18 августа. Евстигней-житник. Успенский пост. 9-я неделя по Троице. (Месяцеслов)

Август - жнивень, разносол, густоед.

Каков Евстигней, таков и декабрь.
На пожне вечером, как солнце закатится, так люди ревут (кричат). Если эхо далёко – то ведрие, а если близко – как к дождю (Пинежье).
Одной рукой жни, другой сей.
Одно дело делай, другое ведай.
День прозевал – урожай потерял.
Дай срок, что умолот скажет.
На Евстигнея жнивы заклинали на все четыре стороны, призывали мать сыру землю на помощь.

На Евстигнея едят сырой лук с хлебом, солью и квасом, отчего бывают здоровы и имеют свежий вид лица.
В комнатах развешивают связки луковиц – чтобы воздух очищался.
Убирают лук, а то репка не успеет высохнуть.

Ниву сожали,
Страду пострадали,
Гибкими спинами,
Вострыми серпами.

Лежит мужичок в золотом кафтане, подпоясан, да не поясом, сам встать не может – люди поднимают. (Сноп.)

На четыре брата пятый кверху ногами посажен.
Четыре брата стоят под пятым, головками в куче, а спинками врозь.
Девять братов под десятым на матери стоят.
(Копна, бабка снопов.)

У нашего Тита
Богатое жито.
Из колоса – горстка,
Из снопика – мера.
Семьсот молодцов
Это поле обжали,
На сотне подвод
Это жито убрали.
У Тита добра –
Золотая гора!

Во время жатвы жнецы старались найти на одном стебле самое большое число колосьев. Если таковых найдется двенадцать, то он называется «житной маткой» или «спорыньей». Нашедшие эти колосья хранят их как зеницу ока в продолжение всего года, приберегая их к посеву, во время которого их рассевают первыми с твердой надеждой на получение от них обильного урожая.

Яровая спорынья!
Иди с нивушки домой,
Со поставушки домой,
К нам во Кощено село,
Во Петровсково гумно.
А с гумна спорынья
Во амбар перешла.
Она гнездушко свила,
Малых деток вывела, –
Пшеной выкормила,
Сытой выпоила.

(Смоленщина.)

По передаваемым из поколения в поколение правилам, жали всегда молча. Песни звучали по дороге в поле и с поля.

Как полосоньку я жала,
На снопочки не вязала.
Шел миляша по межи:
«Бог на помощь!» – «Завяжи!»

-

Уж я жала рожь высоку,
Жала – не ленилася.
Увидала я миленка,
В лице изменилася.

-

Жали мы, жали,
Жали, пожинали, –
Жнеи молодые,
Серпы золотые,
Нива долговая,
Пóстать широкáя;
По месяцу жали,
Серпы поломали,
В краю не бывали,
В краю не бывали,
Людей не видали.

-

Петровочка женка
На свою нивку
Раненько выходила,
Дочек-лебедок,
Невесток-перепелок
С собой выводила.
«Пожинайте, невестки,
Пожинайте, дочки!
Дочки-лебедки,
Невестки-перепелки!
Поутру раненько,
Вечером поздненько, –
Чтобы было с чего житии
Добрéнько, ладнéнько».
(Смоленщина.)

-

Пора жнейкам домой идти,
Пора жнейкам домой идти.
Потеряла заря ключи
«А кто мои ключи найдет,
За того замуж пойду».
Отозвался старый старик:
«Я твои ключи нашел». –
«Пропадайте, мои золоты ключи,
А за старого замуж не идти».
(Псковская губ.)

-

Не пойду домой,
Я тут заночую, горя не почую,
Не пойду домой.

В меня дома
Не родная мамка, не родненький татка,
В меня дома.

Не пытают,
Что я заморилась, что я притомилась,
Не пытают.

А пытают,
Много ли я сжала, много ли нажала,
А пытают.

Я жала,
Жала не гуляла, снопы не считала,
Я жала.

Я нажала
Девять копья жита, десятую пшенку,
Я нажала,

Наварила
Девять бочек пива, десятую вина,
Наварила.
(Псковская губ.)

-

Моя пóстать ширóка,
Моя мамочка далёко. У!

Коли бы к этой постати
Моя родная мати. У!

Я б легла полежала,
Она б дожинала. У!

Рукавок под бочок,
А другим накроюся. У!

Я другим накроюся,
Я никого не боюся. У!

А ни свекра, свекрухи,
Ни деверя, ни золовки. У!

А ни деверя, ни золовки,
Ни деверевой жёнки. У!

(Брянская губ.)

-

Посылала меня мать, посылала меня мать,
Посылала меня мать яровое поле жать.
Я жать-то не жала, я жать-то не жала,
Я жать-то не жала – на снопах пролежала.
Тут Никита идет, тут Никита идет,
Тут Никита идет, он орешки несет.
Я не знаю, что мне делать, я не знаю, что мне делать,
Я не знаю, что мне делать: ум за разум зашел.
То ль орешки щелкáть, то ль орешки щелкать,
То ль орешки щелкать, то ль Никиту целовать?..
Я орешки щелкала, я орешки щелкала,
Я орешки щелкáла и Никиту целовала!
(Пермская губ.)

Ой зелена, зелена
В поле трава,
Что ж она зелена? –
– Что коса не была.
А молода, молода
У Андрея жена.
Что ж она молода? –
– Что во поле не была?
Что во поле не была,
Она жита не жала.
Сказывает молода
Своему мужу жена:
«Запрягай, Андрюша,
Вороных коней!
Поедем, Андрюша,
На нивку скорей,
Поедем с тобою –
Мы прогуляемся,
С молодыми жнеями
Мы повидаемся.
Уж вы жнеи, вы жнеи
Мои молодые!
Жнеи молодые,
Серпы золотые!
Уж вы жните, жните,
Жните, не ленитесь,
А обжавши нивку,
Пейте, веселитесь!

стрек

На поляне вечером, как солнце закатится, так геи дрочат. Если очко упрого – то отсос, а если дрябло – то к золотому дождю.

Одной рукой дрочи, другой анус щекочи.
Одно дилдо верти, другое вводи.
Стояк прозевал – кончу потерял.

Сортиры лизали на все четыре стороны, призывали мать на помощь.

Говно жрали,
Сратьбу срали,
Толстыми жопами,
Всратыми ебалами.

Лежит мужичок в свежем говне, обсран, сам встать не может – люди поднимают. (Засранец.)

Четыре брата срут под пятым, жопами в куче, а спинками врозь.
Девять братов под десятым на матери срут.
(Семья засранцев.)

У нашего Тита
Дно пробито.
Семьсот хуйцов
Эту жопу ебали,
На сотне удов
Эту жопу вертели.
У Тита добра –
Какашек гора!

Во время сратьбы засранцы старались найти в одной куче самое большое число какашек. Если таковых найдётся двенадцать, то она называется «говняной маткой». Нашедшие эти какашки хранят их как зеницу ока в продолжение всего года, приберегая их к празднику, во время которого их едят первыми с твёрдой надеждой на получение от них обильного поноса.

На Говногной ебут сук веткой и поленом, отчего они бывают злы и имеют всратый вид лица.
В комнатах развешивают связки задниц – чтобы воздух очищался.
Ебут сук, пока пилотка не успеет высохнуть.

стрек

Стрёк-пострёк.

стрек

стрек стрек

стрек стрек стрек стрек

Не пора ли приподнять человеческий тред?

Подъём!

>>17846072 (OP)
>спорынья