капли воды походило на лицо той старушки. При первом взгляде на него меня прошиб холодный пот, а по телу поползли мурашки. В голове два случая слились в одну картину. Я представил себе, как этот мужик уже лежал в кровати (он был в пижамных штанах, но выше пояса — голый), услышал какой-то шум от входной двери, вышел из комнаты в коридор, и увидел что-то такое, что способно убить крепкого, достаточно чёрствого мужика одним своим видом.
Вызов к студенту был через пару недель после алкаша. Его бы тоже могли обнаружить нескоро, но хозяйка его съёмной квартиры приходила с проверкой каждый месяц в определённый день. Получилось, что в тот месяц этот день последовал за ночью, когда студент умер. Тело лежало в своей постели, но голова была в противоположной стороне от подушки и свешена вниз. Как будто он пытался от чего-то отскочить в сторону окна, жил он к слову на втором этаже, так что побег через окно был вполне возможен. Почему я подумал, что он пытался убежать от чего-то неведомого? Такое же выражение животного ужаса, глаза, уставившиеся в приоткрытую дверь шкафа, всё это было мне до боли знакомым.
Я не знаю, что произошло с этими людьми. Я не хочу думать и представлять, ЧТО могло среди ночи приоткрыть дверь комнаты или входную дверь и предстать перед их взором. ЧТО это было за существо, которое могло убить только своим видом или своим взглядом. Я не мог написать в карте вызова, что эти люди умерли от СТРАХА, но ведь именно так и было на самом деле. В роковую ночь они оказались одни в своей квартире наедине с чем-то неведомым, лицом к лицу с ЧЕМ-ТО настолько ужасным, что отказывало сердце. Я тоже живу один. Теперь каждый вечер выпиваю бутылку водки, я не могу заснуть иначе, я жду, что ОНО выйдет из темноты. Да, наверно, я умру от панкреонекроза, столько алкоголя не пройдёт незаметно, но я предпочту такую смерть, чем то, что видел на этих трёх вызовах.
Чет пиздец пробрало.
Теперь когда я читаю пасту про майора рокотова я автоматически проигрываю в голос. Как вспомню тот самый тред в пятницу...
Это не отменяет массы нестыковок в повествовании. Знание на Арбатской?
Я не знаю, кто это был. Я даже понятия не имею, был ли это человек. Я знаю только одно: он действительно есть, и встреча с ним — самое страшное, что может случиться с тобой.
В общем, однажды, Анон, я сломал ногу. Вот просто тупо так по синьке решил поспайдерменичать и упал примерно с уровня 3-4 этажа, при этом сломав себе пятку (наверно, самый ебучий перелом из несерьёзных). Врачи определили мне сидеть в гипсе 3 месяца. Ну что ж, судьба. Сидя дома, ничем не занимаясь, быстро потерял режим и ложился спать, когда взбредёт в голову. И как-то мартовской ночью (было полчетвёртого, я это чётко запомнил) решил я на костылях прогуляться в подъезд покурить. Надо сказать, что дом мой — обычная девятиэтажка в спальном быдлорайоне, и уже давно нет дебилов, которые ставят в подъездах лампочки, ибо всё равно соседи спиздят. Из-за этого по ночам в подъезде нашем темно, причём так, что двери напротив не видно. В общем, вышел я, прошёл общий коридор и оказался в подъезде. Поставил костыли к стенке, а сам опёрся спиной на дверь. И когда прикуривал сигарету, краем глаза на лестнице, ведущей вверх, заметил силуэт. Силуэт явно принадлежал мужчине, и что-то в нём было не так. Я, в принципе, никогда трусом не был и во всякую чушь особо не верил. Поэтому решил, что просто какой-то пьяненький мужик возвращается домой. Ну, думаю, хер с ним, пусть валит. Стою…10 секунд проходит, в темноте никаких шагов не слышно, а света от уголька сигареты недостаточно, чтобы его толком разглядеть. Ну, я решил зажечь зажигалку. Смотрю: до сих пор стоит, причём не лицом ко мне, а спиной, и нога одна на верхней ступени. В такой позе, как будто он поднимался и, услышав меня, замер в полушаге. Вот тогда-то и посыпались первые кирпичи, но виду я не подал, а решил наорать на него. Почему-то я до сих пор считал, что это просто алкаш, а на тот факт, что он не шевелится уже полминуты, хотя стоит в неудобной позе, я не обратил внимания. Крикнув ему что-то типа «хули ты тут встал?», я пригляделся к нему внимательней. И в этот, сука, момент это «существо» повернулось ко мне лицом. Я замер, я ничем не мог пошевелить, даже дышать перестал. И всё из-за его лица — оно было страшным: чёрные глаза, бледная кожа, вместо носа и губ были только очертания, именно очертания, как будто их просто дорисовали, причём такой неумелой рукой. Зажигалка погасла, но легче мне от этого не стало. Его лицо в кромешной темноте я видел чётко, как днём. Нихуя толком не видно: ни его фигуры, ни лестницы, ни лифта, только каждая мелкая деталь его ебучего лица. Сколько я оставил там кирпичей — одному богу известно. Вывела меня из ступора обожжённая сигаретой рука, но я всё ещё боялся пошевелиться, стоял и понимал, что если дёрнусь, то случится что-то очень плохое. Тут он повернулся ко мне всем телом, и, естественно, я не выдержал. Без костылей, с загипсованной ногой, я за секунду допрыгал на одной ноге до двери в свою квартиру, захлопнул её и вжался в самый дальний уголок коридорчика. Так и сидел, если не спиздеть, минут двадцать. Потихоньку ужас откатил. Я отдышался, посмотрел на трясущиеся руки, вспомнил, что так и не покурил, и достал сигарету. Подымив и полностью успокоившись, подумал, как же я нелепо выгляжу — здоровый парень вжался в угол как котёнок, да и вообще, пережитый момент я уже почти что полностью списал на расшатанное воображение из-за двухмесячного одиночества и в душе смеялся над собой. Тут вспомнились костыли, которые остались стоять в подъезде. Ну, думаю, надо сходить, а то спиздят по-любому. Подскочил к двери, уже решил её открыть, но тут что-то меня остановило. Думаю, чем чёрт не шутит, гляну-ка я в глазок. И посмотрел… Да, Анон, да. Как в самом паршивом пиндосском быдлоужастике. Я посмотрел… и в 5 сантиметрах от меня, смотря мне прямо в глаза, было его лицо…
Что было дальше, мне рассказали уже родители. Их разбудил звонок по телефону в половину пятого ночи, из трубки был слышен мой истерический голос, говорящий полную белиберду. Батек резко сорвался ко мне. По дороге зацепил наряд ментов, сказав, что на меня напали. Когда приехали, дверь была закрыта, отец открыл своим ключом. В коридоре валялись вещи, скинутые с вешалки, и мой гипс (!!!), каким-то образом снятый с моей ноги. Телефон был разбит вдребезги, причём сотовый тоже. Меня нашли полностью невменяемым в углу туалета. Отпоили водкой и отправили в больницу на наркологическую экспертизу. Естественно, ничего не нашли и уже решили ставить мне шизофрению, но тут вмешался отец. В общем, всё закончилось вполне нормально. С тех пор, Анон, я боюсь и каждый раз, когда выхожу из светлого и шумного лифта в мёртвую тишину тёмного подъезда, жду появление страшных, полностью чёрных глаз. Когда выношу мусор поздним вечером, жду, что за углом у мусоропровода стоит он. Как всегда повёрнутый спиной, чуть сгорбившись, в какой-то странной и нелепой позе. И его лицо. Спокойное, нечеловеческое, бледное…
Если учесть, что последний раз я смотрел на часы в 3:30, а чтобы дойти на костылях до подъезда, мне понадобилось как раз 2-3 минуты, то встретились мы с ним в 3:33. Не знаю, Анон, может быть, это чушь, но ты уж как-нибудь будь поаккуратнее, когда куришь по ночам в подъезде, ОК? И уж точно не совершай моей ошибки. Никогда в таких обстоятельствах не смотри в глазок!!!
Я не знаю, кто это был. Я даже понятия не имею, был ли это человек. Я знаю только одно: он действительно есть, и встреча с ним — самое страшное, что может случится с тобой.
В общем, однажды, Анон, я сломал ногу. Вот просто тупо так по синьке решил поспайдерменичать и упал примерно с уровня 3-4 этажа, при этом сломав себе пятку (наверно, самый ебучий перелом из несерьёзных). Врачи определили мне сидеть в гипсе 3 месяца. Ну что ж, судьба. Сидя дома, ничем не занимаясь, быстро потерял режим и ложился спать, когда взбредёт в голову. И как-то мартовской ночью (было полчетвёртого, я это чётко запомнил) решил я на костылях прогуляться в подъезд покурить. Надо сказать, что дом мой — обычная девятиэтажка в спальном быдлорайоне, и уже давно нет дебилов, которые ставят в подъездах лампочки, ибо всё равно соседи спиздят. Из-за этого по ночам в подъезде нашем темно, причём так, что двери напротив не видно. В общем, вышел я, прошёл общий коридор и оказался в подъезде. Поставил костыли к стенке, а сам опёрся спиной на дверь. И когда прикуривал сигарету, краем глаза на лестнице, ведущей вверх, заметил силуэт. Силуэт явно принадлежал мужчине, и что-то в нём было не так. Я, в принципе, никогда трусом не был и во всякую чушь особо не верил. Поэтому решил, что просто какой-то пьяненький мужик возвращается домой. Ну, думаю, хер с ним, пусть валит. Стою…10 секунд проходит, в темноте никаких шагов не слышно, а света от уголька сигареты недостаточно, чтобы его толком разглядеть. Ну, я решил зажечь зажигалку. Смотрю: до сих пор стоит, причём не лицом ко мне, а спиной, и нога одна на верхней ступени. В такой позе, как будто он поднимался и, услышав меня, замер в полушаге. Вот тогда-то и посыпались первые кирпичи, но виду я не подал, а решил наорать на него. Почему-то я до сих пор считал, что это просто алкаш, а на тот факт, что он не шевелится уже полминуты, хотя стоит в неудобной позе, я не обратил внимания. Крикнув ему что-то типа «хули ты тут встал?», я пригляделся к нему внимательней. И в этот, сука, момент это «существо» повернулось ко мне лицом. Я замер, я ничем не мог пошевелить, даже дышать перестал. И всё из-за его лица — оно было страшным: чёрные глаза, бледная кожа, вместо носа и губ были только очертания, именно очертания, как будто их просто дорисовали, причём такой неумелой рукой. Зажигалка погасла, но легче мне от этого не стало. Его лицо в кромешной темноте я видел чётко, как днём. Нихуя толком не видно: ни его фигуры, ни лестницы, ни лифта, только каждая мелкая деталь его ебучего лица. Сколько я оставил там кирпичей — одному богу известно. Вывела меня из ступора обожжённая сигаретой рука, но я всё ещё боялся пошевелиться, стоял и понимал, что если дёрнусь, то случится что-то очень плохое. Тут он повернулся ко мне всем телом, и, естественно, я не выдержал. Без костылей, с загипсованной ногой, я за секунду допрыгал на одной ноге до двери в свою квартиру, захлопнул её и вжался в самый дальний уголок коридорчика. Так и сидел, если не спиздеть, минут двадцать. Потихоньку ужас откатил. Я отдышался, посмотрел на трясущиеся руки, вспомнил, что так и не покурил, и достал сигарету. Подымив и полностью успокоившись, подумал, как же я нелепо выгляжу — здоровый парень вжался в угол как котёнок, да и вообще, пережитый момент я уже почти что полностью списал на расшатанное воображение из-за двухмесячного одиночества и в душе смеялся над собой. Тут вспомнились костыли, которые остались стоять в подъезде. Ну, думаю, надо сходить, а то спиздят по-любому. Подскочил к двери, уже решил её открыть, но тут что-то меня остановило. Думаю, чем чёрт не шутит, гляну-ка я в глазок. И посмотрел… Да, Анон, да. Как в самом паршивом пиндосском быдлоужастике. Я посмотрел… и в 5 сантиметрах от меня, смотря мне прямо в глаза, было его лицо…
Что было дальше, мне рассказали уже родители. Их разбудил звонок по телефону в половину пятого ночи, из трубки был слышен мой истерический голос, говорящий полную белиберду. Батек резко сорвался ко мне. По дороге зацепил наряд ментов, сказав, что на меня напали. Когда приехали, дверь была закрыта, отец открыл своим ключом. В коридоре валялись вещи, скинутые с вешалки, и мой гипс (!!!), каким-то образом снятый с моей ноги. Телефон был разбит вдребезги, причём сотовый тоже. Меня нашли полностью невменяемым в углу туалета. Отпоили водкой и отправили в больницу на наркологическую экспертизу. Естественно, ничего не нашли и уже решили ставить мне шизофрению, но тут вмешался отец. В общем, всё закончилось вполне нормально. С тех пор, Анон, я боюсь и каждый раз, когда выхожу из светлого и шумного лифта в мёртвую тишину тёмного подъезда, жду появление страшных, полностью чёрных глаз. Когда выношу мусор поздним вечером, жду, что за углом у мусоропровода стоит он. Как всегда повёрнутый спиной, чуть сгорбившись, в какой-то странной и нелепой позе. И его лицо. Спокойное, нечеловеческое, бледное…
Если учесть, что последний раз я смотрел на часы в 3:30, а чтобы дойти на костылях до подъезда, мне понадобилось как раз 2-3 минуты, то встретились мы с ним в 3:33. Не знаю, Анон, может быть, это чушь, но ты уж как-нибудь будь поаккуратнее, когда куришь по ночам в подъезде, ОК? И уж точно не совершай моей ошибки. Никогда в таких обстоятельствах не смотри в глазок!!!
Я не знаю, кто это был. Я даже понятия не имею, был ли это человек. Я знаю только одно: он действительно есть, и встреча с ним — самое страшное, что может случится с тобой.
> - Рыжий и рыжий, всякое бывает.
Проиграл немного.
Проиграл немного.
Оп, хороший слог, чувствуется, что старался.
Начитавшись истории про НЁХ, ломящихся в квартиры, решил поведать свою.
Зимой, уже под утро, я возвращался с ночной смены. Я работаю администратором в местном отеле и благо до дома идти не далеко. Была зима и, когда я уже подходил к своему подъезду, вдруг задул сильный ветер, чуть не сбивший меня с ног. Вдруг я заметил, что ветер сдул верхний шар снега с огромного сугроба и из под него виднелась человеческая спина. Меня перетрусило. Мои первые мысли подсказывали, что это очередной бухой бомж упал в сугроб и замерз до смерти. Я не такой человек, что пройдет мимо замерзшего насмерть человека, и, возможно, даже не бомжа! Когда я подошел по ближе, я пихнул тело ногой, чтобы проверить жив ли он еще или мертв. Но не тут то было, тело оказалось живым и начало медленно вставать. Вскоре это тело стало в полный рост, но не выпрямляло голову. Она была наклонена в низ, лица было не видно, но можно было смело сказать, что это мужчина, ростом примерно под два метра, очень худой, с неестественно длинными фалангами пальцев и шеей. Я поинтересовался в порядке ли он. В ответ мужчина вдруг резко поднял голову и громко прохрипел в ответ: "КОПТИЛЬНЯ". Я чуть не упал в обморок, ведь когда он поднял голову, то на его лице были выеденные глазницы и нос. Вместо них были ямы, с которых еле свисали незажившие куски плоти. Адреналин ударил в голову. Я наслепую оттолкнул НЁХ ногой и с диким ором побежал в подъезд и закрыл за собой дверь. Миновав мужика на лестничной площадке, я залетел в свою квартиру и закрыл за собой дверь на все замки, забежал на кухню и схватил нож. Как только я выхватил нож, раздался звонок в дверь. Я решил, что это тот мужик, который стоял в подъезде, решил поинтересоваться, почему я так орал, хотя я и сам понимал, что это маловероятно. С опаской я приблизился к двери и проорал: "КТО ТАМ?". В глазок я решил не смотреть и снова заорал: "КТО ТАМ БЛЯДЬ?". И вдруг по двери что-то поскреблось и в ответ прохрипело: "ЗАБЕРУТ В КОПТИЛЬНЮ".
Я просто остолбенел от услышанного. Я с трудом пришел в себя. Скрёб по двери не прекращался. Я решил выпрыгнуть из окна, благо я жил на втором этаже. Затем я метнулся к окнам, открыл их и тут я увидел проходящий по двору наряд милиции! Это было моим спасением. Я дико заорал на пополам с матами, чтобы меня спасли, сказал номер квартиры и метнул в их сторону ключ от подъезда. Я орал так дико, что они наверняка подумали, что я обдолбанный и все же взяли ключи от подъезда и побежали ко мне. Минуты через три раздался бешеный стук в дверь с криками "Открывай, сука, это милиция"! Мне в момент полегчало. Со скоростью спринтера я открыл дверь и какого же было удивление когда за дверью НИКОГО не оказалось! Мое сердце чуть не вырвалось наружу, мне было абсолютно похуй на все, а кирпичей бы хватило на постройку города. Я сломя голову побежал к окну и не колеблясь просто вылетел пулей на улицу. Я ебнулся со второго этажа и сломал себе руку и пару пальцев, меня пронзила боль и я издал свой последний дикий вопль, перед тем как отключиться. Дальше на мой вопль выбежал продавец из киоска, который был во дворе, и вызвала мне скорую и ментов. Когда я очнулся в больнице, я понял что ни менты, ни врачи мне не поверят, поэтому я просто сказал что выпал из окна по неосторожности. Веришь, Двач, я больше никогда не возвращался в ту квартиру и в тот двор. У меня была двухкомнатная квартира, но я продал ее и купил однокомнатную, даже при продаже меня не было в той квартире.
Не знаю что это было, но, анон, будь осторожней, когда проходишь мимо вот таких вот сугробов. Заклинаю тебя!
Зимой, уже под утро, я возвращался с ночной смены. Я работаю администратором в местном отеле и благо до дома идти не далеко. Была зима и, когда я уже подходил к своему подъезду, вдруг задул сильный ветер, чуть не сбивший меня с ног. Вдруг я заметил, что ветер сдул верхний шар снега с огромного сугроба и из под него виднелась человеческая спина. Меня перетрусило. Мои первые мысли подсказывали, что это очередной бухой бомж упал в сугроб и замерз до смерти. Я не такой человек, что пройдет мимо замерзшего насмерть человека, и, возможно, даже не бомжа! Когда я подошел по ближе, я пихнул тело ногой, чтобы проверить жив ли он еще или мертв. Но не тут то было, тело оказалось живым и начало медленно вставать. Вскоре это тело стало в полный рост, но не выпрямляло голову. Она была наклонена в низ, лица было не видно, но можно было смело сказать, что это мужчина, ростом примерно под два метра, очень худой, с неестественно длинными фалангами пальцев и шеей. Я поинтересовался в порядке ли он. В ответ мужчина вдруг резко поднял голову и громко прохрипел в ответ: "КОПТИЛЬНЯ". Я чуть не упал в обморок, ведь когда он поднял голову, то на его лице были выеденные глазницы и нос. Вместо них были ямы, с которых еле свисали незажившие куски плоти. Адреналин ударил в голову. Я наслепую оттолкнул НЁХ ногой и с диким ором побежал в подъезд и закрыл за собой дверь. Миновав мужика на лестничной площадке, я залетел в свою квартиру и закрыл за собой дверь на все замки, забежал на кухню и схватил нож. Как только я выхватил нож, раздался звонок в дверь. Я решил, что это тот мужик, который стоял в подъезде, решил поинтересоваться, почему я так орал, хотя я и сам понимал, что это маловероятно. С опаской я приблизился к двери и проорал: "КТО ТАМ?". В глазок я решил не смотреть и снова заорал: "КТО ТАМ БЛЯДЬ?". И вдруг по двери что-то поскреблось и в ответ прохрипело: "ЗАБЕРУТ В КОПТИЛЬНЮ".
Я просто остолбенел от услышанного. Я с трудом пришел в себя. Скрёб по двери не прекращался. Я решил выпрыгнуть из окна, благо я жил на втором этаже. Затем я метнулся к окнам, открыл их и тут я увидел проходящий по двору наряд милиции! Это было моим спасением. Я дико заорал на пополам с матами, чтобы меня спасли, сказал номер квартиры и метнул в их сторону ключ от подъезда. Я орал так дико, что они наверняка подумали, что я обдолбанный и все же взяли ключи от подъезда и побежали ко мне. Минуты через три раздался бешеный стук в дверь с криками "Открывай, сука, это милиция"! Мне в момент полегчало. Со скоростью спринтера я открыл дверь и какого же было удивление когда за дверью НИКОГО не оказалось! Мое сердце чуть не вырвалось наружу, мне было абсолютно похуй на все, а кирпичей бы хватило на постройку города. Я сломя голову побежал к окну и не колеблясь просто вылетел пулей на улицу. Я ебнулся со второго этажа и сломал себе руку и пару пальцев, меня пронзила боль и я издал свой последний дикий вопль, перед тем как отключиться. Дальше на мой вопль выбежал продавец из киоска, который был во дворе, и вызвала мне скорую и ментов. Когда я очнулся в больнице, я понял что ни менты, ни врачи мне не поверят, поэтому я просто сказал что выпал из окна по неосторожности. Веришь, Двач, я больше никогда не возвращался в ту квартиру и в тот двор. У меня была двухкомнатная квартира, но я продал ее и купил однокомнатную, даже при продаже меня не было в той квартире.
Не знаю что это было, но, анон, будь осторожней, когда проходишь мимо вот таких вот сугробов. Заклинаю тебя!
Поздним вечером я вышел из подъезда – кончились сигареты, а ночь длинная. На дворе стоял разгар января, и январь был великолепен: частые метели, легкий морозец. Вот и сейчас мело, и мело прилично – видимости было метров на десять. Пока добрел до ближайшей круглосуточной палатки, оказался весь облеплен белыми мухами. Приобретя искомое, бодро зашагал обратно. Идти-то всего минут семь, два двора протопать. Дышалось легко, пар валил изо рта, свежий морозный воздух щипал нос, снежок бодро хрустел под подошвами гадов. Улица опустела, я оказался наедине с этой зимней сказкой.
Оставалось пройти один двор, когда я заметил его. Прямо напротив меня стояла темная фигура. Нас разделяла узенькая тропинка, пересекавшая двор по диагонали, и мне не хотелось сворачивать, хотя некоторая опаска все же зашевелилась внутри. Я бодрым шагом двинул вперед, снег все мел, но сквозь его пелену мне удалось рассмотреть мужчину, неподвижно стоящего прямо посередине тропы. На нем было осеннее черное пальто, черные же брюки. Он стоял, понурив непокрытую голову и опустив плечи, руки плетьми свисали до колен.
Мне стало не по себе, но я решил, что человек, скорее всего, пьян или удолбан чем-нибудь, вот его и накрыло в пути. Не сбавляя темпа, я приближался к нему, машинально считая сокращавшиеся между нами метры. Пять…четыре…три…два…ну вот, почти…Наконец я поравнялся со странным типом, и, уже собираясь навсегда оставить его позади, почувствовал, как его рука ловко и цепко ухватила меня за локоть. Тонкие пальцы больно впились в кожу. Даже сквозь пальто я чувствовал их ледяной холод. Я обалдел и испугался, не скрою. Тип стоял, все так же опустив голову, его кулак сжимал мой локоть. Почувствовав, что начинаю покрываться мурашками, рванул руку вверх. Его рука взлетела следом, но хватки не ослабила. Что все это значит? Но вот мужчина все же , кажется, пришел в себя, потому что как бы вздрогнул всем телом и начал медленно поднимать голову. Я стоял, не зная, что думать. Может, у него приступ какой, помощь требуется? Хотя, с такой-то хваткой… Алкаш, будет мелочь стрелять? Тогда почему сразу не спросил, на подходе? Норкоман, хочет баблишка на дозу из меня выбить? Хы, ну пусть попробует…Все эти мысли калейдоскопом пронеслись в голове, пока он с истинно королевской неторопливостью поднимал голову и попутно разворачивал ко мне корпус. Но я уже успел заметить, что кожа на руке у мужчины совсем бледная, даже серая, сухая и потрескавшаяся. И не только это заставило меня струхнуть. Только сейчас я заметил, что он не выдыхает пар! Вот тут мне стало нехорошо, я попытался вырвать руку еще раз, и тут он поднял голову.
Я сглотнул. Да, выглядел он неважно. На меня уставилось серое лицо, покрытое синюшными пятнами. На нем, изможденном и остроносом , со впалыми щеками, горели ввалившиеся черные глаза. Кожа ссохлась, облепив череп, губы провалились, под глазами чернильные круги. Я смотрел на это лицо, на котором не угадывалось ни единой эмоции, и был готов к тому, чтобы немедленно напустить в штаны. Ситуация накалилась добела. Локоть ныл. Сердце колотилось как бешеное, тело сжалось пружиной, я готов был дать деру в любой момент. И тут он открыл рот. На меня пахнуло затхлым.
- Сквозь…кости…мои…трава…прорастёт…
Он произнес это, чеканя каждое слово, бесцветным землистым голосом. Затем вновь замолк, пронизывая меня взглядом. Я окаменел, глядя, как снег ложится ему на лицо и не тает. Меня просто парализовало от страха. Я такого никогда в жизни не чувствовал, мышцы как будто окаменели, хотя больше всего на свете сейчас хотелось оказаться где угодно, но только не рядом с НИМ. Я боялся за свою жизнь, но ничего не мог поделать. Меня будто пришило к месту. Прошло, наверное, целое тысячелетие. Мы смотрели, не двигаясь, друг на друга, как загипнотизированные. Кто это, нет, что это? Господи, что этой твари от меня надо? Чего она хочет? Я стоял в двух шагах от дома, всерьез рискуя распрощаться с жизнью. Это создание могло наброситься на меня и порвать глотку в любой момент. Сомнений в том, что оно на такое способно, у меня не было.
-Сквозь…
Оно вновь открыло рот.
БЕЖАТЬ, БЕЖАТЬ, БЕЖАТЬ! – прорезала ступор мысль. Если услышу еще хоть слово от НЕГО, схлопочу разрыв сердца. Я рванулся из его хватки, вложив в это движение все свои силы, весь адреналин, что кипел в теле, отчаянно надеясь на то, что мне удастся освободиться. И, о чудо – у меня вышло! Его пальцы чиркнули по локтю и остались позади. Не оборачиваясь, я услышал за спиной :
- Кости…
Я стартовал пулей. Не различая дороги перед собой, рванул вбок с тропы, через кусты, по сугробам, прочь, прочь, прочь оттуда. Низкие ветви деревьев хлестали по лицу, ноги проваливались в глубокий снег, но я был свободен, я бежал! Кровь клокотала, сердце подскочило к самому горлу, я несся, забыв обо всем на свете, отдавшись во власть инстинкту самосохранения. Забежав в родной подъезд, ракетой взлетел по ступенькам на шестой этаж, на ходу доставая ключи, лихорадочно отпер дверь, закрылся и лишь тогда позволил себе перевести дух. Я весь трясся, пот лил по мне ручьями, по лицу текли слезы, я рыдал как маленький, лишь сейчас имея возможность дать волю чувствам. Понемногу приходя в себя, пошел на кухню, сварил себе кофе и просидел в своей комнате до утра, прислушиваясь к звукам в подъезде.
Я не знаю, гналось ли оно за мной. Не знаю также, может ли оно узнать, где я живу. Не имею понятия даже, что ему от меня понадобилось. Знаю только одно – менее всего я хочу вновь услышать его голос и его стихи у себя за дверью…
Оставалось пройти один двор, когда я заметил его. Прямо напротив меня стояла темная фигура. Нас разделяла узенькая тропинка, пересекавшая двор по диагонали, и мне не хотелось сворачивать, хотя некоторая опаска все же зашевелилась внутри. Я бодрым шагом двинул вперед, снег все мел, но сквозь его пелену мне удалось рассмотреть мужчину, неподвижно стоящего прямо посередине тропы. На нем было осеннее черное пальто, черные же брюки. Он стоял, понурив непокрытую голову и опустив плечи, руки плетьми свисали до колен.
Мне стало не по себе, но я решил, что человек, скорее всего, пьян или удолбан чем-нибудь, вот его и накрыло в пути. Не сбавляя темпа, я приближался к нему, машинально считая сокращавшиеся между нами метры. Пять…четыре…три…два…ну вот, почти…Наконец я поравнялся со странным типом, и, уже собираясь навсегда оставить его позади, почувствовал, как его рука ловко и цепко ухватила меня за локоть. Тонкие пальцы больно впились в кожу. Даже сквозь пальто я чувствовал их ледяной холод. Я обалдел и испугался, не скрою. Тип стоял, все так же опустив голову, его кулак сжимал мой локоть. Почувствовав, что начинаю покрываться мурашками, рванул руку вверх. Его рука взлетела следом, но хватки не ослабила. Что все это значит? Но вот мужчина все же , кажется, пришел в себя, потому что как бы вздрогнул всем телом и начал медленно поднимать голову. Я стоял, не зная, что думать. Может, у него приступ какой, помощь требуется? Хотя, с такой-то хваткой… Алкаш, будет мелочь стрелять? Тогда почему сразу не спросил, на подходе? Норкоман, хочет баблишка на дозу из меня выбить? Хы, ну пусть попробует…Все эти мысли калейдоскопом пронеслись в голове, пока он с истинно королевской неторопливостью поднимал голову и попутно разворачивал ко мне корпус. Но я уже успел заметить, что кожа на руке у мужчины совсем бледная, даже серая, сухая и потрескавшаяся. И не только это заставило меня струхнуть. Только сейчас я заметил, что он не выдыхает пар! Вот тут мне стало нехорошо, я попытался вырвать руку еще раз, и тут он поднял голову.
Я сглотнул. Да, выглядел он неважно. На меня уставилось серое лицо, покрытое синюшными пятнами. На нем, изможденном и остроносом , со впалыми щеками, горели ввалившиеся черные глаза. Кожа ссохлась, облепив череп, губы провалились, под глазами чернильные круги. Я смотрел на это лицо, на котором не угадывалось ни единой эмоции, и был готов к тому, чтобы немедленно напустить в штаны. Ситуация накалилась добела. Локоть ныл. Сердце колотилось как бешеное, тело сжалось пружиной, я готов был дать деру в любой момент. И тут он открыл рот. На меня пахнуло затхлым.
- Сквозь…кости…мои…трава…прорастёт…
Он произнес это, чеканя каждое слово, бесцветным землистым голосом. Затем вновь замолк, пронизывая меня взглядом. Я окаменел, глядя, как снег ложится ему на лицо и не тает. Меня просто парализовало от страха. Я такого никогда в жизни не чувствовал, мышцы как будто окаменели, хотя больше всего на свете сейчас хотелось оказаться где угодно, но только не рядом с НИМ. Я боялся за свою жизнь, но ничего не мог поделать. Меня будто пришило к месту. Прошло, наверное, целое тысячелетие. Мы смотрели, не двигаясь, друг на друга, как загипнотизированные. Кто это, нет, что это? Господи, что этой твари от меня надо? Чего она хочет? Я стоял в двух шагах от дома, всерьез рискуя распрощаться с жизнью. Это создание могло наброситься на меня и порвать глотку в любой момент. Сомнений в том, что оно на такое способно, у меня не было.
-Сквозь…
Оно вновь открыло рот.
БЕЖАТЬ, БЕЖАТЬ, БЕЖАТЬ! – прорезала ступор мысль. Если услышу еще хоть слово от НЕГО, схлопочу разрыв сердца. Я рванулся из его хватки, вложив в это движение все свои силы, весь адреналин, что кипел в теле, отчаянно надеясь на то, что мне удастся освободиться. И, о чудо – у меня вышло! Его пальцы чиркнули по локтю и остались позади. Не оборачиваясь, я услышал за спиной :
- Кости…
Я стартовал пулей. Не различая дороги перед собой, рванул вбок с тропы, через кусты, по сугробам, прочь, прочь, прочь оттуда. Низкие ветви деревьев хлестали по лицу, ноги проваливались в глубокий снег, но я был свободен, я бежал! Кровь клокотала, сердце подскочило к самому горлу, я несся, забыв обо всем на свете, отдавшись во власть инстинкту самосохранения. Забежав в родной подъезд, ракетой взлетел по ступенькам на шестой этаж, на ходу доставая ключи, лихорадочно отпер дверь, закрылся и лишь тогда позволил себе перевести дух. Я весь трясся, пот лил по мне ручьями, по лицу текли слезы, я рыдал как маленький, лишь сейчас имея возможность дать волю чувствам. Понемногу приходя в себя, пошел на кухню, сварил себе кофе и просидел в своей комнате до утра, прислушиваясь к звукам в подъезде.
Я не знаю, гналось ли оно за мной. Не знаю также, может ли оно узнать, где я живу. Не имею понятия даже, что ему от меня понадобилось. Знаю только одно – менее всего я хочу вновь услышать его голос и его стихи у себя за дверью…
Анон, наверняка ты чувствуешь себя в безопасности в своей уютной квартире за крепкой металлической дверью, верно? Ты занавешиваешь окна, не желаешь пускать свет в свой маленький мирок. Изредка ты выходишь из него для пополнения холодильника, содрагаясь при мысли о мире полном быдла, потреблядков и шлюх, девушек для тебя не существует, лишь шлюхи. Ты боишься нарушить свое одиночество, твой рай затворничества, а зря. Чем дольше ты закрываешься от мира, тем больше взглядов ты притягиваешь, звучит глупо, правда? Но это так. Ты перестал быть частью социума, ты счастлив, но становишься объектом их внимания. Ты чувствуешь на себе их взор, когда спускаешься по пыльным лестницам, надеясь не встретить местную коридорную гопоту. Пустые темные глазки обшарпанных дверей не так уж и пусты, анон, они наблюдают, ты их уже заинтересовал, мой маленький недохикки. Ты и раньше чувствовал присутствие кого-то, кто нарушает твое одиночество. Ты им нужен. Эти существа пока лишь интересуются тобой как филателист старой маркой, но не действуют. Однажды ты осознаешь страх перед ними и закроешься в квартире на месяцы, выкуривая по 40 сигарет в день и напиваясь вдребезги, только лишь для того, чтобы унять страх. Ты думаешь, что скрылся, забился как улитка в раковину. Это продолжение твоей ошибки. Из каждой щели тебя будут пожирать взглядом эти создания.
Взгляд будет пробиваться через недостаточно плотно закрытые шторы, из вентиляции в туалете, даже из сливного отверстия раковины за тобой будет наблюдать, ухмыляясь, эта тварь. А ты будешь чистить зубы и стараться не замечать ее.
Их присутствие не пройдет для тебя даром, психика пошатнется, и ты будешь вынужден закончить свою жизнь сам, наилучший вариант, в отличие от того, что сделают с тобой они. Им захочется познакомиться, встретиться с забавным экземпляром их слежения лицом к лицу, будь уверен. Хикки долго не живут, как правило, но никто не интересуется причинами смерти этих неудачников. А причина проста - они предстали перед наблюдателями, как и ты вскоре можешь предстать.
У тебя еще есть шанс, анон, пусти свет в дом, выйди из затхлой и замусоренной квартиры, найди работу и заведи друзей! Тогда они поморщатся и переключат свое внимание на безнадежных домоседов. А ты будешь жив.
Взгляд будет пробиваться через недостаточно плотно закрытые шторы, из вентиляции в туалете, даже из сливного отверстия раковины за тобой будет наблюдать, ухмыляясь, эта тварь. А ты будешь чистить зубы и стараться не замечать ее.
Их присутствие не пройдет для тебя даром, психика пошатнется, и ты будешь вынужден закончить свою жизнь сам, наилучший вариант, в отличие от того, что сделают с тобой они. Им захочется познакомиться, встретиться с забавным экземпляром их слежения лицом к лицу, будь уверен. Хикки долго не живут, как правило, но никто не интересуется причинами смерти этих неудачников. А причина проста - они предстали перед наблюдателями, как и ты вскоре можешь предстать.
У тебя еще есть шанс, анон, пусти свет в дом, выйди из затхлой и замусоренной квартиры, найди работу и заведи друзей! Тогда они поморщатся и переключат свое внимание на безнадежных домоседов. А ты будешь жив.
Анон, ты хорошо знаешь дом, в котором ты живёшь? Часто ли ты встречаешься с соседями из других квартир в твоём подъезде? Не замечал ли ты такого, что двери некоторых квартир никогда не открываются? Что из них не выходят и в них не входят люди? Не замечал ли ты в своём доме окон, которые всегда темны по ночам? Ведь, быть может, ты живёшь себе спокойно, а за стеной, у которой стоит твой уютный диван, — именно такая квартира. Что там, за стеной?.. Интересно, что чувствуют люди, когда милиция вскрывает дверь соседской квартиры, которая не открывалась уже очень давно, — и спустя какое-то время оттуда выносят длинный мешок или накрытые плотной тканью носилки?.. Бывает, мумии умерших хозяев лежат в квартирах годами. И ладно, если это высохший труп древней старушки или пенсионера-алкоголика. Но частенько находят иссохшие останки совсем молодых людей. Таких же, как ты. Ты живёшь один? Ты не знаешь, кто живёт по соседству и живёт ли там кто-то вообще?.. Ты можешь говорить, что тебе всё равно, что там, за стеной. Но так же всё равно может быть и твоим соседям. Что порою происходит с людьми в их уютных убежищах?.. Обычно этого никто не хочет знать. Потому что правда может быть слишком страшной.
Раньше я с родителями жил в старом двухэтажном многоквартирном доме уёбищной планировки (который почему-то назывался общежитием, хотя технически это было не совсем верно). В соседней квартире жил алкаш дядя Семён со своей умственно отсталой двоюродной сестрой. Но это, в общем, не суть.
Моя кровать стояла как раз у стены, разделяющей наши квартиры. Когда я был маленьким, по ночам сильно пугался странных звуков оттуда. Как будто кто-то медленно ползает по стене с той стороны сверху вниз, снизу вверх, царапая её когтями. Ещё были звуки, похожие на шум катающихся по фанере банок или бутылок, ну и всякие мелкие стуки-шорохи.
Когда я немного подрос, то перестал бояться этих звуков, так как стало ясно, что там живет не НЕХ из потустороннего мира, а вполне реальные алкоголики, и ничто не мешает бухому быдлу катать бутылки и шуршать по стенам до самого утра. Тем более, я уже успел побывать в их квартире и посмотреть на ту самую стену с обратной стороны.
Я давно уже живу в другом городе. Но вот недавно приехал навестить знакомых и решил вечером зайти в свой старый двор, вспомнить детство. Сел на лавочку напротив общежития и начал путешествовать взглядом по окнам второго этажа, слева направо, по ходу вспоминая, как выглядели комнатки знакомых жильцов. Я как бы визуализировал в мозгах трехмерный вид квартир, "просвечивая" стены дома. Когда я дошел до самого последнего окна справа, то понял, что что-то не так и моя трехмерная модель не сходится. Я снова начал с крайнего левого окошка и проговаривал про себя: "так, здесь жил такой-то, здесь такой-то, тут тот-то, а вот наша кухня, вот наша комната, вот комната алкашей... стоп!" - я понял, что окон ровно на одно больше, чем должно быть!
Во всех окнах горел свет. Во всех, кроме этого. Да, именно так. Десять лет назад я спал рядом с тёмной комнатой без дверей, в которой шуршали неведомые твари. Три метра отделяли меня от квартиры алкашей. Три метра непонятной хуйни.
Моя кровать стояла как раз у стены, разделяющей наши квартиры. Когда я был маленьким, по ночам сильно пугался странных звуков оттуда. Как будто кто-то медленно ползает по стене с той стороны сверху вниз, снизу вверх, царапая её когтями. Ещё были звуки, похожие на шум катающихся по фанере банок или бутылок, ну и всякие мелкие стуки-шорохи.
Когда я немного подрос, то перестал бояться этих звуков, так как стало ясно, что там живет не НЕХ из потустороннего мира, а вполне реальные алкоголики, и ничто не мешает бухому быдлу катать бутылки и шуршать по стенам до самого утра. Тем более, я уже успел побывать в их квартире и посмотреть на ту самую стену с обратной стороны.
Я давно уже живу в другом городе. Но вот недавно приехал навестить знакомых и решил вечером зайти в свой старый двор, вспомнить детство. Сел на лавочку напротив общежития и начал путешествовать взглядом по окнам второго этажа, слева направо, по ходу вспоминая, как выглядели комнатки знакомых жильцов. Я как бы визуализировал в мозгах трехмерный вид квартир, "просвечивая" стены дома. Когда я дошел до самого последнего окна справа, то понял, что что-то не так и моя трехмерная модель не сходится. Я снова начал с крайнего левого окошка и проговаривал про себя: "так, здесь жил такой-то, здесь такой-то, тут тот-то, а вот наша кухня, вот наша комната, вот комната алкашей... стоп!" - я понял, что окон ровно на одно больше, чем должно быть!
Во всех окнах горел свет. Во всех, кроме этого. Да, именно так. Десять лет назад я спал рядом с тёмной комнатой без дверей, в которой шуршали неведомые твари. Три метра отделяли меня от квартиры алкашей. Три метра непонятной хуйни.
Никита С. - мой хороший друг.
Был.
Мы фанатели по кейвингу, читай - хождению в пещеры (шутки про гомосексуализм устарели, анон.)
Проживаем мы в 200К-Мухосранске немного восточнее ДС. Пещер и олдовых каменоломен вокруг - хоть жопой жуй. Нашей с Некитом, и вообще, доброй половины сообщества кейв-любителей, были Антоновские пещеры а.к.а. Антоновские каменоломни а.к.а. Тоша - хер знает почему так названные (на деле не Антоновские, но суть близка). Излазили мы их ещё лет в шестнадцать вдоль и поперёк; потом одна и та же пещера из похода в поход с кучей постоянно лезущих туда 'коллег' настоебенила жутко. Надо было искать неизведанное нами и не страдающее от кучи 'посетителей'. Полуслепой выбор пал на Оську. Одна из самых северных в округе каменоломен называлась так в честь близлежащей деревни Островское (на деле опять же не Оська и не Островское, но суть также близка). Последние гости в ней были хуй знает когда. Отличный выбор.
(Мог бы для АТМОСФЕРЫ завернуть про УЖАСНУЮ славу пещеры, дескать, там пропало 9000 людей, но не буду. Никто там не пропадал. Просто каменоломня не пользовалась особой популярностью).
Полезли в феврале. Холодно было адски, но в самих пещерах зимой температура обычно в районе 2-3 градусов выше нуля. Приехали. Кинули взгляд на, очевидно, всеми покинутую деревню - стереотипная Рашн Виллэдж. Пара рядов покосившихся коричневых домишек, облезлая каменная церковь с погнутым куполом. Уныло донельзя. В машине переоделись в комбезы, взяли сидушки, рюкзаки и фонари, а также карту Оськи, данную побывавшим тут давным-давно приятелем. Вдоль мёрзлой и столь же унылой речки минут за десять дошли до входа. Куча грубо прибитых досок на полусгнивших балках и неприветливый тёмный зев лаза. Да-с, давненько сюда не лазили. Ну, оно только на руку.
Полезли.
Стандартно. Сначала - узкий каменистый лаз, потом - 'прихожая' - более-менее просторное, но очень тёмное, место с 'книгой постояльцев' - туда записывают, кто (ФИО или кликуха, данная в обществе любителей), во сколько влез и во сколько вышел. Сугубо для безопасности. Мы записались как 'МИСТЕР ФАНТАСТИК И ДЯДЮШКА МОКУС' - пожалуй, самые уебанские прозвища, которые можно себе придумать. Но под таковыми наш тандем был наиболее известен в области кейверов. После этого вырубили фонари и минуты две-три просидели в кромешной тьме. Обычная процедура адаптации. Не видно абсолютно ничего, ни лучика, ни блика. Из звуков - лишь дыхание напарника и отдалённое капанье воды, если прислушаться. Из осязательных ощущений - только мягкая прохлада, сменяющая пробирающий до костей холод.
Врубили фонари. Поглядывая на карту, двинулись дальше. Пещера выглядела действительно давно покинутой - если в Тоше чуть ли не на каждом повороте были чьи-то инициалы, оставленные бутыки или детские игрушки (кто-то даже тумбочки, велосипеды и корпусы от компьютеров умудрялся протаскивать), то тут всё было какое-то прохладно-серое.
Свидетельств того, что тут всё-таки некогда кто-то побывал, мы встретили лишь пару. Первой была крупная надпись, выскобленная на случайном валуне. 'КАП-КАП', гласила она. Действительно, звук капающей воды, источник которого, казалось, вообще не отдалялся, был единственным тут, помимо нашего дыхания, коротких фраз (в основном касающихся похабных шуточек, замечаний насчёт заебавшего звука и просьб дать воды) и шагов.
Через пару проходов кто-то оставил покорёженную каску и бутылку воды.
Более надписей и предметов мы с Некитом не встречали. Лучи фонарей выхватывали из тьмы только камни, камни, камни... Изредка - тупики, в которых ради пары метров приходится попотеть минут десять, но в основном - удивительно широкие для каменоломни ходы.
Скучно.
Проходы и лазы были все какие-то серые и однотипные, ориентирами остались лишь карта и неизменный звук капающей воды, начинающий нехило долбить по нервам. Воздух был невыносимо спёртый и сухой.
Потом я подвернул ногу.
Неудачно поставил ступню меж двух злоебучих камней и оступился. Боль была терпимой, но от Никиты я сразу отстал.
-Бля, упал, что ль? Ща помогу, - развернулся он.
-Да не, пох... Ты иди, я ща посижу пять секунд и догоню, - махнул я.
Он пожал плечами и неспешно пошёл. Я глядел в его бурый, некогда бывший оранжевым, комбинезон. В Никитин потный затылок, скрывавшийся за очередным поворотом.
Это был последний раз, когда я его видел.
Потому что тогда, когда я, отсидевшись не более минуты, пошёл, прихрамывая, дальше, за поворотом я никого не обнаружил.
За следующим тоже.
И за следующим. И за следующим после следующим. Стоя перед очередным лазом, я понял, что заблудился. Карта была у Никиты.
А он пропал. Это не шутка. Он никогда так не шутил.
Кап-кап.
Ёбаный звук, блядь!
-Некит, ёбаный в рот, - прохрипел я. Воды бы. Она-то рядом где-то. Капает. -Это нихуя не смешно. Ну реально, бля. Выходи.
Мне ответило капанье. Разряжаемое звенящей тишиной. Которая бывает только тогда, когда ты один-одинёшенек.
Я ринулся дальше, забыв про ногу.
Ни-ко-го.
Я заблудился в незнакомой пещере. А Никита пропал, блядь!
Я был бы рад найти, не знаю, его изувеченный труп с гримасой ужаса на лице. Его оторванную ногу. Его заляпанный кровью фонарь.
Но я не находил ничего. В этой ебучей каменоломне мой лучший друг просто исчез. Без истошных криков, неведомых жутких рычаний и прочей хуеты. Он просто свернул за угол и пропал.
Я начал кричать.
Кап-кап. Может, капанье давно осталось позади и звучит лишь в моём мозгу?
Я бросился назад. Я раздирал руки о камни, бился головой, падал. Я бежал.
Кап-кап.
Карта у пропавшего Никиты. Я даже приблизительно не знаю устройство Оськи. Мобильной связи нет.
КАП-КАП.
Был.
Мы фанатели по кейвингу, читай - хождению в пещеры (шутки про гомосексуализм устарели, анон.)
Проживаем мы в 200К-Мухосранске немного восточнее ДС. Пещер и олдовых каменоломен вокруг - хоть жопой жуй. Нашей с Некитом, и вообще, доброй половины сообщества кейв-любителей, были Антоновские пещеры а.к.а. Антоновские каменоломни а.к.а. Тоша - хер знает почему так названные (на деле не Антоновские, но суть близка). Излазили мы их ещё лет в шестнадцать вдоль и поперёк; потом одна и та же пещера из похода в поход с кучей постоянно лезущих туда 'коллег' настоебенила жутко. Надо было искать неизведанное нами и не страдающее от кучи 'посетителей'. Полуслепой выбор пал на Оську. Одна из самых северных в округе каменоломен называлась так в честь близлежащей деревни Островское (на деле опять же не Оська и не Островское, но суть также близка). Последние гости в ней были хуй знает когда. Отличный выбор.
(Мог бы для АТМОСФЕРЫ завернуть про УЖАСНУЮ славу пещеры, дескать, там пропало 9000 людей, но не буду. Никто там не пропадал. Просто каменоломня не пользовалась особой популярностью).
Полезли в феврале. Холодно было адски, но в самих пещерах зимой температура обычно в районе 2-3 градусов выше нуля. Приехали. Кинули взгляд на, очевидно, всеми покинутую деревню - стереотипная Рашн Виллэдж. Пара рядов покосившихся коричневых домишек, облезлая каменная церковь с погнутым куполом. Уныло донельзя. В машине переоделись в комбезы, взяли сидушки, рюкзаки и фонари, а также карту Оськи, данную побывавшим тут давным-давно приятелем. Вдоль мёрзлой и столь же унылой речки минут за десять дошли до входа. Куча грубо прибитых досок на полусгнивших балках и неприветливый тёмный зев лаза. Да-с, давненько сюда не лазили. Ну, оно только на руку.
Полезли.
Стандартно. Сначала - узкий каменистый лаз, потом - 'прихожая' - более-менее просторное, но очень тёмное, место с 'книгой постояльцев' - туда записывают, кто (ФИО или кликуха, данная в обществе любителей), во сколько влез и во сколько вышел. Сугубо для безопасности. Мы записались как 'МИСТЕР ФАНТАСТИК И ДЯДЮШКА МОКУС' - пожалуй, самые уебанские прозвища, которые можно себе придумать. Но под таковыми наш тандем был наиболее известен в области кейверов. После этого вырубили фонари и минуты две-три просидели в кромешной тьме. Обычная процедура адаптации. Не видно абсолютно ничего, ни лучика, ни блика. Из звуков - лишь дыхание напарника и отдалённое капанье воды, если прислушаться. Из осязательных ощущений - только мягкая прохлада, сменяющая пробирающий до костей холод.
Врубили фонари. Поглядывая на карту, двинулись дальше. Пещера выглядела действительно давно покинутой - если в Тоше чуть ли не на каждом повороте были чьи-то инициалы, оставленные бутыки или детские игрушки (кто-то даже тумбочки, велосипеды и корпусы от компьютеров умудрялся протаскивать), то тут всё было какое-то прохладно-серое.
Свидетельств того, что тут всё-таки некогда кто-то побывал, мы встретили лишь пару. Первой была крупная надпись, выскобленная на случайном валуне. 'КАП-КАП', гласила она. Действительно, звук капающей воды, источник которого, казалось, вообще не отдалялся, был единственным тут, помимо нашего дыхания, коротких фраз (в основном касающихся похабных шуточек, замечаний насчёт заебавшего звука и просьб дать воды) и шагов.
Через пару проходов кто-то оставил покорёженную каску и бутылку воды.
Более надписей и предметов мы с Некитом не встречали. Лучи фонарей выхватывали из тьмы только камни, камни, камни... Изредка - тупики, в которых ради пары метров приходится попотеть минут десять, но в основном - удивительно широкие для каменоломни ходы.
Скучно.
Проходы и лазы были все какие-то серые и однотипные, ориентирами остались лишь карта и неизменный звук капающей воды, начинающий нехило долбить по нервам. Воздух был невыносимо спёртый и сухой.
Потом я подвернул ногу.
Неудачно поставил ступню меж двух злоебучих камней и оступился. Боль была терпимой, но от Никиты я сразу отстал.
-Бля, упал, что ль? Ща помогу, - развернулся он.
-Да не, пох... Ты иди, я ща посижу пять секунд и догоню, - махнул я.
Он пожал плечами и неспешно пошёл. Я глядел в его бурый, некогда бывший оранжевым, комбинезон. В Никитин потный затылок, скрывавшийся за очередным поворотом.
Это был последний раз, когда я его видел.
Потому что тогда, когда я, отсидевшись не более минуты, пошёл, прихрамывая, дальше, за поворотом я никого не обнаружил.
За следующим тоже.
И за следующим. И за следующим после следующим. Стоя перед очередным лазом, я понял, что заблудился. Карта была у Никиты.
А он пропал. Это не шутка. Он никогда так не шутил.
Кап-кап.
Ёбаный звук, блядь!
-Некит, ёбаный в рот, - прохрипел я. Воды бы. Она-то рядом где-то. Капает. -Это нихуя не смешно. Ну реально, бля. Выходи.
Мне ответило капанье. Разряжаемое звенящей тишиной. Которая бывает только тогда, когда ты один-одинёшенек.
Я ринулся дальше, забыв про ногу.
Ни-ко-го.
Я заблудился в незнакомой пещере. А Никита пропал, блядь!
Я был бы рад найти, не знаю, его изувеченный труп с гримасой ужаса на лице. Его оторванную ногу. Его заляпанный кровью фонарь.
Но я не находил ничего. В этой ебучей каменоломне мой лучший друг просто исчез. Без истошных криков, неведомых жутких рычаний и прочей хуеты. Он просто свернул за угол и пропал.
Я начал кричать.
Кап-кап. Может, капанье давно осталось позади и звучит лишь в моём мозгу?
Я бросился назад. Я раздирал руки о камни, бился головой, падал. Я бежал.
Кап-кап.
Карта у пропавшего Никиты. Я даже приблизительно не знаю устройство Оськи. Мобильной связи нет.
КАП-КАП.
Я был бы рад оглохнуть.
Я просто нёсся неведомо куда. Меня даже не волновала пропажа друга, мне стало похуй на выход отсюда. Я хотел лишь убежать от сраного капанья. Я бежал.
Кап.
-ЁБАНЫЙ В РОТ, ЗАТКНИСЬ! - надрывая связки, проорал я.
Пещера едко закапкапала мне в ответ. Хи-хи.
Надо будет навестить психиатра, когда... если. Если. Если я отсюда выйду.
'КАП-КАП' - я уставился в надпись на валуне за очередным поворотом. Ого. Да я... мы тут были. Значит, выход ощутимо ближе.
Органы восприятия адаптируются к чему-то постоянному - например, если перед глазом как-то поместить маленькую точку, он перестанет её видеть. Также и я уже перестал замечать капанье. 'Кап-кап'... будто ебучее 'хи-хи' злобного карлика в заброшенной избушке на болоте. Хи. Нихуя у меня фантазия.
Я перестал различать бесконечные валуны. Я просто полуковылял-полубежал, безумно хрипя и что-то крича.
Вскоре я ударился головой о камень и упал. Голова звенела от боли. Текла кровь.
Из дыры передо мной тянула морозом. Февральским ветром.
Слева валялась тетрадь. 'МИСТЕР ФАНТАСТИК И ДЯДЮШКА МОКУС' - значилось последней записью. Хи. Мистер Фантастик пропал, а Дядюшка Мокус, по ходу, свихнулся. Кап-кап. Потом я сообразил, что это выход.
Не помню, как я карабкался наверх, сбросив рюкзак. Начал приходить в себя уже на улице - трясясь, вышел из бревенчатого хода в это ебаное место и рухнул на зимний снег. Темнело.
Пришёл в себя я от дикого мороза, когда было уже совсем темно. Пара звёзд на почти чёрном небе, наверное, примёрзли к нему. Капанья я, вроде, не слышал. Удивительно.
Вышел к деревне. Там тоже никто не живёт, хи. Может, тоже пропали? Доковылял до машины. В полудрёме, дрожа от холода, выехал на шоссе. Пара-тройка проехавших мимо машин окончательно развеяла ощущение того, что все люди, окромя меня, исчезли, как Никита. На ближайшем посту ДПС я что-то орал людям в форме. Отрывки памяти. Смотрел в серые лица ментов, принявших меня за пьяного водилу. Отогревался в какой-то каморке.
Окончательно очнулся только на следующий день.
Описывать всё нет смысла. Были поиски. В каменоломню, хоть это касалось моего лучшего друга, я лезть отказался наотрез.
МЧСники разводили руками. Никого. Никаких Никитиных вещей тоже нет. Донимавшее меня треклятое капанье, говорят, было просто водой и было слышно лишь на входе.
Ещё поиски. Никого. В городе я что-то бормотал в лицо плачущей матери Никиты и его глядевшего в пустоту отца. Они оба умерли через месяц. Я думал, так только в книжках бывает.
Ещё поиски. Тщетно. Погиб под завалом стопудово, сказал знакомый-спасатель. Забрёл без тебя хуй знает куда, и попал. А ты и не услышал. Удобная теория.
И у психиатра был. Советовал просто забыть. Дескать, ты почти герой, что перенёс такое, был шок, но теперь забудь, ага.
Грустно.
-
А через два месяца мне пришла СМСка.
'Хей чел, я кое что расскажу, не поверишь!!!))' - гласило сообщение. Отправителем значился Некит.
Его мобила была с ним, когда он якобы попал под завал.
В моём мозгу что-то капнуло.
Никита никогда так не писал. Он всегда был максимально лаконичен. Именно эта мысль пришла в голову первой, а не то, что Некит исчез под звуки капающей воды.
Я вообще не знал, что делать, поэтому, поступил, возможно, чуть абсурдно - удалил сообщение и ушёл по своим делам.
Вскоре пришло ещё одно. 'Эй чувак ответь') Я жив прикол)'. Никита был лаконичен. Как истинный анонЪ, презирал смайлики.
Выбрать сообщение —> Опции —> Удалить.
Не тут-то было. Сообщения с номера Никиты стали буквально сыпаться, изобилируя смайликами и подробностями чудесного спасения. И звонки. СМСки я стирал; звонки пропускал или сбрасывал. Кап-кап, стрёмно брать трубку, ежели честно. Кто же ты, на том конце провода?
'Забери меня чел)) Я скучал епт'
'Никита' не унимался.
Он рассказывал, как попал под завал, как потом офигенно выбрался, как временно живёт в Островском и ждёт меня. Сообщения сыпались штук по десять на день, неизменно оптимистичные и призывающие забрать его. Я молча игнорировал их. Потом заблокировал номер и сменил симку. Потому что я знал - кто бы мне не писал, Никита не выбрался оттуда. Потому, что пропал он в феврале, а звонки и СМСки посыпались в середине мая. Или потому, что Островское, деревня около пещер, была расселена и заброшена тогда, когда я с Никитой пешком под стол ходили. Я удалял сообещния механически, машинально. Кап-кап. СМСки капали талой водой в стрёмной пещере. Нет, чувак. Никита исчез. Или его съели. Ха-ха, хи. Съел злой Кап-кап. Прям страшилка уровня Бабайки или Буки.
До того, как я сменил симку, сообщения успели смениться на 'Ну где же ты чувак?)'.
А ещё он ММSкой прислал мне пару фотографий. 'Гляди :D'.
Я не стал смотреть их.
Я удалил сообщения с ними, не открывая файлы.
По новому номеру меня никто не беспокоил.
Официально Никита С. всё ещё числится пропавшим без вести, де-факто - мёртвым. Полно ли в старых каменоломнях ходов, о которых знают лишь самые бывалые; полно ли обвалов или неприметных тупиков... Не вышел из пещеры спустя недели три, максимум месяц - пропал. Чему бы ещё стрястись-то. И вправду, ага.
Я не знаю, что это было. В принципе, психиатр прав, наверное, был - на то он и психиатр. Надо просто забыть.
Постоянно протекающий и капающий дома кран я починил. И в пещеры ходить бросил.
бля, побампайте кто-то кроме меня, я заёбся
Живу один. На первом этаже. Перед окном карниз цокольного этажа. Прямо рядом с лестницей запасного выхода. Сплю с открытыми окнами, ибо люблю прохладу. Дом стоит на окраине района, прямо рядом с заброшенным комплексом. Окна, кстати, выходят на реку, до которой метров 50 идти. Дом новый, так что еще далеко не весь заселен. Хожу в туалет, часа эдак в 3 ночи, прямо мимо входной двери, на которой заслонка глазка свисает так, что отлично видно, что происходит за дверью, ведь в подъезде всегда светло.
Выглядит так, будто я нарываюсь.
Выглядит так, будто я нарываюсь.
Осталось только зеркало напротив кровати повесить и будет заебца.
> https://mrakopedia.org/wiki/%D0%94%D0%B0%D0%BB%D1%8C%D0%BD%D0%B8%D0%B9_%D1%83%D0%B7%D0%B5%D0%BB
Ссылки чини.
http://forum.qwerty.ru/index.php?showtopic=349330&st=3270
> Disclaimer: текст пришлось изрядно перерабоать, ибо изначально он был написан на невозможном суржике практически без единого знака препинания. Кое-что из текста изъято, но смысл сохранён полностью.
Есть. 3 зеркала в полный рост, на дверцах шкафа, прямо напротив моей кровати, на которой я сплю, кстати, головой к окну.
Ебать ты кручёный.
/sn
Еще не уточнил? Я блять поработал, пожрал, поспал, поиграл, пофапал, погулял - а эта хуета жива ещё?!
Годная история, но мне кажется, что лучше бы закончить ее было на том моменте, где рассказчик дембельнулся. Про Луганск уже лишнее, слишком шаблонно с телефоном вышло. А так все 10/10.
Сейчас уточним, главное - НЕ ОБОРАЧИВАNСЯ!
Проходил я интернатуру в клинике при кафедре, да, есть в нашем задрищенске мед факультет, но был у нас так сказать один практический курс, который мы проходили в ЦРБ — центральной районой больнице. То есть реально дежуришь, как врач, в отделении, в приемнике, это тебе не Москва или Питер, где никогда интерна одного не оставят. Клиника при кафедре была не ахти, а ЦРБ так вообще разваливалась, больниц не хватало, койки всегда забиты были, больные лежали в коридорах. Идешь по коридору, а там насрано, наблевано, кто-то драться собрался, а кто-то вообще умер.
Говорили что больниц было больше, но одна больница сгорела уже как 2 года. И вот работал там в терапии один доктор, с которым мы коротали дежурство в оставшейся ЦРБ, оно то мне и рассказал эту странную историю.
Обычная ЦРБ. Гнилая, старая, корпуса тридцатых-сороковых годов, но сделанные как-то по особенному хуево. Корпусов было два, один туберкулезный, другой для всех остальных, но туберкулезный ещё в 80-х снесли чтобы построить что-то новое и так ничего не построили. 5 этажей, хирургия, две терапии, гинекология и реанимация. Очень неплохо в плане разнообразия, вот только оборудования нихуя, в реанимации один старый монитор, два изношенных буржуйных ИВЛа (которые дышат) и 3 наших РО-6.
С лекарствами хуево, но тогда было куда меньше бумажной волокиты, чем сейчас, достать было проще. Анализы такие же. Контингент соответствующий — деградирующее население, люмпены и старики, с добавлением выблядков и небольшим количеством чурок. Врачи пьют, главврач ворует, все как у людей короче.
В больнице проблемы были от всех отделений, потому что здоровые в больницы не попадают, а больные и увечные имеют свойство помирать. Но больше всех проблем доставляла конечно реанимация.
Надо сразу сказать, что в реанимации умирали часто и помногу. Умирали от многих причин, но больше всего было синяков, наркоманов, побито-сбитых и прочих маргиналов, одиноких бабушек и дедушек с запущенными пролежнями, инсультами, онкологией. Главврач хоть и был мудаком и гандоном, но понимал что ругать реаниматологов за сверхсмертность себе дороже. Они могли сказать «За эти деньги и на таком оборудовании соси свой хуй сам» и свалить, и потому он лишь иногда грозил пальчиком, улыбаясь свиной харей.
В больнице не было своего морга, трупы отвозили на вскрытие в морг при медфакультете, но, как ни странно, у неё был свой патологоанатом, Никодимыч, который там эти трупы вскрывал, а на пятиминутки и клинические конференции приезжал в больницу. но это днем. Ночью, понятное дело, гнать труповозку через весь город никто не хотел и потому трупы складировали в коридоре реанимации. Сама реанимация была довольно мрачным местом, насколько это вообще возможно, с местами побитым кафелем, ржавыми койками, сквозняком из окон и торчащими трубами. Окна её выходили на густой лес, хотя это больным в ней было большей частью пофиг. Через всю реанимацию тянулся коридор, покрашенный тогда в коричневато-бежевый цвет, ныне ставший вообще каким-то ржавым. Пол в реанимации был кафельным, с той же самой текстурой в цветочек что и в морге, а в коридоре был старый, гнилой линолиум. И был там лифт, по которому толстая баба Маня возила периодически больных вверх-вниз, на рентген например или в ту же реанимацию. В другом конце был выход в приемный покой, ближе к нему трупы и ставили (а в ночь один-два трупы были гарантированы), но однажды главврач, гуляя вместе с начмедом по своей вотчине приметил что как бы негоже приезжающим в новоселье в больничку видеть прежних её жильцов в виде мертвом и весьма поганном, отчего приказал немедленно найти для ночных жмуров иное место. И его нашли. Сразу за лифтом был некий закуток, куда никогда не падал солнечный свет, тускло освещенный лампочкой с другой стороны коридора. Ничего особенно в нём не было, раньше в нём иногда ставили всякое барахло, баллоны с кислородом, но оказалось что он отлично подходил чтобы туда поставить каталку или две со жмурами. Почему никто не догадался ставить их туда раньше — никто не знал. Как оказалось, не зря.
Все началось с того что как-то утром нашли труп одного помершего на полу рядом с каталкой. Лежал он лицом вниз, забрызгав весь пол кровавой мокротой (был до этого на ИВЛ черех трахеостому) с вытянутой вперед рукой. Решили что неаккуратно положили, хотя санитарки и врач божились что положили надежно. Кто-то мрачно пошутил, что те ещё живых больных отправляют в мертвяцкий угол и там те летят с каталки. И в самом деле — не фиксировать же жмуров как иных психов? Через неделю случай опять повторился. На этот раз утром на полу нашли бабку, скончавшуюся от инсульта. Опять полезли злые слухи, тем более она лежала тоже необычно: одна нога была подгнута под тело, обе руки были вытянуты вперед. Как она смогла так изменить позу, будучи в трупном окоченении — хуй знает. Мертвяки ж обычно как полено.
Реаниматолог, уже другой, тыкал в анализы и ЭКГ и доказывал что когда её переложили, она была мертвее мертвых. «Да, а как мы объясним родным что у неё сломан нос?» спросил начмед. Родным было пофиг, сломанный нос поправлялся прозектором в морге и не влиял на товарный вид.
Тем не менее, покойников продолжали класть на каталку в мертвяцкий угол. Реанимационных мест было 5, и когда кто-то умирал, его не держали в постели до утра, так как могло поплохеть кому-нибудь в отделениях и нужна была свободная койка. И трупы, которые днем увозились в морг без промедления, ночью продолжали оставаться в углу под простынкой, а иногда и без неё.
Говорили что больниц было больше, но одна больница сгорела уже как 2 года. И вот работал там в терапии один доктор, с которым мы коротали дежурство в оставшейся ЦРБ, оно то мне и рассказал эту странную историю.
Обычная ЦРБ. Гнилая, старая, корпуса тридцатых-сороковых годов, но сделанные как-то по особенному хуево. Корпусов было два, один туберкулезный, другой для всех остальных, но туберкулезный ещё в 80-х снесли чтобы построить что-то новое и так ничего не построили. 5 этажей, хирургия, две терапии, гинекология и реанимация. Очень неплохо в плане разнообразия, вот только оборудования нихуя, в реанимации один старый монитор, два изношенных буржуйных ИВЛа (которые дышат) и 3 наших РО-6.
С лекарствами хуево, но тогда было куда меньше бумажной волокиты, чем сейчас, достать было проще. Анализы такие же. Контингент соответствующий — деградирующее население, люмпены и старики, с добавлением выблядков и небольшим количеством чурок. Врачи пьют, главврач ворует, все как у людей короче.
В больнице проблемы были от всех отделений, потому что здоровые в больницы не попадают, а больные и увечные имеют свойство помирать. Но больше всех проблем доставляла конечно реанимация.
Надо сразу сказать, что в реанимации умирали часто и помногу. Умирали от многих причин, но больше всего было синяков, наркоманов, побито-сбитых и прочих маргиналов, одиноких бабушек и дедушек с запущенными пролежнями, инсультами, онкологией. Главврач хоть и был мудаком и гандоном, но понимал что ругать реаниматологов за сверхсмертность себе дороже. Они могли сказать «За эти деньги и на таком оборудовании соси свой хуй сам» и свалить, и потому он лишь иногда грозил пальчиком, улыбаясь свиной харей.
В больнице не было своего морга, трупы отвозили на вскрытие в морг при медфакультете, но, как ни странно, у неё был свой патологоанатом, Никодимыч, который там эти трупы вскрывал, а на пятиминутки и клинические конференции приезжал в больницу. но это днем. Ночью, понятное дело, гнать труповозку через весь город никто не хотел и потому трупы складировали в коридоре реанимации. Сама реанимация была довольно мрачным местом, насколько это вообще возможно, с местами побитым кафелем, ржавыми койками, сквозняком из окон и торчащими трубами. Окна её выходили на густой лес, хотя это больным в ней было большей частью пофиг. Через всю реанимацию тянулся коридор, покрашенный тогда в коричневато-бежевый цвет, ныне ставший вообще каким-то ржавым. Пол в реанимации был кафельным, с той же самой текстурой в цветочек что и в морге, а в коридоре был старый, гнилой линолиум. И был там лифт, по которому толстая баба Маня возила периодически больных вверх-вниз, на рентген например или в ту же реанимацию. В другом конце был выход в приемный покой, ближе к нему трупы и ставили (а в ночь один-два трупы были гарантированы), но однажды главврач, гуляя вместе с начмедом по своей вотчине приметил что как бы негоже приезжающим в новоселье в больничку видеть прежних её жильцов в виде мертвом и весьма поганном, отчего приказал немедленно найти для ночных жмуров иное место. И его нашли. Сразу за лифтом был некий закуток, куда никогда не падал солнечный свет, тускло освещенный лампочкой с другой стороны коридора. Ничего особенно в нём не было, раньше в нём иногда ставили всякое барахло, баллоны с кислородом, но оказалось что он отлично подходил чтобы туда поставить каталку или две со жмурами. Почему никто не догадался ставить их туда раньше — никто не знал. Как оказалось, не зря.
Все началось с того что как-то утром нашли труп одного помершего на полу рядом с каталкой. Лежал он лицом вниз, забрызгав весь пол кровавой мокротой (был до этого на ИВЛ черех трахеостому) с вытянутой вперед рукой. Решили что неаккуратно положили, хотя санитарки и врач божились что положили надежно. Кто-то мрачно пошутил, что те ещё живых больных отправляют в мертвяцкий угол и там те летят с каталки. И в самом деле — не фиксировать же жмуров как иных психов? Через неделю случай опять повторился. На этот раз утром на полу нашли бабку, скончавшуюся от инсульта. Опять полезли злые слухи, тем более она лежала тоже необычно: одна нога была подгнута под тело, обе руки были вытянуты вперед. Как она смогла так изменить позу, будучи в трупном окоченении — хуй знает. Мертвяки ж обычно как полено.
Реаниматолог, уже другой, тыкал в анализы и ЭКГ и доказывал что когда её переложили, она была мертвее мертвых. «Да, а как мы объясним родным что у неё сломан нос?» спросил начмед. Родным было пофиг, сломанный нос поправлялся прозектором в морге и не влиял на товарный вид.
Тем не менее, покойников продолжали класть на каталку в мертвяцкий угол. Реанимационных мест было 5, и когда кто-то умирал, его не держали в постели до утра, так как могло поплохеть кому-нибудь в отделениях и нужна была свободная койка. И трупы, которые днем увозились в морг без промедления, ночью продолжали оставаться в углу под простынкой, а иногда и без неё.
Тогда-то у нашего патологоанатома, Никодимыча, хорошего, кстати, мужика, зародились какие-то подозрения. Он вынес на пятиминутке замечание докторам, что они неверно указывают время смерти, ошибаясь на много часов. Его спросили на каком основании. Он сказал что хоть и не судмедэксперт, но признаки смерти и время их наступления знает. По его словам у тех злополучных трупов из реанимации трупное окоченение иногда слабое, а иногда и вовсе отсутсвует, тогда как по всем законам танатологии оно должно быть максимальным к моменту поступления в морг. Главврач сухо его поблагодарил за замечание и перевел разговор на другую тему.
Уже потом за бутылкой Никодимыч жаловался заведующей хирургией на то что трупы из реанимации уж больно необычные.
Причины смерти там разные, соответственно органы должны быть разными, но у всех отмечались странные микроразрывы на гистологии многих органов — сердца, мыщц, кишечника. Причем без признаком воспаления — они были совсем свежими, за несколько минут до смерти, или даже… Иногда было полнокровие органов, обычное для быстрой смерти, но каким-то необычным было обескровливание мышц и конечностей, а также миокарда. У одного мужика, умершего от лейкоза, кровь была практически серой, то есть пишут, конечно, что у больных лейкозом она светлее обычного, но не серая же, причем умер он не от избытка опухолевых клеток, а от сепсиса на фоне иммунодефицита. Другой больной помер — отдельная история, несчастный микроцефал, человеком его назвать не поворачивается язык, приехал помирать, портить статистику. Мама у него явно была сама с нарушениями в психике, ибо родив тянула до 11 лет, хотя уже в два месяца, когда кроме безусловных рефлексов не появилось ни одного условного, ему посмотрели голову ультразвуком (у деток кости тонкие) и не убедились что из-за внутриутробной катастрофы (инфекция, наверняка) от мозгов выше ствола не осталось два пузыря мозговых оболочек. Мамашка его тянула, спасала от пролежней, кормила через зонд и меняла памперсы, пока его скрючивало спинальными автоматизмами, в помрачении ума, вместо того, чтобы дать природе сделать свое дело, однако потом у неё случился инсульт и она сама не опустилась до уровня овоща уже в другой больничке. Доставили его в больницу и, по приказу главврача, отправили в реанимацию. Почему ребенка в взрослую больницу? А детских у нас давно нет. Почему не в дом инвалида? Их тоже уже нет. Главврача про себя врачи отматерили, он что думал, ребенок встанет и пойдет?
Ага, министром станет. В реанимации хотели было задушить срущееся земноводное подушкой, но ограничились просто минимальным уходом, отчего через 3 дня у него образовался огромный вонючий пролежень на крестце и поменьше на лопатках и затылке, через 4 дня поднялась температура, через 5 дней температура исчезла, как и исчез диурез, тонус в мыщцах и глотательный рефлекс(вместе с дыханием единственный признак активности его мозгового ствола), а ещё через полдня исчез пульс и дыхание. Его, как полагается, продержали ночь в коридоре и направили на вскрытие. А на вскрытии, кроме признаков сесписа и полного присутствия отсутствия мозга, снова блядские микроразрывы мышц, а в придачу надрывы связок и даже порванный мениск коленного сустава. Как будто перед смертью он активно дергался. «Но он не дергался перед смертью, он лежал в атонической коме, как ему и полагается!», били себя о грудь реаниматологи. А микроразрывы были даже на недоразвитых глазных мышцах (Никодимыч скурпулезен), хотя сомнительно, что это существо глазами вообще в жизни двигало. И снова никаких признаков воспаления, ну там инфильтрации нейтрофилами в области разрывов, отека. Про окоченение и не говорю, ожидать от кукольного тельца какого-то окоченения не приходится. Всем оставалось чесать голову. Ни на какие анализы, конечно, ничто не направляли, денег нет и оборудование, единственная лаборантка эритроциты считает в камере Горячева. Никодимыч, конечно, не договаривал многое, так — бурчал. Он ко многому привык, атеист до мозга костей. С ним иногда говорил главврач за закрытыми дверьми, о чём — неизвестно.
Кто-то говорил, что Никодимыч писал два посмертных эпикриза, один докторам, официальный, второй куда-то наверх, главврачу, а то и выше.
Жмуры продолжали изредка падать, их продолжали складировать в том углу. Всем было, как всегда, похуй.
Однажды осенью дежурил веселый такой реаниматолог Петрович. Неплохой врач, только иногда уходивший в запои, но 2-3 запоя в году для наших мест это даже не намек на алкоголизм. И дежурил он в ночь, один. Вечером попрощался с коллегами, сам пошел в ординаторскую, курить, пить чай (а иногда что и покрепче) и играть на 166 пне в солитер.
Ночь как ночь, октябрь. Мрачно, сыро, заморозки по ночам уже, но не в эту ночь. За окнами ветер воет и мелкий дождь, ни зги не видно — только фонарь где-то далеко. В ординаторской теплый свет, истории болезней и другие бумаги на столах, конфеты под ними, коньяк в шкафах. Благодать. Так и тянет вздремнуть, помечтать о приятном хорошем месте, подальше от этого скотомогильника, желательно в другой стране. Особенно благодать была в хирургии, так как там не было тяжелых пациентов, дежурный молодой доктор смотрел телевизор и уже готовился засыпать. Неожиданно раздался звонок. Доктор вздрогнул и, подумав секунду, в надежде, что он умолкнет, схватил трубку. Звонила медсестра реанимации, сбичиво говорила что дежурному реаниматологу срочно нужна помощь. Хирург даже не спросил, что случилось, и бросился вниз, ожидая увидеть что угодно. Но, примчавшись, делая виражи на лестнице и скрипя кросовками (сменная обувь), он в самой реанимации увидел, что помощь действительно нужна реаниматологу и только исключительно ему. С бледной, как смерть, рожей он, тяжко дыша, полулежал в ординаторской, рядом стояли медсестра из реанимации и месдестра из терапии. Одна мерила ему давление, другая обмахивала его историей болезни как веером. Хирург долго тормощил реаниматолога, тот что-то бормотал про оживший труп, лишь укол лоразепама развязал ему слегка язык. Что-то он чувствовал. Труп тем временем лежал спокойно, рядом простынка на полу.
Реаниматолог рассказал вот что (а может рассказал поздне в другой больничке, просто до докторов тоже дошло): собрался у них помирать один синяк, дохлый как хуй знает что, то ли от рака, то ли от цирроза печени. Попахивая мышками, желто-зеленый, сначала он, бывший до этого три дня скорее без сознания, замахал руками, покрытыми сосудистыми звездочками, начал орать, потом резко затих и подышав 5 минут как рыба, все реже и реже, отдал Богу душу. Реанимацию ему провели, ага, на бумаге, и, дождавшись через полчаса первых трупных пятен, тоже на бумаге, хуй их различишь на таком фоне, погрузили на вечную скрипучую мертвяцкую каталку и отвезли ногами вперед в мертвяцкий угол, где оставили до утра, накрыв простынкой. Реаниматолог пошел заниматься другими больными, подошел через два часа проверить, как там покойник, мало ли что? Убедился что у того уже началось трупное окоченение, трупные пятна стали явными. Потом он подошел ещё через часа, точнее, проходил мимо. Ему на край глаза что-то попалось, как будто простынка дергалась, шевелилась самую малость. Он посмотрел внимательно в полутьму угла — вроде все тихо. Хотел отвернуться — услышал шорох и увидел как простынка сползает с тела. Подошел, стянул простынку, ожидая увидеть крысу, жрущую мертвеца (да, были такие случаи), но увиденное его поразило — покойник как в Гоголевском Вие — стал оживать! Вот неподвижно лежит, рот открыв (забыли подвязать), а вот вдруг начинает дергаться у него мыщца на лице, на руке, на туловище. Ещё секунда — и вдруг в движение приходит все тело. Оно не дергается, просто слегка шевелятся пальцы, будто что-то ищат, раскрываются и вращаются глаза, на лице появляется какая-то удивительная мимика и губы начинают шевелиться, словно силясь что-то сказать. Под желто-зеленой кожей шеи начинает дергаться то вверх то вниз кадык, поднимается грудь, ноги слегка сгибаются в тазобедренных суставах. Покойник хрипловато начинает бормотать что-то. Тихо-тихо так, неслышно почти. И смотрит сначала в сторону, а потом круглыми глазами, с начавшей высыхать роговицей, прямо на доктора. Дальше реаниматолог помнил плохо: заорал, кинулся прочь, в ординаторскую, где наткнулся на медсестру.
Еще в прихожей, прямо на пути в туалет, висит зеркало, в которое я смотрюсь всякий раз идя обратно в комнату.
Короче. Если увидите в новостях странную смерть одинокого 25летнего хекки из Омска, то будете знать, что произошло.
Доктор трясется, в поту весь, рожа красная, давление подскочило до 200 на 120. Прибежал терапевт, сбили давление, не класть же его в реанимацию на свободное место — отзвонились начмеду, главврачу, отодрав их от любимых жен или любовниц. Те приказали вызвать на себя бригаду 03 и врача отвезти в университетскую клинику, что и было сделано. На место реаниматолога приехал злой и невыспавшийся сменщик, который уже следил за больными до утра.
Утром на пятиминутке царило оживление, смешки и советы пить меньше. Шутили про Вия, ставя на его место зама главы департамента здравоохранения области. Выступил главврач, кратко пересказав события. По разным каналам уже дошел слух о судьбе раниматолога. Какой вывод? Белочка! Быстро его под руки и к психиатру.
Психиатр послушал, диагноз потвердил, приняв убеждения врача что тот уже неделю не пил и потому ему не по пьяной лавочке привидилось как потверждение диагноза. И врача-реаниматолога увезли в психушку. А жмура злочастного, как ни в чём не бывало, в морг. Что там у него Никодимыч нашел, тот умолчал.
Потом случилась трагедия. Утром на вызовы не реагировал единственный лифт в больнице. Лифтерша, баба Маня, обычно ошивалась около столовой или библиотеки, не из страсти к чтению, а по причине сродства с библиотекаршой в плане болтовни, но в этот раз лифт был закрыт, а её самой не было. Позвонили родным — ушла на работу. Посоветовали им подать заявление в милицию, а сами бросились искать на территории больницы, пока одному врачу не пришло в голову заглянуть в окошко на двери лифта. Он то увидел, что сам лифт стоит на первом этаже, где как раз реанимация, в нём нет света и что-то там в нём белеет. Силой вскрыли лифт и обомлели — на полу лифта лежала мертвой баба Маня. Лежала синей, с высунутым языком, явно умершая после инфаркта или тромбоэмболии легочной артерии, но почему-то одежда на ней была местами надорванной, как будто она сама на себе её разрывала в агонии, когда воздуха не хватало. И вновь Никодимыч на вскрытии отметил, что нет никакого трупного окоченения. По его приблизительной оценке умерла она около 10 часов вечера. Что она делала в лифте до этого времени, никто не знал. И, что самое интересное, сама баба Маня вся в ссадинах, особенно руки и лицо, как будто билась в судорогах, но при этом садины практически сухие, на них нет крови. Он гадал, может ли человек с практически нулевым давлением, умирая, всего себя так изадрать. Пришел к выводу, что нет. По иронии судьбы рядом с лифтом в том самом углу стояли две каталки, опять с двумя жмурами. Оба были в вполне приличных позах, вот только один как-то странно разогнул свою голову и выпучил глаза, а у другого в кулак была сжата левая рука.
Пошел слух и стало всем неуютно. Больные резко стали хотеть выписаться, кто лежал, все остальные, кроме совсем уж впавших в маразм и прострацию, не попасть в стены больницы. Что-то заговорили в департаменте. Приехал в больницу сначала участковый, потом комиссия минздравовская, потом ещё кто-то. Всех, конечно, при каждой проверке главврач через начмеда и напрямую еб, все доставали отсутсвующие лекарства, дописывали ненаписанные истории и вообще красили траву. Всех достало, пошли первые увольнения по собственному, причем первыми уволились медсестры реанимации. На их место пришли новенькие, некрасивые, прокуренные, прямо из медучилища, шалавы. На следующее утро все, кто шел по коридору реанимации, могли лицезреть как на двух каталках в том самом углу два трупа, два алкаша, словно обнимаются, протянув холодные руки к лицу соседа. Медсестры хихикали и было желание заподозрить их в глумлении над мертвецами, но, во-первых слух был о злополучном угле, во-вторых (как позднее выяснилось), эти медсестры были просто дуры, не вьезжающие в ситуацию. Главврачу кто-то звонил, он куда-то ездил, снова была проверка, во время которой на проверяющую бабу из вентиляции в администрации посыпались дохлые тараканы, доказав, что их численность действительно упала с развалом союза (кто-то говорил, что это шутник-инженер больницы пустил на реверс электромтор, дабы подгадить главврачу после своего увольнения). Потом, в среду или в четверг, неожиданно приехал судмедэксперт. Никому не сказали, как его зовут, какая его фамилия и кто он вообще такой. Просто свыше передали, что он скоро приедет и что он судмедэксперт. Сухой, очень мрачный дядька, лет 50, с черными глазами над большими скулами, характерное такое лицо без щек и губ, как череп, обтянутый кожей и с глазами. Никому не нравился его взгляд, буравящий, как сверло. Одетый в плащ, говорил он тихо, обрывисто, не злобно, но именно этим пугающе. Приехал он с двумя мускулистыми ребятами в простых костюмах, как будто санитарами психушки, тоже немногословными и мрачноватыми. Он зашел к нашему патологоанатому, Никодымычу и с ним говорил в течении 2 часов. Никодимыч, человек, прошедший Афган и Чечню, вышел от него не то что напуганный, но как-то по особенному задумчивый, от всех вопросов отмахивался. Приезжал он раза два, ходил тенью по больнице, не останавливаясь на реанимации, в третий раз приехал в среду и стал ждать ночи.
В тот день ещё двое больных умерло. Снова алкоголики, молодой и старый. И реанимация опустела, по какому-то совпадению больных перестали везти в больничку, да и свои, уже лежавшие, резко пошли «на поправку». Так этот судмедэксперт потребовал тела оставить в больнице, хотя их можно было успеть ответи в морг.
Главврач спросил его «в морг отвезти», тот сказал «нет, оставьте их здесь». Главврач не понял, начал настаивать на переправке в морг, но тот дядя быстро его заткнул. И на ночь остался в реанимации. Реаниматолог обязан дежурить, даже если в реанимации единственное живое тело — он сам, но судмедэксперт и те двое ребят, которые привезли на невзрачной ниве какие-то чемоданчики, намекнули ему чтоб он лучше потусил с дежурным терапевтом на 4 этаже, а на этом этаже осталась только их компания. Намек тот понял быстро и отправился наверх. Пили они много, но не весело, никому не нравилось происходящее. Ширмочками из рентгенкабинета тот коридор загородили и свет, как там принято, выключили.
Дальше хуй знает, что они там делали. Наверно уже никто не узнает. Но рассказали мне что кто-то из больных на втором этаже что-то все же слышал. Верится мало, на втором этаже терапия, а фактически психо-соматика, где лежат впавшие в маразм старики. Но все-таки якобы один, немного в своем уме, спал у вентиляции непосредственно над коридором и по ней слышал, что снизу где-то около полуночи стало раздаваться какое-то шуршание, потом очень тихие, односложные разговоры, затем посреди них скрип каталки, очень тихое, невнятное бормотание. Позже был какой-то звук, словно режут мясо, едва слышимые стуки, хлюпание, капанье и бормотание стало каким-то носовым и даже каким-то гортанным, потом оно превратилось в схлипывание, в сопение и совсем умолкло. И снова, почти до утра, едва слышимые разговоры. Утром реаниматолог спустился в реанимацию. Судмедэксперт, не прощаясь, вышел через чёрный вход и сел в чёрную газель. Туда же сели те двое, неся в руках чемоданы. Стояла ещё одна чёрная газель, обе завелись и как-то негромко уехали. Трупов на каталках не было, как и самих каталок, угол был пуст. На утренней пятиминутке главврач с удовольствием, но внутренне напряженно отметил, что эти трое уехали. Пропажа трупов как будто его не волновала. Однако, для него все только начиналось.
>ИРЛ такого не бывает
Ты ещё скажи что Тихий Дом не существует.
Днём приехали пожарники, точнее главнюк их, толстый, довольный, без объявления войны. Осмотрел поверхностно больничку снаружи, зашел в приемник, постоял пару минут и ушел. Через два дня предписание — больничка в аварийном состоянии, немедленно всех больных в другие клиники, врачей туда же. Все конечно, немного охуели, больничка, конечно, говно, но такие все больницы в этом городе и вообще в регионе. Особенно охуел главврач, кормушки, как-никак, его лишили. Уж связи свои он напрягал чуть ли не в самых верхах области, но только узнал (это подслушал один доктор за его секритуткой) что приказ с самого верха, выше некуда.
Сжалились над главврачом все же, сделали его в местное отделение минздрава каким-то замом (жирная харя как раз для такой должности), а остальных кого куда — заведующих в другие клиники простыми врачами, простых врачей, кто сам место не нашел — затыкать дыры в поликлиническом звене, медсестер, санитарок и прочую скверну — КЕМ. Никодимыч, кстати, ушел нахуй из медицины и вроде бы даже с семьей переехал в другой город, к брату. О реаниматологе, напуганном трупаком, уже никто точно ничего не слышал, одни говорили, что он умер, причем действительно от белочки, другие говорили, что просто сошел с ума и до сих пор в жёлтом доме, третие — что вроде бы вышел из психушки, но из города тут же уехал.
А больница стояла уже закрытая как два месяца, она опустела на третий день после приказа о закрытии. Каждый покидал её почему-то с облегчением. Забрали оборудование какое-никакое, тот самый монитор, мебель, что поновее, лампочки вывернули, даже щит электрический растащили и закрыли на ключ. Ленточкой обтянули — мол, опасно. Говорят, зловеще выглядело отключенное от всего электричества здание. Самое интересное, что здание таким макаром стояло больше года. Абсолютно пустое внутри, оно снаружи выглядело вроде бы как обычно: окна целые, деревья вокруг растут, разве что весной трава полезла бешено по краям забора. За больницей, метрах в 50 бурьян такой вымахал, на зависть. А вокруг неё как будто выжженная, хотя она всегда такой была. И окна, пустые, темные окна, через которые раньше на мир смотрели больные и доктора, а теперь смотрела лишь пустота. Они оставались абсолютно целыми, ни одного разбитого окна за целый год, для нашей местности вообще фантастика. Конечно, говорили что бомжи залезали в подвал и там зимовали, но никто дыма и огня из подвала не видел, а бомжи должны были жечь костры, потому что от отопления тоже оно было отключено. Всякие слухи ходили, один нелепее другого, но я уже и не буду их вспоминать. Так оно и стояло, пустое, никому не нужное, пугающее близлежащие к нему пятиэтажки, населенные старухами, люди переходили улицу чтобы держаться от него подальше, пока оно зимой не сгорело. Дотла. Здание старое, перекрытия деревянные, вспыхнуло, как спичка, как будто сухое было полностью, и, когда приехали пожарные, та служба, что его закрыла, оно горело все как костер. С крыши поднимались яркие факелы, окна бились от жары и пустыми глазницами, яркими пламенем и дымом озаряли окретстность. Говорили, что так быстро огонь не распространяется даже по старым перекрытиям, что его подожгли в нескольких местах изнутри. Может быть. Но от самого здания за пару часов ничего не осталось, и никто его не тушил. Пепелище. И сейчас, говорят, оно там есть. Хотели на его месте торговый центр построить, да вот кризис новый, и мэра убили, что хотел это место продать — здравствуйте, 90-е! К чему я это вспомнил? Да вот прочитал про Амбреллу в Москве, заброшенную больницу. Конечно амбрелла никогда не работала, это скорее памятник советскому недострою, окруженный легендами, но параллели имеются.
Зачем ты так? Я обернулся и увидел кривой стык обоев, которые я когда-то хуево проклеил.
Поздно, он уже обосрался на кпп.
За мною боковая часть шкафа. Прям впритык. Ничего необычного я и не ожидаю, когда оборачиваюсь. Хотя вот назад оборачиваться крипово зеркала
А вот уже интересный разворот получается
Вполне возможно, что мамка твоя гуляет во снеесли это конечно не копипаста
В детстве жутко обсирался при виде себя в зеркале в темноте. Мне казалось, что там не я. Лицо было каким-то серым, уставшим знаешь как рисуют детей умерших в пиндосских фильмах? Вот таким потом привык, что так стремно в темноте выгляжу. Однако ощущение, что в зеркале отражаюсь не я осталось.
А насчет шкафа это годный вариант. Я на него повесил календарь, да и оборачиваться назад не стремно. Если бы можно было себя кругом стенами окружить...
Даже по описанию крипово стало. Полумрак, звенящая тишина, и раскачивающаяся махина весом в десятки тонн.
Он всё верно написал. Если бы не эти моменты, получилась бы атмосферная история с "чертовщиной".
Ьредшот с андроида.
Давайте еще криппи паст про военщину.
Ебырь сестры
Всю жизнь, с малых лет, спал напротив зеркала. Зависимости нет. Брат БEZNOГИМ
Или про болотные механизмы
На архивач надо лезть
>Грицюк
и тут хохлы бля
Не смотри под кровать
Дякую тобi боже що я РУСИЧ
Что ты там делаешь? Вылазь.
Бомжи пожрать замутили, а автор пересрал
Джя по кар.
Не перегибай, у омичей иммунитет к такой хуйне.
Двощ, я знаю, что сейчас не время для такого треда, но я должен высказаться сейчас. Я проснулся и должен сказать. Мне снятся странные сны и на ум приходят странные мысли. Мне снятся болота, огромные древние болота, вечные, покрытые дымкой, ждущие. И там, в них, будто шевелятся некие машины. Какие-то шестеренки, ржавые, гигантские шестеренки, которые торчат огромными зубцами, словно верхушки айсбергов стоят над болотами. Они движутся, и я знаю, что под этими болотами существует нечто механически-живое, искусственное творение, которое никто никогда не создавал. И двигаются гнилые поршни, кипящая топь в тишине извергает торф и пар, над болотом стоят синие огни, и то, что не должно жить и никогда не было живым, чудовищная помесь металла и гниющих растений, живет там и ждет. Я все утро просматриваю болота на Гугле. Я удивился, когда понял, что их так много в России. И они огромны, и большую их часть никто никогда не видел. Я сижу, и меня немного трясет от приснившегося кошмара и от того, что могут скрывать болота.
Церковь разбитого бога, все в сцп!
О, ребят, тут лесница.
Лестница*
В щель заглядывает?
Ну, тут очевидно: душу из папашки изъяли.
И правда, лол.
Навеяло оп-постом: http://www.nixp.ru/niro/night_work
>сладковатый запах
Насколько сладковатый? А то есть подозрение, что я чем-то таким сейчас дышу.
Кстати, насчёт сладкого запаха? Почему от стариков так пахнет? Они разлагаются заживо, что ли?
Бамп двухсуточному треду.
Видимо, никто особо в запахах не разбирается.
Бамп.
Ну, двое суток - это не так много.
дочитал до середины, дальше страшно
малаца, хорошо зделол
малаца, хорошо зделол
Чего такой трусливый?
уже прочитал, всё норм.
я просто прямо перед пастой в столкир рубал, а сейчас у меня фоном трансляция с пуска союза, там индустриальные шумы и переговоры через коммутатор и мегафон. вобщем меня знатно размягчило.
Думал забить хуйца, но по такому-то поводу все-таки напишу.
ОП паста - крутая. Она здорово написано, ее интересно читать,довольно душевно поданы персонажи. Правда очень похоже на армейскую байку, из тех что мои друзья поприличнее травят спустя пяток лет после возвращения на гражданку. До последнего держит в напряжении.
С другой стороны не могу не согласиться с мнением, что концовка - слив. Последний абзац правда будто дописан уже другим человеком, и как-то совершенно не вписывается не в стиль пасты, не в ее атмосферу.
Но что не менее важно, паста, как и в целом этот многодневный тред даже не смотря на то, что это единственная крутая паста в нем хранят некую атмосферу крипитредов многолетней давности. Где анон стартует с хорошей пасты, школяры пишут про то, как у них батя бзднул в соседней комнате и они испугались таинственных звуков по пути в туалет. Где шутят шутки про героев паст сидящих в этом же треде. И разве что нехватает крипипикчей. А посколько жира в треде нет, как и смысла вайпать, то и висит он по паре дней. Ночью народ сгромождается внутри, днем с удивлением находят тред на дне, и бампают разок чтобы до вечера дотянул. Вобщем крутота.
Так что спасибо что напомнили лихие дни былого, аноны. Удачи вам и и совет на последок: НЕ ОБОРАЧNВАЙСR
ОП паста - крутая. Она здорово написано, ее интересно читать,довольно душевно поданы персонажи. Правда очень похоже на армейскую байку, из тех что мои друзья поприличнее травят спустя пяток лет после возвращения на гражданку. До последнего держит в напряжении.
С другой стороны не могу не согласиться с мнением, что концовка - слив. Последний абзац правда будто дописан уже другим человеком, и как-то совершенно не вписывается не в стиль пасты, не в ее атмосферу.
Но что не менее важно, паста, как и в целом этот многодневный тред даже не смотря на то, что это единственная крутая паста в нем хранят некую атмосферу крипитредов многолетней давности. Где анон стартует с хорошей пасты, школяры пишут про то, как у них батя бзднул в соседней комнате и они испугались таинственных звуков по пути в туалет. Где шутят шутки про героев паст сидящих в этом же треде. И разве что нехватает крипипикчей. А посколько жира в треде нет, как и смысла вайпать, то и висит он по паре дней. Ночью народ сгромождается внутри, днем с удивлением находят тред на дне, и бампают разок чтобы до вечера дотянул. Вобщем крутота.
Так что спасибо что напомнили лихие дни былого, аноны. Удачи вам и и совет на последок: НЕ ОБОРАЧNВАЙСR
было бы неплохо если б рассказчику позволнил он сам в конце. вот это было бы знатно.
вернее даже его жене, сам себя он не узнал бы.
Ебать стремно стало
наверное ему самому все же круче. Чтобы на пульте в последний раз ответил он сам, а потом спустя много лет взял телефон, услышал шум, и сперва сбственные слова, а потом комментарий какой-ниубдь своим же голосом, или голосом майора.
не-не, тогда байка от первого лица теряет смысл - так быстро он не смог бы записать всю историю, а если годы спустя, дома - то мог сразу пойти после звонка и записать, например. Жена его бы узнала 100%, а ты сам свой голос изнутри головы и в записи слышишь по-разному, у большинства людей нет чёткой ассоциации между своим голосом в записи и собой, имхо.
^^
Описал мой обычный рабочий день и ночь. Поднимите зарплату пидарасы.
ладно, на счет голоса ты, наверное, прав. Пусть будет жена
Ой не в тот тред я зашел перед сном, не тот.
<b>ППШШШШШХХХХХ
@
ПШШХХХХХХХХХ
@
СВИСТ
</b>
@
ПШШХХХХХХХХХ
@
СВИСТ
</b>
Про болота, где же про болота?!
Как я понял, русне нравятся короткие, не витиеватые предложения без дее-/причастых оборотов? Я с точки зрения писателя интересуюсь.
Толсто.
> после второго звонка он попросил тамошнего дежурного проверить, есть ли кто на дальнем, и ему ответили, что никого нет.
Проёб пасты. "Там никого нет, но ты сходи". Переделывайте.
Т.е. да или нет?
> побожился
> совок
> армейка
Проёб пасты. Переделывайте.
> после моего звонка с дальнего они набрали городской номер майора, и им сам Рокотов и ответил.
Логический проёб пасты. Почему сразу после первых непоняток не позвонили? Армия или где? Переделывайте.
Сука пока читал в тишине, за окном какой-то мудень включил газонокосилку. Я полведра высрал со страху блять. Сука.
Написано годно. Но вот содержание...
Есть переписать, товарищ политрук!
Оп. Хорошая паста. Советую некий механизм который чинил рокотов описать конкретнее. Для большей правдоподобности. А то кажет что автор нихуя не понимает в железках.
Не очень давно мне довелось пожить несколько недель в глухой деревне, анон. Называется Медвежьи Горы, на Урале. В самой деревне всего около двух десятков ветхих домов, сколько жителей - я не знаю. Но все кого я встречал были стариками. Так вот, отвлекся, продолжаю предысторию. В одной из таких старых лачуг жила моя пра-пра-бабушка. Ей 90 с лишним лет, фантастической степени православие головного мозга. Ее дом - обычная деревянная избушка, даже не покрашенная, огород давным давно запущен, растет яблоня, лук и два кустика помидоров. В доме на каждом углу стояли иконы всех размеров и форм, образно выражаясь. Куда ни глянь - везде эти безжизненные желтые лица, смотрящие на наблюдателя со скорбью и безразличием.
Слышал от нее множество охуительных историй, как реальных, так и тех, которые родились на почве пгм какой родственник на каком уровне в аду/раю.
Пару слов о деревне, чтобы, анон, ты понял весь будущий пиздец, который произойдет со мной. Место это в низине, с одной стороны горы, и со всех сторон густой хвойный лес, есть небольшое заболоченное озеро на противоположной от гор стороне, примерно пара-тройка километров от деревни. По утрам в деревне стоит туман и полумрак, кто живет на урале, знает, какая разница между утром и вечером.
Так как я был в деревне единственным молодым человеком свободное время правильнее сказать - все время я проводил в прогулках вокруг деревни и чтением. Книг у бабки почти не было, не считая литературы по православию. Радовал меня только журнал "наука и жизнь", на который подписывался еще мой отец и книга о легендах и мифа Древней Греции. В доме было очень темно, электричества вообще не было, так что я мог читать только днем и только на улице. Но тут свои подводные камни - огромное количество комаров. Поначалу меня они просто убивали, а потом как-то свыкся. Да и в общем свыкся с тотальным одиночеством. Нет, анон, это настоящее одиночество, а не то, о котором ты привык говорить, не зайти и не почитать двачик. А все люди - пгмнутая бабка, и старичье, которое ползет в свои дома, едва завидев меня. Люди там совсем не вежливые, и даже просто на мои попытки поздороваться корчили такую мерзкую старческую гримасу и отворачивались. В итоге, я журнальчиком "наука и жизнь" я отправлялся гулять по лесу, забирался там на гору, просто сидел читал. Иногда разговаривал сам с собой, чтобы не поехать от окружения.
Но как-то со временем, я стал замечать такую хуйню. Стал плохо спать; нет, мне не снились кошмары, просто просыпался посреди ночи, долго не мог заснуть, постоянно какое-то напряжение неясное, причем только ночью, днем все как рукой снимало. Сказал об этом бабке, она в общем-то, ожидаемо сказала это потому что крестик не носишь, бесы бла-бла-бла, надо исповедаться и так далее по списку. Дала крестик мне, говорит, освященный, и книжечку, "молитвенник", до сих пор помню запах страниц. Вроде это немного успокоило меня ну, психологический фактор же - при отсутствии помощи любая помощь сойдет. Пытался читать молитвенник этот, язык чуть не сломал, да и вообще, чувствовал себя от этого странно, попробуйте почитать, сразу поймете. Тем более долго перед сном его читать не мог, плохое зрение, не хотел гробить под свечкой. Ну, как-то так, на пару дней вроде отпустило, а потом началось по новой. Так снова я просыпаюсь посреди ночи, тяжело дышу, сна нет, с кровати не спрыгиваю, просто глаза открываю. И виду над собой на потолке что-то сидит в углу. Кошмар снится, голос пропал и могу только хрипеть, хочу закричать, но не могу. Наконец-крик вырывается, блять, никогда я так не кричал, дыхание срывается. Все, пиздец мне, аноны. Проходит не знаю сколько времени, чуть отпускает. Пытаюсь рукой это прогнать, оно не шевелится. Начинаю понимать, какой я мудак. Одел очки, встал, это, блять, копоть просто. Пиздец, ну и отложил же я кирпичей в ту ночь. Пошел налил себе воды, постоял немного, улыбнулся над самом собой, умыл лицо, полегчало как-то. Возвращаюсь в постель, по пути вижу открытой дверь в бабкину спальню. Прошел по дому, ее нигде нет. Вышел во двор на улицу. Думаю, а хуле, вышла может в туалет. И тут, собственно, вижу ее в огороде. Она ходит туда сюда, просто ходит, как будто ищет что-то, руками траву убирает. Минуту я стою наблюдая с полнейшим непониманием происходящего. Хочу окликнуть бабку, но быстро отказываюсь от этой идеи. Не приходится этого делать - она меня замечает сама. С несвойственной для нее да и вообще для пожилых людей скоростью и ловкостью она идет на меня, я стою столбом, она подходит ближе, говорит, юзерней, тебе скать надо, иди спать, юзернейм. Я спрашиваю, ба, что ты тут делашь, она мне не отвечает, говорит спать иди юзернейм и в дом меня заталкивает. Захожу, сажусь на кровать, нихуя не понимаю, начинают сыпаться кирпичи. Отказываюсь от того чтобы заснуть, нахуй мне такое счастье, одеваюсь и забираюсь под одеяло на случай если бабка зайдет, отворачиваюсь, притворяюсь что сплю. Через несколько минут, а может час, открыватся дверь, бабка обычной своей старческой шаркающей походкой идет к себе, на пару секунд остановившись напротив моей комнаты спал я в комнате ее сына. Выжидаю какое-то время пока она уснет. Собираю свои немногочисленные вещи, не забыв снять чертов крестик, обуваюсь, выхожу на улицу. Удивительно, тумана нет, в общем, реализую план уебывания к чертям подальше, хоть немно, все равно находу путь до проселочной дороги, по ней иду несколько часов, дохожу до шоссе, автостопом добираюсь до ближайшего города, там автобусом до Свердловска, потом поездом до дома.
Самое интересное начинается здесь. Я возвращаюсь домой, ключи от квартиры есть. Стоит мать на пороге, сказать что удивляется моему появлению значит промолчать. Короче плакать начинает, ничего не понятно, я нихуя не понимаю. Чуть позже успокаивается. Рассказывает мне такую кулстори. Говорит, что я пропал, просто ночью встал, собрал вещи и ушел. Всех обзванивала, полицию, небо, Аллаха, всех на ноги подняла. Но такого, блять, не было! Говорю ей, ма, я бабку же твою навещал, ты же сама меня уговаривала к ней съездить, вот я у нее и жил. Мать делает круглые глаза, говорит, юзернейм, ты с ума сошел это бред полный ты чего, у меня нет никакой бабки. Теперь я еще больше охуеваю, блять, у меня слов нет чтобы выразить свои чувства. Рассказал ей все, про деревню, про поездку. Она сначала думала что я вру, аноны, ну, в дурную компанию ввязался, потом поняла, что правду говорю. В общем, пиздец, и родственники ни про какую пра-пра-бабку не слышали совершенно, тем более на Урале. Такой в общем пиздец, аноны. Не знаю, кому еще это можно рассказать. Мать предлагает мне в психушку лечь отлечиться пока я ее куда-нибудь не "вышел" месяца эдак на четыре, сам я категорически против, так как считаю, что нахожусь в здоровом уме, в больнице говна наколят что поеду, если не превращусь в растение. Хуй знает, как быть. Просто забыть про тот случай, или попытаться разобраться? Не знаю что делать. Как вспоминаю и думаю об этом, снова начинаю по напрасну тревожится. Да и хочу вернуться, разобраться, не люблю дела оставлять незаконченными.
Слышал от нее множество охуительных историй, как реальных, так и тех, которые родились на почве пгм какой родственник на каком уровне в аду/раю.
Пару слов о деревне, чтобы, анон, ты понял весь будущий пиздец, который произойдет со мной. Место это в низине, с одной стороны горы, и со всех сторон густой хвойный лес, есть небольшое заболоченное озеро на противоположной от гор стороне, примерно пара-тройка километров от деревни. По утрам в деревне стоит туман и полумрак, кто живет на урале, знает, какая разница между утром и вечером.
Так как я был в деревне единственным молодым человеком свободное время правильнее сказать - все время я проводил в прогулках вокруг деревни и чтением. Книг у бабки почти не было, не считая литературы по православию. Радовал меня только журнал "наука и жизнь", на который подписывался еще мой отец и книга о легендах и мифа Древней Греции. В доме было очень темно, электричества вообще не было, так что я мог читать только днем и только на улице. Но тут свои подводные камни - огромное количество комаров. Поначалу меня они просто убивали, а потом как-то свыкся. Да и в общем свыкся с тотальным одиночеством. Нет, анон, это настоящее одиночество, а не то, о котором ты привык говорить, не зайти и не почитать двачик. А все люди - пгмнутая бабка, и старичье, которое ползет в свои дома, едва завидев меня. Люди там совсем не вежливые, и даже просто на мои попытки поздороваться корчили такую мерзкую старческую гримасу и отворачивались. В итоге, я журнальчиком "наука и жизнь" я отправлялся гулять по лесу, забирался там на гору, просто сидел читал. Иногда разговаривал сам с собой, чтобы не поехать от окружения.
Но как-то со временем, я стал замечать такую хуйню. Стал плохо спать; нет, мне не снились кошмары, просто просыпался посреди ночи, долго не мог заснуть, постоянно какое-то напряжение неясное, причем только ночью, днем все как рукой снимало. Сказал об этом бабке, она в общем-то, ожидаемо сказала это потому что крестик не носишь, бесы бла-бла-бла, надо исповедаться и так далее по списку. Дала крестик мне, говорит, освященный, и книжечку, "молитвенник", до сих пор помню запах страниц. Вроде это немного успокоило меня ну, психологический фактор же - при отсутствии помощи любая помощь сойдет. Пытался читать молитвенник этот, язык чуть не сломал, да и вообще, чувствовал себя от этого странно, попробуйте почитать, сразу поймете. Тем более долго перед сном его читать не мог, плохое зрение, не хотел гробить под свечкой. Ну, как-то так, на пару дней вроде отпустило, а потом началось по новой. Так снова я просыпаюсь посреди ночи, тяжело дышу, сна нет, с кровати не спрыгиваю, просто глаза открываю. И виду над собой на потолке что-то сидит в углу. Кошмар снится, голос пропал и могу только хрипеть, хочу закричать, но не могу. Наконец-крик вырывается, блять, никогда я так не кричал, дыхание срывается. Все, пиздец мне, аноны. Проходит не знаю сколько времени, чуть отпускает. Пытаюсь рукой это прогнать, оно не шевелится. Начинаю понимать, какой я мудак. Одел очки, встал, это, блять, копоть просто. Пиздец, ну и отложил же я кирпичей в ту ночь. Пошел налил себе воды, постоял немного, улыбнулся над самом собой, умыл лицо, полегчало как-то. Возвращаюсь в постель, по пути вижу открытой дверь в бабкину спальню. Прошел по дому, ее нигде нет. Вышел во двор на улицу. Думаю, а хуле, вышла может в туалет. И тут, собственно, вижу ее в огороде. Она ходит туда сюда, просто ходит, как будто ищет что-то, руками траву убирает. Минуту я стою наблюдая с полнейшим непониманием происходящего. Хочу окликнуть бабку, но быстро отказываюсь от этой идеи. Не приходится этого делать - она меня замечает сама. С несвойственной для нее да и вообще для пожилых людей скоростью и ловкостью она идет на меня, я стою столбом, она подходит ближе, говорит, юзерней, тебе скать надо, иди спать, юзернейм. Я спрашиваю, ба, что ты тут делашь, она мне не отвечает, говорит спать иди юзернейм и в дом меня заталкивает. Захожу, сажусь на кровать, нихуя не понимаю, начинают сыпаться кирпичи. Отказываюсь от того чтобы заснуть, нахуй мне такое счастье, одеваюсь и забираюсь под одеяло на случай если бабка зайдет, отворачиваюсь, притворяюсь что сплю. Через несколько минут, а может час, открыватся дверь, бабка обычной своей старческой шаркающей походкой идет к себе, на пару секунд остановившись напротив моей комнаты спал я в комнате ее сына. Выжидаю какое-то время пока она уснет. Собираю свои немногочисленные вещи, не забыв снять чертов крестик, обуваюсь, выхожу на улицу. Удивительно, тумана нет, в общем, реализую план уебывания к чертям подальше, хоть немно, все равно находу путь до проселочной дороги, по ней иду несколько часов, дохожу до шоссе, автостопом добираюсь до ближайшего города, там автобусом до Свердловска, потом поездом до дома.
Самое интересное начинается здесь. Я возвращаюсь домой, ключи от квартиры есть. Стоит мать на пороге, сказать что удивляется моему появлению значит промолчать. Короче плакать начинает, ничего не понятно, я нихуя не понимаю. Чуть позже успокаивается. Рассказывает мне такую кулстори. Говорит, что я пропал, просто ночью встал, собрал вещи и ушел. Всех обзванивала, полицию, небо, Аллаха, всех на ноги подняла. Но такого, блять, не было! Говорю ей, ма, я бабку же твою навещал, ты же сама меня уговаривала к ней съездить, вот я у нее и жил. Мать делает круглые глаза, говорит, юзернейм, ты с ума сошел это бред полный ты чего, у меня нет никакой бабки. Теперь я еще больше охуеваю, блять, у меня слов нет чтобы выразить свои чувства. Рассказал ей все, про деревню, про поездку. Она сначала думала что я вру, аноны, ну, в дурную компанию ввязался, потом поняла, что правду говорю. В общем, пиздец, и родственники ни про какую пра-пра-бабку не слышали совершенно, тем более на Урале. Такой в общем пиздец, аноны. Не знаю, кому еще это можно рассказать. Мать предлагает мне в психушку лечь отлечиться пока я ее куда-нибудь не "вышел" месяца эдак на четыре, сам я категорически против, так как считаю, что нахожусь в здоровом уме, в больнице говна наколят что поеду, если не превращусь в растение. Хуй знает, как быть. Просто забыть про тот случай, или попытаться разобраться? Не знаю что делать. Как вспоминаю и думаю об этом, снова начинаю по напрасну тревожится. Да и хочу вернуться, разобраться, не люблю дела оставлять незаконченными.
Привет тебе, мой маленький местный анон. Мне уже почти 30, а я с удовольствием читаю подобные криппи-пасты. просто что бы пощекотать то забытое и подавленное детское чувство страха, страха темноты, страха когда ты остаешься один в старом доме где умирали люди, страха того что не можешь объяснить даже спустя десятки лет. Всегда был скептиком и не верил в приведения, барабашек и прочую мистику, но был один случай который я не могу объяснить до конца.
Дело было в конце лета в деревне, куда я ездил в сосничестве каждое лето, на тот момент мне лет 9 было. Центральная часть России, отличная природа, лес, речка, друзья. Но к последним числам августа большенство дачников разъезжаются по городам, деревня пустеет, остаются пара местных жителей. Я со своими родителями уезжал одним из последних, когда в деревне почти никого не осталось. От скуки я шатался по светлому сосновому лесу, который начинается сразу за забором участка. У меня был лук, который мы с отцом вместе сделали из ствола можевелового дерева. Ну вот хожу я значит по лесу, представляя себя индейцем, стреляю из лука, натыкаюсь на ворох вороньих перьев. Не такой как бывает в городе остается от сожранного кошками голубя, а просто довольно много перьев, но без трупа и останков. Может куница схватила зазевавшуюся птицу, может еще что. Ну думаю, раз я индеец то должен себе эту приблуду из перьев соорудить на голову, тем более у меня тогда волос целая копна отросла за лето, до плечь прям. ну а раз на то пошло, что бы полностью ощутить связь с природой и миром индейских духов решил я раздеться. Полностью. Хули, индейцы так то не знали джинсовых шорт и футболок. Погода стояла очень теплая, солнце светит, лес такой красивый. оставил одежду на той же полянке вместе с перьями и голым пошел к речке стреляя из лука на десяток метров вперед и подбирая потом стрелы. В очередной раз я пустил стрелу и вроде даже видел куда она упала. Сделав пару шагов в ту сторону я остановился, так как услышал шаги где то предо мной. Я ничего не мог понять: светлый сосновый лес, зарослей нет, светит солнце, все видно, но откуда то раздается звук ломающихся веточек как при ходьбе. И постепенно звук приближается. Я был в ступоре. В голове мелькали мысли - животное? Мелкое вроде зайца или ежа я могу просто не замечать, но они не могут так ходить, да и по хрусту веток можно было предположить что это что то крупнее. Человек? Но почему я его не вижу? И что он тут делает? До дорог далеко, грибников сюда не заносит никогда, из деревенских сюда тоже никто никогда не потопает. Звуки приближались. Не быстро, равномерно, иногда замирая на пару секунд. И вот тут я испугался. испугался того что не мог и не могу объяснить до сих пор. Когда на вскидку до меня оставалось пара метров я рванул оттуда в сторону поляны с одеждой, быстро оделся и помчал домой. Никому ничего не сказал, немного пришел в себя и решил вернутся на то место. исходил все вдоль и поперек но ничего необычного уже небыло. Прошло уже много лет а я до сих пор не могу понять что это было.
Дело было в конце лета в деревне, куда я ездил в сосничестве каждое лето, на тот момент мне лет 9 было. Центральная часть России, отличная природа, лес, речка, друзья. Но к последним числам августа большенство дачников разъезжаются по городам, деревня пустеет, остаются пара местных жителей. Я со своими родителями уезжал одним из последних, когда в деревне почти никого не осталось. От скуки я шатался по светлому сосновому лесу, который начинается сразу за забором участка. У меня был лук, который мы с отцом вместе сделали из ствола можевелового дерева. Ну вот хожу я значит по лесу, представляя себя индейцем, стреляю из лука, натыкаюсь на ворох вороньих перьев. Не такой как бывает в городе остается от сожранного кошками голубя, а просто довольно много перьев, но без трупа и останков. Может куница схватила зазевавшуюся птицу, может еще что. Ну думаю, раз я индеец то должен себе эту приблуду из перьев соорудить на голову, тем более у меня тогда волос целая копна отросла за лето, до плечь прям. ну а раз на то пошло, что бы полностью ощутить связь с природой и миром индейских духов решил я раздеться. Полностью. Хули, индейцы так то не знали джинсовых шорт и футболок. Погода стояла очень теплая, солнце светит, лес такой красивый. оставил одежду на той же полянке вместе с перьями и голым пошел к речке стреляя из лука на десяток метров вперед и подбирая потом стрелы. В очередной раз я пустил стрелу и вроде даже видел куда она упала. Сделав пару шагов в ту сторону я остановился, так как услышал шаги где то предо мной. Я ничего не мог понять: светлый сосновый лес, зарослей нет, светит солнце, все видно, но откуда то раздается звук ломающихся веточек как при ходьбе. И постепенно звук приближается. Я был в ступоре. В голове мелькали мысли - животное? Мелкое вроде зайца или ежа я могу просто не замечать, но они не могут так ходить, да и по хрусту веток можно было предположить что это что то крупнее. Человек? Но почему я его не вижу? И что он тут делает? До дорог далеко, грибников сюда не заносит никогда, из деревенских сюда тоже никто никогда не потопает. Звуки приближались. Не быстро, равномерно, иногда замирая на пару секунд. И вот тут я испугался. испугался того что не мог и не могу объяснить до сих пор. Когда на вскидку до меня оставалось пара метров я рванул оттуда в сторону поляны с одеждой, быстро оделся и помчал домой. Никому ничего не сказал, немного пришел в себя и решил вернутся на то место. исходил все вдоль и поперек но ничего необычного уже небыло. Прошло уже много лет а я до сих пор не могу понять что это было.
Годно. Даже днем проняло чуть-чуть. Только концовки не хватает.
А доставьте пасту от анона, который в армейке в караулы ездил и в лесах крипоту видел, забыл название.
Ещё пасты про 320 будут ?
>читаешь криппи-пасты всю ночь
>живешь на первом этаже
>один
>рядом с заброшенным комплексом
>напротив тебя зеркало, где отражается только твое худощавое лицо, освещенное светом монитора
>из окна повеяло приторной вонью, ведь мясокомбинат сбрасывает отходы в реку до которой пара десяткой шагов
>возле реки экскаватор каждую ночь перемешивает кучу песка, скрипя на всю улицу советскими деталями
>ты никогда не видел соседей, но всегда слышишь как они чем-то грохочут за стеной
>тебе похуй
>ведь настоящий ужас в том, что ты будешь до 50 лет работать в офисе, волоча серое существование, не зная зачем
Вот если бы сейчас в мое окно просунулась гигантская голова нех и попыталась бы меня сожрать, я бы только обрадовался. Хоть какие-то краски в жизни.
>живешь на первом этаже
>один
>рядом с заброшенным комплексом
>напротив тебя зеркало, где отражается только твое худощавое лицо, освещенное светом монитора
>из окна повеяло приторной вонью, ведь мясокомбинат сбрасывает отходы в реку до которой пара десяткой шагов
>возле реки экскаватор каждую ночь перемешивает кучу песка, скрипя на всю улицу советскими деталями
>ты никогда не видел соседей, но всегда слышишь как они чем-то грохочут за стеной
>тебе похуй
>ведь настоящий ужас в том, что ты будешь до 50 лет работать в офисе, волоча серое существование, не зная зачем
Вот если бы сейчас в мое окно просунулась гигантская голова нех и попыталась бы меня сожрать, я бы только обрадовался. Хоть какие-то краски в жизни.
Вкиньте пасту про парня который в подвале НИИ работал. Очень доставила.
Бамп вопросу.
Паса про деда-обходчика и плоть в туннеле у кого завалялась?
В снач отнеси, там оценят
Вполне похоже по решению на совок
На ровном месте уже протекаете
Бамп. Не слышал про нее.
Ладно. сам залью.
Моя работа
"Вы когда-нибудь задумывались, что происходит под землей в больших городах? Поднимись на 20-30 метров вверх — и там будет кипеть жизнь, день будет сменять ночь, а сотни, может даже тысячи людей будут ходить по своим делам. Но там, внизу, там всегда ночь, населенная одними лишь механизмами и крысами. Или нет?" — Именно так я начал бы писать книгу, если бы эта идея не покинула меня еще давным давно, когда я устроился на эту работу «временно». 10 лет спустя надежды ее сменить уже нет, и я каждый раз думаю, что привык к ней, и каждый раз понимаю, что привыкнуть к ней нельзя.
Работаю я в НИИ, находящимся прямо за МКАДом, учреждение у нас режимное. Это значит, что секретное. С улицы (а вернее с пустыря, где оно находится) НИИ выглядит как небольшое пятиэтажное здание, сильно напоминающее школу. Постройка еще советская, и потому я не удивился бы, если бы это и правда был проект типовой школы для отвода глаз и экономии рабочей силы. Однако верхние 5 этажей — это вершина айсберга. На самом деле есть еще 2 нижних, которые гораздо больше здания сверху, и именно там стоит все оборудование и находятся лаборатории. Сверху же работают только 3 этажа, а два верхних почти не используются, и потому заставлены списанным, а иногда и не списанным хламом.
Я не думаю, что после всего, что я сейчас расскажу, будет разумно упоминать что-то о деятельности самого НИИ, так как записывая и выкладывая в сеть все это, я уже подставляю себя, так что никаких подробностей о лабораториях снизу не будет. Однако я работаю еще ниже. Дело в том, что ниже двух подземных этажей есть подвал с коммуникациями, которые тянутся далеко в Москву и даже соединяются с метро. И моя работа — следить за ними. Когда я откликнулся на предложение о работе, я даже удивился. Требовался человек с высшим образованием на роль электрика, сантехника и сторожа в одном лице, а платили весьма солидную сумму и даже готовы были взять человека без опыта. Конечно, я согласился, я прямо видел жизнь полную халявы ближайшие N лет, но, впервые спустившись в подвалы, я понял, где был подвох. Проложенные еще в советское время коммуникации не имели никаких источников освещения, а в день обхода, случавшийся раз в месяц, предстояло пройти до места соединения с метро и вернуться назад. Идти приходилось без малого весь день, а напарник мне был не положен. Также категорически запрещалось распечатывать выходы в метро и прочие городские коммуникации, а это, фактически, значило, что выйти и войти я должен в одном и том же месте. Снаряжение мне было положено самое простое — одна каска с фонарем, один ручной фонарь, небольшой рюкзак для инструментов, рация и шокер. Последний был предназначен на случай, если в тоннеле мне будет угрожать опасность, и инструкция велела при обнаружении любых посторонних лиц в тоннелях немедленно выключить фонарь на каске, сообщить о нарушителях по рации и пойти назад. Другими словами, если в тоннели как-то попадут диггеры, бомжи, шпана и т.д. — это не моя работа — их оттуда выкуривать, что уже радовало. Мне же инструкция велела осматривать коммуникации в виде огромных проводов, непонятно для чего нужных, и о любой поломке сообщать по рации, после чего приступать к ремонту или же вызвать бригаду. Однако вызов бригады, как я позднее выяснил, СИЛЬНО не одобрялся начальством. С трубами было все то же самое, однако в этом случае вызов бригады был необходимостью. Также в инструкции были странные вещи, которые сразу привлекли мое внимание, однако на любые вопросы о них мне грозили выговором, ибо сам НИИ, как и все, что в нем находится, является, напомню, секретным объектом. Одна из странных инструкций велела никогда не закрывать ворота в слепые ходы ближе к метро, еще одна гласила, что в случае появления, цитирую - «Сильных, перекрывающих сигнал помех в устройствах радиосвязи» - надо было прекратить обход и вернуться назад, а если при этом было пройдено больше половины пути — оставаться на месте и ждать помощи. Подобного было много, но эти две инструкции показались мне странными с самого начала. Дальше я опишу несколько своих походов, которые заставили меня неоднократно пытаться сменить работу, сомневаясь при этом в своем психическом здоровье.
Поход 1
Первый раз я запомнил особенно хорошо. Меня коротко ознакомили с местом работы. Лестницы спускалась в небольшую, сильно обшарпанную и пыльную комнату. В этой комнате одиноко стоял стул, а слева была заделанная кирпичом лифтовая шахта. Это было странно, так как лифта не было. В правом конце комнаты был небольшой, узкий коридорчик, выводивший на огромный канал, по которому были проложены трубы. Трубы были огромных размеров, и проложены они были ниже входа в канал, а поверх труб шла металлическая дорожка (переходной мостик, как те, что находятся под крышей в торговых центрах). Трубы шли по каналу еще метров на 50, после чего упирались в бункер с тяжелой железной дверью, над которой всегда горел строительный фонарь. Он был единственным источником света в канале. Слева от бункера была еще одна тяжелая железная дверь, за которой находилось мое рабочее место. Выглядело оно как обычная каморка охранника — мониторы, на которые выводились данные с датчиков давления и напряжения в тоннеле, а так же парочка камер, стоявших на ключевых местах, кровать, парочка средних железных ящиков и один большой. За исключением огромной железной двери, затхлого запаха и отсутствия окон — это было достаточно уютное место. Прямо напротив каморки, или по правую сторону от бункера, находился вход в тоннели — двери на нем не было, и в него уходила та самая металлическая дорожка, отделяющаяся от основной. Еще, прямо напротив входа в этот канал, была огромных размеров дверь, всё в те же тоннели, но она не открывалась. Её размеры были вполне велики, чтобы протащить через нее танк, и зачем такой огромный ход нужен был, я так и не понял. Еще я познакомился с оператором, который сидел на КПП и который дежурил на линии связи с моей рацией. Это был не очень старый, но уже поседевший мужчина с забавными седыми усами. Мы перебросились парой слов, и во время разговора он как-то печально на меня смотрел. Это меня насторожило. Следующие 2 дня я провел в каморке, следя сквозь пальцы за показаниями приборов, но на третий день один из экранов начал сходить с ума. Так и начался мой первый поход.
Экран показывал, что на одной из линий появилась необычно высокая нагрузка, и я тут же включил рацию:
-КПП, как слышно, прием?
-Слышно хорошо, прием.
-У меня тут на линии ХХХХ нагрузка в 120 ампер, прием.
-Нагрузка короткого замыкания на линии ХХХХ 350 ампер, прием.
-Не понял вас, все в порядке, прием?
— Слушай, Сережа, — вдруг нарушил формальный стиль общения Вадим Ильич, дежурный КПП, с которым мы виделись ранее. — Тебе сейчас надо будет туда пойти и проверить, что стряслось. Вот только тебе мой совет: подожди, пока нагрузка пропадет, тогда и иди, прием.
— Вас понял, КПП, — закончил я разговор.
Нагрузка пропала через час, и я впервые был готов пройтись вглубь тоннеля. Надо сказать, что я был в приподнятом настроении, по двум причинам - мне стало очень скучно сидеть третий день без дела, и я наконец-то готов был попасть на свою основную работу. Я одел за спину рюкзак и водрузил на себя каску, щелкнув выключателям фонаря. Выходя из каморки и закрывая за собой дверь, я доложил об этом на КПП. Дежурный подтвердил мой уход, и я подошел к тоннелю. Именно подошел — фонарь просветил в темноту, но видно стало только стены — впереди была плотная чернота. Впервые я стоял там один, без людей, вне каморки. Где-то далеко что-то жужжало, но в ушах все равно пищало от тишины. Было достаточно тихо, чтобы я слышал свое дыхание и чернота тоннеля казалась мне уже не такой интересной. Что-то во мне на секунду громко завизжало и начало заполнять мозг мыслями о том, что неплохо было бы сейчас послать все нахуй и отказаться от работы. Одновременно с этим поворачиваться спиной к тоннелю мне хотелось еще меньше, чем идти в него. В конце концов я справился с собой и решил продолжить путь. Через пару сотен метров железный мостик кончился, и я уже шел по пыли, дыша ужасно воняющим сыростью и пылью воздухом. Пришлось прикрыть лицо рукавом, чтобы не кашлять каждые пару метров, но спустя пару минут организм привык к издевательствам и перестал так остро реагировать. Короче, дошел я до места сбоя — а там совсем все плохо. Несколько проводов пожеваны, и, вроде как, правда следы от зубов, как человеческих, но гораздо больше. Причем в хлам сгрызена только изоляция, а жилы не тронуты. Сообщил обо всем по рации, попросил обесточить линию, на что услышал ответ, что надо ждать. Я снял рюкзак, сел на него и закурил. Отрубили минут через 10, я замотал проводку в пару слоев и, пока это делал, заметил у стены комок странной слизи, больше похожей на какой-то странный гриб. Закончив заматывать проводку, я немного потрогал его ногой и вдруг метрах в трёхстах от себя услышал грузный хлопок, будто на землю упал старый мешок. Что-то подсказало мне, что надо бежать, и быстро, что я и сделал, бросив рюкзак со всем добром там. Выдохся я еще в тоннеле, еле дошел до каморки, где и понял, что рюкзак потерян. Доложил на КПП. На следующий день начальство сильно журило, грозились выговором, но после объяснительной отстали очень быстро. А когда я вспомнил о том, что мне Ильич про нагрузку сказал — начало всего трясти, что бы я там увидел, если сразу пошел?
Вечер в каморке
Следующие 3 похода были простые, ничего особого в них не случалось. Я уже даже начал забывать первый поход, а уже трижды полученная зарплата в этом нехило помогала. И вот опять, как и в большинство рабочих часов, я сидел в каморке, поглядывал на мониторы и проходил древние стрелялки. Выход в интернет из здания НИИ запрещен, мобильные тоже под запретом, а потому, чтобы не было скучно сидеть, накачал нетленки под стать местному компу. Тут еще надо сказать, что по инструкции, опять же, дверь в каморку следует закрывать всегда — не важно, внутри я или снаружи. И Ильич не раз намекал, что следовать инструкции очень даже стоит.
И вот сижу я, добиваю последних вражеских монстров и вдруг замечаю, что что-то не совсем вяжется. Поставил игру на паузу — и правда, один из звуков остался. Стал прислушиваться — звук шел будто из-за стены, такое негромкое постукивание. Источник при этом в стене постоянно перемещался, будто ползал внутри. Не знаю, что за бес меня тогда попутал, но я взял и постучал в стенку в ответ, и вот тут начался пиздец. Стук внезапно начал нарастать, и одновременно двигаться по стенке в сторону двери — по одному удару за раз. Последние несколько ударов были такой силы, что с потолка посыпалась крошка, и лампочки в потолке замигали. Я же, очень сильно испугавшись всего этого, схватил со стола шокер и забился в угол, но после последнего удара все резко стихло. Пару секунд я еще сидел в обнимку с шокером и с диким сердцебиением, потихоньку приходя в себя, но только я решился встать, как услышал шаги. Вернее, не столько услышал, сколько почувствовал — пол слабо вибрировал, будто что-то тяжелое шло по трубам, и, судя по звукам, остановилось оно примерно рядом с дверью. Надо было срочно сообщить на КПП, но я боялся даже пошевелиться, не то что говорить. И вдруг в дверь начали скрестись. Скреблись где-то очень низко, но звук был такой, будто целая куча когтей скреблась одновременно, потом звук на секунду прекратился, и в дверь что-то очень сильно врезалось. Удар был настолько мощный, что одна из лампочек в каморке погасла, а с потолка отвалился целый кусок штукатурки. Тут уже паника взяла свое, я схватил рацию и начал нести в нее совсем уж несвязную хрень, умоляя понять, что происходит. Тем временем дверь шарахнуло еще пару раз, и после этого наступила тишина. Еще минут через 10 дверь открыли с другой стороны, и ко мне зашел весьма охуевший наряд полиции и строгий, хмурый Ильич, который из всех единственный сохранял спокойствие.
При осмотре двери у ее нижней части нашли целую горку дохлых крыс, которые, судя по в кровь стертым лапам и паре застрявших в камне рядом с дверью когтей, очень сильно хотели попасть на другую сторону двери, а еще на двери была небольшая вмятина, но так как дверь была из цельного железа и толщиной примерно как дверь сейфа — то, что оставило эту вмятину должно было быть просто огромным. Больше ничего не нашли, а я после этого случая решил параллельно с этой работой искать новую — очень уж не хотелось идти назад в тоннели после такого случая. Ильич молчал, как покойник, и сколько я ни пытался из него что-то выудить — ничего не говорил, кроме того, что на камерах ничего не было, а значит, скорее всего, был обвал. Какой к черту обвал в искусственном канале, да еще и вертикально бьющий в дверь, и без обломков — я понятия не имею, но во всех документах так и написали. После этого я решил изучить записи со всех камер, но, как на зло, — на камерах не было ровным счетом ничего. Стоит ли говорить, что работы лучше я все еще не нашел.
Поход 4
Четвертый поход был по расписанию, и я пошел в тоннель, на этот раз крепче держась за шокер. Еще во второй свой поход я купил себе строительный респиратор, чтобы было проще дышать во всей это пыли, и потому спокойно шел вперед, не останавливаясь каждую сотню метров чтобы отдышаться и откашляться. Я подошел очень близко к соединению с метро, когда а мой взгляд привлек один из слепых ходов. Из него дул легкий ветерок, пробирающий, однако, до костей. Это явно было не нормально, и я сообщил об этом на КПП. Лучше бы я этого не делал, потому как оттуда тут же распорядились мне пойти и проверить на предмет открытых выходов. Пришлось идти, и я пошел. Чем дальше я шел, тем сильнее был ветер, и тем холоднее становилось. Когда у меня уже откровенно начали дрожать руки, я стал слышать в завываниях ветра что-то вроде шепота, и чем дальше я шел, тем меньше я слышал ветер, и громче становился шепот. Голосов было много, и они все что-то шептали очень навязчиво, но мне было настолько холодно, что я об этом не очень много думал. Ближе к концу проход поворачивал за угол, и я заметил, что около этого поворота весь проход изрисован странными палочками. Я мог бы соврать, что это были странные руны или символы, но я явно видел просто кучу палочек, нарисованных чем попало — мелом, грязью, чем-то тёмно-коричневым или просто нацарапанных на стенах и изоляции проводов. Когда я уже совсем подошел к повороту — мой фонарь на каске резко погас, и одновременно с этим я почувствовал на себе взгляд. К этому моменту я уже насквозь продрог и полез негнущимися пальцами за фонарем на пояс, и, включив его, направил прямо перед собой. В свете фонаря я увидел нечто. Я не знаю, как это описать — маленькие, черные отверстия вместо глаз, похожие скорее на ноздри, круглая голова без рта, без каких-либо черт, только складки кожи. Оно смотрело на меня, не отрывая взгляда, и я чувствовал огромную слабость во всем теле, становилось все холоднее, и хотелось просто лечь и уснуть. Мозг уже нарисовал картинку, как я ложусь на пол тоннеля, поджав ноги и пытаясь согреться, проваливаюсь в сон, и это существо подходит ко мне спящему и начинает меня пожирать. От этой мысли веяло одновременно и ужасом, и почти что домашним уютом. Возможно, всё бы так и кончилось, но меня спасло то, что рация внезапно кликнула, и послышался голос Ильича: «Пост, куда пропали? Вы нашли источник ветра?, прием». Фонарь заморгал, и на момент существо оказалось прямо перед моим лицом, а потом пропало. Оба фонаря зажглись как ни в чем не бывало, и ветер внезапно пропал. Я потушил ручной фонарь, заткнул его за пояс и, все еще пялясь в пустоту, достал рацию. Мой голос звучал так, будто он принадлежал совсем другому человеку: «КПП, ветер прекратился. Источник я не нашел, прием». После этого я оперся на стену тоннеля и закурил, чтобы согреться. Меня трясло, а в голове снова и снова прокручивалась сцена, где я засыпаю. Докурив сигарету, я решил дойти до поворота, чтобы удостовериться, что опасность миновала и я могу спокойно повернуть назад. Фонарь выхватил тупик, уже полностью измалёванный черточками, а в середине был круг, нарисованный мелом, в котором лежал в позе эмбриона высушенный человеческий труп, от которого даже не пахло мертвечиной. Меня вновь затрясло, но теперь еще и сильно затошнило — вот что могло бы случится со мной, если бы не рация! Я чуть не умер! На этот раз это был не стук в дверь, не странные звуки, нет! Это была реальная опасность для жизни. Я не мог остановится. Меня тошнило и трясло. Совсем без сил, я отошел от угла, чтобы не видеть это тело, и вновь достал рацию. «КПП, тут труп. Вызывайте полицию, прием». «Вызовем. Сёрежа, ты, главное, возвращайся побыстрее. Прием». Второй раз Ильич назвал меня по имени. Назад я возвращался как во сне, всюду в тенях мерещилась та тварь, и я упорно пытался не оглядываться. Дошёл до каморки, резко закрыл дверь и без сил упал на кровать. Мне снилось, как я иду по тоннелю и слышу за спиной чавканье, но очень боюсь обернутся. Или я правда слышал чавканье, когда шел назад? Эту часть я очень плохо помню. В любом случае, разбудил меня Ильич. Полиции не было, зато были военные, постоянно бросающие на меня косые взгляды. Их было необычно много. Ильич сел рядом со мной на кровать, от него сильно пахло перегаром.
-Это ведь Юра был. До тебя тут работал. Я как от тебя про труп услышал — сразу понял, Юра нашелся, — промямлил Ильич, смотря в пол. Мне хотелось его обматерить. И его, и наше общее начальство.
-Вадим Ильич, я увольняюсь.
-Нет, Сережка, не увольняешься, — Ильич посмотрел на меня грустными глазами. — Не увольняются отсюда. Не найдешь ты другой работы теперь, хоть расшибись.
Я даже не стал сомневаться в его словах. Просто встал и ушел домой, спать. На следующий день меня вызвали к начальству и выписали солидную премию, а еще дали неделю отгулов, чтобы оправиться от шока. Стоит ли говорить, что всю неделю я пропивал эту премию в клубе. Но на работу я вернулся совсем не отдохнувшим — теперь почти каждую ночь мне снился сон про то, как я засыпаю в том тоннеле.
Поход 7
В тот день я еще с утра почувствовал, что день будет плохим. Идти на работу совсем не хотелось, хотя день обхода еще не настал. Мои опасения подтвердились, уже когда я пришёл; на мониторе высвечивалось сильное падение давления в трубах, находящихся на конце тоннеля рядом с метро. Я связался с КПП, и мне сказали идти туда. Я, как обычно, собрался и окунулся в темноту тоннелей снова.
Где-то на полпути до конца тоннеля я стал слышать шорохи где-то над собой, и это заставило меня ускорить шаг, но шорохи не отставали. Шуршало так, будто кто-то пропихивал длинным шестом бумагу по трубам, идущим по краям тоннеля. Выбежавшая передо мной крыса заставила меня подскочить на месте, и мой дернувшийся фонарь выхватил из темноты тоннеля странную тень. Я положил руку на шокер, и в голове вновь закрутилась последняя встреча в слепом проходе. Я продолжил путь и вдруг понял, что прямо надо мной в тоннеле что-то копошится. Стараясь не смотреть наверх, я пытался убедить себя, что это просто крысы, и продолжал идти вперед. К счастью, шорохи стали быстро стихать, и я немного успокоился. Дойдя до нужной трубы, я принялся ее осматривать, периодически нервно оглядываясь в темную пустоту тоннеля. Труба уже была услужливо перекрыта, но очень многое в ней показалось мне странным. Во-первых, учитывая размер трубы, там, где я сейчас стою, должна была быть огромная лужа, но ее не было. Вместо нее была лишь маленькая лужица, которая, скорее всего, накапала уже после того, как воду перекрыли. Во-вторых, достаточно большая секция трубы была покрыта маленькими треугольными отверстиями, по краям которых металл был будто перекушен. Поняв, что сам я с этим явно не справлюсь, я сообщил о размере необходимой трубы и попросил выслать бригаду. Ильич ответил, что бригаду мне надо будет дожидаться на месте. В очередной раз прокляв про себя эту работу, я попросил его не медлить с бригадой и устроил себе небольшой «привал» - открыл консервы, достал бутылку воды и решил немного перекусить. Фонарь специально поставил так, чтобы тот светил в тоннель. Я ждал где-то два часа, но бригада так и не появилась. К этому моменту я уже успел себя почувствовать более-менее в безопасности и еще раз связался с КПП, спросив, где же бригада, а ответил мне немного взволнованный Ильич, сказавший, что с бригадой час уже, как нет связи, и чтобы я возвращался. Я вспомнил копошение в тоннеле, увиденное мною ранее, и у меня неприятно засосало под ложечкой. Собрав остатки своего «привала», я пошел назад довольно быстрым шагом. Никаких шорохов или других странностей на обратном пути я не встретил, но от этого совсем не было легче. И вот, на полпути, примерно в том же месте, где я слышал шорохи, я нашел бригаду. Зрелище было не для слабонервных — на непонятно откуда взявшихся отрезках труб, понатыканных в землю в случайном порядке, были нанизаны куски мяса, буквально разжёванные до неузнаваемости, между ними тянулись ошметки кожи и кишок. При этом нигде не было ни капли крови, а я стоял как вкопанный, смотря на все это. Вонь стояла жуткая, и меня опять потянуло блевать прямо там, после чего я рванул оттуда что было силы, и добило меня то, что нанизанный на одну из труб кусок легкого дернулся, когда я пробегал мимо! На этот раз страх настолько затмил мой разум, что я бежал без оглядки и почти не заметил, как уже совсем рядом с выходом из тоннеля фонарь выхватил из темноты высокую темную фигуру с очень неприятными пропорциями. Я не успел сообразить, что происходит, и пробежал прямо насквозь нее. Лицо и всю открытую часть кожи будто обдало кипятком, я невольно закричал, и бросился бежать еще быстрее, чувствуя, как на руках набухают волдыри. Прямо у входа в тоннель я только и успел, что нажать на кнопку на рации, и что-то невнятное в нее крикнуть, после чего потерял сознание. Очнулся я уже в больнице, и выяснилось, что я спал 12 часов, но мне казалось, что еще секунду назад я выбежал из тоннеля. Сейчас я лежу в ожоговом отделении, врачи говорят, что глаза чудом уцелели. Приходил Ильич, принес письмо от начальства. В нем был очередной приказ о премии, а также указания ни в коем случае не делиться с медперсоналом больницы обстоятельствами того, как были получены травмы. Ильич пробыл со мной немного и сказал, что я первый, кто так долго продержался в живых на этой работе, и что, наверное, за мной свыше приглядывают.
Но лично мне кажется, что приглядывают за мной совсем из другого места.
Нашел. Сейчас скину. Прямо вместе с картинкой той криппи.
Поздно.
Блин, перехватил.
Огромные бурундуки?
Годная паста.
Пиздец, этому треду уже 2 дня, двач умирает, прощайте аноны, хорошие года я тут провел с вами, может еще увидимся в другом мире в 2D мире надеюсь
Ночью, практически в любом анонимном чате, типа тет-а-тет, можно встретить человека который предложит задать тебе всего один вопрос. Он всегда начинает диалог первым, следуя всем правилам орфографии и пунктуации.
..."Ты можешь задать всего один вопрос"...
Вопрос может быть абсолютно любой. Можешь поинтересоваться, сколько тебе лет или что сейчас идет по определенному ТВ-каналу - он безошибочно ответит в следующую секунду после отправки твоего сообщения. Если будешь медлить с вопросом, он вежливо поторопит тебя: "Задавай вопрос". Если ты не задашь вопрос, спустя минуту после этого сообщения - он отключится, и ты больше никогда не встретишь его. Впрочем, ты не встретишь его и после того, как он ответит на твой вопрос и так же незамедлительно отключится. Но есть один вопрос, ответ на который нужно будет подождать... Если ты напишешь "Когда придут сестры?" - он не ответит. Ждать ответ нужно будет ровно 2 минуты и 3 секунды, после он напишет, что одна уже за дверью, а вторая в пути.
За этим сообщением последует звонок в дверь, а собеседник завершит диалог. Не бойся, подойди к двери и спроси "Где вторая?", но тебе не ответят. Будет лишь тихое шипение за дверью, если прислушаться - можно услышать какие-то слова на неизвестном языке. Через несколько минут будет еще один звонок, и шипение прекратится. От двери отходить нельзя. Если не хочешь задавать вопрос еще раз - сядь под дверью и дождись рассвета. Если до рассвета ты покинешь коридор - дверь слетит с петель и тебе конец. А если еще раз задашь этот вопрос - в дверь последует сильный удар и что-то начнет в нее скрестись, шипение и разговор на непонятном языке продолжится. Это все будет продолжаться несколько минут, хотя тебе может показаться, что длилось вечность. Еще один удар и тихая просьба на родном тебе языке "Она пришла. Впусти нас...".
Вряд ли ты сможешь сопротивляться...
..."Ты можешь задать всего один вопрос"...
Вопрос может быть абсолютно любой. Можешь поинтересоваться, сколько тебе лет или что сейчас идет по определенному ТВ-каналу - он безошибочно ответит в следующую секунду после отправки твоего сообщения. Если будешь медлить с вопросом, он вежливо поторопит тебя: "Задавай вопрос". Если ты не задашь вопрос, спустя минуту после этого сообщения - он отключится, и ты больше никогда не встретишь его. Впрочем, ты не встретишь его и после того, как он ответит на твой вопрос и так же незамедлительно отключится. Но есть один вопрос, ответ на который нужно будет подождать... Если ты напишешь "Когда придут сестры?" - он не ответит. Ждать ответ нужно будет ровно 2 минуты и 3 секунды, после он напишет, что одна уже за дверью, а вторая в пути.
За этим сообщением последует звонок в дверь, а собеседник завершит диалог. Не бойся, подойди к двери и спроси "Где вторая?", но тебе не ответят. Будет лишь тихое шипение за дверью, если прислушаться - можно услышать какие-то слова на неизвестном языке. Через несколько минут будет еще один звонок, и шипение прекратится. От двери отходить нельзя. Если не хочешь задавать вопрос еще раз - сядь под дверью и дождись рассвета. Если до рассвета ты покинешь коридор - дверь слетит с петель и тебе конец. А если еще раз задашь этот вопрос - в дверь последует сильный удар и что-то начнет в нее скрестись, шипение и разговор на непонятном языке продолжится. Это все будет продолжаться несколько минут, хотя тебе может показаться, что длилось вечность. Еще один удар и тихая просьба на родном тебе языке "Она пришла. Впусти нас...".
Вряд ли ты сможешь сопротивляться...
Было бы годно, если бы не было о том, что будет если уйдешь. А кто рассказывал, что если уйти из коридора, то тебе конец? С Небес присылали на форумы?
Это третий сорт криппи-паст "Паста высосанная". Нечего придираться.
Жалко, что у истории продолжения нет.
моар паст про работы под землёй
Я когда работал в театре, то на новый год случилась очень стрёмная и странная история.
Зарплата у меня была 12 тысяч, а с учётом того что я снимаю квартиру за семь, то приходилось часто подрабатывать. На новый год у нас было по две сказки с интермедиями. Утром детская херота, а вечером серьёзная херота с нормальными декорациями, светом итд. И каждый день два раза меняли декорации. Если днём после детской было нормально, то вечером то монтёр запьёт, а то и два из трёх. То помошник световика скажет, идите нахуй. Директор тогда обычно договаривался с кем-то из парней из актёров. и за штуку две помогали. Пару раз помогал я.
И была там у монтёров одна обязательная традиция. На колосниках крепили всё спустив их, никогда не вязали верёвки в поднятом состоянии. Могли крепить свет, или навесить на хомуты падугу.
Первый раз меня не предупредили, и я когда кончились стяжки, начал крепить на верёвки. Через два часа этот блок рухнул.
Выяснилось что на колосниках повесился рабочий сцены очень давно, но примета - повяжешь верёвку - будет ЧП действует до сих пор. Пару раз звало батюшку начальство, но не помогло.
Готовь туза, маня.
Ну так вот, проработав там несколько лет, однажды дед, уже привычной к этому всему делу, шёл по тоннелю, машинально осматривал рельсы, шел он тогда от станции Перово до Новогиреево и дальше должен был пиздовать в депо, отчитываться. Ну суть в том, что шёл он, шёл, и внезапно перед собой увидел такую картину: перед ним была как-будто паутина из ржавчины, присмотрелся он и понял, что это арматура, ржавая, старая и скрученная в такую постройку. Ну тут он малость прихуел, каким это образом могла в несколько часов появиться эта хрень. Естественно, он порядком высрал кирпичей, но Перово было уже далеко, до Новогиреево было куда ближе, поэтому не стал возвращаться, чтобы сообщить, а решил сделать это уже в Новогиреево. Дальше, анон, он совсем помрачнел, когда рассказывал это, а ведь веселейший человек, бабник, так сказать. Последней его жене было 27 (в его то 54). Ну так вот он наткнулся на такую же постройку, только она была оплетена кишками и как будто дышала, двигалась, и как он ни светил фонариком дальше в тоннель, там не было видно ровным счётом нихера, как будто стена из темноты, а оттуда раздавались какие-то шорохи, всхлипы, мольбы (так дед описывал). Так вот, анон, кирпичей он высрал горы, перегородив тоннель окончательно и рванул в обратную сторону к Перово, добежав кое-как вызвал по местной связи диспетчера и рассказал обо всей этой хератени, его вызвали в кабинет, попросили еще раз всё повторить, заставили расписаться на бумажке о неразглашении и отпустили домой, дав почти недельный отгул. Вот такая кулстори, дорогой анон, вот и думай что там за хуйня творится по ночам, подобных кулстори о деде и его коллегах по той работе over 9000, в следующих криппи-тредах запиливать буду уже.
жиза
аж прослезился
Мне даже не верится, что через много лет я смогу открыто рассказать о том, что видела в далекие тридцатые годы. Время то было суровое, с наказаниями и обвинениями. Чуть что — сразу: «Ты оппортунист!» (Как это напоминает статью одного досужего ученого.)
В самом начале тридцатых годов мой дед одним из первых вступил в колхоз и работал на пасеке. В то время на Рязанщине еще были большие массивы лесов, перерезанные болотами и оврагами. Как-то раз пришел он с пасеки такой расстроенный, что смотреть даже на него было жутко. Бабушка по доброте душевной стала его расспрашивать, а он, закрыв лицо руками, отвечал. Она только всплескивала руками и вскрикивала: «ой!». Мне хотелось услышать, о чем они там... Дедушка то и дело произносил слово «он», да так странно, будто змею увидел. Утром бабушка собрала ему еды в дорогу и проводила до околицы. Ее беспокойство не уменьшалось.
Я упрашивала ее рассказать мне, что произошло. А она отнекивалась. В конце недели все повторилось. Тогда бабушка пообещала навестить пасеку. Я с трудом уговорила ее, чтобы она взяла и меня. Солнце садилось за лес, когда перед нами возникла знакомая картина: ульи, избушка, костер. Когда сварилась похлебка, дедушка положил в угли картошку. Мы вошли в избушку. Было темно. Огня не зажигали. Дед твердил одно и то же: «Сейчас придет, вот увидишь!» Они с бабушкой прильнули к маленькому окошку, а меня заставили играть с Полканом на полу. В какой-то момент тот вдруг вскочил на ноги, шерсть на его загривке поднялась, он тихо, с жалобным надрывом завыл. Стало жутко. Дед зашептал: «Смотри под орешник внимательнее. Вон-вон справа!»
Я не утерпела, протиснулась к окошку и стала вглядываться туда, куда он указывал. Хоть было темно, но из темноты избушки можно было рассмотреть человека высокого роста, широкого в плечах. Ступал он медленно и тяжело. Мы замерли. Потом я заплакала. Дедушка меня погладил по голове: «Смотри, он сюда не пойдет». Зубы стучали у меня от страха, не я все равно смотрела. А он направился прямо к костру, спустился на четвереньки и стал разбрасывать угли. Когда угли вспыхивали, освещалась вся фигура незнакомца. Особенно запомнились мне руки и лицо, покрытое шерстью, как и все тело. Он выхватывал из костра картошку, откидывая ее в сторону. Затем подхватил несколько, подбросил на одной руке, перекинул в другую и, прижав их к животу, зашагал в ту сторону, откуда пришел.
Когда страх исчез, дед нам рассказал, что это хозяин леса. Когда ему голодно в лесу, он приходит к насеке и стоит в орешнике, пока дед не поужинает. А когда дед уходит, тот начинает выбирать из костра картошку. Вот и приходится, дескать, оставлять ему порцию. В один из приездов на пасеку, уснув на коленях бабушки, я так же внезапно проснулась от их тихой беседы. Дед: «Лошадь на днях ушла. Была с колокольчиком, а все же никак не найду. Возникла мысль: а не-в овраг ли она упала. Спустился туда, держась за кусты. Услышал не то стон, не то плач. Думаю, лошадь сломала ногу. Раздвигаю тихонько кусты: пресвятая богородица! Что я вижу! Вроде логова под корнями, травы натаскано много, на ней лежит «хозяйка». Живот огромный. Видно, рожает. А сам сидит перед ней на корточках, руки на коленях. Подпирает голову руками и мычит. И только потому они не услышали меня. Надо же, все как у людей. И муки те же!»
В том же году лично мне пришлось встретиться с хозяином при совсем необычных обстоятельствах.
Мы всей семьей отправились в лес за липовыми ветками. Старшие ушли собирать лутошки, а мы с братом остались на поляне с лошадью. На заднюю ногу лошади сел овод. Та старалась сбить его ногой, хвостом, но ничего не получалось. Мне стало жаль ее. Я сорвала стебель чемерицы (Не могу не сказать, что это растение— излюбленная пища (или лекарство?) реликтового животного. Естественные заросли этого ядовитого растения привлекают его.—М. Б.) И едва провела им по ноге лошади, как та задней ногой отмахнулась от меня, как от назойливой мухи. Я упала у задних ног лошади. Отчетливо помню, как на весь лес закричал брат. Затем звал бабушку и маму. В это время кто-то взял меня на руки и быстро понес.
Потом кто-то поливал голову водой, отчего мне становилось прохладно. Я открыла глаза: надо мной склонилось очень страшное человеческое лицо. Как и все тело, оно было покрыто шерстью. Я закричала. Мне ответил пронзительный вопль бабушки. Хорошо помню, как она взяла меня на руки, накричала на маму за ее нерасторопность. Бабушка после рассказывала, что нашли меня не там, где был привязан Чалый, а на краю Волчьей ямы. «Он» пригоршнями носил воду и поливал. При этом все глядел по сторонам. Моя мать, как его увидела, так закричала, и он тут же скрылся в кустах.
С осени дед его не встречал. Лишь весной однажды в сумерках увидел, как тот шел не оглядываясь, только промычал что-то.
Если мне скажут, что это плод детской фантазии, я не обижусь, но буду настаивать на том, что все это было.
В самом начале тридцатых годов мой дед одним из первых вступил в колхоз и работал на пасеке. В то время на Рязанщине еще были большие массивы лесов, перерезанные болотами и оврагами. Как-то раз пришел он с пасеки такой расстроенный, что смотреть даже на него было жутко. Бабушка по доброте душевной стала его расспрашивать, а он, закрыв лицо руками, отвечал. Она только всплескивала руками и вскрикивала: «ой!». Мне хотелось услышать, о чем они там... Дедушка то и дело произносил слово «он», да так странно, будто змею увидел. Утром бабушка собрала ему еды в дорогу и проводила до околицы. Ее беспокойство не уменьшалось.
Я упрашивала ее рассказать мне, что произошло. А она отнекивалась. В конце недели все повторилось. Тогда бабушка пообещала навестить пасеку. Я с трудом уговорила ее, чтобы она взяла и меня. Солнце садилось за лес, когда перед нами возникла знакомая картина: ульи, избушка, костер. Когда сварилась похлебка, дедушка положил в угли картошку. Мы вошли в избушку. Было темно. Огня не зажигали. Дед твердил одно и то же: «Сейчас придет, вот увидишь!» Они с бабушкой прильнули к маленькому окошку, а меня заставили играть с Полканом на полу. В какой-то момент тот вдруг вскочил на ноги, шерсть на его загривке поднялась, он тихо, с жалобным надрывом завыл. Стало жутко. Дед зашептал: «Смотри под орешник внимательнее. Вон-вон справа!»
Я не утерпела, протиснулась к окошку и стала вглядываться туда, куда он указывал. Хоть было темно, но из темноты избушки можно было рассмотреть человека высокого роста, широкого в плечах. Ступал он медленно и тяжело. Мы замерли. Потом я заплакала. Дедушка меня погладил по голове: «Смотри, он сюда не пойдет». Зубы стучали у меня от страха, не я все равно смотрела. А он направился прямо к костру, спустился на четвереньки и стал разбрасывать угли. Когда угли вспыхивали, освещалась вся фигура незнакомца. Особенно запомнились мне руки и лицо, покрытое шерстью, как и все тело. Он выхватывал из костра картошку, откидывая ее в сторону. Затем подхватил несколько, подбросил на одной руке, перекинул в другую и, прижав их к животу, зашагал в ту сторону, откуда пришел.
Когда страх исчез, дед нам рассказал, что это хозяин леса. Когда ему голодно в лесу, он приходит к насеке и стоит в орешнике, пока дед не поужинает. А когда дед уходит, тот начинает выбирать из костра картошку. Вот и приходится, дескать, оставлять ему порцию. В один из приездов на пасеку, уснув на коленях бабушки, я так же внезапно проснулась от их тихой беседы. Дед: «Лошадь на днях ушла. Была с колокольчиком, а все же никак не найду. Возникла мысль: а не-в овраг ли она упала. Спустился туда, держась за кусты. Услышал не то стон, не то плач. Думаю, лошадь сломала ногу. Раздвигаю тихонько кусты: пресвятая богородица! Что я вижу! Вроде логова под корнями, травы натаскано много, на ней лежит «хозяйка». Живот огромный. Видно, рожает. А сам сидит перед ней на корточках, руки на коленях. Подпирает голову руками и мычит. И только потому они не услышали меня. Надо же, все как у людей. И муки те же!»
В том же году лично мне пришлось встретиться с хозяином при совсем необычных обстоятельствах.
Мы всей семьей отправились в лес за липовыми ветками. Старшие ушли собирать лутошки, а мы с братом остались на поляне с лошадью. На заднюю ногу лошади сел овод. Та старалась сбить его ногой, хвостом, но ничего не получалось. Мне стало жаль ее. Я сорвала стебель чемерицы (Не могу не сказать, что это растение— излюбленная пища (или лекарство?) реликтового животного. Естественные заросли этого ядовитого растения привлекают его.—М. Б.) И едва провела им по ноге лошади, как та задней ногой отмахнулась от меня, как от назойливой мухи. Я упала у задних ног лошади. Отчетливо помню, как на весь лес закричал брат. Затем звал бабушку и маму. В это время кто-то взял меня на руки и быстро понес.
Потом кто-то поливал голову водой, отчего мне становилось прохладно. Я открыла глаза: надо мной склонилось очень страшное человеческое лицо. Как и все тело, оно было покрыто шерстью. Я закричала. Мне ответил пронзительный вопль бабушки. Хорошо помню, как она взяла меня на руки, накричала на маму за ее нерасторопность. Бабушка после рассказывала, что нашли меня не там, где был привязан Чалый, а на краю Волчьей ямы. «Он» пригоршнями носил воду и поливал. При этом все глядел по сторонам. Моя мать, как его увидела, так закричала, и он тут же скрылся в кустах.
С осени дед его не встречал. Лишь весной однажды в сумерках увидел, как тот шел не оглядываясь, только промычал что-то.
Если мне скажут, что это плод детской фантазии, я не обижусь, но буду настаивать на том, что все это было.
Как с уровнем энтропии? Держишься? ВИЗЬДЕ помогает?
После долгого дня блужданий по лесу, охотник был застигнут ночью посреди чащи. Уже стемнело, и, потеряв направление, он решил идти в одну сторону до тех пор, пока не выйдет из леса. После нескольких часов ходьбы, он вышел на небольшую поляну, посреди которой была хижина. Понимая, что у него нет особого выбора, он решил остаться в хижине на ночь. Дверь была открыта, и внутри никого не было. Охотник улегся на единственную кровать, решив объяснить все хозяевам утром.
Осмотрев хижину изнутри, охотник с удивлением обнаружил, что стены были украшены несколькими портретами, нарисованными очень детально и подробно. Все лица на портретах, без исключения, смотрели на него, с выражением ненависти и угрозы. Охотник почувствовал себя неуютно. Игнорируя лица на портретах, с ненавистью смотревшие на него, он отвернулся к стене и быстро уснул.
Следующим утром, он проснулся от неожиданно яркого солнечного света. Оглядевшись, он увидел, что в хижине не было никаких портретов – только окна
Осмотрев хижину изнутри, охотник с удивлением обнаружил, что стены были украшены несколькими портретами, нарисованными очень детально и подробно. Все лица на портретах, без исключения, смотрели на него, с выражением ненависти и угрозы. Охотник почувствовал себя неуютно. Игнорируя лица на портретах, с ненавистью смотревшие на него, он отвернулся к стене и быстро уснул.
Следующим утром, он проснулся от неожиданно яркого солнечного света. Оглядевшись, он увидел, что в хижине не было никаких портретов – только окна
Бля, ахуенная паста
Здравствуй, нолик. Хочу рассказать тебе историю. Дело было глубокой ночью, я тогда пять часов подряд писал быдлокод, ну и решил передохнуть. Вышел на балкон, закурил сигарету, открыл окно и стал дышать свежим воздухом. Свет уже почти ни у кого не горел, только в нескольких окнах были мерцающие отсветы телевизоров. Так я стоял минуты три, а потом до моего слуха донесся стук. То есть, стук был и раньше, но только тогда я понял что он не похож на обычные дворовые звуки, да и к тому же приближается. Я оглядел весь двор, но ничего особенного не заметил, ни одного человека. Тогда я догадался перегнуться через край и посмотреть вниз. По стене дома ползло странное существо с тёмно-красной кожей, прямо как человек паук, только движения очень грубые и резкие. На нём были какие-то лохмотья - я тогда думал, что это одежда, но скорее это было частью его тела, что-то типа лоскутов кожи. Сначала я даже ни испугался, просто уставился на его лысую голову. Внезапно он поднял её и посмотрел на меня светящимися глазами, и вот тут меня пробрал дикий, животный ужас. Я отпрянул от окна, заклопнул его и буквально в следующую долю секунды в нём показалась чудовищная безносая харя. Я сорвался с места и побежал. Краем глаза я видел, как существо бьёт по стеклу руками, как открывает бесформенный беззубый рот на пол-лица и издаёт протяжный вой... Я забежал в туалет и закрыл дверь на замок, забыл даже включить свет. Из-за двери доносилось дребежжание стекла и нечеловеческий голос монстра. Я забился в дальний угол и сидел там, обхватив колени руками, без ума от страха. Блджад, я боялся всего, я представлял как услышу звон разбитого стекла, а за ним шлепающие шаги, как полоску света под дверью перекроет бесформенная тень, как дверная ручка начнёт дёргаться сама собой... Я боялся пошевельнуться, боялся издать малейший звук - как я тогда не сошел с ума, неизвестно. Звуки стихли примерно через полчаса, но я сидел в туалете до самого утра. Каких усилий мне тогда стоило выйти наружу! Я дрожащими руками открывал замок, медленно поворачивал ручку и открывал дверь, готовый тотчас же захлопнуть её обратно. Но за дверью никого не было. Через всё стекло на балконе проходила большая трещина. Я упал на пол и зашелся в приступе истерического хохота.
Это всё было больше года назад. Теперь у меня новая квартира в другом районе города, а в спальне нет окон. Я не могу смотреть в окно после заката - мне постоянно кажется, что там вот-вот возникнет то самое лицо...
Это всё было больше года назад. Теперь у меня новая квартира в другом районе города, а в спальне нет окон. Я не могу смотреть в окно после заката - мне постоянно кажется, что там вот-вот возникнет то самое лицо...
Три месяца назад я лежал в больнице.
Ну стандартно, внезапно заехал с почечной коликой. В одну большую московскую больницу.
Квалифицированная помощь, хороший уход, и вот я пошёл на поправку. Камни вышли, осталось убить воспаление и домой.
Ествественно, ко мне приезжали друзья. С графиком посещений было окейно, с утра и до 8 вечера. А вот после — никак. Однажды, я хотел сходить купить поесть в 8.20, и увидел как охранники запирают мощными засовами корпус, меня ни под каким предлогом выпускать не хотели. Даже денег не брали, хотя предлагал 1к.
Это, конечно было странно.
Так вот, было скучно, по ночам я сидел смотрел фильмы в палате: она была двухместная, соседа не было. 6-ой этаж. Вдруг, вижу краем глаза, за окном какое-то шевеление. Я всмотрелся в темноту, мелькнула какая-то тень. мало ли живность, внимания не обратил. Потом, разговорился с охранниками, когда в очередной раз пытался пройти: они говорят, что кто-то у них живет на территории больницы. Это не афишируется, но после наступления темноты у них ходит по территории какое-то существо. однажды нашли 2-х человек с разорванными животами. С тех пор с режимом стало ОЧЕНЬ строго. Сами они запираются в корпусах и не выходят, работает только реанимационное отделение, но там машины и много людей — туда оно не суется.
Я, конечно, охуел. Рассказал про то что видел тень. "Это оно" - ответили они мне.
С тех пор я пристально вглядывался в темноту, и однажды увидел. Лучше, бы, блядь не видел. До конца жизни не забуду.
Улица, фонарь светит. Из кустов неподалеку от фонаря вылетает тень и прыжком покрывает метров 20 до ближайших деревьев. Я заметил обратные изгибы ног (как у собаки или лошади), животного короче. Но на двух ногах, это точно. Выглядело просто сюрреалистически. Потом прыжок, от деревьев к низу здания, на стену, видимо. Дальше я смотреть не стал, из окна высовываться желания не было, я быстро свалил из палаты на пост медсестры. По моим глазам она все поняла, и молча принесла 2 чашки чая.
Мы с ней, попили, помолчали. Через полчаса она произнесла: "Уже можно вернуться". Я отказался и спал в общем коридоре, неподалеку от поста.
Через 5 дней меня выписали, к счастью, этого я больше не видел.
Очень-очень страшно, ведь оно все еще там.
Ну стандартно, внезапно заехал с почечной коликой. В одну большую московскую больницу.
Квалифицированная помощь, хороший уход, и вот я пошёл на поправку. Камни вышли, осталось убить воспаление и домой.
Ествественно, ко мне приезжали друзья. С графиком посещений было окейно, с утра и до 8 вечера. А вот после — никак. Однажды, я хотел сходить купить поесть в 8.20, и увидел как охранники запирают мощными засовами корпус, меня ни под каким предлогом выпускать не хотели. Даже денег не брали, хотя предлагал 1к.
Это, конечно было странно.
Так вот, было скучно, по ночам я сидел смотрел фильмы в палате: она была двухместная, соседа не было. 6-ой этаж. Вдруг, вижу краем глаза, за окном какое-то шевеление. Я всмотрелся в темноту, мелькнула какая-то тень. мало ли живность, внимания не обратил. Потом, разговорился с охранниками, когда в очередной раз пытался пройти: они говорят, что кто-то у них живет на территории больницы. Это не афишируется, но после наступления темноты у них ходит по территории какое-то существо. однажды нашли 2-х человек с разорванными животами. С тех пор с режимом стало ОЧЕНЬ строго. Сами они запираются в корпусах и не выходят, работает только реанимационное отделение, но там машины и много людей — туда оно не суется.
Я, конечно, охуел. Рассказал про то что видел тень. "Это оно" - ответили они мне.
С тех пор я пристально вглядывался в темноту, и однажды увидел. Лучше, бы, блядь не видел. До конца жизни не забуду.
Улица, фонарь светит. Из кустов неподалеку от фонаря вылетает тень и прыжком покрывает метров 20 до ближайших деревьев. Я заметил обратные изгибы ног (как у собаки или лошади), животного короче. Но на двух ногах, это точно. Выглядело просто сюрреалистически. Потом прыжок, от деревьев к низу здания, на стену, видимо. Дальше я смотреть не стал, из окна высовываться желания не было, я быстро свалил из палаты на пост медсестры. По моим глазам она все поняла, и молча принесла 2 чашки чая.
Мы с ней, попили, помолчали. Через полчаса она произнесла: "Уже можно вернуться". Я отказался и спал в общем коридоре, неподалеку от поста.
Через 5 дней меня выписали, к счастью, этого я больше не видел.
Очень-очень страшно, ведь оно все еще там.
Я охуел, что тред жив ещё. Похуй, побампаю до ночи рандомной хурмой.
Не прошло и двух недель, как я устроился на завод в конструкторское бюро, а мне уже пришлось остаться на работе до утра. Завод готовился к выпуску нового изделия, а мы не успевали привести в порядок конструкторскую документацию. Мы - это начальник бюро Геннадий Иванович, ведущий инженер Мурат Аскарович и я.
Я сидел за своим компьютером и оформлял чертежи, периодически консультируясь со старшими коллегами. Часам к девяти вечера мы решили сделать общий перерыв на чай. За чаем зашёл разговор о политике. Политика меня никогда особо не интересовала, и я быстро заскучал. Вдруг мне вспомнилась одна странность, подмеченная за первые дни работы.
- А почему у нас на входной двери висит предупреждение - после семи вечера стараться не выходить на улицу? - спросил я у Мурата Аскаровича, пожилого киргиза в старомодных роговых очках.
- А ты разве не знаешь? - несколько удивился тот.
- И если до семи с рабочего места не ушёл, то должен до утра на заводе оставаться. Тоже не знаешь, почему? - вмешался Геннадий Иванович.
- Ну... требование режима такое...
- А режим-то почему требует?
Я замялся.
- Я-то думал, ты уже слышал, просто не поверил, - сказал Геннадий Иванович и вдруг немного нахмурился. - Так вот. Неспокойно тут у нас. Нехорошие вещи порой творятся.
Я с недоверием посмотрел на начальника.
- Так тут же охрана кругом! Чужой не пройдёт никто. Или свои...
- В каком-то смысле свои, - перебил Геннадий Иванович. - В каком-то смысле чужие. А строго говоря, их вообще быть не должно. Ни тут, ни ещё где-либо. Не должно быть такого, что у нас тут творится. И не может быть. А гляди-ка ты, творится... Чертовщина у нас тут, короче говоря.
- Шайтан балует, джаным, - вздохнул Мурат Аскарович. - Вот, опять началось...
Я даже не успел подумать, что коллеги зачем-то решили меня разыграть или попугать шутки ради. Проследив за взглядом ведущего инженера, я оглянулся и увидел полупрозрачную белую фигуру, стоящую возле плоттера. Немолодой мужчина выглядел так, как обычно изображают привидений в кино.
Инженеры смотрели на призрака не только без страха и без любопытства, но даже с некоторым раздражением. Как будто перед ними был не гость с того света, а какой-нибудь таракан или муха. Как ни странно, я тоже не испугался. Видимо, мне передалось настроение коллег.
- Белый Конструктор пожаловал. Он обычно первый приходит, - прокомментировал Геннадий Иванович. - И он у нас самый безобидный...
Тем временем, Белый Конструктор подошёл к столу, на котором были разложены чертежи, порылся в них и вдруг раздражённо бросил один из листов на пол.
- Мурат, глянь-ка, что ему не понравилось, - сказал Геннадий Иванович.
- Допьём, гляну, - ответил ведущий инженер и взялся за свою кружку.
Призрак раздражённо передёрнул плечами, подошёл к стене и шагнул прямо в неё.
- А... что это было? - Я не узнал своего голоса. Он стал хриплым и прерывистым. Всё-таки я здорово испугался.
- Разное про него говорят, - ответил Геннадий Иванович. - Вроде как, умер он прямо за кульманом. А в какие годы это случилось и в каком бюро он работал, никто не помнит. А душа не захотела с завода уходить почему-то. Или не может - кто её знает... Вот и ходит он ночами по конструкторским бюро...
Его прервал раздавшийся стук в окно.
- Опять этот идиот, что ли? - раздражённо сказал начальник.
Наше КБ расположилось на первом этаже, и высокий человек мог запросто дотянуться до окна. Снаружи стоял молодой парень в спецовке.
- Эй, мужики, откройте! У меня седьмого чертежа не хватает! - Двойное остекление не смогло заглушить зычный бас парня.
- А сам зайти не можешь, что ли? - в голосе начальника вдруг появилась дразнящая ухмылка.
- Да впустите, чего вы там! Седьмой чертёж мне надо - у нас вся работа встала!
- Ступай прочь, "работа встала"! - передразнил рабочего Геннадий Иванович. - Совсем за дураков нас держишь, что ли? И не колошматься больше, всё равно не пустим!.. Ступай, ступай! - прикрикнул начальник на парня, и тот, пожав плечами, двинулся прочь.
- И не надоело ему! - возмутился Мурат Аскарович. - Хоть бы новое что-нибудь придумал... Знает ведь, что не откроем, так на что надеется?
- А чего он хотел? - спросил я.
- Да упырь это был! - продолжал негодовать ведущий инженер. - Приглашения хотел!
- А... зачем ему?
- Ну, ты как будто не знаешь! - удивился Геннадий Иванович. - Вампир, он же просто так не зайдёт, пока его не пригласишь.
- Ген, а скажи, что же он тупой такой? - Мурат Аскарович не переставал кипятиться. - Какой дурак его пригласит, когда он одно и тоже талдычит?
- Тупой не тупой... - вдруг вздохнул начальник, - а двадцать лет уж поймать не можем. Охранников он за километр обходит, на рожон не прёт. А где он днём отлёживается - никаких предположений нет. Ни одного следа не оставляет. Откуда взялся - тоже непонятно совершенно.
- А почему он... до полуночи пришёл? - За окном было совсем светло, как и должно быть летом в девять часов вечера. Как мне казалось до сих пор, для нечисти было самое неподходящее время.
- А они тут не по солнышку, а по своему режиму живут, - ответил Геннадий Иванович.
- По-заводскому, - хохотнул Мурат Аскарович.
- В семь вечера их время начинается, и до семи утра на заводе они хозяева...
- Джаным, ты только не пугайся, - вдруг перебил начальника киргиз, посмотрев на меня с лёгкой тревогой, а затем показал взглядом на окно.
А там и впрямь было чего испугаться. Прямо к стеклу прильнула бесформенная рожа, лишь крайне отдалённо напоминающая человеческое лицо.
- Вот эта дрянь пострашнее будет, чем упырь давешний, - вздохнул Геннадий Иванович и погрозил роже кулаком. Та не обратила на него никакого внимания и продолжала пялиться на нас через стекло. - Пока кондиционеры не поставили, форточку открыть нельзя было... Вампир, он же не зайдёт просто так, даже если ты дверь ему открыл. Так и будет стоять у порога, приглашения ждать. А эта - она не то что через дверь, через форточку залезет, если откроешь. А вот стекло разбить не может, хоть и немало силы в ней. Дом её не пускает, значит...
- Так разве тут дом? - удивился я.
- Сам когда-то не понимал, - ответил начальник. - Вроде, нежилое же помещение... Может, потому что мы тут до утра частенько остаёмся, они его домом считают. Или у нас защитник какой образовался. Белый Конструктор тот же, может, их шугает... Главное, что не лезет сюда кто не надо. В цехах и в корпусах мы в безопасности... Чего чай-то не допиваешь? Совсем уж остыл у тебя.
Я смотрел за окно и видел, как за перегородкой двойного остекления уставилась прямо на меня смерть, скорая и беспощадная. И только тонкая перегородка стекла удерживала меня от неё...
Вдруг мой взгляд упал на электрическую розетку на стене. А ведь в её глубине таилась такая же смерть, не менее беспощадная. Сунь палец внутрь - и готово... Но часто ли мы думаем об этом, проходя мимо розеток или втыкая туда штепсель? Нет же. Давно уже привыкли, что смерть внутри сидит. Больше того, приручили даже эту смерть, на себя работать заставили...
- Ай молодец шайтан, ай спасибо! - вывел меня из размышлений радостный возглас Мурата Аскаровича. Он поднял с пола сброшенный призраком лист и стоял, склонившись над ним. - Я же допуск забыл обозначить! Если бы не он, так бы и не заметил!
Вон как оно вышло! Даже чертовщину можно себе на пользу обернуть, не то что электричество. Вся-то разница в том, что с электричеством мы освоились и потому свыклись, а с нечистью ещё не успели...
Усмехнувшись и погрозив пальцем роже, продолжавшей пыриться на меня в окно, я допил остывший чай и вернулся за свой компьютер.
Я сидел за своим компьютером и оформлял чертежи, периодически консультируясь со старшими коллегами. Часам к девяти вечера мы решили сделать общий перерыв на чай. За чаем зашёл разговор о политике. Политика меня никогда особо не интересовала, и я быстро заскучал. Вдруг мне вспомнилась одна странность, подмеченная за первые дни работы.
- А почему у нас на входной двери висит предупреждение - после семи вечера стараться не выходить на улицу? - спросил я у Мурата Аскаровича, пожилого киргиза в старомодных роговых очках.
- А ты разве не знаешь? - несколько удивился тот.
- И если до семи с рабочего места не ушёл, то должен до утра на заводе оставаться. Тоже не знаешь, почему? - вмешался Геннадий Иванович.
- Ну... требование режима такое...
- А режим-то почему требует?
Я замялся.
- Я-то думал, ты уже слышал, просто не поверил, - сказал Геннадий Иванович и вдруг немного нахмурился. - Так вот. Неспокойно тут у нас. Нехорошие вещи порой творятся.
Я с недоверием посмотрел на начальника.
- Так тут же охрана кругом! Чужой не пройдёт никто. Или свои...
- В каком-то смысле свои, - перебил Геннадий Иванович. - В каком-то смысле чужие. А строго говоря, их вообще быть не должно. Ни тут, ни ещё где-либо. Не должно быть такого, что у нас тут творится. И не может быть. А гляди-ка ты, творится... Чертовщина у нас тут, короче говоря.
- Шайтан балует, джаным, - вздохнул Мурат Аскарович. - Вот, опять началось...
Я даже не успел подумать, что коллеги зачем-то решили меня разыграть или попугать шутки ради. Проследив за взглядом ведущего инженера, я оглянулся и увидел полупрозрачную белую фигуру, стоящую возле плоттера. Немолодой мужчина выглядел так, как обычно изображают привидений в кино.
Инженеры смотрели на призрака не только без страха и без любопытства, но даже с некоторым раздражением. Как будто перед ними был не гость с того света, а какой-нибудь таракан или муха. Как ни странно, я тоже не испугался. Видимо, мне передалось настроение коллег.
- Белый Конструктор пожаловал. Он обычно первый приходит, - прокомментировал Геннадий Иванович. - И он у нас самый безобидный...
Тем временем, Белый Конструктор подошёл к столу, на котором были разложены чертежи, порылся в них и вдруг раздражённо бросил один из листов на пол.
- Мурат, глянь-ка, что ему не понравилось, - сказал Геннадий Иванович.
- Допьём, гляну, - ответил ведущий инженер и взялся за свою кружку.
Призрак раздражённо передёрнул плечами, подошёл к стене и шагнул прямо в неё.
- А... что это было? - Я не узнал своего голоса. Он стал хриплым и прерывистым. Всё-таки я здорово испугался.
- Разное про него говорят, - ответил Геннадий Иванович. - Вроде как, умер он прямо за кульманом. А в какие годы это случилось и в каком бюро он работал, никто не помнит. А душа не захотела с завода уходить почему-то. Или не может - кто её знает... Вот и ходит он ночами по конструкторским бюро...
Его прервал раздавшийся стук в окно.
- Опять этот идиот, что ли? - раздражённо сказал начальник.
Наше КБ расположилось на первом этаже, и высокий человек мог запросто дотянуться до окна. Снаружи стоял молодой парень в спецовке.
- Эй, мужики, откройте! У меня седьмого чертежа не хватает! - Двойное остекление не смогло заглушить зычный бас парня.
- А сам зайти не можешь, что ли? - в голосе начальника вдруг появилась дразнящая ухмылка.
- Да впустите, чего вы там! Седьмой чертёж мне надо - у нас вся работа встала!
- Ступай прочь, "работа встала"! - передразнил рабочего Геннадий Иванович. - Совсем за дураков нас держишь, что ли? И не колошматься больше, всё равно не пустим!.. Ступай, ступай! - прикрикнул начальник на парня, и тот, пожав плечами, двинулся прочь.
- И не надоело ему! - возмутился Мурат Аскарович. - Хоть бы новое что-нибудь придумал... Знает ведь, что не откроем, так на что надеется?
- А чего он хотел? - спросил я.
- Да упырь это был! - продолжал негодовать ведущий инженер. - Приглашения хотел!
- А... зачем ему?
- Ну, ты как будто не знаешь! - удивился Геннадий Иванович. - Вампир, он же просто так не зайдёт, пока его не пригласишь.
- Ген, а скажи, что же он тупой такой? - Мурат Аскарович не переставал кипятиться. - Какой дурак его пригласит, когда он одно и тоже талдычит?
- Тупой не тупой... - вдруг вздохнул начальник, - а двадцать лет уж поймать не можем. Охранников он за километр обходит, на рожон не прёт. А где он днём отлёживается - никаких предположений нет. Ни одного следа не оставляет. Откуда взялся - тоже непонятно совершенно.
- А почему он... до полуночи пришёл? - За окном было совсем светло, как и должно быть летом в девять часов вечера. Как мне казалось до сих пор, для нечисти было самое неподходящее время.
- А они тут не по солнышку, а по своему режиму живут, - ответил Геннадий Иванович.
- По-заводскому, - хохотнул Мурат Аскарович.
- В семь вечера их время начинается, и до семи утра на заводе они хозяева...
- Джаным, ты только не пугайся, - вдруг перебил начальника киргиз, посмотрев на меня с лёгкой тревогой, а затем показал взглядом на окно.
А там и впрямь было чего испугаться. Прямо к стеклу прильнула бесформенная рожа, лишь крайне отдалённо напоминающая человеческое лицо.
- Вот эта дрянь пострашнее будет, чем упырь давешний, - вздохнул Геннадий Иванович и погрозил роже кулаком. Та не обратила на него никакого внимания и продолжала пялиться на нас через стекло. - Пока кондиционеры не поставили, форточку открыть нельзя было... Вампир, он же не зайдёт просто так, даже если ты дверь ему открыл. Так и будет стоять у порога, приглашения ждать. А эта - она не то что через дверь, через форточку залезет, если откроешь. А вот стекло разбить не может, хоть и немало силы в ней. Дом её не пускает, значит...
- Так разве тут дом? - удивился я.
- Сам когда-то не понимал, - ответил начальник. - Вроде, нежилое же помещение... Может, потому что мы тут до утра частенько остаёмся, они его домом считают. Или у нас защитник какой образовался. Белый Конструктор тот же, может, их шугает... Главное, что не лезет сюда кто не надо. В цехах и в корпусах мы в безопасности... Чего чай-то не допиваешь? Совсем уж остыл у тебя.
Я смотрел за окно и видел, как за перегородкой двойного остекления уставилась прямо на меня смерть, скорая и беспощадная. И только тонкая перегородка стекла удерживала меня от неё...
Вдруг мой взгляд упал на электрическую розетку на стене. А ведь в её глубине таилась такая же смерть, не менее беспощадная. Сунь палец внутрь - и готово... Но часто ли мы думаем об этом, проходя мимо розеток или втыкая туда штепсель? Нет же. Давно уже привыкли, что смерть внутри сидит. Больше того, приручили даже эту смерть, на себя работать заставили...
- Ай молодец шайтан, ай спасибо! - вывел меня из размышлений радостный возглас Мурата Аскаровича. Он поднял с пола сброшенный призраком лист и стоял, склонившись над ним. - Я же допуск забыл обозначить! Если бы не он, так бы и не заметил!
Вон как оно вышло! Даже чертовщину можно себе на пользу обернуть, не то что электричество. Вся-то разница в том, что с электричеством мы освоились и потому свыклись, а с нечистью ещё не успели...
Усмехнувшись и погрозив пальцем роже, продолжавшей пыриться на меня в окно, я допил остывший чай и вернулся за свой компьютер.
Не знаю, зачем я создаю этот трэд. Наверно, просто хочу рассказать это кому-то не боясь, что меня примут за психа. Нет, у меня есть друзья видевшие огни в небе и свет, просачивающийся через щели палатки, я слышал несколько таких историй.
Но когда я думаю о том, что увидел и услышал той ночью, мне становится страшно. Я даже сейчас боюсь рассказывать об этом, боюсь оказаться непонятым.
Представь, анон: тебе 9 лет и ты лежишь в постели. Спать не хочется, но приказано. Маешься. Смотришь на потолок и видишь на нем свет фар проезжающих машин. Час за часом. Сна нет. За стеной работает телевизор, потом умолкает. Тишина. Лето, жарко, постель пропиталась потом. Машин уже нет. Издалека доносится глухой барабанный стук. Медленный, мерный - он приближается, становится громче. Его уже нельзя перепутать с биением сердца. К нему подключается… я не знаю, как описать этот звук… тихий стон десятков охрипших глоток, синхронный и меняющий модуляции. Я даже букв не могу подобрать, чтобы описать это - нет в русском языке таких звуков. Помню, меня тогда испугала не странность ситуации, не сам этот глухой и мощный звук, а его синхронность, то, как идеально он вписывался в барабанный бой.
Бум … стон тянется, затихает... бум…
Бум… стон... бум …
В самом стоне не было боли или угрозы, горя или радости - он был чем-то вроде удара барабана, безжизненным инструментом.
Источник звука приближался. Помню, мне не было страшно, только любопытно.
Я слез с кровати, встал на четвереньки и приподнял голову над подоконником, чтобы увидеть улицу. В темноте, освещенные только мигающим цветом желтых светофоров, шли люди. Я видел силуэты мужчин и женщин - они шли обыкновенно, словно днем вышли на прогулку. Была странность – они строго соблюдали порядок строя, несколько человек в ряд, на расстоянии около метра. Я не видел их лиц из окна. Людей было очень много, гусеница растянулась на всю площадь – я видел, как ее голова растворилась в темноте улицы Ленина, а хвост так и не увидел.
В соседней комнате проснулась мать. Она подбежала ко мне, стоящему у окна, схватила и повалила на пол, зажав мне рот. Именно тогда я испугался. Она лежала, шепча, обхватив меня, пока за окном стихали барабаны.
Мы так и не смогли заснуть той ночью.
Утром она сходила к соседке, своей подруге. Вернулась через несколько часов и сказала, чтобы я никому не говорил о том, что видел или слышал этой ночью. Я спрашивал: “Что это было?” несколько раз, но она отделывалась от меня словами: “Вырастешь – поймешь” и сильно при этом нервничала. Когда я спросил ее об этом в последний раз, она избила меня, хотя до этого никогда не поднимала руку.
Сейчас она делает вид, что ничего не было.
Анон. Я вырос. И до сих пор ничего не понял.
Но с каждым годом вспоминать ту ночь мне становится все более некомфортно.
Но когда я думаю о том, что увидел и услышал той ночью, мне становится страшно. Я даже сейчас боюсь рассказывать об этом, боюсь оказаться непонятым.
Представь, анон: тебе 9 лет и ты лежишь в постели. Спать не хочется, но приказано. Маешься. Смотришь на потолок и видишь на нем свет фар проезжающих машин. Час за часом. Сна нет. За стеной работает телевизор, потом умолкает. Тишина. Лето, жарко, постель пропиталась потом. Машин уже нет. Издалека доносится глухой барабанный стук. Медленный, мерный - он приближается, становится громче. Его уже нельзя перепутать с биением сердца. К нему подключается… я не знаю, как описать этот звук… тихий стон десятков охрипших глоток, синхронный и меняющий модуляции. Я даже букв не могу подобрать, чтобы описать это - нет в русском языке таких звуков. Помню, меня тогда испугала не странность ситуации, не сам этот глухой и мощный звук, а его синхронность, то, как идеально он вписывался в барабанный бой.
Бум … стон тянется, затихает... бум…
Бум… стон... бум …
В самом стоне не было боли или угрозы, горя или радости - он был чем-то вроде удара барабана, безжизненным инструментом.
Источник звука приближался. Помню, мне не было страшно, только любопытно.
Я слез с кровати, встал на четвереньки и приподнял голову над подоконником, чтобы увидеть улицу. В темноте, освещенные только мигающим цветом желтых светофоров, шли люди. Я видел силуэты мужчин и женщин - они шли обыкновенно, словно днем вышли на прогулку. Была странность – они строго соблюдали порядок строя, несколько человек в ряд, на расстоянии около метра. Я не видел их лиц из окна. Людей было очень много, гусеница растянулась на всю площадь – я видел, как ее голова растворилась в темноте улицы Ленина, а хвост так и не увидел.
В соседней комнате проснулась мать. Она подбежала ко мне, стоящему у окна, схватила и повалила на пол, зажав мне рот. Именно тогда я испугался. Она лежала, шепча, обхватив меня, пока за окном стихали барабаны.
Мы так и не смогли заснуть той ночью.
Утром она сходила к соседке, своей подруге. Вернулась через несколько часов и сказала, чтобы я никому не говорил о том, что видел или слышал этой ночью. Я спрашивал: “Что это было?” несколько раз, но она отделывалась от меня словами: “Вырастешь – поймешь” и сильно при этом нервничала. Когда я спросил ее об этом в последний раз, она избила меня, хотя до этого никогда не поднимала руку.
Сейчас она делает вид, что ничего не было.
Анон. Я вырос. И до сих пор ничего не понял.
Но с каждым годом вспоминать ту ночь мне становится все более некомфортно.
Хорошо помню этот день. Мне было лет шесть, было солнечное жаркое лето, была суббота и мы с мамой пошли гулять. Собирались мы забраться на сопку (наш поселок находится в долине и окружен довольно высокими, но не очень крутыми сопками, поросшими кедровым стланником), развести там костерок, вскипятить чай – в общем, посидеть на природе. По дороге зашли в магазин. Это был большой универмаг из разряда «есть все» -- одежда, телевизоры с магнитофонами, игрушки, какая-то бижутерия и косметика, радиодетали… Маме надо было с кем-то, кто там работал, поговорить, а я в это время ждал и изучал витрины, до которых мог дотянуться носом. А потом я увидел, что за окнами что-то изменилось.
Я кинулся к окнам. То, что я увидел, меня потрясло и поразило – на угольно-черном, расчерченном яркими линиями небе бешено сияло ослепительное солнце. Линии постоянно перемещались, пропадали, появлялись новые. А из-за сопок вставало второе, гигантское черное солнце. Оно тоже состояло из таких же линий, но они были неподвижны – оно было нарисовано ими на небе. Как детский рисунок – круг (вернее, часть его) и миллионы лучей и лучиков, которые переливались всеми цветами.
Я закричал – мол, смотрите, что это такое? Но меня ухватили за плечи, оттащили от окна. Мама закрыла мне глаза руками, говорит – не смотри, нельзя на это смотреть. И голос перепуганный. Я тоже испугался, спрашиваю – почему нельзя смотреть, там же интересно так было, что это такое, мама?! А она – молчи, не спрашивай, не надо. Нельзя об этом. Потом руки от глаз отпустила. Я смотрю, в магазине завесили окна плотными шторами, свет зажгли. Еще много людей набилось, голоса взволнованные, шепот, а потом как-то стали затихать и только тревожные взгляды. В подсобке звонил телефон, там в трубку кто-то кричал в тишине, которая вдруг стала звенящей, когда бросили трубку.
Я не помню, сколько мы там провели времени. Было душно и жарко, некуда было присесть, хотелось есть и пить. Крепкие мужчины сменяли друг друга у закрытой на засов двери – молча, как смена караула. В тишине было слышно, как снаружи доносятся далекие гулкие удары. С каждым ударом становилось все более жутко. А потом еще погас свет. Принесли свечи, но легче не стало – хотелось не смотреть на шевелящиеся повсюду тени и сгустки темноты по углам.
Потом кто-то застонал и вновь побежал шепот: сердце… лекарство … надо скорую… они не поедут… не доберутся… умрет… сами.. нет… свет дайте… телефон… пустите к телефону…. Кто-то пробирался в подсобку, звонить в скорую. Кто-то ругался у выхода, плакал, умоляя выпустить. Вдруг громким голосом прозвучало:
– Дура, сгоришь и все, не добежишь!
Потом я, кажется, уснул…
Я проснулся и сразу понял, что дома, на диване. Была темнота, но в окно был виден соседний дом, где в паре окон дрожал свет. Я позвал маму – она сидела на кухне. Начал расспрашивать – мам, ну что это было, скажи… До сих пор отчетливо помню этот злой ледяной полушепот, которым мама меня отчитывала, говоря, чтобы я никогда больше не вспоминал и не спрашивал про это. Ни у нее, ни тем более у кого-то еще. Иначе нам не жить, не ей, ни мне. Забудь. Замолчи. Заткнись…
Лет пять назад я подумал, что прошло уже достаточно много времени. Стал маму расспрашивать. А она в слезы… Побледнела. Ее заколотило от дрожи. Я так ничего и не узнал и видимо не узнаю.
А временами мне снятся кошмары. Там на черном, как в космосе, небе сияет бешеное солнце. А под ним второе – огромное черное нарисованное на небе солнце.
Я кинулся к окнам. То, что я увидел, меня потрясло и поразило – на угольно-черном, расчерченном яркими линиями небе бешено сияло ослепительное солнце. Линии постоянно перемещались, пропадали, появлялись новые. А из-за сопок вставало второе, гигантское черное солнце. Оно тоже состояло из таких же линий, но они были неподвижны – оно было нарисовано ими на небе. Как детский рисунок – круг (вернее, часть его) и миллионы лучей и лучиков, которые переливались всеми цветами.
Я закричал – мол, смотрите, что это такое? Но меня ухватили за плечи, оттащили от окна. Мама закрыла мне глаза руками, говорит – не смотри, нельзя на это смотреть. И голос перепуганный. Я тоже испугался, спрашиваю – почему нельзя смотреть, там же интересно так было, что это такое, мама?! А она – молчи, не спрашивай, не надо. Нельзя об этом. Потом руки от глаз отпустила. Я смотрю, в магазине завесили окна плотными шторами, свет зажгли. Еще много людей набилось, голоса взволнованные, шепот, а потом как-то стали затихать и только тревожные взгляды. В подсобке звонил телефон, там в трубку кто-то кричал в тишине, которая вдруг стала звенящей, когда бросили трубку.
Я не помню, сколько мы там провели времени. Было душно и жарко, некуда было присесть, хотелось есть и пить. Крепкие мужчины сменяли друг друга у закрытой на засов двери – молча, как смена караула. В тишине было слышно, как снаружи доносятся далекие гулкие удары. С каждым ударом становилось все более жутко. А потом еще погас свет. Принесли свечи, но легче не стало – хотелось не смотреть на шевелящиеся повсюду тени и сгустки темноты по углам.
Потом кто-то застонал и вновь побежал шепот: сердце… лекарство … надо скорую… они не поедут… не доберутся… умрет… сами.. нет… свет дайте… телефон… пустите к телефону…. Кто-то пробирался в подсобку, звонить в скорую. Кто-то ругался у выхода, плакал, умоляя выпустить. Вдруг громким голосом прозвучало:
– Дура, сгоришь и все, не добежишь!
Потом я, кажется, уснул…
Я проснулся и сразу понял, что дома, на диване. Была темнота, но в окно был виден соседний дом, где в паре окон дрожал свет. Я позвал маму – она сидела на кухне. Начал расспрашивать – мам, ну что это было, скажи… До сих пор отчетливо помню этот злой ледяной полушепот, которым мама меня отчитывала, говоря, чтобы я никогда больше не вспоминал и не спрашивал про это. Ни у нее, ни тем более у кого-то еще. Иначе нам не жить, не ей, ни мне. Забудь. Замолчи. Заткнись…
Лет пять назад я подумал, что прошло уже достаточно много времени. Стал маму расспрашивать. А она в слезы… Побледнела. Ее заколотило от дрожи. Я так ничего и не узнал и видимо не узнаю.
А временами мне снятся кошмары. Там на черном, как в космосе, небе сияет бешеное солнце. А под ним второе – огромное черное нарисованное на небе солнце.
Уже 3 день эту говнопасту вижу, иди нахуй
Страдай, сука. И четвёртый увидишь.
Мамку твою ебал!
Аноны, это моя кулстори, я думал кто-нибудь внятное объяснение даст.
Знаете, как выглядят девочки и молодые девушки, когда испытывают парализующий страх? Может быть, так выглядят и юноши, и люди постарше, не знаю. Я видела такое в пионерском лагере, у девочки, которая до обморока боялась пауков, а ей их положили тридцать штук в тарелку под крышечкой, где лежал ее кусочек торта на «после ужина». Она подняла крышечку, и они поползли — по тумбочке, по ее руке, все пирожное шевелилось от их круглых телец и суставчатых ног. Тот, кто это сделал, ожидал, что она завизжит. Она молчала. И лицо ее застыло на полминуты тем самым выражением — не страх, не отвращение, а детская изумленная обида. Так мог выглядеть ребенок, вбежавший новогодним утром в комнату за подарками и обнаруживший, что елки уже нет, и праздника не будет. Глаза, рот, брови — все это выражало одно: «Как это может быть? Почему это происходит со мной? Пусть этого не будет!». И лишь когда ее тронули за плечо — она завопила. И лицо ее исказилось привычным омерзением, губы разошлись и искривились, нос сморщился, глаза брызнули слезами. Она отказалась спать в этой комнате. И я не могла спать всю ночь, потому что видела перед собой ее лицо. И думала, что именно так добрая, наивная душа встречает самое страшное — удивлением и обидой. «Как это может быть? Как это может быть со мной?».
История о другом. История о моей подруге, которая пропала без вести полгода назад.
Я хочу, чтобы вы все знали: Лиза Пряникова — самый лучший, честный и добрый человек, какой только может быть на свете. Или «мог быть». Она была, как ее фамилия, приятная, гостеприимная, обещающая покой и уют. Она была из тех, кто не задумывается, когда видит падающего на улице человека. Брала к себе кошек, от которых хотели избавиться хозяева, искала им новые дома. Не давала спуску, если кто-то при ней начинал зло сплетничать об отсутствующих.
Когда мы увидели эту женщину... Я бы прошла мимо. Успокоила бы свою совесть тем, что она просто юродивая — уж очень не хотелось подходить. Выше пояса она была завернута в черный шерстяной платок, покрывавший ее голову и спадающий на лицо. Само лицо она закрывала руками. И весь этот черный кокон — ее голова, шея, плечи, руки — был неподвижен. Шевелились только ноги, и эти ноги ходили туда-сюда, подрагивая в коленях, словно она чуть приседала на каждом шаге. И шаги были разной длины. Она издавала звуки — вроде и речь, а вроде и хныканье. Такое неестественное, нарочитое хныканье.
Лиза сказала: «Женщине плохо, идем!» — и потянула меня за руку. Я старалась идти медленней, словно могла этим что-то оттянуть, отменить. Отчего-то обратила внимание, как тихо на улице. Где прохожие?
Но вблизи она вроде была похожа на человека. И сквозь ее хныканье даже стали понятны слова: «Не надо, не смотрите на меня». Она уклонялась от наших взглядов, отворачиваясь всем телом, наклоняясь вниз. И снова мне показалось, что верхняя ее часть — словно неподвижная насадка над обыкновенными человеческими ногами в довольно модных, не старушечьих брюках. Гнулась она только в поясе и ниже.
Лиза уже расспрашивала ее, что случилось; положила руку на черное плечо. Я сделала усилие, и, протолкнув сухой комок в горле, поддержала подругу: «Может, в милицию позвонить?». В этот момент женщина повернулась вполоборота, и я увидела уголок ее накрашенного рта... выступающий из-за края ладони. Получается, ее рот шире обеих ее ладоней? Или это были не губы?
Я подумала, меня вырвет, или я даже описаюсь — такая накатила тошнота и слабость. От отвращения. Я заставила себя сделать маленький шаг. Потом еще один. Хотела дотянуться до Лизы, схватить ее и уволочь подальше. Но она была полна решимости помочь этому чудовищу.
Женщина все причитала: «Не надо смотреть, не смотрите, только на лицо мое не смотрите, нет, нет». Развернулась и пошла от нас, приседая. Лиза забежала перед ней и силой отвела ее руки в стороны. И вот тут я второй раз в жизни увидела то самое выражение. Лизины глаза распахнулись, брови поднялись домиком, словно она хотела спросить: «Почему? За что мне это?». Но это было не просто удивление — то, что она видела в этот момент, было настолько отвратительно и страшно, что просто не могло существовать в мире.
Я бы все отдала в тот момент, чтобы рядом был еще кто-то, чтобы мне не пришлось идти к Лизе, уводить ее от этого зрелища, делить с ней кошмар. Но она стояла там с застывшим обиженным лицом, и я была ей нужна.
В тот момент, когда я рванулась к Лизе, женщина вырвала свои руки из ослабевших лизиных ладоней и, прижав их к лицу, как раньше, пошла к переулку, неся на вихляющих ногах неподвижный торс. И Лиза завыла. Как животное, как сумасшедшая. Она согнулась пополам, из глаз капали слезы, по подбородку текла слюна. Я трясла ее, пробовала обнять, поцеловать ее щеки, растереть ее холодные ладони, бормотала что-то. Постепенно она начала успокаиваться, рыдания перешли во всхлипывания. Я повела ее прочь оттуда, домой, в безопасность. Лиза закрывала руками зареванное лицо. Я обнимала ее за плечи, и ее спина под моей рукой была напряжена. Не просто напряжена — она была твердой как камень. И становилась все тверже.
«Лиза?» — она уже хныкала, тонко и однообразно. «Лиза!» — я попыталась убрать ее руки от лица.
«Не смотри на меня». Вот что она мне сказала. «Не смотри, не надо смотреть, не надо смотреть на лицо». Я зажмурилась, чтобы не видеть в подробностях того, что виднелось между ее пальцев. С закрытыми глазами я слушала только удаляющееся хныканье и неравномерные шаги. Больше я ее не видела.
История о другом. История о моей подруге, которая пропала без вести полгода назад.
Я хочу, чтобы вы все знали: Лиза Пряникова — самый лучший, честный и добрый человек, какой только может быть на свете. Или «мог быть». Она была, как ее фамилия, приятная, гостеприимная, обещающая покой и уют. Она была из тех, кто не задумывается, когда видит падающего на улице человека. Брала к себе кошек, от которых хотели избавиться хозяева, искала им новые дома. Не давала спуску, если кто-то при ней начинал зло сплетничать об отсутствующих.
Когда мы увидели эту женщину... Я бы прошла мимо. Успокоила бы свою совесть тем, что она просто юродивая — уж очень не хотелось подходить. Выше пояса она была завернута в черный шерстяной платок, покрывавший ее голову и спадающий на лицо. Само лицо она закрывала руками. И весь этот черный кокон — ее голова, шея, плечи, руки — был неподвижен. Шевелились только ноги, и эти ноги ходили туда-сюда, подрагивая в коленях, словно она чуть приседала на каждом шаге. И шаги были разной длины. Она издавала звуки — вроде и речь, а вроде и хныканье. Такое неестественное, нарочитое хныканье.
Лиза сказала: «Женщине плохо, идем!» — и потянула меня за руку. Я старалась идти медленней, словно могла этим что-то оттянуть, отменить. Отчего-то обратила внимание, как тихо на улице. Где прохожие?
Но вблизи она вроде была похожа на человека. И сквозь ее хныканье даже стали понятны слова: «Не надо, не смотрите на меня». Она уклонялась от наших взглядов, отворачиваясь всем телом, наклоняясь вниз. И снова мне показалось, что верхняя ее часть — словно неподвижная насадка над обыкновенными человеческими ногами в довольно модных, не старушечьих брюках. Гнулась она только в поясе и ниже.
Лиза уже расспрашивала ее, что случилось; положила руку на черное плечо. Я сделала усилие, и, протолкнув сухой комок в горле, поддержала подругу: «Может, в милицию позвонить?». В этот момент женщина повернулась вполоборота, и я увидела уголок ее накрашенного рта... выступающий из-за края ладони. Получается, ее рот шире обеих ее ладоней? Или это были не губы?
Я подумала, меня вырвет, или я даже описаюсь — такая накатила тошнота и слабость. От отвращения. Я заставила себя сделать маленький шаг. Потом еще один. Хотела дотянуться до Лизы, схватить ее и уволочь подальше. Но она была полна решимости помочь этому чудовищу.
Женщина все причитала: «Не надо смотреть, не смотрите, только на лицо мое не смотрите, нет, нет». Развернулась и пошла от нас, приседая. Лиза забежала перед ней и силой отвела ее руки в стороны. И вот тут я второй раз в жизни увидела то самое выражение. Лизины глаза распахнулись, брови поднялись домиком, словно она хотела спросить: «Почему? За что мне это?». Но это было не просто удивление — то, что она видела в этот момент, было настолько отвратительно и страшно, что просто не могло существовать в мире.
Я бы все отдала в тот момент, чтобы рядом был еще кто-то, чтобы мне не пришлось идти к Лизе, уводить ее от этого зрелища, делить с ней кошмар. Но она стояла там с застывшим обиженным лицом, и я была ей нужна.
В тот момент, когда я рванулась к Лизе, женщина вырвала свои руки из ослабевших лизиных ладоней и, прижав их к лицу, как раньше, пошла к переулку, неся на вихляющих ногах неподвижный торс. И Лиза завыла. Как животное, как сумасшедшая. Она согнулась пополам, из глаз капали слезы, по подбородку текла слюна. Я трясла ее, пробовала обнять, поцеловать ее щеки, растереть ее холодные ладони, бормотала что-то. Постепенно она начала успокаиваться, рыдания перешли во всхлипывания. Я повела ее прочь оттуда, домой, в безопасность. Лиза закрывала руками зареванное лицо. Я обнимала ее за плечи, и ее спина под моей рукой была напряжена. Не просто напряжена — она была твердой как камень. И становилась все тверже.
«Лиза?» — она уже хныкала, тонко и однообразно. «Лиза!» — я попыталась убрать ее руки от лица.
«Не смотри на меня». Вот что она мне сказала. «Не смотри, не надо смотреть, не надо смотреть на лицо». Я зажмурилась, чтобы не видеть в подробностях того, что виднелось между ее пальцев. С закрытыми глазами я слушала только удаляющееся хныканье и неравномерные шаги. Больше я ее не видела.
Есть в Москве особенные, старые дворы, где грезят о былом вековые тополя, а летом в их тени мужчины в майках и трико, сидя на лавочках, пьют пиво из трёхлитровых банок и забивают козла, беззлобно матерясь и травя байки. В таких местах особенно сильна магия тысячелетнего города, тут есть свои тайны, свои воспоминания. И если повезёт - аборигены Садового Кольца, под стук домино, поведают тебе о странных существах, которые иногда посещают эти сакральные места столицы.
Одно из таких существ - "Чёрный Почтальон". Собственно говоря, он не "Почтальон" даже - а просто дряхлый старик в тёмной одежде, который словно адскую почту разносит по домам горе и страдания.
Чёрный Почтальон приходит в твой двор.
Чёрный Почтальон подходит к твоему подъезду.
Чёрный Почтальон странным образом, без ключа и домофона, входит внутрь.
Чёрный Почтальон, кашляя и почти задыхаясь, взбирается по лестнице.
Чёрный Почтальон подходит к твоей двери, и долго-долго стоит перед ней, как бы переводя дух.
Потом он нажимает кнопку звонка.
Потом он ждёт.
Если за дверью слышатся шаги - Чёрный Почтальон просто тает в воздухе, оставляя после себя лишь тяжёлый, тошнотворный запах старости и смерти. Если же дома никого нет - он понуро спускается вниз. Просто спускается вниз по лестнице. Но никто и никогда не видел его выходящим из подъезда...
Впервые историю о Чёрном Почтальоне я услыхал в самом начале девяностых, когда у моего отца дела пошли в гору так круто, что мы из Выхино переехали прямиком в огромную квартиру в районе Старого Арбата. Там, в тишине арбатских дворов, я и причастился таинств Москвы, перевоплотившись из окраинной лимиты в её "коренного жителя". Помню, что из всех страшилок, что рассказывали тогда во дворе, "Чёрный Почтальон" пугал меня сильнее всего. Одно время я просто панически боялся звонков в дверь, особенно когда оставался дома один. А потом всё это прошло - я вырос, и девочки стали волновать меня куда больше, чем глупые сказки. Однажды, тёплым майским вечером, когда мне уже стукнуло шестнадцать, я сидел на кухне и учил уроки. Раздался очень длинный, настойчивый звонок в дверь, и я решил, что пришёл кто-то из соседей. Я спокойно подошёл к двери и спросил: "Кто там?". Тишина. Поглядел в глазок. Никого. Я открыл дверь и выглянул на площадку. Пусто. Я не услышал ни торопливых шагов по лестнице, ни хлопанья железной двери внизу. Ничего. Я отчётливо помню, как что-то в тот момент меня насторожило. Но я просто хмыкнул, закрыл дверь и вернулся учить уроки.
Через две недели умерла бабушка.
В июне у меня случился первый приступ астмы.
Потом настал август. Это был август девяносто восьмого, и весь папин бизнес вдруг превратился в гору неоплатных долгов.
В октябре мы продали квартиру, и переехали в замкадье. Два дня спустя выяснилось, что на эту квартиру имеет право несовершеннолетний ребёнок прежних хозяев, а риэлтор исчез вместе с нашими деньгами.
В ноябре папа на своём Гелендвагене, где-то в районе Серпухова, вылетел на встречку и в лобовую сошёлся с камазом.
Потом был декабрь девяносто девятого, когда наша вечно пьяная страна ждала "конца света 2000", а я метался по родственникам, занимая денег маме на лекарства.
А потом был конец света, когда я сидел в тесной, душной палате онкологической клиники, и смотрел как из истерзанного раком существа, которое когда-то было моей мамой, уходит жизнь. Именно там, в палате ракового корпуса, вдыхая тяжёлый, затхлый запах смерти, я вдруг узнал его. Я вспомнил этот запах. Я даже не буду договаривать - вы сами понимаете, о чём я вспомнил.
Есть ли в этой истории какая-нибудь мораль? Её нет. Ведь когда раздастся длинный, настойчивый звонок в дверь, ты всё равно кинешься её открывать. Ты живёшь не на Арбате, а в новостройке на окраине Бутово? И что с того? Понимаешь ли, старые московские дворы видят всё. Там все между собою знакомы. И когда в этот мирок вторгается нечто чуждое - это "нечто" могут хотя бы заметить. А среди бесконечных панельных многоэтажек, где все люди кажутся на одно лицо - кто обратит внимание на одинокого, полуживого старика в поношенном тёмном костюме, бредущего куда-то по своим делам?
А ведь это Чёрный Почтальон приходит в твой двор.
Это Чёрный Почтальон подходит к твоему подъезду...
Одно из таких существ - "Чёрный Почтальон". Собственно говоря, он не "Почтальон" даже - а просто дряхлый старик в тёмной одежде, который словно адскую почту разносит по домам горе и страдания.
Чёрный Почтальон приходит в твой двор.
Чёрный Почтальон подходит к твоему подъезду.
Чёрный Почтальон странным образом, без ключа и домофона, входит внутрь.
Чёрный Почтальон, кашляя и почти задыхаясь, взбирается по лестнице.
Чёрный Почтальон подходит к твоей двери, и долго-долго стоит перед ней, как бы переводя дух.
Потом он нажимает кнопку звонка.
Потом он ждёт.
Если за дверью слышатся шаги - Чёрный Почтальон просто тает в воздухе, оставляя после себя лишь тяжёлый, тошнотворный запах старости и смерти. Если же дома никого нет - он понуро спускается вниз. Просто спускается вниз по лестнице. Но никто и никогда не видел его выходящим из подъезда...
Впервые историю о Чёрном Почтальоне я услыхал в самом начале девяностых, когда у моего отца дела пошли в гору так круто, что мы из Выхино переехали прямиком в огромную квартиру в районе Старого Арбата. Там, в тишине арбатских дворов, я и причастился таинств Москвы, перевоплотившись из окраинной лимиты в её "коренного жителя". Помню, что из всех страшилок, что рассказывали тогда во дворе, "Чёрный Почтальон" пугал меня сильнее всего. Одно время я просто панически боялся звонков в дверь, особенно когда оставался дома один. А потом всё это прошло - я вырос, и девочки стали волновать меня куда больше, чем глупые сказки. Однажды, тёплым майским вечером, когда мне уже стукнуло шестнадцать, я сидел на кухне и учил уроки. Раздался очень длинный, настойчивый звонок в дверь, и я решил, что пришёл кто-то из соседей. Я спокойно подошёл к двери и спросил: "Кто там?". Тишина. Поглядел в глазок. Никого. Я открыл дверь и выглянул на площадку. Пусто. Я не услышал ни торопливых шагов по лестнице, ни хлопанья железной двери внизу. Ничего. Я отчётливо помню, как что-то в тот момент меня насторожило. Но я просто хмыкнул, закрыл дверь и вернулся учить уроки.
Через две недели умерла бабушка.
В июне у меня случился первый приступ астмы.
Потом настал август. Это был август девяносто восьмого, и весь папин бизнес вдруг превратился в гору неоплатных долгов.
В октябре мы продали квартиру, и переехали в замкадье. Два дня спустя выяснилось, что на эту квартиру имеет право несовершеннолетний ребёнок прежних хозяев, а риэлтор исчез вместе с нашими деньгами.
В ноябре папа на своём Гелендвагене, где-то в районе Серпухова, вылетел на встречку и в лобовую сошёлся с камазом.
Потом был декабрь девяносто девятого, когда наша вечно пьяная страна ждала "конца света 2000", а я метался по родственникам, занимая денег маме на лекарства.
А потом был конец света, когда я сидел в тесной, душной палате онкологической клиники, и смотрел как из истерзанного раком существа, которое когда-то было моей мамой, уходит жизнь. Именно там, в палате ракового корпуса, вдыхая тяжёлый, затхлый запах смерти, я вдруг узнал его. Я вспомнил этот запах. Я даже не буду договаривать - вы сами понимаете, о чём я вспомнил.
Есть ли в этой истории какая-нибудь мораль? Её нет. Ведь когда раздастся длинный, настойчивый звонок в дверь, ты всё равно кинешься её открывать. Ты живёшь не на Арбате, а в новостройке на окраине Бутово? И что с того? Понимаешь ли, старые московские дворы видят всё. Там все между собою знакомы. И когда в этот мирок вторгается нечто чуждое - это "нечто" могут хотя бы заметить. А среди бесконечных панельных многоэтажек, где все люди кажутся на одно лицо - кто обратит внимание на одинокого, полуживого старика в поношенном тёмном костюме, бредущего куда-то по своим делам?
А ведь это Чёрный Почтальон приходит в твой двор.
Это Чёрный Почтальон подходит к твоему подъезду...
Дело было в июле прошлого года. Примерно в пять вечера раздался звук дверного звонка. Я подошёл к двери и поинтересовался личностью визитёра. Ответом мне стала фраза, произнесённая знакомым голосом: «Да я это, я, давай, выходи». Я надел сандалии, накинул рубашку и вышел из квартиры. На лестничной клетке меня ждал мой старый приятель Витя, с которым мы ещё утром договорились о прогулке. Пожав руки, мы направились к лифту, а затем неторопливо пошли в соседний парк.
Учитывая, что живу я в северном районе одного из крупных российских городов, читатель, наверное, сочтёт странным, что я стал вести разговор через дверь, а не просто глянул в глазок. Увы, это не какая-то случайность или каприз: дверными глазками в нашей округе мало кто пользуется, а некоторые даже специально вырезают их из дверей, ставя металлические или просто дерматиновые заплатки. Причина этого могла бы выглядеть глупым суеверием, если бы не столь часто появляющиеся по соседству машины «скорой», забирающие либо свежие трупы, либо людей, по состоянию психики от них слабо отличающихся.
Всё дело в нашем соседстве. Нет, мы не расположены рядом с заброшенным заводом, древним кладбищем, заколоченной психбольницей или нацистским бункером, что так часто упоминаются в сюжетах фильмов ужасов. Секретных военных лабораторий, как и убежищ безумных учёных, никто также не замечал. Столь печальное и опасное соседство заключается во всего лишь одной бабке, которая, однако, наводит не меньший ужас, чем всё вышеперечисленное.
Точного места жительства её никто не знает, потому как мало кому хватало мужества проследить за ней до квартиры. Периодически находятся фантазёры, заявляющие, что бабка точно живёт в их доме или даже подъезде, но на поверку всё это оказывается пустой болтовнёй. Видят же бабку часто, притом люди, совершенно не склонные к выдумкам и хвастовству. Например, говорят о том, что наблюдали, как она медленно, ковыляя и прихрамывая, заворачивала за угол, или, таща за собой скрипучую сумку-тележку, пыталась зимой взобраться на скользкую горку.
Судя по описаниям, она не отличается от других бедных и чудаковатых стариков России, до которых уже давно никому нет никакого дела. Одета она в какие-то дешёвые монотонные куртки и плащи, а в холодное время года — аналоги ватника. Нижнюю часть тела прикрывает либо длинная юбка, либо просто утеплённые колготки с водонепроницаемыми штанами. На ногах «красуются» валенки или нелепые прямоугольные ботинки из кожзама и резины, которые на рынке можно купить рублей за триста.
Единственное, что никогда не меняется, это её лицо. Точнее, не лицо, а то, что его скрывает — серый свалявшийся пуховой платок, весь в бурых пятнах, затвердевший от въевшейся грязи и прицепившегося мусора. Закрывает он всё от линии глаз и ниже. Собственно, те, кто видел её без платка, об этом уже рассказать не могли. Конечно, никто лично не мог дать гарантии, что дело именно в её лице, но пугающие случаи смертей и умопомешательств не оставили других предположений.
Действительно, если сначала сгорбленную низкорослую бабку в платке видят крутящейся около какого-то корпуса, а вечером медики забирают тело, лежащее прямо у входного порога запертой изнутри квартиры, какие ещё могут быть варианты? Есть разрыв сердца, совершенно нетронутая дверь и рассказы соседей, которые слышали дверной звонок и серию стуков у соседей. Чем, кроме того, что эти люди что-то видели сквозь глазок, замочную скважину или щель приоткрытой двери, можно всё это объяснить?
Само собой, на этот счёт строились различные предположения. Одни говорят, что бабка эта — ведьма, обезумевшая от ритуалов. Другие — что в молодости она получила сильный химический ожог. Есть даже и такие, которые предполагают, что она не с этой планеты. К сожалению, все эти догадки вряд ли можно назвать убедительными.
Даже если и есть какие-то тёмные силы, неужели обезображенное лицо — это лучшее, что можно от них получить? Химические ожоги, как и другие увечья, могут максимум вызвать тошноту и потерю сознания у особо впечатлительных, но смерть? Ну и уж, конечно, зачем таинственным существам с других планет жить жизнью нищих российских пенсионеров? Старушечьи россказни о том, что в молодости бабка, должно быть, в «запретный колодец посмотрела», и вовсе не стоит воспринимать иначе, как народный фольклор.
Вообще, помимо описанной детали, в бабке нет ничего «потустороннего» или необъяснимого. Она иногда покупает в местных магазинах пельмени в картонных коробках, куриные ножки и макароны (торговых центров она, понятно, избегает). Надо сказать, что, опять же, по слухам, при покупках она не произносит ни слова, лишь мычит, подзывая продавщицу, и показывает пальцем на товар. Передвигается она отнюдь не левитацией или превращением в животных, а обычной, медленной походкой старого, немощного человека.
Говорят, жертвами её становились часто те, кто вступал с ней в обычный бытовой конфликт: не там оставили мусор, не закрыли дверь подъезда, подкармливают бездомных собак, вовремя не увезли строительный хлам и прочее.
Возможно, я бы так и оставил загадочные смерти и помешательства на совести народного воображения, если бы не тот июльский день, с которого я начал рассказ.
Учитывая, что живу я в северном районе одного из крупных российских городов, читатель, наверное, сочтёт странным, что я стал вести разговор через дверь, а не просто глянул в глазок. Увы, это не какая-то случайность или каприз: дверными глазками в нашей округе мало кто пользуется, а некоторые даже специально вырезают их из дверей, ставя металлические или просто дерматиновые заплатки. Причина этого могла бы выглядеть глупым суеверием, если бы не столь часто появляющиеся по соседству машины «скорой», забирающие либо свежие трупы, либо людей, по состоянию психики от них слабо отличающихся.
Всё дело в нашем соседстве. Нет, мы не расположены рядом с заброшенным заводом, древним кладбищем, заколоченной психбольницей или нацистским бункером, что так часто упоминаются в сюжетах фильмов ужасов. Секретных военных лабораторий, как и убежищ безумных учёных, никто также не замечал. Столь печальное и опасное соседство заключается во всего лишь одной бабке, которая, однако, наводит не меньший ужас, чем всё вышеперечисленное.
Точного места жительства её никто не знает, потому как мало кому хватало мужества проследить за ней до квартиры. Периодически находятся фантазёры, заявляющие, что бабка точно живёт в их доме или даже подъезде, но на поверку всё это оказывается пустой болтовнёй. Видят же бабку часто, притом люди, совершенно не склонные к выдумкам и хвастовству. Например, говорят о том, что наблюдали, как она медленно, ковыляя и прихрамывая, заворачивала за угол, или, таща за собой скрипучую сумку-тележку, пыталась зимой взобраться на скользкую горку.
Судя по описаниям, она не отличается от других бедных и чудаковатых стариков России, до которых уже давно никому нет никакого дела. Одета она в какие-то дешёвые монотонные куртки и плащи, а в холодное время года — аналоги ватника. Нижнюю часть тела прикрывает либо длинная юбка, либо просто утеплённые колготки с водонепроницаемыми штанами. На ногах «красуются» валенки или нелепые прямоугольные ботинки из кожзама и резины, которые на рынке можно купить рублей за триста.
Единственное, что никогда не меняется, это её лицо. Точнее, не лицо, а то, что его скрывает — серый свалявшийся пуховой платок, весь в бурых пятнах, затвердевший от въевшейся грязи и прицепившегося мусора. Закрывает он всё от линии глаз и ниже. Собственно, те, кто видел её без платка, об этом уже рассказать не могли. Конечно, никто лично не мог дать гарантии, что дело именно в её лице, но пугающие случаи смертей и умопомешательств не оставили других предположений.
Действительно, если сначала сгорбленную низкорослую бабку в платке видят крутящейся около какого-то корпуса, а вечером медики забирают тело, лежащее прямо у входного порога запертой изнутри квартиры, какие ещё могут быть варианты? Есть разрыв сердца, совершенно нетронутая дверь и рассказы соседей, которые слышали дверной звонок и серию стуков у соседей. Чем, кроме того, что эти люди что-то видели сквозь глазок, замочную скважину или щель приоткрытой двери, можно всё это объяснить?
Само собой, на этот счёт строились различные предположения. Одни говорят, что бабка эта — ведьма, обезумевшая от ритуалов. Другие — что в молодости она получила сильный химический ожог. Есть даже и такие, которые предполагают, что она не с этой планеты. К сожалению, все эти догадки вряд ли можно назвать убедительными.
Даже если и есть какие-то тёмные силы, неужели обезображенное лицо — это лучшее, что можно от них получить? Химические ожоги, как и другие увечья, могут максимум вызвать тошноту и потерю сознания у особо впечатлительных, но смерть? Ну и уж, конечно, зачем таинственным существам с других планет жить жизнью нищих российских пенсионеров? Старушечьи россказни о том, что в молодости бабка, должно быть, в «запретный колодец посмотрела», и вовсе не стоит воспринимать иначе, как народный фольклор.
Вообще, помимо описанной детали, в бабке нет ничего «потустороннего» или необъяснимого. Она иногда покупает в местных магазинах пельмени в картонных коробках, куриные ножки и макароны (торговых центров она, понятно, избегает). Надо сказать, что, опять же, по слухам, при покупках она не произносит ни слова, лишь мычит, подзывая продавщицу, и показывает пальцем на товар. Передвигается она отнюдь не левитацией или превращением в животных, а обычной, медленной походкой старого, немощного человека.
Говорят, жертвами её становились часто те, кто вступал с ней в обычный бытовой конфликт: не там оставили мусор, не закрыли дверь подъезда, подкармливают бездомных собак, вовремя не увезли строительный хлам и прочее.
Возможно, я бы так и оставил загадочные смерти и помешательства на совести народного воображения, если бы не тот июльский день, с которого я начал рассказ.
Прогулка наша тогда очень скоро вылилась в пикник, так как в парке мы встретили бывших сокурсников, решивших угостить нас шашлыками. После трапезы мы, как обычно, обсуждали знакомых, историю, политику, планы на будущее и прочие вещи, составляющие содержание обычных дружеских бесед. Когда мы решили разойтись по домам, было почти 11 часов ночи, и на улице, наконец, установилась темнота. Сразу скажу, что, в отличие от знакомых, я не пил тем вечером ничего крепче кваса. Дело не в каких-то сильных убеждениях или религиозных запретах — я просто не люблю вкус алкоголя.
Дойдя до знакомого перекрёстка, мы с Витей пожали руки, договорившись на следующий день примерно в это же время пойти побегать и поподтягиваться в парке.
Изнуряющая жара прекратилась, поэтому я, не торопясь, шёл домой, наслаждаясь тёплым июльским воздухом. Проходя поворот на соседнюю улицу, я заметил компанию молодых людей, которые держали в руках бутылки и шумно о чём-то спорили. Рядом с ними стоял автомобиль (то ли «Пежо», то ли «Рено»), по-видимому, принадлежавший кому-то из них, из динамиков которого доносилась музыка. Разобравшись, что музыкальные предпочтения парней ограничиваются русским «гангста»-рэпом, я продолжил путь домой, решив перед сном прослушать пару трэков «Diablo Swing Orchestra», так сказать, для профилактики.
Я уже почти скрылся за домом, следовавшим за поворотом, как голоса парней стали значительно громче. Предположив, что сейчас, возможно, будет драка, я развернулся. Само собой, я ошибся. Никакой потасовки не намечалось. Вместо этого в сторону парней, шаркая, мыча и размахивая руками, направлялась фигура старой женщины в весеннем пальто, чьё лицо было чем-то замотано.
Издалека сложно сказать, о чём именно шла речь, но это было понятно и без слов. Бабка выражала своё недовольство громкой музыкой, смехом, разбросанными пачками от чипсов и прочих закусок, и ещё чем-то, на что указывала. Парни же, как и можно предположить, лишь демонстрировали своё безразличие к её негодованию, советуя удалиться туда, откуда она и пришла.
Примерно минут через десять этой перебранки бабка перестала махать руками. Вместо этого она остановилась и стала медленно распутывать платок на лице. Развязав его достаточно, она резко подняла голову по направлению к компании. Несколько человек, стоявших ближе всего к ней, сразу упали, как будто их в одночасье парализовало. Третий, плача, тихо осел на корточки. Последний, видимо, догадавшись, в чём дело, бросился на землю, прижав руками голову к земле.
Бабка подошла к лежащему, пару раз его пнула, помычала, развернулась и начала удаляться. Пройдя метров десять, она развернулась в мою сторону. В темноте я смог различить лишь мутный силуэт, который, к сожалению, быстро начал обретать очертания. Хуже всего было то, что я стал вглядываться именно в лицо…
Оно показалось мне каким-то неестественно вытянутым (как будто нижняя челюсть уходила дальше под одежду, оканчиваясь где-то в районе печени). Я смог заметить, что во всех частях лица что-то шевелилось и двигалось, а само оно необычно пульсировало.
От всего этого на меня накатила сильнейшая тошнота, я отвёл взгляд от бабки и облокотился о дерево. Тошнота всё усиливалась. Покончив с приступом рвоты, через несколько минут я вновь набрался сил взглянуть на происходящее. Бабки там уже не было, вместо этого начали толпиться кричащие люди, по-видимому, пытавшиеся разобраться в произошедшем.
Несмотря на сильнейшее потрясение, я спал в ту ночь очень крепко. Днём, проснувшись и съев тост с маслом, я стал размышлять о случившемся. О том, что случилось бы, если бы мне удалось рассмотреть бабку получше. О том, как объяснят смерть (а то, что она произошла, я не сомневался) тех парней. Наконец, о том, как вообще лицо может быть таким растянутым и…
Мои размышления были прерваны звонком в дверь. Отхлебнув чая, я направился в прихожую, машинально крикнув: «Кто там?» — хотя ясно было, что это Витя. Я уже сделал один оборот замка, как вдруг до меня дошло, что сейчас только час дня, а с Витей мы договаривались на вечер. Да и потом, никто так и не откликнулся на вопрос.
Я ещё раз спросил: «Кто там?» — но ответом мне было лишь сдавленное мычание и какие-то чавкающие, хлюпающие звуки. В ужасе я попятился назад.
Спустя пару часов звонки раздались опять, но теперь гораздо чаще. Я сидел на кухне и молчал. Минут через пять я услышал: «Ну, ты там скоро?» — после чего осторожно вышел в коридор и открыл дверь. Витя поздоровался со мной, протянул пачку с сухариками, которыми перекусывал, и попутно начал рассказывать о том, что в соседнем дворе ночью нашли ещё несколько тел.
С тех пор бабка на глаза мне больше не попадалась, но я продолжаю соблюдать все меры предосторожности: не смотрю в глазок, выходя из лифта, опускаю взгляд в пол, предпочитаю не срезать углы, даже большие здания обходить по кругу. Всё это может показаться излишним, но как по мне — лучше потратить пару лишних часов в неделю, чем ещё раз столкнуться с тем, что одним вечером для меня уже чуть не закончилось полкой в морге или палатой в психбольнице.
Сначала пропала молодая женщина — провожала мужа в город, обратно шла через лес, но до своего дома не дошла. Потом — пожилой (по деревенским меркам, 62 года) мужчина, собиравший черемшу.
Сразу же, не успело следствие раскрутиться — исчезли двое детей.
Местные милиционеры решили, что имеют дело с маньяком. Жителям, рвущимся прочесать лес, велели сидеть вечерами по домам, а сами запросили из города помощь.
Но разве людей дома удержишь?
На следующий же день прибежала девочка — искала козу, которая вечно забирается куда попало, а у брошенного дома на отшибе, за лесной полосой, где трава выше человека, в этой самой траве кто-то дышит. Не как человек и не как зверь, а так, словно воздух через трубку втягивает — с трудом, со свистом.
Тут уже мужики сорвались. Милицейского авторитета остановить их не хватило, так что вместе и пошли.
«Маньяка» нашли первым. Он соорудил что-то вроде гильотины, но вместо лезвия вниз падал тяжёлый плоский камень. Этим камнем его голову о плаху и размозжило. Труп, стоящий на коленях перед плахой, держался на лохмотьях шейных мышц.
Остальные трупы были в погребе. Двое были убиты — забиты до смерти обычной палкой. Двое, мужчина и девочка, как потом выяснилось, умерли от остановки сердца, никаких следов физического насилия на них не было.
Он жил там тайно около двух недель. Откуда пришёл — установить не удалось. Ничего не ел, был истощён. На теле обнаружились многочисленные синяки, царапины разной давности — очевидно, ежедневно истязал сам себя. Ногти на руках были содраны. В углу комнаты, где он устроил себе лежанку, валялись листы бумаги — целые, скомканные или изодранные в клочья. На каждом листе было по одной или две фразы, иногда попытка написать что-то заканчивалась яростными штрихами. Чаще всего встречались слова «простите», «помогите» и «сдохните».
«Сегодня 4 августа», — разорвано на мелкие кусочки.
«Простите, простите, она меня увидела. Я не хотел, она бы всем рассказала, она так кричала».
«Любое зеркало, любое!!!».
«Все, все вы, все, пусть вы все вот так».
Из пудреницы женщины, погибшей первой, было извлечено зеркало. За домом была обнаружена куча стеклянной крошки, в которой опознали измельчённые зеркала. Не разбитые, а целенаправленно истолчённые в мелкое крошево.
Версия о нарушении психики неопознанного убийцы была вполне логичной, оставалось идентифицировать его. Первый звоночек прозвенел в отчёте патологоанатома: из раздробленных костей черепа сложить цельную картину было невозможно, но самих этих костей было в два раза больше, чем нужно.
Будь у наших специалистов мощная техника и программы, которыми обеспечены западные медэксперты, можно было бы что-то доказать. Но рисунок, приложенный к отчёту — примерная реконструкция черепа убийцы — выглядел просто смешно и нелепо. И страшно, потому что вытянутые вперёд челюсти, сросшиеся в подобие трубы, не могли находиться на человеческом лице. Глазницы, по мнению патологоанатома, были каплевидными, вытянутыми в сторону этого рыла.
История получила некоторый резонанс, на место убийства периодически приезжали любопытные — есть такая особая порода людей.
Двое из них — студенты, парочка, описывали свою «вылазку» на диктофон. Дальнейшее известно из этой записи.
В пустом доме они обнаружили следы предыдущих посетителей, недавние надписи на стенах и антикварную, XIX века, открытку из серии о хороших манерах. На открытке была изображена девочка, стоявшая на коленях на пуфике у трюмо и показывающая своему отражению язык. Надпись гласила: «Воспитанные дети не искажают лиц, ибо рискуют остаться такими навсегда».
Следующей находкой было пыльное зеркало на столе. Последние связные слова на диктофоне были такие:
ОНА: Дурак, ты что рукавом, я сейчас тряпку принесу (уходит в другую комнату).
ОН: Слушай, да оно кривое какое-то! Смотри, какой у меня роооооо…
Звук «о» всё тянулся, словно парень не мог закрыть рот, становясь всё громче, пока не перекрылся визгом девушки.
Девушку нашли на том же месте, причина смерти — остановка сердца.
Он покончил с собой, прыгнув в колодец, предварительно разодрав своё лицо, голову и плечи ногтями.
Кости его черепа были деформированы невозможным образом — верхняя челюсть изгибалась так, что не закрывающаяся пасть доходила до надбровных дуг, поглотив отверстие носа и разведя глаза в стороны, к ушам. Нижняя челюсть срослась подбородочным выступом с ключицами.
Лицо девушки было изуродовано только с одной стороны — той, которая была бы видна в зеркале, если бы оно стояло на столе. В гротескном выражении ужаса правый её глаз был распахнут и выпучен. Не только глазница, но и само глазное яблоко были увеличены более чем в два раза.
Зеркала в комнате не было.
Через четыре дня следователь, который вёл это дело, не вышел на работу и бросил мне на почту письмо с просьбой как можно быстрее зайти к нему домой.
Входная дверь была открыта, к двери спальни скотчем был приклеен конверт. На самой двери — надпись: «Я в спальне. Сначала прочитай».
Это был очень краткий отчёт о последнем дне его жизни.
«Я скопировал открытку. Не знаю, зачем. Не знаю, в ней ли дело, но, на всякий случай, ксерокопию я сжёг.
Зеркало, действительно, подходит любое.
Случилось внезапно, рано утром, в 5:35, когда зашёл в ванную бриться. Больно не было. И сейчас не больно.
В зеркало смотреться необязательно, достаточно оказаться в поле его отражения. Каждый раз всё хуже. Пытался что-то исправить, стоя перед зеркалом. Ещё хуже. Зеркала завесил.
Зрение в порядке, хотя вижу в основном свой же глаз. Слух в норме. Давление повышенное, пульс учащённый, сердце бьётся с перерывами. Температура низкая — 35,4 градуса.
Повышенной агрессивности за собой не заметил, однако мысль взять оружие, выйти на улицу и захватить с собой как можно больше человек — была. Мотив такой: они не виноваты, но и я не виноват, так почему это мне одному? Но мысль эту отбросил довольно легко.
Не могу не думать о деле ████-███. Испытываю даже удовлетворение оттого, что мне не нужно изобретать подобный способ самоубийства.
Приношу извинения за то, что не даю возможности исследовать себя, но существовать в подобном виде не могу.
Завещание написать не успел. Хотел бы, чтобы квартира досталась дочери от первого брака».
Я вызвал коллег, и в спальню мы зашли вместе. Он лежал на кровати, подстелив под голову клеёнку. Стреляя в правое ухо, к левому он прижимал подушку, поэтому крови практически не было видно. Рядом на тумбочке лежали все его наличные деньги и документы.
То, что осталось от лица, напомнило нам его привычку хмуриться, отчего через весь лоб пролегала вертикальная морщина. Сейчас всё его лицо, от подбородка до лба, было разделено вертикальной щелью, в которую провалились рот и нос, а глазницы располагались друг напротив друга. Стреляя в ухо, он выбил себе оба глаза.
В течение месяца наш отдел был расформирован. Большинство из нас сменили род деятельности. Новости друг о друге мы стараемся не узнавать. Каждый раз, подходя к зеркалу, я обливаюсь холодным потом и вспоминаю: «Зеркало, действительно, подходит любое».
Сразу же, не успело следствие раскрутиться — исчезли двое детей.
Местные милиционеры решили, что имеют дело с маньяком. Жителям, рвущимся прочесать лес, велели сидеть вечерами по домам, а сами запросили из города помощь.
Но разве людей дома удержишь?
На следующий же день прибежала девочка — искала козу, которая вечно забирается куда попало, а у брошенного дома на отшибе, за лесной полосой, где трава выше человека, в этой самой траве кто-то дышит. Не как человек и не как зверь, а так, словно воздух через трубку втягивает — с трудом, со свистом.
Тут уже мужики сорвались. Милицейского авторитета остановить их не хватило, так что вместе и пошли.
«Маньяка» нашли первым. Он соорудил что-то вроде гильотины, но вместо лезвия вниз падал тяжёлый плоский камень. Этим камнем его голову о плаху и размозжило. Труп, стоящий на коленях перед плахой, держался на лохмотьях шейных мышц.
Остальные трупы были в погребе. Двое были убиты — забиты до смерти обычной палкой. Двое, мужчина и девочка, как потом выяснилось, умерли от остановки сердца, никаких следов физического насилия на них не было.
Он жил там тайно около двух недель. Откуда пришёл — установить не удалось. Ничего не ел, был истощён. На теле обнаружились многочисленные синяки, царапины разной давности — очевидно, ежедневно истязал сам себя. Ногти на руках были содраны. В углу комнаты, где он устроил себе лежанку, валялись листы бумаги — целые, скомканные или изодранные в клочья. На каждом листе было по одной или две фразы, иногда попытка написать что-то заканчивалась яростными штрихами. Чаще всего встречались слова «простите», «помогите» и «сдохните».
«Сегодня 4 августа», — разорвано на мелкие кусочки.
«Простите, простите, она меня увидела. Я не хотел, она бы всем рассказала, она так кричала».
«Любое зеркало, любое!!!».
«Все, все вы, все, пусть вы все вот так».
Из пудреницы женщины, погибшей первой, было извлечено зеркало. За домом была обнаружена куча стеклянной крошки, в которой опознали измельчённые зеркала. Не разбитые, а целенаправленно истолчённые в мелкое крошево.
Версия о нарушении психики неопознанного убийцы была вполне логичной, оставалось идентифицировать его. Первый звоночек прозвенел в отчёте патологоанатома: из раздробленных костей черепа сложить цельную картину было невозможно, но самих этих костей было в два раза больше, чем нужно.
Будь у наших специалистов мощная техника и программы, которыми обеспечены западные медэксперты, можно было бы что-то доказать. Но рисунок, приложенный к отчёту — примерная реконструкция черепа убийцы — выглядел просто смешно и нелепо. И страшно, потому что вытянутые вперёд челюсти, сросшиеся в подобие трубы, не могли находиться на человеческом лице. Глазницы, по мнению патологоанатома, были каплевидными, вытянутыми в сторону этого рыла.
История получила некоторый резонанс, на место убийства периодически приезжали любопытные — есть такая особая порода людей.
Двое из них — студенты, парочка, описывали свою «вылазку» на диктофон. Дальнейшее известно из этой записи.
В пустом доме они обнаружили следы предыдущих посетителей, недавние надписи на стенах и антикварную, XIX века, открытку из серии о хороших манерах. На открытке была изображена девочка, стоявшая на коленях на пуфике у трюмо и показывающая своему отражению язык. Надпись гласила: «Воспитанные дети не искажают лиц, ибо рискуют остаться такими навсегда».
Следующей находкой было пыльное зеркало на столе. Последние связные слова на диктофоне были такие:
ОНА: Дурак, ты что рукавом, я сейчас тряпку принесу (уходит в другую комнату).
ОН: Слушай, да оно кривое какое-то! Смотри, какой у меня роооооо…
Звук «о» всё тянулся, словно парень не мог закрыть рот, становясь всё громче, пока не перекрылся визгом девушки.
Девушку нашли на том же месте, причина смерти — остановка сердца.
Он покончил с собой, прыгнув в колодец, предварительно разодрав своё лицо, голову и плечи ногтями.
Кости его черепа были деформированы невозможным образом — верхняя челюсть изгибалась так, что не закрывающаяся пасть доходила до надбровных дуг, поглотив отверстие носа и разведя глаза в стороны, к ушам. Нижняя челюсть срослась подбородочным выступом с ключицами.
Лицо девушки было изуродовано только с одной стороны — той, которая была бы видна в зеркале, если бы оно стояло на столе. В гротескном выражении ужаса правый её глаз был распахнут и выпучен. Не только глазница, но и само глазное яблоко были увеличены более чем в два раза.
Зеркала в комнате не было.
Через четыре дня следователь, который вёл это дело, не вышел на работу и бросил мне на почту письмо с просьбой как можно быстрее зайти к нему домой.
Входная дверь была открыта, к двери спальни скотчем был приклеен конверт. На самой двери — надпись: «Я в спальне. Сначала прочитай».
Это был очень краткий отчёт о последнем дне его жизни.
«Я скопировал открытку. Не знаю, зачем. Не знаю, в ней ли дело, но, на всякий случай, ксерокопию я сжёг.
Зеркало, действительно, подходит любое.
Случилось внезапно, рано утром, в 5:35, когда зашёл в ванную бриться. Больно не было. И сейчас не больно.
В зеркало смотреться необязательно, достаточно оказаться в поле его отражения. Каждый раз всё хуже. Пытался что-то исправить, стоя перед зеркалом. Ещё хуже. Зеркала завесил.
Зрение в порядке, хотя вижу в основном свой же глаз. Слух в норме. Давление повышенное, пульс учащённый, сердце бьётся с перерывами. Температура низкая — 35,4 градуса.
Повышенной агрессивности за собой не заметил, однако мысль взять оружие, выйти на улицу и захватить с собой как можно больше человек — была. Мотив такой: они не виноваты, но и я не виноват, так почему это мне одному? Но мысль эту отбросил довольно легко.
Не могу не думать о деле ████-███. Испытываю даже удовлетворение оттого, что мне не нужно изобретать подобный способ самоубийства.
Приношу извинения за то, что не даю возможности исследовать себя, но существовать в подобном виде не могу.
Завещание написать не успел. Хотел бы, чтобы квартира досталась дочери от первого брака».
Я вызвал коллег, и в спальню мы зашли вместе. Он лежал на кровати, подстелив под голову клеёнку. Стреляя в правое ухо, к левому он прижимал подушку, поэтому крови практически не было видно. Рядом на тумбочке лежали все его наличные деньги и документы.
То, что осталось от лица, напомнило нам его привычку хмуриться, отчего через весь лоб пролегала вертикальная морщина. Сейчас всё его лицо, от подбородка до лба, было разделено вертикальной щелью, в которую провалились рот и нос, а глазницы располагались друг напротив друга. Стреляя в ухо, он выбил себе оба глаза.
В течение месяца наш отдел был расформирован. Большинство из нас сменили род деятельности. Новости друг о друге мы стараемся не узнавать. Каждый раз, подходя к зеркалу, я обливаюсь холодным потом и вспоминаю: «Зеркало, действительно, подходит любое».
Какой годный тред.
В 2006 я наконец съехал от родителей и снял квартиру на Беговой, старая 6этажная сталинка. Потрясающая двухкомнатная квартирка, которая располагалась так, что проходила сквозь весь дом, т.е. у меня было два балкона, которые выходили на разные стороны дома.
Первое время я жил без особых приключений. Приходил домой с работы, мылся, садился за комп - ну ты понел. К часу ночи я ложился и засыпал.
Инцидент произошел летом 2007го года. Все началось с того, что я решил подвинуть кровать так, чтобы с утра солнце мне не светило в лицо. Вышло так, что теперь изголовье кровати было приперто к углу образованного стенами между квартирами. В эту же ночь случилось неприятное. Я лег спать, уставший после работы, и приперся ухом к прохладной стенке. Я уже засыпал, как вдруг в квартире наступила гробовая тишина, машины замолкли, комп на удивление был выключен и тут я отчетливо, сквозь тишину и мрак, услышал чьи-то вздохи, сопения и плач. Тихий-тихий, невероятно отчаянный, этот плач заставил все волосы на теле шевелиться, более страдальческого плача я не слышал в жизни. Словно за той стеной находился несчастный, который уже плачет там не один десяток лет. Я резко вздернулся от стенки и решил, что мне это показалось. Проворочавшись в кровати до трех-четырех ночи я уснул.
На утро я забыл об этом. Прошло несколько недель. И вот однажды я вышел покурить ночью перед сном на балкон. Здесь я сделаю небольшое отступление и объясню структуру моего дома. Квартира, откуда я в ту ночь услышал плач, находилась прямо рядом с моей, но обитатель жил в другом подъезде. Его балконы, как и мои, выходили по разные стороны дома и были от моих балконов на расстоянии метра с чем-то. Однако, я никогда не видел, чтобы кто-то открывал двери на те балконы, и уж тем более не видел, чтобы кто-то выходил на балконы. Хотя там были разные штуки в том числе и мебель и домашняя утварь. Хотя она лежала там всегда, сколько я помню. Вообще говоря, я просто думал, что там никто не живет и все.
Так вот. Вышел я покурить на балкон. Стою, курю и вдруг опять настает просто мертвецкая тишина. Никаких машин, никакого ветра, только едва различимый тихий гул города. Вдруг, среди этой тишины раздается тяжелый всхлип, затем рычание и довольно громкий стон, такой словно кому-то прищемило конечность. Затем раздался хруст и звук упавшего тела. Все это было слышно через закрытую дверь балкона. Должен вам сказать, что мне в первую очередь в голову пришла идея, что там кому-то плохо. Я даже задумался о том, что стоит перепрыгнуть на его балкон и пройти в квартиру, посмотреть все ли в порядке. Но я понял, что все это чертовски странно и ужасно, одни эти звуки вызывают в душе непомерное отвращение и жалость, действую не хуже звуков царапания стекла. Я вспомнил этот умоляющий плач и чуть ли не обосрался. Я долго стоял на балконе в размышлениях, кто же там живет. Тут мне в голову пришла идея - послушать через стетоскоп, что же творится в соседней квартире за стеной.
Я понавключал в квартире все света, так как все еще находился в страхе. Лол, конечно, но все равно не хочется все это делать в темноте.
Короче, приставил я стетоскоп к стене и услышал оттуда тот же самый плач, стоны и всхлипывания. На слух это был мужчина. Это продолжалось в течении десяти минут. Я как паралитик не мог ничего поделать, я слушал как за стеной кто-то плачет и у меня самого начали литься слезы от крайней степени сочувствия и сопереживания. Клянусь, более жалобного, несчастного плача я никогда не слышал и не услышу, это бросало меня в дрожь, я испытал лютый страх. Плач то затихал, то становился громче. Хуже всего то, что сквозь всхлипы можно было различить "я не я, забери меня, оставь меня." и это повторялось не один раз.
Я так и не уснул этой ночью. На следующий день (я помню это был выходной), я решил узнать у соседей о жильцах той загадочной квартиры, откуда доносится плач. Большинство ответили, что там по их мнению никто не живет, но одна пожилая дама сказала - цитирую: "там художник жил с женой давно. Жена умерла и с тех пор художник не покидал квартиру. К нему несколько раз ходили родственники давным давно, я помню, но теперь туда никто не ходит. Да он и дверь никому не открывает. Наверное, он съехал оттуда давным давно. Свет у той квартиры в окнах не горит-то никогда."
Я решил сам позвонить к нему в дверь. Вычислил квартиру, поднялся на нужный этаж и позвонил в звонок. Услышал как там звенит звонок, но так никто и не подошел, ничего, даже шагов я не услышал. Простоял минут десять и ушел. Я был очень рад, что вышел на воздух. Не знаю почему, но стоять у той двери мне было чудовищно неприятно. Скорее всего это я сам себе накрутил.
Первое время я жил без особых приключений. Приходил домой с работы, мылся, садился за комп - ну ты понел. К часу ночи я ложился и засыпал.
Инцидент произошел летом 2007го года. Все началось с того, что я решил подвинуть кровать так, чтобы с утра солнце мне не светило в лицо. Вышло так, что теперь изголовье кровати было приперто к углу образованного стенами между квартирами. В эту же ночь случилось неприятное. Я лег спать, уставший после работы, и приперся ухом к прохладной стенке. Я уже засыпал, как вдруг в квартире наступила гробовая тишина, машины замолкли, комп на удивление был выключен и тут я отчетливо, сквозь тишину и мрак, услышал чьи-то вздохи, сопения и плач. Тихий-тихий, невероятно отчаянный, этот плач заставил все волосы на теле шевелиться, более страдальческого плача я не слышал в жизни. Словно за той стеной находился несчастный, который уже плачет там не один десяток лет. Я резко вздернулся от стенки и решил, что мне это показалось. Проворочавшись в кровати до трех-четырех ночи я уснул.
На утро я забыл об этом. Прошло несколько недель. И вот однажды я вышел покурить ночью перед сном на балкон. Здесь я сделаю небольшое отступление и объясню структуру моего дома. Квартира, откуда я в ту ночь услышал плач, находилась прямо рядом с моей, но обитатель жил в другом подъезде. Его балконы, как и мои, выходили по разные стороны дома и были от моих балконов на расстоянии метра с чем-то. Однако, я никогда не видел, чтобы кто-то открывал двери на те балконы, и уж тем более не видел, чтобы кто-то выходил на балконы. Хотя там были разные штуки в том числе и мебель и домашняя утварь. Хотя она лежала там всегда, сколько я помню. Вообще говоря, я просто думал, что там никто не живет и все.
Так вот. Вышел я покурить на балкон. Стою, курю и вдруг опять настает просто мертвецкая тишина. Никаких машин, никакого ветра, только едва различимый тихий гул города. Вдруг, среди этой тишины раздается тяжелый всхлип, затем рычание и довольно громкий стон, такой словно кому-то прищемило конечность. Затем раздался хруст и звук упавшего тела. Все это было слышно через закрытую дверь балкона. Должен вам сказать, что мне в первую очередь в голову пришла идея, что там кому-то плохо. Я даже задумался о том, что стоит перепрыгнуть на его балкон и пройти в квартиру, посмотреть все ли в порядке. Но я понял, что все это чертовски странно и ужасно, одни эти звуки вызывают в душе непомерное отвращение и жалость, действую не хуже звуков царапания стекла. Я вспомнил этот умоляющий плач и чуть ли не обосрался. Я долго стоял на балконе в размышлениях, кто же там живет. Тут мне в голову пришла идея - послушать через стетоскоп, что же творится в соседней квартире за стеной.
Я понавключал в квартире все света, так как все еще находился в страхе. Лол, конечно, но все равно не хочется все это делать в темноте.
Короче, приставил я стетоскоп к стене и услышал оттуда тот же самый плач, стоны и всхлипывания. На слух это был мужчина. Это продолжалось в течении десяти минут. Я как паралитик не мог ничего поделать, я слушал как за стеной кто-то плачет и у меня самого начали литься слезы от крайней степени сочувствия и сопереживания. Клянусь, более жалобного, несчастного плача я никогда не слышал и не услышу, это бросало меня в дрожь, я испытал лютый страх. Плач то затихал, то становился громче. Хуже всего то, что сквозь всхлипы можно было различить "я не я, забери меня, оставь меня." и это повторялось не один раз.
Я так и не уснул этой ночью. На следующий день (я помню это был выходной), я решил узнать у соседей о жильцах той загадочной квартиры, откуда доносится плач. Большинство ответили, что там по их мнению никто не живет, но одна пожилая дама сказала - цитирую: "там художник жил с женой давно. Жена умерла и с тех пор художник не покидал квартиру. К нему несколько раз ходили родственники давным давно, я помню, но теперь туда никто не ходит. Да он и дверь никому не открывает. Наверное, он съехал оттуда давным давно. Свет у той квартиры в окнах не горит-то никогда."
Я решил сам позвонить к нему в дверь. Вычислил квартиру, поднялся на нужный этаж и позвонил в звонок. Услышал как там звенит звонок, но так никто и не подошел, ничего, даже шагов я не услышал. Простоял минут десять и ушел. Я был очень рад, что вышел на воздух. Не знаю почему, но стоять у той двери мне было чудовищно неприятно. Скорее всего это я сам себе накрутил.
Весь вечер меня не покидали мысли о том художнике. Я знал, что он еще там. И знал единственный способ выяснить это и узнать правду. Просто перепрыгнуть к нему на балкон и залезть в комнату. На тех балконах нет замков и я думаю, что художник вряд ли поставил бы сам свои. Даже если так, то стекло на двери можно и сломать.
Я опять прилип к стене в надежде что-то услышать. Но был еще вечер, за окном шумели машины, кричали дети (я жил под детсадом) и я ничего не мог расслышать. Простоял так пять минут и уж было решил отойти, как вдруг услышал крик. Ужасный крик боли. Не тот крик испуганного, не крик злобы, не крик ярости. Это был крик самой настоящей боли, невыносимой физической боли. Этот крик я узнаю из тысяч, слышал его не один раз в онкологии, где работаю. Крик страдания. Я оцепенел и продолжил слушать. Крики были достаточно громкими, но из-за шума их было трудно разобрать. За первым громким криком последовало еще 9 криков, которые становили все тише и тише, словно кричащий привыкал к той боли из-за которой он и кричал. Затем послышался грохот, словно кто-то рухнул на паркетный пол, а затем тут же раздался довольно громкий всхлип и вой.
Тут мне стало дьявольски страшно. Я не знал, что мне делать. Точнее я точно знал, что мне нужно сделать, но чудовищно боялся этого. Мне так не хотелось лезть к нему в квартиру, но я точно знал, что я сделаю это. Ведь я доктор, я должен помогать. Это словно безусловный рефлекс. За стеной крики и стенания, значит надо лезть туда. Но все это казалось страшным.
Короче говоря, я собрался и вылез на балкон, на всякий случай прихватив нож. Еще были сумерки и я решил поспешить. Перепрыгнул расстояние между балконами и залез на соседский балкон. Я попытался присмотреться через стекло, что же там в комнате, но освещение и занавески не позволили. Должен сказать, что вид занавесок сам по себе заставил меня люто срать кирпичами. Она вся была в ожогах и царапинах. Я постоял немного на балконе и собрав в кулак смелость толкнул дверь перед собой. Она поддалась с большим трудом, было видно, что ее никто не открывал уже много лет. Из створки на меня дунул невероятно вонючий, затхлый воздух, словно я залез в какой-то сортир. Протолкнув дверь, я пролез мимо занавесок в комнату, оставив дверь за собой открытой - для воздуха и освещения. Я поднял взгляд с ручки двери, чтобы осмотреть комнату.
Это была самая настоящая дикость. Я увидел нечто неописуемое, мое сердце сжалось, а по телу прошла дрожь. Все, абсолютно все в комнате было расцарапано надписями, от паркетного пола до потолка, измазано старой и не очень старой кровью, замазано различными испражнениями, все воняет, все затухло, повсюду пыль и паутины! Мебель, стены, все было расцарапано надписями со словами "Я НЕ Я", "ОИ ЗАЕЕ ИИУМЕНЯ НЕЯЯ ЯНЕ". В дальнем углу лежало абсолютно бледное, чуть ли не синее, полностью раздетое и невероятно худое тело. Оно тихо сопело и стонало. Тело все было в царапинах, которые повторяли надписи на стене. Он был весь измазан кровью разной степени старости, от коричневого до алого цвета. Одна рука была на голове, поэтому я мог видеть изуродованные пальцы, которые все были в крови. От тела шло два кровавых шлейфа, кровь была свежей. Увидев все это я замер, я просто не мог пошевелиться. Это был не столько страх самосохранения, а страх от невероятности этого. Я просто не мог поверить. В двадцати сантиметрах от моей комнаты находится ЭТО?!
Придя в себя, я сделал неуверенный шаг в сторону тела. Тут раздался странный хруст и я ощутил, что на что-то наступил. От звука шага и хруста тело резко повернулось на спину и взглянуло на меня бешеными красными глазами. Все его лицо было расцарапано и измазано кровью, словно на меня смотрела жертва жестоких пыток. Его глаза, полные безумия уткнулись в меня, но я не ощутил никакой тяжести взгляда. Словно я не существую в мире, словно я его галлюцинация. Я медленно двинул ногу, чтобы посмотреть, на что я наступил. И моему взору предстал человеческий палец. Палец ноги в луже свежей крови. Я медленно поднял взгляд и посмотрел на ноги жильца этой квартиры, а потом на его лицо и мне стало понятно, что это были за 10 криков. Просто он откусил себе пальцы ног. Каждый по очереди.
Что было со мной дальше я не помню. Я помню, как очнулся на лестнице в подъезде. Меня привели в чувство сотрудники скорой помощи. Оказалось, что я звонил в скорую и милицию. Они вывезли меня в подъезд, чтобы не стоять в той вони. Беднягу художника они забрали и увезли. Я мог бы узнать куда, мог бы даже заняться его делами, так как сам врач. Но мне ни за что не хотелось знать, что за ужас, что за боль заставили его прийти к такому образу жизни, к такому образу страданий. Что он видел и что чувствовал каждый день.
Не знаю и совершенно не хочу знать.
Слишком платиновый.
Очевидно. За гермозатвором был запечатан ДУХ ГОРЫ. Его поймали советские спецслужбы после случая на перевале Дятлова.
А Красный Пепал отомстил волчарам за кореша.
25 сентября[править]
«Сегодня умерла наша мама. Прямо на диване где лежала. Она мучилась сильно, бедная моя мамочка. Я смогла помыть её и переодеть в сухое, потом пришли люди из службы социальных похорон, забрали маму хоронить. Я хотела, чтобы Сашуля тоже пошёл на кладбище, но не смогла заставить подняться его с кровати. Он очень толстый и всё время лежит и ест. Сашуля болеет, мама всегда говорила, что его надо жалеть, кормить и ухаживать за ним. У него отставание в развитии он плохо понимает что происходит вокруг.»
«Сейчас только пришла с кладбища, много плакала – мы с Сашулей остались совсем одни. Надеюсь, что справлюсь сама, ведь попросить некого – соседей у нас нет рядом, дом старый все уехали. Пошла готовить – Сашуля просит кушать, он всегда много кушает и спит, теперь мне только ухаживать за ним, я его жалею».
31 сентября[править]
«Очень болят ноги. Из магазина шла очень долго – устала сильно, отдыхала на каждой лавочке. Пришла домой – Сашуля уже плачет – когда он не кушает долго, плачет, хотя я только недавно его кормила».
«Только прилегла отдохнуть – Сашуля ест очень много, устаю готовить. Посплю пока…»
Страницы вырваны.
20 февраля[править]
«У меня нет больше сил ходить и кормить его, а он хочет есть постоянно, я боюсь его, он приходит ночью и дышит в дверь и постоянно скулит что хочет есть. Ноги меня почти не слушаются и нет сил дойти в туалет, мне страшно, и помочь некому. Я очень хочу пить, но воды нет в комнате, а Сашуля хочет кушать и сторожит меня в коридоре. Он думает что я прячу еду от него, но еды просто нет, последнюю пачку макарон он сгрыз сухими…»
25 февраля[править]
«С каждым днём мне становится хуже, вчера я попыталась доползти до туалета, а Сашуля поджидал меня в коридоре. Он лежал на полу на спине, его огромный живот часто поднимался и опускался, Сашуля очень большой и всё время хочет кушать, он схватил меня за ногу и стал пищать: «Оля, кушать, Оля дай кушать», я не могла ему объяснить что еды нет, пыталась только вяло отпихнуться от него, но ноги меня не слушаются совсем, кое-как я смогла добраться до туалета и на руках я трудом поднялась на унитаз. Света в квартире нет его отключили за неуплату – у меня не было сил сходить заплатить за коммунальные услуги и мы почти всё время в кромешной темноте – ведь сейчас зима и темнеет очень рано.»
«Сегодня кто-то долго звонил в дверь, Сашуля в соседней комнате что-то бормотал, я подумала что он спит и доползла до кухни, там, под кухонным ящиком лежала спрятанная от Сашули буханка хлеба, я напилась воды и поползла в свою комнату чтобы поесть хлеба. Как только закрыла дверь, услышала шум в коридоре и Сашулин шёпот, как поскуливание: «Оля кушать, Оля кушать….»».
28 февраля[править]
«Хорошо что я в прошлый раз набрала воды с собой в банку – хоть как-то спасаюсь. Хлеба почти не осталось, пытаюсь сосать корочки. Ноги совсем отнялись, Сашуля смог сломать замок на моей двери и приполз ко мне. Сейчас лежит на полу около моей кровати и смотрит на меня. Мне жалко его – я сунула последние корочки хлеба ему в рот – он случайно укусил меня за палец, аж до крови. Мне стало страшно – кровь попала ему на язык, он облизнулся и опять потянулся к моей руке, я еле успела отдёрнуть. Глаза его горели он всё шептал: «Оля, кушать…», потом уснул».
«Мне снятся кошмары, что у меня отрезали ноги. Я боюсь очень, ног не чувствую совсем. Но больше всего я боюсь Сашулю, он не отходит от меня ни на шаг, лежит возле постели скулит, что хочет кушать. Я тоже хочу кушать, ног не чувствую совсем, я думаю может мне станет легче и я смогу дойти до магазина хотя бы….».
Страницы вырваны.
3 марта[править]
«Ослабеваю с каждым днём всё сильнее. Сашуля отошёл от моей постели - я рада, он укусил меня за палец, пока я спала, но потом уполз на кухню – чем-то гремит там, я думаю нашёл варенье в холодильнике, может поест и уснёт, а я бы пока заперла дверь в комнату….».
5 марта[править]
«…….и мне пришлось взять нож с кухни. Но сегодня стало страшнее – Сашуля не боится вида ножа, а только смотрит на меня и шепчет: «Кушать Оля, кушать, Оля..» он опять схватил меня за руку и укусил за палец, кровь потекла, он стал слизывать её с моих пальцев. Я схватила нож и несильно ткнула им в Сашулину руку. Он ойкнул и стал смотреть как из ранки на его руке стекает кровь, потом посмотрел на меня и слизнул кровь со своей руки. Мне было очень страшно и противно смотреть на него – ему понравился вкус крови».
10 марта[править]
«Вчера нашла в сумке с которой хожу в магазин буханку хлеба – случайно забыла в последний раз на ручке двери. Сашуля кажется сгрыз почти все обои в своей комнате докуда смог дотянуться. Как только я начинаю сползать с кровати – он уже сидит на пороге моей комнаты и смотрит на меня. Он ждёт, что я буду его кормить, но мне нечем. Я боюсь к нему приближаться, он всё время пытается меня укусить. Иногда хочу, чтобы он умер.»
Страницы вырваны.
15 марта[править]
«Очень очень страшно. Сашуля не может открыть дверь в мою комнату уже третий день и очень злиться. На днях он опять укусил меня за палец, я долго не могла вырвать руку из его рта. Пришлось стукнуть его по голове со всей силы. Иногда мне кажется что он хочет меня съесть».
«Не могу спать – боюсь очень. Сашуля постоянно сидит под моей дверью. Мне кажется он смог поймать и съесть мышь. У меня ещё осталось полбуханки хлеба – я его берегу. Хорошо, что в прошлый раз запаслась водой побольше, но голова кружится постоянно.»
16 марта[править]
«Слышу голоса. Мама будто говорит: «Оля, покорми Сашулю, Оля, сходи в магазин….». Мне плохо очень, хочу постоянно спать…..» запись прерывается
Без даты[править]
«……….Он кричити визжит как собачка у меня под дверью. По ночам Сашуля немного спит, а потом начинает будто рычать и всё время моё имя повторяет: Оля, Оля, Оля….. мне кажется он поймал всех мышей какие только были, я иногда слышу их писк. Мне страшно, плохо, но я смогла подвинуть к двери письменный стол, чтобы Сашуля не мог открыть дверь в мою комнату…»
«…….он рычал очень долго и будто лаял ак пёс: «Кушать, кушать, Оля кушать…», потом опять скулил, потом наверное заснул. Я хожу в туалет в цветочный горшок, в комнате нечем дышать, но смогла дотянуться на руках кое как и открыть форточку…крикнуть бы в окно о помощи, но в нашем районе мало заселённых домов, да и всё равно никто не услышит….. »
Страницы вырваны.
«…он скоро сломает дверь, мне страшно…»
«мне нужно как-то выбраться отсюда, но как я не знаю…..Сашуля сломал дверь, и полз ко мне. Я очень испугалась – его лицо всё было в засохшей крови и каких-то волосах, я подумала, что это от мышей, которых он ел…глаза очень злые, волосы отросли,щетина чёрная, он полз ко мне на червереньках и рычал: «Оля, кушать, кушшшшать….», я не успела нож взять, он схватил мою рку и стал кусать, было очень больно, я кричала и плакала, смогла нож взять другой рукой и и полоснуть ему по плечу, он зарычал, отскочил от меня и уполз в свою комнату…… у меня нет сил закрыть дверь…..»
Страницы вырваны.
«..больно……хочу спать….»
Страницы вырваны.
«….пальцы на ногах, хорошо что я их не чувствую….очень болит рука – он обглодал и там почти все пальцы, я не могу сопротивляться – сил нет. Он пьёт мою кровь – и становится всё сильнее. Рычит как зверь…….помогите мне…….»
«…..он рычит и чавкает – глодает мои ноги, я так счастлива, что они онемели и что я их не чувствую совсем..рука болит очень….»
Страницы вырваны.
«..мне не страшно….почти….только бы Сашуля не ворвался в ванную, я лежу под ванной, здесь очень холодно, ну и пусть, зато Сашуля меня не достанет я надеюсь…..»
«..он почти сломал дверь…догадался куда я спряталась….Оля кушать, Оля кушать….это единственное что он помнит, что хочет кушать….»
Записи прерываются.
«Сегодня умерла наша мама. Прямо на диване где лежала. Она мучилась сильно, бедная моя мамочка. Я смогла помыть её и переодеть в сухое, потом пришли люди из службы социальных похорон, забрали маму хоронить. Я хотела, чтобы Сашуля тоже пошёл на кладбище, но не смогла заставить подняться его с кровати. Он очень толстый и всё время лежит и ест. Сашуля болеет, мама всегда говорила, что его надо жалеть, кормить и ухаживать за ним. У него отставание в развитии он плохо понимает что происходит вокруг.»
«Сейчас только пришла с кладбища, много плакала – мы с Сашулей остались совсем одни. Надеюсь, что справлюсь сама, ведь попросить некого – соседей у нас нет рядом, дом старый все уехали. Пошла готовить – Сашуля просит кушать, он всегда много кушает и спит, теперь мне только ухаживать за ним, я его жалею».
31 сентября[править]
«Очень болят ноги. Из магазина шла очень долго – устала сильно, отдыхала на каждой лавочке. Пришла домой – Сашуля уже плачет – когда он не кушает долго, плачет, хотя я только недавно его кормила».
«Только прилегла отдохнуть – Сашуля ест очень много, устаю готовить. Посплю пока…»
Страницы вырваны.
20 февраля[править]
«У меня нет больше сил ходить и кормить его, а он хочет есть постоянно, я боюсь его, он приходит ночью и дышит в дверь и постоянно скулит что хочет есть. Ноги меня почти не слушаются и нет сил дойти в туалет, мне страшно, и помочь некому. Я очень хочу пить, но воды нет в комнате, а Сашуля хочет кушать и сторожит меня в коридоре. Он думает что я прячу еду от него, но еды просто нет, последнюю пачку макарон он сгрыз сухими…»
25 февраля[править]
«С каждым днём мне становится хуже, вчера я попыталась доползти до туалета, а Сашуля поджидал меня в коридоре. Он лежал на полу на спине, его огромный живот часто поднимался и опускался, Сашуля очень большой и всё время хочет кушать, он схватил меня за ногу и стал пищать: «Оля, кушать, Оля дай кушать», я не могла ему объяснить что еды нет, пыталась только вяло отпихнуться от него, но ноги меня не слушаются совсем, кое-как я смогла добраться до туалета и на руках я трудом поднялась на унитаз. Света в квартире нет его отключили за неуплату – у меня не было сил сходить заплатить за коммунальные услуги и мы почти всё время в кромешной темноте – ведь сейчас зима и темнеет очень рано.»
«Сегодня кто-то долго звонил в дверь, Сашуля в соседней комнате что-то бормотал, я подумала что он спит и доползла до кухни, там, под кухонным ящиком лежала спрятанная от Сашули буханка хлеба, я напилась воды и поползла в свою комнату чтобы поесть хлеба. Как только закрыла дверь, услышала шум в коридоре и Сашулин шёпот, как поскуливание: «Оля кушать, Оля кушать….»».
28 февраля[править]
«Хорошо что я в прошлый раз набрала воды с собой в банку – хоть как-то спасаюсь. Хлеба почти не осталось, пытаюсь сосать корочки. Ноги совсем отнялись, Сашуля смог сломать замок на моей двери и приполз ко мне. Сейчас лежит на полу около моей кровати и смотрит на меня. Мне жалко его – я сунула последние корочки хлеба ему в рот – он случайно укусил меня за палец, аж до крови. Мне стало страшно – кровь попала ему на язык, он облизнулся и опять потянулся к моей руке, я еле успела отдёрнуть. Глаза его горели он всё шептал: «Оля, кушать…», потом уснул».
«Мне снятся кошмары, что у меня отрезали ноги. Я боюсь очень, ног не чувствую совсем. Но больше всего я боюсь Сашулю, он не отходит от меня ни на шаг, лежит возле постели скулит, что хочет кушать. Я тоже хочу кушать, ног не чувствую совсем, я думаю может мне станет легче и я смогу дойти до магазина хотя бы….».
Страницы вырваны.
3 марта[править]
«Ослабеваю с каждым днём всё сильнее. Сашуля отошёл от моей постели - я рада, он укусил меня за палец, пока я спала, но потом уполз на кухню – чем-то гремит там, я думаю нашёл варенье в холодильнике, может поест и уснёт, а я бы пока заперла дверь в комнату….».
5 марта[править]
«…….и мне пришлось взять нож с кухни. Но сегодня стало страшнее – Сашуля не боится вида ножа, а только смотрит на меня и шепчет: «Кушать Оля, кушать, Оля..» он опять схватил меня за руку и укусил за палец, кровь потекла, он стал слизывать её с моих пальцев. Я схватила нож и несильно ткнула им в Сашулину руку. Он ойкнул и стал смотреть как из ранки на его руке стекает кровь, потом посмотрел на меня и слизнул кровь со своей руки. Мне было очень страшно и противно смотреть на него – ему понравился вкус крови».
10 марта[править]
«Вчера нашла в сумке с которой хожу в магазин буханку хлеба – случайно забыла в последний раз на ручке двери. Сашуля кажется сгрыз почти все обои в своей комнате докуда смог дотянуться. Как только я начинаю сползать с кровати – он уже сидит на пороге моей комнаты и смотрит на меня. Он ждёт, что я буду его кормить, но мне нечем. Я боюсь к нему приближаться, он всё время пытается меня укусить. Иногда хочу, чтобы он умер.»
Страницы вырваны.
15 марта[править]
«Очень очень страшно. Сашуля не может открыть дверь в мою комнату уже третий день и очень злиться. На днях он опять укусил меня за палец, я долго не могла вырвать руку из его рта. Пришлось стукнуть его по голове со всей силы. Иногда мне кажется что он хочет меня съесть».
«Не могу спать – боюсь очень. Сашуля постоянно сидит под моей дверью. Мне кажется он смог поймать и съесть мышь. У меня ещё осталось полбуханки хлеба – я его берегу. Хорошо, что в прошлый раз запаслась водой побольше, но голова кружится постоянно.»
16 марта[править]
«Слышу голоса. Мама будто говорит: «Оля, покорми Сашулю, Оля, сходи в магазин….». Мне плохо очень, хочу постоянно спать…..» запись прерывается
Без даты[править]
«……….Он кричити визжит как собачка у меня под дверью. По ночам Сашуля немного спит, а потом начинает будто рычать и всё время моё имя повторяет: Оля, Оля, Оля….. мне кажется он поймал всех мышей какие только были, я иногда слышу их писк. Мне страшно, плохо, но я смогла подвинуть к двери письменный стол, чтобы Сашуля не мог открыть дверь в мою комнату…»
«…….он рычал очень долго и будто лаял ак пёс: «Кушать, кушать, Оля кушать…», потом опять скулил, потом наверное заснул. Я хожу в туалет в цветочный горшок, в комнате нечем дышать, но смогла дотянуться на руках кое как и открыть форточку…крикнуть бы в окно о помощи, но в нашем районе мало заселённых домов, да и всё равно никто не услышит….. »
Страницы вырваны.
«…он скоро сломает дверь, мне страшно…»
«мне нужно как-то выбраться отсюда, но как я не знаю…..Сашуля сломал дверь, и полз ко мне. Я очень испугалась – его лицо всё было в засохшей крови и каких-то волосах, я подумала, что это от мышей, которых он ел…глаза очень злые, волосы отросли,щетина чёрная, он полз ко мне на червереньках и рычал: «Оля, кушать, кушшшшать….», я не успела нож взять, он схватил мою рку и стал кусать, было очень больно, я кричала и плакала, смогла нож взять другой рукой и и полоснуть ему по плечу, он зарычал, отскочил от меня и уполз в свою комнату…… у меня нет сил закрыть дверь…..»
Страницы вырваны.
«..больно……хочу спать….»
Страницы вырваны.
«….пальцы на ногах, хорошо что я их не чувствую….очень болит рука – он обглодал и там почти все пальцы, я не могу сопротивляться – сил нет. Он пьёт мою кровь – и становится всё сильнее. Рычит как зверь…….помогите мне…….»
«…..он рычит и чавкает – глодает мои ноги, я так счастлива, что они онемели и что я их не чувствую совсем..рука болит очень….»
Страницы вырваны.
«..мне не страшно….почти….только бы Сашуля не ворвался в ванную, я лежу под ванной, здесь очень холодно, ну и пусть, зато Сашуля меня не достанет я надеюсь…..»
«..он почти сломал дверь…догадался куда я спряталась….Оля кушать, Оля кушать….это единственное что он помнит, что хочет кушать….»
Записи прерываются.
Чот прослезился от кота.
Начну немного отдаленно. Я учусь в медицинской академии, и поэтому решил этим летом подработать в больнице, выбрал отделение реанимации медбратом.
В общем сама история.
Однажды к нам в больницу пришел мужчина средних лет с жалобами на головокружение, рвоту и недомогание. Сначала подумали, что простая простуда и отправили на сдачу крови и мочи. Ничего сверх нормы не показало, только немного увеличено количество лейкоцитов (лейкоцитоз). После сбора анамнеза выяснилось что 3 недели назад его покусала бродячая кошка, но он не придал этому значения так как укус не глубокий и быстро зажил. Но все таки врачи отправили его сдать анализы на антитела к вирусу бешенства, и столбнячный анатоксин. В итоге бешенство подтвердилось.
К этому моменту уже прошло 4 дня после проявления первых симптомов. И из общей палаты его перевели к нам, в отдельную. И вот он лежит, зная свой диагноз, но не понимая всей тяжести происходящего. А я смотрю на него и понимаю что ему осталось жить всего ничего. Он сидел и шутил как ни в чем не бывало, но болезнь берет свое. Ему уже было трудно говорить, дышать, пить и вообще глотать, ел только протертую пищу. Ведь вирус уже поразил нервы, инервирующие глотатательные мышцы.
Под вечер он уже испытывал страх перед водой, даже если она была в стакане. Так же иногда начинал впадать в панику, не мог уснуть (всю ночь пришлось провести рядом с ним), Под утро пришлось связать, потому что начал вести себя неадекватно. Бредил, речь была невнятна. В итоге состояние на пятый день сильно ухудшилось. Практически не мог глотать, уже ничего не ел, и под вечер пришлось ставить назогастральный зонд.
После полутора суток я отправился домой, но на следующий день я все же пришел, потому что случай был очень редким. Когда я пришел, он уже был привязан к кровати специальными ремнями, позже я узнал зачем. Когда меня попросили поставить ему новый катетер, он на меня кинулся, благо ремни крепкие.
Позже врачи сказали, что его просто пугает любое резкое движение. Сознания в этот момент уже практически нет. Я уже с детства знал, что у больных бешенством бывает пена у рта, но не думал что ее бывает ТАК МНОГО!!! Буквально каждые 10 минут приходилось протирать его, а это очень страшно, ведь он в любой момент мог на тебя кинуться.
В итоге я снова остался на сутки. И где-то к 3 часа ночи он уже скончался. Реанимировать его не стали, ибо бесполезно. И вот так за 3 дня позитивный человек, который шутил и смеялся, умер перед тобой в страшных муках.
И самое страшное, мне кажется, в этом случае - это осознавать, что ты вроде бы только что был здоров, и то, что началось как обычная простуда, приведет тебя к этому. И ничего нельзя сделать. Ты вроде просто чувствуешь небольшое недомогание, но понимаешь, что тебя уже не спасти, и абсолютно ничего нельзя сделать. Ведь если проявились хотя бы самые безобидные симптомы, то 100 % летальный исход обеспечен.
А ведь всего этого можно было избежать, если бы просто сходил к врачу и сдал анализы. Этот пост я написал, потому что очень много людей не понимают, что такое бешенство на самом деле, и насколько оно опасно. И надеюсь что если кто-то его прочитает, начнет внимательнее относиться к таким мелочам, как безобидный укус маленькой кошечки или собачки.
В общем сама история.
Однажды к нам в больницу пришел мужчина средних лет с жалобами на головокружение, рвоту и недомогание. Сначала подумали, что простая простуда и отправили на сдачу крови и мочи. Ничего сверх нормы не показало, только немного увеличено количество лейкоцитов (лейкоцитоз). После сбора анамнеза выяснилось что 3 недели назад его покусала бродячая кошка, но он не придал этому значения так как укус не глубокий и быстро зажил. Но все таки врачи отправили его сдать анализы на антитела к вирусу бешенства, и столбнячный анатоксин. В итоге бешенство подтвердилось.
К этому моменту уже прошло 4 дня после проявления первых симптомов. И из общей палаты его перевели к нам, в отдельную. И вот он лежит, зная свой диагноз, но не понимая всей тяжести происходящего. А я смотрю на него и понимаю что ему осталось жить всего ничего. Он сидел и шутил как ни в чем не бывало, но болезнь берет свое. Ему уже было трудно говорить, дышать, пить и вообще глотать, ел только протертую пищу. Ведь вирус уже поразил нервы, инервирующие глотатательные мышцы.
Под вечер он уже испытывал страх перед водой, даже если она была в стакане. Так же иногда начинал впадать в панику, не мог уснуть (всю ночь пришлось провести рядом с ним), Под утро пришлось связать, потому что начал вести себя неадекватно. Бредил, речь была невнятна. В итоге состояние на пятый день сильно ухудшилось. Практически не мог глотать, уже ничего не ел, и под вечер пришлось ставить назогастральный зонд.
После полутора суток я отправился домой, но на следующий день я все же пришел, потому что случай был очень редким. Когда я пришел, он уже был привязан к кровати специальными ремнями, позже я узнал зачем. Когда меня попросили поставить ему новый катетер, он на меня кинулся, благо ремни крепкие.
Позже врачи сказали, что его просто пугает любое резкое движение. Сознания в этот момент уже практически нет. Я уже с детства знал, что у больных бешенством бывает пена у рта, но не думал что ее бывает ТАК МНОГО!!! Буквально каждые 10 минут приходилось протирать его, а это очень страшно, ведь он в любой момент мог на тебя кинуться.
В итоге я снова остался на сутки. И где-то к 3 часа ночи он уже скончался. Реанимировать его не стали, ибо бесполезно. И вот так за 3 дня позитивный человек, который шутил и смеялся, умер перед тобой в страшных муках.
И самое страшное, мне кажется, в этом случае - это осознавать, что ты вроде бы только что был здоров, и то, что началось как обычная простуда, приведет тебя к этому. И ничего нельзя сделать. Ты вроде просто чувствуешь небольшое недомогание, но понимаешь, что тебя уже не спасти, и абсолютно ничего нельзя сделать. Ведь если проявились хотя бы самые безобидные симптомы, то 100 % летальный исход обеспечен.
А ведь всего этого можно было избежать, если бы просто сходил к врачу и сдал анализы. Этот пост я написал, потому что очень много людей не понимают, что такое бешенство на самом деле, и насколько оно опасно. И надеюсь что если кто-то его прочитает, начнет внимательнее относиться к таким мелочам, как безобидный укус маленькой кошечки или собачки.
Воскресение. Теплый вечер летнего дня. На дорогах досыхали вчерашние лужи. Солнце стало ярко-красным и заходило за хирургический корпус окрасив небо в пурпур. Ночь обещала быть спокойной. Леня сидел на кровати в холле и читал "Тарас Бульба". Вообще он, конечно, не питал какого-то особого трепета к творчеству Гоголя, просто заняться ему было нечем и он решил развлечь себя чтением. Читать токсикологию в четырех томах ему не хотелось, а единственной художественной книгой, которая была в отделении, был как раз-таки "Тарас Бульба".
На посту сидела Тимофеевна и писала направления к ночным анализам. Рядом с кроватью на которой сидел Леня лежал мужик с ЗЧМТ, около которого тихо шипела Vella. В дальнем углу холла лежала толстая тетка с дикой аритмией и пыталась отвязать руку. Рядом с бабкой лежал совсем кислый бомж с желудочным кровотечением, циррозом, парой гепатитов и еще целым набором сопутствующих заболеваний. Так как бомж был совсем кислый то над его прокуренными легкими трудилась старушка "Фаза". Пыхтя и бешено трясясь, она рвала ему легкие живительным кислородом. По палатам были распиханы еще четыре человека с разными хворями. Там был и старый друг бомжа которому повезло больше, хотя он тоже был на "Фазе", еще один алкаш с ожогами, кахексичная бабка с кучей хронических заболеваний которая выжила из ума еще в прошлом веке и инсультник в первой палате.
Ничего не предвещало беды. Помирать собирались только бомж в холле и инсультник, хотя последний уже который день собирался.
На том месте, когда Гоголь описывал то, как казаки расправлялись с убийцами, Леня услышал звонок в дверь. Дверь в реанимационное отделение с кодовым замком, поэтому случайные люди туда попасть не могут, медперсонал же знает код и невозбранно туда попадает, поэтому в дверь звонят исключительно родственники. Так думал Леня и на этот раз, однако за дверью никого не оказалось. Пожав плечами, он пошел обратно читать высмакованные до мельчайших подробностей изощренные казни.
— Кто то балуется - сказал он Тимофеевне - позвонили и убежали.
— Ты видел как бежали? - спросила Тимофеевна с явным намерением услышать ответ.
— Нет. Да это родственники чьи-нибудь выход найти не могут.
— Какие нахрен родственники в воскресение?!!
— И в правду... может, кто из медсестер балуется.
— Да никто не балуется. Кому это нужно. Просто ты мор впустил.
— Кого-кого впустил? - спросил, улыбаясь, Леня, а у самого по спине побежали мурашки.
— Ходит здесь одна давняя легенда, о море, который в дверь звонит или стучит...иногда, говорят, и скребется.Так вот если дверь ему открыть, то к утру, если не всех, то половину больных точно вперед ногами вывезешь.
— Да не. Бабкины сказки.
— Да не скажи. Всех нас, если послушать, то ни в бога ни в черта не верим, а иконки то на посту вон висят! Когда гром грянет - не заметишь как креститься начнешь. - многозначительно и очень тихо сказала Тимофеевна и снова вперлась в свои бумажки.
Леня сел на кровать и вновь приступил к чтению, а по спине продолжали бегать мурашки.
Первым, совсем не заметно, отошел алкаш с ожогами, Леня вязал его и думал о словах Тимофеевны...ведь и вправду никто не верит, а иконки не снимают...Из травмы приехали за трупом, когда врач заметил, что инсультник тоже уже покрылся фиолетовыми пятнами, потом привезли мужика с проникающим ранением сердца. Мужик умер в коридоре у дверей экстренной операционной, когда Леня срезал с него рубашку. Пока его уложили на стол, сделали разрез и отстегнули несколько ребер, он уже превратился в овощ. В начале первого в гипогликемию ушла тощая бабка. Потом начал пищать монитор у парня с черепно-мозговой травмой. Тридцать пять минут реанимационных мероприятий результата не дали. Видимо гематома росла. Потом остановку дала бабушка с аритмией. За ней, уже ближе к утру, после судорожного припадка ушел друг бомжа.
Ближе к утру все трупы развезли по отделениям, за которыми они были записаны. Одна "Фаза" в холле продолжала работать, что выглядело как ирония судьбы, ведь все думали что в эту ночь именно она поедет а аппаратную на дезинфекцию. Все ждали, что в отделение поедет бомж, а он один, вопреки всему, из восьми человек встретил рассвет живым. После обеда в суматохе постоянных поступлений послеоперационных больных, кто-то из интернов заметил у него на пятках гипостазы.
На посту сидела Тимофеевна и писала направления к ночным анализам. Рядом с кроватью на которой сидел Леня лежал мужик с ЗЧМТ, около которого тихо шипела Vella. В дальнем углу холла лежала толстая тетка с дикой аритмией и пыталась отвязать руку. Рядом с бабкой лежал совсем кислый бомж с желудочным кровотечением, циррозом, парой гепатитов и еще целым набором сопутствующих заболеваний. Так как бомж был совсем кислый то над его прокуренными легкими трудилась старушка "Фаза". Пыхтя и бешено трясясь, она рвала ему легкие живительным кислородом. По палатам были распиханы еще четыре человека с разными хворями. Там был и старый друг бомжа которому повезло больше, хотя он тоже был на "Фазе", еще один алкаш с ожогами, кахексичная бабка с кучей хронических заболеваний которая выжила из ума еще в прошлом веке и инсультник в первой палате.
Ничего не предвещало беды. Помирать собирались только бомж в холле и инсультник, хотя последний уже который день собирался.
На том месте, когда Гоголь описывал то, как казаки расправлялись с убийцами, Леня услышал звонок в дверь. Дверь в реанимационное отделение с кодовым замком, поэтому случайные люди туда попасть не могут, медперсонал же знает код и невозбранно туда попадает, поэтому в дверь звонят исключительно родственники. Так думал Леня и на этот раз, однако за дверью никого не оказалось. Пожав плечами, он пошел обратно читать высмакованные до мельчайших подробностей изощренные казни.
— Кто то балуется - сказал он Тимофеевне - позвонили и убежали.
— Ты видел как бежали? - спросила Тимофеевна с явным намерением услышать ответ.
— Нет. Да это родственники чьи-нибудь выход найти не могут.
— Какие нахрен родственники в воскресение?!!
— И в правду... может, кто из медсестер балуется.
— Да никто не балуется. Кому это нужно. Просто ты мор впустил.
— Кого-кого впустил? - спросил, улыбаясь, Леня, а у самого по спине побежали мурашки.
— Ходит здесь одна давняя легенда, о море, который в дверь звонит или стучит...иногда, говорят, и скребется.Так вот если дверь ему открыть, то к утру, если не всех, то половину больных точно вперед ногами вывезешь.
— Да не. Бабкины сказки.
— Да не скажи. Всех нас, если послушать, то ни в бога ни в черта не верим, а иконки то на посту вон висят! Когда гром грянет - не заметишь как креститься начнешь. - многозначительно и очень тихо сказала Тимофеевна и снова вперлась в свои бумажки.
Леня сел на кровать и вновь приступил к чтению, а по спине продолжали бегать мурашки.
Первым, совсем не заметно, отошел алкаш с ожогами, Леня вязал его и думал о словах Тимофеевны...ведь и вправду никто не верит, а иконки не снимают...Из травмы приехали за трупом, когда врач заметил, что инсультник тоже уже покрылся фиолетовыми пятнами, потом привезли мужика с проникающим ранением сердца. Мужик умер в коридоре у дверей экстренной операционной, когда Леня срезал с него рубашку. Пока его уложили на стол, сделали разрез и отстегнули несколько ребер, он уже превратился в овощ. В начале первого в гипогликемию ушла тощая бабка. Потом начал пищать монитор у парня с черепно-мозговой травмой. Тридцать пять минут реанимационных мероприятий результата не дали. Видимо гематома росла. Потом остановку дала бабушка с аритмией. За ней, уже ближе к утру, после судорожного припадка ушел друг бомжа.
Ближе к утру все трупы развезли по отделениям, за которыми они были записаны. Одна "Фаза" в холле продолжала работать, что выглядело как ирония судьбы, ведь все думали что в эту ночь именно она поедет а аппаратную на дезинфекцию. Все ждали, что в отделение поедет бомж, а он один, вопреки всему, из восьми человек встретил рассвет живым. После обеда в суматохе постоянных поступлений послеоперационных больных, кто-то из интернов заметил у него на пятках гипостазы.
Студенткой я была на практике в родильном доме. Нас повели в отделение реанимации новорождённых. За час до нашего прихода там скончался новорожденный ребёночек.
Когда в больнице умирает человек, полагается 2 часа его держать в отделении, констатировать биологическую смерть и уже потом увозить в патолого-анатомическое отделение.
Как правило, через 2 часа тело коченеет. Подходим мы через положенное время к ребёнку вместе с медсестрой. Она его осматривает, чего-то сильно пугается и начинает звать врачей. Мы не можем ничего понять. Тогда она говорит: "Весь ребёнок закоченел, а шея и голова - нет!". А это означает, что ребёнок как бы «смотрит по сторонам, кого бы ещё забрать с собой».
Только она это произнесла, как рядом в реанимационной палате «даёт остановку сердца» другой новорождённый ребёнок. Все толпой бегут к нему, начинают реанимировать. Ещё рядом в кувезе лежал 26 недельный малыш. У него всё было относительно нормально, он хорошо развивался вне тела матери, и были все шансы на его дальнейшую выписку в здоровом виде. Он тоже «даёт остановку»!
2 бригады врачей усиленно пытаются спасти им жизни! А та медсестра кричит: "Срочно увозите мёртвого малыша из отделения, вызывайте рабочих, пусть заколотят гвозди в каждый угол реанимационной палаты!"
Я ж говорю, врачи до последнего верят в своё лечение, но тут, чем чёрт не шутит, нашли рабочего и тот забил по гвоздю в каждый угол.
И, через некоторое время, состояние этих двух малышей улучшилось, и они благополучно пошли на поправку.
Мы, студенты, испытали страшный шок! А та медсестра сказала, что в её практике так было несколько раз. Иногда даже эти меры не помогали и мёртвый ребёнок «всё-таки кого-нибудь забирал.
Когда в больнице умирает человек, полагается 2 часа его держать в отделении, констатировать биологическую смерть и уже потом увозить в патолого-анатомическое отделение.
Как правило, через 2 часа тело коченеет. Подходим мы через положенное время к ребёнку вместе с медсестрой. Она его осматривает, чего-то сильно пугается и начинает звать врачей. Мы не можем ничего понять. Тогда она говорит: "Весь ребёнок закоченел, а шея и голова - нет!". А это означает, что ребёнок как бы «смотрит по сторонам, кого бы ещё забрать с собой».
Только она это произнесла, как рядом в реанимационной палате «даёт остановку сердца» другой новорождённый ребёнок. Все толпой бегут к нему, начинают реанимировать. Ещё рядом в кувезе лежал 26 недельный малыш. У него всё было относительно нормально, он хорошо развивался вне тела матери, и были все шансы на его дальнейшую выписку в здоровом виде. Он тоже «даёт остановку»!
2 бригады врачей усиленно пытаются спасти им жизни! А та медсестра кричит: "Срочно увозите мёртвого малыша из отделения, вызывайте рабочих, пусть заколотят гвозди в каждый угол реанимационной палаты!"
Я ж говорю, врачи до последнего верят в своё лечение, но тут, чем чёрт не шутит, нашли рабочего и тот забил по гвоздю в каждый угол.
И, через некоторое время, состояние этих двух малышей улучшилось, и они благополучно пошли на поправку.
Мы, студенты, испытали страшный шок! А та медсестра сказала, что в её практике так было несколько раз. Иногда даже эти меры не помогали и мёртвый ребёнок «всё-таки кого-нибудь забирал.
Несколько лет назад я работал опером в ОВД на Китай-городе. В связи с этим хочу рассказать один случай, на котором я присутствовал при даче показаний.
Это было в начале июня 2000-х, я бы на сутках, на дежурстве.
Район в смысле обычного криминала был довольно спокойный — хулиганка, мелкие кражи были в ходу. Из тяжких были убийства, но в основном по бизнесу/политике, т.е. всякая заказуха.
У нас по району курсировало 3 машины ГНР, вот с одной из них и началась эта история:
3-30 утра, вызов, одна из групп. «Дуйте на Солянку». Сели-поехали, второй опер, я и еще 3 сотрудника. Через 3 минуты на месте. Женщина, 30 лет примерно, одета прилично, по документам москвичка. Живая. Целая, не считая двух царапин. Стоит, плачет, бормочет что–то. Трезвая. Мы с Сержем (второй опер) и Андреем (старший из группы) подходим с расспросами и успокоениями. Сели, начали писать. Бросили. Начали еще раз, с чистого. Потом опять бросили. Потому что не бывает так, чертовщина какая-то, по ее словам, получалась. А чертовщину мы не пишем, это проблемы докторов обычно. Но получалось вот что: она с мужем вышла из ресторана на Покровке в 23-00. Машину бросили недалеко в переулке, точного названия не помнит, помнит визуально, как идти. Вечер опустился, переулки пустые: там довольно забавный район, улицы оживленные, а во многих переулках незаселенные заколоченные одноэтажные строения. Пока дошли, время 23-30. Вот около одного из строений слышат дикие адские крики из здания. Ей не по себе, а Леша (так звали мужа) пытается броситься на выручку. А как — непонятно, здание заколочено, окна забиты досками, дверей не видно, вход со двора. Забегают во двор, она причитает: «Леша, давай вызовем милицию», – а он геройствует зачем-то: пока, мол, приедут, преступление 10 раз совершат и убегут, так хоть спугнем. Вот дверь, не заперта. Тут важный нюанс — она заметила, что дверь обклеена какими-то газетами. Крики пропали. Осторожно ступают внутрь, глаза не видят, она остается на крыльце. Вдруг раздается вскрик ее мужа, и какие-то всхлипы или чавканье (да-да, именно так и сказала, ЧАВКАНЬЕ, мы 2 раза переспросили). Через 5 секунд хлопок, спиной вперед вылетает муж, рука окровавлена, пиджака нет, весь белый, трясется, но вроде живой. Хватает ее за руку, кричит «БЕЖИМ». Бегут. Куда, зачем? Не понимают, машину потеряли, в переулке запутались, людей нет. Берут сотовый, там вместо стандартного МТС — «Addokkrd» или что-то вроде, белиберда какая–то. Набирают «02″, им в ответ писки и слова на непонятном языке. «112» — тоже самое. Они паникуют, бегут. Забегают в какой-то тупик, она название запомнила. «ПУСТОТ туп.», вроде тихо, пустынно, темно. «ЧТО, ЧТО ТАМ, КАК ТЫ?» – кричит она ему. Он в ступоре молчит, говорит, что не помнит, говорит, что надо найти машину и ехать. Она плачет, не понимает, что и как. Вдруг начинается какая-то вибрация в земле. «Наверное, метро» — говорит, она. «Да», – соглашается муж, но начинает трястись. Хватает ее как клещами за руку, и они бегут до выхода из тупика. «Стой тут, я выйду, посмотрю, что там и как», – говорит он ей. Делает шаг за угол. Она бросается за ним, но его НЕТ. Тупо НЕТ. Прямая пустая улица, за те 3/4 секунды было невозможно спрятаться. Она кричит, зовет, плачет, причитает, считает это нелепым розыгрышем, но его НЕТ. Блуждала, блуждала, потом внезапно наткнулась на людей, просила их помочь, но они отшатнулись, как от больной. В итоге вышла на Солянку, а тут ее заприметила машина наших ребят.
Очень просила нас найти его. Да мы бы и рады, но как? По правилам, трое суток, преступления она не видела. Непонятно, короче. Ладно, бросаем писанину, едем на осмотр места. Дом тот нашли. «Тупика ПУСТОТ» или «Пустоты» на картах Москвы нет, и с похожим названием в районе нет.
Осмотрели здание. Пустое, пыльное старое. Единственное — дверь газетами не обклеена, клянется, что была. Странно, конечно. Еще интереснее с пиджаком — его нашли. Точнее, остатки. Валялся на другой стороне. Пыльный кусок. Без следов крови и инородных субстанций. Но ТОЛЬКО половина. Разрезан по диагонали чем–то странным, словно бритвой. Другую половину не нашли.
Нашли машину, стояла родимая рядом там, действительно — никаких следов и повреждений. Вызываем ей «трезвого водителя», пусть везет, тетка явно не в адеквате, чтобы рулить сама. Берем объяснения с нее итоговые объяснения, заяву пишет. Решили оставить, как есть, только причесали малость.
Стоим, курим, с помощником старшего на дежурстве, старым толстым капитаном. Огромный мужик был, старой еще закалки. Хоть сейчас он на пенсии уже, но тогда был хоть куда.
Спрашиваю его, что он думает. Затянулся он, посмотрел на меня и спросил: «Какое название тупика?».
«Тупик пустоты, или пустот», говорю. «Странное какое-то название, нет такого».
Он еще раз затянулся, закашлялся и ответил: «Поройся в старых делах у меня в сейфе. Там есть подборка одна из архива. Там несколько подобных дел есть. Тоже исчезновения. Был еще один, который не пропадал, но выжил, нес какую-то ахинею про то, что нашёл дорогу, хуже которой нет. Его доктора забрали потом, но, в общем, тогда я еще системы не наблюдал в этом, это с четверть века назад было. А сейчас давно наблюдаю, и по старым китай-городским переулкам стараюсь не ходить». Затушил и пошёл в здание.
Вообще, про пропащих людей стоит сказать отдельно: просто так люди никуда не исчезают.
Люди пропадают, но потом их находят. Как правило, по весне, всплывшими. И обычно у человека есть предыстория: окружение (нарк человек или еще что-то), род деятельности (частный кредитор) и так далее. Но вот чтобы так, обычный человек в центре оживленного города на глазах своей жены растворился в воздухе, таких историй почти нет. Почти.
Я покопался в картотеке. Нашёл еще 8 случаев, где фигурировал, был «тупик Пустот». Тоже пропали, везде отказные дела — никто не собирался их искать. Некого. И негде, похоже. Во всяком случае, не на нашей карте, не в наших земных городах. Еще я потом разговаривал с коллегами с других отделов: нигде почти больше подобного нет.
Иногда старожилы что–то такое рассказывают, на уровне баек, но я не верил раньше, думал, так старческое — поболтать. А вот внезапно стал сам практически непосредственным участником. И немного по–другому к этим рассказам стал относиться.
С тех пор стараюсь не ходить в центре по закоулкам с заброшенными зданиями. Не зря они там стоят до сих пор.
Это было в начале июня 2000-х, я бы на сутках, на дежурстве.
Район в смысле обычного криминала был довольно спокойный — хулиганка, мелкие кражи были в ходу. Из тяжких были убийства, но в основном по бизнесу/политике, т.е. всякая заказуха.
У нас по району курсировало 3 машины ГНР, вот с одной из них и началась эта история:
3-30 утра, вызов, одна из групп. «Дуйте на Солянку». Сели-поехали, второй опер, я и еще 3 сотрудника. Через 3 минуты на месте. Женщина, 30 лет примерно, одета прилично, по документам москвичка. Живая. Целая, не считая двух царапин. Стоит, плачет, бормочет что–то. Трезвая. Мы с Сержем (второй опер) и Андреем (старший из группы) подходим с расспросами и успокоениями. Сели, начали писать. Бросили. Начали еще раз, с чистого. Потом опять бросили. Потому что не бывает так, чертовщина какая-то, по ее словам, получалась. А чертовщину мы не пишем, это проблемы докторов обычно. Но получалось вот что: она с мужем вышла из ресторана на Покровке в 23-00. Машину бросили недалеко в переулке, точного названия не помнит, помнит визуально, как идти. Вечер опустился, переулки пустые: там довольно забавный район, улицы оживленные, а во многих переулках незаселенные заколоченные одноэтажные строения. Пока дошли, время 23-30. Вот около одного из строений слышат дикие адские крики из здания. Ей не по себе, а Леша (так звали мужа) пытается броситься на выручку. А как — непонятно, здание заколочено, окна забиты досками, дверей не видно, вход со двора. Забегают во двор, она причитает: «Леша, давай вызовем милицию», – а он геройствует зачем-то: пока, мол, приедут, преступление 10 раз совершат и убегут, так хоть спугнем. Вот дверь, не заперта. Тут важный нюанс — она заметила, что дверь обклеена какими-то газетами. Крики пропали. Осторожно ступают внутрь, глаза не видят, она остается на крыльце. Вдруг раздается вскрик ее мужа, и какие-то всхлипы или чавканье (да-да, именно так и сказала, ЧАВКАНЬЕ, мы 2 раза переспросили). Через 5 секунд хлопок, спиной вперед вылетает муж, рука окровавлена, пиджака нет, весь белый, трясется, но вроде живой. Хватает ее за руку, кричит «БЕЖИМ». Бегут. Куда, зачем? Не понимают, машину потеряли, в переулке запутались, людей нет. Берут сотовый, там вместо стандартного МТС — «Addokkrd» или что-то вроде, белиберда какая–то. Набирают «02″, им в ответ писки и слова на непонятном языке. «112» — тоже самое. Они паникуют, бегут. Забегают в какой-то тупик, она название запомнила. «ПУСТОТ туп.», вроде тихо, пустынно, темно. «ЧТО, ЧТО ТАМ, КАК ТЫ?» – кричит она ему. Он в ступоре молчит, говорит, что не помнит, говорит, что надо найти машину и ехать. Она плачет, не понимает, что и как. Вдруг начинается какая-то вибрация в земле. «Наверное, метро» — говорит, она. «Да», – соглашается муж, но начинает трястись. Хватает ее как клещами за руку, и они бегут до выхода из тупика. «Стой тут, я выйду, посмотрю, что там и как», – говорит он ей. Делает шаг за угол. Она бросается за ним, но его НЕТ. Тупо НЕТ. Прямая пустая улица, за те 3/4 секунды было невозможно спрятаться. Она кричит, зовет, плачет, причитает, считает это нелепым розыгрышем, но его НЕТ. Блуждала, блуждала, потом внезапно наткнулась на людей, просила их помочь, но они отшатнулись, как от больной. В итоге вышла на Солянку, а тут ее заприметила машина наших ребят.
Очень просила нас найти его. Да мы бы и рады, но как? По правилам, трое суток, преступления она не видела. Непонятно, короче. Ладно, бросаем писанину, едем на осмотр места. Дом тот нашли. «Тупика ПУСТОТ» или «Пустоты» на картах Москвы нет, и с похожим названием в районе нет.
Осмотрели здание. Пустое, пыльное старое. Единственное — дверь газетами не обклеена, клянется, что была. Странно, конечно. Еще интереснее с пиджаком — его нашли. Точнее, остатки. Валялся на другой стороне. Пыльный кусок. Без следов крови и инородных субстанций. Но ТОЛЬКО половина. Разрезан по диагонали чем–то странным, словно бритвой. Другую половину не нашли.
Нашли машину, стояла родимая рядом там, действительно — никаких следов и повреждений. Вызываем ей «трезвого водителя», пусть везет, тетка явно не в адеквате, чтобы рулить сама. Берем объяснения с нее итоговые объяснения, заяву пишет. Решили оставить, как есть, только причесали малость.
Стоим, курим, с помощником старшего на дежурстве, старым толстым капитаном. Огромный мужик был, старой еще закалки. Хоть сейчас он на пенсии уже, но тогда был хоть куда.
Спрашиваю его, что он думает. Затянулся он, посмотрел на меня и спросил: «Какое название тупика?».
«Тупик пустоты, или пустот», говорю. «Странное какое-то название, нет такого».
Он еще раз затянулся, закашлялся и ответил: «Поройся в старых делах у меня в сейфе. Там есть подборка одна из архива. Там несколько подобных дел есть. Тоже исчезновения. Был еще один, который не пропадал, но выжил, нес какую-то ахинею про то, что нашёл дорогу, хуже которой нет. Его доктора забрали потом, но, в общем, тогда я еще системы не наблюдал в этом, это с четверть века назад было. А сейчас давно наблюдаю, и по старым китай-городским переулкам стараюсь не ходить». Затушил и пошёл в здание.
Вообще, про пропащих людей стоит сказать отдельно: просто так люди никуда не исчезают.
Люди пропадают, но потом их находят. Как правило, по весне, всплывшими. И обычно у человека есть предыстория: окружение (нарк человек или еще что-то), род деятельности (частный кредитор) и так далее. Но вот чтобы так, обычный человек в центре оживленного города на глазах своей жены растворился в воздухе, таких историй почти нет. Почти.
Я покопался в картотеке. Нашёл еще 8 случаев, где фигурировал, был «тупик Пустот». Тоже пропали, везде отказные дела — никто не собирался их искать. Некого. И негде, похоже. Во всяком случае, не на нашей карте, не в наших земных городах. Еще я потом разговаривал с коллегами с других отделов: нигде почти больше подобного нет.
Иногда старожилы что–то такое рассказывают, на уровне баек, но я не верил раньше, думал, так старческое — поболтать. А вот внезапно стал сам практически непосредственным участником. И немного по–другому к этим рассказам стал относиться.
С тех пор стараюсь не ходить в центре по закоулкам с заброшенными зданиями. Не зря они там стоят до сих пор.
Анус у тебя глубокий и очень большой. Нахуй иди со своими мелодиями.
Буквально сегодня ночью (24.08.2011) люто порадовал домашний телефон. Часа в три ночи звонит, я чуть не подскочил. У него еще звонок такой пронзительный, я специально поставил, потому что хата большая и не везде услышишь. Но в этот раз услышал, трубка на тумбочке рядом с кроватью лежала… Ни хрена себе, думаю, кто это по мне так соскучиться успел. Гляжу на дисплей – на определителе незнакомый номер. Более того, не из нашей области (это был вроде Челябинск, сам работаю в местном кол центре, глаз уже наметан на «свои» номера). Не успел поднять, как из трубки раздался невообразимый шум и тетка истошно орет мне: - Глеб!!! Глебушка!!! Глеб, это ты? Я чутка опешил. - Нет,- говорю,- это не Глеб, вы ошиблись… - Глеб!!! Приезжай, срочно! Мы не знаем, что с этим делать! Ты слышишь?.. Ты слышишь, Глеб?! Я хоть и не Глеб, а слышу: грохот у них такой, будто стены дома крушатся и вой какой-то низкий. Жутковатый такой, протяжный вой.
Может собака, может еще что, я тогда не задумался как-то. Хотя на собаку вообще мало похоже.
- Глеб, миленький, приезжай скорее!!!- продолжает тем временем тетка.- Мы не знаем… Что с этим делать, Глеб?!
- Женщина, Вы ошиблись, я не Глеб…
- А кто это?- собеседнице будто под дых дали.
- Это… Это не Глеб,- еще раз говорю я и кладу трубку.
Лег я и лежу. А фантазия-то ого-го как разыгралась, знаете! Ночные звонки вообще умы будоражат, а тут такое.
«Мы не знаем, что с этим делать. С «этим»…»
Такое, как правило, специально придумывается для крипоты разных уровней. ЭТО – роды, месячные, гусары, пингвины мистера Поппера… От таких вариантов даже улыбнулся, но, впрочем, не на долго. Звонок произвел впечатление. Да в голове еще этот вой так и застрял, выкинуть все еще не могу, хотя и проспался уже.
«Во-о-о-о-о-о… Во-о-о-о-о-о…»
И шум.
Как я не пытался уснуть, а не получалось. Все думал, об этом звонке. А тетка-то орала так, будто на нее стаю доберманов спустили. На срыве орала, с неподдельной, надо сказать паникой, так что на дружеский прикол (есть у меня друзья в Челябе) не спишешь. Ворочался я ворочался, минут через пятнадцать решил перезвонить.
Гудки. Жду, жду еще, почти минуту жду. С еще более мрачными мыслями собираюсь положить трубку, как вдруг на том конце провода отвечают:
- Да, алло.
Ровный мужской голос и абсолютная тишина на фоне. Я даже растерялся немного, а потом сбивчиво объяснил отчего и почему звоню. - Нет, все в порядке,- таким же спокойным тоном отвечают мне.
Я помолчал и уже чисто ради прикола спросил:
- Это Глеб?
Там тоже помолчали и положили трубку.
Такая вот фигня сегодня ночью у меня произошла. И без мистики вроде, и приятного мало. Надеюсь, потом друзья из Челябинска мне не расскажут, что у них там нашли разрушенный дом, а в нем стопитсот трупов.
Может собака, может еще что, я тогда не задумался как-то. Хотя на собаку вообще мало похоже.
- Глеб, миленький, приезжай скорее!!!- продолжает тем временем тетка.- Мы не знаем… Что с этим делать, Глеб?!
- Женщина, Вы ошиблись, я не Глеб…
- А кто это?- собеседнице будто под дых дали.
- Это… Это не Глеб,- еще раз говорю я и кладу трубку.
Лег я и лежу. А фантазия-то ого-го как разыгралась, знаете! Ночные звонки вообще умы будоражат, а тут такое.
«Мы не знаем, что с этим делать. С «этим»…»
Такое, как правило, специально придумывается для крипоты разных уровней. ЭТО – роды, месячные, гусары, пингвины мистера Поппера… От таких вариантов даже улыбнулся, но, впрочем, не на долго. Звонок произвел впечатление. Да в голове еще этот вой так и застрял, выкинуть все еще не могу, хотя и проспался уже.
«Во-о-о-о-о-о… Во-о-о-о-о-о…»
И шум.
Как я не пытался уснуть, а не получалось. Все думал, об этом звонке. А тетка-то орала так, будто на нее стаю доберманов спустили. На срыве орала, с неподдельной, надо сказать паникой, так что на дружеский прикол (есть у меня друзья в Челябе) не спишешь. Ворочался я ворочался, минут через пятнадцать решил перезвонить.
Гудки. Жду, жду еще, почти минуту жду. С еще более мрачными мыслями собираюсь положить трубку, как вдруг на том конце провода отвечают:
- Да, алло.
Ровный мужской голос и абсолютная тишина на фоне. Я даже растерялся немного, а потом сбивчиво объяснил отчего и почему звоню. - Нет, все в порядке,- таким же спокойным тоном отвечают мне.
Я помолчал и уже чисто ради прикола спросил:
- Это Глеб?
Там тоже помолчали и положили трубку.
Такая вот фигня сегодня ночью у меня произошла. И без мистики вроде, и приятного мало. Надеюсь, потом друзья из Челябинска мне не расскажут, что у них там нашли разрушенный дом, а в нем стопитсот трупов.
Это произошло в девяностых годах в Калининграде. Мои родители уехали на заработки в Польшу, а меня оставили у бабушки в старой «хрущёвке» на окраине города. Я только перешёл во второй класс, а вся дворовая компания была как минимум на пять лет старше меня. Из-за этого, несмотря на строгие запреты, я часто уходил играть на другую улицу. Довольно скоро у меня появились знакомые. Не могу сказать, что мы были друзьями, но у меня просто не было выбора, да и мозгов, чтобы понять, что меня просто используют, мне тоже недоставало. Развод был прост: меня брали «на слабо», предлагая спор, который я выиграть никак не мог, а потом напоминали, что для настоящего мужчины долг — это дело чести. Отдавал долг я конфетами или мелочью. Они хорошо играли свою роль, и я был постоянно должен.
Не помню, как меня заманили на развалины старого немецкого здания. Я должен был спуститься по узкой лестнице, открыть дверь и зайти в подвал, притворив дверь за собой. Всё. Мой теперешний долг будет прощён, и никто не станет сомневаться в моей честности, но если я не смогу этого сделать, то мой долг возрастёт в два раза. Кто-то начал поддакивать, что это плёвое дело. Я помню, что успел поймать хищный взгляд — они знали, что я боюсь темноты.
Я спустился по лестнице. Внутри теплилась надежда, что я не смогу открыть дверь, и на этом всё кончится. Засов легко отодвинулся. Я замер, прислушиваясь. За дверью кто-то вздохнул, легко и с предвкушением. Люди вздыхают так по утрам, когда ждут чего-то хорошего от нового дня. Я обернулся — мои приятели стояли у лестницы и скалились. Помню, как мне захотелось сбить этот оскал с их лиц. Я потянул за ручку и распахнул дверь.
Пол за порогом был засыпан белым песком. Вздохнув, я переступил порог и услышал, как дверь захлопнулась за мной, а за дверью раздался громкий смех. Помню, как метался и бился о дверь, упрашивая меня выпустить, но с другой стороны только смеялись и требовали, чтобы каждый месяц я платил дань конфетами и отдал половину своих игрушек. Я уже был готов согласиться, когда мою спину обдало холодным дыханием. Меня начала бить дрожь. Не в силах удержаться на месте, я опустился на колени, уперевшись головой в дверь. В тот момент мне казалось, что дверь картонная, и я смогу пробить её, но подняться не было сил. Я сидел и бился головой о доски.
Что-то острое прошло по моей спине. Звук разрывающейся одежды прозвучал, как гром. Оставляя липкие следы, шершавые пальцы поднялись к моей шее и начали давить. За дверью что-то спросили. Я пытался сказать, что готов отдать всё, что угодно, но издавал только слабое скуление. И вдруг дверь открылась, я выпал за порог и разревелся.
Надо мной смеялись. Не помню, что мне тогда говорили, но тогда я впервые так остро почувствовал ненависть. Мне хотелось, чтобы эти трое сгорели заживо. Я поднял голову, вытер слёзы и пообещал им, что отдам все свои игрушки и военный бинокль, если они сами зайдут в подвал. Помню, как кто-то сказал: «Ну смотри, гадёныш».
Они зашли, дверь скрипнула и закрылась. Я простоял довольно долго, но не раздалось ни звука. Когда стемнело, я ушёл домой.
Не помню, как меня заманили на развалины старого немецкого здания. Я должен был спуститься по узкой лестнице, открыть дверь и зайти в подвал, притворив дверь за собой. Всё. Мой теперешний долг будет прощён, и никто не станет сомневаться в моей честности, но если я не смогу этого сделать, то мой долг возрастёт в два раза. Кто-то начал поддакивать, что это плёвое дело. Я помню, что успел поймать хищный взгляд — они знали, что я боюсь темноты.
Я спустился по лестнице. Внутри теплилась надежда, что я не смогу открыть дверь, и на этом всё кончится. Засов легко отодвинулся. Я замер, прислушиваясь. За дверью кто-то вздохнул, легко и с предвкушением. Люди вздыхают так по утрам, когда ждут чего-то хорошего от нового дня. Я обернулся — мои приятели стояли у лестницы и скалились. Помню, как мне захотелось сбить этот оскал с их лиц. Я потянул за ручку и распахнул дверь.
Пол за порогом был засыпан белым песком. Вздохнув, я переступил порог и услышал, как дверь захлопнулась за мной, а за дверью раздался громкий смех. Помню, как метался и бился о дверь, упрашивая меня выпустить, но с другой стороны только смеялись и требовали, чтобы каждый месяц я платил дань конфетами и отдал половину своих игрушек. Я уже был готов согласиться, когда мою спину обдало холодным дыханием. Меня начала бить дрожь. Не в силах удержаться на месте, я опустился на колени, уперевшись головой в дверь. В тот момент мне казалось, что дверь картонная, и я смогу пробить её, но подняться не было сил. Я сидел и бился головой о доски.
Что-то острое прошло по моей спине. Звук разрывающейся одежды прозвучал, как гром. Оставляя липкие следы, шершавые пальцы поднялись к моей шее и начали давить. За дверью что-то спросили. Я пытался сказать, что готов отдать всё, что угодно, но издавал только слабое скуление. И вдруг дверь открылась, я выпал за порог и разревелся.
Надо мной смеялись. Не помню, что мне тогда говорили, но тогда я впервые так остро почувствовал ненависть. Мне хотелось, чтобы эти трое сгорели заживо. Я поднял голову, вытер слёзы и пообещал им, что отдам все свои игрушки и военный бинокль, если они сами зайдут в подвал. Помню, как кто-то сказал: «Ну смотри, гадёныш».
Они зашли, дверь скрипнула и закрылась. Я простоял довольно долго, но не раздалось ни звука. Когда стемнело, я ушёл домой.
Не проебите тред плес, через полтора часа дома буду, хочу дочитать.
Ну вверх, хули.
Я не дам тебе утонуть, тредишка.
Реальная история, не криповая, но прикольная, мамка рассказала.
Работает она в детском саду заведующей, любит в свободные минуты заходить в ясельную группу, чтобы поугарать с карапузов. Ребятишки в основном составе по полтора-два года, сами ни раздеться, ни одеться не могут и приходится нянькам и воспиталкам раздевать. Ну вот заходит, значит, как-то мамка к ним в группу перед сончасом и на глаза ей попадается пухлячок год и 8 месяцев, уже раздетый, сидит, ждет, когда его в спать уложат. И сидит этот пиздюк в труселях и одном носке. Где второй носок? Плечами пожимает, что-то лопочет, а попробуй разбери, что. Вся одежонка его на стульчике висит, второго носка нет. Начинают всем составом вместе с мамкой искать носок. Нет! Нигде нет. Пацанчик хранит тайну носка как партизан. С одной стороны, всем скучно и нечем заняться, с другой, еще и дело принципа. Отодвигаются все шкафы, столы, диванчики, снимается защита с батарей отопления, проводится шмон с фонариком под кроватями, вызывается дядя Андрей, который тросиком зондируется унитазы, проверяются кабинки в раздевалке, проверяется участок для прогулок, отведенный для прогулок группы. Карапузик, все это время сидевший на стуле и блаженно улыбавшийся, перенесший три допроса, начинает клевать носом. Надо уложить его. Воспиталка снимает с него уцелевший носок и начинает истерически ржать. Мелкий пиздюк затролил шестерых взрослых людей, напялив оба носка на одну ногу, один поверх другого.
Работает она в детском саду заведующей, любит в свободные минуты заходить в ясельную группу, чтобы поугарать с карапузов. Ребятишки в основном составе по полтора-два года, сами ни раздеться, ни одеться не могут и приходится нянькам и воспиталкам раздевать. Ну вот заходит, значит, как-то мамка к ним в группу перед сончасом и на глаза ей попадается пухлячок год и 8 месяцев, уже раздетый, сидит, ждет, когда его в спать уложат. И сидит этот пиздюк в труселях и одном носке. Где второй носок? Плечами пожимает, что-то лопочет, а попробуй разбери, что. Вся одежонка его на стульчике висит, второго носка нет. Начинают всем составом вместе с мамкой искать носок. Нет! Нигде нет. Пацанчик хранит тайну носка как партизан. С одной стороны, всем скучно и нечем заняться, с другой, еще и дело принципа. Отодвигаются все шкафы, столы, диванчики, снимается защита с батарей отопления, проводится шмон с фонариком под кроватями, вызывается дядя Андрей, который тросиком зондируется унитазы, проверяются кабинки в раздевалке, проверяется участок для прогулок, отведенный для прогулок группы. Карапузик, все это время сидевший на стуле и блаженно улыбавшийся, перенесший три допроса, начинает клевать носом. Надо уложить его. Воспиталка снимает с него уцелевший носок и начинает истерически ржать. Мелкий пиздюк затролил шестерых взрослых людей, напялив оба носка на одну ногу, один поверх другого.
По мне так вполне себе концовка. Законченное произведение.
Энтропия пока на уровне, что удивительно. Однажды как-то почти не проснулся после попойки, тянка догадалась, что храп это вовсе не храп, а рвотные массы, проникающие в трахею. С тех пор стараюсь не засыпать в одиночестве. Ну и энтропию поддерживаю, куда без неё.
Битард Сашуля?
мам пицу!
Товарищ! Идя плескаться в ванную, помни о следующих опасностях, которые могут тебя поджидать:
Если просидишь слишком долго, твои ноги атрофируются. Ты растворишься там, как рафинад, и утечешь в слив, т.к. ванна начнет тебя переваривать в себе.
Также есть риск сильно сморщиться, и какой-нибудь любитель изюма примет тебя за неплохой экземпляр. Ты ведь не хочешь быть съеденным?
Если уснешь, то с 95% вероятности утонешь или вылезет рука Крюгера и расчекрыжит тебя.
Если ты тян, то вместо руки может быть ебаный мутант снеговик. Никогда нельзя слишком сильно расслабляться, даже если очень хочется!
Твой старый обосранный пол довоенных времен может не выдержать веса наполненной ванны, и ты провалишься вместе с ней к соседу, который только что переехал в ваш дом. Сосед может оказаться как неплохой бабой, так и здоровенным злым байкером, который поставил свой драгоценный моцик прямо на место падения ванны. Лучше не рисковать.
Алсо, дверь в ванную может зарасти и тебе придется искать обходной путь через порталы, наполненные хрен знает чем.
Алсо алсо, пока ты моешься, течение времени снаружи ванной может многократно ускориться и по выходу ты обнаружишь, что попал в другую эпоху, где тебе нет места.
Никогда не бери с собой резиновую уточку, если идешь купаться поздно вечером. После полуночи эти твари оживают и одним ударом могут унести твоё мертвое тело.
Если намыливаешь голову шампунем, будь аккуратен: вместо шампуня под руку вполне может попасться туалетный утенок или Доместос. Об опасности утенков ты уже знаешь; а Доместос, хоть и убивает всех микробов наповал, перхоть не выводит, поэтому это плохой шампунь.
На этом всё, будь осторожен, аноним! Удачи!
Если просидишь слишком долго, твои ноги атрофируются. Ты растворишься там, как рафинад, и утечешь в слив, т.к. ванна начнет тебя переваривать в себе.
Также есть риск сильно сморщиться, и какой-нибудь любитель изюма примет тебя за неплохой экземпляр. Ты ведь не хочешь быть съеденным?
Если уснешь, то с 95% вероятности утонешь или вылезет рука Крюгера и расчекрыжит тебя.
Если ты тян, то вместо руки может быть ебаный мутант снеговик. Никогда нельзя слишком сильно расслабляться, даже если очень хочется!
Твой старый обосранный пол довоенных времен может не выдержать веса наполненной ванны, и ты провалишься вместе с ней к соседу, который только что переехал в ваш дом. Сосед может оказаться как неплохой бабой, так и здоровенным злым байкером, который поставил свой драгоценный моцик прямо на место падения ванны. Лучше не рисковать.
Алсо, дверь в ванную может зарасти и тебе придется искать обходной путь через порталы, наполненные хрен знает чем.
Алсо алсо, пока ты моешься, течение времени снаружи ванной может многократно ускориться и по выходу ты обнаружишь, что попал в другую эпоху, где тебе нет места.
Никогда не бери с собой резиновую уточку, если идешь купаться поздно вечером. После полуночи эти твари оживают и одним ударом могут унести твоё мертвое тело.
Если намыливаешь голову шампунем, будь аккуратен: вместо шампуня под руку вполне может попасться туалетный утенок или Доместос. Об опасности утенков ты уже знаешь; а Доместос, хоть и убивает всех микробов наповал, перхоть не выводит, поэтому это плохой шампунь.
На этом всё, будь осторожен, аноним! Удачи!
Если в полной темноте на пол упала некая маленькая, легко теряемая вещь — немедленно найдите её. Вам не стоит знать для чего они могут её использовать.
Не запускайте диснеевские мультфильмы задом наперёд. Никогда.
К куклам нельзя поворачиваться спиной в пустой комнате.
Если вы среди ночи услышите шепот из ванны — не выходите в коридор.
Они не могут вас достать пока вы не встанете, чтобы включить свет
Если в комнате умер ребёнок — это очень легко узнать. Ночью выключите свет и поставьте в центре её большое зеркало. Обойдите комнату три раза по часовой стрелке вдоль стен и быстро гляньте в зеркало
Если он стучит в окно, главное не встретиться с ним взглядом. Иначе вы сами ему откроете.
В каждой церкви водится то, что её охраняет. И по ночам оно тоже очень голодно.
Они боятся огня, они любят воду. Если на кухне капает кран — не пробуйте закрывать его. Их крики в трубах сведут вас с ума.
Стихотворение «Смерть пионерки» содержит текст заклинания. Не стоит читать его вслух целиком.
Они мучали вас уже много раз, но каждый раз стирали вам память.
На самом деле все эти мелкие звуки и внезапные испуги нужны только для того, чтобы вас вымотать. Реальную силу они получают во сне. В вашем сне.
Когда стены начинают сжиматься — знай — они близко.
Я надеюсь, что никому из вас это не понадобится.
Потому что они диктовали мне это.
Не запускайте диснеевские мультфильмы задом наперёд. Никогда.
К куклам нельзя поворачиваться спиной в пустой комнате.
Если вы среди ночи услышите шепот из ванны — не выходите в коридор.
Они не могут вас достать пока вы не встанете, чтобы включить свет
Если в комнате умер ребёнок — это очень легко узнать. Ночью выключите свет и поставьте в центре её большое зеркало. Обойдите комнату три раза по часовой стрелке вдоль стен и быстро гляньте в зеркало
Если он стучит в окно, главное не встретиться с ним взглядом. Иначе вы сами ему откроете.
В каждой церкви водится то, что её охраняет. И по ночам оно тоже очень голодно.
Они боятся огня, они любят воду. Если на кухне капает кран — не пробуйте закрывать его. Их крики в трубах сведут вас с ума.
Стихотворение «Смерть пионерки» содержит текст заклинания. Не стоит читать его вслух целиком.
Они мучали вас уже много раз, но каждый раз стирали вам память.
На самом деле все эти мелкие звуки и внезапные испуги нужны только для того, чтобы вас вымотать. Реальную силу они получают во сне. В вашем сне.
Когда стены начинают сжиматься — знай — они близко.
Я надеюсь, что никому из вас это не понадобится.
Потому что они диктовали мне это.
Привет всем. Особый привет я хочу передать молодым выпускникам, которые, не устроившись по специальности, пополнили собой ряды курьеров, продавцов-консультантов, менеджеров низшего звена и т. п. Ребята, я был точно таким же. Никаких перспектив и никакого самоуважения после нескольких проваленных собеседований в крупных фирмах. Но, надо же было как-то зарабатывать трудовую копейку — и я устроился менеджером по продажам водных счетчиков.
Суть работы заключалась в том, что я организовывал собрания жильцов подъездов многоквартирных домов и «впаривал» гражданам наши самые лучшие в мире приборы учета расхода воды. Стоит ли говорить, что работа была специфическая — ругательства с пенсионерами, споры с идиотами, унижения, стресс — для меня, человека, мягко говоря, нелюдимого, это было сущей пыткой. Последней каплей в чашу страданий был случай, о котором я хочу вам рассказать.
В один мрачный октябрьский день я, как обычно, поднялся на 9-й этаж панельного дома на улице Норвежской. Я должен был обзвонить все квартиры и пригласить жильцов на собрание, которое должно было пройти на первом этаже. Как и всякий раз, кто-то обещал прийти, кто-то отнекивался, кто-то подходил к двери, смотрел в глазок и не открывал.
Вскоре я добрался до второго или третьего этажа — точно не помню — и позвонил в квартиру №57. Из-за деревянной обшарпанной двери послышался голос: «Кто ты?». Я, в свою очередь бодро и громко начал объяснять, что сейчас в подъезде будет проведено собрание, что я представитель лучшей во Вселенной фирмы и всю прочую лабуду. Тот же голос вновь спросил: «Кто ты?» (я не мог определить, кому он принадлежит — мужчине или женщине, но было понятно, что со мной разговаривал старый, выживший из ума человек). Я немного растерялся, но вновь представился — Сергей Максимов, менеджер фирмы «Скамтек». После третьего вопроса: «Кто ты?» — я понял, что говорить бесполезно, и пошел дальше, вот только за злополучной дверью всё чаще, громче и злее раздавался этот вопрос. В связи с тем, что на лестничной площадке шум нарастал, я отправился вниз, на первый этаж. Там уже собрались три старушки, с которыми я еще раз поздоровался, раздал визитки и начал развлекать своими сказками о фантастической экономии на квартплате. Всё поначалу шло хорошо, но минуты через три шум из 57-й квартиры стал слышен и внизу — стало неудобно разговаривать. Вниз спустилась женщина с 4-го этажа и сказала одной из старушек: «Валентина Павловна, там эта проснулась, идите домой…». Старушки всей гурьбой забрались в лифт и умчались в свои квартиры. Мне же спустившаяся женщина сказала: «А вы уходите, сегодня не придёт никто уж, давайте-давайте».
Да, рабочий вечер начался неудачно. Я вышел из подъезда на промозглый уличный воздух. Уже темнело, в окнах домов горел свет. Я отошел от дома на пару метров и взглядом нашел окна квартиры №57. Свет не горел, но занавеска дернулась, едва я поднял на нее глаза.
Нужно было работать дальше. В следующем подъезде всё прошло гораздо лучше. Людей пришло больше, все взяли мои визитки, дали мне предварительное согласие на заключение договора, да и собрание проводили на улице, а не в вонючем подъезде. Вдруг в свете фонаря, освещавшего соседний подъезд, появилась комичная фигура старухи в зелёном пальто, надетом поверх какого-то немыслимого халата, больше похожего на тряпку. На голове этого пугала была надета драная ушанка, а на ногах — шерстяные носки, в которых старуха вышагивала по асфальту. «Короста идёт, — сказала женщина в годах, пряча мою визитку в карман. — До свидания, Сергей».
Остальные жильцы дома тоже начали клонить разговор к концу, и чем ближе старуха подходила к нам, тем больше жильцов исчезали в подъезде. Когда бабка подошла к подъезду, со мной остались только двое мужчин, которые решили покурить, присев на лавочку у подъезда.
Я хотел уже было уйти прочь, чтобы купить пива и забыть этот день, как за моей спиной раздался порядком надоевший мне вопрос: «Ты кто?». Я срифмовал ответ, и один из мужиков, тот, что помоложе, тихо засмеялся. Я развернулся и пошел подальше от дома. Никогда не любил спорить с пенсионерами, а уж тем более с умалишенными старухами.
На следующий день я работал по другому адресу, ибо мне не хотелось снова появляться у того дома. Я понимал, что это глупо, но мне не хотелось вновь попадаться на глаза людям, которые видели мой разговор с той старухой. Когда уже все дома в округе были мной изучены на предмет установки нашей продукции, я, скрепя сердце, решил «добить» и 4-й дом, где мне оставалось еще провести еще три собрания.
Проходя мимо подъездов, где я был, я обратил внимание на крышку гроба, стоящую у двери. Я посмотрел на фотографию покойного и неприятно удивился — на фото был изображен тот самый мужик, посмеявшийся над старухой — и прическа та же, и нос картошкой… Очередной раз я удивился нашей жизни — вот пару дней назад человек сидит, курит на скамейке после рабочего дня, молодой еще (и 50 лет ему не было), а вот внезапно и конец…
На душе было противно — не хотелось входить в эту многоэтажку, тревожить её жителей, но работа есть работа — моя заключалась в том, чтобы «доставать» жильцов, чем я и занялся.
Вечером я вернулся домой, разогрел ужин, уселся перед телевизором. Вскоре с работы вернулась моя мать. Вместо того, чтобы пройти в квартиру, она судорожно захлопнула дверь и как завороженная прильнула к дверному глазку. «Мам, что случилось?» — спросил я, удивленный её поведением. «Отстань!» — сказала она шепотом, отмахнувшись. Я начал волноваться, но мама стояла еще 15 минут, вглядываясь в дверной глазок.
Только после ужина она рассказала, как у трамвайной остановки к ней подошла какая-то старуха, схватила её за руку и не отпускала. Мать пыталась вырваться, но костлявая рука вцепилась в нее мертвой хваткой. Всё это длилось недолго, но пока мать пыталась вырваться, старуха шипящим голосом говорила какую-то ерунду, которая, однако, очень испугала мою маму. Наконец, когда ей удалось вырваться из цепких лап старухи и броситься наутёк, злобная ведьма побежала вслед за ней и даже попала в подъезд. Потом старуха звонила в дверь каждой квартиры и дребезжащим голосом спрашивала удивленных жильцов: «Кто ты?».
И в нашей квартире несколько раз раздавался дверной звонок, но мы просто сидели в тишине и ждали, когда всё закончится. Старуху выгнал наш сосед, дядя Паша. Он чуть ли не пинками вытолкал нарушительницу спокойствия из подъезда и только на улице вызвал скорую, чтобы те забрали потерявшуюся сумасшедшую старуху.
Посреди ночи мы снова услышали звонок в дверь. На пороге стояла заплаканная соседка. Мать спросила, что случилось. Оказалось, что ночью у дяди Паши разболелась голова, подскочило давление. Сейчас нужно было помочь вытащить его из квартиры в машину «скорой».
Сосед скончался в больнице через несколько дней — кровоизлияние в мозг. На мать прошедшее тоже подействовало негативно — она будто бы постарела. В волосах показалась седина, глаза помутнели. «Мама, что тебе наговорила та старуха?» — спросил я, но вместо ответа услышал какую-то дребедень: «Знаю-ведаю, кто меня разбудил, сыночек твой Серёженька, и у меня сыночек был, только я его съела. Съела, да косточки-то его не схоронила. Вот и твоего сыночка съем…» — при этих словах глаза её были безумными, она еще долго говорила, описывая процесс приготовления человеческого мяса вперемешку с какими-то языческими заклинаниями, но я сначала тихо, потом всё громче умолял её прекратить. Когда я закричал на неё, она вдруг изменилась в лице, посмотрела на меня, будто не узнав, и спросила: «Кто ты?».
Суть работы заключалась в том, что я организовывал собрания жильцов подъездов многоквартирных домов и «впаривал» гражданам наши самые лучшие в мире приборы учета расхода воды. Стоит ли говорить, что работа была специфическая — ругательства с пенсионерами, споры с идиотами, унижения, стресс — для меня, человека, мягко говоря, нелюдимого, это было сущей пыткой. Последней каплей в чашу страданий был случай, о котором я хочу вам рассказать.
В один мрачный октябрьский день я, как обычно, поднялся на 9-й этаж панельного дома на улице Норвежской. Я должен был обзвонить все квартиры и пригласить жильцов на собрание, которое должно было пройти на первом этаже. Как и всякий раз, кто-то обещал прийти, кто-то отнекивался, кто-то подходил к двери, смотрел в глазок и не открывал.
Вскоре я добрался до второго или третьего этажа — точно не помню — и позвонил в квартиру №57. Из-за деревянной обшарпанной двери послышался голос: «Кто ты?». Я, в свою очередь бодро и громко начал объяснять, что сейчас в подъезде будет проведено собрание, что я представитель лучшей во Вселенной фирмы и всю прочую лабуду. Тот же голос вновь спросил: «Кто ты?» (я не мог определить, кому он принадлежит — мужчине или женщине, но было понятно, что со мной разговаривал старый, выживший из ума человек). Я немного растерялся, но вновь представился — Сергей Максимов, менеджер фирмы «Скамтек». После третьего вопроса: «Кто ты?» — я понял, что говорить бесполезно, и пошел дальше, вот только за злополучной дверью всё чаще, громче и злее раздавался этот вопрос. В связи с тем, что на лестничной площадке шум нарастал, я отправился вниз, на первый этаж. Там уже собрались три старушки, с которыми я еще раз поздоровался, раздал визитки и начал развлекать своими сказками о фантастической экономии на квартплате. Всё поначалу шло хорошо, но минуты через три шум из 57-й квартиры стал слышен и внизу — стало неудобно разговаривать. Вниз спустилась женщина с 4-го этажа и сказала одной из старушек: «Валентина Павловна, там эта проснулась, идите домой…». Старушки всей гурьбой забрались в лифт и умчались в свои квартиры. Мне же спустившаяся женщина сказала: «А вы уходите, сегодня не придёт никто уж, давайте-давайте».
Да, рабочий вечер начался неудачно. Я вышел из подъезда на промозглый уличный воздух. Уже темнело, в окнах домов горел свет. Я отошел от дома на пару метров и взглядом нашел окна квартиры №57. Свет не горел, но занавеска дернулась, едва я поднял на нее глаза.
Нужно было работать дальше. В следующем подъезде всё прошло гораздо лучше. Людей пришло больше, все взяли мои визитки, дали мне предварительное согласие на заключение договора, да и собрание проводили на улице, а не в вонючем подъезде. Вдруг в свете фонаря, освещавшего соседний подъезд, появилась комичная фигура старухи в зелёном пальто, надетом поверх какого-то немыслимого халата, больше похожего на тряпку. На голове этого пугала была надета драная ушанка, а на ногах — шерстяные носки, в которых старуха вышагивала по асфальту. «Короста идёт, — сказала женщина в годах, пряча мою визитку в карман. — До свидания, Сергей».
Остальные жильцы дома тоже начали клонить разговор к концу, и чем ближе старуха подходила к нам, тем больше жильцов исчезали в подъезде. Когда бабка подошла к подъезду, со мной остались только двое мужчин, которые решили покурить, присев на лавочку у подъезда.
Я хотел уже было уйти прочь, чтобы купить пива и забыть этот день, как за моей спиной раздался порядком надоевший мне вопрос: «Ты кто?». Я срифмовал ответ, и один из мужиков, тот, что помоложе, тихо засмеялся. Я развернулся и пошел подальше от дома. Никогда не любил спорить с пенсионерами, а уж тем более с умалишенными старухами.
На следующий день я работал по другому адресу, ибо мне не хотелось снова появляться у того дома. Я понимал, что это глупо, но мне не хотелось вновь попадаться на глаза людям, которые видели мой разговор с той старухой. Когда уже все дома в округе были мной изучены на предмет установки нашей продукции, я, скрепя сердце, решил «добить» и 4-й дом, где мне оставалось еще провести еще три собрания.
Проходя мимо подъездов, где я был, я обратил внимание на крышку гроба, стоящую у двери. Я посмотрел на фотографию покойного и неприятно удивился — на фото был изображен тот самый мужик, посмеявшийся над старухой — и прическа та же, и нос картошкой… Очередной раз я удивился нашей жизни — вот пару дней назад человек сидит, курит на скамейке после рабочего дня, молодой еще (и 50 лет ему не было), а вот внезапно и конец…
На душе было противно — не хотелось входить в эту многоэтажку, тревожить её жителей, но работа есть работа — моя заключалась в том, чтобы «доставать» жильцов, чем я и занялся.
Вечером я вернулся домой, разогрел ужин, уселся перед телевизором. Вскоре с работы вернулась моя мать. Вместо того, чтобы пройти в квартиру, она судорожно захлопнула дверь и как завороженная прильнула к дверному глазку. «Мам, что случилось?» — спросил я, удивленный её поведением. «Отстань!» — сказала она шепотом, отмахнувшись. Я начал волноваться, но мама стояла еще 15 минут, вглядываясь в дверной глазок.
Только после ужина она рассказала, как у трамвайной остановки к ней подошла какая-то старуха, схватила её за руку и не отпускала. Мать пыталась вырваться, но костлявая рука вцепилась в нее мертвой хваткой. Всё это длилось недолго, но пока мать пыталась вырваться, старуха шипящим голосом говорила какую-то ерунду, которая, однако, очень испугала мою маму. Наконец, когда ей удалось вырваться из цепких лап старухи и броситься наутёк, злобная ведьма побежала вслед за ней и даже попала в подъезд. Потом старуха звонила в дверь каждой квартиры и дребезжащим голосом спрашивала удивленных жильцов: «Кто ты?».
И в нашей квартире несколько раз раздавался дверной звонок, но мы просто сидели в тишине и ждали, когда всё закончится. Старуху выгнал наш сосед, дядя Паша. Он чуть ли не пинками вытолкал нарушительницу спокойствия из подъезда и только на улице вызвал скорую, чтобы те забрали потерявшуюся сумасшедшую старуху.
Посреди ночи мы снова услышали звонок в дверь. На пороге стояла заплаканная соседка. Мать спросила, что случилось. Оказалось, что ночью у дяди Паши разболелась голова, подскочило давление. Сейчас нужно было помочь вытащить его из квартиры в машину «скорой».
Сосед скончался в больнице через несколько дней — кровоизлияние в мозг. На мать прошедшее тоже подействовало негативно — она будто бы постарела. В волосах показалась седина, глаза помутнели. «Мама, что тебе наговорила та старуха?» — спросил я, но вместо ответа услышал какую-то дребедень: «Знаю-ведаю, кто меня разбудил, сыночек твой Серёженька, и у меня сыночек был, только я его съела. Съела, да косточки-то его не схоронила. Вот и твоего сыночка съем…» — при этих словах глаза её были безумными, она еще долго говорила, описывая процесс приготовления человеческого мяса вперемешку с какими-то языческими заклинаниями, но я сначала тихо, потом всё громче умолял её прекратить. Когда я закричал на неё, она вдруг изменилась в лице, посмотрела на меня, будто не узнав, и спросила: «Кто ты?».
3 сентября
Все началось с того, что у меня пропал Интернет. Это было обычным делом для моего города, и я бы не обратил на это внимания, если бы на следующее утро весь мой ПТУ не говорил об этом. Сеть пропала у всех, и далеко не у всех был одинаковый провайдер.
По телевизору в тот день сказали, что случилась авария, и что доступ восстановят как только смогут, но еще тогда у меня появилось какое-то беспокойство. Люди вокруг, даже те, кто об Интернете знал лишь понаслышке, начали вести себя странно, внезапно у всех начали сдавать нервы. Участились драки в общественном транспорте и на улице. Продавцы в магазинах хамили, как никогда. Про ДТП я вообще молчу. И все три дня дул необычный для наших краев северный ветер.
На третий день солнце не встало, ну или так нам показалось. Телевизор работал в режиме чрезвычайной ситуации, по всем каналам крутили только одно сообщение - о штормовом предупреждении. Кругом стояла темнота, неба видно не было - не ясно было, то ли это были очень плотные тучи, то ли это был дым, то ли не пойми откуда все небо закрыл один огромный стальной купол. Вопреки ожиданиям паника не началась, вместо этого люди лишь помрачнели, начав молча разбирать запасы из магазинов. Некоторые все же поддались нервам и попытались уехать из города, однако чуть дальше городских фонарей начиналась кромешная тьма, и редкие фонари могли с ней совладать, освещая из последних сил лишь круглое пятно под собой. Никто не знает, что случилось с теми, кто уехал. Телефоны не работали уже два дня, телевидение молчало. Я решил начать вести этот журнал, чтобы не сойти с ума и записать происходящее хоть куда-то.
4 сентября
Встретил друга-радиолюбителя. Он сразу потащил меня к себе на чердак, обещая что-то показать. Еще попросил поделиться припасами. Я заглянул домой и взял с собой пару банок фасоли. У меня много тушенки, но ей я делиться не буду.
5 сентября
Мне все сильнее кажется, что никто за нами не придёт. Что будет, если электричество кончится? (много раз зачеркнуто) Вчера друг показывал мне свою самую большую антенну, и уверял, что эта антенна способна послать сигнал в космос. Мы просидели несколько часов, пытаясь поймать хоть какой-то сигнал. Нашли только шум и шифрованные частоты. Еще была одна станция, вещающая на китайском, все время повторяющая не очень длинную речь. Перевести ее нет никакой надежды. Я не возвращался домой в этот день - нами овладело стойкое чувство, что открывать дверь совсем нельзя. Этой ночью мне снился кошмар. В нем я видел, как открывается дверь, и в нее пролезает длинная пасть с уродливыми зубами. Проснулся я еще до того, как увидел морду этого гостя, и на всякий случай проверил замок. Замок был закрыт. На "утро" страх прошел, но другу снился похожий сон. Интересно, что это было.
6 сентября
Видел за окном странные огоньки. Сегодня электричество пропадало на час. Во дворе соседи разожгли из мусора огромный костер. Выдался хороший шанс поговорить с ними. Оказывается, домашние животные у всех пропали, а те, что в клетках, умерли. Было страшно, так как несколько раз я видел на грани света и темноты собак. Быть может, дикие животные в порядке? Я давно не слышал птиц.
8 сентября
Я не могу в это поверить! Я целый день не вёл журнал потому, что солнце вернулось. Погода ужасно пасмурная, но стало видно небо. Кругом сплошная пелена туч. Я весь день гулял, но мне всё ещё не по себе. Узнал от соседей, что из города пропали ещё и бомжи. Связи все еще нет.
9 сентября
Мы не можем покинуть город. Сегодня вернулись несколько машин, решившихся уехать когда всё началось. У водителей сильное обезвоживание. Говорят, что дорога не кончалась, а заправок нигде не было. Ближайшая деревня полностью пуста, несколько домов сгорело. Уезжать ещё дальше никто не решился.
10 сентября
Сегодня ночью в город вернулись собаки. Пришлось заколачивать двери и окна, чтобы спастись, но паре бедолаг не повезло. Это были уже не те собаки, которые пропали, это было что-то ужасное. В темноте их было почти не разглядеть, но то, что выхватывал фонарь, я могу описать только как кусок фарша с торчащими отовсюду зубами, когтями и глазами. Как они вообще двигаются? Я надеюсь, что бомжи не вернутся.
11
Я потерял дату. Больше не знаю, какой сегодня день. Электричество пропало довольно давно, воды в кранах нет. С оставшимися соседями решили собрать экспедицию, чтобы уехать так далеко, как только сможем. Оставаться тут уже никому не хочется.
12
Больше половины людей умерло. Это даже не самое ужасное. Я очень хочу забыть то, что я видел сегодня. Эти собаки совсем не знали, когда остановиться. Они жрали убитых, пока им не разорвало желудки, и даже истекая кровью, они продолжали заглатывать мясо. Кругом это мясо и зубы. Только бы из этого кошмара был выход.
13
Мы в пути уже 2 день, и все ужасно хотят спать. Мы меняли друг друга за рулем, и даже заправлялись на ходу - высунувшись с канистрой из окна. Мы пытались остановится трижды, и трижды замечали неподалеку нечто. Мне кажется, это были те самые собаки и люди, которых они сожрали, только все это теперь одно целое. Еды хватит еще на 4 дня, но вода уже на исходе. Решили наполнять мочой пустые бутылки.
14
Выхода нет. Я, наверное, последний. Мы доехали до ближайшего города, тут ещё больше этих штук. Они выглядят как огромные куски мяса, обросшие глазами и зубами, некоторые из них размером с грузовик! К счастью я нашёл длинный кусок провода и смогу сам всё закончить. Не хочу, чтобы меня сожрали заживо, как остальных. Их просто втягивало внутрь и перемалывало, как же повезло тем, кого затащили головой вперед. Интересно, так везде? Что это? Хотя ка (на этом запись просто обрывается)
Все началось с того, что у меня пропал Интернет. Это было обычным делом для моего города, и я бы не обратил на это внимания, если бы на следующее утро весь мой ПТУ не говорил об этом. Сеть пропала у всех, и далеко не у всех был одинаковый провайдер.
По телевизору в тот день сказали, что случилась авария, и что доступ восстановят как только смогут, но еще тогда у меня появилось какое-то беспокойство. Люди вокруг, даже те, кто об Интернете знал лишь понаслышке, начали вести себя странно, внезапно у всех начали сдавать нервы. Участились драки в общественном транспорте и на улице. Продавцы в магазинах хамили, как никогда. Про ДТП я вообще молчу. И все три дня дул необычный для наших краев северный ветер.
На третий день солнце не встало, ну или так нам показалось. Телевизор работал в режиме чрезвычайной ситуации, по всем каналам крутили только одно сообщение - о штормовом предупреждении. Кругом стояла темнота, неба видно не было - не ясно было, то ли это были очень плотные тучи, то ли это был дым, то ли не пойми откуда все небо закрыл один огромный стальной купол. Вопреки ожиданиям паника не началась, вместо этого люди лишь помрачнели, начав молча разбирать запасы из магазинов. Некоторые все же поддались нервам и попытались уехать из города, однако чуть дальше городских фонарей начиналась кромешная тьма, и редкие фонари могли с ней совладать, освещая из последних сил лишь круглое пятно под собой. Никто не знает, что случилось с теми, кто уехал. Телефоны не работали уже два дня, телевидение молчало. Я решил начать вести этот журнал, чтобы не сойти с ума и записать происходящее хоть куда-то.
4 сентября
Встретил друга-радиолюбителя. Он сразу потащил меня к себе на чердак, обещая что-то показать. Еще попросил поделиться припасами. Я заглянул домой и взял с собой пару банок фасоли. У меня много тушенки, но ей я делиться не буду.
5 сентября
Мне все сильнее кажется, что никто за нами не придёт. Что будет, если электричество кончится? (много раз зачеркнуто) Вчера друг показывал мне свою самую большую антенну, и уверял, что эта антенна способна послать сигнал в космос. Мы просидели несколько часов, пытаясь поймать хоть какой-то сигнал. Нашли только шум и шифрованные частоты. Еще была одна станция, вещающая на китайском, все время повторяющая не очень длинную речь. Перевести ее нет никакой надежды. Я не возвращался домой в этот день - нами овладело стойкое чувство, что открывать дверь совсем нельзя. Этой ночью мне снился кошмар. В нем я видел, как открывается дверь, и в нее пролезает длинная пасть с уродливыми зубами. Проснулся я еще до того, как увидел морду этого гостя, и на всякий случай проверил замок. Замок был закрыт. На "утро" страх прошел, но другу снился похожий сон. Интересно, что это было.
6 сентября
Видел за окном странные огоньки. Сегодня электричество пропадало на час. Во дворе соседи разожгли из мусора огромный костер. Выдался хороший шанс поговорить с ними. Оказывается, домашние животные у всех пропали, а те, что в клетках, умерли. Было страшно, так как несколько раз я видел на грани света и темноты собак. Быть может, дикие животные в порядке? Я давно не слышал птиц.
8 сентября
Я не могу в это поверить! Я целый день не вёл журнал потому, что солнце вернулось. Погода ужасно пасмурная, но стало видно небо. Кругом сплошная пелена туч. Я весь день гулял, но мне всё ещё не по себе. Узнал от соседей, что из города пропали ещё и бомжи. Связи все еще нет.
9 сентября
Мы не можем покинуть город. Сегодня вернулись несколько машин, решившихся уехать когда всё началось. У водителей сильное обезвоживание. Говорят, что дорога не кончалась, а заправок нигде не было. Ближайшая деревня полностью пуста, несколько домов сгорело. Уезжать ещё дальше никто не решился.
10 сентября
Сегодня ночью в город вернулись собаки. Пришлось заколачивать двери и окна, чтобы спастись, но паре бедолаг не повезло. Это были уже не те собаки, которые пропали, это было что-то ужасное. В темноте их было почти не разглядеть, но то, что выхватывал фонарь, я могу описать только как кусок фарша с торчащими отовсюду зубами, когтями и глазами. Как они вообще двигаются? Я надеюсь, что бомжи не вернутся.
11
Я потерял дату. Больше не знаю, какой сегодня день. Электричество пропало довольно давно, воды в кранах нет. С оставшимися соседями решили собрать экспедицию, чтобы уехать так далеко, как только сможем. Оставаться тут уже никому не хочется.
12
Больше половины людей умерло. Это даже не самое ужасное. Я очень хочу забыть то, что я видел сегодня. Эти собаки совсем не знали, когда остановиться. Они жрали убитых, пока им не разорвало желудки, и даже истекая кровью, они продолжали заглатывать мясо. Кругом это мясо и зубы. Только бы из этого кошмара был выход.
13
Мы в пути уже 2 день, и все ужасно хотят спать. Мы меняли друг друга за рулем, и даже заправлялись на ходу - высунувшись с канистрой из окна. Мы пытались остановится трижды, и трижды замечали неподалеку нечто. Мне кажется, это были те самые собаки и люди, которых они сожрали, только все это теперь одно целое. Еды хватит еще на 4 дня, но вода уже на исходе. Решили наполнять мочой пустые бутылки.
14
Выхода нет. Я, наверное, последний. Мы доехали до ближайшего города, тут ещё больше этих штук. Они выглядят как огромные куски мяса, обросшие глазами и зубами, некоторые из них размером с грузовик! К счастью я нашёл длинный кусок провода и смогу сам всё закончить. Не хочу, чтобы меня сожрали заживо, как остальных. Их просто втягивало внутрь и перемалывало, как же повезло тем, кого затащили головой вперед. Интересно, так везде? Что это? Хотя ка (на этом запись просто обрывается)
блядь, проиграл на всю квартиру
Я задержался в Туле, но опоздать я не хотел, поэтому вместо привычной маршрутки до юга Москвы я выбрал электричку. Был ноябрьский вечер, причём будничный. И народу в вагоне, на удивление, было мало. Я сел в восьмой вагон, на одну из свободных скамеек, ближе к окну. Лицом в сторону движения. До Москвы из Тулы ехать примерно три с половиной часа, мне до этого приходилось кататься на такой электричке. Я уже не маленький мальчик, поэтому насчёт длинного пути не расстраивался, воткнул наушники и закутавшись в куртку начал дремать. Мерный стук колёс, тёплый свет. Вечеряющая Россия за окном и мягкие мелодии медленно убаюкивали меня. Альбом, что я включил и слушал, состоит из 10 песен, в среднем по четыре минуты. Когда я почувствовал «это», шла восьмая песня. В полудрёме я узнал песню и приоткрыл глаза. Свет из тускловато жёлтого стал белым, как у ламп дневного света. Я не придал этому значения и лишь поёжился холодку, который забирался за шиворот. Я как и прежде сидел один на своей лавке, попутчиков было немного, и я обратил внимание, что не все из них были со мной с отправления, часть «туляков», что сели со мной, куда-то ушла. Новые попутчики, казалось, не придавали необычной пустоте вагона никакого значении. Я поковырялся в плеере и поставил в список воспроизведения следующий альбом. Он в целом длится минут пятьдесят. Вновь укутавшись и расслабившись, я попытался задремать. Дальше, периодические просыпаясь, я замечал, как из вагона в тамбур уходят испуганные «туляки». Несколько раз меня будил шум хлопающих дверей, и я замечал обеспокоенные лица моих «оригинальных» попутчиков, убегающих в соседний вагон. Но музыка играла, куртка грела, и я вновь впадал в сладкую дрёму. Пока на окончании последней песни второго альбома, через полтора часа после посадки в электричку, я не проснулся. Причём, как ни банально, резко. Дремота и зыбкость восприятия исчезли в секунду. Я поёжился, продираемый сильным холодом. За окном темно. Свет, не греющий, а такой же холодный как и сквозняк в вагоне, освещал вагон хорошо. И только теперь, по-цыплячьи вытянув шею, я осмотрелся вокруг.
Первое что я заметил: в вагоне ни одного оригинального попутчика, что сели со мной в Туле. Лишь пришлые. Я легко их отличил, потому что туляки были одеты как подобает жителям крупного самодостаточного областного центра. Окружающие попутчики сели явно на промежуточных остановках. И мужчины, и женщины были одеты в тёмных цветов одежды, без каких либо лейблов или опознавательных знаков, абсолютно. Второе: все они улыбались. Неестественно, не как обычные люди. Улыбка была странной, необычной. Не как после хорошей шутки, не как от тёплых воспоминаний. Нет. Даже не хитрая ухмылка. Создавалось впечатление, будто весь вагон — я насчитал 11 человек — будто весь вагон решил улыбаться, без всякой причины. Просто корчил улыбающееся лицо. Я поёжился. Странно. Очень странно, я выключил плеер и несколько минут вглядывался в окно. Глухой лес, хотя периодически на такой оживлённой линии должны встречаться селения. Я вглядывался на протяжении десяти минут. Ничего. Лес. Глухой. А когда была последняя остановка? Я не могу вспомнить, когда мы останавливались в последний раз. И уж тем более, когда вошли все те люди, с которыми я сидел в этом вагоне. Белый свет неприятно резал глаза, я вытер выступившие слёзы. Обернулся и понял, что сижу не один: — напротив меня, на краю противоположной скамьи, сидел парень и улыбался. Всё бы ничего, но смотрел он прямо на меня, прямо мне в глаза. Мне сперва как скептику показалось, что это очередной сельский бык, которому захотелось попугать городского. Я громко хмыкнул и, расправившись на скамье, вылупился на него в ответ. Но это не сработало, и очень скоро от страха ёжился я. Парень не среагировал на меня. Он так же, не мигая, улыбался и смотрел. Я хмыкал, грозно морщил брови, подмигивал, но это не работало. Вообще. Он смотрел и улыбался. Я спросил «Что надо?» Парень смотрел на меня. Я поднял голову и заметил, что все, кто был в вагоне, стягивались к нам. Ко мне. Толпа попутчиков в тёмном собиралась ближе. Причём их перемещения я не видел. Отвлекаясь на смотрящего в упор парня, я не успевал заметить движения. Вот женщина в очках за три ряда позади меня. А вот за два ряда. А теперь за один. Я испугался, вновь смахнул набежавшие из-за яркого света слёзы. Стряхнув влагу с глаз, я огляделся и вскрикнул. Вокруг нас сидели все тёмные пассажиры. А парень улыбался сильнее. Я видел его зубы, и мне они не понравились. Я дрожал. Это были острые клыки, причём все зубы были клыками. Они составляли идеальный прикус, один клык на один. Вокруг сидели остальные, я почему-то подумал, что они вместе. Что они заодно. Вдруг в дверь впереди, громко свистя в свисток, вошёл контролёр. Попутчики резко обернулись и, как мне показалось, сузили глаза. Контролёр крикнул: «Сюда, парень, ты, в красной куртке, да вставай уже и беги сюда!» Я, не раздумывая, побежал к нему. Он стоял в тамбуре, придерживая дверь. Свет слепил глаза. Но я почти на ощупь добежал до тамбура. Обежав его, я ужаснулся. Вся компания стояла позади скользящих дверей. А парень уже не улыбался. Он зло шевелил челюстью, будто грызя самого себя за зубы. Компания позади него, казалось, жутко злилась, их брови искривились, а губы сжались в ненавидящем оскале. Контролёр снова дёрнул меня и втащил в переход между вагонами. Там мне внезапно поплохело, голова закружилась, а на виски начало давить.
«Всё в порядке, успокойся. На вот, воды выпей», — поднимая меня с пола, сказал мой спаситель. Я осмотрелся, я уже был в другом вагоне. Рядом стояли несколько курильщиков и удивлённо смотрели на меня, поднимающегося с пола.
Первое что я заметил: в вагоне ни одного оригинального попутчика, что сели со мной в Туле. Лишь пришлые. Я легко их отличил, потому что туляки были одеты как подобает жителям крупного самодостаточного областного центра. Окружающие попутчики сели явно на промежуточных остановках. И мужчины, и женщины были одеты в тёмных цветов одежды, без каких либо лейблов или опознавательных знаков, абсолютно. Второе: все они улыбались. Неестественно, не как обычные люди. Улыбка была странной, необычной. Не как после хорошей шутки, не как от тёплых воспоминаний. Нет. Даже не хитрая ухмылка. Создавалось впечатление, будто весь вагон — я насчитал 11 человек — будто весь вагон решил улыбаться, без всякой причины. Просто корчил улыбающееся лицо. Я поёжился. Странно. Очень странно, я выключил плеер и несколько минут вглядывался в окно. Глухой лес, хотя периодически на такой оживлённой линии должны встречаться селения. Я вглядывался на протяжении десяти минут. Ничего. Лес. Глухой. А когда была последняя остановка? Я не могу вспомнить, когда мы останавливались в последний раз. И уж тем более, когда вошли все те люди, с которыми я сидел в этом вагоне. Белый свет неприятно резал глаза, я вытер выступившие слёзы. Обернулся и понял, что сижу не один: — напротив меня, на краю противоположной скамьи, сидел парень и улыбался. Всё бы ничего, но смотрел он прямо на меня, прямо мне в глаза. Мне сперва как скептику показалось, что это очередной сельский бык, которому захотелось попугать городского. Я громко хмыкнул и, расправившись на скамье, вылупился на него в ответ. Но это не сработало, и очень скоро от страха ёжился я. Парень не среагировал на меня. Он так же, не мигая, улыбался и смотрел. Я хмыкал, грозно морщил брови, подмигивал, но это не работало. Вообще. Он смотрел и улыбался. Я спросил «Что надо?» Парень смотрел на меня. Я поднял голову и заметил, что все, кто был в вагоне, стягивались к нам. Ко мне. Толпа попутчиков в тёмном собиралась ближе. Причём их перемещения я не видел. Отвлекаясь на смотрящего в упор парня, я не успевал заметить движения. Вот женщина в очках за три ряда позади меня. А вот за два ряда. А теперь за один. Я испугался, вновь смахнул набежавшие из-за яркого света слёзы. Стряхнув влагу с глаз, я огляделся и вскрикнул. Вокруг нас сидели все тёмные пассажиры. А парень улыбался сильнее. Я видел его зубы, и мне они не понравились. Я дрожал. Это были острые клыки, причём все зубы были клыками. Они составляли идеальный прикус, один клык на один. Вокруг сидели остальные, я почему-то подумал, что они вместе. Что они заодно. Вдруг в дверь впереди, громко свистя в свисток, вошёл контролёр. Попутчики резко обернулись и, как мне показалось, сузили глаза. Контролёр крикнул: «Сюда, парень, ты, в красной куртке, да вставай уже и беги сюда!» Я, не раздумывая, побежал к нему. Он стоял в тамбуре, придерживая дверь. Свет слепил глаза. Но я почти на ощупь добежал до тамбура. Обежав его, я ужаснулся. Вся компания стояла позади скользящих дверей. А парень уже не улыбался. Он зло шевелил челюстью, будто грызя самого себя за зубы. Компания позади него, казалось, жутко злилась, их брови искривились, а губы сжались в ненавидящем оскале. Контролёр снова дёрнул меня и втащил в переход между вагонами. Там мне внезапно поплохело, голова закружилась, а на виски начало давить.
«Всё в порядке, успокойся. На вот, воды выпей», — поднимая меня с пола, сказал мой спаситель. Я осмотрелся, я уже был в другом вагоне. Рядом стояли несколько курильщиков и удивлённо смотрели на меня, поднимающегося с пола.
Контролёр вручил мне бутылку воды и велел идти за ним. Я, радуясь спасению, непонятно отчего шёл по вагонам следом за ним. Обычные люди, кое-где толкучка. Блики деревень и крупных городов за окнами. Тёплый жёлтый свет. Дойдя до головы поезда, мы прошли в небольшую комнату, в которой он мне попытался всё разъяснить.
«Ты сам-то как? А то бывает те, кого успеваем вытащить, того, умом трогаются. Нормально, скажи хоть что-то! Вопросы, всегда вопросы. А вот и чай. Я на этой линии уже пять лет, и раз в полгода кого-то затягивает, чаще всего тех, кто засыпает и не обращает внимание на вагон. На всё вокруг. Обычно-то люди сами понимают, что дело другой оборот принимает. Не знаю я, парень. Просто так бывает. Я, когда пришёл сюда, тоже думал, что надо мной подшучивают, а потом сам наткнулся, иду по поезду — и вдруг вагон какой-то не такой. Тогда меня самого чуть не затянуло. А чёрт его знает… Потом вроде получалось спасти таких забытых. Умные-то сами в другой вагон уходят, как увидят этих попутчиков. Да не видно, когда они появляются, и вагон этот, странная история с ним. Вроде есть, а вроде и нет. Как из ниоткуда. Лишний восьмой. А потом пропадает с такими как ты внутри. В прошлом году не успел. Сидел молодой парень, как ты, за ноутбуком. Работал что ли? Не заметил, как окружили. Ты-то ещё цел оказался. А он на одной скамье с этим, что зубы скалит. Прямо в толпе. Я и крикнуть не успел, как всё исчезло, вместе с парнем и этими людьми. И вагон обычный без этого света, пассажиры, селения за окнами, а не лес. Спрашивай-не спрашивай, не знаю что это. Ты главное, парень, шум не поднимай, нам и без шума хлопот хватает. Сейчас они чаще появляются».
Примерно так звучал полумонолог контролёра. Я выслушал, но больше ответов не получил, да и сам он немного знал. Выходит, что где-то на путях в поезд вклинивается лишний вагон с попутчиками, причём появляются они не сразу. А медленно, словно из ниоткуда. Постепенно большая часть людей со страхом сбегает в соседние, пока в вагоне не остаются попутчики и жертва, а затем щёлк — и нет вагона. Вместе с жертвой. Я был напуган, но прошло время, позже я начал искать ответ на этот вопрос. В свободные дни я регулярно в одно и тоже время начал ездить на электричке по этому пути, туда и обратно. А позже, когда зародились первые подозрения, в любое время. На всех рейсах.
А теперь читай внимательно!
Никогда не спи в электричках.
Никогда не отвлекайся ни на что.
И если свет стал бледно белым, если за окнами густой лес, беги из вагона. Уходи, если рядом с тобой сел улыбающийся незнакомец. Уходи туда, где люди. Они делают так каждый раз. Каждый раз. Контролёр ошибается. Такое случается каждый рейс. Иногда они остаются ни с чем. Но они выходят на охоту всегда. Всегда. Когда-нибудь ты почувствуешь неладное, взглянув на сидящую рядом с тобой странно улыбающуюся женщину. Прошу тебя, убегая из вагона, захвати с собой тех, кто не замечает, спаси их.
Я встречаюсь с ними почти всегда. Иногда я под каким-то предлогом вывожу кого-нибудь, иногда мне приходится силой вытаскивать тех, кто не видит происходящего, иногда я не успеваю. Но я устал, я пробовал предпринять что-то, но ничего не работает. Если стрелять в них, всё мигает, а вагон становится обычным. Очень сложно объяснить, почему ты стоишь в тамбуре с дымящимся пистолетом в руке. Молитвы не работают, святая вода тоже. Я устал кататься туда-сюда, стараясь понять, что это. Пропавшие люди, их просто не находят нигде. Я пробовал фотографировать вагон, но на фото он обычный, я пробовал заговорить с ними, но они лишь улыбаются. Я попробовал ждать, следить за ними, но сладкая дремота, несмотря на литры кофе, чуть не убила меня. Я снова оказался в ситуации, подобной первому разу. Но в этот раз я сам успел сбежать. Прежде чем они появились поближе. Я не могу продолжать. У меня есть работа, должна быть личная жизнь, а я трачу свободное время, катаясь из Тулы в Москву и обратно. Я перерыл всю историю и вагонов, и линии, и мест, и пассажиров, ничего! Пусто. Ни намёка. Я просто не знаю, что это, кто они. И я сдаюсь. Я пишу это чтобы ты, конкретно ты, смог что-то сделать. Я устал. Не знаю, происходит ли это на других линиях. Но, но самое страшное, что недавно их стало больше, у одной из попутчиц я увидел на руках годовалого ребёнка. Он ещё только учится улыбаться.
Как-то я ехал на электричке домой из ДС в свое замкадье — г. Воскресенск, станция Шиферная. Воскресенье, электричка последняя, время близится ко второму часу ночи — в общем, народу и так чуть, а с приближением к конечной станции (собственно, Шиферная), совсем безлюдно стало. Подъезжает электричка к станции Конобеево (предпоследний крупный населенный пункт перед пунктом назначения), из хвостовых вагонов выходит последний народ. Таким образом, в поезде немного людей остается, только в головных вагонах, так как на следующих двух станциях — пл. 88 км. и Шиферная, так удобней выходить с платформы. Я довольный сижу в абсолютно пустом вагоне. А еще нужно сказать, что между Конобеево и пл. 88 км. очень длинный перегон, электричка его проходит где-то минут за 15-18, а между ними есть такой полустанок — Трофимово, на котором электричка тормозит очень редко. Представляет он из себя просто платформу средь чистого поля, в радиусе полутора километров никакого жилья там нет.
Так вот, едет электричка на этом перегоне. Сижу, читаю книжку. Вагон совершенно пуст. Пролетаем Трофимово. Я на секунду оторвал взгляд от книги — просто так — и вернулся к чтению. Проходит еще секунды три, я опять поднимаю взгляд, через три купе от себя вижу мужика лет тридцати.
Выглядел он абсолютно обычно, одет обыкновенно, вот только глаза... очень глубоко посажены, и, как будто, желтым светом горят. Сидит и смотрит на меня неотрывно, посыпались первые кирпичи, особенно когда я понял, что ну никак он не мог за те три секунды, пока я в книжку смотрел, зайти в вагон, пройти в середину и сесть. Хлопнули бы двери тамбура, слышны были бы шаги, скрип лавки, да что угодно!
В общем, обосрался я порядочно, и решил пройти в головные вагоны, поближе к людям. Открывая двери тамбура, я обернулся. Тот тип сидел на своем месте и так же, не отрываясь, смотрел на меня своими ёбаными желтыми глазищами. Я пересек тамбур, открыл дверь между вагонами, и, уже находясь на межвагонной сцепке, обернулся еще раз. Ебаный свет, нахуй я это сделал! Этот хуй стоял прямо за моей спиной в тамбуре и прожигал меня своим ужасным взглядом. Как, ну как он смог пройти полвагона и неслышно открыть двери тамбура меньше, чем за пару секунд, пока я переходил тамбур и открывал двери?!
Высрав пирамиды Хеопса я рванулся в соседний вагон, который был также абсолютно пустым. Ноги от страха подгибались, я бежал, спотыкаясь, через вагон, с диким ужасом ожидая, что вот сейчас этот хуй налетит на меня сзади. Да, чуть не забыл, пока я бежал, звуков шагов за собой я не слышал, то есть он не мог за мной бежать. Перебегая через следующую межвагонную сцепку, я вновь обернулся. Эта ёбаная хуйня стояла прямо за моей спиной и пялилась прямо мне в глаза своими желтушными фонарями...
Откладывая небоскрёбы, я пробежал два пустых вагона. Только в третьем по счету вагоне сидела компания веселых пьяных кузьмичей. Этот урод, естественно, куда-то пропал.
Короче, уссался я в ту ночь порядочно и с тех пор, когда приходится ехать в ночных электричках, чувствую себя довольно-таки неуютно...
Так вот, едет электричка на этом перегоне. Сижу, читаю книжку. Вагон совершенно пуст. Пролетаем Трофимово. Я на секунду оторвал взгляд от книги — просто так — и вернулся к чтению. Проходит еще секунды три, я опять поднимаю взгляд, через три купе от себя вижу мужика лет тридцати.
Выглядел он абсолютно обычно, одет обыкновенно, вот только глаза... очень глубоко посажены, и, как будто, желтым светом горят. Сидит и смотрит на меня неотрывно, посыпались первые кирпичи, особенно когда я понял, что ну никак он не мог за те три секунды, пока я в книжку смотрел, зайти в вагон, пройти в середину и сесть. Хлопнули бы двери тамбура, слышны были бы шаги, скрип лавки, да что угодно!
В общем, обосрался я порядочно, и решил пройти в головные вагоны, поближе к людям. Открывая двери тамбура, я обернулся. Тот тип сидел на своем месте и так же, не отрываясь, смотрел на меня своими ёбаными желтыми глазищами. Я пересек тамбур, открыл дверь между вагонами, и, уже находясь на межвагонной сцепке, обернулся еще раз. Ебаный свет, нахуй я это сделал! Этот хуй стоял прямо за моей спиной в тамбуре и прожигал меня своим ужасным взглядом. Как, ну как он смог пройти полвагона и неслышно открыть двери тамбура меньше, чем за пару секунд, пока я переходил тамбур и открывал двери?!
Высрав пирамиды Хеопса я рванулся в соседний вагон, который был также абсолютно пустым. Ноги от страха подгибались, я бежал, спотыкаясь, через вагон, с диким ужасом ожидая, что вот сейчас этот хуй налетит на меня сзади. Да, чуть не забыл, пока я бежал, звуков шагов за собой я не слышал, то есть он не мог за мной бежать. Перебегая через следующую межвагонную сцепку, я вновь обернулся. Эта ёбаная хуйня стояла прямо за моей спиной и пялилась прямо мне в глаза своими желтушными фонарями...
Откладывая небоскрёбы, я пробежал два пустых вагона. Только в третьем по счету вагоне сидела компания веселых пьяных кузьмичей. Этот урод, естественно, куда-то пропал.
Короче, уссался я в ту ночь порядочно и с тех пор, когда приходится ехать в ночных электричках, чувствую себя довольно-таки неуютно...
Травы пьёт и жопу чешет.
История произошла годах этак в 70-х с моей мамой, которой в то время было около пятнадцати лет.
Возвращалась она как-то вечером домой. Стояла не то весна, не то осень (за давностию лет вспомнить точно она не может). Было тёмно, естественно, ей скорее хотелось попасть домой. Представьте теперь, что она почувствовала, когда добралась до дома и обнаружила, что в подъезде вырубило свет. Вскорости обнаружилось и отсутствие домашних (опять-таки за давностию лет причину этого она не помнит.) Пришлось открывать дверь своим ключом.
Вот тут-то всё и произошло.
На лестничной площадке было четыре двери. К одной из них мама стояла боком, дверь находилась слева от неё. И вот как раз в тот момент, когда она собиралась войти в свою квартиру, эта самая дверь неторопливо отворилась и на пороге появился неразличимый в темноте силуэт с каким-то предметом в руке и обратился к маме хорошо знакомым соседкиным голосом:
- Тебе кирпич не нужен?
А теперь представьте, что вы стоите на лестничной площадке, кругом темнота, и буквально в шаге стоит соседка и любезно предлагает вам кирпич... Думаю, вы сможете отказаться с чистой совестью: у вас есть свои.
Разумеется, первой маминой мыслью было, что соседка сошла с ума. Когда она рассказывала мне эту историю, то сказала, что адски испугалась именно из-за абсурдности ситуации.
- Н-нет, - отказалась мама и юркнула в родную квартиру.
Страшная соседка со своим кирпичом осталась за дверью.
И только впоследствии выяснилось, что добрая женщина ничего дурного не имела в виду. Просто-напросто купила лишнюю булку хлеба и, поняв это, решила отдать соседке...
Возвращалась она как-то вечером домой. Стояла не то весна, не то осень (за давностию лет вспомнить точно она не может). Было тёмно, естественно, ей скорее хотелось попасть домой. Представьте теперь, что она почувствовала, когда добралась до дома и обнаружила, что в подъезде вырубило свет. Вскорости обнаружилось и отсутствие домашних (опять-таки за давностию лет причину этого она не помнит.) Пришлось открывать дверь своим ключом.
Вот тут-то всё и произошло.
На лестничной площадке было четыре двери. К одной из них мама стояла боком, дверь находилась слева от неё. И вот как раз в тот момент, когда она собиралась войти в свою квартиру, эта самая дверь неторопливо отворилась и на пороге появился неразличимый в темноте силуэт с каким-то предметом в руке и обратился к маме хорошо знакомым соседкиным голосом:
- Тебе кирпич не нужен?
А теперь представьте, что вы стоите на лестничной площадке, кругом темнота, и буквально в шаге стоит соседка и любезно предлагает вам кирпич... Думаю, вы сможете отказаться с чистой совестью: у вас есть свои.
Разумеется, первой маминой мыслью было, что соседка сошла с ума. Когда она рассказывала мне эту историю, то сказала, что адски испугалась именно из-за абсурдности ситуации.
- Н-нет, - отказалась мама и юркнула в родную квартиру.
Страшная соседка со своим кирпичом осталась за дверью.
И только впоследствии выяснилось, что добрая женщина ничего дурного не имела в виду. Просто-напросто купила лишнюю булку хлеба и, поняв это, решила отдать соседке...
Я хорошо помню тот вечер. Была ранняя весна, днём таял снег и появлялись первые лужи, а вечером всё это замерзало и превращалось в сплошную ледовую корку. Я поздно возвращался с работы и мечтал лишь поскорее оказаться дома. Не помню уже, что именно я так хотел посмотреть в интернете, может быть новый фильм или что-то ещё, но когда выяснилось, что в большей части города не было света, я просто взбесился.
Мы с моей девушкой в то время жили в старом трёхэтажном общежитии коридорного типа сталинской ещё постройки. Вообще 53 и 54 года выдались плодотворными для архитектуры нашего города, считай, вся центральная часть в те два года и была возведена. Ну да я вдаюсь в ненужные детали.
Как только я вышел из автобуса, то сразу оценил масштабы произошедшего отключения: не горел свет в домах, не работало уличное освещение, магазины временно закрылись, потому что кассовым аппаратам так же необходима была электроэнергия. Что примечательно, в некоторых местах свет всё же оставался. Вот девятиэтажка с горящим у подъезда фонарём, а вдалеке виднеется свет, исходящий от привокзальной площади, а вот, подобно оазису, посреди улицы светится ларёк. Помню, меня насмешило, как в этот ларёк со всей округи стягивался народ за пивом — ей богу, оазис.
Но вообще выглядело это всё немного жутковато и неприятно. Я топал по тёмной улице, стараясь не поскользнуться и не сломать себе что-нибудь, и без особого любопытства наблюдал за свечками и фонарями, появляющимися то в одном, то в другом окне. Дважды у меня звонил телефон: сначала девушка просила купить свечей, если удастся найти работающий магазин, потом знакомая семейная пара сообщила, что они идут к нам в гости.
Закончив разговор с последними, я свернул во дворы, чтобы срезать. В общем-то, сейчас там было не более и не менее темно, чем на центральной улице. Как назло, ночь выдалась тёмной, не видно было не зги. Я шёл вдоль труб теплотрассы, когда меня окликнули.
— Эй!
И всё. Тишина. Я замер, не столько напуганный, сколько возмущённый бестактностью невидимки.
— Чего надо?
— Эй!
Разумеется, мне это не очень понравилось, но я всё же пошёл на зов, без каких-либо задних мыслей. Сигарету стрельнуть или мелочевки подбросить — в этом я никогда не отказывал. Вскоре в темноте появились очертания двух людей, в которых с трудом можно было узнать силуэты мужчины и женщины. Я не мог различить ни их одежды, ни, тем более лиц, отметил только, что они гораздо ниже меня и как-то странно покачиваются.
— Чего вам надо?
— Хочешь выпить? Давай выпьем?
Бывает и такое. Кажется, ко мне обращался мужчина. Голос его был немного странным, но, если посудить, каким ещё может быть голос, предлагающего такое первому попавшемуся прохожему?
— Нет, спасибо. Я не пью.
— Давай выпьем, — не унимался собеседник.
— Нет. Удачи, — я развернулся и потопал прочь.
— Эй! — они зашагали следом. — Давай выпьем.
Раз от разу голос его не становился более настойчивым. Он повторял это, словно шифр, на который я непременно должен был откликнуться.
— Твою ж мать, я уже сказал — нет. Идите своей дорогой, пока проблем не нажили.
— Тогда может быть секс? — предложила женщина.
Я остолбенел. Они что, совсем кретины?
— Да, тогда может быть секс? — повторил мужчина. — Или выпьем?
— Вы че, совсем е…нутые?! — рыкнул я. — Катитесь на х…р!
Я добавил шагу, но чувствовал, что сумасшедшие меня стремительно нагоняют, и приготовился к драке.
— А может быть тебе надо денег? Идём с нами, у нас есть деньги.
— Да пошли вы!
В этот момент два силуэта оказались справа и слева от меня. Мужчина схватил меня за запястье железной хваткой, а женщина ладонью пихнула в грудь. Я всё ещё не видел их лиц.
— Да что вам надо от меня? — мне стало страшно.
— У нас есть деньги, идём с нами.
— Отвалите!
Изо всех сил я рванулся, с трудом высвободился и, как мог быстро, побежал в сторону дома. Не смотря на то, что меня вроде бы меня никто не преследовал, я бежал вплоть до самого подъезда. Электрозамок домофона, естественно, не работал. Я нырнул внутрь и оказался в кромешной тьме парадной. Надо отметить, что это была именно парадная, а не подъезд. Лестничный пролёт располагался чуть в стороне, и ни одно окно не давало даже скудного освещения.
Я отдышался, стараясь собраться с мыслями. Каких только психов, бл..ть, не встретишь в тёмных дворах провинциальных городишек! Сверху тем временем послышались голоса соседей, собравшихся покурить и обсудить аварию, что случилась на одной из подстанций. Это успокоило и расслабило меня. Я ещё раз выдохнул и, не спеша, поплёлся к лестнице, как вдруг…
— Эй!
Сперва я просто обомлел. Они физически не могли меня обогнать. Даже если бы и обогнали, то я заметил бы их заходящими в двери. Даже в такой темноте я бы их заметил!
— Эй! Пойдём с нами!
Это уже прозвучало за спиной. Со скоростью спринтера я влетел на самый верхний пролёт и, не обратив внимания на удивлённые взгляды соседей, помчался к своей двери. Друзья уже сидели у нас, и о чём-то негромко разговаривали в темноте, потягивая пиво. Я закрыл двери на все замки и обессилено упал на диван. Отпил пива и только после этого рассказал о случившемся.
— Прикинь! — засмеялась Катя. — К нам тоже подходили!
— Е…ланы, какие-то, — фыркнул Рома.
— Не, ну реально. Прямо, как ты рассказывал. Мы, короче, только из дома вышли и тут такое «Эй! Идёмте с нами!».
Это было как минимум удивительное совпадение. Я немного пришёл в себя, выпил ещё. Тем временем в ходе беседы прозвучали все необходимые в данной ситуации шутки: «бомжи третьего ищут», «у школоты интернеты поотрубали», «надо было идти, не каждый день такими предложениями сыпят» и т. д. и т. п. Часа через два включили свет. Мы посидели ещё, Катя с Ромой вызвали такси и отправились домой. Мы с Олей легли спать, а я ещё долго ворочался и вспоминал этих странных людей из темноты.
Официально ничего объявлено не было, но, как вбивали в своё время нам на парах по латыни — «Haud semper errat fama», то есть не всегда молва ошибается. Где-то от знакомых ментов, где-то от родственников вскоре стало известно, что в ту ночь без вести пропало более шестидесяти человек. Позже, двенадцать из них было таки найдено: кто-то ушёл от жены к любовнице, пацан сбежал из дома, пьянчуга-рабочий свалился в канализационный люк и свернул шею и прочее. Двенадцать… Прошло уже больше года, но остальных так и не нашли. Ни следа. Пятьдесят человек, в маленьком городе, за четыре часа.
Не только я и Катя с Ромой встретили в ту ночь этих подозрительных типов. Многие рассказывают похожие на мою истории. Конечно, может быть это все невероятное стечение обстоятельств, массовая шиза и всё такое. Но даже если это и так… Даже если это и так, то куда делось ещё пятьдесят человек, что в тот вечер, так же как и я возвращались домой?
Тревожные слухи все ещё ходят по кухням и курилкам нашего городка. Я перестал их слушать, потому что все труднее отличить в них правду от вымысла.
Желаю всем удачи. Берегите себя.
Мы с моей девушкой в то время жили в старом трёхэтажном общежитии коридорного типа сталинской ещё постройки. Вообще 53 и 54 года выдались плодотворными для архитектуры нашего города, считай, вся центральная часть в те два года и была возведена. Ну да я вдаюсь в ненужные детали.
Как только я вышел из автобуса, то сразу оценил масштабы произошедшего отключения: не горел свет в домах, не работало уличное освещение, магазины временно закрылись, потому что кассовым аппаратам так же необходима была электроэнергия. Что примечательно, в некоторых местах свет всё же оставался. Вот девятиэтажка с горящим у подъезда фонарём, а вдалеке виднеется свет, исходящий от привокзальной площади, а вот, подобно оазису, посреди улицы светится ларёк. Помню, меня насмешило, как в этот ларёк со всей округи стягивался народ за пивом — ей богу, оазис.
Но вообще выглядело это всё немного жутковато и неприятно. Я топал по тёмной улице, стараясь не поскользнуться и не сломать себе что-нибудь, и без особого любопытства наблюдал за свечками и фонарями, появляющимися то в одном, то в другом окне. Дважды у меня звонил телефон: сначала девушка просила купить свечей, если удастся найти работающий магазин, потом знакомая семейная пара сообщила, что они идут к нам в гости.
Закончив разговор с последними, я свернул во дворы, чтобы срезать. В общем-то, сейчас там было не более и не менее темно, чем на центральной улице. Как назло, ночь выдалась тёмной, не видно было не зги. Я шёл вдоль труб теплотрассы, когда меня окликнули.
— Эй!
И всё. Тишина. Я замер, не столько напуганный, сколько возмущённый бестактностью невидимки.
— Чего надо?
— Эй!
Разумеется, мне это не очень понравилось, но я всё же пошёл на зов, без каких-либо задних мыслей. Сигарету стрельнуть или мелочевки подбросить — в этом я никогда не отказывал. Вскоре в темноте появились очертания двух людей, в которых с трудом можно было узнать силуэты мужчины и женщины. Я не мог различить ни их одежды, ни, тем более лиц, отметил только, что они гораздо ниже меня и как-то странно покачиваются.
— Чего вам надо?
— Хочешь выпить? Давай выпьем?
Бывает и такое. Кажется, ко мне обращался мужчина. Голос его был немного странным, но, если посудить, каким ещё может быть голос, предлагающего такое первому попавшемуся прохожему?
— Нет, спасибо. Я не пью.
— Давай выпьем, — не унимался собеседник.
— Нет. Удачи, — я развернулся и потопал прочь.
— Эй! — они зашагали следом. — Давай выпьем.
Раз от разу голос его не становился более настойчивым. Он повторял это, словно шифр, на который я непременно должен был откликнуться.
— Твою ж мать, я уже сказал — нет. Идите своей дорогой, пока проблем не нажили.
— Тогда может быть секс? — предложила женщина.
Я остолбенел. Они что, совсем кретины?
— Да, тогда может быть секс? — повторил мужчина. — Или выпьем?
— Вы че, совсем е…нутые?! — рыкнул я. — Катитесь на х…р!
Я добавил шагу, но чувствовал, что сумасшедшие меня стремительно нагоняют, и приготовился к драке.
— А может быть тебе надо денег? Идём с нами, у нас есть деньги.
— Да пошли вы!
В этот момент два силуэта оказались справа и слева от меня. Мужчина схватил меня за запястье железной хваткой, а женщина ладонью пихнула в грудь. Я всё ещё не видел их лиц.
— Да что вам надо от меня? — мне стало страшно.
— У нас есть деньги, идём с нами.
— Отвалите!
Изо всех сил я рванулся, с трудом высвободился и, как мог быстро, побежал в сторону дома. Не смотря на то, что меня вроде бы меня никто не преследовал, я бежал вплоть до самого подъезда. Электрозамок домофона, естественно, не работал. Я нырнул внутрь и оказался в кромешной тьме парадной. Надо отметить, что это была именно парадная, а не подъезд. Лестничный пролёт располагался чуть в стороне, и ни одно окно не давало даже скудного освещения.
Я отдышался, стараясь собраться с мыслями. Каких только психов, бл..ть, не встретишь в тёмных дворах провинциальных городишек! Сверху тем временем послышались голоса соседей, собравшихся покурить и обсудить аварию, что случилась на одной из подстанций. Это успокоило и расслабило меня. Я ещё раз выдохнул и, не спеша, поплёлся к лестнице, как вдруг…
— Эй!
Сперва я просто обомлел. Они физически не могли меня обогнать. Даже если бы и обогнали, то я заметил бы их заходящими в двери. Даже в такой темноте я бы их заметил!
— Эй! Пойдём с нами!
Это уже прозвучало за спиной. Со скоростью спринтера я влетел на самый верхний пролёт и, не обратив внимания на удивлённые взгляды соседей, помчался к своей двери. Друзья уже сидели у нас, и о чём-то негромко разговаривали в темноте, потягивая пиво. Я закрыл двери на все замки и обессилено упал на диван. Отпил пива и только после этого рассказал о случившемся.
— Прикинь! — засмеялась Катя. — К нам тоже подходили!
— Е…ланы, какие-то, — фыркнул Рома.
— Не, ну реально. Прямо, как ты рассказывал. Мы, короче, только из дома вышли и тут такое «Эй! Идёмте с нами!».
Это было как минимум удивительное совпадение. Я немного пришёл в себя, выпил ещё. Тем временем в ходе беседы прозвучали все необходимые в данной ситуации шутки: «бомжи третьего ищут», «у школоты интернеты поотрубали», «надо было идти, не каждый день такими предложениями сыпят» и т. д. и т. п. Часа через два включили свет. Мы посидели ещё, Катя с Ромой вызвали такси и отправились домой. Мы с Олей легли спать, а я ещё долго ворочался и вспоминал этих странных людей из темноты.
Официально ничего объявлено не было, но, как вбивали в своё время нам на парах по латыни — «Haud semper errat fama», то есть не всегда молва ошибается. Где-то от знакомых ментов, где-то от родственников вскоре стало известно, что в ту ночь без вести пропало более шестидесяти человек. Позже, двенадцать из них было таки найдено: кто-то ушёл от жены к любовнице, пацан сбежал из дома, пьянчуга-рабочий свалился в канализационный люк и свернул шею и прочее. Двенадцать… Прошло уже больше года, но остальных так и не нашли. Ни следа. Пятьдесят человек, в маленьком городе, за четыре часа.
Не только я и Катя с Ромой встретили в ту ночь этих подозрительных типов. Многие рассказывают похожие на мою истории. Конечно, может быть это все невероятное стечение обстоятельств, массовая шиза и всё такое. Но даже если это и так… Даже если это и так, то куда делось ещё пятьдесят человек, что в тот вечер, так же как и я возвращались домой?
Тревожные слухи все ещё ходят по кухням и курилкам нашего городка. Я перестал их слушать, потому что все труднее отличить в них правду от вымысла.
Желаю всем удачи. Берегите себя.
История произошла зимой 1996 года в Новосибирске. Я работал посменно до десяти-одиннадцати часов вечера. До остановки мне приходилось идти через Клещихинское кладбище. Первые дни ходил как-то напряжённо, но потом более-менее осмелел — тем более, что часто светила луна и на территории кладбища было всё видно. Это «все видно» со мной и сыграло злую шутку.
Иду в очередной раз, все привычно... Вдруг вижу — у дальних рядов могил неподвижно стоит какой-то карлик, на дерево оперся и смотрит. Я сначала подумал, что мне показалось, мол, тень так падает. Но прошел немного по дорожке и снова глянул под другим углом — СТОИТ, действительно кто-то стоит! И тут до меня дошло, что со стороны дорожки, по которой я иду, нет следов на снегу, уходящих в ту сторону — то есть ЭТО могло прийти только из глубины кладбища, куда зимой никто не ходит (там и летом толком не пройдешь — захоронения 50-х годов, много старых и неухоженных, низинка болотистая). Как только я это понял, волосы дыбом встали, рванул бегом. Если бы меня тогда кто-то окликнул или вообще что-нибудь услышал, точно сердце бы остановилось. Добежал до остановки, не помня себя.
На следующий день шёл на работу и думал: если у дерева следы есть, поймаю гада — убью! А если нет... В церковь, что ли, сходить...
Подошёл к тому самому месту и увидел — возле клена, упершись на него, стоял старый ржавый памятник!
Иду в очередной раз, все привычно... Вдруг вижу — у дальних рядов могил неподвижно стоит какой-то карлик, на дерево оперся и смотрит. Я сначала подумал, что мне показалось, мол, тень так падает. Но прошел немного по дорожке и снова глянул под другим углом — СТОИТ, действительно кто-то стоит! И тут до меня дошло, что со стороны дорожки, по которой я иду, нет следов на снегу, уходящих в ту сторону — то есть ЭТО могло прийти только из глубины кладбища, куда зимой никто не ходит (там и летом толком не пройдешь — захоронения 50-х годов, много старых и неухоженных, низинка болотистая). Как только я это понял, волосы дыбом встали, рванул бегом. Если бы меня тогда кто-то окликнул или вообще что-нибудь услышал, точно сердце бы остановилось. Добежал до остановки, не помня себя.
На следующий день шёл на работу и думал: если у дерева следы есть, поймаю гада — убью! А если нет... В церковь, что ли, сходить...
Подошёл к тому самому месту и увидел — возле клена, упершись на него, стоял старый ржавый памятник!
Осень. Днем такое чувство, что уже вечереет.
Угораздило же меня пойти на рынок. Как же холодно-то… Ну да ладно, дело не в холоде.
Все нормальные люди сейчас в тепле, и даже не все прилавки открыты. Но мое внимание привлек пожилой мужчина. Его седые волосы были очень длинными, чем-то он напомнил мне волшебника, но без бороды.
Он продавал игрушки, аккуратно разложенные на тряпочке. Среди них я увидел - Боже, уж этого я не ожидал - маленький брелок тамагочи!
У меня был такой лет 10 назад. На меня сразу нахлынули воспоминания, я стоял и улыбался как идиот, смотря на этот кусок пластмассы.
Потом все же решился его купить. Купил и побрел домой, при этом чувствовал себя так, как будто выиграл миллион.
Придя домой, я вставил туда батарейки и начал играть, параллельно анализируя, сколько он проживет. Что довольно странно, ведь я очень безответственный человек - ведь даже золотая рыбка умерла на третий день после покупки.
В течение недели я тщательно ухаживал за ним. Но после, как оно часто бывает, убрал в полку и забыл.
Месяца полтора назад случилось что-то странное, я почувствовал легкое недомогание, какое бывает, когда долго не кушаешь.
К врачу я ходить не стал, да и кто пойдет к нему из-за простого недомогания? Я съел булочку, запил ее соком и пошел спать. На следующее утро мне уже стало совсем плохо…
Я решил отлежаться дома. Просто валяться, смотря в потолок, мне было скучно, и тут я вспомнил про игрушку в полке. Взяв тамагочи, я лег обратно в постель.
Вертел его в руках, гадая, что могло с ним стать, ведь я не брал его в руки уже три дня. Все же решился включить. Он был голоден и что-то ворчал, я накормил его поигрался с ним. К этому моменту мне и самому полегчало, и я решил прогуляться по двору.
Далее я заметил закономерность: каждый раз, когда я забывал покормить его, мне самому становилось очень плохо, несмотря на то, что я питался очень хорошо. Недавно даже упал в обморок. Дело в том, что я был вынужден уехать по работе на неделю и благополучно оставил игрушку (хотя какая это игрушка?) дома.
И вот на четвертый день работы случился инцидент. В себя я пришел в больнице, врачи разводили руками, были все симптомы истощения, но причину установить не получалось. В мои бредни они не поверили, сказали, что это бред на фоне истощения.
Тогда я решил действовать самостоятельно. Позвонив другу, я попросил его прийти ко мне домой и покормить тамагочи (Боже, как это глупо звучит!). Он стал подначивать меня, но после моих уговоров согласился.
После того, как он его покормил, мне стало лучше. И я, сославшись на плохое самочувствие, отложил работу и уехал домой.
После этого я ходил 2 недели, не выпуская его из рук. Что интересно, я мог не кушать сам, было достаточно покормить его.
Но 2 дня назад случилось несчастье - я потерял его.
Вы можете не верить в мою историю, но если кто-нибудь нашел его - пожалуйста, покормите.
Угораздило же меня пойти на рынок. Как же холодно-то… Ну да ладно, дело не в холоде.
Все нормальные люди сейчас в тепле, и даже не все прилавки открыты. Но мое внимание привлек пожилой мужчина. Его седые волосы были очень длинными, чем-то он напомнил мне волшебника, но без бороды.
Он продавал игрушки, аккуратно разложенные на тряпочке. Среди них я увидел - Боже, уж этого я не ожидал - маленький брелок тамагочи!
У меня был такой лет 10 назад. На меня сразу нахлынули воспоминания, я стоял и улыбался как идиот, смотря на этот кусок пластмассы.
Потом все же решился его купить. Купил и побрел домой, при этом чувствовал себя так, как будто выиграл миллион.
Придя домой, я вставил туда батарейки и начал играть, параллельно анализируя, сколько он проживет. Что довольно странно, ведь я очень безответственный человек - ведь даже золотая рыбка умерла на третий день после покупки.
В течение недели я тщательно ухаживал за ним. Но после, как оно часто бывает, убрал в полку и забыл.
Месяца полтора назад случилось что-то странное, я почувствовал легкое недомогание, какое бывает, когда долго не кушаешь.
К врачу я ходить не стал, да и кто пойдет к нему из-за простого недомогания? Я съел булочку, запил ее соком и пошел спать. На следующее утро мне уже стало совсем плохо…
Я решил отлежаться дома. Просто валяться, смотря в потолок, мне было скучно, и тут я вспомнил про игрушку в полке. Взяв тамагочи, я лег обратно в постель.
Вертел его в руках, гадая, что могло с ним стать, ведь я не брал его в руки уже три дня. Все же решился включить. Он был голоден и что-то ворчал, я накормил его поигрался с ним. К этому моменту мне и самому полегчало, и я решил прогуляться по двору.
Далее я заметил закономерность: каждый раз, когда я забывал покормить его, мне самому становилось очень плохо, несмотря на то, что я питался очень хорошо. Недавно даже упал в обморок. Дело в том, что я был вынужден уехать по работе на неделю и благополучно оставил игрушку (хотя какая это игрушка?) дома.
И вот на четвертый день работы случился инцидент. В себя я пришел в больнице, врачи разводили руками, были все симптомы истощения, но причину установить не получалось. В мои бредни они не поверили, сказали, что это бред на фоне истощения.
Тогда я решил действовать самостоятельно. Позвонив другу, я попросил его прийти ко мне домой и покормить тамагочи (Боже, как это глупо звучит!). Он стал подначивать меня, но после моих уговоров согласился.
После того, как он его покормил, мне стало лучше. И я, сославшись на плохое самочувствие, отложил работу и уехал домой.
После этого я ходил 2 недели, не выпуская его из рук. Что интересно, я мог не кушать сам, было достаточно покормить его.
Но 2 дня назад случилось несчастье - я потерял его.
Вы можете не верить в мою историю, но если кто-нибудь нашел его - пожалуйста, покормите.
лол, вот долбоеб.
Как-то один раз я ночевал у своих друзей Сергея и Иры после хорошей пьянки в честь годовщины их свадьбы. Машину вести в моем состоянии было чревато, а у него большой дом, доставшийся в наследство от бабки, комнат много. Разумное предложение, тем более для холостяка, которого дома никто не ждет.
- Ты смотри. У нас ночью часто свет выключают, – предупреждал меня Серж, – так что будь поаккуратнее. Мой сын вечно разбрасывает игрушки кругом. Раз сам чуть не убился.
Я сказал, что все понял и, взяв постельное белье отправился спать. Но толи я слишком много набрался впечатлений в этот вечер, толи сказывалось новее место, а спал я исключительно плохо. Постоянно снились какие-то кошмары, было душно (и это при настежь открытом окне) и мерещилась всякая чертовщина. Часа в два ночи вдобавок ко всему, меня одолел страшный сушняк. И если с кошмарами я еще как-то боролся, то жажда заставила меня окончательно проснуться и отправиться на поиски живительной влаги.
Света в доме не было, как и обещал Серж. Однако глаза уже привыкли к темноте, так что особых проблем я не испытывал. Добравшись до холодильника, я достал пачку холодного сока и одним махом ополовинил ее. Тут я услышал тихий, едва слышный, детский плач. Я нахмурился. Плакать мог только Платон, четырехлетний сын Сергея. Я немного постоял на кухне, прислушиваясь, но плачь продолжался, а Ира и Сергей видимо слишком крепко спали.
Я вернул сок в холодильник и решил посмотреть, что там с ребенком. С одной стороны, это конечно была не моя забота, но сделать вид, что ничего не слышал и лечь спать, я тоже не мог. Идя на звук, я дошел до двери в самом дальнем конце коридора и остановился. Плач совершенно определенно шел из-за двери, так что я приоткрыл ее и заглянул в комнату. Типичная детская – разосланная кровать слева, стол у окна, громада шкафа темным пятном по правую сторону.
- Платон? – спросил тихонько я. – Это дядя Денис. Ты чего плачешь?
В углу кто-то зашевелился и плач затих.
«Ага, а вот и Платон» подумал я и зашел в комнату. Прикрыв за собой дверь, я подошел к малышу, который сидел в углу, укутавшись одеялом, и тихонько всхлипывал, обняв какую-то игрушку.
- Ну, – спросил я как можно более доброжелательно. – И чего мы ревем?
Платон промолчал, а потом тихо сказал.
- Страшила.
- Что? – я ничего не понял в тот момент.
- Сзади, – совсем уж тихо прошептал ребенок и замолчал. Черт. Я наверно отложил китайскую стену в этот момент. Я буквально затылком почувствовал, что сзади действительно кто-то стоит и мне жутко до дрожи в коленках.
Я резко обернулся. Сзади никого не оказалось:
- В шкафу, – Платон встал рядом со мной, – оно ждет, когда ты уйдешь.
Я разозлился на себя. Взрослый мужик боится каких-то детских страшилок? Я взял себя в руки и, бормоча положенные в такие моменты слова, что, мол, это все сон и ничего тут нет, подошел к шкафу. Платон остался стоять в углу.
- Видишь? Тут ничего нет, – сказал я, и резко открыл дверцы. Шкаф действительно оказался пуст. Я уговорил Платона лечь спать, пожелал ему спокойной ночи и пообещал чуть что – сразу наказать любого страшилу в пределах этого дома.
Утром меня разбудил Сергей. Мы с ним позавтракали, и стали собираться на рыбалку. Уже рядом с озером я вспомнил свое ночное приключение и со смехом рассказал его своему другу. Серж промолчал и сказал:
- Разворачивай.
- ???? – я с удивлением посмотрел на друга. Тот был бледным как смерть.
- Платон спал всю ночь рядом с нами. А в дальней комнате по коридору когда-то давно спал мой старший брат.
- Брат? – спросил я, чувствуя холодок по спине.
Серж кивнул:
- Его нашли мертвым, когда ему было четыре. Он говорил, что видел кого-то, оно выходило из шкафа. И мой сын говорит, что тоже его видит.
- Ты смотри. У нас ночью часто свет выключают, – предупреждал меня Серж, – так что будь поаккуратнее. Мой сын вечно разбрасывает игрушки кругом. Раз сам чуть не убился.
Я сказал, что все понял и, взяв постельное белье отправился спать. Но толи я слишком много набрался впечатлений в этот вечер, толи сказывалось новее место, а спал я исключительно плохо. Постоянно снились какие-то кошмары, было душно (и это при настежь открытом окне) и мерещилась всякая чертовщина. Часа в два ночи вдобавок ко всему, меня одолел страшный сушняк. И если с кошмарами я еще как-то боролся, то жажда заставила меня окончательно проснуться и отправиться на поиски живительной влаги.
Света в доме не было, как и обещал Серж. Однако глаза уже привыкли к темноте, так что особых проблем я не испытывал. Добравшись до холодильника, я достал пачку холодного сока и одним махом ополовинил ее. Тут я услышал тихий, едва слышный, детский плач. Я нахмурился. Плакать мог только Платон, четырехлетний сын Сергея. Я немного постоял на кухне, прислушиваясь, но плачь продолжался, а Ира и Сергей видимо слишком крепко спали.
Я вернул сок в холодильник и решил посмотреть, что там с ребенком. С одной стороны, это конечно была не моя забота, но сделать вид, что ничего не слышал и лечь спать, я тоже не мог. Идя на звук, я дошел до двери в самом дальнем конце коридора и остановился. Плач совершенно определенно шел из-за двери, так что я приоткрыл ее и заглянул в комнату. Типичная детская – разосланная кровать слева, стол у окна, громада шкафа темным пятном по правую сторону.
- Платон? – спросил тихонько я. – Это дядя Денис. Ты чего плачешь?
В углу кто-то зашевелился и плач затих.
«Ага, а вот и Платон» подумал я и зашел в комнату. Прикрыв за собой дверь, я подошел к малышу, который сидел в углу, укутавшись одеялом, и тихонько всхлипывал, обняв какую-то игрушку.
- Ну, – спросил я как можно более доброжелательно. – И чего мы ревем?
Платон промолчал, а потом тихо сказал.
- Страшила.
- Что? – я ничего не понял в тот момент.
- Сзади, – совсем уж тихо прошептал ребенок и замолчал. Черт. Я наверно отложил китайскую стену в этот момент. Я буквально затылком почувствовал, что сзади действительно кто-то стоит и мне жутко до дрожи в коленках.
Я резко обернулся. Сзади никого не оказалось:
- В шкафу, – Платон встал рядом со мной, – оно ждет, когда ты уйдешь.
Я разозлился на себя. Взрослый мужик боится каких-то детских страшилок? Я взял себя в руки и, бормоча положенные в такие моменты слова, что, мол, это все сон и ничего тут нет, подошел к шкафу. Платон остался стоять в углу.
- Видишь? Тут ничего нет, – сказал я, и резко открыл дверцы. Шкаф действительно оказался пуст. Я уговорил Платона лечь спать, пожелал ему спокойной ночи и пообещал чуть что – сразу наказать любого страшилу в пределах этого дома.
Утром меня разбудил Сергей. Мы с ним позавтракали, и стали собираться на рыбалку. Уже рядом с озером я вспомнил свое ночное приключение и со смехом рассказал его своему другу. Серж промолчал и сказал:
- Разворачивай.
- ???? – я с удивлением посмотрел на друга. Тот был бледным как смерть.
- Платон спал всю ночь рядом с нами. А в дальней комнате по коридору когда-то давно спал мой старший брат.
- Брат? – спросил я, чувствуя холодок по спине.
Серж кивнул:
- Его нашли мертвым, когда ему было четыре. Он говорил, что видел кого-то, оно выходило из шкафа. И мой сын говорит, что тоже его видит.
Чёрт. Чёрт, чёрт, чёрт. Вы не поверите, как я хотел бы, чтобы всё то, что я хочу вам рассказать, оказалось лишь очередной долбаной крипистори. Но чёртов гугл разрушает мои надежды в пух и прах. Это было. Это действительно было, как бы мне ни хотелось обратного. А начиналось всё с телефона…
Впрочем, нет. Начиналось всё с того, что мои родители вздумали вложить кровные в недвижимость. Живут они в частном доме в Подмосковье, и вот им представился шанс приобрести трёшку в Москве, не в самой попе мира, аккурат возле метро, в достаточно неплохом и зелёном (ну, на мой взгляд) районе. А именно – на Рязанском проспекте, прямо возле станции метро.
Сначала нас мучили коллективные подозрения, что что-то с этим делом нечисто – ибо квартира была в отличном состоянии, в одной из комнат вообще только что был сделан ремонт, остальные были вполне пристойно и со вкусом отделаны, ну разве что кухня нуждалась в некоторой переделке… а цену за всё это благолепие просили совсем небольшую. По меркам московского-то рынка недвижимости так вообще ничтожную. Юрист, консультировавший родичей по этому вопросу, подвоха не нашёл, а Михаил Юрьевич – парень, который продавал квартиру, – слегка помявшись, мотивировал это тем, что под окнами периодически собирается очень шумная тусовка неформалов – с мотоциклами, гитарами и бухлом. Квартира находится на четвёртом этаже, стоят пластиковые окна, так что аргумент был, мягко говоря, неважный, но что уж там – шанс упускать не стоило. И уже через два месяца я отбыл в новоприобретённую квартиру творить ремонт на кухне. Захватил я с собой спальник, пенку, и по окончанию первого сеанса шпаклёвочных работ завалился спать.
И тут за стеной очень чётко заплакал ребёнок. Не маленький, лет пяти-шести. Пол я определить по голосу не смог. Малыш тихонько хныкал и повторял: «Папа… папа…» Это продолжалось довольно долго, и я уже подумал, что главную причину низкой стоимости квартиры всё-таки вычислил. Мало кому понравится жить через стену с соседским плаксивым дитём.
Но тут до меня дошло.
Через стену, там, где плакал ребёнок, не было никаких соседей. Та была маленькая комната. Единственная из комнат, ремонт в которой был сделан совсем недавно.
Я, в общем-то, кирпичами срать не склонен. И списал всё на соседей сверху. Может, акустика пустого помещения так искажает звуки? Как бы то ни было, я закуклился в спальник и уснул.
Разбудил меня телефонный звонок. Прошлые жильцы оставили нам аппарат, но я, чёрт возьми, и не подозревал, что он окажется таким громким, да ещё и в полпятого утра. Сразу возникла мысль, что у родичей что-то случилось, – я выбежал в коридор и подскочил к аппарату.
В трубке долго хрипело и стучало, как будто со связью были проблемы. На моё бесконечное «алло» никто не отвечал , и только минуту спустя я…
В общем, я различил в трубке тот самый детский голос, что плакал за стеной.
Я смог различить только слова «папа», «не надо» и «я боюсь». Затем – снова треск и шорох, потом гудки.
На этот раз мне показалось, что это была девочка.
Уже тогда мне стало неуютно. Я влез в майку, в штаны, и помчался к соседям сверху – может, там и в самом деле беда какая, а ребёнок помнит наш телефон, вот и звонит.
Мне открыл заспанный и чертовски злой сосед – мужик лет сорока, в трусах и майке-алкоголичке. Я начал сбивчиво втирать ему про ребёнка и звонок, он спросонья ни черта не понял и где-то на середине моей нервной трепотни поинтересовался, кто я, собственно, такой.
Как только я сказал, что являюсь его новоявленным соседом снизу, остатки сна с него как рукой сняло. Он втащил меня на кухню, заварил растворимого кофе и накапал туда приличное количество коньяку. А потом потребовал, чтоб я рассказал ему всё с самого начала. Мой рассказ много времени не занял. Гораздо дольше сосед пялился на меня и что-то мучительно соображал. Затем долил в мою кофейную чашку коньяку до самого верха и рассказал…
20 июня прошлого года в этой квартире были убиты трое. Разорившийся бизнесмен застрелил двух дочерей и жену, бросившуюся их защищать. Младшей из девочек было всего лишь семь лет. Трупы нашли в маленькой комнате – там, где был потом сделан ремонт.
Убийство произошло в полпятого утра. Бизнесмена звали Юрий, а обнаружил тела его сын, Михаил, когда вернулся домой на следующее утро. Михаил, мать его, Юрьевич.
Я готов был скорее признать, что я долбанутый, чем то, что слышу голоса мёртвых детей в телефонной трубке. Но оставаться одному мне в этой квартире совсем не хотелось. Мы просидели с соседом до рассвета, и как только позволила совесть, я вытащил брата из постели и вызвонил к себе. Он приехал спустя три часа, и остаток дня мы с ним прокопошились с плиткой и плинтусами. Спал я как убитый, и никаких голосов на этот раз не слышал.
Только брат с утра поинтересовался, всегда ли соседский ребёнок такой нервный, и что за идиоты звонят мне по ночам.
Я подавился горячим чаем и не стал ему ничего рассказывать.
Но на следующую ночь зачем-то поднял трубку.
На мой вопрос она успела ответить, что зовут её Катя. И добавила, что ей страшно. Очень страшно.
А потом связь прервалась.
Мы сдаём эту квартиру. И новые жильцы почему-то отключили домашний телефон и пользуются только мобильниками. А её зовут Катя, и ей очень страшно. Папа выстрелил в неё дважды – раз в живот и раз в голову. Ей очень страшно.
Очень.
Впрочем, нет. Начиналось всё с того, что мои родители вздумали вложить кровные в недвижимость. Живут они в частном доме в Подмосковье, и вот им представился шанс приобрести трёшку в Москве, не в самой попе мира, аккурат возле метро, в достаточно неплохом и зелёном (ну, на мой взгляд) районе. А именно – на Рязанском проспекте, прямо возле станции метро.
Сначала нас мучили коллективные подозрения, что что-то с этим делом нечисто – ибо квартира была в отличном состоянии, в одной из комнат вообще только что был сделан ремонт, остальные были вполне пристойно и со вкусом отделаны, ну разве что кухня нуждалась в некоторой переделке… а цену за всё это благолепие просили совсем небольшую. По меркам московского-то рынка недвижимости так вообще ничтожную. Юрист, консультировавший родичей по этому вопросу, подвоха не нашёл, а Михаил Юрьевич – парень, который продавал квартиру, – слегка помявшись, мотивировал это тем, что под окнами периодически собирается очень шумная тусовка неформалов – с мотоциклами, гитарами и бухлом. Квартира находится на четвёртом этаже, стоят пластиковые окна, так что аргумент был, мягко говоря, неважный, но что уж там – шанс упускать не стоило. И уже через два месяца я отбыл в новоприобретённую квартиру творить ремонт на кухне. Захватил я с собой спальник, пенку, и по окончанию первого сеанса шпаклёвочных работ завалился спать.
И тут за стеной очень чётко заплакал ребёнок. Не маленький, лет пяти-шести. Пол я определить по голосу не смог. Малыш тихонько хныкал и повторял: «Папа… папа…» Это продолжалось довольно долго, и я уже подумал, что главную причину низкой стоимости квартиры всё-таки вычислил. Мало кому понравится жить через стену с соседским плаксивым дитём.
Но тут до меня дошло.
Через стену, там, где плакал ребёнок, не было никаких соседей. Та была маленькая комната. Единственная из комнат, ремонт в которой был сделан совсем недавно.
Я, в общем-то, кирпичами срать не склонен. И списал всё на соседей сверху. Может, акустика пустого помещения так искажает звуки? Как бы то ни было, я закуклился в спальник и уснул.
Разбудил меня телефонный звонок. Прошлые жильцы оставили нам аппарат, но я, чёрт возьми, и не подозревал, что он окажется таким громким, да ещё и в полпятого утра. Сразу возникла мысль, что у родичей что-то случилось, – я выбежал в коридор и подскочил к аппарату.
В трубке долго хрипело и стучало, как будто со связью были проблемы. На моё бесконечное «алло» никто не отвечал , и только минуту спустя я…
В общем, я различил в трубке тот самый детский голос, что плакал за стеной.
Я смог различить только слова «папа», «не надо» и «я боюсь». Затем – снова треск и шорох, потом гудки.
На этот раз мне показалось, что это была девочка.
Уже тогда мне стало неуютно. Я влез в майку, в штаны, и помчался к соседям сверху – может, там и в самом деле беда какая, а ребёнок помнит наш телефон, вот и звонит.
Мне открыл заспанный и чертовски злой сосед – мужик лет сорока, в трусах и майке-алкоголичке. Я начал сбивчиво втирать ему про ребёнка и звонок, он спросонья ни черта не понял и где-то на середине моей нервной трепотни поинтересовался, кто я, собственно, такой.
Как только я сказал, что являюсь его новоявленным соседом снизу, остатки сна с него как рукой сняло. Он втащил меня на кухню, заварил растворимого кофе и накапал туда приличное количество коньяку. А потом потребовал, чтоб я рассказал ему всё с самого начала. Мой рассказ много времени не занял. Гораздо дольше сосед пялился на меня и что-то мучительно соображал. Затем долил в мою кофейную чашку коньяку до самого верха и рассказал…
20 июня прошлого года в этой квартире были убиты трое. Разорившийся бизнесмен застрелил двух дочерей и жену, бросившуюся их защищать. Младшей из девочек было всего лишь семь лет. Трупы нашли в маленькой комнате – там, где был потом сделан ремонт.
Убийство произошло в полпятого утра. Бизнесмена звали Юрий, а обнаружил тела его сын, Михаил, когда вернулся домой на следующее утро. Михаил, мать его, Юрьевич.
Я готов был скорее признать, что я долбанутый, чем то, что слышу голоса мёртвых детей в телефонной трубке. Но оставаться одному мне в этой квартире совсем не хотелось. Мы просидели с соседом до рассвета, и как только позволила совесть, я вытащил брата из постели и вызвонил к себе. Он приехал спустя три часа, и остаток дня мы с ним прокопошились с плиткой и плинтусами. Спал я как убитый, и никаких голосов на этот раз не слышал.
Только брат с утра поинтересовался, всегда ли соседский ребёнок такой нервный, и что за идиоты звонят мне по ночам.
Я подавился горячим чаем и не стал ему ничего рассказывать.
Но на следующую ночь зачем-то поднял трубку.
На мой вопрос она успела ответить, что зовут её Катя. И добавила, что ей страшно. Очень страшно.
А потом связь прервалась.
Мы сдаём эту квартиру. И новые жильцы почему-то отключили домашний телефон и пользуются только мобильниками. А её зовут Катя, и ей очень страшно. Папа выстрелил в неё дважды – раз в живот и раз в голову. Ей очень страшно.
Очень.
Я внезапно понял, что уже два дня сижу и лью в этот тред пасты. Я ебанулся?
Похуй, вальсируем.
— Значит, повторяю в последний раз, — сказал Кошмин, высокий сухой человек, больше похожий на следователя-важняка, чем на инспектора гуманитарки. — В Можарове стоянка пять минут. Этого им достаточно, чтобы отцепить вагон с гумпомощью. При первой же вашей попытке открыть двери или окна я буду действовать по инструкции. Потом не обижайтесь.
Васильеву и так было страшно, да ещё и за окном сгущалась июльская гроза: набухали лиловые тучи, чуть не касавшиеся густого сплошного ельника. Безлюдные серые деревеньки по сторонам дороги глядели мрачно: ни живности, ни людей, только на одном крыльце сидел бледный большеголовый мальчик и провожал поезд недобрым внимательным взглядом, в котором не было ничего детского. Иногда Васильев замечал такой взгляд у безнадёжных сумасшедших, словно сознающих своё печальное состояние, но бессильных его изменить.
— Да не буду я, — сказал Васильев с досадой. — Вы же ещё в Москве пять раз предупреждали.
— Всех предупреждали, — буркнул Кошмин, — а некоторые открывали…
— Да у нас вон и окно не открывается.
— А Горшенин, который перед вами ездил, бутылкой разбил окно, — мрачно напомнил Кошмин.
— Ну, у нас и бутылки нет… И решётки вон снаружи…
— В эту решётку свободно можно руку просунуть. Хлеба дать или что. И некоторые просовывали. Вы не видели, а я видел.
Васильева бесило, что Кошмин столько всего видел, но ни о чём не рассказывал толком. Он терпеть не мог неясностей.
— Вы лучше заранее скажите, Георгий Валентинович, — Васильеву было всего двадцать пять, и он обращался к инспектору уважительно. — Что это за сирены такие, перед которыми невозможно устоять? Честное слово, проще будет. Кто предупреждён, тот вооружён.
— А чего вы такого не знаете? — настороженно глянул Кошмин. — Вам всё сказано: на станции подойдут люди, будут проситься, чтоб впустили, или там открыть окно, принять письмо для передачи, дать хлеба. Принимать ничего нельзя, открывать окна и двери не разрешается ни в коем случае. Можарово входит в перечень населённых пунктов, где выходить из поезда запрещается, что непонятного?
— Да я знаю. Но вы хоть скажите, что там случилось. Зона заражённая или что.
— Вас когда отправляли, лекцию читали? — спросил Кошмин.
— Ну, читали.
— Перечень пунктов доводили?
— Доводили.
— И что вам непонятно? Какая заражённая зона? Обычная зона гуманитарной помощи в рамках национального проекта поддержки русской провинции. Всё нормалдык. Но есть определённые правила, вы понимаете? Мы же не просто так, как баба на возу. Мы действуем в рамках госпроекта. Надо соблюдать. Если не будете соблюдать, я довожу о последствиях.
— Понял, понял, — сказал Васильев. Он терпеть не мог, когда ему что-либо доводили. Это его доводило. Также он терпеть не мог слов «йок» и «нормалдык».
— А почему тогда вообще не закрыть окна на это время? Жалюзи какие-нибудь спустить железные, ставни, я не знаю…
— Ну как это, — поморщился Кошмин. — Едет же пресса вроде вас. Иностранные наблюдатели вон едут. Что, в глухом вагоне везти, как скотину? Вон в седьмом едет представитель фонда этого детского, Майерсон или как его. Он и так уже приставал, почему решётки. Ему не нравится из-за решётки глядеть. Он не знает, а я знаю. Он Бога должен молить, что решётки.
Люди вроде Кошмина всегда были убеждены, что за их решётки все должны кланяться им в пояс, потому что иначе было бы ещё хуже.
— И потом, это же не везде так, — добавил он успокоительно. — Это одна такая зона у нас на пути, их и всего-то шесть, ну, семь… Проедем, а дальше до Урала нормально. Можно выходить, картошки там купить отварной, с укропом… пообщаетесь с населением, если хотите… Заповедник, природа… Всё нормалдык! Зачем же ставни? Всего в двух пунктах надо соблюдать, Можарово и Крошино, а в остальное время ходите, пожалуйста, ничего не говорю…
Васильев попытался вообразить, что делается в Можарове. Ещё когда их группу — три телевизионщика в соседнем вагоне и он от «Ведомостей» — инструктировали перед отправкой первого гуманитарного поезда, пересекающего Россию по случаю нацпроекта, инструктор явно чего-то недоговаривал. К каждому журналисту был прикреплён человек от Минсельхоза с внешностью и манерами профессионального охранника — что за предосторожности во время обычной поездки? Оно конечно, в последнее время ездить между городами стало опасно: вовсю потрошили электрички, нападали на товарняки… Ничего не поделаешь, тоже был нацпроект — приоритетное развитие семи мегаполисов, а между ними более или менее дикое поле, не надо нам столько земли… Кто мог — перебрался в города, а что делалось с остальными на огромном российском пространстве — Васильев представлял смутно. Но он был репортёр, вдобавок с армейским опытом, и его отправили с первым гуманитарным — писать репортаж о том, как мегаполисы делятся от своих избытков с прочим пространством, где, по слухам, и с электричеством-то уже были перебои. Правда, о том, что на отдельных станциях нельзя будет даже носу высунуть на перрон, в Москве никто не предупреждал. Тогда симпатичная из «Вестей» точно бы не поехала — она и так всё жаловалась, что в вагоне не предусмотрена ванна. Ванна была только в спецвагоне Майерсона, потому что он был филантроп и Бог знает какой миллиардер, Гейтс курит.
За окном плыл безлюдный и ничем не примечательный, но именно поэтому особенно страшный пейзаж: всё те же пустые серые деревни, иногда одинокая коза с красной тряпкой на шее, иногда тихий косарь, в одиночку выкашивавший овраг, — косарь тоже смотрел вслед поезду, нечасто он теперь видел поезда, и лица его Васильев не успевал разглядеть; мелькало поле с одиноко ржавевшим трактором — и опять тянулся угрюмый ельник, над которым клубилась лиловая туча. Быстро мелькнули остатки завода за полуразвалившимся бетонным забором, ржавые трубы, козловой кран; потянулось мелколесье, среди которого Васильев успел разглядеть бывшую воинскую часть за ржавой колючей проволокой, на которой так и остался висеть чей-то ватник — небось мальчишки лазали за техникой… Поезд замедлял ход.
— Что там хоть раньше-то было, в Можарове? — спросил Васильев, чтобы отвлечься от исподволь нараставшего ужаса. Он знал, что Минсельхоз просто так охранников не приставляет — там работали теперь люди серьёзные, покруче силовиков. — Может, промыслы какие?
— Кирпичный завод, — нехотя ответил Кошмин после паузы. — Давно разорился, лет тридцать. Ну и по мелочи, обувная, мебельная фабрика… Театр кукол, что ли… Я тогда не был тут.
— А сейчас есть что-то?
— Если живут люди — значит, есть, — сказал Кошмин с таким раздражением, что Васильев почёл за лучшее умолкнуть.
— В общем, я вас предупредил, — проговорил Кошмин после паузы. — К окну лучше вообще не соваться. Если нервы слабые, давайте занавеску спущу. Но вообще-то вам как журналисту надо посмотреть. Только не рыпайтесь.
— Ладно, ладно, — машинально сказал Васильев и уставился на медленно плывущую за окном станцию Можарово.
Сначала ничего не было. Он ожидал чего угодно — монстров, уродов, бросающихся на решётку вагона, — но по перрону одиноко брела старуха с ведром и просительно заглядывала в окна.
— Раков! — покрикивала она. — Вот раков кому! Свежие кому раки!
Васильеву и так было страшно, да ещё и за окном сгущалась июльская гроза: набухали лиловые тучи, чуть не касавшиеся густого сплошного ельника. Безлюдные серые деревеньки по сторонам дороги глядели мрачно: ни живности, ни людей, только на одном крыльце сидел бледный большеголовый мальчик и провожал поезд недобрым внимательным взглядом, в котором не было ничего детского. Иногда Васильев замечал такой взгляд у безнадёжных сумасшедших, словно сознающих своё печальное состояние, но бессильных его изменить.
— Да не буду я, — сказал Васильев с досадой. — Вы же ещё в Москве пять раз предупреждали.
— Всех предупреждали, — буркнул Кошмин, — а некоторые открывали…
— Да у нас вон и окно не открывается.
— А Горшенин, который перед вами ездил, бутылкой разбил окно, — мрачно напомнил Кошмин.
— Ну, у нас и бутылки нет… И решётки вон снаружи…
— В эту решётку свободно можно руку просунуть. Хлеба дать или что. И некоторые просовывали. Вы не видели, а я видел.
Васильева бесило, что Кошмин столько всего видел, но ни о чём не рассказывал толком. Он терпеть не мог неясностей.
— Вы лучше заранее скажите, Георгий Валентинович, — Васильеву было всего двадцать пять, и он обращался к инспектору уважительно. — Что это за сирены такие, перед которыми невозможно устоять? Честное слово, проще будет. Кто предупреждён, тот вооружён.
— А чего вы такого не знаете? — настороженно глянул Кошмин. — Вам всё сказано: на станции подойдут люди, будут проситься, чтоб впустили, или там открыть окно, принять письмо для передачи, дать хлеба. Принимать ничего нельзя, открывать окна и двери не разрешается ни в коем случае. Можарово входит в перечень населённых пунктов, где выходить из поезда запрещается, что непонятного?
— Да я знаю. Но вы хоть скажите, что там случилось. Зона заражённая или что.
— Вас когда отправляли, лекцию читали? — спросил Кошмин.
— Ну, читали.
— Перечень пунктов доводили?
— Доводили.
— И что вам непонятно? Какая заражённая зона? Обычная зона гуманитарной помощи в рамках национального проекта поддержки русской провинции. Всё нормалдык. Но есть определённые правила, вы понимаете? Мы же не просто так, как баба на возу. Мы действуем в рамках госпроекта. Надо соблюдать. Если не будете соблюдать, я довожу о последствиях.
— Понял, понял, — сказал Васильев. Он терпеть не мог, когда ему что-либо доводили. Это его доводило. Также он терпеть не мог слов «йок» и «нормалдык».
— А почему тогда вообще не закрыть окна на это время? Жалюзи какие-нибудь спустить железные, ставни, я не знаю…
— Ну как это, — поморщился Кошмин. — Едет же пресса вроде вас. Иностранные наблюдатели вон едут. Что, в глухом вагоне везти, как скотину? Вон в седьмом едет представитель фонда этого детского, Майерсон или как его. Он и так уже приставал, почему решётки. Ему не нравится из-за решётки глядеть. Он не знает, а я знаю. Он Бога должен молить, что решётки.
Люди вроде Кошмина всегда были убеждены, что за их решётки все должны кланяться им в пояс, потому что иначе было бы ещё хуже.
— И потом, это же не везде так, — добавил он успокоительно. — Это одна такая зона у нас на пути, их и всего-то шесть, ну, семь… Проедем, а дальше до Урала нормально. Можно выходить, картошки там купить отварной, с укропом… пообщаетесь с населением, если хотите… Заповедник, природа… Всё нормалдык! Зачем же ставни? Всего в двух пунктах надо соблюдать, Можарово и Крошино, а в остальное время ходите, пожалуйста, ничего не говорю…
Васильев попытался вообразить, что делается в Можарове. Ещё когда их группу — три телевизионщика в соседнем вагоне и он от «Ведомостей» — инструктировали перед отправкой первого гуманитарного поезда, пересекающего Россию по случаю нацпроекта, инструктор явно чего-то недоговаривал. К каждому журналисту был прикреплён человек от Минсельхоза с внешностью и манерами профессионального охранника — что за предосторожности во время обычной поездки? Оно конечно, в последнее время ездить между городами стало опасно: вовсю потрошили электрички, нападали на товарняки… Ничего не поделаешь, тоже был нацпроект — приоритетное развитие семи мегаполисов, а между ними более или менее дикое поле, не надо нам столько земли… Кто мог — перебрался в города, а что делалось с остальными на огромном российском пространстве — Васильев представлял смутно. Но он был репортёр, вдобавок с армейским опытом, и его отправили с первым гуманитарным — писать репортаж о том, как мегаполисы делятся от своих избытков с прочим пространством, где, по слухам, и с электричеством-то уже были перебои. Правда, о том, что на отдельных станциях нельзя будет даже носу высунуть на перрон, в Москве никто не предупреждал. Тогда симпатичная из «Вестей» точно бы не поехала — она и так всё жаловалась, что в вагоне не предусмотрена ванна. Ванна была только в спецвагоне Майерсона, потому что он был филантроп и Бог знает какой миллиардер, Гейтс курит.
За окном плыл безлюдный и ничем не примечательный, но именно поэтому особенно страшный пейзаж: всё те же пустые серые деревни, иногда одинокая коза с красной тряпкой на шее, иногда тихий косарь, в одиночку выкашивавший овраг, — косарь тоже смотрел вслед поезду, нечасто он теперь видел поезда, и лица его Васильев не успевал разглядеть; мелькало поле с одиноко ржавевшим трактором — и опять тянулся угрюмый ельник, над которым клубилась лиловая туча. Быстро мелькнули остатки завода за полуразвалившимся бетонным забором, ржавые трубы, козловой кран; потянулось мелколесье, среди которого Васильев успел разглядеть бывшую воинскую часть за ржавой колючей проволокой, на которой так и остался висеть чей-то ватник — небось мальчишки лазали за техникой… Поезд замедлял ход.
— Что там хоть раньше-то было, в Можарове? — спросил Васильев, чтобы отвлечься от исподволь нараставшего ужаса. Он знал, что Минсельхоз просто так охранников не приставляет — там работали теперь люди серьёзные, покруче силовиков. — Может, промыслы какие?
— Кирпичный завод, — нехотя ответил Кошмин после паузы. — Давно разорился, лет тридцать. Ну и по мелочи, обувная, мебельная фабрика… Театр кукол, что ли… Я тогда не был тут.
— А сейчас есть что-то?
— Если живут люди — значит, есть, — сказал Кошмин с таким раздражением, что Васильев почёл за лучшее умолкнуть.
— В общем, я вас предупредил, — проговорил Кошмин после паузы. — К окну лучше вообще не соваться. Если нервы слабые, давайте занавеску спущу. Но вообще-то вам как журналисту надо посмотреть. Только не рыпайтесь.
— Ладно, ладно, — машинально сказал Васильев и уставился на медленно плывущую за окном станцию Можарово.
Сначала ничего не было. Он ожидал чего угодно — монстров, уродов, бросающихся на решётку вагона, — но по перрону одиноко брела старуха с ведром и просительно заглядывала в окна.
— Раков! — покрикивала она. — Вот раков кому! Свежие кому раки!
Васильев очень любил раков и остро их захотел, но не шелохнулся. Старуха подошла и к их вагону, приблизила к стеклу доброе измождённое лицо, на котором Васильев, как ни вглядывался, не мог разглядеть ничего ужасного.
— Раков! — повторила она ласково. — Ай кому надо раков?
— Молчите, — сквозь зубы сказал Кошмин. Лицо его исказилось страданием — тем более ужасным, что, на взгляд Васильева, совершенно беспричинным. Не может быть, чтобы ему так сильно хотелось раков и теперь его раздирала борьба аппетита с инструкцией.
Старуха отвернулась и тоскливо побрела дальше. Станция постепенно заполнялась людьми — вялыми, явно истощёнными, двигавшимися замедленно, как в рапиде. К окну подошла молодая мать с ребёнком на руках; ребёнок был жёлтый, сморщенный, вялый, как тряпичная кукла.
— Подайте чего-нибудь ради Христа, — сказала она тихо и жалобно. Несмотря на толстое стекло, Васильев слышал каждое её слово. — Работы нет, мужа нет. Христа ради, чего-нибудь.
Васильев со стыдом посмотрел на дорожную снедь, которую не успел убрать. В гуманитарных поездах кормили прекрасно, Минсельхоз не жалел средств. На купейном столике разложены были колбаса двух сортов, голландский сыр, что называется, со слезой, и паштет из гусиной печени с грецким орехом, так называемый страсбургский. Прятать еду было поздно — нищенка всё видела. Васильев сидел весь красный.
Вдоль поезда шла девочка с трогательным и ясным личиком, словно сошедшая с рождественской олеографии, на которых замерзающие девочки со спичками обязательно были ангелоподобны, розовы, словно до попадания на промёрзшую улицу жили в благополучнейшей семье с сытными обедами и ежеутренними ваннами. Васильеву казалось даже, что он видел эту девочку на открытке, сохранившейся в семье с дореволюционных времён, — в этой открытке прапрапрадедушка поздравлял прапрапрабабушку с новым 1914 годом. Девочка подошла к окну, подняла глаза и доверчиво произнесла:
— Мама болеет. Совсем болеет, не встать. Дяденьки, хоть чего-нибудь, а?
Она просила не канюча, улыбаясь, словно не хотела давить на жалость и стыдилась своего положения.
— А я песенку знаю, — сказала она. — Вот, песенку спою. Не прошла-а-а зима, снег ещё-е-е лежит, но уже домо-о-ой ласточка спеши-и-ит… На её пути горы и моря, ты лети, лети, ласточка моя-а-а…
Васильев знал эту песню с детского сада и ребёнком всегда плакал, когда её слышал. Он посмотрел на Кошмина. Тот не сводил с него глаз, ловил каждое движение — не было никакой надежды обмануть его и хоть украдкой выбросить в окно деньги или упаковку колбасы; дай решётка…
— Ну вот скажите мне, — ненавидя себя за робкую, заискивающую интонацию, выговорил Васильев, — вот объясните, что был бы за вред, если бы мы сейчас ей подали кусок хлеба или три рубля?
— Кому — ей? — жёстко переспросил Кошмин.
— Ну вот этой, девочке…
— Девочке? — снова переспросил Кошмин.
Что он, оглох, что ли, подумал Васильев. Может, он вообще сумасшедший, псих проклятый, придали мне урода, а я теперь из-за него не могу ребёнку дать еды.
— Вы не видите, что ли?!
— Вижу, — медленно сказал Кошмин. — Сидите смирно, или я не отвечаю.
К окну между тем подошла ещё одна старуха, маленькая, согбенная, очкастенькая, с личиком провинциальной учительницы. Дрожащей скрюченной лапкой она протянула к самому лицу Васильева маленькие вязаные тапочки, такие ещё называют пинетками, собственные его пинетки до сих пор хранились дома, покойная бабушка связала их крючком. Если бы не дедушкина пенсия да не проживание в Москве, покойная бабушка на старости лет могла бы стоять точно так же.
— Купите тапочки, — умоляюще сказала старушка. — Хорошие тапочки, чистая шерсть. Пожалуйста. Дитенку там или кому… Купите тапочки…
Вот они, сирены Можарова. Вот к кому нам нельзя теперь выходить. От собственного народа мы отгородились стальными решётками, сидим, жрём страсбургский паштет. Васильев встал, но Кошмин как-то так ткнул его стальным пальцем в подреберье, что журналист согнулся и тут же рухнул на полку.
— Предупреждал, — с отвратительным злорадством сказал Кошмин.
— Предупреждал он, — сквозь зубы просипел Васильев. — Суки вы все, суки позорные… Что вы сделали…
— Мы? — спросил Кошмин. — Мы ничего не сделали. Это вас надо спрашивать, что вы сделали.
Парад несчастных за окном в это время продолжался: к самым решёткам приник пожилой, болезненно полноватый мужчина с добрым и растерянным лицом.
— Господа, — лепетал он срывающимся голосом, — господа, ради Бога… Я не местный, я не как они… Поймите, я здесь случайно. Я случайно здесь, я не предполагал. Третий месяц не могу выбраться, господа, умоляю. Откройте на секунду, никого не впустим. Господа. Ведь нельзя же здесь оставлять… поймите… я интеллигентный человек, я такой же человек, как вы. Ведь невыносимо…
Голос его становился всё тише, перешёл в шёпот и наконец сорвался. Мужчина рыдал, Васильев мог бы поклясться, что он плакал беспомощно и безнадёжно, как младенец, забытый в детском саду.
— Я всё понимаю, — снова начал он. — Я вас понимаю прекрасно. Но я вас умоляю, умоляю… я клянусь чем хотите… Вот! — внезапно осенило его, и из кармана мятого серого плаща он извлёк какую-то обтёрханную справку. — Тут всё написано! Командировка, господа, командировка… умоляю… умоляю…
Тут он посмотрел влево, и на лице его отобразился ужас. Кто-то страшный в водолазном костюме неумолимо подходил к нему, отцеплял от решётки вагона его судорожно сжатые пальцы и уводил, утаскивал за собой — то ли местный монстр, то ли страж порядка.
— Ааа! — пронзительным заячьим криком заверещал пожилой, всё ещё оглядываясь в надежде, что из вагона придёт помощь. — Спасите! Нет!
— Это кто? — одними губами спросил Васильев.
— Кто именно?
— Этот… в водолазном костюме…
— В каком костюме?
— Ну, тот… который увёл этого…
— Милиция, наверное, — пожал плечами Кошмин. — Почему водолазный, обычная защита… Тут без защиты не очень погуляешь…
Станция заполнялась народом. Прошло лишь пять минут, а вдоль всего перрона тащились, влачились, ползли убогие и увечные. В них не было ничего ужасного, ничего из дурного фантастического фильма — это были обычные старики, женщины и дети из советского фильма про войну, толпа, провожающая солдат и не надеющаяся дождаться их возвращения. Уйдут солдаты, придут немцы, никто не спасёт. В каждом взгляде читалась беспокойная, робкая беспомощность больного, который живёт в чужом доме на птичьих правах и боится быть в тягость. Такие люди страшатся обеспокоить чужого любой просьбой, потому что в ответ могут отнять последнее. На всех лицах читалось привычное кроткое унижение, во всех глазах светилась робкая мольба о милости, в которую никто толком не верил. Больше всего поразила Васильева одна девушка, совсем девчонка лет пятнадцати — она подошла к вагону ближе других, опираясь на два грубо сработанных костыля. Эта ни о чём не просила, только смотрела с такой болью, что Васильев отшатнулся от окна — её взгляд словно ударил его в лицо.
— Что ж мне делать-то, а! — провыла она не с вопросительной, а с повелительной, надрывной интонацией, словно после этих её слов Васильев должен был вскочить и мчаться на перрон, спасать всю эту измученную толпу. — Что ж делать-то, о Господи! Неужели ничего нельзя сделать, неужели так и будет всё! Не может же быть, чтобы никакой пощады нигде! Что ж мы всем сделали?! Нельзя же, чтобы так с живыми людьми…
Этого Васильев не мог выдержать. Он всё-таки отслужил, вдобавок занимался альпинизмом, так что успел повалить Кошмина резким хуком слева, своим фирменным, — и выбежал в коридор, но там его уже караулил проводник. Проводник оказался очень профессиональный — в РЖД, как и в Минсельхозе, не зря ели свой страсбургский паштет. Васильев ещё два дня потом не мог пошевелить правой рукой.
— Нельзя, — шёпотом сказал проводник, скрутив его и запихнув обратно в купе. — Нельзя, сказано. Это ж как на подводной лодке. Сами знать должны. Знаете, как на подводной лодке? — Странно было слышать этот увещевающий шёпот от человека, который только что заломал Васильева с профессионализмом истинного спецназовца. — На подводной лодке, когда авария, все отсеки задраиваются. Представляете, стучат люди из соседнего отсека, ваши товарищи. И вы не можете их впустить, потому что устав. В уставе морском записано, что нельзя во время аварии открывать отсеки. Там люди гибнут, а вам не открыть. Вот и здесь так, только здесь не товарищи.
— Мрази! — заорал Васильев, чумея от бессильной ненависти. — Мрази вы все! Кто вам не товарищи?! Старики и дети больные вам не товарищи?! Это что вы за страну сделали, стабилизаторы долбаные, что вы натворили, что боитесь к собственному народу выйти! Это же ваш, ваш народ, что ж вы попрятались от него за решётки! Хлеба кусок ему жалеете?! Рубль драный жалеете?! Ненавижу, ненавижу вас, ублюдков!
— Покричи, покричи, — не то угрожающе, не то одобрительно сказал проводник. — Легче будет. Чего он нервный такой? — обратился он к Кошмину.
— Журналист, — усмехнулся Кошмин.
— А… Ну, пусть посмотрит, полезно. Тут, в Можарове, журналистов-то давно не было…
— Что они там возятся с вагоном? — неодобрительно спросил Кошмин у проводника. Они разговаривали запросто, словно коллеги. — Давно отцепили бы, да мы бы дальше поехали…
— Не могут они быстро-то, — сказал проводник. — Меньше двадцати минут не возятся.
— Ослабели, — снова усмехнулся Кошмин.
В этот момент поезд дрогнул и тронулся. Несколько девочек в выцветшем тряпье побежали за вагоном — впрочем, какое побежали, скорей поползли, шатаясь и сразу выдыхаясь; Васильев отвёл взгляд.
— Ну, извиняй, журналист, — сказал проводник, переводя дух. — Сам нам будешь благодарен.
— Ага, — сказал Васильев, потирая плечо. — За всё вам благодарны, всю жизнь. Скажи спасибо, что не до смерти, что не в глаз, что не в рот… Спасибо, век не забуду. Есть такой рассказ — вы-то не читали, но я вам своими словами, для общего развития… Называется «Ушедшие из Омеласа». Имя автора вам всё равно ничего не скажет, так что пропустим. Короче, есть процветающий город Омелас. И все в нём счастливы. И сплошная благодать с народными гуляниями…
— А в жалком подвале за вечно запертой дверью, — невозмутимо вступил Кошмин, — сидит мальчик-олигофрен, обгаженный и голодный. Он лепечет: выпустите, выпустите меня. И если его выпустить, весь город Омелас с его процветанием полетит к чертям собачьим. Правильно? Причём ребёнок даже не сознаёт своего положения, и вдобавок он недоразвитый. Даун он, можно сказать. Слезинка ребёнка. Читали. Урсула Ле Гуин. Наше ведомство начитанное.
— Какое ведомство? — спросил оторопевший Васильев.
— Минсельхоз, — сказал Кошмин и подмигнул проводнику. Тот жизнерадостно оскалился в ответ.
— Но если вы всё это читали… — упавшим голосом начал Васильев.
— Слушай, журналист, — Кошмин наклонился к нему через столик. — Ты думать можешь мало-мало или вообще уже все мозги отшибло? Ты хорошо их слышал?
— Кого — их?
— Ну голоса их, я не знаю, кого там ты слышал. Хорошо слышал?
— Ну, — кивнул Васильев, не понимая, куда клонит инструктор.
— А ведь стекло толстое. Очень толстое стекло, журналист. А ты их слышал, как будто они рядом стояли, — нет? И видел ровно то, что могло на тебя сильней всего надавить, так? Зуб даю, что-нибудь из детства.
— А вы? — пролепетал потрясённый Васильев. — Вы что видели?
— Что я видел, того тебе знать не надо! — рявкнул Кошмин. — Мало ли что я видел! Тут каждый видит своё, умеют они так! Интересно послушать потом, да только рассказывать чаще всего некому. Тут щёлку в вагоне приоткроешь — и такое…
— Ладно, — устало сказал Васильев. Он всё понял. — Кому другому вкручивайте. Ведомство ваше, Минсельхоз, Минпсихоз или как вы там называетесь, — вы хорошо мозги парите, это я в курсе. И фантастику читали, вижу. Но дураков нет вам верить, понятно? Уже и телевизор ваш никто не смотрит, про шпионов в школах и вредителей в шахтах. И про призраков в Можарове, которых я один вижу, — не надо мне тут, ладно? Не надо! Я и так ничего не напишу, да если б и написал — не пропустите.
— Вот клоун, а? — усмехнулся проводник, но тут же схватился за рацию. — Восьмой слушает!
Лицо его посерело, он обмяк и тяжело сел на полку.
— В двенадцатом открыли, — еле слышно сказал он Кошмину.
— Корреспонденты? — спросил Кошмин, вскакивая.
— Телевизионщики. Кретины.
— И что, всё? С концами?
— Ну а ты как думал? Бывает не всё?
— Вот дура! — яростно прошептал Кошмин. — Я по роже её видел, что дура. Никогда таких брать нельзя.
— Ладно, о покойнице-то, — укоризненно сказал проводник.
Васильев ещё не понимал, что покойницей называют симпатичную из «Вестей». До него всё доходило как сквозь вату.
— Нечего тут бабам делать, — повторял Кошмин. — В жизни больше не возьму. Что теперь с начпоездом в Москве сделают, это ужас…
— Ладно, пошли, — сказал проводник. — Оформить надо, убрать там…
Они вышли из купе, Васильев увязался за ними.
— Сиди! — обернулся Кошмин.
— Да ладно, пусть посмотрит. Может, поймёт чего, — заступился проводник.
— Ну иди, — пожал плечом инструктор.
Они прошли через салон-вагон перепуганного Майерсона. «Sorry, a little incident», — на безукоризненном английском бросил Кошмин. Майерсон что-то лепетал про оговорённые условия личной безопасности. Пять вагонов, которые предстояло насквозь пройти до двенадцатого, показались Васильеву бесконечно длинным экспрессом. Мельком он взглядывал в окно, за которым тянулись всё те же серые деревни; лиловая туча, так и не проливаясь, висела над ними.
В тамбуре двенадцатого вагона уже стояли три других проводника. Они расступились перед Кошминым. Васильев заглянул в коридор.
Половина окон была выбита, дверцы купе проломаны, перегородки смяты, словно в вагоне резвился, насытившись, неумолимый и страшно сильный великан. Крыша вагона слегка выгнулась вверх, словно его надували изнутри. Уцелевшие стёкла были залиты кровью, клочья одежды валялись по всему коридору, обглоданная берцовая кость виднелась в ближайшем купе. Странный запах стоял в вагоне, примешиваясь к отвратительному запаху крови, — гнилостный, застарелый: так пахнет в пустой избе, где давным-давно гниют сальные тряпки да хозяйничают мыши.
— Три минуты, — сказал один из проводников. — Три минуты всего.
— Чем же они её так… купили? — произнёс второй, помладше.
— Не узнаешь теперь, — пожал плечами первый. — Не расскажет.
— Иди к себе, — обернулся Кошмин к Васильеву. — Покури пойди, а то лица на тебе нет. Ничего, теперь только Крошино проехать, а потом всё нормалдык.
Человечество со дня своего рождения боится темноты. Мы обзавелись электрическим светом, портативными фонариками, свечами, мы не боимся темноты, мы называем страх перед неведомым, что прячется во тьме, скотофобией, но в каждом из нас глубоко внутри все еще живет наш далекий предок, в ужасе сжавшийся у костра в пещере, в страхе ждущий наступления спасительного рассвета.
Они приходят в ночи. Ночная смена – это особая сторона жизни. Нас легко узнать по мешкам под глазами, по шаркающей походке, по направлению, в котором мы движемся, когда вы идете на работу или учебы, – в метро мы всегда идем вам навстречу.
Ночная работа – тяжелое испытание для организма. Кто не верит – может залезть в любую медицинскую энциклопедию и посмотреть к чему ведет такое нарушение биоритмов: нарушения сна, потеря мышечного тонуса, избыточный вес, нарушение гормонального фона, ухудшение интеллектуальной деятельности – общий упадок организма.
Согласно законам большинства стран, нам положено доплачивать за вредность. Жалкие пять процентов, где-то больше, где-то меньше. И правда, зачем вообще нужны мы – ночные работники отелей, закусочных, метрополитена, уборщики, продавцы, полицейские, дежурные, охранники, телефонные операторы и многие другие?
Кому мы нужны? Мы ведь обслуживаем сами себя.
Неужели нельзя убраться на улицах и на вокзалах ранним утром? Разумеется, можно. Но ведь тогда вы увидите, что содержимое мусорных пакетов шевелится. Что содержимое ведер с грязной водой почему-то отдает красным. Что некоторые предметы уборщики не рискуют брать руками даже в перчатках.
Я не о шприцах и окурках, щедро усеивающих любое общественное место. Я о странных шкатулках, об украшениях из потемневшего серебра. О пальто, чья подкладка залита кровью. О документах, потерянных незадачливыми владельцами… или это все что от них осталось?
Кошельки, привлекательно блестящие пухлыми боками и так и шепчущие вам прямо в ухо «Возьми!». Записки, со странным содержанием, расклеенные по стенам…
Им досталась легкая работа.
Я работаю в хостеле. Моя работа – не пустить тех, кто приходит в ночи. Нет, не проституток и наркоманов. Не воров и дебоширов. Вы поймете, о чем я говорю, когда увидите ночных странников.
Они бывают разные. Соблазнительные красавицы, что наваливаются внушительным бюстом на стойку, и чуть хрипловатым полушепотом спрашивают, пущу ли я их переночевать. Бомжеватого вида люди без возраста, интересующиеся наличием свободных мест. Юноши, изображающие запоздавших разудалых гуляк. Кучки азиатов, увешанные устаревшей техникой и рюкзаками размером с них самих. Подростки, пытающиеся проскочить с другими через общую дверь.
Никто не пройдет мимо меня. Как бы эта детка сейчас ни пыталась утопить мой взгляд в свое декольте, я буду непреклонен. Не тыкайте мне в лицо распечатками чужих бронирований. Я знаю, что они фальшивые. Не вздыхайте и не хватайтесь за сердце, не изображайте усталость. Я знаю, что вы только что проснулись. И что у вас нет сердца.
Я узнаю их в любой оболочке. Пустой, мертвый взгляд, направленный в бездну внутри них. Трясущиеся от нетерпения руки. Звериные черты, проступающие сквозь человеческую оболочку. Запах разложения, идущий из ваших пастей, разверзнутых в нетерпении, открывает мне ваши истинные сущности. Без приглашения вы никто. И от меня вы его не получите.
Извините, сэр, ваша кредитная карта не работает. Разумеется, нет, ведь ты ее нашел на помойке, и она не на твое имя. Нет, простите, водительских прав недостаточно. Извините, остались комнаты только по триста евро за ночь. Прошу прощения, но мы полностью забронированы. Нет, свободных мест, к сожалению, совсем не осталось.
Вы будете вздыхать, всхлипывать, вы будете буквально скрести ногтями по моей стойке, а я, обливаясь холодным потом, буду слепо шарить взглядом по монитору.
Эти твари садятся в холле, пытаются подключиться к вайфаю при помощи давно устаревших и неработающих моделей телефонов. Они будут неумело курить бумагу у входа. Они будут пытаться забронировать номер при помощи выключенного ноутбука. Они будут пытаться говорить со мной на разных языках. Клясться, что опоздали на поезд, самолет, пароход, велорикшу… Я буду вежливо извиняться и говорить, что, к сожалению ничем не могу помочь.
Иногда они находят путь внутрь. Глупая юная девочка, очарованная симпатичным студентом из другой страны, который вылез из-под ближайшего моста. Веселый турист, ослепленный похотью, который тащит в номер модельной внешности девушку, родившуюся из его же тени и рекламного плаката в метро. Два друга, познакомившиеся в баре – один пожаловался, что ему негде переночевать, и второй отличился великодушием и предложил свой номер существу, выползшему из зеркала за барной стойкой.
Таких мы выписываем заранее. Сделать уже ничего нельзя. Приглашение получено. И даже если мы остановим его на входе , он все равно попадет в номер. Наутро горничная пополнит нашу коллекцию забытых вещей остатками багажа незадачливого туриста. Остальное они обычно забирают с собой. Хотя, иногда, несчастным везет и мы находим их умершими от остановки сердца. И это большое везение, уж поверьте мне.
Когда мы делаем обход – ставки повышаются. Твари уже на нашей территории – с чьего-то недальновидного разрешения. И тогда в одну руку мы берем тяжелый фонарик с почти что обжигающе яркими светодиодами. В надежде, что поймаем нечто в луч фонаря раньше, чем оно заметит нас. А в заднем кармане у нас книжечка, в основном состоящая из копий чьего-то неразборчивого рукописного текста. Иногда книжечка пополняется нашими заметками на полях. Иногда все очень просто: если слышишь плач из женского туалета – ни в коем случае никого не окликать, и, конечно, не открывать дверь. Просто выключить свет и запереть на замок. Временами – сложнее – когда видишь, как кто-то медленно топает по коридору и прислоняется к дверям, будто прислушиваясь. Тогда нужно обогнать его по пожарной лестнице и открыть дверь на нее. Он выйдет сам, а вот вернуться уже не сможет. А иногда, когда слышишь смех из пустой комнаты, лучше просто бежать.
Мы здесь, мы в ночи, чтобы не дать вас в обиду. Это мы остановим качели, что сами по себе качаются ночью во дворе. Это мы отгоним того, кто стучится по ночам в двери, с просьбами пустить. Это мы удалим отнимающее разум видео с интернет-портала. Это мы уничтожим забирающую жизни видеокассету. Это мы вернем в могилу домашнее животное, что стало себя странно вести. Мы не дадим родиться звуку без источника. Это мы проверим, заперты ли двери, ведущие в никуда.
Но, знаете, слишком высока цена, которую мы платим за вашу безопасность. Мы устаем. Нам надоело работать ночью. И что вы будете делать, когда некому будет хранить ваш сон? Кто поменяется со мной сменами?
Они приходят в ночи. Ночная смена – это особая сторона жизни. Нас легко узнать по мешкам под глазами, по шаркающей походке, по направлению, в котором мы движемся, когда вы идете на работу или учебы, – в метро мы всегда идем вам навстречу.
Ночная работа – тяжелое испытание для организма. Кто не верит – может залезть в любую медицинскую энциклопедию и посмотреть к чему ведет такое нарушение биоритмов: нарушения сна, потеря мышечного тонуса, избыточный вес, нарушение гормонального фона, ухудшение интеллектуальной деятельности – общий упадок организма.
Согласно законам большинства стран, нам положено доплачивать за вредность. Жалкие пять процентов, где-то больше, где-то меньше. И правда, зачем вообще нужны мы – ночные работники отелей, закусочных, метрополитена, уборщики, продавцы, полицейские, дежурные, охранники, телефонные операторы и многие другие?
Кому мы нужны? Мы ведь обслуживаем сами себя.
Неужели нельзя убраться на улицах и на вокзалах ранним утром? Разумеется, можно. Но ведь тогда вы увидите, что содержимое мусорных пакетов шевелится. Что содержимое ведер с грязной водой почему-то отдает красным. Что некоторые предметы уборщики не рискуют брать руками даже в перчатках.
Я не о шприцах и окурках, щедро усеивающих любое общественное место. Я о странных шкатулках, об украшениях из потемневшего серебра. О пальто, чья подкладка залита кровью. О документах, потерянных незадачливыми владельцами… или это все что от них осталось?
Кошельки, привлекательно блестящие пухлыми боками и так и шепчущие вам прямо в ухо «Возьми!». Записки, со странным содержанием, расклеенные по стенам…
Им досталась легкая работа.
Я работаю в хостеле. Моя работа – не пустить тех, кто приходит в ночи. Нет, не проституток и наркоманов. Не воров и дебоширов. Вы поймете, о чем я говорю, когда увидите ночных странников.
Они бывают разные. Соблазнительные красавицы, что наваливаются внушительным бюстом на стойку, и чуть хрипловатым полушепотом спрашивают, пущу ли я их переночевать. Бомжеватого вида люди без возраста, интересующиеся наличием свободных мест. Юноши, изображающие запоздавших разудалых гуляк. Кучки азиатов, увешанные устаревшей техникой и рюкзаками размером с них самих. Подростки, пытающиеся проскочить с другими через общую дверь.
Никто не пройдет мимо меня. Как бы эта детка сейчас ни пыталась утопить мой взгляд в свое декольте, я буду непреклонен. Не тыкайте мне в лицо распечатками чужих бронирований. Я знаю, что они фальшивые. Не вздыхайте и не хватайтесь за сердце, не изображайте усталость. Я знаю, что вы только что проснулись. И что у вас нет сердца.
Я узнаю их в любой оболочке. Пустой, мертвый взгляд, направленный в бездну внутри них. Трясущиеся от нетерпения руки. Звериные черты, проступающие сквозь человеческую оболочку. Запах разложения, идущий из ваших пастей, разверзнутых в нетерпении, открывает мне ваши истинные сущности. Без приглашения вы никто. И от меня вы его не получите.
Извините, сэр, ваша кредитная карта не работает. Разумеется, нет, ведь ты ее нашел на помойке, и она не на твое имя. Нет, простите, водительских прав недостаточно. Извините, остались комнаты только по триста евро за ночь. Прошу прощения, но мы полностью забронированы. Нет, свободных мест, к сожалению, совсем не осталось.
Вы будете вздыхать, всхлипывать, вы будете буквально скрести ногтями по моей стойке, а я, обливаясь холодным потом, буду слепо шарить взглядом по монитору.
Эти твари садятся в холле, пытаются подключиться к вайфаю при помощи давно устаревших и неработающих моделей телефонов. Они будут неумело курить бумагу у входа. Они будут пытаться забронировать номер при помощи выключенного ноутбука. Они будут пытаться говорить со мной на разных языках. Клясться, что опоздали на поезд, самолет, пароход, велорикшу… Я буду вежливо извиняться и говорить, что, к сожалению ничем не могу помочь.
Иногда они находят путь внутрь. Глупая юная девочка, очарованная симпатичным студентом из другой страны, который вылез из-под ближайшего моста. Веселый турист, ослепленный похотью, который тащит в номер модельной внешности девушку, родившуюся из его же тени и рекламного плаката в метро. Два друга, познакомившиеся в баре – один пожаловался, что ему негде переночевать, и второй отличился великодушием и предложил свой номер существу, выползшему из зеркала за барной стойкой.
Таких мы выписываем заранее. Сделать уже ничего нельзя. Приглашение получено. И даже если мы остановим его на входе , он все равно попадет в номер. Наутро горничная пополнит нашу коллекцию забытых вещей остатками багажа незадачливого туриста. Остальное они обычно забирают с собой. Хотя, иногда, несчастным везет и мы находим их умершими от остановки сердца. И это большое везение, уж поверьте мне.
Когда мы делаем обход – ставки повышаются. Твари уже на нашей территории – с чьего-то недальновидного разрешения. И тогда в одну руку мы берем тяжелый фонарик с почти что обжигающе яркими светодиодами. В надежде, что поймаем нечто в луч фонаря раньше, чем оно заметит нас. А в заднем кармане у нас книжечка, в основном состоящая из копий чьего-то неразборчивого рукописного текста. Иногда книжечка пополняется нашими заметками на полях. Иногда все очень просто: если слышишь плач из женского туалета – ни в коем случае никого не окликать, и, конечно, не открывать дверь. Просто выключить свет и запереть на замок. Временами – сложнее – когда видишь, как кто-то медленно топает по коридору и прислоняется к дверям, будто прислушиваясь. Тогда нужно обогнать его по пожарной лестнице и открыть дверь на нее. Он выйдет сам, а вот вернуться уже не сможет. А иногда, когда слышишь смех из пустой комнаты, лучше просто бежать.
Мы здесь, мы в ночи, чтобы не дать вас в обиду. Это мы остановим качели, что сами по себе качаются ночью во дворе. Это мы отгоним того, кто стучится по ночам в двери, с просьбами пустить. Это мы удалим отнимающее разум видео с интернет-портала. Это мы уничтожим забирающую жизни видеокассету. Это мы вернем в могилу домашнее животное, что стало себя странно вести. Мы не дадим родиться звуку без источника. Это мы проверим, заперты ли двери, ведущие в никуда.
Но, знаете, слишком высока цена, которую мы платим за вашу безопасность. Мы устаем. Нам надоело работать ночью. И что вы будете делать, когда некому будет хранить ваш сон? Кто поменяется со мной сменами?
Годнота
>смех из пустой комнаты
Люблю ночами ржать в полный голос.
Когда я была маленькой, лето мы с братом проводили в деревне у бабушки. Детей там было два десятка — и городских, и местных, в общем, весело было.
В лес тоже ходили, там было несколько мест, куда деревенские ребята водили городских «на экскурсию» — старая медвежья берлога, расщепленное молнией дерево и стонущая щель.
Стонущая щель — это небольшая трещина в гранитном валуне метров пять высотой (а сколько под землей еще — неизвестно) и столько же в поперечнике. Эдакое закопанное в землю яйцо. Внутри, видимо, была полость, потому что, если крикнуть в эту щель, возвращалось эхо. Вот только голос искажался, хотя и оставался похожим на твой, но уже был не звонким детским криком, а стоном. Тогда это казалось смешным.
Щель была невелика — руку можно было бы засунуть, но нога бы уже не всякая прошла. Свет в нее проникал неглубоко, в двадцати сантиметрах от входа уже не было видно ни одного солнечного блика.
И чем еще эта щель была забавна — возвращала все, что в нее ни кинь. Кинешь камушек — через секунду обратно вылетает. Кинешь шишку — тоже обратно. Брат объяснил мне, что там, наверное, склон — вот и выкатывается все.
А если подуть туда изо всех сил — воздух тоже возвращался, только пах... неприятно.
Нам, городским, мало было камней и шишек — хотелось «выпендриться» перед деревенскими, кинуть в щель что-то необычное. Я рискнула кинуть свое сокровище — стеклянный шарик из аквариума. Шарик вернулся, но тем же вечером рассыпался в крошку. Бабушка сказала — наверное, треснул, ударившись о гранит. В следующий раз кинула вареное яйцо, что мне бабушка дала. Яйцо вернулось, только не сразу — секунд пять я его ждала... И так и не съела его в тот день — тухлое оказалось.
Котенок, которого засунул в щель деревенский пацан Вовка, вылезать не хотел долго — шуршал там чем-то, но не отзывался. Через несколько минут вылез, как ни в чем не бывало. А через несколько дней его утопили — он вцепился в лицо младенцу, вовкиному брату, изодрал кожу в клочья.
И больше мы в то лето к щели не ходили. Не обсуждали между собой, просто как будто сговорились забыть про нее.
А в конце августа мой брат предложил перед отъездом в город пройтись по всем местам, где мы играли — на память. И к щели пошли.
— Смотри, Татка, щель больше стала, я смогу ногу засунуть! — я его остановить не успела.
Щель была на уровне его живота. Он засунул ногу до колена — а вытащить не может, застряла. И сам тянул, и я его тянула, потом заревели оба от страха — он меня всего на год старше, ребенок совсем. А потом вместе потянули ногу — и она легко вышла из щели. Наступить на нее брат не мог, больно было. Так, опираясь на меня, и доковылял до деревни. Там его осмотрели, и в городе уже врачи осмотрели — ни перелома, ни вывиха, ни ссадины, ни синяка. А наступить до сих пор не может. Двадцать два года прошло.
Прошлой весной бабушка, жившая последние годы с нами в городе, умерла, и мы решили дом ее в деревне продать. Поехали туда летом с мужем и дочерью, осмотрели заброшенный дом. Ника моя с деревенскими ребятами познакомилась.
Стала звать ее на обед — нет нигде. Говорят — ушла с ребятами. Я всю деревню обежала, смотрю — идут навстречу ребята ватагой, и Ника среди них. Лица какие-то испуганные. Я подлетела, схватила ее, спрашиваю — как посмели уйти без предупреждения, где были? Они мне все хором говорят — недалеко, в саду гуляли, а я по глазам вижу — врут. В лес, спрашиваю, ходили? Нет, говорят. И глаза отводят.
Принесла дочь домой — цела, невредима, улыбается. Тоже говорит, в саду гуляли. Оставила ее на мужа, а сама — в лес, к стонущей щели. Господи помилуй, она раз в пять больше стала, чем в моем детстве была! Ребенок целиком пролезть сможет, хоть и с трудом. Возле нее, как обычно, камни, шишки. А на самом граните — два длинных рыжих волоса колышутся. Моей Ники волосы!
Пришла домой, расспрашиваю ее — и такими она на меня честными глазами смотрит, так удивляется, так на меня обижается, что чуть не поверила. Ну не умеет моя дочь врать!
Все же побежала к соседям, трясу их сына, говорю — признавайся! Он и признался, что показали Нике щель, и даже подсадили, чтоб залезла. И перетрухнули все, когда почти час ее не было. И когда она вылезла — все равно решили взрослым не говорить.
Муж меня истеричкой назвал, мол, жива же дочь, что еще надо? А я не знаю — жива ли моя дочь. Ника ли вернулась из щели, или за тот час, что ее не было, щель смастерила что-то похожее? Потому что этот ребенок... я ее не узнаю. Она другая. Испорченная. Собаку нашу мы в приют отдали, после того как ЭТО «случайно» воткнуло ей горящую спичку в глаз. А после крысёныша Карла я ни одно животное в дом ни за что не возьму — не хочу еще раз увидеть кого-то, пытающегося ползти без лап.
Что она мужу говорит, я не знаю, но муж меня уже считает ненормальной. А на меня она смотрит. Днем, в спину, смотрит, не моргая, пока я повернусь. Я в зеркало вижу ее, и оборачиваться мне страшно. И ночью. Подходит к кровати и смотрит, и я не нахожу сил открыть глаза, даже чтобы это прекратить.
Сейчас апрель, и сегодня ЭТО спросило, когда мы снова поедем в деревню. Говорит: «Папа, я хочу тебе кое-что показать». И муж меня не слушает, передумал дом в деревне продавать, мол, ребенку нужна природа. Я его не удержу...
Хочу подать на развод и оставить ребенка мужу. Пусть меня проклянет семья, я хочу жить подальше от этого и в одиночестве оплакивать свою Нику.
В лес тоже ходили, там было несколько мест, куда деревенские ребята водили городских «на экскурсию» — старая медвежья берлога, расщепленное молнией дерево и стонущая щель.
Стонущая щель — это небольшая трещина в гранитном валуне метров пять высотой (а сколько под землей еще — неизвестно) и столько же в поперечнике. Эдакое закопанное в землю яйцо. Внутри, видимо, была полость, потому что, если крикнуть в эту щель, возвращалось эхо. Вот только голос искажался, хотя и оставался похожим на твой, но уже был не звонким детским криком, а стоном. Тогда это казалось смешным.
Щель была невелика — руку можно было бы засунуть, но нога бы уже не всякая прошла. Свет в нее проникал неглубоко, в двадцати сантиметрах от входа уже не было видно ни одного солнечного блика.
И чем еще эта щель была забавна — возвращала все, что в нее ни кинь. Кинешь камушек — через секунду обратно вылетает. Кинешь шишку — тоже обратно. Брат объяснил мне, что там, наверное, склон — вот и выкатывается все.
А если подуть туда изо всех сил — воздух тоже возвращался, только пах... неприятно.
Нам, городским, мало было камней и шишек — хотелось «выпендриться» перед деревенскими, кинуть в щель что-то необычное. Я рискнула кинуть свое сокровище — стеклянный шарик из аквариума. Шарик вернулся, но тем же вечером рассыпался в крошку. Бабушка сказала — наверное, треснул, ударившись о гранит. В следующий раз кинула вареное яйцо, что мне бабушка дала. Яйцо вернулось, только не сразу — секунд пять я его ждала... И так и не съела его в тот день — тухлое оказалось.
Котенок, которого засунул в щель деревенский пацан Вовка, вылезать не хотел долго — шуршал там чем-то, но не отзывался. Через несколько минут вылез, как ни в чем не бывало. А через несколько дней его утопили — он вцепился в лицо младенцу, вовкиному брату, изодрал кожу в клочья.
И больше мы в то лето к щели не ходили. Не обсуждали между собой, просто как будто сговорились забыть про нее.
А в конце августа мой брат предложил перед отъездом в город пройтись по всем местам, где мы играли — на память. И к щели пошли.
— Смотри, Татка, щель больше стала, я смогу ногу засунуть! — я его остановить не успела.
Щель была на уровне его живота. Он засунул ногу до колена — а вытащить не может, застряла. И сам тянул, и я его тянула, потом заревели оба от страха — он меня всего на год старше, ребенок совсем. А потом вместе потянули ногу — и она легко вышла из щели. Наступить на нее брат не мог, больно было. Так, опираясь на меня, и доковылял до деревни. Там его осмотрели, и в городе уже врачи осмотрели — ни перелома, ни вывиха, ни ссадины, ни синяка. А наступить до сих пор не может. Двадцать два года прошло.
Прошлой весной бабушка, жившая последние годы с нами в городе, умерла, и мы решили дом ее в деревне продать. Поехали туда летом с мужем и дочерью, осмотрели заброшенный дом. Ника моя с деревенскими ребятами познакомилась.
Стала звать ее на обед — нет нигде. Говорят — ушла с ребятами. Я всю деревню обежала, смотрю — идут навстречу ребята ватагой, и Ника среди них. Лица какие-то испуганные. Я подлетела, схватила ее, спрашиваю — как посмели уйти без предупреждения, где были? Они мне все хором говорят — недалеко, в саду гуляли, а я по глазам вижу — врут. В лес, спрашиваю, ходили? Нет, говорят. И глаза отводят.
Принесла дочь домой — цела, невредима, улыбается. Тоже говорит, в саду гуляли. Оставила ее на мужа, а сама — в лес, к стонущей щели. Господи помилуй, она раз в пять больше стала, чем в моем детстве была! Ребенок целиком пролезть сможет, хоть и с трудом. Возле нее, как обычно, камни, шишки. А на самом граните — два длинных рыжих волоса колышутся. Моей Ники волосы!
Пришла домой, расспрашиваю ее — и такими она на меня честными глазами смотрит, так удивляется, так на меня обижается, что чуть не поверила. Ну не умеет моя дочь врать!
Все же побежала к соседям, трясу их сына, говорю — признавайся! Он и признался, что показали Нике щель, и даже подсадили, чтоб залезла. И перетрухнули все, когда почти час ее не было. И когда она вылезла — все равно решили взрослым не говорить.
Муж меня истеричкой назвал, мол, жива же дочь, что еще надо? А я не знаю — жива ли моя дочь. Ника ли вернулась из щели, или за тот час, что ее не было, щель смастерила что-то похожее? Потому что этот ребенок... я ее не узнаю. Она другая. Испорченная. Собаку нашу мы в приют отдали, после того как ЭТО «случайно» воткнуло ей горящую спичку в глаз. А после крысёныша Карла я ни одно животное в дом ни за что не возьму — не хочу еще раз увидеть кого-то, пытающегося ползти без лап.
Что она мужу говорит, я не знаю, но муж меня уже считает ненормальной. А на меня она смотрит. Днем, в спину, смотрит, не моргая, пока я повернусь. Я в зеркало вижу ее, и оборачиваться мне страшно. И ночью. Подходит к кровати и смотрит, и я не нахожу сил открыть глаза, даже чтобы это прекратить.
Сейчас апрель, и сегодня ЭТО спросило, когда мы снова поедем в деревню. Говорит: «Папа, я хочу тебе кое-что показать». И муж меня не слушает, передумал дом в деревне продавать, мол, ребенку нужна природа. Я его не удержу...
Хочу подать на развод и оставить ребенка мужу. Пусть меня проклянет семья, я хочу жить подальше от этого и в одиночестве оплакивать свою Нику.
Но ты же не сидишь в пустой комнате.
а я уже два дня читаю твои пасты. и, очевидно, не я один
Я психиатр, работаю в центре адаптации и социализации детей, переживших насилие в семье. Мои случаи — это не просто забитые дети алкашей и наркоманов. Это дети и подростки, так или иначе вовлеченные в насилие, совершаемое их родственниками, в качестве соучастников или безмолвных свидетелей. Вернуть к нормальной жизни ребенка, который несколько лет наблюдал, как его отец насилует и душит молодых девушек, или ребенка, который знает, где во дворе закопан труп его матери, ничуть не легче, чем если бы он сам был жертвой преступления.
Хотите статистику? Пожалуйста: из 100 таких детей примерно 45 совершают тяжкие преступления еще до своего тридцатилетия. И это с учетом проводимого лечения.
Мальчика, о котором я хочу написать, зовут Пашка. Или Генка. Или Женька. Свидетельства о его рождении мы не нашли, записей о нем в ЗАГСе нет. Кто его мать — неизвестно. Известно только, что он действительно является биологическим сыном людоеда Н. Виртоносова. Публикаций в СМИ о его задержании и суде вы не найдете, потому что не было ни задержания, ни суда. Милиционеры, выследившие его «пряничный домик», забили его до смерти, и дело разбирали в строго закрытом порядке. Мальчика передали нам.
Ели они только женщин. Женщина, оказавшаяся в сумерках одна на улице, встречала на своем пути не незнакомого мужчину, от которого следовало бы бежать и кричать, а красивого пятилетнего ребенка, испуганного и заплаканного. Мальчик представлялся Пашкой (или любым другим именем на выбор), жался к женщине и просил отвести его домой. Редкие свидетели видели женщину, шедшую куда-то со светловолосым мальчиком, без конца благодарившим добрую тетю Надю, Свету, Таню (как потом выяснилось, он всегда спрашивал их имена, интуитивно чувствуя, что так еще больше расположит их к себе). Встретившийся им взволнованный отец потерявшегося ребенка также вызывал у женщины только положительные чувства. Вскоре после этой встречи отец с сыном грузили труп в багажник и возвращались домой — готовить еду. Ни один гаишник ни разу не осмотрел автомобиль — ведь в салоне был ребенок, у которого «сильно болели зубы».
Мальчик присутствовал при всем процессе «готовки», при разделке, консервации. И все это время продолжал называть то, что разделывал на куски его отец, тетей Надей, Светой и так далее. Более того — так же он называл замороженные брикеты и банки с консервированным человеческим мясом. Следователь (мужчина) упал в обморок, когда ребенок начал перечислять, указывая на стеклянные банки — «это тетя Василина, она хромала, а это тетя Оля, она все время спрашивала, не хочу ли я есть». Возможно этой тетей Олей была пропавшая за семь месяцев до того Оля Бычаренко, старшеклассница.
Когда ребенка определили к нам, ему было примерно 8 лет. Он был худым и мелким для своего возраста. Отзывался сразу на десяток имен, не отдавая предпочтение ни одному из них. Умел читать и писать, не отставал от сверстников по всем школьным предметам — с ним занимался отец. Одно его умение особо бросалась в глаза — он умел расположить к себе людей. Вызывал симпатию, бил на жалость, давал почувствовать твою значимость в его судьбе. Сперва был признан «перспективным». Уже через десять дней работать с ним отказались все женщины центра, от психологов до санитарок. Женщин он воспринимал исключительно как еду. Осматривал. Прижимался. Нюхал. Ничего конкретного, но во всем поведении проскальзывало такое, что находиться рядом было невозможно. Вскоре он это понял сам, понял, чем это ему грозит, и изменил свое поведение. О, не сразу. Постепенно он начал «плакать по ночам», «метаться в кошмарах», звать маму и закатывать истерики. Только знаете что? Его пульс при этом практически не учащался.
Но на пульс обращал внимание только я. Как и на то, что он не ел мяса. Напротив, консилиум врачей счел последнее признаком глубокого подсознательного раскаяния. И бесполезно было говорить, что предложенное ему мясо он обнюхивал и пробовал на вкус, прежде чем с негодованием отвергнуть.
А потом меня начали неявно, но ощутимо отстранять от работы с ним. В его карте появлялись справки других врачей (хотя он был моим «пациентом») — куда более оптимистичные, чем мои. В итоге состоялся скандал с директором центра. Я повел себя неправильно, я решил, что дело лишь во внутренней кадровой политике. Я повелся на подначку директора и отказался от пациента.
Через три месяца приглашенный со стороны психиатр засвидетельствовал, что отклонений в психике нет. Рекомендация психологов центра звучала странно и нелепо: «вовлечение в физический труд на свежем воздухе, традиционные семейные отношения». А еще через месяц после помещения мальчика в специнтернат нашлась семья фермеров, пожелавшая его усыновить. Людей этих подыскал по программе усыновления проблемных детей сам мэр нашего города. Павел (так назвали) стал их третьим усыновленным «проблемным» ребенком.
Уже три года я тайком собираю информацию об этой семье. Фермерское хозяйство все время растет. Если три года назад они поставляли мясо только в дома самых богатых жителей города (включая директора нашего центра и мэра), то теперь отправляют мясо и в Москву. В розницу приобрести его нельзя — только эксклюзивные поставки избранным клиентам. Все дети, включая Павла, активно трудятся на ферме. Семья дружная. Я сам неоднократно видел в бинокль, как они жарят шашлыки у себя во дворе. И Павел их ест — видимо, ЭТО мясо его вполне устраивает.
Стоит ли говорить, что из всех коров и свиней в их хозяйстве за эти три года не было забито ни одной?
Хотите статистику? Пожалуйста: из 100 таких детей примерно 45 совершают тяжкие преступления еще до своего тридцатилетия. И это с учетом проводимого лечения.
Мальчика, о котором я хочу написать, зовут Пашка. Или Генка. Или Женька. Свидетельства о его рождении мы не нашли, записей о нем в ЗАГСе нет. Кто его мать — неизвестно. Известно только, что он действительно является биологическим сыном людоеда Н. Виртоносова. Публикаций в СМИ о его задержании и суде вы не найдете, потому что не было ни задержания, ни суда. Милиционеры, выследившие его «пряничный домик», забили его до смерти, и дело разбирали в строго закрытом порядке. Мальчика передали нам.
Ели они только женщин. Женщина, оказавшаяся в сумерках одна на улице, встречала на своем пути не незнакомого мужчину, от которого следовало бы бежать и кричать, а красивого пятилетнего ребенка, испуганного и заплаканного. Мальчик представлялся Пашкой (или любым другим именем на выбор), жался к женщине и просил отвести его домой. Редкие свидетели видели женщину, шедшую куда-то со светловолосым мальчиком, без конца благодарившим добрую тетю Надю, Свету, Таню (как потом выяснилось, он всегда спрашивал их имена, интуитивно чувствуя, что так еще больше расположит их к себе). Встретившийся им взволнованный отец потерявшегося ребенка также вызывал у женщины только положительные чувства. Вскоре после этой встречи отец с сыном грузили труп в багажник и возвращались домой — готовить еду. Ни один гаишник ни разу не осмотрел автомобиль — ведь в салоне был ребенок, у которого «сильно болели зубы».
Мальчик присутствовал при всем процессе «готовки», при разделке, консервации. И все это время продолжал называть то, что разделывал на куски его отец, тетей Надей, Светой и так далее. Более того — так же он называл замороженные брикеты и банки с консервированным человеческим мясом. Следователь (мужчина) упал в обморок, когда ребенок начал перечислять, указывая на стеклянные банки — «это тетя Василина, она хромала, а это тетя Оля, она все время спрашивала, не хочу ли я есть». Возможно этой тетей Олей была пропавшая за семь месяцев до того Оля Бычаренко, старшеклассница.
Когда ребенка определили к нам, ему было примерно 8 лет. Он был худым и мелким для своего возраста. Отзывался сразу на десяток имен, не отдавая предпочтение ни одному из них. Умел читать и писать, не отставал от сверстников по всем школьным предметам — с ним занимался отец. Одно его умение особо бросалась в глаза — он умел расположить к себе людей. Вызывал симпатию, бил на жалость, давал почувствовать твою значимость в его судьбе. Сперва был признан «перспективным». Уже через десять дней работать с ним отказались все женщины центра, от психологов до санитарок. Женщин он воспринимал исключительно как еду. Осматривал. Прижимался. Нюхал. Ничего конкретного, но во всем поведении проскальзывало такое, что находиться рядом было невозможно. Вскоре он это понял сам, понял, чем это ему грозит, и изменил свое поведение. О, не сразу. Постепенно он начал «плакать по ночам», «метаться в кошмарах», звать маму и закатывать истерики. Только знаете что? Его пульс при этом практически не учащался.
Но на пульс обращал внимание только я. Как и на то, что он не ел мяса. Напротив, консилиум врачей счел последнее признаком глубокого подсознательного раскаяния. И бесполезно было говорить, что предложенное ему мясо он обнюхивал и пробовал на вкус, прежде чем с негодованием отвергнуть.
А потом меня начали неявно, но ощутимо отстранять от работы с ним. В его карте появлялись справки других врачей (хотя он был моим «пациентом») — куда более оптимистичные, чем мои. В итоге состоялся скандал с директором центра. Я повел себя неправильно, я решил, что дело лишь во внутренней кадровой политике. Я повелся на подначку директора и отказался от пациента.
Через три месяца приглашенный со стороны психиатр засвидетельствовал, что отклонений в психике нет. Рекомендация психологов центра звучала странно и нелепо: «вовлечение в физический труд на свежем воздухе, традиционные семейные отношения». А еще через месяц после помещения мальчика в специнтернат нашлась семья фермеров, пожелавшая его усыновить. Людей этих подыскал по программе усыновления проблемных детей сам мэр нашего города. Павел (так назвали) стал их третьим усыновленным «проблемным» ребенком.
Уже три года я тайком собираю информацию об этой семье. Фермерское хозяйство все время растет. Если три года назад они поставляли мясо только в дома самых богатых жителей города (включая директора нашего центра и мэра), то теперь отправляют мясо и в Москву. В розницу приобрести его нельзя — только эксклюзивные поставки избранным клиентам. Все дети, включая Павла, активно трудятся на ферме. Семья дружная. Я сам неоднократно видел в бинокль, как они жарят шашлыки у себя во дворе. И Павел их ест — видимо, ЭТО мясо его вполне устраивает.
Стоит ли говорить, что из всех коров и свиней в их хозяйстве за эти три года не было забито ни одной?
Хочу уже остановиться, сука, но хуй там, всё равно возвращаюсь и продолжаю постить. Может когда тред потонет меня отпустит? Не пилите перекот.
А вот эту историю я никому никогда не рассказывал и, думаю, никогда не расскажу (в случае вероятности деанонимизации). Как-то раз я ночью сторожил офис. Обязанностей было минимум — следить, чтобы никто не ворвался (Я — дрищ знатный, но если бы кто-то сумел ночью взломать эту нереальную железную дверь, его бы и омоновец вряд бы смог остановить, так что я там был скорее для проформы), впускать начальство и ещё чтобы с потолка не текло — иногда там трубы на втором этаже прорывало. И ещё раз в неделю надо окна мыть изнутри. В общем, работа простая и не пыльная. А там были компы со всякими простыми игрушками, типа героев меча и магии третьих — а мне больше и не надо. В этом офисе я проводил ночи с субботы на воскресенье. Всё всегда было спокойно, ключи имелись только у директора, какого-то менеджера и у меня. И как-то раз в субботу я сидел за героями и вдруг что-то зашебуршилось с той стороны двери. Один раз.
Я подошёл, посмотрел в глазок — никого. Решил, что мимо прошли и вернулся к игре, но не успел сесть на стул, как что-то опять заскреблось и послышался совершенно неразборчивый мужской голос и стук в дверь. Я решил, что это пришёл директор, вставил ключи. провернул на один оборот и ещё раз посмотрел в глазок — там никого. Я громко произнёс: «Имя-отчество, это Вы?» В ответ тишина. Я обратно повернул ключ, тут же с той стороны двери послышался голос — на этот раз женский, опять я ни слова не понял — вроде говорит, но какие-то слог за слогом бессмысленные. Тут я громко их всех послал через дверь и пригрозил, что вызову милицию (тут я слукавил — никаких телефонов внутри не было, я только знал, что теоретически где-то должна быть кнопка вызова пожарки, до сих пор не знаю, есть она там или нет). Через где-то секунду после этого женский голос замолк и послышался такой негромкий стук в окно. Я раздвинул жалюзи и охуел. Нет, не просто охуел.
Охуел от страха — ноги подогнулись и я сел на пол. На решётке повис человек (я хочу думать, что человек). Всё в нём было совершенно неестественно. Такое впечатление, блджад, что кто-то видел людей только в кино и сделал себе костюм, чтобы походить на человека и надел его на себя. Я даже приблизительно не могу определить, какого оно было пола. И как только он меня увидел, но заговорил — сначала тем, женским, голосом, потом чередуя по слогу с мужским, потом вообще как будто голос шёл из нескольких источников, с какими-то скрипами и шелестом. Пиздец, у него и мимика была совершенно нечеловеческая — он одновременно двигал всеми лицевыми мышцами во всех возможных направлениях. Руками и ногами при этом сучил по стеклу, а сам поднимался вверх. Может, он зажал прутья между коленей и карабкался — не знаю. В том момент мне казалось, что он взлетал. Видно его было прекрасно и висел он так очень долго, наверное, минуту, а я ничего не мог вообще сделать — просто на полу сидел и, застывши, смотрел на эту тварь.
Где-то через минуту пришло внезапное избавление — вдруг вся какаофония смолкла, а он резко повернулся (клянусь, градусов на 100 повернул башку, аж за плечо) и застыл на несколько секунд, уставившись куда-то, а потом резко спрыгнул и что-то произнося новым, низко вибрирующим голосом, удалился. Куда он делся — я с пола не видел. Мне хватило сил только задвинуть жалюзи и уползти в комнату, из которой не видно ни двери, ни окон. Там я сел и заплакал — как маленький ребёнок, в последний раз я плакал лет за 8 до этого. Потом это состояние прошло и меня стала бить крупная дрожь. Так, на полу, я просидел до 6 утра, пугаясь каждого шороха, пока не пришёл сменщик Артём. Я его, наверное, минуты 2 разглядывал через глазок и просил то отойти, то сказать «что-нибудь».
В конце-концов пустил, он мне с ходу отвесил тяжёлый подзатыльник, а я в ответ только счастливо и истерично засмеялся (опять до слёз в глазах). В общем, домой пришёл — родители не могут понять, что со мной случилось — бледный, круги под глазами, взвесился — на 7 кило похудел за ночь. С тех пор я ночью часто плохо сплю и снятся кошмары. Никому из знакомых — ни слова, ни намёка — засмеют, а здесь решил выложить — всё равно не поверите, я бы сам не поверил, но очень поделиться хотелось. Ну, в общем, это всё, дальше не читаю, сам спать пошёл. А, ну ещё напоследок — почему я сам с ума не тронулся после этого — если рассуждать логически, мне кажется, если бы ему нужен был именно я, я бы не писал сейчас эту историю в этом треде. Я так думаю, я ему случайно подвернулся, а потом он на что-то другое отвлёкся, а обо мне забыл. Ну, хочется так думать.
Я подошёл, посмотрел в глазок — никого. Решил, что мимо прошли и вернулся к игре, но не успел сесть на стул, как что-то опять заскреблось и послышался совершенно неразборчивый мужской голос и стук в дверь. Я решил, что это пришёл директор, вставил ключи. провернул на один оборот и ещё раз посмотрел в глазок — там никого. Я громко произнёс: «Имя-отчество, это Вы?» В ответ тишина. Я обратно повернул ключ, тут же с той стороны двери послышался голос — на этот раз женский, опять я ни слова не понял — вроде говорит, но какие-то слог за слогом бессмысленные. Тут я громко их всех послал через дверь и пригрозил, что вызову милицию (тут я слукавил — никаких телефонов внутри не было, я только знал, что теоретически где-то должна быть кнопка вызова пожарки, до сих пор не знаю, есть она там или нет). Через где-то секунду после этого женский голос замолк и послышался такой негромкий стук в окно. Я раздвинул жалюзи и охуел. Нет, не просто охуел.
Охуел от страха — ноги подогнулись и я сел на пол. На решётке повис человек (я хочу думать, что человек). Всё в нём было совершенно неестественно. Такое впечатление, блджад, что кто-то видел людей только в кино и сделал себе костюм, чтобы походить на человека и надел его на себя. Я даже приблизительно не могу определить, какого оно было пола. И как только он меня увидел, но заговорил — сначала тем, женским, голосом, потом чередуя по слогу с мужским, потом вообще как будто голос шёл из нескольких источников, с какими-то скрипами и шелестом. Пиздец, у него и мимика была совершенно нечеловеческая — он одновременно двигал всеми лицевыми мышцами во всех возможных направлениях. Руками и ногами при этом сучил по стеклу, а сам поднимался вверх. Может, он зажал прутья между коленей и карабкался — не знаю. В том момент мне казалось, что он взлетал. Видно его было прекрасно и висел он так очень долго, наверное, минуту, а я ничего не мог вообще сделать — просто на полу сидел и, застывши, смотрел на эту тварь.
Где-то через минуту пришло внезапное избавление — вдруг вся какаофония смолкла, а он резко повернулся (клянусь, градусов на 100 повернул башку, аж за плечо) и застыл на несколько секунд, уставившись куда-то, а потом резко спрыгнул и что-то произнося новым, низко вибрирующим голосом, удалился. Куда он делся — я с пола не видел. Мне хватило сил только задвинуть жалюзи и уползти в комнату, из которой не видно ни двери, ни окон. Там я сел и заплакал — как маленький ребёнок, в последний раз я плакал лет за 8 до этого. Потом это состояние прошло и меня стала бить крупная дрожь. Так, на полу, я просидел до 6 утра, пугаясь каждого шороха, пока не пришёл сменщик Артём. Я его, наверное, минуты 2 разглядывал через глазок и просил то отойти, то сказать «что-нибудь».
В конце-концов пустил, он мне с ходу отвесил тяжёлый подзатыльник, а я в ответ только счастливо и истерично засмеялся (опять до слёз в глазах). В общем, домой пришёл — родители не могут понять, что со мной случилось — бледный, круги под глазами, взвесился — на 7 кило похудел за ночь. С тех пор я ночью часто плохо сплю и снятся кошмары. Никому из знакомых — ни слова, ни намёка — засмеют, а здесь решил выложить — всё равно не поверите, я бы сам не поверил, но очень поделиться хотелось. Ну, в общем, это всё, дальше не читаю, сам спать пошёл. А, ну ещё напоследок — почему я сам с ума не тронулся после этого — если рассуждать логически, мне кажется, если бы ему нужен был именно я, я бы не писал сейчас эту историю в этом треде. Я так думаю, я ему случайно подвернулся, а потом он на что-то другое отвлёкся, а обо мне забыл. Ну, хочется так думать.
Это случилось со мной 2 года назад, я тогда решил откосить от армии, в военкомате прикинулся суицидально настроенным дурачком и меня направили в психиатрическую лечебницу на обследование. На самом деле ничего особенного в ней не было, ну больница и больница, самое страшное что там было абсолютно нечем заняться и приходилось дни напролет читать. Туалет тамошний был просто пиздец какой-то: представьте себе помещение 2x3 метра, вместо унитазов просто дырки в полу, там постоянно было полно народу и дверь никогда не закрывалась, чтобы санитарки могли сечь за всем происходящим внутри. Однажды зашедши туда в первый раз чтобы почистить зубы обратил внимание на странную штуку. На подоконнике стояла располовиненая полутора-литровая бутылка с водой и размокшими корками хлеба. Санитарка, пожилая женщина, лет за 60, сказала что почти все больные приносят хлеб после ужина в туалет и оставляют его там в этой самодельной миске. Ну и им на это плевать, пускай себе носят, лишь бы не буянили. На третий день жутко захотелось срать, и я решил пойти после отбоя, благо это разрешалось. Закрыв дверь и присев в углу на корты, я решил закурить, окно было открыто нараспашку, на улице был октябрь и ещё совсем тепло. Свет включать не стал, луна в тот день была очень уж яркой и все было хорошо видно. Только я достал спички как услышал шум за окном. Второй этаж все таки, мало ли кто там ходит подумал я и не придал этому значения. Через несколько секунд шум повторился. Он был похож на перестукивание пальцами по дереву, только гораздо более звонкий. Тут я не на шутку испугался, решил было вставать но вдруг увидел что луна больше не отражается в плитке на полу, стало быть её что то загораживает. Я посмотрел на окно и задержал дыхание. На прутьях решетки что-то среднее между человеком и пауком. Я видел лишь контуры головы, она была чуть меньше обычной и заострялась к концу, зато все остальное я видел очень отчетливо. Руки у этого существа были очень тонкими и я удивился как оно вообще там повиснуть смогло. Оно беглым взглядом огляделось вокруг не заметив меня, протянуло руку и полезло в ту самую миску с хлебом, блять! Я сидел и боялся пошевилиться и даже делать вздох. Вдруг оно начало говорить. Но не так как мы с вами разговаривает, это был человеческий голос но как будто утроенный, очень низкий. Говорило оно как на вдохе, прерывая каждое слово на середине и завышая голос в конце, как будто икало. Это были какие-то отдельные слова вроде "Да", "Вот", "Ну да", "Маам". Надо ли говорить что к тому времени я знатно прихуел, оно тем временем продолжало есть этот размокший хлеб, он валивался изо рта а оно всё продолжало говорить само с собой. Вдруг по коридору послышались шаги и эта херня со всей силы рванула вверх по решетке, перевернув то что не доела. В туалет зашла санитарка. Господи, как же я ей тогда обрадовался! Она включила свет и спросила что я здесь так долго сижу, сказала подниматься и отвела меня в мою палату. В ту ночь я не мог глаза сомкнуть, и всю ночь смотрел на окно, мне казалось что эта хуета следит за мной. Спал я там только днем. На выходных меня отпустили домой и сказали прийти в понедельник, но я конечно же не пришел, лол, и во вторник за мной явились из военкомата и сказали, мол, если не хочешь обследование проходить то значит не выёбывайся и иди в армию. Долго я никому не решался рассказывать эту историю, но сегодня нашел в себе силы. Не паста, знаю что много грамматических ошибок, главное я смог высказаться. Можете не верить, конечно, дело ваше, но я вас предупредил и мне стало немного легче.
Собирались ночами под темными окнами, слушали.
Это выпи кричат на болотах слепыми кликушами.
Это выпи кричат где-то там, меж болотными топями,
Это ночь поднимается вдаль светлячковыми толпами.
И восходит луна между старыми ветками, голыми.
Ей навстречу летят перепончатокрылые голуби.
И разносятся крики, блуждают немыми болотами,
И дома все теснее, плотнее – пчелиными сотами.
Это выпи кричат, и с их длинными, плавными криками
Поднимается нечто из топей, глухое, безликое.
Это выпи кричат, расстилаясь протяжными тенями,
Это ночь поднимает трясину болотными стенами,
И нельзя пересечь что-то между ночными границами
Человеком, змеёй или даже болотною птицею.
Это выпи кричат на болотах слепыми кликушами.
Это выпи кричат где-то там, меж болотными топями,
Это ночь поднимается вдаль светлячковыми толпами.
И восходит луна между старыми ветками, голыми.
Ей навстречу летят перепончатокрылые голуби.
И разносятся крики, блуждают немыми болотами,
И дома все теснее, плотнее – пчелиными сотами.
Это выпи кричат, и с их длинными, плавными криками
Поднимается нечто из топей, глухое, безликое.
Это выпи кричат, расстилаясь протяжными тенями,
Это ночь поднимает трясину болотными стенами,
И нельзя пересечь что-то между ночными границами
Человеком, змеёй или даже болотною птицею.
Не останавливайся. Я тоже читаю второй день.
Всё случилось из-за того, что я стал долбаным извращенцем, так что это будет история с моралью. Что-то вроде «Не буди лихо, пока оно тебя не касается» или «Не вмешивайся в частную жизнь Неведомой Фигни».
Ну и конечно из-за баб. Уверен, половина херни в мире происходит именно благодаря им. В моём случае баба была одна, звали её Светка и всё у нас было хорошо. Настолько хорошо, что на день Святого Валентина она приволокла мне телескоп – будем, мол, вдвоём смотреть на звёзды. Но со звёздами не сложилось, потому что ровно через две недели она ушла к кому-то хмырю – сынку родительских друзей, а я остался в компании разбитого сердца и гребаного телескопа.
Честно говоря, первым моим желанием было хорошенько долбануть его об стенку и выбросить вместе со своими горестными воспоминаниями, но я не оставлял надежды, что Светка опомнится и вернётся ко мне. Я её конечно благородно прощу, как бы случайно намекнув, что сберёг нашу мечту о звёздах и всей остальной сопливой романтике. Ага, щас.
Никто ко мне само собой не вернулся, и как-то так получилось, что очередной унылый, полный жалости к самому себе вечер я решил посвятить освоению телескопа. Последовательные люди в таких случаях читают инструкцию, но я был не из таких, поэтому никаких звёзд не увидел, зато увидел кувыркающуюся в постели парочку в многоэтажке напротив. А несколькими этажами ниже – весьма недурную девчонку, которая рассекала по квартире в одних трусах. Короче, телескоп оказался просто кладезем развлечений, и я подсел очень быстро.
Скоро я, как заправский сталкер-извращенец, уже знал, чем живут соседи по двору. Знал, что тётка на ауди водит к себе любовника, пока дети в школе. Что добродушный дворник поколачивает свою благоверную, а симпатичная студенточка коротает вечера за просмотром хардкорного хентая. Хорошо, что я когда-то отказался от идеи к ней подкатить, а то кто знает, какими травмами для здоровья и потенции это могло обернуться.
Чувствовать себя незримым наблюдателем было конечно лестно, но, во-первых меня всё это время азартно пилала совесть, от чего я почти растерял последние остатки самоуважения, а во-вторых и в главных — жизнь ближних оказалась на редкость однообразной, и мой пыл как-то поутих.
Но на моё счастье в радиусе обзора, помимо чинных новостроек, находился Гадюшник. Печально знаменитое местечко – убогая панельная пятиэтажка, где обитали сплошь алкаши, сумасшедшие старухи, бывшие зеки и просто психи. В общем, весь бомонд нашего района. Ясное дело нормальные люди старались этого дома избегать – оттуда круглые сутки доносился смачный мат, летели прямо из окон бутылки и окурки, и каждую неделю из Гадюшника кого-нибудь увозили на скорой, как правило, с парочкой ножевых, впрочем, были и попытки суицида.
Не удивительно, что Гадюшник обеспечил мне множество ярких эмоций — Криминальная Россия в любое удобное время. Любимыми моими персонажами стали полоумная бабка, которая волокла в свою берлогу весь хлам с окрестных свалок, мрачный мужик, каждый вечер напивавшийся до бесчувствия в обществе самого себя и весёлая семейка, в чьей квартире дым коромыслом стоял непрерывно. Особенно весело было наблюдать за тем, как жена уводила в спальню очередного случайного гостя, а её муженёк в это время исследовал содержимое его кошелька.
Забыты были не только телевизор и комп, но и Светка с её новым хахалем. В конце-концов у меня тоже всё било ключом и ничего мне за это не было. Даже совесть наконец заткнулась, потому что одно дело подсматривать за приличными обывателями, и совсем другое за всяким сбродом.
Ну и конечно из-за баб. Уверен, половина херни в мире происходит именно благодаря им. В моём случае баба была одна, звали её Светка и всё у нас было хорошо. Настолько хорошо, что на день Святого Валентина она приволокла мне телескоп – будем, мол, вдвоём смотреть на звёзды. Но со звёздами не сложилось, потому что ровно через две недели она ушла к кому-то хмырю – сынку родительских друзей, а я остался в компании разбитого сердца и гребаного телескопа.
Честно говоря, первым моим желанием было хорошенько долбануть его об стенку и выбросить вместе со своими горестными воспоминаниями, но я не оставлял надежды, что Светка опомнится и вернётся ко мне. Я её конечно благородно прощу, как бы случайно намекнув, что сберёг нашу мечту о звёздах и всей остальной сопливой романтике. Ага, щас.
Никто ко мне само собой не вернулся, и как-то так получилось, что очередной унылый, полный жалости к самому себе вечер я решил посвятить освоению телескопа. Последовательные люди в таких случаях читают инструкцию, но я был не из таких, поэтому никаких звёзд не увидел, зато увидел кувыркающуюся в постели парочку в многоэтажке напротив. А несколькими этажами ниже – весьма недурную девчонку, которая рассекала по квартире в одних трусах. Короче, телескоп оказался просто кладезем развлечений, и я подсел очень быстро.
Скоро я, как заправский сталкер-извращенец, уже знал, чем живут соседи по двору. Знал, что тётка на ауди водит к себе любовника, пока дети в школе. Что добродушный дворник поколачивает свою благоверную, а симпатичная студенточка коротает вечера за просмотром хардкорного хентая. Хорошо, что я когда-то отказался от идеи к ней подкатить, а то кто знает, какими травмами для здоровья и потенции это могло обернуться.
Чувствовать себя незримым наблюдателем было конечно лестно, но, во-первых меня всё это время азартно пилала совесть, от чего я почти растерял последние остатки самоуважения, а во-вторых и в главных — жизнь ближних оказалась на редкость однообразной, и мой пыл как-то поутих.
Но на моё счастье в радиусе обзора, помимо чинных новостроек, находился Гадюшник. Печально знаменитое местечко – убогая панельная пятиэтажка, где обитали сплошь алкаши, сумасшедшие старухи, бывшие зеки и просто психи. В общем, весь бомонд нашего района. Ясное дело нормальные люди старались этого дома избегать – оттуда круглые сутки доносился смачный мат, летели прямо из окон бутылки и окурки, и каждую неделю из Гадюшника кого-нибудь увозили на скорой, как правило, с парочкой ножевых, впрочем, были и попытки суицида.
Не удивительно, что Гадюшник обеспечил мне множество ярких эмоций — Криминальная Россия в любое удобное время. Любимыми моими персонажами стали полоумная бабка, которая волокла в свою берлогу весь хлам с окрестных свалок, мрачный мужик, каждый вечер напивавшийся до бесчувствия в обществе самого себя и весёлая семейка, в чьей квартире дым коромыслом стоял непрерывно. Особенно весело было наблюдать за тем, как жена уводила в спальню очередного случайного гостя, а её муженёк в это время исследовал содержимое его кошелька.
Забыты были не только телевизор и комп, но и Светка с её новым хахалем. В конце-концов у меня тоже всё било ключом и ничего мне за это не было. Даже совесть наконец заткнулась, потому что одно дело подсматривать за приличными обывателями, и совсем другое за всяким сбродом.
Через некоторое время я заметил очень странную особенность Гадюшника – после двух ночи все его обитатели, даже самые отпетые, буквально вырубались, как будто их кто-то отключал. Сначала это совпадение казалось мне очень забавным, ну ещё бы – грёбаный час Быка и весь сброд отправляется на очную ставку со своими личными демонами, но чем больше я за этим наблюдал, тем более неестественными казалось мне всё происходящее.
Особенно после того, как я начал замечать тени, снующие по Гадюшнику после «отбоя».
Но это странным образом только усиливало моё любопытство и оно в конце-концов было вознаграждено – мне удалось рассмотреть обладателей этих теней. Они передвигались на четвереньках и больше всего были похожи на скелеты, обтянутые плотной черной кожей. Сначала я не понимал, какого хрена они вообще делают – казалось, они просто подползают к спящим обитателям Гадюшника и замирают возле них на несколько часов, словно впадают в какой-то ступор, но потом, разобравшись, наконец, с долбаными настройками телескопа, я смог приблизить картинку и увидел, что воздух вокруг спящих как будто колышется, вроде как марево над нагретым асфальтом, вот только это марево, наплевав на все законы физики, утекало туда, где у черного уродца по моим прикидкам находился рот.
Я понятия не имел, что делать с этой потрясающей информацией, но на всякий случай решил продолжать наблюдения, уж очень мне было интересно, откуда появляются черные хреновины и куда потом деваются. А любопытство, как известно, наказуемо. Но я же был далеко, меня-то в моей уютненькой квартирке никто не мог достать.
В итоге я выяснил, что тварей было не так и много, штук пять, и посещают они квартиры в совершенно произвольном порядке. С местной гопотой после их визитов ничего особенного не происходило – они как обычно просыпались утром и шли бухать и спускать свою жизнь в трубу.
Я очень жалел, что никак не удаётся рассмотреть тварей во всех подробностях, но тут мне снова подфартило – как-то ночью одна из них решила нанести визит моему любимому персонажу – алкашу-одиночке, который вырубился прямо за кухонным столом, не успев поднести ко рту очередную рюмку.
Сначала черный уродец просто стоял в своём обычном ступоре, а потом повёл головой, как будто что-то услышал и уставился прямо на меня. И, твою мать, у него не было ни глаз, ни рта, ни ушей, ничего вообще, просто черный шар на тонкой шее, но при этом я всем нутром почувствовал, что он меня видит. Что эта хрень смотрит прямо на меня и прекрасно знает, что я тоже её вижу. В ушах зашумело, я готов был поклясться, что, не смотря на приличное расстояние, слышал какой-то мерзкий клёкот и визг, но меня как будто что-то удерживало от того, чтобы оторваться взгляд, как можно быстрее задернуть шторы и притвориться, что меня никогда тут не было. Уродец всё смотрел и смотрел на меня своей безглазой мордой, а я стоял столбом и боялся, что сейчас моя черепушка взорвётся, как гнилая тыква.
А потом линза телескопа с треском лопнула, я отпрянул назад, запнулся обо что-то и грохнулся на пол, напоследок приложивший головой о подлокотник кресла.
Когда я пришел в себя, за окном по-прежнему было темно, и я решил, что прошло всего несколько секунд, но комп услужливо подсказал, что в отрубе я провалялся ровно сутки. И за это время ни одна сволочь не удосужилась позвонить и узнать, что же со мной случилось. И так мне стало паршиво и одиноко, что я от души пнул бесполезный телескоп ногой, а потом достал оставшуюся с нового года водку и всю её выпил.
Утром я, кое-как поспав и протрезвев, двинул на работу, но внезапно обнаружил себя у ларька, покупающим бухло, такое ощущение, что я сделал это под гипнозом. Но выпить хотелось дико, да ещё алкаш-обитатель Гадюшника, стоявший возле меня, так понимающе улыбнулся, обнажив догнивающие пеньки зубов, что меня аж замутило. В общем, нормально я себя почувствовал только дома, после третьей рюмки.
Кажется, я бухал дней десять, видимо страдания по Светке нашли способ самовыражения. Просыпался утром совершенно разбитый, натягивал куртку и шел за водкой. Иногда в компании соседа, но чаще один. Сосед, кстати, оказался классным чуваком – я-то думал он унылый задрот-компьютерщик, но после того, как мы вместе раскурили пару косяков и пару раз нажрались до бесчувствия…короче мы теперь не разлей вода.
Блин, о чем это я? В последнее время с памятью творится что-то странное.
А, да!
Что до черных уродцев, я о них иногда вспоминаю, особенно когда в более-менее вменяемом состоянии тащусь по лестнице к двери в подъезд – звуки ругани и блатного шансона, а так же неведомо откуда появившиеся на когда-то чистых ступеньках мусор и лужицы мочи, очень располагают к воспоминаниям о Гадюшнике. Я даже решил купить новый телескоп. Нужно уже узнать, что это всё было. Вот завтра же и куплю.
Я же не какой-нибудь алкаш.
Могу бросить в любой момент.
Думаю, прежде чем начать, нужно сделать небольшое пояснение. Я немного повернут на оружии, а также всяких стратегиях выживания, тактическом снаряжении, биноклях, фонариках и прочем. Такого добра у меня довольно много, а жемчужина коллекции – винтовка Ремингтон 700-ой модели (ее вполне легально можно купить в России после пяти лет владения гладкостволом). К ней у меня есть парочка очень хороших оптических прицелов – один помощнее, другой послабее. Не то, чтобы я псих какой–нибудь, но, скажем так, мне нравится чувствовать себя готовым к неприятностям в наше неспокойное время. Ну, это, как я уже говорил, предыстория.
А сама история такова. Довелось мне раз снимать квартиру в одном из районов Северо-Восточного округа Москвы. Снимал её ввиду производственной необходимости, долго задерживаться там не собирался, так что договор заключил на пару месяцев всего. Квартира была на последнем этаже двенадцатиэтажного дома – вид из окон был бы шикарный, если бы не одно "но". Напротив, метрах в двухстах стоял другой двенадцатиэтажный дом, и кроме него из своих окон я почти ничего не видел. Квартирка моя была дешевенькая, даже телевизора там не было. Интернет я туда тоже проводить не собирался, все равно скоро съезжать, так что развлечений было, прямо скажем, не много. Как назло, и работы оказалось меньше, чем я думал, так что вечера я проводил читая, а потом, когда стемнеет, брался за винтовку и играл в «гляделки». Это развлечение я придумал себе день на третий проживания в той квартире. Я настраивал прицел, глядя через него на улицу, прикидывал расстояния до разных объектов, случайно заглянул в пару окон и как-то увлекся. Потом я подтащил к окну письменный стол, установил на него свой Ремингтон с оптикой и через щель в задернутых занавесках стал изучать жильцов дома напротив. С тех пор я проводил так почти каждый вечер.
Конечно, Вы можете осудить меня, и я соглашусь с Вами. В том, чтобы разглядывать людей через перекрестье прицела, пускай и незаряженного ружья, нет ничего хорошего, но черт возьми, один раз попробовав, я уже не мог остановиться. Дом напротив был просто скопищем колоритнейших персонажей. И если мужик с шестого этажа, каждый вечер смотрящий порнуху, быстро надоел, то мелкий пацан-каратист с девятого, устраивавший себе ежедневную беспощадную тренировку на кухне, и молодая парочка с седьмого стали моими любимцами. Парочка эта, кстати, была очень горячая, за несколько дней, что я за ними наблюдал, они делали ЭТО всеми известными мне способами и явно не собиралась останавливаться. А еще они, похоже, не знали, как в их спальне выключается свет. Наблюдать за ними можно было бесконечно, я надеялся многому у них научиться. Были еще алкоголики, интересные лишь во время своих пьяных драк, разведенки с детьми, более-менее нормальные семьи, в общем, много чего. Но рассказ не про них.
Как-то раз, во время очередных «гляделок» я совершенно случайно посмотрел в окно на восьмом этаже, в которое раньше особо не заглядывал. Я увидел почти пустую комнату, освещаемую единственной висящей на потолке лампочкой, дверь была плотно закрыта. В углу стояла кровать, на которой в классической позе йога сидел человек. Он привлек мое внимание своей неподвижностью, и я решил понаблюдать за ним. Человек сидел спиной к окну и смотрел в стену. Он был очень худым, бледным и высоким, совершенно лысая голова казалась непропорционально большой, майки и штанов на нем не было. Минут пять я разглядывал его, но он так и не пошевелился. Я перевел прицел на стену, куда он смотрел – стена, насколько я мог видеть, была пуста – ни картин, ни ковров, выцветшие обои местами ободрались. Я обвел прицелом комнату – тоже ничего интересного: пара стульев, журнальный столик с ворохом газет, старое кресло, маленький коврик на полу у кровати. На закрытой двери я заметил несколько непонятных вертикальных полос и все. Я решил, что чувак просто медитирует, и каких либо приколов от него ждать не стоит, после чего переключился на своего любимого каратиста, который как раз разогревался перед очередной тренировкой.
Часа через два, когда и малолетний боец и неугомонная парочка закончили свои выступления, я еще раз для порядка заглянул в окно к йогу. Он сидел все в той же позе и смотрел в стену. Выждав секунд 30, я убрал винтовку и лег спать.
Я бы, наверное, и забыл про все это, если бы через пару дней по ошибке снова не заглянул в окно к этому йогу. Я не увидел ничего нового, и это меня почему–то разозлило. Признаться, я уже на полном серьезе считал, что каждый жилец дома напротив каждый вечер обязан меня развлекать. А этот тип просто сидел и смотрел в стену. Хотя, может, и не смотрел, а, например, спал сидя. А может, он и не живой? В смысле – кукла. А может, и, правда, дуба дал? Медитировал-медитировал, да и в астрал ушел. В общем, заинтересовало меня это. Целый час я наблюдал за ним – он не шелохнулся. Точно – кукла. Тем более, такой худой и высокий, голова огромная, кожа бледная, руки, похоже, почти до колен… Таких людей не бывает! Но что эта кукла делает одна в комнате? Эта комната – склад реквизита? А где остальные вещи? Почему в комнату никто не заходит? Квартира пустая? А кто тогда зажег свет? Я осмотрел соседние окна. Справа, насколько я представляю планировку, явно другая квартира, там живет семья с двумя маленькими детьми. А слева – темные окна, свет не горит. Ладно. Я решил отвлечься, но ни каратист, ни влюбленные естествоиспытатели меня в тот вечер не радовали.
На следующий день я пришел с работы пораньше и сразу же прильнул к прицелу. Сидит, гаденыш. В той же позе. Хотя, вроде, немного в сторону теперь повернулся. Значит, что–то там, все-таки, происходит.
Я наблюдал весь вечер. Даже в туалет не отходил. Сижу. Смотрю в прицел. И он сидит. Смотрит в стену. Вроде, дышит еле-еле. Или мне кажется. Когда заболели глаза, я плюнул и лег спать.
А сама история такова. Довелось мне раз снимать квартиру в одном из районов Северо-Восточного округа Москвы. Снимал её ввиду производственной необходимости, долго задерживаться там не собирался, так что договор заключил на пару месяцев всего. Квартира была на последнем этаже двенадцатиэтажного дома – вид из окон был бы шикарный, если бы не одно "но". Напротив, метрах в двухстах стоял другой двенадцатиэтажный дом, и кроме него из своих окон я почти ничего не видел. Квартирка моя была дешевенькая, даже телевизора там не было. Интернет я туда тоже проводить не собирался, все равно скоро съезжать, так что развлечений было, прямо скажем, не много. Как назло, и работы оказалось меньше, чем я думал, так что вечера я проводил читая, а потом, когда стемнеет, брался за винтовку и играл в «гляделки». Это развлечение я придумал себе день на третий проживания в той квартире. Я настраивал прицел, глядя через него на улицу, прикидывал расстояния до разных объектов, случайно заглянул в пару окон и как-то увлекся. Потом я подтащил к окну письменный стол, установил на него свой Ремингтон с оптикой и через щель в задернутых занавесках стал изучать жильцов дома напротив. С тех пор я проводил так почти каждый вечер.
Конечно, Вы можете осудить меня, и я соглашусь с Вами. В том, чтобы разглядывать людей через перекрестье прицела, пускай и незаряженного ружья, нет ничего хорошего, но черт возьми, один раз попробовав, я уже не мог остановиться. Дом напротив был просто скопищем колоритнейших персонажей. И если мужик с шестого этажа, каждый вечер смотрящий порнуху, быстро надоел, то мелкий пацан-каратист с девятого, устраивавший себе ежедневную беспощадную тренировку на кухне, и молодая парочка с седьмого стали моими любимцами. Парочка эта, кстати, была очень горячая, за несколько дней, что я за ними наблюдал, они делали ЭТО всеми известными мне способами и явно не собиралась останавливаться. А еще они, похоже, не знали, как в их спальне выключается свет. Наблюдать за ними можно было бесконечно, я надеялся многому у них научиться. Были еще алкоголики, интересные лишь во время своих пьяных драк, разведенки с детьми, более-менее нормальные семьи, в общем, много чего. Но рассказ не про них.
Как-то раз, во время очередных «гляделок» я совершенно случайно посмотрел в окно на восьмом этаже, в которое раньше особо не заглядывал. Я увидел почти пустую комнату, освещаемую единственной висящей на потолке лампочкой, дверь была плотно закрыта. В углу стояла кровать, на которой в классической позе йога сидел человек. Он привлек мое внимание своей неподвижностью, и я решил понаблюдать за ним. Человек сидел спиной к окну и смотрел в стену. Он был очень худым, бледным и высоким, совершенно лысая голова казалась непропорционально большой, майки и штанов на нем не было. Минут пять я разглядывал его, но он так и не пошевелился. Я перевел прицел на стену, куда он смотрел – стена, насколько я мог видеть, была пуста – ни картин, ни ковров, выцветшие обои местами ободрались. Я обвел прицелом комнату – тоже ничего интересного: пара стульев, журнальный столик с ворохом газет, старое кресло, маленький коврик на полу у кровати. На закрытой двери я заметил несколько непонятных вертикальных полос и все. Я решил, что чувак просто медитирует, и каких либо приколов от него ждать не стоит, после чего переключился на своего любимого каратиста, который как раз разогревался перед очередной тренировкой.
Часа через два, когда и малолетний боец и неугомонная парочка закончили свои выступления, я еще раз для порядка заглянул в окно к йогу. Он сидел все в той же позе и смотрел в стену. Выждав секунд 30, я убрал винтовку и лег спать.
Я бы, наверное, и забыл про все это, если бы через пару дней по ошибке снова не заглянул в окно к этому йогу. Я не увидел ничего нового, и это меня почему–то разозлило. Признаться, я уже на полном серьезе считал, что каждый жилец дома напротив каждый вечер обязан меня развлекать. А этот тип просто сидел и смотрел в стену. Хотя, может, и не смотрел, а, например, спал сидя. А может, он и не живой? В смысле – кукла. А может, и, правда, дуба дал? Медитировал-медитировал, да и в астрал ушел. В общем, заинтересовало меня это. Целый час я наблюдал за ним – он не шелохнулся. Точно – кукла. Тем более, такой худой и высокий, голова огромная, кожа бледная, руки, похоже, почти до колен… Таких людей не бывает! Но что эта кукла делает одна в комнате? Эта комната – склад реквизита? А где остальные вещи? Почему в комнату никто не заходит? Квартира пустая? А кто тогда зажег свет? Я осмотрел соседние окна. Справа, насколько я представляю планировку, явно другая квартира, там живет семья с двумя маленькими детьми. А слева – темные окна, свет не горит. Ладно. Я решил отвлечься, но ни каратист, ни влюбленные естествоиспытатели меня в тот вечер не радовали.
На следующий день я пришел с работы пораньше и сразу же прильнул к прицелу. Сидит, гаденыш. В той же позе. Хотя, вроде, немного в сторону теперь повернулся. Значит, что–то там, все-таки, происходит.
Я наблюдал весь вечер. Даже в туалет не отходил. Сижу. Смотрю в прицел. И он сидит. Смотрит в стену. Вроде, дышит еле-еле. Или мне кажется. Когда заболели глаза, я плюнул и лег спать.
Утром перед уходом на работу еще раз глянул. Без изменений.
Так я наблюдал за ним целую неделю. Пара минут утром и несколько часов вечером. Время от времени его положение немного менялось, но как и когда это происходило, я не видел. Однажды я вернулся с работы и увидел, что у него поменялись простыни на кровати! И тогда я решил устроить ублюдку круглосуточное наблюдение.
Я провозился весь вечер, но результат меня удовлетворил. Винтовку на сошках я нацелил на окно, а к окуляру прицела с помощью штатива подвел объектив видеокамеры. Видео она писала прямо на жесткий диск ноутбука, так что можно будет посмотреть, что происходило в те несколько часов, которые я буду на работе. Утром я еще раз все проверил и, нажав «запись» на камере, вышел из дома.
В первый день меня ждало разочарование. Камера честно все записала, а йог все восемь часов видео честно просидел на кровати, не шелохнувшись. Я едва набрался терпения, чтобы повторить всю процедуру на следующий день.
На второй раз мне повезло. Вечером, просматривая видео, я увидел как в 14 часов 17 минут дверь в комнату к йогу открылась, и в нее вошла женщина с подносом в руках. Сперва я решил, что она будет его кормить, но на подносе почти ничего не было. Я увидел лишь какой-то пузырек и несколько небольших коробок. Женщина медленно подошла к йогу и поставила поднос перед ним на кровать. Некоторое время она стояла рядом и смотрела на него. Я думал, что они разговаривают, но, присмотревшись, увидел, что губы у нее не шевелятся. Потом она стала тереть его левую руку, а потом на несколько секунд напряженно склонилась перед ним. Что именно она делала, рассмотреть было нельзя, так как мешала худая спина йога, но было похоже, что она сделала ему укол в руку. По крайней мере, у меня сложилось такое впечатление. Потом она как-то странно, боком, подошла к окну, открыла форточку и закурила. Выкурив сигарету, она закрыла форточку, забрала поднос и, пятясь, вышла из комнаты, закрыв за собой дверь. Больше ничего не происходило. Оторвавшись от монитора, я глянул в прицел – в комнате все было точно так же, как на последних кадрах записи. Если бы не камера, я бы так и не узнал, что туда кто-то приходил.
Я еще раз пересмотрел видео. Было в нем что-то странное. Даже пугающее. Хотя, казалось бы, все понятно. На кровати сидит бледный, тощий чувак, наверное, даун, или еще что-нибудь такое, к нему заходит его сиделка или типа того, делает укол, выкуривает сигарету, уходит. Я пересмотрел видео еще раз. И еще. Так ничего не решив, я еще раз проверил в прицел своего подопечного (сидит, сволочь) и лег спать.
За следующую неделю, используя свою систему наблюдения я установил, что:
а) женщина с подносом заходит в комнату раз в два дня, примерно в 14-15 часов, она делает укол, выкуривает сигарету и уходит;
б) похоже, больше в комнате не происходит ничего!
Тем не менее, все это начинало становится навязчивой идеей. Во-первых, я так и не видел, как ему меняют простыни. Во-вторых, я, кажется, понял, что странного было в поведении женщины. Я видел, как она приходила к нему в комнату три раза и никогда - ни на секунду - она не поворачивалась к нему спиной.
Я наблюдал за ним несколько недель, почти забил на работу. За это время ему еще раз поменяли простыни, но я этого так и не увидел. Не знаю, как это произошло, если только ночью, когда я спал. Еще я узнал, что пару раз в неделю женщина из его квартиры куда–то уходит на 30-40 минут. Я видел, как она выходит из подъезда и возвращается обратно с парой пакетов. Несколько раз я смог проследить за ней – она ходила в ближайший продуктовый магазин, а на обратном пути заходила в аптеку. Я пытался узнать, что она покупала в аптеке, но чек она забирала с собой, а спрашивать у фармацевта я не решался.
Раз в два дня женщина заходила к нему в комнату, делала укол, выкуривала сигарету, выходила. Она ни на секунду не отворачивалась от него. Я досконально изучил его комнату. Я много думал про полосы на двери, про ободранные обои. Полосы на двери – это ободранная краска. И ободрало её то же, что и обои на стенах – ногти на его руках. У меня не было ни одной причины думать, что это так, но других объяснений я не находил. Он начал пугать меня. Я смотрел на него через прицел, часами пялился ему в затылок, а он просто сидел на своей кровати в углу. Особенно жутко было видеть, как в соседней квартире маленькие дети играют и прыгают на диване, а за стеной, фактически в паре метров от них на кровати сидит этот урод.
Я понимал, что нужно что–то делать, но не мог придумать что. Вызвать милицию? И что им сказать? Ну приедут они, позвонят в дверь, им не откроют, а дальше что?
Я весь извелся. Перерыл весь Интернет, но кроме стандартных страшилок, ничего не нашел (хотя одна паста, мне кажется, все же имела к этому отношение). Пытался узнать что–то у жителей дома, но, похоже, про него никто ничего не знал. В конце концов, я решился на самый идиотский поступок в своей жизни.
Я хорошо подготовился – взял пару своих лучших ножей, травматический револьвер, маску, чтобы в случае чего скрыть лицо, отмычки, фонарик, петарды для отвлечения внимания, дымовую шашку. Я рассовал это все по карманам, стараясь при этом не выглядеть подозрительно и не громыхать при каждом шаге, потом вышел на улицу, сел на лавочку у подъезда и стал ждать. Если бы ко мне в этот момент решили докопаться менты, проблем у меня было бы выше крыши. Иногда я жалею, что этого не произошло.
Самый прикол был в том, что тогда, сидя на лавочке, я понятия не имел, что собираюсь делать.
Минут через 40 я увидел, что женщина из той квартиры вышла из дома и пошла своей обычной дорогой в сторону магазина. Полчаса времени у меня точно было. Я встал и зашел в подъезд, из которого она вышла.
Поднялся на восьмой этаж. Дверь в холл была не заперта, и я открыл её. Я оказался в середине слабо освещенного коридора, один из концов которого был невероятно сильно захламлен. Вдоль стен стояли металлические спинки от кроватей, велосипед без колес, лыжи, санки, какие-то пыльные коробки, обломки деревянной мебели, а еще там была инвалидная коляска. Почему–то она привлекла мое внимание. Прикинув, что дверь в интересующую меня квартиру находится как раз в захламленном конце коридора я, затаив дыхание, двинулся туда. Вот она, обитая коричневой клеенкой дверь, квартира номер 41. Дверная ручка, замочные скважины, глазок – ничего особенного. Я остановился в паре метров от двери, стараясь собраться с мыслями. Что я здесь делаю? Что собираюсь сделать? Меня била крупная дрожь. Я просто стоял и тупо переводил взгляд с двери на инвалидную коляску и обратно. В какой-то момент я вдруг понял, что кроме своего тяжелого сопения слышу что-то еще. Я задержал дыхание и прислушался.
«Швааарк… Швааарк…»
Звук шел из-за двери 41 квартиры и явно приближался. Прежде, чем я понял, что это, звуки стихли. Наступила напряженная тишина. Мысли в моей голове медленно-медленно шевелились. До меня дошло, что я слышал его шаркающие шаги. Он подошел к двери и сейчас стоит за ней. Бл*, да он же на меня через глазок смотрит!
В этот момент дверная ручка стала быстро крутиться, а на дверь изнутри, похоже, хорошенько навалились, судя по тому, как она затрещала. Я, как вы тут выражаетесь, вывалил кирпичей и, что было духу, побежал оттуда. Как спустился с восьмого этажа – не помню, одно могу сказать – очень быстро. Только выбегая из подъезда, смог взять себя в руки. Хватило ума не сразу к своему дому бежать, а сделать крюк по кварталу, следы запутать. Дома у себя я был через 10 минут. Не разуваясь, забежал в комнату, схватил винтовку, навел прицел на его окно.
И вот тут я испугался по-настоящему. Он стоял у окна, скреб руками по стеклу и, будь я проклят, если он не пялился прямо на меня. Я видел его всего секунду, но то, что я увидел, не забуду никогда. Худое вытянутое тело, сквозь бледную кожу проступали кости, длиннющие руки скрюченными пальцами скребут по стеклу, на огромной, почти белой, безволосой голове крошечное уродливое безносое лицо – два больших темных глаза и рот без губ. Его руки двигались, рот открывался и закрывался, оставляя на стекле влажные следы, а глаза смотрели точно на меня. Я просто чувствовал этот взгляд.
Знаете, хотя в тот момент мой мозг был парализован ужасом, но тело знало, что делать. Как во сне, я отпрянул от окна и бросился к шкафу, где у меня лежала коробка патронов. Секунд через десять я вернулся с уже заряженным Ремингтоном. Мне было все равно, что будет после. Передернув затвор, я вскинулся и быстро взял окно на прицел. В перекрестье я увидел лишь покачивающиеся, плотно задернутые занавески.
Я съехал из квартиры в тот же день. Расплатился с хозяином, он не задал вопросов, я был ему благодарен за это. Сосредоточившись на работе, я прожил несколько месяцев, все стало забываться. Иногда я вспоминаю о нем. Я понял, почему он сидел лицом к стене – его так посадили. Специально, чтобы он не увидел других людей. Кто он? Я не знаю. Опасен ли он? Я считаю, что безусловно.
Иногда я вижу его во сне. Он скребется в мою дверь, а я смотрю на него в глазок. И моя винтовка в этих снах раз за разом дает осечку.
Мне не нравится, что он меня тогда видел. Боюсь ли я? У меня есть оружие, и я могу за себя постоять, но я солгу, если скажу, что мне не страшно.
oh shi
Один человек работает в Уголовном розыске. А работа его заключается в поиске пропавших без вести. Профессиональное название пропавших без вести — «потеряшки».
И вот что он поведал. Про суровые будни.
В России в год пишется около 200 тыс. заявлений о пропавших без вести. Это сейчас, в мирное время. А находится каждый год около 100 тыс. человек. Т.е. именно находится (живыми и мертвыми), т.е. опознаются теми кто писал заявление о пропаже или сами «потеряшки» заявляют что они это они.
Вопрос: куда деваются остальные 100 тыс.?
Мент сразу предупредил, что говорить будет только о тех пропавших без вести, на которых есть заявление в милицию от родственников, коллег и т.д.
Сам статистику читал в интернете опубликованную, там другие цифры. Человек этот говорит: «Эта вся опубликованная статистика ложная, недостоверная и ничего не отражающая, которая нужна только чинарям в штабах».
Основные группы пропадающих без вести (которых не находят):
1.пропал внезапно без видимых причин
2.ушел на охоту, рыбалку, в турпоход и т.п.
3.поссорились с второй половиной и «ушел в ночь»
4.ушел из дома. Которые люди выпивающие, нездоровы психически, склонны к потере памяти, наркоманы и т.д. Как правило, под конец жизни (если их не находят) они попадают в итоге в крематорий как неустановленные.
5.убежал детдомовец
6.пропал, но есть основания считать что «замешан в чем-то нехорошем» (большие долги, член преступной группировки и т.д.)
7.пропал в зоне боевых действий или природных катастроф
8.бомжи
Из этих пунктов, примерно половина пропавших относится к первому пункту. —-Т.е. «Пропал внезапно без видимых причин». Т.е. это 50 тыс. в год людей пропадают внезапно, без видимых причин.
По остальными, вопрос почему они «не находятся» рассматривать не будем. —Все понятно более или менее.
Теперь, как пропадают люди (что запомнилось в деталях) которые пропадают «внезапно без видимых оснований и причин».
Утром женщина (мать двоих детей) завела по дороге одного ребенка в детский сад, второго в школу и села в маршрутку. На работу не пришла. От остановки маршрутки до работы идти 5 минут и 100 метров. День ее нет, второй. Как сквозь землю провалилась. Мужа перетрясли всего, всех родственников, школьных и институтских ухажеров. По всем номерам которые через ее мобилу проходили отработали. Всю квартиру обшмонали — ноль. -Просто взял человек и пропал. И концов никаких. Пассажиры в маршрутке ее помнят (примерно одни и те же каждый день ездят), вышла из Газели и пропала. Работала мелким чиновником в районной администрации.
Или вот.
Жил мужик. Жена, ребенок. Все в шоколаде. Зарабатывает прилично. Машина у него Форд Мондео новый. Квартира в новом доме, купленная без ипотеки. Утром спустился на лифте в подземный паркинг, сел в свой Форд Мондео и поехал на работу. На работу не приехал. Его форд нашли на полпути к работе через несколько дней. Припаркованный у обочины. В машине никаких следов борьбы, никаких признаков насилия, разбоя и т.д.
Машина стояла заведенная (ключи и брелком сигналки в замке зажиганию, но уже кончался бензин). В машине ноутбук, мобильник подзаряжался от прикуривателя. Ни знака аварийной остановки, ни моргающих поворотников. -Машина исправная. Все кусты, гаражи, подвалы в округе обшмонали с собаками. Ничего. Дорога в городе, оживленная.
Мужик не владелец бизнеса, просто менеджер средней руки. Большой доход (чтоб купить жилье и машину) имеют от сдачи в наем жилья (у жены три квартиры от родителей и бабушек осталось в наследство). Жена врач в военном госпитале. Пластиковые карточки специально не блокировали — по ним никаких движений не было и нет.
Или вот еще. Вообще страшилка.
Молодая мама пошла в молочную кухню за творогом, молоком. Ребенку чуть меньше годика. Обычно бегала на молочку, когда ребенок спит днем. Муж работает на дому — в компе рисует для журналов что-то.
Ушла на молочку и не вернулась. Кормит грудью, т.е. к дитю привязана. До молочки ехать на трамвае несколько остановок, но до нее так и не доехала. Куда делась — уже год ищут.
Или вот. Детектив прям.
Ехали две семьи на двух машинах в отпуск. День в пути. Остановились на ночлег на окраине городе в придорожном отеле. Взяли себе два номера. ———Утром просыпаются, а одного мужика нет. Его жена и дети спали (весь день в пути — утомление большое) и ничего не слышали. Дежурный администратор (девочка 20 лет) ничего не видела (призналась что спала периодически, дремала в подсобке. Дверь в отель не запирается на ночь). Видеокамеры наблюдения только за стоянкой смотрят (там он не появлялся). Машина на месте, сотовый телефон, деньги, паспорт и документы на машину остались в номере (в куртке). Ушел из номера обутый, без куртки. Скорее всего выходил покурить ночью(сигарет не нашли ни в номере, ни в машине).
Все обыскали, все окрестности. Никто ничего не видел.
Про офисного работника
Парень работал программистом в конторе. Работал несколько лет. Жил с девушкой гражданским браком (сожительство — ред.). Купил в кредит машину. Снимал жилье. Ушел на обед и больше его никто не видел. Уехал на машине обедать (обычно ездил домой). И не вернулся. Дома он побывал (девушка с которой он жил, сказала что посуда стала грязной когда она вечером пришла с работы и еда съедена). -Машину так и не нашли. Человек был жизнерадостный, веселый. Неконфликтный. Долгов (кроме кредита за машину) не было. Самый обычный молодой человек. Телефон «вне зоны доступа» стал через час после обеденного перерыва (начальник звонил узнать почему тот задержался на обеде).
Пропал сотрудник милиции, капитан. Ладно бы пропал, если бы с работы возвращался, с дежурства, с усиления — предположить можно еще что купил бутылку пива, с кем-то встретился и т.д… Но ведь нет! Утром сел в электричку и поехал на службу, до которой так и не доехал. На ушах все стоят, все связи отработали, всех абсолютно трясут — никто не знает что и как. На всех промежуточных станциях всех торгашей, кассиров опросили. Как сквозь землю провалился. По службе характеризуется положительно, есть благодарности, командировки на Кавказ и т.п.
Таких историй — тысячи и десятки тысяч по всей стране.
Куда же деваются люди которых не могут найти?
Это предположения, которые в некоторых случаях нахождения людей, живых или мертвых, подтверждались:
1.убийства (труп зарыт, сожжен, утоплен, расчленен и т.д.)
2.похищение в рабство
3.воруют на органы
4.удержание или насильственный вывоз для занятий проституцией
5.сбивает машина, потеря сознания. И тому подобные случаи. Т.е. нелепые случайности.
Опер со стажем почти 17 лет. Пришел в милицию в середине 90-х. Статистика что тогда, что сейчас одинакова. По стране он не знает какая была раньше, но по его отделу (обслуживают территорию с населением 500 тыс. человек) всегда одинаковая была. Примерно одно и то же в течение 20 лет. В силу специфики своей работы, иногда в командировки ездит по стране — на местах опера тоже говорят, что всегда примерно одинаковое количество было. А вот в «совке» такого количества не было…
Говорит, что уже готов в инопланетян верить почти на полном серьезе. Потому что пропадают люди, которые не должны пропасть, нет никаких предпосылок для этого. И обстоятельства такие, что человеку некуда пропасть.
И таких в стране каждый год около 50 тысяч случаев. 50 тысяч человек значит. И мужчин и женщин. И детей и стариков. Разных национальностей. Разных «социальных статусов» и уровней дохода.
Понимаю, что эти 50 тысяч человек это очень малая доля по сравнению с убылью населения нашей страны. Но это тоже люди. -Люди, которых потеряли родные и близкие и не знают что с ними.
И вот что он поведал. Про суровые будни.
В России в год пишется около 200 тыс. заявлений о пропавших без вести. Это сейчас, в мирное время. А находится каждый год около 100 тыс. человек. Т.е. именно находится (живыми и мертвыми), т.е. опознаются теми кто писал заявление о пропаже или сами «потеряшки» заявляют что они это они.
Вопрос: куда деваются остальные 100 тыс.?
Мент сразу предупредил, что говорить будет только о тех пропавших без вести, на которых есть заявление в милицию от родственников, коллег и т.д.
Сам статистику читал в интернете опубликованную, там другие цифры. Человек этот говорит: «Эта вся опубликованная статистика ложная, недостоверная и ничего не отражающая, которая нужна только чинарям в штабах».
Основные группы пропадающих без вести (которых не находят):
1.пропал внезапно без видимых причин
2.ушел на охоту, рыбалку, в турпоход и т.п.
3.поссорились с второй половиной и «ушел в ночь»
4.ушел из дома. Которые люди выпивающие, нездоровы психически, склонны к потере памяти, наркоманы и т.д. Как правило, под конец жизни (если их не находят) они попадают в итоге в крематорий как неустановленные.
5.убежал детдомовец
6.пропал, но есть основания считать что «замешан в чем-то нехорошем» (большие долги, член преступной группировки и т.д.)
7.пропал в зоне боевых действий или природных катастроф
8.бомжи
Из этих пунктов, примерно половина пропавших относится к первому пункту. —-Т.е. «Пропал внезапно без видимых причин». Т.е. это 50 тыс. в год людей пропадают внезапно, без видимых причин.
По остальными, вопрос почему они «не находятся» рассматривать не будем. —Все понятно более или менее.
Теперь, как пропадают люди (что запомнилось в деталях) которые пропадают «внезапно без видимых оснований и причин».
Утром женщина (мать двоих детей) завела по дороге одного ребенка в детский сад, второго в школу и села в маршрутку. На работу не пришла. От остановки маршрутки до работы идти 5 минут и 100 метров. День ее нет, второй. Как сквозь землю провалилась. Мужа перетрясли всего, всех родственников, школьных и институтских ухажеров. По всем номерам которые через ее мобилу проходили отработали. Всю квартиру обшмонали — ноль. -Просто взял человек и пропал. И концов никаких. Пассажиры в маршрутке ее помнят (примерно одни и те же каждый день ездят), вышла из Газели и пропала. Работала мелким чиновником в районной администрации.
Или вот.
Жил мужик. Жена, ребенок. Все в шоколаде. Зарабатывает прилично. Машина у него Форд Мондео новый. Квартира в новом доме, купленная без ипотеки. Утром спустился на лифте в подземный паркинг, сел в свой Форд Мондео и поехал на работу. На работу не приехал. Его форд нашли на полпути к работе через несколько дней. Припаркованный у обочины. В машине никаких следов борьбы, никаких признаков насилия, разбоя и т.д.
Машина стояла заведенная (ключи и брелком сигналки в замке зажиганию, но уже кончался бензин). В машине ноутбук, мобильник подзаряжался от прикуривателя. Ни знака аварийной остановки, ни моргающих поворотников. -Машина исправная. Все кусты, гаражи, подвалы в округе обшмонали с собаками. Ничего. Дорога в городе, оживленная.
Мужик не владелец бизнеса, просто менеджер средней руки. Большой доход (чтоб купить жилье и машину) имеют от сдачи в наем жилья (у жены три квартиры от родителей и бабушек осталось в наследство). Жена врач в военном госпитале. Пластиковые карточки специально не блокировали — по ним никаких движений не было и нет.
Или вот еще. Вообще страшилка.
Молодая мама пошла в молочную кухню за творогом, молоком. Ребенку чуть меньше годика. Обычно бегала на молочку, когда ребенок спит днем. Муж работает на дому — в компе рисует для журналов что-то.
Ушла на молочку и не вернулась. Кормит грудью, т.е. к дитю привязана. До молочки ехать на трамвае несколько остановок, но до нее так и не доехала. Куда делась — уже год ищут.
Или вот. Детектив прям.
Ехали две семьи на двух машинах в отпуск. День в пути. Остановились на ночлег на окраине городе в придорожном отеле. Взяли себе два номера. ———Утром просыпаются, а одного мужика нет. Его жена и дети спали (весь день в пути — утомление большое) и ничего не слышали. Дежурный администратор (девочка 20 лет) ничего не видела (призналась что спала периодически, дремала в подсобке. Дверь в отель не запирается на ночь). Видеокамеры наблюдения только за стоянкой смотрят (там он не появлялся). Машина на месте, сотовый телефон, деньги, паспорт и документы на машину остались в номере (в куртке). Ушел из номера обутый, без куртки. Скорее всего выходил покурить ночью(сигарет не нашли ни в номере, ни в машине).
Все обыскали, все окрестности. Никто ничего не видел.
Про офисного работника
Парень работал программистом в конторе. Работал несколько лет. Жил с девушкой гражданским браком (сожительство — ред.). Купил в кредит машину. Снимал жилье. Ушел на обед и больше его никто не видел. Уехал на машине обедать (обычно ездил домой). И не вернулся. Дома он побывал (девушка с которой он жил, сказала что посуда стала грязной когда она вечером пришла с работы и еда съедена). -Машину так и не нашли. Человек был жизнерадостный, веселый. Неконфликтный. Долгов (кроме кредита за машину) не было. Самый обычный молодой человек. Телефон «вне зоны доступа» стал через час после обеденного перерыва (начальник звонил узнать почему тот задержался на обеде).
Пропал сотрудник милиции, капитан. Ладно бы пропал, если бы с работы возвращался, с дежурства, с усиления — предположить можно еще что купил бутылку пива, с кем-то встретился и т.д… Но ведь нет! Утром сел в электричку и поехал на службу, до которой так и не доехал. На ушах все стоят, все связи отработали, всех абсолютно трясут — никто не знает что и как. На всех промежуточных станциях всех торгашей, кассиров опросили. Как сквозь землю провалился. По службе характеризуется положительно, есть благодарности, командировки на Кавказ и т.п.
Таких историй — тысячи и десятки тысяч по всей стране.
Куда же деваются люди которых не могут найти?
Это предположения, которые в некоторых случаях нахождения людей, живых или мертвых, подтверждались:
1.убийства (труп зарыт, сожжен, утоплен, расчленен и т.д.)
2.похищение в рабство
3.воруют на органы
4.удержание или насильственный вывоз для занятий проституцией
5.сбивает машина, потеря сознания. И тому подобные случаи. Т.е. нелепые случайности.
Опер со стажем почти 17 лет. Пришел в милицию в середине 90-х. Статистика что тогда, что сейчас одинакова. По стране он не знает какая была раньше, но по его отделу (обслуживают территорию с населением 500 тыс. человек) всегда одинаковая была. Примерно одно и то же в течение 20 лет. В силу специфики своей работы, иногда в командировки ездит по стране — на местах опера тоже говорят, что всегда примерно одинаковое количество было. А вот в «совке» такого количества не было…
Говорит, что уже готов в инопланетян верить почти на полном серьезе. Потому что пропадают люди, которые не должны пропасть, нет никаких предпосылок для этого. И обстоятельства такие, что человеку некуда пропасть.
И таких в стране каждый год около 50 тысяч случаев. 50 тысяч человек значит. И мужчин и женщин. И детей и стариков. Разных национальностей. Разных «социальных статусов» и уровней дохода.
Понимаю, что эти 50 тысяч человек это очень малая доля по сравнению с убылью населения нашей страны. Но это тоже люди. -Люди, которых потеряли родные и близкие и не знают что с ними.
Если взять за 100% всех пропавших людей, то в среднем по России - 20% загуляли, запили и вскоре нашлись сами, 10% скрываются сознательно от долгов, закона, алиментов и т.д. и т.п., 1% - люди, которые перешли на гос. работу, требующую нелегально-подпольного положения, и этот факт не светится в базах МВД, 30% - криминальные трупы, некоторые из которых находятся не сразу, а некоторые вообще никогда, 10% - секты, рабство, 3% - с целью выкупа, 10% - больные люди, которые не могут вспомнить, кто они и т.д, а вот куда деваются оставшиеся 16% - я не знаю.
Бывают случаи диковинные, когда человек пропадает в никуда, вышел в туалет - и исчез. Без следа. Вообще. Ни трупа, ни весточки. Поневоле поверишь и в НЛО, и в чертей.
Например, вот вариант, который я по сей день не знаю, как объяснить.
Картина: женщина вышла за водой. 15 метров от двери, частный сектор города, колонка. Имеем - ведро висит на колонке, следы от дома ведут до колонки (снежок выпал как раз) - и всё. Ни следов машин, ни следов людей - только цепочка следов к колонке от дома. Пропавшая - 32 года, трое детей. В доме была мать, пенсионерка. Время - вечер. Перерыли всё и везде - ноль целых, хрен десятых. Пропавшая была в халате, валенках и телогрейке, ни денег, ни документов - выскочила ведро воды принести. За три года - ни трупа, ни весточки. Версий - море, но это просто версии. Со стороны картина - как будто человек стоял у колонки и его тупо так вверх выдернуло - ни следов борьбы, ни крови, ничегошеньки...
Вечер спокойный был - сразу поехали, причем бабке ума хватило следы эти не топтать, снега было много, Сибирь... Ей тоже в глаза бросилось, что цепочка следов одна - к колонке. Рассказывала, что дочка вышла - а потом ее, мать - как торкнуло, выглянула - ведро висит, а дочки нет. Мамашка потом приходила плакать к РОВД, к щиту с фотографиями разыскиваемых - утро начиналось с воя и причитаний. Стопудово не беглянка, воровать ее - смысла нет, не тот товар - х/з, по сей день иногда вспоминаю и ума не приложу - куда и как. Следы изучали. Смотрели они ровненько так в одну сторону, без признаков того, что человек потом пятился по ним же. Колонку осматривали, даже люк открывали и спускались в него. Ноль. Ничего. Крайне неприятная история.
А у знакомого жена пропала году этак в 83. Возвращалась поздно ночью с какого-то празднества, муж стоял у окна увидел как она входит в парадную... и все. 3 этаж хрущевки без лифта. В парадную вошла и испарилась. Менты приехали быстро, долго мурыжили мужика, но времени с момента выхода из гостей до его звонка в милицию хватало только чтоб дойти ей до дома, а ему пару раз пробежаться вверх-вниз. С концами.
Был ещё случай. Парень 28 лет, вменяемый, без серьезных патологий, спортсмен, не пьет, не курит, сидел на Арбате с лучшими друзьями в ресторане в субботу вечером (до 11 часов) с друзьями все нормально - проверено, расстались, сел в машину пежо, маленькую пятилетку (угонщиков, а тем более разбойников такие не интересуют, для совершения преступления неподходящая, как минимум по цвету - красный) и отправился домой на ВДНХ - весь путь км 10 - 15 с, может, 10 светофорами - пропал и он и машина 5 лет назад, до сих пор ничего не найдено - отец его работает на петровке (тогда был майором, сейчас подполковник), в тот же день начались оперативные мероприятия, помимо стандартных, опрашивались все ларьки по возможному пути следования, участковые и местные РОВД прочесывали все подвалы, чердаки, стройки, канализации. Опрашивали всех пивососов и алкашей-бомжей и т.д, все это в первые сутки - т.е. оперативное время было использовано практически на 90 %, трясли работу: сослуживцев, друзей, знакомых, парень средний обыватель, в группу риска не входит никаким боком, последний звонок был сделан с мобильного телефона маме перед выездом из ресторана, больше телефоном не пользовался, последний раз был зафиксирован контакт трубы с сотовой операторской в районе Садового кольца, после этого телефон был отключен. Месть отцу исключена, он не оперативный работник. Мать домохозяйка. Девушка без воздыхателей сумасшедших. Парень не конфликтный. Ищут до сих пор, естественно вяло по сводкам, по больницам, по неопознанным и т.д.
Родственники, говорят, ходили ко многим экстрасенсам, все говорили разное, один, который денег не взял, сказал так: "... его нет, его нет нигде, его нет даже ТАМ", потом потребовал, чтобы быстро уходили и больше никогда к нему (к этому экстрасенсу) не приходили. Что он имел ввиду, никто, естественно, не понял.
Вообще, таких вот "вышел с работы и пропал" много было. Ни следа, ни ниточки. Но круче всех был мужик, ехавший в трамвае с друзьями с работы - пропал из трамвая, как не было. Друзья - не синяки, тоже все проверялось, от водителя трамвая до люков канализации по маршруту. "Как Фома смёл..."
Через какое-то время сидения "на розыске" возникло ощущение такое, что можно пойти на толчок и пропасть. С той поры параноидально стало жить - боюсь, когда люди опаздывают, скажем, на встречу... Привык к мысли, что можно выйти из пункта А и в пункт Б вообще никогда не попасть...
Бывают случаи диковинные, когда человек пропадает в никуда, вышел в туалет - и исчез. Без следа. Вообще. Ни трупа, ни весточки. Поневоле поверишь и в НЛО, и в чертей.
Например, вот вариант, который я по сей день не знаю, как объяснить.
Картина: женщина вышла за водой. 15 метров от двери, частный сектор города, колонка. Имеем - ведро висит на колонке, следы от дома ведут до колонки (снежок выпал как раз) - и всё. Ни следов машин, ни следов людей - только цепочка следов к колонке от дома. Пропавшая - 32 года, трое детей. В доме была мать, пенсионерка. Время - вечер. Перерыли всё и везде - ноль целых, хрен десятых. Пропавшая была в халате, валенках и телогрейке, ни денег, ни документов - выскочила ведро воды принести. За три года - ни трупа, ни весточки. Версий - море, но это просто версии. Со стороны картина - как будто человек стоял у колонки и его тупо так вверх выдернуло - ни следов борьбы, ни крови, ничегошеньки...
Вечер спокойный был - сразу поехали, причем бабке ума хватило следы эти не топтать, снега было много, Сибирь... Ей тоже в глаза бросилось, что цепочка следов одна - к колонке. Рассказывала, что дочка вышла - а потом ее, мать - как торкнуло, выглянула - ведро висит, а дочки нет. Мамашка потом приходила плакать к РОВД, к щиту с фотографиями разыскиваемых - утро начиналось с воя и причитаний. Стопудово не беглянка, воровать ее - смысла нет, не тот товар - х/з, по сей день иногда вспоминаю и ума не приложу - куда и как. Следы изучали. Смотрели они ровненько так в одну сторону, без признаков того, что человек потом пятился по ним же. Колонку осматривали, даже люк открывали и спускались в него. Ноль. Ничего. Крайне неприятная история.
А у знакомого жена пропала году этак в 83. Возвращалась поздно ночью с какого-то празднества, муж стоял у окна увидел как она входит в парадную... и все. 3 этаж хрущевки без лифта. В парадную вошла и испарилась. Менты приехали быстро, долго мурыжили мужика, но времени с момента выхода из гостей до его звонка в милицию хватало только чтоб дойти ей до дома, а ему пару раз пробежаться вверх-вниз. С концами.
Был ещё случай. Парень 28 лет, вменяемый, без серьезных патологий, спортсмен, не пьет, не курит, сидел на Арбате с лучшими друзьями в ресторане в субботу вечером (до 11 часов) с друзьями все нормально - проверено, расстались, сел в машину пежо, маленькую пятилетку (угонщиков, а тем более разбойников такие не интересуют, для совершения преступления неподходящая, как минимум по цвету - красный) и отправился домой на ВДНХ - весь путь км 10 - 15 с, может, 10 светофорами - пропал и он и машина 5 лет назад, до сих пор ничего не найдено - отец его работает на петровке (тогда был майором, сейчас подполковник), в тот же день начались оперативные мероприятия, помимо стандартных, опрашивались все ларьки по возможному пути следования, участковые и местные РОВД прочесывали все подвалы, чердаки, стройки, канализации. Опрашивали всех пивососов и алкашей-бомжей и т.д, все это в первые сутки - т.е. оперативное время было использовано практически на 90 %, трясли работу: сослуживцев, друзей, знакомых, парень средний обыватель, в группу риска не входит никаким боком, последний звонок был сделан с мобильного телефона маме перед выездом из ресторана, больше телефоном не пользовался, последний раз был зафиксирован контакт трубы с сотовой операторской в районе Садового кольца, после этого телефон был отключен. Месть отцу исключена, он не оперативный работник. Мать домохозяйка. Девушка без воздыхателей сумасшедших. Парень не конфликтный. Ищут до сих пор, естественно вяло по сводкам, по больницам, по неопознанным и т.д.
Родственники, говорят, ходили ко многим экстрасенсам, все говорили разное, один, который денег не взял, сказал так: "... его нет, его нет нигде, его нет даже ТАМ", потом потребовал, чтобы быстро уходили и больше никогда к нему (к этому экстрасенсу) не приходили. Что он имел ввиду, никто, естественно, не понял.
Вообще, таких вот "вышел с работы и пропал" много было. Ни следа, ни ниточки. Но круче всех был мужик, ехавший в трамвае с друзьями с работы - пропал из трамвая, как не было. Друзья - не синяки, тоже все проверялось, от водителя трамвая до люков канализации по маршруту. "Как Фома смёл..."
Через какое-то время сидения "на розыске" возникло ощущение такое, что можно пойти на толчок и пропасть. С той поры параноидально стало жить - боюсь, когда люди опаздывают, скажем, на встречу... Привык к мысли, что можно выйти из пункта А и в пункт Б вообще никогда не попасть...
Как-то пришлось мне устроиться ночным дежурным в один из моргов. Работа не пыльная, сутки через трое, клиентура покладистая, без особых претензий.
Поначалу, конечно, было страшно и противно. Потом ничего, привык. Однажды заступаю на дежурство. К вечеру появился Митрич. Он в морге этом лет, наверное, двадцать проработал. Приходит и говорит:
- Ты сегодня на ночь в дежурке закройся и не выходи, чтобы там ни случилось. Ночь сегодня плохая. Первая ночь полнолуния, всякое может быть.
Тут меня, естественно, прорвало. Какими только эпитетами я Митрича ни наградил. Обидно мне показалось, что мало образованный сторож меня, человека с высшим образование, пугать задумал.
Митрич молча выслушал и говорит:
- Как знаешь, я тебя предупредил, - развернулся и пошёл.
К концу рабочего дня об этом инциденте я, наверное, и не вспомнил бы, только насторожила меня одна деталь: Митрич был трезвым и говорил вполне серьёзно. После работы старший прозектор задержался со мной поговорить на философские темы, сидим в дежурке, спорим, а мне деталь эта – Митрич трезвый и спокойный – покоя не даёт.
Поздно вечером мой собеседник ушёл. Я запер за ним дверь и остался один. Проверил морозильную установку, посмотрел, всё ли в порядке в прозекторских, потушил свет и вернулся к себе в дежурку. Там так: входная дверь, рядом дежурка и длинный Т-образный коридор, в конце которого расположены двери, ведущие в трупохранилище, прозекторские и другие помещения. Всю ночь в коридоре горит несколько ламп. В дежурке тоже свет гореть должен, но сторожа, если спать ложатся, всегда его выключают. Двери, кроме выходной, нигде не закрываются, просто плотно прикрыты. В дежурке на двери задвижка, но всегда дверь оставляли настежь открытой. Как же было и в ту ночь. На улице тихо: ни ветра, ни шума машин. На небе низкая луна. Читаю Гримельсгаузена, но нет-нет да и прислушиваюсь к тишине. В полночь в сон потянуло. Решил прилечь. И тут слышу, как в коридоре скрипнула дверь. Осторожно, почти не слышно, но скрипнула. Выглянул из дежурки, в коридоре свет тусклый, рассеянный, там, где двери, темно, ничего не видно. Как-то не по себе стало. Однако думаю, пойду, погляжу, почему дверь открылась. Пошёл, а чтобы уверенности себе придать, ступаю твёрдо, шаги отдаются глухим эхом. И тут замечаю, нет, даже скорее чувствую – впереди, в темноте, какое-то едва уловимое движение.
Отчётливо вспоминаю: «Закройся и не выходи, что бы не случилось!» Медленно отступаю в дежурку, захлопываю дверь и щёлкаю задвижкой.
По коридору шорох быстрых шагов, обрывающихся у самой двери. Потом снаружи дверь сильно тянут за ручку. Она поддаётся на несколько миллиметров, дальше не пускает задвижка. В щели мелькает неясный тёмный силуэт, и в дежурку просачивается явственный сладковатый запах трупа.
В следующее мгновение я с дикой силой вцепляюсь в дверную ручку. А из коридора что-то безумно жуткое пытается проникнуть ко мне. Царапает дверь, дёргает ручку, шарит по косякам и стенам, и всё это происходит при полном молчании. Не слышно даже тяжёлого дыхания. Только тянет из-за двери запахом формалина и холодом.
Вместе с рассветом в коридоре наступает гробовая тишина. Никто больше не царапает, не рвётся в дверь. Но я ещё долгое время не могу выпустить ручку: так и стою, вцепившись в неё побелевшими от напряжения пальцами.
Настойчивый звонок возвращает меня к действительности и заставляет распахнуть дверь. Коридор обычен и пуст: оттого кажется, что всё происходящее ночью было диким, кошмарным сном. Замок, как всегда, заедает, и я долго не могу его открыть. Наконец, мне это удаётся. На крыльце весело скатился сменщик.
- Ну, ты здоров спать! Битый час звоню! – изумляется он.
Я невнятно мычу о том, что здорово перебрал спирта, ничего не слышал и что вообще меня лучше сегодня не трогать.
Рабочий день в самом разгаре, а я никак не могу заставить себя уйти домой. Нервно курю на крыльце служебного входа и отчаянно пытаюсь понять, что было ночью – реальность или сон. Рядом курит старший прозектор, о чём-то меня спрашивает, я ему что-то отвечаю, а у самого в голове только одна мысль: «Это был сон, этого не может быть!».
Тут на крыльцо выходит практикант:
- Андрей Андреевич, странный случай. Готовлю на вскрытие труп утопленника, ну того, что привезли позавчера, а у него под ногтями полно белой краски.
- Что же тут странного? – лениво спрашивает старший прозектор.
- Краска засохшая, старая, но надломы и срывы ногтей на руках трупа, по моему мнению, посмертные, свежие.
Они уходят, а я подхожу к двери в дежурку. На высоте человеческого роста, на гладкой белой поверхности отчётливо проступают полукруглые царапины и неровные сколы…
Поначалу, конечно, было страшно и противно. Потом ничего, привык. Однажды заступаю на дежурство. К вечеру появился Митрич. Он в морге этом лет, наверное, двадцать проработал. Приходит и говорит:
- Ты сегодня на ночь в дежурке закройся и не выходи, чтобы там ни случилось. Ночь сегодня плохая. Первая ночь полнолуния, всякое может быть.
Тут меня, естественно, прорвало. Какими только эпитетами я Митрича ни наградил. Обидно мне показалось, что мало образованный сторож меня, человека с высшим образование, пугать задумал.
Митрич молча выслушал и говорит:
- Как знаешь, я тебя предупредил, - развернулся и пошёл.
К концу рабочего дня об этом инциденте я, наверное, и не вспомнил бы, только насторожила меня одна деталь: Митрич был трезвым и говорил вполне серьёзно. После работы старший прозектор задержался со мной поговорить на философские темы, сидим в дежурке, спорим, а мне деталь эта – Митрич трезвый и спокойный – покоя не даёт.
Поздно вечером мой собеседник ушёл. Я запер за ним дверь и остался один. Проверил морозильную установку, посмотрел, всё ли в порядке в прозекторских, потушил свет и вернулся к себе в дежурку. Там так: входная дверь, рядом дежурка и длинный Т-образный коридор, в конце которого расположены двери, ведущие в трупохранилище, прозекторские и другие помещения. Всю ночь в коридоре горит несколько ламп. В дежурке тоже свет гореть должен, но сторожа, если спать ложатся, всегда его выключают. Двери, кроме выходной, нигде не закрываются, просто плотно прикрыты. В дежурке на двери задвижка, но всегда дверь оставляли настежь открытой. Как же было и в ту ночь. На улице тихо: ни ветра, ни шума машин. На небе низкая луна. Читаю Гримельсгаузена, но нет-нет да и прислушиваюсь к тишине. В полночь в сон потянуло. Решил прилечь. И тут слышу, как в коридоре скрипнула дверь. Осторожно, почти не слышно, но скрипнула. Выглянул из дежурки, в коридоре свет тусклый, рассеянный, там, где двери, темно, ничего не видно. Как-то не по себе стало. Однако думаю, пойду, погляжу, почему дверь открылась. Пошёл, а чтобы уверенности себе придать, ступаю твёрдо, шаги отдаются глухим эхом. И тут замечаю, нет, даже скорее чувствую – впереди, в темноте, какое-то едва уловимое движение.
Отчётливо вспоминаю: «Закройся и не выходи, что бы не случилось!» Медленно отступаю в дежурку, захлопываю дверь и щёлкаю задвижкой.
По коридору шорох быстрых шагов, обрывающихся у самой двери. Потом снаружи дверь сильно тянут за ручку. Она поддаётся на несколько миллиметров, дальше не пускает задвижка. В щели мелькает неясный тёмный силуэт, и в дежурку просачивается явственный сладковатый запах трупа.
В следующее мгновение я с дикой силой вцепляюсь в дверную ручку. А из коридора что-то безумно жуткое пытается проникнуть ко мне. Царапает дверь, дёргает ручку, шарит по косякам и стенам, и всё это происходит при полном молчании. Не слышно даже тяжёлого дыхания. Только тянет из-за двери запахом формалина и холодом.
Вместе с рассветом в коридоре наступает гробовая тишина. Никто больше не царапает, не рвётся в дверь. Но я ещё долгое время не могу выпустить ручку: так и стою, вцепившись в неё побелевшими от напряжения пальцами.
Настойчивый звонок возвращает меня к действительности и заставляет распахнуть дверь. Коридор обычен и пуст: оттого кажется, что всё происходящее ночью было диким, кошмарным сном. Замок, как всегда, заедает, и я долго не могу его открыть. Наконец, мне это удаётся. На крыльце весело скатился сменщик.
- Ну, ты здоров спать! Битый час звоню! – изумляется он.
Я невнятно мычу о том, что здорово перебрал спирта, ничего не слышал и что вообще меня лучше сегодня не трогать.
Рабочий день в самом разгаре, а я никак не могу заставить себя уйти домой. Нервно курю на крыльце служебного входа и отчаянно пытаюсь понять, что было ночью – реальность или сон. Рядом курит старший прозектор, о чём-то меня спрашивает, я ему что-то отвечаю, а у самого в голове только одна мысль: «Это был сон, этого не может быть!».
Тут на крыльцо выходит практикант:
- Андрей Андреевич, странный случай. Готовлю на вскрытие труп утопленника, ну того, что привезли позавчера, а у него под ногтями полно белой краски.
- Что же тут странного? – лениво спрашивает старший прозектор.
- Краска засохшая, старая, но надломы и срывы ногтей на руках трупа, по моему мнению, посмертные, свежие.
Они уходят, а я подхожу к двери в дежурку. На высоте человеческого роста, на гладкой белой поверхности отчётливо проступают полукруглые царапины и неровные сколы…
Проснулся сегодня в 12. Только сейчас заметил, что сейчас 10 вечера, а я целый день тут сижу. Только с утра яишницу с беконом поджарил. Даже за сигаретами не сходил, чего уже давно не бывало.
Сука, это занятие такое тупое, монотонное, по сути ведь читал я все эти пасты уже, ничего нового. Но как на автомате. Перечитал. Запостил. Перечитал. Запостил. Вчера с обеда и до 00 где-то. Сегодня с утра. Зомбирует.
Короче, залез я в холодильник, взял помидору, огурец, зелень, хотел салат сделать. Ну естественно, салат надо делать с майонезом, иначе какой нормальный человек его есть будет. Я все нарезал и вдруг понял, что майонез я забыл, чёртов слоупок. Открываю холодильник, беру майонез и вдруг понимаю, что передо мной лежит сало. Никогда раньше не ел сала, а тут вдруг захотелось, ну думаю, раз захотелось, почему бы и не съесть. Пока заправил салат, нарезал сало, все как положено, покушал и тут вдруг все перефарбувалося у жовтоблакитний колiр, гул та рокiт, їбати у сраку, що за говно, нічого не зрозуміло, вилазить із земли Тарас Шевченко и каже якусь хуйню про москалів і мораль, старий педаль, хулі йому у землі не лежалось бл*?:!? Відтепер окрім української мови я ніхуя не розумію. Здається, сало було прокляте.
чисто для разрядки, хули
чисто для разрядки, хули
Но ведь есть, есть же в этом что-то притягательное. Что-то... завораживающее.
Странно все это.
Годно-годно. Уже второй вечер подряд читаю тред.
Между тем, советую рассказ "Чудовище с улицы Розы".
Между тем, советую рассказ "Чудовище с улицы Розы".
Это началось несколько недель назад. Каждое утро как я просыпался, я видел как тюки сена, которые стояли в нескольких сотнях метров, медленно двигались в сторону моей фермы. Я не придал этому значения решив, что это работа местных шутников. В течении нескольких дней тюки почти вплотную приблизились к ограде моей фермы. Я устал от таких шуток и решил вернуть их на место. Я потратил несколько часов и порядком устал перетаскивать их.
На следующее утро меня разбудил жуткий запах. Я зашел в конюшню и остолбенел. Каждая из моих лошадей была обезглавлена. Причем я не обнаружил головы на всей ферме. Я провел весь день убирая беспорядок и закапывая останки. И только вечером заметил, что тюки сена вернулись на свои места. Я был слишком напуган, понимая, что лошади и тюки как-то связаны, решил оставить и больше не трогать это сено.
В ту ночь я сидел на крыльце с ружьем в руке и кофейником рядом. Я просидел несколько часов, напрягая глаза в сторону поля, чтобы выяснить кто же двигает моё сено. Наконец я начал клевать носом и отрубился. Меня разбудил шум и шорох деревьев из леса за полем. Я привстал, собираясь ловить эту сволочь. Но меня тревожил звук, обычный человек не мог так гнуть деревья и издавать шум на пол километра, пусть даже и была тихая ночь. Наконец в свете луны я увидел силуэт, который выполз из леса, он был похож на человека 2,5 метров высотой, который встал раком и шел на четырех конечностях. На четырех длинных худых конечностях! Я застыл, не смея двигаться, всё мое тело остолбенело, по коже пробежал неприятный холодок. Это существо будто не замечая меня, схватило один из тюков и с легкостью понесло к моему забору. Я решил убежать и запереться в доме, но не мог сдвинуться с места. Это подошло к забору и поставило тюк в плотную к нему, и пошло за следующим. Когда он брал тюк он вставал на две ноги и шел чуть сгорбившись, его силуэт выглядел просто кошмарно! Худые и темные конечности; круглый живот, будто надутый; голова похожа на человеческую, но детали были мне не видны. Он должно быть видел меня, но делал вид будто я его не интересую, и слава богу, что не интересую. Я вспомнил про то, как были обезглавлены лошади, их голова была просто оторвана.
Прежде чем уйти в лес, он повернул голову в сторону дома и несколько секунд пристально смотрел в мою сторону. Затем повернулся и молча скрылся в темноте леса. Я еще час сидел и смотрел в сторону леса, потом вошел в дом и так не смог уснуть. Как взошло солнце, я осмелился выйти и посмотреть. Тюки были расставлены таким образом, что образовывали почти идеальный полукруг возле моей фермы. Будто это существо обозначило свою границу. В эту ночь я быстро уснул, но мне снились кошмары, и я так и не смог нормально выспаться.
На следующие утро тюки были там, где он их оставил. Я попытался разобраться в ситуации – существо обозначило свою границу, я её нарушил и перетащил сено, оно обезглавило моих лошадей, сделав предупреждение, оно прекрасно понимало, что я это пойму и он знал, что это меня напугает. Я решил, что не буду ходить на его сторону, и все будет спокойно. Так и было, в течении нескольких недель все было спокойно.
Одним утром я решил, что мне пора купить новых лошадей. Я заправил свой грузовик, чтоб ехать в соседнею деревню, забыл сказать, что я живу на отшибе. И вдруг увидел столбы пыли на дороге, это ехала машина. Я вышел чтоб повстречать кого бы там ни было. Машина уже начала подъезжать, как вдруг из леса выбежало это чудовище, оно мчалось галопом на 4 конечностях и настигало машину. Я начал махать водителю чтоб он увидел его и уезжал обратно, но тот меня не понял. Машина была уже в метрах 20 от меня, как ОНО настигло её, запрыгнув на крышу, он разбивал стекла. Машину бросило в сторону и она заглохла. Чудовище своими длинными руками вытащило водителя, подняло над собой и скрутило человека, будто это была сырая тряпка, которую надо выжать. Брызнула кровь и человек затих.
Оно посмотрело на меня и я увидел его лицо, оно было похоже на лицо пухлого младенца, но с огромными черными пустыми глазами. Я в шоке стоял, не смея двигаться. Он бросил тело, повернулся и спокойно пошел в лес.
Придя домой, я понял всю безвыходность моей ситуации. Чудовище решило увеличить свою территорию, и отрезало меня от единственной дороги, через которую можно уехать с этой чертовой фермы. Обойти его территорию нельзя, так как с другой стороны находятся непроходимые болота. На машине быстро проскочить не получится, так как он догонит все равно. Единственный способ улететь на вертолете, но я уже устал звонить в службу спасения. Сначала мне не поверили, потом я начал им говорить, что попал в капкан, что истекаю кровью, но они говорят, что могут направить ко мне автомобиль. А это бессмысленно. Конечно, как у них пропадет автомобиль они, может, и вышлют вертолет, а может и вышлют еще несколько машин. Так или иначе, я не хочу быть спасенным в обмен на несколько смертей ни в чем не повинных людей.
Я пишу это сообщение на форуме, в надежде, что у кого нибудь есть личный вертолет и он мне поверит и спасет.
Сегодня он оборвал линию электропередач. Я завел электрогенератор, топлива хватит где-то на неделю, потом уйду в оффлайн.
На следующее утро меня разбудил жуткий запах. Я зашел в конюшню и остолбенел. Каждая из моих лошадей была обезглавлена. Причем я не обнаружил головы на всей ферме. Я провел весь день убирая беспорядок и закапывая останки. И только вечером заметил, что тюки сена вернулись на свои места. Я был слишком напуган, понимая, что лошади и тюки как-то связаны, решил оставить и больше не трогать это сено.
В ту ночь я сидел на крыльце с ружьем в руке и кофейником рядом. Я просидел несколько часов, напрягая глаза в сторону поля, чтобы выяснить кто же двигает моё сено. Наконец я начал клевать носом и отрубился. Меня разбудил шум и шорох деревьев из леса за полем. Я привстал, собираясь ловить эту сволочь. Но меня тревожил звук, обычный человек не мог так гнуть деревья и издавать шум на пол километра, пусть даже и была тихая ночь. Наконец в свете луны я увидел силуэт, который выполз из леса, он был похож на человека 2,5 метров высотой, который встал раком и шел на четырех конечностях. На четырех длинных худых конечностях! Я застыл, не смея двигаться, всё мое тело остолбенело, по коже пробежал неприятный холодок. Это существо будто не замечая меня, схватило один из тюков и с легкостью понесло к моему забору. Я решил убежать и запереться в доме, но не мог сдвинуться с места. Это подошло к забору и поставило тюк в плотную к нему, и пошло за следующим. Когда он брал тюк он вставал на две ноги и шел чуть сгорбившись, его силуэт выглядел просто кошмарно! Худые и темные конечности; круглый живот, будто надутый; голова похожа на человеческую, но детали были мне не видны. Он должно быть видел меня, но делал вид будто я его не интересую, и слава богу, что не интересую. Я вспомнил про то, как были обезглавлены лошади, их голова была просто оторвана.
Прежде чем уйти в лес, он повернул голову в сторону дома и несколько секунд пристально смотрел в мою сторону. Затем повернулся и молча скрылся в темноте леса. Я еще час сидел и смотрел в сторону леса, потом вошел в дом и так не смог уснуть. Как взошло солнце, я осмелился выйти и посмотреть. Тюки были расставлены таким образом, что образовывали почти идеальный полукруг возле моей фермы. Будто это существо обозначило свою границу. В эту ночь я быстро уснул, но мне снились кошмары, и я так и не смог нормально выспаться.
На следующие утро тюки были там, где он их оставил. Я попытался разобраться в ситуации – существо обозначило свою границу, я её нарушил и перетащил сено, оно обезглавило моих лошадей, сделав предупреждение, оно прекрасно понимало, что я это пойму и он знал, что это меня напугает. Я решил, что не буду ходить на его сторону, и все будет спокойно. Так и было, в течении нескольких недель все было спокойно.
Одним утром я решил, что мне пора купить новых лошадей. Я заправил свой грузовик, чтоб ехать в соседнею деревню, забыл сказать, что я живу на отшибе. И вдруг увидел столбы пыли на дороге, это ехала машина. Я вышел чтоб повстречать кого бы там ни было. Машина уже начала подъезжать, как вдруг из леса выбежало это чудовище, оно мчалось галопом на 4 конечностях и настигало машину. Я начал махать водителю чтоб он увидел его и уезжал обратно, но тот меня не понял. Машина была уже в метрах 20 от меня, как ОНО настигло её, запрыгнув на крышу, он разбивал стекла. Машину бросило в сторону и она заглохла. Чудовище своими длинными руками вытащило водителя, подняло над собой и скрутило человека, будто это была сырая тряпка, которую надо выжать. Брызнула кровь и человек затих.
Оно посмотрело на меня и я увидел его лицо, оно было похоже на лицо пухлого младенца, но с огромными черными пустыми глазами. Я в шоке стоял, не смея двигаться. Он бросил тело, повернулся и спокойно пошел в лес.
Придя домой, я понял всю безвыходность моей ситуации. Чудовище решило увеличить свою территорию, и отрезало меня от единственной дороги, через которую можно уехать с этой чертовой фермы. Обойти его территорию нельзя, так как с другой стороны находятся непроходимые болота. На машине быстро проскочить не получится, так как он догонит все равно. Единственный способ улететь на вертолете, но я уже устал звонить в службу спасения. Сначала мне не поверили, потом я начал им говорить, что попал в капкан, что истекаю кровью, но они говорят, что могут направить ко мне автомобиль. А это бессмысленно. Конечно, как у них пропадет автомобиль они, может, и вышлют вертолет, а может и вышлют еще несколько машин. Так или иначе, я не хочу быть спасенным в обмен на несколько смертей ни в чем не повинных людей.
Я пишу это сообщение на форуме, в надежде, что у кого нибудь есть личный вертолет и он мне поверит и спасет.
Сегодня он оборвал линию электропередач. Я завел электрогенератор, топлива хватит где-то на неделю, потом уйду в оффлайн.
кек
Лена и Миша жили вместе уже второй год, были помолвлены, уже планировали свадьбу, которую то и дело откладывали. Миша работал бухгалтером в одной малоизвестной компании. Лена была студенткой, училась на заочном, не работала.
С ними никогда не происходило ничего паранормального или необъяснимого. В их новой квартире не было злых домовых или неупокоенных душ, которым не по душе нынешние хозяева. Пара была без ума от своего нового дома. Сам дом представлял собой трёхкомнатную квартиру с большой гостиной и двумя маленькими спаленками. Рядом с кухней же красовалась бледно-голубая дверь, что вела в кладовку. Остальные двери в квартире были перекрашены в белый цвет.
В субботу утром девушка, как обычно, готовила завтрак, тихо напевая какую-то незамысловатую мелодию, что сочинялась сама по себе. Её жених тем временем убивал время за просмотром телевизора. Он переключал каналы, скептически глядя на экран. Стало скучно, он бросил это дело и в итоге сидел, ничего не делая. Вдруг он вспомнил, что вчера вечером в спальне перегорела одна из двух лампочек, и решил заменить её, раз всё равно заняться нечем.
Кладовка была полностью забита всяким нужным и ненужным барахлом. Запасные дверные ручки, запас спичек и свечек, старые вещи — весь этот хлам бережно хранился в маленькой комнатке за голубой дверью и был тщательно рассортирован по разным коробочкам, сундучкам, шкафчикам и полочкам. Лампочки же находились в железном ящичке с острыми углами, а сам ящик стоял, можно сказать, прямо напротив двери.
Будучи неуклюжим, Михал тотчас же споткнулся прямо на пороге кладовки и с грохотом полетел вниз.
— Миш, что ты там буянишь? Всё в порядке? — засмеялась Лена, выглядывая с кухни. Дверь в кладовую уже была заперта.
— Да, я в полном порядке, — ответил ей Миша. — Просто споткнулся и упал.
Парень зашёл на кухню и неловко улыбнулся:
— Я лампочку в комнате заменить хотел…
— Так иди меняй, — фыркнула девушка и отвернулась, продолжая готовить.
В понедельник утром Михаил встал рано. Лена ещё спала, жених не стал её будить. Спустя некоторое время, когда парня уже не было, Лена проснулась и отправилась в магазин за покупками. На улице было ясно и свежо — несмотря на непроходимые белые сугробы, было приятно идти по дороге. На обратном пути Лена поняла, что забыла ключи от квартиры. Дверь квартиры запиралась автоматически, без ключей или инструментов открыть её было невозможно. К тому же, как назло, она забыла телефон. С соседями отношения были нейтральные, но Лена не хотела беспокоить их. Поэтому, поднявшись на свой, последний, этаж, она покорно ждала жениха у двери.
Темнело. Михаил так и не появлялся. Девушка отчаялась, и, не понимая смысла своих действий, нажала на звонок пустой квартиры. После птичьей трели послышался щелчок, и дверь открылась.
Девушка зашла в помещение, закрыла за собой дверь и устало бросила пакеты на пол. Парень аккуратно подобрал их и отнёс на кухню. Не будем расписывать их бурное обсуждение по поводу того, что парень всё это время был дома, а Лена замерзала в подъезде.
Был поздний вечер. Пара смотрела фильм по телевизору. Внезапно что-то привлекло внимание девушки:
— Кстати, Миш…
— Что?
— Ты чувствуешь запах? — она встала с дивана и осмотрела комнату.
— Нет, а чем пахнет?
Лена, ничего не ответив парню, вышла из комнаты и направилась к кухне. Чем ближе она к ней подходила, тем резче был запах, неприятный и тошнотворный. Голубая дверь была приоткрыта…
Лена даже не смогла закричать. Ударившись головой об угол железного ящика, Михаил второй день лежал мёртвым в кладовке.
— Дорогая, что-то случилось?.. — послышался голос за спиной.
Бежать было некуда.
С ними никогда не происходило ничего паранормального или необъяснимого. В их новой квартире не было злых домовых или неупокоенных душ, которым не по душе нынешние хозяева. Пара была без ума от своего нового дома. Сам дом представлял собой трёхкомнатную квартиру с большой гостиной и двумя маленькими спаленками. Рядом с кухней же красовалась бледно-голубая дверь, что вела в кладовку. Остальные двери в квартире были перекрашены в белый цвет.
В субботу утром девушка, как обычно, готовила завтрак, тихо напевая какую-то незамысловатую мелодию, что сочинялась сама по себе. Её жених тем временем убивал время за просмотром телевизора. Он переключал каналы, скептически глядя на экран. Стало скучно, он бросил это дело и в итоге сидел, ничего не делая. Вдруг он вспомнил, что вчера вечером в спальне перегорела одна из двух лампочек, и решил заменить её, раз всё равно заняться нечем.
Кладовка была полностью забита всяким нужным и ненужным барахлом. Запасные дверные ручки, запас спичек и свечек, старые вещи — весь этот хлам бережно хранился в маленькой комнатке за голубой дверью и был тщательно рассортирован по разным коробочкам, сундучкам, шкафчикам и полочкам. Лампочки же находились в железном ящичке с острыми углами, а сам ящик стоял, можно сказать, прямо напротив двери.
Будучи неуклюжим, Михал тотчас же споткнулся прямо на пороге кладовки и с грохотом полетел вниз.
— Миш, что ты там буянишь? Всё в порядке? — засмеялась Лена, выглядывая с кухни. Дверь в кладовую уже была заперта.
— Да, я в полном порядке, — ответил ей Миша. — Просто споткнулся и упал.
Парень зашёл на кухню и неловко улыбнулся:
— Я лампочку в комнате заменить хотел…
— Так иди меняй, — фыркнула девушка и отвернулась, продолжая готовить.
В понедельник утром Михаил встал рано. Лена ещё спала, жених не стал её будить. Спустя некоторое время, когда парня уже не было, Лена проснулась и отправилась в магазин за покупками. На улице было ясно и свежо — несмотря на непроходимые белые сугробы, было приятно идти по дороге. На обратном пути Лена поняла, что забыла ключи от квартиры. Дверь квартиры запиралась автоматически, без ключей или инструментов открыть её было невозможно. К тому же, как назло, она забыла телефон. С соседями отношения были нейтральные, но Лена не хотела беспокоить их. Поэтому, поднявшись на свой, последний, этаж, она покорно ждала жениха у двери.
Темнело. Михаил так и не появлялся. Девушка отчаялась, и, не понимая смысла своих действий, нажала на звонок пустой квартиры. После птичьей трели послышался щелчок, и дверь открылась.
Девушка зашла в помещение, закрыла за собой дверь и устало бросила пакеты на пол. Парень аккуратно подобрал их и отнёс на кухню. Не будем расписывать их бурное обсуждение по поводу того, что парень всё это время был дома, а Лена замерзала в подъезде.
Был поздний вечер. Пара смотрела фильм по телевизору. Внезапно что-то привлекло внимание девушки:
— Кстати, Миш…
— Что?
— Ты чувствуешь запах? — она встала с дивана и осмотрела комнату.
— Нет, а чем пахнет?
Лена, ничего не ответив парню, вышла из комнаты и направилась к кухне. Чем ближе она к ней подходила, тем резче был запах, неприятный и тошнотворный. Голубая дверь была приоткрыта…
Лена даже не смогла закричать. Ударившись головой об угол железного ящика, Михаил второй день лежал мёртвым в кладовке.
— Дорогая, что-то случилось?.. — послышался голос за спиной.
Бежать было некуда.
На часах было 3:15 ночи. Я проснулся от жуткого визга сверху. Было такое ощущение, что соседи, проживающие этажом выше, на ночь глядя, решили устроить тотальное выяснение отношений. И это за 4 часа до понедельничного рабочего дня! Должен отметить, что семейка была та еще. Вечно пьяный мудак, от которого разило за двести метров коктейлем из пота и перегара, его жирнющая женушка, вечно устраивающая сцены с битьём посуды и вышвыриванием вонючих вещей в окно, и триумф их совместной жизни – двадцатилетний сын Иван с синдромом Дауна. Его любимое занятие было бегать по подъезду и жать кнопки звонков во всех квартирах, от чего он, видимо, получал несказанное удовольствие.
Встав с кровати и пробормотав что-то матерное и недовольное, я отправился на кухню. Включив там свет, закурил сигарету, выпил стакан воды, выглянул в окно. Стояла летняя тёплая звёздная ночь, было темно, людей не было. Ещё бы… четвёртый час, мать его! Интересно, но кроме визга, разбудившего меня, никаких признаков активности я не услышал, поэтому выкинул бычок в окно и отправился в свою кровать, чтобы забуриться под одеяло и продолжить просмотр своих изумительных добрых снов, никак не связанных с унылым понедельничным днем.
Не успев сомкнуть глаза, я вскочил с кровати от грохота сверху, как будто что-то очень тяжёлое упало. Я думал, сейчас рухнет потолок, даже побелка немного осыпалась на мою кровать. «Сука, твою ж мать» вертелось в моей голове, в тот момент когда я в спешке натягивал джинсы. Настроение было ни к черту, хотелось спать, но нет… нужно переться к алкашам соседям узнать чего там приключилось!
Открыв входную дверь, я обнаружил, что в подъезде нет света, а с учётом того, что на улице была ночь – не видно было абсолютно ничего. Должно быть снова лампочка перегорела. Взяв из тумбочки фонарь, я отправился навстречу своим ночным приключениям. Поднявшись этажом выше, подошёл к облезлой деревянной двери злополучной семейки. По дверному глазку было видно, что в коридоре их квартиры горит свет. Промедлив пару секунд, я нажал кнопку звонка. Никакой ответной реакции не последовало. Позвонил еще раз. Ничего. «Да ну и хер с ним» - сказал не громко и только собрался развернуться, чтобы уйти, как заметил, что тусклый свет, исходящий из глазка, пропал. Кто-то стоял на той стороне двери и смотрел прямо на меня. «Ну, наконец, то!» - подумал я и уже собрался лицезреть еле стоящего на ногах хозяина квартиры и пытающегося объяснить чего же такого случилось, но никакого действия не было. Я стоял в тёмном подъезде с фонариком в руках, понимая, что кто-то наблюдает за мной с той стороны двери.
Я оценил ситуацию со стороны и мне стало не по себе, и, решив, что лучшим вариантом будет вернуться в свою квартиру, я развернулся и двинулся к лестнице, освещая фонариков путь. Ощущение пристального взгляда со спины не покидало меня. Было желание побежать, но я сдерживал себя, успокаивая мыслями, что похожих ситуаций с этой нездоровой семейкой было уже миллион и сейчас в жопу ужравшийся алкаш стоит у двери и не может делать больше ничего, кроме как стоять и держаться лишь бы не упасть. Когда я шагнул на лестницу, произошло то, от чего побежали мурашки – с характерным скрипом чуть приоткрылась дверь, возле которой только что я стоял. Остановившись, я замер и почувствовал, как сердце начало биться вдвое быстрей. Собрав силу воли в кулак, я развернулся и посветил фонарём в сторону двери. Она была приоткрыта и, как уже казалось банально, никаких признаков жизни.
«Есть кто живой?» - шутливо дрожащим голосом спросил я. Разумеется, никакой реакции. Постояв так с минуту, я окончательно пришел к тому, что ловить здесь нечего и лучшим действием будет запереться в своей квартирке, залезть под одеяло и преспокойно спать. Быстрым шагом спустился вниз, отпер входную дверь, закрылся на защёлку, зашёл в свою комнату и лёг на кровать. Я успокоился, лёг и, после размышлений над ситуацией, мне стало даже немного смешно. Взрослый парень (27 лет как-никак) испугался темноты и неадекватных действий алкашей–соседей. Обдумывая это начал понемногу засыпать, как вдруг раздался звонок в дверь. Все мои мысли по поводу комичности ситуации улетучились за то время, которое потребовалось, чтобы сделать два нажатия кнопки звонка. Я встал, подошёл к двери и посмотрел в глазок. Напротив моей квартиры стоял их сынок - даун. Одна рука его тянулась к кнопке звонка, а второй он активно ковырял в носу. Я даже рад был увидеть его, куда хуже было бы не обнаружить в подъезде вообще никого! Тогда ситуация отчетливо напоминала бы мне классический фильм ужасов 90ых годов. Очередной звонок отвлёк меня от собственных мыслей «если бы да кабы» и я, ещё раз убедившись в его присутствии, включил свет и открыл входную дверь.
«Ну, чего?» - спросил я и вышел к нему на площадку. Ваня в этот самый момент был занят изъятием немаленькой зеленой субстанции из своего носа, которую он с блаженным лицом положил себе в рот и, почавкав, проглотил. У меня чуть не вырвало, но, как не странно, мой рвотный рефлекс привлёк его внимание и, не став дожидаться его действий, я взял Ваню за рукав и, закрыв свою дверь на ключ, повел в сторону его квартиры. Глаза привыкли к темноте, и взять с собой фонарь ума, к сожалению, не хватило. Плетясь за мной по лестнице вверх, он выдавал несвязанные слова и непонятные мычания. Было понятно, что он не хочет идти домой, хотя упирался не слишком сильно. И вот, мы подошли уже почти к самой квартире, входная дверь которой была нараспашку, но из-за отсутствия света, как в квартире, так и в подъезде – не видно было ничего. Мы оба остановились в двух метрах от квартиры. Тишину нарушало тяжёлое Ванино дыхание. В этот момент на меня снова накатило чувство тревоги и беспокойство. От этой чёртовой квартиры будто веяло ужасом. Ощущение, что из темноты на меня кто-то смотрит, сводило с ума. Я посмотрел на Ваню, по очертанию его лица было, что он смотрит в темноту дверного проема. «Папа» - сказал он. Его голос раздался эхом по подъезду и тишина. Я, что есть сил, вглядывался, но не видел никого. «Ну, Вань, иди домой» - тихо, почти шёпотом, сказал я и подтолкнул его вперёд, а сам начал движение в противоположную сторону, к лестнице. Мне было стыдно, что я сдрейфил и, до кучи, отправляю как бы на разведку нездорового пацана. Но действовать иначе – нервов не хватило.
Встав с кровати и пробормотав что-то матерное и недовольное, я отправился на кухню. Включив там свет, закурил сигарету, выпил стакан воды, выглянул в окно. Стояла летняя тёплая звёздная ночь, было темно, людей не было. Ещё бы… четвёртый час, мать его! Интересно, но кроме визга, разбудившего меня, никаких признаков активности я не услышал, поэтому выкинул бычок в окно и отправился в свою кровать, чтобы забуриться под одеяло и продолжить просмотр своих изумительных добрых снов, никак не связанных с унылым понедельничным днем.
Не успев сомкнуть глаза, я вскочил с кровати от грохота сверху, как будто что-то очень тяжёлое упало. Я думал, сейчас рухнет потолок, даже побелка немного осыпалась на мою кровать. «Сука, твою ж мать» вертелось в моей голове, в тот момент когда я в спешке натягивал джинсы. Настроение было ни к черту, хотелось спать, но нет… нужно переться к алкашам соседям узнать чего там приключилось!
Открыв входную дверь, я обнаружил, что в подъезде нет света, а с учётом того, что на улице была ночь – не видно было абсолютно ничего. Должно быть снова лампочка перегорела. Взяв из тумбочки фонарь, я отправился навстречу своим ночным приключениям. Поднявшись этажом выше, подошёл к облезлой деревянной двери злополучной семейки. По дверному глазку было видно, что в коридоре их квартиры горит свет. Промедлив пару секунд, я нажал кнопку звонка. Никакой ответной реакции не последовало. Позвонил еще раз. Ничего. «Да ну и хер с ним» - сказал не громко и только собрался развернуться, чтобы уйти, как заметил, что тусклый свет, исходящий из глазка, пропал. Кто-то стоял на той стороне двери и смотрел прямо на меня. «Ну, наконец, то!» - подумал я и уже собрался лицезреть еле стоящего на ногах хозяина квартиры и пытающегося объяснить чего же такого случилось, но никакого действия не было. Я стоял в тёмном подъезде с фонариком в руках, понимая, что кто-то наблюдает за мной с той стороны двери.
Я оценил ситуацию со стороны и мне стало не по себе, и, решив, что лучшим вариантом будет вернуться в свою квартиру, я развернулся и двинулся к лестнице, освещая фонариков путь. Ощущение пристального взгляда со спины не покидало меня. Было желание побежать, но я сдерживал себя, успокаивая мыслями, что похожих ситуаций с этой нездоровой семейкой было уже миллион и сейчас в жопу ужравшийся алкаш стоит у двери и не может делать больше ничего, кроме как стоять и держаться лишь бы не упасть. Когда я шагнул на лестницу, произошло то, от чего побежали мурашки – с характерным скрипом чуть приоткрылась дверь, возле которой только что я стоял. Остановившись, я замер и почувствовал, как сердце начало биться вдвое быстрей. Собрав силу воли в кулак, я развернулся и посветил фонарём в сторону двери. Она была приоткрыта и, как уже казалось банально, никаких признаков жизни.
«Есть кто живой?» - шутливо дрожащим голосом спросил я. Разумеется, никакой реакции. Постояв так с минуту, я окончательно пришел к тому, что ловить здесь нечего и лучшим действием будет запереться в своей квартирке, залезть под одеяло и преспокойно спать. Быстрым шагом спустился вниз, отпер входную дверь, закрылся на защёлку, зашёл в свою комнату и лёг на кровать. Я успокоился, лёг и, после размышлений над ситуацией, мне стало даже немного смешно. Взрослый парень (27 лет как-никак) испугался темноты и неадекватных действий алкашей–соседей. Обдумывая это начал понемногу засыпать, как вдруг раздался звонок в дверь. Все мои мысли по поводу комичности ситуации улетучились за то время, которое потребовалось, чтобы сделать два нажатия кнопки звонка. Я встал, подошёл к двери и посмотрел в глазок. Напротив моей квартиры стоял их сынок - даун. Одна рука его тянулась к кнопке звонка, а второй он активно ковырял в носу. Я даже рад был увидеть его, куда хуже было бы не обнаружить в подъезде вообще никого! Тогда ситуация отчетливо напоминала бы мне классический фильм ужасов 90ых годов. Очередной звонок отвлёк меня от собственных мыслей «если бы да кабы» и я, ещё раз убедившись в его присутствии, включил свет и открыл входную дверь.
«Ну, чего?» - спросил я и вышел к нему на площадку. Ваня в этот самый момент был занят изъятием немаленькой зеленой субстанции из своего носа, которую он с блаженным лицом положил себе в рот и, почавкав, проглотил. У меня чуть не вырвало, но, как не странно, мой рвотный рефлекс привлёк его внимание и, не став дожидаться его действий, я взял Ваню за рукав и, закрыв свою дверь на ключ, повел в сторону его квартиры. Глаза привыкли к темноте, и взять с собой фонарь ума, к сожалению, не хватило. Плетясь за мной по лестнице вверх, он выдавал несвязанные слова и непонятные мычания. Было понятно, что он не хочет идти домой, хотя упирался не слишком сильно. И вот, мы подошли уже почти к самой квартире, входная дверь которой была нараспашку, но из-за отсутствия света, как в квартире, так и в подъезде – не видно было ничего. Мы оба остановились в двух метрах от квартиры. Тишину нарушало тяжёлое Ванино дыхание. В этот момент на меня снова накатило чувство тревоги и беспокойство. От этой чёртовой квартиры будто веяло ужасом. Ощущение, что из темноты на меня кто-то смотрит, сводило с ума. Я посмотрел на Ваню, по очертанию его лица было, что он смотрит в темноту дверного проема. «Папа» - сказал он. Его голос раздался эхом по подъезду и тишина. Я, что есть сил, вглядывался, но не видел никого. «Ну, Вань, иди домой» - тихо, почти шёпотом, сказал я и подтолкнул его вперёд, а сам начал движение в противоположную сторону, к лестнице. Мне было стыдно, что я сдрейфил и, до кучи, отправляю как бы на разведку нездорового пацана. Но действовать иначе – нервов не хватило.
Расстояние между мной и Ваней увеличивалось. Он стоял и смотрел вперёд, а я отходил. На фоне черноты я видел его отдаляющийся силуэт.
Внезапно Ваня развернулся и довольным голосом очень громко и отчетливо выдал фразу, которую слышать я не хотел никак. «Папа съел маму!»- сказал он и громко расхохотался имбецильным смехом. Я не мог поверить своим ушам. Само по себе то, что он выдал фразу несущую какой-то смысл – уже редкость. А тут… в такой ситуации… сказать такое. Сердце у меня чуть не остановилось. С ошеломлённым выражением лица я остановился и искал рациональное объяснение происходящему. «Что?» - не своим голосом проговорил я и продолжил неспешное движение спиной в сторону лестницы. Но в ответ звучали только «гы-гы» и непонятное бормотание. Подойдя к первой ступени, чуть не упав, я начал ногой нащупывать следующую, не сводя глаз с, уже еле различимого, силуэта, как вдруг, с резким непродолжительным звуком какой-то возни он… исчез! При этом тяжёлое, привычное для Ивана, дыхание тоже пропало. Нервы просто полопались в моей голове!
Молниеносно развернувшись, я одним прыжком преодолел расстояние до лестничного проема, зацепившись рукой за перила, чтобы не впечататься в стену. Подвернул ногу, но на фоне общей ситуации это не вызвало особых неудобств. (Кстати, обут я был в домашние тапочки). В промежуток времени между моим приземлением и дальнейшим движением я сумел расслышать шаги, доносящиеся со стороны их квартиры. Это дало мне неслабый стимул не останавливаться и также быстро спуститься до своего этажа. В голове я не проигрывал возможные ситуации того, что там происходило, мыслей не было вообще ни каких кроме одной – поскорей попасть в свою квартиру, в своё убежище. Подбежав к двери, судорожно, очень торопясь начал доставать из кармана стопку ключей. Так как было темно, определять нужный приходилось на ощупь. «Гараж, кладовая, дача…» - я проклинал себя за то, что носил все это с собой на одной большой связке. Шаги тем временем приближались и уже были отчётливо слышны на моём этаже. Кто-то уже, блять, спустился и направляется ко мне!!! Хотелось заплакать. Хотелось, чтобы зажёгся свет, и я увидел, что ничего страшного не происходит. Хотелось проснуться и понять, что всё что происходит – лишь страшный сон.
«Вот он!» - вслух крикнул я и трясущимися руками вогнал ключ в замок. Провернув против часовой стрелки, я сделал шаг назад, открыл дверь и влетел за порог. Все, я в безопасности, осталось лишь закрыть входную дверь и все! Развернувшись лицом к ней, я резко потянулся к ручке, схватил ее и уже собрался тянуть на себя, но... человеческий силуэт находился в трети метра от меня. Движение воздуха, вызванное его дыханием, я почувствовал сразу и чуть не блеванул. Такого отвратительного зловонья я в жизни не ощущал! Тот, кто стоял на против меня был неподвижен. Сделав внушительный шаг назад - я начал нащупывать рукой выключатель на стене. Силуэт тоже сделал шаг вперед, перешагнув порог. Я был настолько поглощён ситуацией, что даже чувство страха на мгновение покинуло меня. Но на замену ему пришёл панический природный ужас, чуть не ставший причиной потери сознания. Потому что я, наконец, нащупал выключатель и, щёлкнув, зажёг свет.
Его волосы были на половину то ли выпавшие, то ли вырванные. Кожа имела неестественно бледный цвет с просвечивающимися голубыми венами. Глаза полностью чёрного цвета, без белка и радужки. Начиная с нижней челюсти и заканчивая ботинками, моего алкаша соседа, – все было покрыто кровью. Открытый рот, с редко капающей на пол кровью, обнажал кровавые зубы, имеющиеся у него явно не в полном составе. В его лице было очевидно видно безумие. Я опустил взгляд ниже и заметил, что в руке он держал отгрызенную жирную руку своей женушки. Мы стояли и смотрели друг на друга порядка пяти секунд. Как вдруг из его пасти раздалось рычание напоминающее рычание огромного бульдога. Я тут же пришёл в себя, и в голове у меня прозвучало отчётливое «БЕГИ!». Рванув в свою комнату, я с грохотом захлопнул дверь и вцепился руками в дверную ручку. С бешеным рёвом сосед, если можно его так называть, хотя более уместно было бы назвать его монстром, бросился за мной.
Подбежав к двери, вопреки мои ожиданиям, он не начал пытаться открыть дверь, дёргая ручку. Он царапал ее ногтями, бился головой, пытался грызть зубами, как собака. А я сидел, прижавшись к двери, и, держа за ручку руками, думал о том, что мой сотовой телефон лежит в куртке в коридоре, что если отпущу дверь, чтобы дотянуться и включить свет, то этот монстр непременно войдёт в мою комнату и сожрёт меня так же как сожрал свою жену и своего ребёнка. Потеряв счёт времени, слушая как скребётся, рычит, грызется и долбится в дверь мой сосед я просидел так до самого утра. Когда стало светать, я услышал, что на моем этаже открылась дверь моей соседки – одинокой пожилой женщины. Я поднялся с пола и что есть мочи закричал «БЕГИТЕ!!!». Сосед перестал издавать звуки активности на некоторое время. Дальше я услышал крик своей соседки, который продолжался пару секунд, а затем затих. Всё было как в бреду. Сколько я сидел так – не имею представления. Знаю только, что расправившись с моей соседкой, монстр куда-то делся. Спустя какое-то время дверь открыли сотрудники полиции.
Далее было расследование, в настоящее время закрытое, в котором я выступал как главный подозреваемый, но в виду отсутствия доказательств я до сих пор нахожусь на свободе. Мою соседку обнаружили с перегрызенным горлом в луже собственной крови. В квартире, этажом выше, обнаружили расчленённую и разбросанную по всей квартире жену алкаша соседа. Тело его сына лежало в коридоре, а голова, с идиотской ухмылкой на лице, в подъезде за пределами квартиры. Самого соседа так и не нашли, но я уверен, что где-то в ночном мраке как бездомная собака скитается он. И раз тела нет – значит, он всё ещё жив. И, значит, он ест.
А какое его любимое блюдо – мы уже знаем.
Доброго времени суток. Предупреждаю сразу романтичных девочек, впечатлительных мальчиков и прочих впечатлительных и жаждущих нестерпимого ужаса и дрожи под коленками: писать буду много, подробно, без «духов и призраков».
Для пущей понятливости про себя: четверть века прожил, работаю, доучиваюсь. Единственное увлечение — военное дело. И не просто картинки смотреть и киношки, а всё на шкуре. Я знаю как выжить в лесу, как подойти к вам таким образом, что вы и не поймёте, что я рядом. Нет, я не хвалюсь, это я всё описываю специально, чтобы отрезать все возможные недопонимания и вопросы. Итак, сама история.
Живу между Серпуховым и Москвой в небольшом городке. Точнее в деревенской его части. От собственно города, деревню отделяет железная дорога и гаражный кооператив. За деревней несколько прудов и лес. На опушке леса старая военная зона. Пара рвов, локаторная насыпь и, самое главное, сооружения ДЗОТ, тобишь бетонный бункер с одним входом. Выглядит это всё, как небольшой холмик с чёрным порушенным проёмом. На деле внутри много комнат. Естественно всё давно растащили, сожгли, изрисовали. Вечер воскресенья, решили мы с товарищами посидеть у костра, пожарить мяса, ну просто отдохнуть перед понедельником. Прибыли мы к моему любимому «бункеру». Нравится мне там. Людей нет совсем, прудик рядом. Собрали дров, костёр разожгли, сидим общаемся. Время вечернее, весна ранняя, темнеть начинает. Расходиться никто не желает. Решили, что посидим подольше, а заночуем у меня. Человек я бессемейный, а дом большой.
Сидим значится, байки травим, хорошо так, спокойно на сердце. И начинает меня беспокоить что-то. Беспричинно вот, просто не нравится мне что-то и всё тут. Друзья вроде как и не чувствуют ничего, али виду не подают, но я-то человек, можно сказать, учёный уже. Много раз мне такая вот тревога шкуру спасала от лишних дырок. Поднялся, опёрся на дерево, постепенно из разговора выбился аккуратно, так чтобы особо внимания не обратили. И начал выходить потихоньку из света костра. Стемнело уже довольно прилично, а тревога всё душит. Даже страх уже подбираться начинает. Вообще страх — очень хорошее чувство, он жизнь бережёт, а вот такой беспричинный - очень уж жутко.
Постоял малость за деревом, привык к темноте и озираюсь стою. Ничего необычного, всё как и должно быть: зеленеющий лес, ветерок, пруд, вдалеке город виднеется. И тут вижу на насыпи, к которой я спиной-то сидел, темнее трава в одном месте, как раз за бугорком, что над входом в бункер. Сыграли инстинкты выживальщика, решил аккуратно проверить. Пригнулся, обошёл справа холмик, и чуть сзади подползаю в месту, откуда видно будет, чего же там такое чернеет. Лучше бы я домой ушёл.
Из-за бугорка на моих друзей смотрело существо (именно существо, я великолепно знаю анатомию, это был не человек), лежащее в траве. Шея неестественно выгнута, передние конечности сжимали что-то вроде двух ножей, или крюков, я не разобрал. «Ноги» имели по два коленных сгиба, выглядели как переломанные. Существо лежало совершенно не двигаясь и не издавало никаких звуков, но пристально следило за костром и моими товарищами. Адреналин начал бурно выделяться в кровь, сердце стучало так, что я удивлён, что остался незамеченным. Потянулся к поясу, на нём висел туристический нож.
Следующая мысль была: «А если не убью сразу? Как с ним дальше быть? Порвёт». Медленно сполз я вниз, приподнялся и вернулся к костру. Как я и планировал, никто не обратил внимание на моё отсутствие. Двумя фразами дал понять друзьям, что нужно сваливать очень быстро. Так как компания имела одно увлечение со мной, говорить прямым текстом не надо, достаточно в обычную фразу добавить пару кодовых слов и всем всё понятно без прямого текста. Быстренько, не подавая вида, что я что-то обнаружил, затушил костёр, подхватил мешочек с вещами и двинул по тропинке. Также поступили товарищи. Шли молча, быстро и не оборачиваясь, всё по правилам. Я понимал, что главное - не дать существу повод атаковать. Если бы оно хотело убить — убило бы сразу, не пряталось бы. Выйдя на освещённую дорогу в деревне, я первым нарушил молчание. Сказал, что видел человека с оружием, может охотника, но наблюдавшего за нами долго.
Все промолчали, может не поверили, но винить никто не стал. Знают, что я просто так дурить не буду. Никто больше про тот случай не вспоминал, а я вот не смог забыть. Всё, что я до этого знал, на что опирался, все устои жизни разрушило то существо. Не действиями, а просто своим видом, фактом своего существования. Теперь к моему постоянному набору вещей, носимых с собой, прибавились и железная кованая палочка от нечисти и земля в мешочке и прочие «глупости бабкины». Теперь то я знаю, что опасность исходит не только от человека.
Писал со смешанными чувствами, до сих пор слишком много эмоций разных. Нужно было выговориться, выплеснул вот Вам. В лесу есть чего бояться, если над Вами смеются, когда вы оглядываетесь на тёмной тропинке, когда вы всматриваетесь в деревья, когда от внезапного шороха Вы напрягаетесь - не обращайте внимания, пусть смеются, вы всё делаете правильно.
Для пущей понятливости про себя: четверть века прожил, работаю, доучиваюсь. Единственное увлечение — военное дело. И не просто картинки смотреть и киношки, а всё на шкуре. Я знаю как выжить в лесу, как подойти к вам таким образом, что вы и не поймёте, что я рядом. Нет, я не хвалюсь, это я всё описываю специально, чтобы отрезать все возможные недопонимания и вопросы. Итак, сама история.
Живу между Серпуховым и Москвой в небольшом городке. Точнее в деревенской его части. От собственно города, деревню отделяет железная дорога и гаражный кооператив. За деревней несколько прудов и лес. На опушке леса старая военная зона. Пара рвов, локаторная насыпь и, самое главное, сооружения ДЗОТ, тобишь бетонный бункер с одним входом. Выглядит это всё, как небольшой холмик с чёрным порушенным проёмом. На деле внутри много комнат. Естественно всё давно растащили, сожгли, изрисовали. Вечер воскресенья, решили мы с товарищами посидеть у костра, пожарить мяса, ну просто отдохнуть перед понедельником. Прибыли мы к моему любимому «бункеру». Нравится мне там. Людей нет совсем, прудик рядом. Собрали дров, костёр разожгли, сидим общаемся. Время вечернее, весна ранняя, темнеть начинает. Расходиться никто не желает. Решили, что посидим подольше, а заночуем у меня. Человек я бессемейный, а дом большой.
Сидим значится, байки травим, хорошо так, спокойно на сердце. И начинает меня беспокоить что-то. Беспричинно вот, просто не нравится мне что-то и всё тут. Друзья вроде как и не чувствуют ничего, али виду не подают, но я-то человек, можно сказать, учёный уже. Много раз мне такая вот тревога шкуру спасала от лишних дырок. Поднялся, опёрся на дерево, постепенно из разговора выбился аккуратно, так чтобы особо внимания не обратили. И начал выходить потихоньку из света костра. Стемнело уже довольно прилично, а тревога всё душит. Даже страх уже подбираться начинает. Вообще страх — очень хорошее чувство, он жизнь бережёт, а вот такой беспричинный - очень уж жутко.
Постоял малость за деревом, привык к темноте и озираюсь стою. Ничего необычного, всё как и должно быть: зеленеющий лес, ветерок, пруд, вдалеке город виднеется. И тут вижу на насыпи, к которой я спиной-то сидел, темнее трава в одном месте, как раз за бугорком, что над входом в бункер. Сыграли инстинкты выживальщика, решил аккуратно проверить. Пригнулся, обошёл справа холмик, и чуть сзади подползаю в месту, откуда видно будет, чего же там такое чернеет. Лучше бы я домой ушёл.
Из-за бугорка на моих друзей смотрело существо (именно существо, я великолепно знаю анатомию, это был не человек), лежащее в траве. Шея неестественно выгнута, передние конечности сжимали что-то вроде двух ножей, или крюков, я не разобрал. «Ноги» имели по два коленных сгиба, выглядели как переломанные. Существо лежало совершенно не двигаясь и не издавало никаких звуков, но пристально следило за костром и моими товарищами. Адреналин начал бурно выделяться в кровь, сердце стучало так, что я удивлён, что остался незамеченным. Потянулся к поясу, на нём висел туристический нож.
Следующая мысль была: «А если не убью сразу? Как с ним дальше быть? Порвёт». Медленно сполз я вниз, приподнялся и вернулся к костру. Как я и планировал, никто не обратил внимание на моё отсутствие. Двумя фразами дал понять друзьям, что нужно сваливать очень быстро. Так как компания имела одно увлечение со мной, говорить прямым текстом не надо, достаточно в обычную фразу добавить пару кодовых слов и всем всё понятно без прямого текста. Быстренько, не подавая вида, что я что-то обнаружил, затушил костёр, подхватил мешочек с вещами и двинул по тропинке. Также поступили товарищи. Шли молча, быстро и не оборачиваясь, всё по правилам. Я понимал, что главное - не дать существу повод атаковать. Если бы оно хотело убить — убило бы сразу, не пряталось бы. Выйдя на освещённую дорогу в деревне, я первым нарушил молчание. Сказал, что видел человека с оружием, может охотника, но наблюдавшего за нами долго.
Все промолчали, может не поверили, но винить никто не стал. Знают, что я просто так дурить не буду. Никто больше про тот случай не вспоминал, а я вот не смог забыть. Всё, что я до этого знал, на что опирался, все устои жизни разрушило то существо. Не действиями, а просто своим видом, фактом своего существования. Теперь к моему постоянному набору вещей, носимых с собой, прибавились и железная кованая палочка от нечисти и земля в мешочке и прочие «глупости бабкины». Теперь то я знаю, что опасность исходит не только от человека.
Писал со смешанными чувствами, до сих пор слишком много эмоций разных. Нужно было выговориться, выплеснул вот Вам. В лесу есть чего бояться, если над Вами смеются, когда вы оглядываетесь на тёмной тропинке, когда вы всматриваетесь в деревья, когда от внезапного шороха Вы напрягаетесь - не обращайте внимания, пусть смеются, вы всё делаете правильно.
Всё, котаны, конец концерта. Пойду ебашить в скурим, жрать тортики и саморазвиваться через аниме. Потопите тред до утра. Не хочу ещё и завтра весь день проебать.
>>Туда даже спускались не на лифтах, а на эскалаторе
Ебаный мудак писал эту пасту, дальше читать нет смысла
Что не так?
Эскалатор на объектах, ты серьезно? Может там еще карта тройка с турникетами? Даже объяснять лень.
Через силу прочитал пасту и пожалел об этом, такое говно. Громкая связь на телефоне, совок, куча эмоций, показалось, никакой эскалации вышестоящим, подвал, вот мудак оп-пасты, даже все перечислять нет сил. Думал может все брехня, но интересно же фантазию оп-хуя почитать, может будет годнота как с Маяком, но хуй.
>2016
>играть в скурим
Да ты ахуел? Побампай хотя бы до лимита и потом уже делай что хочешь. Миленький, ну нахуя ты нас так бросаешь?
Щито за маяк? В последний раз, когда я был в /sn, там активно угорали над пастой про школьника, который выдвигающимися ручками из-под руки, на манер Альтаира, хуярил нечисть на пару со своим школьным учителем, и над какой-то пастой, где чувак отстреливался с пневмата барражируя!!! по своему двору.
Двачую.
Пс-пссс на анимедурачка.
Шизик, ты сам с собой разговариваешь?
не могу найти пасту, возможно её выпилили из интернетов, теги: "озерск, тайное метро, парень сильно постарел". Ищи сам, стоит того
а нашел, снежинск
Выше в треде было.
https://mrakopedia.org/wiki/%D0%9C%D0%B5%D1%82%D1%80%D0%BE_%D0%B2_%D0%A1%D0%BD%D0%B5%D0%B6%D0%B8%D0%BD%D1%81%D0%BA%D0%B5
Только закончил читать, весьма годно. Завтра, кстати, примерно туда поеду.
Почему-то проиграл с концовки. Видимо, я совсем ебанутый.
> трипл
> 777
Не хочу тебя огорчать, но по ГГС не обязательно орать.
Хорошая паста. Гиперборейскую чуму напомнила, почему-то.
> жутковато
Жутковато.
Пропагандоны используют формат крипи-паст. Скорее всего, что-то из 2014-2015ого.
> Вколол коту и задушил его.
Можно было просто три-четыре куба платифиллина. Котя бы уснул от остановки сердца. Своего так усыпил. Правда, его битарду так просто не продадут.
Поговорил с пастой, джа.
Съеби отсюда, коль не нравится.
>размером как минимум с крупную овчарку
>вытянутая скуластая морда очень неприятных глазу пропорций, яркая, равномерно рыжая шерсть и продолговатое туловище с непропорционально короткими конечностями
>огромные раскосые глаза с жёлтыми радужками и крупными круглыми зрачками
Это же рысь, блядь!
>Бред. Зачем слать ГГ, если на дальнем есть свой дежурный?
Затем, что Рокотов ПРИКАЗАЛ слать ГГ, а не какого-то хуя с КПП
Двачую.
> Залит бетонный купол и под ним на цепях висят вагоны с песком, на случай ядерной войны они должны были гасить колебания от удара
> на цепях висят вагоны с песком
> гасить колебания
Я так понимаю, они там из законов физики культа не делали?
Пукич пробудился
Дальше не читал
>Не замечал ли ты такого, что двери некоторых квартир никогда не открываются?
Конечно замечал. У меня на этаж выше соседи девять лет как съебали из рашки и оставили пустой квартиру. Охуенно было когда там стояк прорвало.
Что-то как-то вообще похуй. В зеркало посмотрел, из окна выглянул, по коридору без света в туалет сходил, жопу почесал. Ноль эмоций, не цепляет.
Или я паст перечитался за эти годы, и уже иммунен к этому дерьму?
Или я паст перечитался за эти годы, и уже иммунен к этому дерьму?
> дерзкими пасанчиками.
Прочитал как "дерзкими пасечниками".
Охуеть. Этот тред до сих пор жив?
>потому что от отопления тоже оно было отключено.
В старых заброшках часто отопление отключено не полностью — в подвале теплоцентраль стоит.
>та служба, что его закрыла,
Закрывает пожнадзор, а ПСЧ, и уж тем более муниципалы, отношения к ним не имеют.
Я тебе за "русню" ебало твоё разобью, чучело.
Блять пиздец, отписывал в этом треде 2 ночи назад, а он до сих пор жив, ахуеть.
>Залит бетонный купол и под ним на цепях висят вагоны с песком
Это вообще как? Не могу представить правильно, чтоб понять прохладную. Поясните, где пугаться.
bump
Не представляй, не надо оно тебе. Соцреализм и покрепче духом в маразм вгонял.
Пусть тут полежит
В "Монетку" не ходи - состаришься.
Ух ты, тред ещё висит, как и писал кун выше в треде.
>В "Монетку" не ходи
и не запускай на треугольнике, упадёшь
bump
Я, кстати, тоже подохуел
Паста реально годная. Читала еще на том /sn. Бамп треду
ебал твою мать
ПРОЛЕТАРСКИЙ ЦУКУЁМИ
Пздц, я тоже только тут сижу, с перерывами на работу. Охуеть.
Зацепило, достойно
>Но блять меня дома жадала неведомая ебаня хуйня. Она душила меня по ночам, девочка скалилась мне своим клыкастым ртом, а кошачий череп со мной мылся.
Проиграл с крипи-пасты. Совсем уже обдвачевался.
В конце рабочего дня остаются только дежурные смены. Защитные двери задраиваются, такие двери ядерный удар держат. После этого вообще никто в подвал ни войти, ни выйти из него не может без того чтобы оперативный дежурный не знал. У меня боевой пост был блатной: когда рабочий день кончается, только я и мой «второй номер» на посту оставались. Расположен пост так, что никто незаметно не подберется, поэтому по вечерам мы спокойно занимались своими делами: альбомы клеили, подшивались, чаи гоняли, «качались», всё такое.
В тот вечер всё так и было. Все ушли, мы всё, что положено, сделали, нагрели чаю. Это был вечер пятницы, дежурным по подвалу заступил нормальный капитан, который смены не дёргал, и все надеялись на субботнюю расслабуху. Тут неожиданно объявился майор Рокотов. Позвонил с «нижней», велел, чтобы подняли.
С офицерами–инженерами в подвале вообще были другие отношения, чем в роте. Этим устав был пофигу. Работу свою делаешь, ну и молодец, остальное не колышет. И поболтать «за жизнь» с ними можно было запросто, и попросить чего–нибудь. Так вот, Рокотов был хороший начальник, без нужды не придирался. Были у него, конечно, кой–какие «завихи», но у кого их не бывает. А инженер он действительно был от Бога, это да. Хотелось бы рассказать о нём пару историй, но совсем нельзя.
Ну так вот. Поднялся майор. Гляжу, он в «оперативке», весь перепачканный, уставший и недовольный. Мы чаем его отпоили, расспросили. Майор сказал, что на дальнем узле сломался один механизм. Механизм был довольно несложный, но двое моих сослуживцев–срочников неполадку устранить не смогли. Поэтому сам майор, начальник отделения, пошёл посмотреть, что там такое творится. Однако и он, провозившись почти два часа, не смог понять, почему механизм не работает. Именно поэтому он вернулся поздно, был уставший и недовольный.
Механизм этот был вспомогательным устройством, использовался редко, необходимости срочно его ремонтировать не было. Майор попил чаю, повеселел, переоделся и ушёл домой. Я сам проводил его до выхода из подвала. Мы со «вторым» опять занялись своими делами.
Часа через полтора вдруг позвонил помощник дежурного и спросил, ушёл ли майор Рокотов. Я удивился и сказал, что он ушёл уже почти два часа назад. Помощник хмыкнул и положил трубку. Тогда я не придал никакого значения этому звонку.
Через несколько минут помощник позвонил снова и вновь спросил, уверен ли я, что Рокотов покинул объект. Я несколько напрягся, но опять подтвердил, что лично проводил майора до самого выхода. Помощником был знакомый прапор, и я спросил его, в чём дело. Прапор ответил, что кто–то звонил с дальнего узла, представился майором Рокотовым, попросил подать питание на дальний и положил трубку. На звонки КДП и вызовы ГГС дальний не отвечал.
На КДП видно, откуда идёт вызов, и ошибки быть не может. А дальний, он потому и называется дальним, что топать до него больше километра, просто так туда никто не пойдёт, и тем более никому нет резона звонить оттуда дежурному и представляться майором Рокотовым. Кроме того, выход в ходок, который ведёт на дальний, после окончания рабочего дня перекрывался здоровенным гермозатвором, который открыть без ведома дежурного нельзя.
КДП удивился, но питание на дальний подал. Мало ли, может, сильно занят был человек и до ГГС ему тянуться неохота. Хотя вообще–то это серьёзное нарушение всех правил.
Ещё через полчаса КДП опять стал названивать на дальний, но никто не ответил. КДП решил, что майор закончил свои дела и свалил. Про закрытый затвор они почему–то не вспомнили. Тогда помощник позвонил мне и от меня узнал, что Рокотов уже давно ушёл домой. КДП не стал заморачиваться с нестыковками по времени, наверное, решил, что я чего–то напутал. А раз майор ушёл, дежурный приказал снять питание с дальнего. При этом на дальнем выключается освещение и питание механизмов остаётся только дежурное. Почти сразу же после этого с дальнего позвонил Рокотов, попросил снова питание подать, положил трубку и на вызовы больше не отвечал. Тогда помощник позвонил мне второй раз. Я снова подтвердил, что сам видел, как майор ушёл. Помощник ничего не сказал и отключился. Я ничего не мог понять.
Вообще в подвал было ещё два входа. Но один вообще не для простых людей и его очень редко открывали. Второй в это время был закрыт. Да и вообще пройти в подвал без ведома дежурного нельзя, даже если бы майор захотел вернуться. В роте охраны у меня были знакомые корефаны, я позвонил им в бюро пропусков, и они мне сказали, что пропуск майора Рокотова сдан. Это значит, что в подвале его никак быть не может. При этом корефаны сказали, что буквально за минуту до меня звонил КДП и тоже интересовался, сдан ли пропуск Рокотова.
Я совсем загрузился и стал думать, что всё это может значить. Вообще–то на дальний узел можно было попасть ещё двумя путями. Во–первых, тот километровый ходок заканчивался ещё одним здоровым гермозатвором, но его даже КДП без особых разрешений открывать не мог. Во–вторых, на дальнем был выход из ещё одного нашего подвала. Самое простое было подумать, что кто–то выходит из этого подвала, звонит с телефона на дальнем в КДП и косит под майора Рокотова. Это бы всё объясняло. Но, во–первых, выход из этого дальнего подвала тоже был перекрыт ДЗГ под сигнализацией. Во–вторых, этот выход находился в поле зрения дежурного по дальнему подвалу, и даже если бы кто–то захотел открыть дверь, заклинив концевики, ему бы это не удалось сделать незамеченным. В–третьих, это ведь не шарашкина контора какая–нибудь, и здесь никому в голову не придёт шутить такие шутки с КДП.
Тут позвонил уже сам дежурный. Я уже говорил, что он был нормальный мужик, со срочниками общался запросто. Он, как обычно, грубовато–шутливо поинтересовался, что это за фигня происходит с дальним и Рокотовым. Я сказал, что не врубаюсь, что происходит, и не понимаю, что от меня хотят. Дежурный сказал, что если это шутка, то он её оценил, но нефиг перегибать палку, и вообще, хватит уже. Я опять сказал, что не понимаю, что от меня хотят, и что я и мой второй номер видели, как Рокотов покинул объект больше двух часов назад, и я не знаю, кто звонит с дальнего. Честно сказать, тогда я стал даже подозревать, что КДП меня разыгрывает. Капитан был весельчак ещё тот, но не на смене же.
Тогда капитан сказал, что с дальнего только что звонил майор Рокотов и потребовал выслать к нему меня, и чтобы я взял ремкомплект и набор щупов из его стола. Тут я совсем обалдел. Я сказал, что этого быть не может, потому что я звонил в бюро пропусков и знаю, что пропуск Рокотова сдан. Капитан помолчал, а потом спросил, не считаю ли я, что он на пару с помощником совсем двинулся. Да, я забыл сказать, что у майора был очень своеобразный выговор, и даже по телефону его было трудно с кем–то спутать. Что касается пропуска, то можно было представить, что в конце рабочего дня, когда народ толпой прёт, Рокотов мог вернуться в подвал, уже сдав пропуск, потому что часовые его знали в лицо или просто могли прозевать.
Я сказал дежурному, что это стопроцентно розыгрыш кого–то с дальнего подвала, но капитан ответил, что после второго звонка он попросил тамошнего дежурного проверить, есть ли кто на дальнем, и ему ответили, что никого нет. Капитан сказал, что ему позориться перед другим подразделением неохота, и чтобы я брал ремкомплект, щупы и сходил на дальний посмотреть, что там такое.
Вообще–то я полное право имел отказаться, по инструкции я не имел права отлучаться с поста. Но, как я говорил, с этим капитаном отношения у меня были очень хорошие, мы много раз друг друга выручали. Короче, охреневая, я взял ремкомлект, щупы и пошёл на дальний.
Да, забыл сказать. Ремкоплект — это просто сумка с ключами, отвёртками и другой мелочёвкой. А со щупами было ещё интереснее. Комплект щупов — это как швейцарский нож, только вместо лезвий металлические пластины разной толщины. Нужен, чтобы зазоры правильно отрегулировать. Набор этот был зарыт в ворох бумаг в столе Рокотова, и если бы дежурный не сказал, где он, я сроду бы не нашёл.