ЕДИНИЦЫ РЕПРЕССИРОВАНЫ
Это вот смертность за 33й год.
Это вот смертность за 33й год.
31й год. У меня этого добра много.
Это вот вообще прекрасно. Читайте-читайте, ватнички-совкодрочеры и прочие сралинисты.
Совкодрочеры спят же, завтра в школу.
Специально для ностальгирующих по "Великому СССР". Для тех, кто гордится ракетами, танками и тем, что "Зато нас все боялись и уважали". Любителям Сталина и призывальщикам к возрождению ГУЛАГа отдельный мой привет.
Только фейерически неграмотный индивидуум может этим гордиться. Человек, который не знает истории собственной страны. И только чудовище может призывать вновь открыть лагеря.
Сергей Павлович Королев, "отец" советских ракетных технологий, великий "русский" (на самом деле сын белоруса и украинки, родившийся на Житомирщине) ученый в свое время был арестован, прошел пытки и унижения. Следователь сломал ему пальцы на руках, сломана челюсть.
Кстати, из-за того, что сломанная челюсть неправильно срослась, во время несложной операции Королеву не смогли ввести кислородный зонд. Великий конструктор задохнулся.
Гордитесь гвардейским минометом, известным как "Катюша"? Знайте - ее создатели Генрих Лангемак и Иван Клейменов расстреляны на полигоне НКВД "Комунарка" 2 ноября 1937 года.
Всемирно известный академик Вавилов Николай Иванович. Почетный член Английского общества прикладной ботаники, Испанского общества испытателей природы, Американского ботанического общества, Лондонского садоводческого общества, Член-корреспондент Немецкой и Шотландской академий наук, член Аргентинкой академии наук.
Гордитесь им? Знайте, академик Вавилов умер в тюрьме НКВД
26 января 1943 года от пелагры. Знаете, что это такое? Это запредельное истощение. Мирового светилу сталинские следаки уморили голодом и жаждой. За что? А просто так. Потому что шибко умный, шибко ученый, блин...
Всемирно известный театральный режиссер и актер Всеволод Мейерхольд - казнен в подвале Лубянки 2 февраля 1940 года. Был приговорен к расстрелу, но сталинским хлопцам с "чистыми руками и горячим сердцем" пришла другая идея: Мейерхольду поочередно сломали все пальцы на руках, а потом утопили в нечистотах.
Гордитесь бааальшими ядерными бомбами, которых боится весь мир? А знаете, что их главный конструктор Лев Давидович Ландау был арестован 28 апреля 1938 года, провел год в тюрьме откуда вышел чудом - по ходатайству Петра Капицы. Следователи сломали Ландау 2 ребра и повредили позвоночник, после чего до конца жизни Ландау не мог передвигаться самостоятельно.
Конструкторы легендарных самолетов Сухой, Туполев, Лавочкин, Петляков, Мясищев, Поликарпов - все прошли через тюрьми, в тюрьмах и работали на благо советской Родины. Бесплатно.
Более 200 только академиков и членов-корреспондентов было репрессировано за годы Советкой власти. Вы этим гордитесь?
А хотите полюбоваться, дорогие любители Сталина, как обращались советские костоломы с легендарным авиаконструктором Туполевым, да, тем самым, который создал стратегические бомбардировщики, которыми вы, ущербные, гордитесь. Да простят меня за нецензурщину - это не я - это так сталинские чекисты изъяснялись:
"Пиши, блядь, кому ты продал чертежи?! Сколько тебе заплатили? Пиши, не стесняйся, твои дружки Архангельский, Сухой, Петляков, Мясищев давно раскололись и продали тебя. Один ты упорствуешь, колись, самому легче будет". Знаешь, такой тупой, ограниченный маньяк, долдонит свое, а я стою, ноги болят, глаза закрываются, спать хочется, стою и думаю: кажется, всю жизнь только и делал, что строил для них самолеты, нет, не для них, для своей страны. Конечно, были просчеты, не все удавалось, но ведь не со зла. /.../ стоишь и думаешь: "Прости им, бо не ведают, что творят". Если Туполев не признается, жену его обещали отправить в лагерь (она тоже сидела в Бутырской тюрьме), а сына и дочь - в детские дома. Туполев "признался"...
Только фейерически неграмотный индивидуум может этим гордиться. Человек, который не знает истории собственной страны. И только чудовище может призывать вновь открыть лагеря.
Сергей Павлович Королев, "отец" советских ракетных технологий, великий "русский" (на самом деле сын белоруса и украинки, родившийся на Житомирщине) ученый в свое время был арестован, прошел пытки и унижения. Следователь сломал ему пальцы на руках, сломана челюсть.
Кстати, из-за того, что сломанная челюсть неправильно срослась, во время несложной операции Королеву не смогли ввести кислородный зонд. Великий конструктор задохнулся.
Гордитесь гвардейским минометом, известным как "Катюша"? Знайте - ее создатели Генрих Лангемак и Иван Клейменов расстреляны на полигоне НКВД "Комунарка" 2 ноября 1937 года.
Всемирно известный академик Вавилов Николай Иванович. Почетный член Английского общества прикладной ботаники, Испанского общества испытателей природы, Американского ботанического общества, Лондонского садоводческого общества, Член-корреспондент Немецкой и Шотландской академий наук, член Аргентинкой академии наук.
Гордитесь им? Знайте, академик Вавилов умер в тюрьме НКВД
26 января 1943 года от пелагры. Знаете, что это такое? Это запредельное истощение. Мирового светилу сталинские следаки уморили голодом и жаждой. За что? А просто так. Потому что шибко умный, шибко ученый, блин...
Всемирно известный театральный режиссер и актер Всеволод Мейерхольд - казнен в подвале Лубянки 2 февраля 1940 года. Был приговорен к расстрелу, но сталинским хлопцам с "чистыми руками и горячим сердцем" пришла другая идея: Мейерхольду поочередно сломали все пальцы на руках, а потом утопили в нечистотах.
Гордитесь бааальшими ядерными бомбами, которых боится весь мир? А знаете, что их главный конструктор Лев Давидович Ландау был арестован 28 апреля 1938 года, провел год в тюрьме откуда вышел чудом - по ходатайству Петра Капицы. Следователи сломали Ландау 2 ребра и повредили позвоночник, после чего до конца жизни Ландау не мог передвигаться самостоятельно.
Конструкторы легендарных самолетов Сухой, Туполев, Лавочкин, Петляков, Мясищев, Поликарпов - все прошли через тюрьми, в тюрьмах и работали на благо советской Родины. Бесплатно.
Более 200 только академиков и членов-корреспондентов было репрессировано за годы Советкой власти. Вы этим гордитесь?
А хотите полюбоваться, дорогие любители Сталина, как обращались советские костоломы с легендарным авиаконструктором Туполевым, да, тем самым, который создал стратегические бомбардировщики, которыми вы, ущербные, гордитесь. Да простят меня за нецензурщину - это не я - это так сталинские чекисты изъяснялись:
"Пиши, блядь, кому ты продал чертежи?! Сколько тебе заплатили? Пиши, не стесняйся, твои дружки Архангельский, Сухой, Петляков, Мясищев давно раскололись и продали тебя. Один ты упорствуешь, колись, самому легче будет". Знаешь, такой тупой, ограниченный маньяк, долдонит свое, а я стою, ноги болят, глаза закрываются, спать хочется, стою и думаю: кажется, всю жизнь только и делал, что строил для них самолеты, нет, не для них, для своей страны. Конечно, были просчеты, не все удавалось, но ведь не со зла. /.../ стоишь и думаешь: "Прости им, бо не ведают, что творят". Если Туполев не признается, жену его обещали отправить в лагерь (она тоже сидела в Бутырской тюрьме), а сына и дочь - в детские дома. Туполев "признался"...
В том 1921 году уже практиковались и аресты студентов (например, Тимирязевская Академия, группа Е. Дояренко) за "критику порядков" (не публичную, но в разговорах между собой). Таких случаев было ещё, видимо, немного, потому что указанную группу допрашивали сами Менжинский и Ягода.
Но и не так мало. Чем же, как не арестами, могла кончиться неожиданная смелая забастовка студентов МВТУ весной 1921? С годов лютой столыпинской реакции в этом училище была традиция, что ректор его выбирался из своих же профессоров. Таков и был профессор Калинников (мы его ещё встретим на скамье подсудимых), революционная власть прислала вместо него какого-то серенького инженера. Это было в разгар экзаменационной сессии. Студенты отказались сдавать экзамены, собрались на бурлящую сходку во дворе, отвергли присланного ректора и потребовали сохранить статут самоуправления училища. А потом вся сходка отправилась пешком на Моховую для товарищеской встречи со студентами Университета. — Вот и загадка: что же делать власти? Загадка, да не для коммунистов. В царское время забурлила бы вся благородная печать, весь образованный мир: долой правительство, долой царя! А теперь — записали ораторов, дали сходке разойтись, прекратили экзаменационную сессию, а в летние каникулы по одному в разных местах взяли всех, кого надо. Другие так и не получили высшего образования.
Но и не так мало. Чем же, как не арестами, могла кончиться неожиданная смелая забастовка студентов МВТУ весной 1921? С годов лютой столыпинской реакции в этом училище была традиция, что ректор его выбирался из своих же профессоров. Таков и был профессор Калинников (мы его ещё встретим на скамье подсудимых), революционная власть прислала вместо него какого-то серенького инженера. Это было в разгар экзаменационной сессии. Студенты отказались сдавать экзамены, собрались на бурлящую сходку во дворе, отвергли присланного ректора и потребовали сохранить статут самоуправления училища. А потом вся сходка отправилась пешком на Моховую для товарищеской встречи со студентами Университета. — Вот и загадка: что же делать власти? Загадка, да не для коммунистов. В царское время забурлила бы вся благородная печать, весь образованный мир: долой правительство, долой царя! А теперь — записали ораторов, дали сходке разойтись, прекратили экзаменационную сессию, а в летние каникулы по одному в разных местах взяли всех, кого надо. Другие так и не получили высшего образования.
Схоронил себе для бесед с совкодрочерами и любителями жёсткой руки.
Спасибо анон!
Спасибо анон!
Ничего не напоминает?
Молодца. Не уходи, сейчас я еще накидаю.
Форсинг того что пол страны сидело а пол страны охраняла это пиздеж пыневской пропоганды
Шахтинское дело (18 мая — 15 июля 1928). Спецприсутствие Верховного Суда СССР, председатель А. Я. Вышинский (ещё ректор 1-го МГУ), главный обвинитель Н. В. Крыленко (знаменательная встреча! как бы передача юридической эстафеты),[118] 53 подсудимых, 56 свидетелей. Грандиозно!!!
Увы, в грандиозности была и слабость этого процесса: если на каждого подсудимого тянуть только по три нитки, то уже их 159, а у Крыленки лишь десять пальцев и у Вышинского десять. Конечно, "подсудимые стремились раскрыть обществу свои тяжёлые преступления", но — не все, только — шестнадцать. А тринадцать «извивались». А двадцать четыре вообще себя виновными не признали.[119] Это вносило недопустимый разнобой, массы вообще не могли этого понять. Наряду с достоинствами (впрочем, достигнутыми уже в предыдущих процессах) — беспомощностью подсудимых и защитников, их неспособностью сместить или отклонить глыбу приговора, — недостатки нового процесса били в глаза, и кому-кому, а опытному Крыленке были непростительны.
На пороге бесклассового общества мы в силах были, наконец, осуществить и бесконфликтный судебный процесс (отражающий внутреннюю бесконфликтность нашего строя), где к единой цели стремились бы дружно и суд, и прокурор, и защита, и подсудимые.
Да и масштабы Шахтинского дела — одна угольная промышленность и только Донбасс, были несоразмерны эпохе.
Очевидно тут же, в день окончания Шахтинского дела, Крыленко стал копать новую вместительную яму (в неё свалились даже два его сотоварища по Шахтинскому делу — общественные обвинители Осадчий и Шейн). Нечего и говорить, с какой охотой и умением ему помогал весь аппарат ОГПУ, уже переходящий в твёрдые руки Ягоды. Надо было создать и раскрыть инженерную организацию, объемлющую всю страну. Для этого нужно было несколько сильных вредительских фигур во главе. Такую безусловно сильную, нетерпимо-гордую фигуру кто ж в инженерии не знал? — Петра Акимовича Пальчинского. Крупный горный инженер ещё в начале века, он в мировую войну уже был товарищем председателя Военно-Промышленного Комитета, то есть руководил военными усилиями всей частной русской промышленности. После февраля он стал товарищем министра торговли и промышленности. За революционную деятельность он преследовался при царе; трижды сажался в тюрьму после Октября (1917, 1918, 1922), с 1920 — профессор Горного института и консультант Госплана. (Подробно о нём — часть третья, гл. 10).
Этого Пальчинского и наметили как главного подсудимого для нового грандиозного процесса. Однако, легкомысленный Крыленко, вступая в новую для себя страну инженерии, не только не знал сопромата, но даже о возможном сопротивлении душ совсем ещё не имел понятия, несмотря на десятилетнюю уже громкую прокурорскую деятельность. Выбор Крыленки оказался ошибочным. Пальчинский выдержал все средства, какие знало ОГПУ, — и не сдался, и умер, не подписав никакой чуши. С ним вместе прошли испытание и тоже видимо не сдались — Н. К. фон Мекк и А. Ф. Величко. В пытках ли они погибли или расстреляны — этого мы пока не знаем, но они доказали, что можно сопротивляться и можно устоять, — и так оставили пламенный отблик упрёка всем последующим знаменитым подсудимым.
Скрывая своё поражение, Ягода опубликовал 24 мая 1929 года краткое коммюнике ОГПУ о расстреле их троих за крупное вредительство и осуждение ещё многих других непоименованных.[120]
А сколько времени зря потрачено! — почти целый год! А сколько допросных ночей! а сколько следовательских фантазий! — и всё впустую. Приходилось Крыленке начинать всё с начала, искать фигуру и блестящую, и сильную — и вместе с тем совсем слабую, совсем податливую. Но настолько плохо он понимал эту проклятую инженерскую породу, что ещё год ушёл у него на неудачные пробы. С лета 1929 возился он с Хренниковым, но и Хренников умер, не согласившись на низкую роль. Согнули старого Федотова, но он текстильщик, не выигрышная отрасль! И ещё пропал год! Страна ждала всеобъемлющего вредительского процесса, ждал товарищ Сталин, — а у Крыленки никак не вытанцовывалось. И только летом 1930 года кто-то нашёл, предложил: директор Теплотехнического института Рамзин! — арестовали, и в три месяца был подготовлен и сыгран великолепный спектакль, подлинное совершенство нашей юстиции и недостижимый образец для юстиции мировой -
Увы, в грандиозности была и слабость этого процесса: если на каждого подсудимого тянуть только по три нитки, то уже их 159, а у Крыленки лишь десять пальцев и у Вышинского десять. Конечно, "подсудимые стремились раскрыть обществу свои тяжёлые преступления", но — не все, только — шестнадцать. А тринадцать «извивались». А двадцать четыре вообще себя виновными не признали.[119] Это вносило недопустимый разнобой, массы вообще не могли этого понять. Наряду с достоинствами (впрочем, достигнутыми уже в предыдущих процессах) — беспомощностью подсудимых и защитников, их неспособностью сместить или отклонить глыбу приговора, — недостатки нового процесса били в глаза, и кому-кому, а опытному Крыленке были непростительны.
На пороге бесклассового общества мы в силах были, наконец, осуществить и бесконфликтный судебный процесс (отражающий внутреннюю бесконфликтность нашего строя), где к единой цели стремились бы дружно и суд, и прокурор, и защита, и подсудимые.
Да и масштабы Шахтинского дела — одна угольная промышленность и только Донбасс, были несоразмерны эпохе.
Очевидно тут же, в день окончания Шахтинского дела, Крыленко стал копать новую вместительную яму (в неё свалились даже два его сотоварища по Шахтинскому делу — общественные обвинители Осадчий и Шейн). Нечего и говорить, с какой охотой и умением ему помогал весь аппарат ОГПУ, уже переходящий в твёрдые руки Ягоды. Надо было создать и раскрыть инженерную организацию, объемлющую всю страну. Для этого нужно было несколько сильных вредительских фигур во главе. Такую безусловно сильную, нетерпимо-гордую фигуру кто ж в инженерии не знал? — Петра Акимовича Пальчинского. Крупный горный инженер ещё в начале века, он в мировую войну уже был товарищем председателя Военно-Промышленного Комитета, то есть руководил военными усилиями всей частной русской промышленности. После февраля он стал товарищем министра торговли и промышленности. За революционную деятельность он преследовался при царе; трижды сажался в тюрьму после Октября (1917, 1918, 1922), с 1920 — профессор Горного института и консультант Госплана. (Подробно о нём — часть третья, гл. 10).
Этого Пальчинского и наметили как главного подсудимого для нового грандиозного процесса. Однако, легкомысленный Крыленко, вступая в новую для себя страну инженерии, не только не знал сопромата, но даже о возможном сопротивлении душ совсем ещё не имел понятия, несмотря на десятилетнюю уже громкую прокурорскую деятельность. Выбор Крыленки оказался ошибочным. Пальчинский выдержал все средства, какие знало ОГПУ, — и не сдался, и умер, не подписав никакой чуши. С ним вместе прошли испытание и тоже видимо не сдались — Н. К. фон Мекк и А. Ф. Величко. В пытках ли они погибли или расстреляны — этого мы пока не знаем, но они доказали, что можно сопротивляться и можно устоять, — и так оставили пламенный отблик упрёка всем последующим знаменитым подсудимым.
Скрывая своё поражение, Ягода опубликовал 24 мая 1929 года краткое коммюнике ОГПУ о расстреле их троих за крупное вредительство и осуждение ещё многих других непоименованных.[120]
А сколько времени зря потрачено! — почти целый год! А сколько допросных ночей! а сколько следовательских фантазий! — и всё впустую. Приходилось Крыленке начинать всё с начала, искать фигуру и блестящую, и сильную — и вместе с тем совсем слабую, совсем податливую. Но настолько плохо он понимал эту проклятую инженерскую породу, что ещё год ушёл у него на неудачные пробы. С лета 1929 возился он с Хренниковым, но и Хренников умер, не согласившись на низкую роль. Согнули старого Федотова, но он текстильщик, не выигрышная отрасль! И ещё пропал год! Страна ждала всеобъемлющего вредительского процесса, ждал товарищ Сталин, — а у Крыленки никак не вытанцовывалось. И только летом 1930 года кто-то нашёл, предложил: директор Теплотехнического института Рамзин! — арестовали, и в три месяца был подготовлен и сыгран великолепный спектакль, подлинное совершенство нашей юстиции и недостижимый образец для юстиции мировой -
Процесс «Промпартии» (25 ноября — 7 декабря, 1930), Спецприсутствие Верхсуда, тот же Вышинский, тот же Антонов-Саратовский, тот же любимец наш Крыленко.
Теперь уже не возникает "технических причин", мешающих предложить читателю полную стенограмму процесса — вот она,[121] или не допустить иностранных корреспондентов.
Величие замысла: на скамье подсудимых вся промышленность страны, все её отрасли и плановые органы. (Только глаз устроителя видит щели, куда провалилась горная промышленность и железнодорожный транспорт.) Вместе с тем — скупость в использовании материала: обвиняемых только 8 человек (учтены ошибки Шахтинского дела).
Вы воскликнете: и восемь человек могут представить всю промышленность? Да нам даже много! Трое из восьми — только по текстилю, как важнейшей оборонной отрасли. Но тогда наверно толпы свидетелей? Семь человек, таких же вредителей, тоже арестованных. Но кипы уличающих документов? чертежи? проекты? директивы? сводки? соображения? донесения? частные записки? Ни одного! То есть — ни одной бумажёнки! Да как же это ГПУ ушами прохлопало? — стольких арестовало и ни одной бумажки не цапнуло? "Много было", но "всё уничтожено". Потому что: "где держать архив!" Выносятся на процесс лишь несколько открытых газетных статеек — эмигрантских и наших. Но как же вести обвинение?!.. Да ведь — Николай Васильевич Крыленко. Да ведь не первый день. "Лучшей уликой при всех обстоятельствах является всё же сознание подсудимых".[122]
Но признание какое — не вынужденное, а душевное, когда раскаяние вырывает из груди целые монологи, и хочется говорить, говорить, обличать, бичевать! Старику Федотову предлагают сесть, хватит, — нет, он навязывается давать ещё объяснения и трактовки! Пять судебных заседаний кряду даже не приходится задавать вопросов: подсудимые говорят, говорят, объясняют, и ещё потом просят слова, чтобы дополнить упущенное. Они дедуктивно излагают всё необходимое для обвинения безо всяких вопросов. Рамзин после пространных объяснений ещё даёт для ясности краткие резюме, как для сероватых студентов. Больше всего подсудимые боятся, чтоб что-нибудь осталось неразъяснённым, кто-нибудь — не разоблачён, чья-нибудь фамилия не названа, чьё-нибудь вредительское намерение — не растолковано. И как честят сами себя! — "я — классовый враг", "я — подкуплен", "наша буржуазная идеология". Прокурор: "Это была ваша ошибка?" Чарновский: "И преступление!" Крыленке просто делать нечего, он пять заседаний пьёт чай с печеньем или что там ему приносят.
Но как подсудимые выдерживают такой эмоциональный взрыв? Магнитофонной записи нет, а защитник Оцеп описывает: "Деловито текли слова обвиняемых, холодно и профессионально-спокойно". Вот те раз! — такая страсть к исповеди — и деловито? холодно? да больше того, видимо, свой раскаянный и очень гладкий текст они так вяло вымямливают, что часто просит их Вышинский говорить громче, ясней, ничего не слышно.
Стройность процесса нисколько не нарушает и защита: она согласна со всеми возникающими предложениями прокурора; обвинительную речь прокурора называет исторической, свои же доводы — узкими и произносимыми против сердца, ибо "советский защитник — прежде всего советский гражданин" и "вместе со всеми трудящимися переживает чувство возмущения" преступлениями подзащитных ("Процесс Промпартии", стр. 488). В судебном следствии защита задаёт робкие скромные вопросы и тотчас же отшатывается от них, если прерывает Вышинский. Адвокаты и защищают-то лишь двух безобидных текстильщиков, и не спорят о составе преступления, ни — о квалификации действий, а только: нельзя ли подзащитному избежать расстрела? Полезнее ли, товарищи судьи, "его труп или его труд".
Теперь уже не возникает "технических причин", мешающих предложить читателю полную стенограмму процесса — вот она,[121] или не допустить иностранных корреспондентов.
Величие замысла: на скамье подсудимых вся промышленность страны, все её отрасли и плановые органы. (Только глаз устроителя видит щели, куда провалилась горная промышленность и железнодорожный транспорт.) Вместе с тем — скупость в использовании материала: обвиняемых только 8 человек (учтены ошибки Шахтинского дела).
Вы воскликнете: и восемь человек могут представить всю промышленность? Да нам даже много! Трое из восьми — только по текстилю, как важнейшей оборонной отрасли. Но тогда наверно толпы свидетелей? Семь человек, таких же вредителей, тоже арестованных. Но кипы уличающих документов? чертежи? проекты? директивы? сводки? соображения? донесения? частные записки? Ни одного! То есть — ни одной бумажёнки! Да как же это ГПУ ушами прохлопало? — стольких арестовало и ни одной бумажки не цапнуло? "Много было", но "всё уничтожено". Потому что: "где держать архив!" Выносятся на процесс лишь несколько открытых газетных статеек — эмигрантских и наших. Но как же вести обвинение?!.. Да ведь — Николай Васильевич Крыленко. Да ведь не первый день. "Лучшей уликой при всех обстоятельствах является всё же сознание подсудимых".[122]
Но признание какое — не вынужденное, а душевное, когда раскаяние вырывает из груди целые монологи, и хочется говорить, говорить, обличать, бичевать! Старику Федотову предлагают сесть, хватит, — нет, он навязывается давать ещё объяснения и трактовки! Пять судебных заседаний кряду даже не приходится задавать вопросов: подсудимые говорят, говорят, объясняют, и ещё потом просят слова, чтобы дополнить упущенное. Они дедуктивно излагают всё необходимое для обвинения безо всяких вопросов. Рамзин после пространных объяснений ещё даёт для ясности краткие резюме, как для сероватых студентов. Больше всего подсудимые боятся, чтоб что-нибудь осталось неразъяснённым, кто-нибудь — не разоблачён, чья-нибудь фамилия не названа, чьё-нибудь вредительское намерение — не растолковано. И как честят сами себя! — "я — классовый враг", "я — подкуплен", "наша буржуазная идеология". Прокурор: "Это была ваша ошибка?" Чарновский: "И преступление!" Крыленке просто делать нечего, он пять заседаний пьёт чай с печеньем или что там ему приносят.
Но как подсудимые выдерживают такой эмоциональный взрыв? Магнитофонной записи нет, а защитник Оцеп описывает: "Деловито текли слова обвиняемых, холодно и профессионально-спокойно". Вот те раз! — такая страсть к исповеди — и деловито? холодно? да больше того, видимо, свой раскаянный и очень гладкий текст они так вяло вымямливают, что часто просит их Вышинский говорить громче, ясней, ничего не слышно.
Стройность процесса нисколько не нарушает и защита: она согласна со всеми возникающими предложениями прокурора; обвинительную речь прокурора называет исторической, свои же доводы — узкими и произносимыми против сердца, ибо "советский защитник — прежде всего советский гражданин" и "вместе со всеми трудящимися переживает чувство возмущения" преступлениями подзащитных ("Процесс Промпартии", стр. 488). В судебном следствии защита задаёт робкие скромные вопросы и тотчас же отшатывается от них, если прерывает Вышинский. Адвокаты и защищают-то лишь двух безобидных текстильщиков, и не спорят о составе преступления, ни — о квалификации действий, а только: нельзя ли подзащитному избежать расстрела? Полезнее ли, товарищи судьи, "его труп или его труд".
И каковы же зловонные преступления этих буржуазных инженеров? Вот они. Планировались уменьшенные темпы развития (например, годовой прирост продукции всего лишь — 20–22 %, когда трудящиеся готовы дать 40 и 50 %). Замедлялись темпы добычи местных топлив. Недостаточно быстро развивали Кузбасс. Использовали теоретико-экономические споры (снабжать ли Донбасс электричеством ДнепроГЭСа? строить ли сверхмагистраль Москва-Донбасс?) для задержки решения важных проблем. (Пока инженеры спорят, а дело мол стоит.) Задерживали рассмотрение инженерных проектов (не утверждали мгновенно). В лекциях по сопромату проводили антисоветскую линию. Устанавливали устарелое оборудование. Омертвляли капиталы (вгоняли их в дорогостоящие и долгие постройки). Производили ненужные (!) ремонты. Дурно использовали металл (неполнота ассортимента железа). Создавали диспропорции между цехами, между сырьём и возможностью его обработать (и особенно это выявилось в текстильной отрасли, где построили на одну-две фабрики больше, чем собрали урожай хлопка). Затем делались прыжки от минималистских к максималистским планам. И началось явное вредительское ускоренное развитие всё той же злополучной текстильной промышленности. И самое главное: планировались (но ни разу нигде не были совершены) диверсии в энергетике. Таким образом вредительство было не в виде поломок или порч, но — плановое и оперативное, и оно должно было привести ко всеобщему кризису и даже экономическому параличу в 1930 году! А не привело — только из-за встречных промфинпланов масс (удвоение цифр!)
Это в /hi/
Калинников: "У нас ведь создано техническое недоверие". Ларичев: "Хотели бы мы этого или не хотели, а мы эти 42 миллиона тонн нефти должны добыть (то есть, сверху так приказано)…потому что всё равно 42 млн. тонн нефти нельзя добыть ни при каких условиях" ("Процесс Промпартии", стр. 325).
Между такими двумя невозможностями и зажата была вся работа несчастного поколения наших инженеров. — Теплотехнический институт гордится главным своим исследованием — резко повышен коэффициент использования топлива; исходя из этого в перспективный план ставятся меньшие потребности в добыче топлива — значит, вредили, преуменьшая топливный баланс! — В транспортный план поставили переоборудование всех вагонов на автосцепку — значит, вредили, омертвляли капитал! (Ведь автосцепка внедрится и оправдает себя лишь в длительный срок, а нам дай завтра!) — Чтобы лучше использовать однопутные железные дороги, решили укрупнять паровозы и вагоны. Так это — модернизация? Нет, вредительство! — ибо придётся тратить средства на укрепление верхней части мостов и пути! — Из глубокого экономического рассуждения, что в Америке дёшев капитал и дороги рабочие руки, у нас же — наоборот, и потому нельзя нам перенимать по-мартышечьи, вывел Федотов: ни к чему нам сейчас покупать дорогие американские конвейерные машины, на ближайшие 10 лет нам выгоднее подешевле купить менее совершенные английские и поставить к ним больше рабочих, а через 10 лет всё равно неизбежно менять, какие б ни были, тогда купим подороже. Так вредительство! — под видом экономии он не хочет, чтоб в советской промышленности были передовые машины! — Стали строить новые фабрики из железобетона вместо более дешёвого бетона с объяснением, что за 100 лет они очень себя оправдают — так вредительство! омертвление капиталов! поглощение дефицитной арматуры! (На зубы что ли её сохранять?)
Со скамьи подсудимых охотно уступает Федотов:
— Конечно, если каждая копейка на счету сегодня, тогда считайте вредительством. Англичане говорят: я не так богат, чтобы покупать дешёвые вещи…
Он пытается мягко разъяснить твёрдолобому прокурору:
— Всякого рода теоретические подходы дают нормы, которые в конце концов являются (сочтены будут!) вредительскими… (стр. 365).
Ну, как ещё ясней может сказать запуганный подсудимый?… То, что для нас — теория, то для вас — вредительство! Ведь вам надо хватать сегодня, нисколько не думая о завтрашнем…
Старый Федотов пытается разъяснить, где гибнут сотни тысяч и миллионы рублей из-за дикой спешки пятилетки: хлопок не сортируется на местах, чтоб каждой фабрике слался тот сорт, который соответствует её назначению, а шлют безалаберно, вперемешку. Но не слушает прокурор! С упорством каменного тупицы он десять раз за процесс возвращается, и возвращается, и возвращается к более наглядному, из кубиков сложенному вопросу: почему стали строить «фабрики-дворцы» — с высокими этажами, широкими коридорами и слишком хорошей вентиляцией? Разве это не явное вредительство? Ведь это — омертвление капитала, безвозвратное!! Разъясняют ему буржуазные вредители, что Наркомтруд хотел в стране пролетариата строить для рабочих просторно и с хорошим воздухом (значит, в Наркомтруде вредители тоже, запишите!), врачи хотели высоту этажа 9 метров, Федотов снизил до 6 метров — так почему не до пяти?? вот вредительство! (А снизил бы до четырёх с половиной — уже наглое вредительство: хотел бы создать свободным советским рабочим кошмарные условия капиталистической фабрики.) Толкуют Крыленке, что по общей стоимости всей фабрики с оборудованием тут речь идёт о трёх процентах суммы — нет, опять, опять, опять об этой высоте этажа! И: как смели ставить такие мощные вентиляторы? Их рассчитывали на самые жаркие дни лета… Зачем же на самые жаркие дни? В самые жаркие дни пусть рабочие немного и попарятся!
А между тем: "Диспропорции были прирождённые… Головотяпская организация выполнила это до "Инженерного центра" (стр. 204). "Никакие вредительские действия и не нужны… Достаточны надлежащие действия, и тогда все придёт само собой" (стр. 202). Чарновский не может выразиться ясней! ведь это после многих месяцев Лубянки и со скамьи подсудимых. Достаточны надлежащие (то есть, указанные надстоящими головотяпами) действия — и немыслимый план сам же себя подточит. — Вот их вредительство: "Мы имели возможность выпустить, скажем 1000 тонн, а должны были — (то есть по дурацкому плану) — 3000, и мы не приняли мер к этому выпуску."
Между такими двумя невозможностями и зажата была вся работа несчастного поколения наших инженеров. — Теплотехнический институт гордится главным своим исследованием — резко повышен коэффициент использования топлива; исходя из этого в перспективный план ставятся меньшие потребности в добыче топлива — значит, вредили, преуменьшая топливный баланс! — В транспортный план поставили переоборудование всех вагонов на автосцепку — значит, вредили, омертвляли капитал! (Ведь автосцепка внедрится и оправдает себя лишь в длительный срок, а нам дай завтра!) — Чтобы лучше использовать однопутные железные дороги, решили укрупнять паровозы и вагоны. Так это — модернизация? Нет, вредительство! — ибо придётся тратить средства на укрепление верхней части мостов и пути! — Из глубокого экономического рассуждения, что в Америке дёшев капитал и дороги рабочие руки, у нас же — наоборот, и потому нельзя нам перенимать по-мартышечьи, вывел Федотов: ни к чему нам сейчас покупать дорогие американские конвейерные машины, на ближайшие 10 лет нам выгоднее подешевле купить менее совершенные английские и поставить к ним больше рабочих, а через 10 лет всё равно неизбежно менять, какие б ни были, тогда купим подороже. Так вредительство! — под видом экономии он не хочет, чтоб в советской промышленности были передовые машины! — Стали строить новые фабрики из железобетона вместо более дешёвого бетона с объяснением, что за 100 лет они очень себя оправдают — так вредительство! омертвление капиталов! поглощение дефицитной арматуры! (На зубы что ли её сохранять?)
Со скамьи подсудимых охотно уступает Федотов:
— Конечно, если каждая копейка на счету сегодня, тогда считайте вредительством. Англичане говорят: я не так богат, чтобы покупать дешёвые вещи…
Он пытается мягко разъяснить твёрдолобому прокурору:
— Всякого рода теоретические подходы дают нормы, которые в конце концов являются (сочтены будут!) вредительскими… (стр. 365).
Ну, как ещё ясней может сказать запуганный подсудимый?… То, что для нас — теория, то для вас — вредительство! Ведь вам надо хватать сегодня, нисколько не думая о завтрашнем…
Старый Федотов пытается разъяснить, где гибнут сотни тысяч и миллионы рублей из-за дикой спешки пятилетки: хлопок не сортируется на местах, чтоб каждой фабрике слался тот сорт, который соответствует её назначению, а шлют безалаберно, вперемешку. Но не слушает прокурор! С упорством каменного тупицы он десять раз за процесс возвращается, и возвращается, и возвращается к более наглядному, из кубиков сложенному вопросу: почему стали строить «фабрики-дворцы» — с высокими этажами, широкими коридорами и слишком хорошей вентиляцией? Разве это не явное вредительство? Ведь это — омертвление капитала, безвозвратное!! Разъясняют ему буржуазные вредители, что Наркомтруд хотел в стране пролетариата строить для рабочих просторно и с хорошим воздухом (значит, в Наркомтруде вредители тоже, запишите!), врачи хотели высоту этажа 9 метров, Федотов снизил до 6 метров — так почему не до пяти?? вот вредительство! (А снизил бы до четырёх с половиной — уже наглое вредительство: хотел бы создать свободным советским рабочим кошмарные условия капиталистической фабрики.) Толкуют Крыленке, что по общей стоимости всей фабрики с оборудованием тут речь идёт о трёх процентах суммы — нет, опять, опять, опять об этой высоте этажа! И: как смели ставить такие мощные вентиляторы? Их рассчитывали на самые жаркие дни лета… Зачем же на самые жаркие дни? В самые жаркие дни пусть рабочие немного и попарятся!
А между тем: "Диспропорции были прирождённые… Головотяпская организация выполнила это до "Инженерного центра" (стр. 204). "Никакие вредительские действия и не нужны… Достаточны надлежащие действия, и тогда все придёт само собой" (стр. 202). Чарновский не может выразиться ясней! ведь это после многих месяцев Лубянки и со скамьи подсудимых. Достаточны надлежащие (то есть, указанные надстоящими головотяпами) действия — и немыслимый план сам же себя подточит. — Вот их вредительство: "Мы имели возможность выпустить, скажем 1000 тонн, а должны были — (то есть по дурацкому плану) — 3000, и мы не приняли мер к этому выпуску."
Есть только в таком виде.
Ты кому это гавно принёс, дебил?
Проходи, не маячь. Не для тебя написано.
Мало репрессий. Надо тебя тоже.
Блять, отрыл какую-то всем древнюю всем известную хуету, пришёл в 3 часа ночи нахуй, орёт про СТОПРОЦЕНТНЫЕ ПРУФЫ каким-то мистическим совкодрочерам, которых на двачах нет. Ты чё, ебанутый?
Что сказать то хотел?
Хе-хе. Я более-менее представляю, чего это все стоит, и половинку шприца на узрг натянул. А вот тебя и тебе подобных это вполне может коснуться. Те тоже думали, "а меня-то, мол, за что? разберутся и обязательно выпустят!"
Смертность в лагерях, согласно данным санотдела:
Да был тут тредик, где совкодрочеры, яро стукая себя пяткой во впалую грудь, рассказывали, что репрессии, мол, - это, чуть ли, не миф, репрессированных в академической среде были единицы и прочее, тому подобное. Ну вот и принес, так сказать, архивных данных и выписок из биографий.
В бред? Фандом не попутал? Или это наброс такой?
Касательно документов. Угу, правда, наверное. И что? Союз развалился без малого 30 лет назад, Сталин умер 64 года назад. Это история уже.
Касательно документов. Угу, правда, наверное. И что? Союз развалился без малого 30 лет назад, Сталин умер 64 года назад. Это история уже.
Да я такую же хуйню тебе могу в Интернете найти, где сказано, что только твоего деда расстреляли.
> которых на двачах нет.
Ага. А еще здесь нет кремлеботов, ватников, выпердышей из вкудахта и прочей замечательной публики.
>кремлеботов
Блять, ну это очевидно, скоро выборы как бы.
>ватников
Смотри первый вариант, они всегда были и будут.
>выпердышей из вкудахта и прочей замечательной публики.
Спасибо, Абу!
Это ж лживая сралинская статистика!
мимо либерах
Найди, принеси. Юмор в том, что со всем вышеприведенным вполне можно ознакомиться в архивах. Или погодь-погодь, у нас здесь ВРЕТИ!111?
Ну хорошо, ознакомься, как прошел жизненный путь таких выдающихся людей, как Королев, Туполев, Ландау, Вавилов - это из того, что прям на поверхности.
Да тут одной этой сралинской статистики достаточно, чтоб объявить сралина преступником и приравнять к гитлеру.
>Вавилов
Не нужен.
>Королев
В шаражках подрабатывал.
>Туполев
Хуёвый.
>Ландау
Жид.
Да действительно. Ватнику-совкодрочеру никто, кроме пяты вождя на затылке, не нужен.
Котаны, а Сталина могут официально приравнять к государственному преступнику?
Еще немного "прекрасненького": за пару месяцев, буквально, несколько тысяч ушло в мир иной.
А если поделить на 10000 - штоб план выполнить пририсовали - то совсем немного получается.
Призыв покаяться за историю будет?
Нет, приговора суда не было.
А госдума может инициировать возбуждение дела по рассекреченным данным?
Что касается академических кругов, то вспомню родную Бауманку: как в двадцатых годах Калинникова на пост ректора переизбирали и чем это закончилось. Для особо любопытных: можно нагуглить историю Тимирязевки (сельско-хозяйственной академии), также много общего.
Сколько ватника не корми, а он все тиранчиков оправдывает, грезит ГУЛАГОМ и на СИЛЬНОГО ЛИДЕРА подрачивает, тьфу.