24 декабря 2023 г. Архивач восстановлен после серьёзной аварии. К сожалению, значительная часть сохранённых изображений и видео была потеряна.
Подробности случившегося. Мы призываем всех неравнодушных
помочь нам с восстановлением утраченного контента!
Целый комплекс красивых зданий из белого кирпича: жилые помещения, гаражи, молельный зал. Там был даже собственный автобус небесно-голубого цвета, украшенный облачками, голубями и цитатами из библии.
Никто понятия не имел, откуда в нашей дыре вдруг взялись католики. Говорили, что они приехали то ли из Словакии, то ли из Словении, а может, из Финляндии. Знали лишь, что у них куча денег, и они здесь, чтобы заниматься миссионерской деятельностью.
У сумой крыши одного из жилых комплексов висели два рупора, наверное, они должны были вещать молитвы на всю округу, но я помню только один случай, когда рупоры были активны. Это была передача про динозавров, я слушала ее, притаившись под огромной черемухой в бабушкином саду.
Местные жители поселка были не особо религиозны, они и в православную церковь не особо ходили. А католиков вообще считали за людей с прибабахом и пренебрежительно называли «богомолами». Помню, как дед, чей дом стоял через дорогу от церкви, заслышав молитву, говорил: «Богомолы запели...».
И если местным по большей части было все равно, то мой товарищ по играм — белобрысый мальчишка по имени Серега — считал иначе. Уже в пять лет (или около того) Серега был законченным расистом и ксенофобом. А еще Серега терпеть не мог богатых. Свою ненависть он аргументировал просто и бесхитростно: «У богатых сопли текут», — с видом знатока говорил он.
Серега выбрал меня в свои спутники, потому что я часто тусовалась у бабушки, и чтобы сойтись, было достаточно выйти за ворота. То, что я девчонка, Серегу нисколько не смущало, детским умам был чужд сексизм, и социальные установки мальчик/девочка еще не так глубоко вонзили в нас свои длинные когти.
Серега принес в мой полный спокойствия детский мир хулиганство и насилие. Став верным миньоном белобрысого Сереги, я научилась материться, виртуозно швыряться камнями и побивать несеголасных. Моя личность расщепилась пополам: дома я была все той же хорошей девочкой, но выйдя за ворота перевоплащалась в вора, опустошавшего окрестные сады и забияку, искавшего повод подраться.
Но больше прочих Серега ненавидел католиков. Это был его враг номер один.
Когда я тактично спросила, в чем провинились католики, Серега дал мне исчерпывающий в своей простоте ответ: «Они богомолы», — заявил он.
И это меня устроило. Разве я могла не поддержать товарища в его персональной вендетте?
Мы развели против богомолов настоящую террористическую деятельность. Жалкую и наивную в меру наших детских силенок, но тем не менее заметную и неприятную. Мы забрасывали овощи и цветы, которые католики выращивали на своем участке, огромными булыжниками, обвязывали калитки алюминиевой проволокой так, чтобы их невозмножно было открыть, мазали грязью из лужи небесно-голубой автобус, а однажды, дождавшись темноты, замкнули провода на дверном звонке, чтобы трезовнил, не переставая.
И вот, во время очередной вылазки по бомбардированию цветов, мы были раскрыты. Одна из женщин-католичек вышла из молельного зала ровно в то момент, когда я стояла у оградки и держала над маленькой кудрявой головой половинку кирпича с совершенно явными намерениями.
Мы встретились глазами. Мое сердце замерло, а женщина закричала. Я бросила кирпич и испуганным олененком бросилась к бабушке. Да, идея побежать в другую сторону и не спалить себя в мою тупую детскую голову тогда не пришла, настолько шокирована я была.
Естественно, дома меня ждал СЕРЬЕЗНЫЙ РАЗГОВОР. В ходе которого я выслушала, насколько сильно я разочаровала своих родственников, и мне было очень-очень стыдно. Серега же на следующий день активно растирал себе жопу, по которой явно не один раз прошелся отцовский ремень.
«Я в туалете спрятался, — сказал Серега, а потом обреченно добавил: Нашли.»
Год назад я пересеклась с Серегой спустя много-много лет. Чисто случайно, когда шла навестить бабушку, а сам Серега гостил у родителей.
Сейчас Серега — здоровый мужик, ездит на пятнадцатой ладе, у него жена и двое детей. Серега все такой же белобрысый, слегка застенчивый и наверняка остался ксенофобом. Мы даже не здоровались. Просто скользнули друг по другу взглядами. Я знаю, что он меня узнал, и из-за внешности типичного быдла выглянул тот самый мальчишка. Серега улыбнулся, совсем чуточку, уголком рта, а в глазах заплясали огоньки. Он как будто говорил мне: да-да, я тебя помню, было чудесно. Или я всего лишь впечатлительная дура и все выдумала, что куда реалистичнее.
А католической церкви давно нет. Сначала ее покинули католики вместе с семьями, и из церкви сделали реабилитационный центр для наркоманов, а потом и тот закрылся. В пустующих зданиях побили стекла, вынесли все ценное, даже линолеум отодрали. Однажды мужик, что проживал по соседству, ушел в очередной запой, и жена выгнала его на улицу. Он не придумал ничего лучше, чем укрыться в молельном зале. Ночи были холодными, и чтобы не замерзнуть, алкаш жег костры прямо в помещении. Пожар не заставил себя ждать. В молельном зале и примыкавшем к нему здании сгорело все, что могло сгореть. Красивый некогда комплекс теперь украшали не только пустые оконные проемы, но и почерневшие от копоти кирпичи и превратившаяся в головешки крыша.
То и дело лазающие по подвалам комплекса дети вытащили наружу десятки библий, которые бросили прошлые владельцы. Книги разорвали.
И когда я шла мимо церкви последний раз, ветер гнал по улице сотни страничек священного писания.
Я шла по чьим-то трудам и молитвам, по своим воспоминаниям, по своему прошлому.
Сегодня мне грустно, анон.
Сегодня я — город Дрезден, разбомбленный авиацией союзников. Я — та самая церковь, сожженная так нелепо. А еще я — это немножечко ты.
Это был плохой месяц.
Это был плохой месяц, но, может быть, хороший день, чтобы снова во что-нибудь поверить.
Возможно, у тебя есть история, которую следует рассказать. Я ее послушаю.
Может, у тебя есть секрет, которым стоит поделиться. Я его сохраню.
Или ты желаешь получить от меня совет? Я его дам. Но не обещаю, что он окажется толковым.
Я собираю истину. Может, ты хочешь назвать мне свое имя?
Хочу побросать в вас какими-нибудь буквами, а вы побросайте в меня. Поговорите со мной. Я умоляю.