Привет, букач. Предлагаю в этом треде обсудить творчество Юрия Мамлеева, а также его предтеч и последователей. Есть ли ещё писатели или философы, рассматривающие такой тотальный солипсизм или, например, мировоззрение, описанное в рассказе "крыса"?
>творчество Юрия Мамлеева
Графомания уровня журнала "Приключения и фантастика" Юрия Петухова.
Причём сам Петухов поинтереснее будет, чем Мамлеев.
> Причём сам Петухов поинтереснее будет, чем Мамлеев.
Гарри Поттер интереснее Петухова.
Здравствуйте.
Мне представляется, что Мамлеева остро недолюбливают те, кто никогда в жизни не видел условных "шатунов". Столкнутся хотя бы раз -- быстро Витальевича поймут и полюбят.
Либо надо изначально какое-то темное место внутри себя, где воют все эти непромытые дурачки в струпьях. Это что касается его самой известной книги.
А в целом Мамлеева вы сможете полюбить только имея предрасположенный к этому склад. Если нет - то и не пытайтесь, это не для вас написано.
Мне представляется, что Мамлеева остро недолюбливают те, кто никогда в жизни не видел условных "шатунов". Столкнутся хотя бы раз -- быстро Витальевича поймут и полюбят.
Либо надо изначально какое-то темное место внутри себя, где воют все эти непромытые дурачки в струпьях. Это что касается его самой известной книги.
А в целом Мамлеева вы сможете полюбить только имея предрасположенный к этому склад. Если нет - то и не пытайтесь, это не для вас написано.
>2019
>букачедауны продолжают отказывать Гарри Поттеру в литературных достоинствах и использовать его в качестве отрицательного примера
>Мамлеева остро недолюбливают те, кто
любит русский язык и не любит косноязычных полуграмотных графоманов.
Про косноязычие и графоманию поподробнее, пожалуйста.
Я сам какое-то время был увлечен весьма радикальным солипсизмом, правда получил некоторые проблемы со здоровьем после, и меня персонажи шатунов поражали по большей части этим сходством, соприкосновением с самим собой.
Дело в том, что если творчество писателя работает строго на людей, которым она чешет какие-то внутренние расстройства - то никакой это не писатель, а просто человек с тем же расстройством.
Писателей, которые сильно воздействуют на людей с расстройствами, довольно много. Дик, Цюрн, Седаят... но они вполне читабельны и для среднестатистического читателя. А Мамлеев... не знаю.
по-твоему Мамлеева, наверно, стоило бы назвать философом, хотя я не соглашусь, что его ценность с точки зрения общечеловеческой художественности так мизерна. Точнее, конечно, да, происходящее в тех же шатунах видится среднему читателю как нечто ненормальное, "патологическое", как писал он сам, но я не соглашусь, что этот эффект возникает только из-за отсутствия некого расстройства, мне кажется, любой, даже глубоко неискушенный читатель способен постичь там происходящее без приобретения этого "расстройства".
Я не говорю, что ценность мизерна (как-то вообще не ощущаю силенок для таких суждений), но вот с "постижением" у меня ничего не вышло. Хотя был вполне себе мотив (парень, который мне интересен, обожает Мамлеева; план был начитаться и обсуждать).
Ощущение было такое, будто читаю Сорокина в том месте, где его не понимаю.
P.S.
"Расстройство" неправильное слово, лучше будет сказать "склонность".
Сорокин в интервью признавался что Мамлеев оказал на него решающее литературное влияние.
Дугин считает его самым главным своим учителем наряду с Головиным. В одном из своих интервью Кровосток говорил о влиянии Мамлеева на мироощущение. В 90-е его рассказы регулярно выходили в русском плэйбое наряду с писателем Егором Радовым. Также Мамлееву приписывают участие в проекте под названием "Идья Масодов", что это типа коллективная работа МАмлеева СОрокина раДОВа.
В общем этот автор не угнетает вас, не пытается вовсе это делать, а скорей даёт вам основание и право сопротивляться если угодно официальной культуре, ток-шоу, политическим экспертам уровня четам ухохлов и прочим раздражающим вещам. И в общем сам он это доказал своей свободой живя в совершенно омерзительном советском обществе 50-60 годов.
> И в общем сам он это доказал своей свободой живя в совершенно омерзительном советском обществе 50-60 годов
Когда кто-то несет подобную хуйню, то где-то плачет маленький социолог. А вместе с ним плачет и покойный Фуко.
Почему тебя волнуют слёзы жопотрахов?
Мутные слезы, из очка капают.
В шатунах у него только начало более менее норм. После того как там появляются эта тусовка городских интеллектуалов все превращается в графоманию.
А может он хотел передать как пошлая цивилизация проникает в архаичную дикую деревню?
Может и хотел, но у него очень надуманная философия. Выглядит примерно как Глуховский прикручивает к Метро актуальную политическую повестку. Вроде гнал, гнал на волне вдохновения а потом решил поумничать и получилось не очень. За сравнение это мня обосрут конечно, т.к. сильно преувеличил..
Шатунов читал только отрывочно, вообще мутит от романов Мамлеева (может, однажды осилю). Но его рассказы, с примерно такими же интонациями и персонажами, считаю важной частью русской культуры... фу бля, как казённо вышло. Короче. Я считаю, что они отражают ту грань русского сознания, для которой кишка тонка оказалась у всех остальных, и если Мамлеева убрать – то на его месте окажется беспомощное мычание или молчание. Он абсолютно не ироничен, в его персонажах идеально вырисована ось русского ужаса, проходящая от совсем бездумной бытовухи к самой выморочной метафизике. А его философия (если говорить о "Судьбе бытия") очень даже серьёзная и зрелая.
От "Голоса из Ничто" у меня бывали кошмары.
Если быть потёртым кишечнополостным обывалой или, напротив, зумерком без жизненного опыта, то наверное можно на это всё смотреть как на сорокинский понос, тип литературная игра, деконструкция лал, нарисованная чернуха.
От "Голоса из Ничто" у меня бывали кошмары.
Если быть потёртым кишечнополостным обывалой или, напротив, зумерком без жизненного опыта, то наверное можно на это всё смотреть как на сорокинский понос, тип литературная игра, деконструкция лал, нарисованная чернуха.
>Мамлеева остро недолюбливают те, кто никогда в жизни не видел условных "шатунов".
А также те, кто сталкивался (и сталкивается) с ними часто.
А ты сталкивался? Расскажи подробно
Сосед такой был. Метафизический. Как напьется - так такая метафизика начинается! Когда окончательно на тонкие уровни бытия перешел - зарыли.
И в квартале несколько таких же персонажей было. Парочку даже помогать спасать приходилось. Ну, такое. Пахнут они плохо.
Через пару кварталов почти тот самый мамлеевский куротруп был. Местная "знаменитость". Сел за износ, на зоне опустили в черти. По выходу на волю они не поднимаются, обычно бомжуют, да так и подыхают где-нибудь в подвалах и колодцах теплотрасс. Но у этого берлога своя была, ну как своя - родительская. Рылся по помойкам, подаяние просил, жрал стекломои да дихлофосы всякие. Как обычно. По пьяни исполнял, пытался барагоз включать. Пиздили в мясо. Отлеживался - опять за старое. До новых пиздюлей. Потом речь утратил, ссать и срать стал, не снимая штанов. Антисанитарию в своей берлоге устроил. Тараканы, мыши, мухи, червие всякое. Вонь до пятого этажа - а жил он на первом. В дурку засунули или еще куда, не знаю. Может, тоже на тонкие уровни бытия перешел. Пропал, в общем, с глаз долой.
А возьми любого участкового инспектора или врача скорой помощи - так им с такими метафизическими постоянно работать приходится. Зачем читать Мамлеева, когда такая мамлеевщина по жизни регулярно подкатывает и приходится ее периодически обонять?
А ты неплох.
Ну так это для иностранцев написано в том числе. Кому этот опыт недоступен.
А вообще да, нужно проживать метафизику, а не только читать о ней. Хотя кого-то подобные книги могут подтолкнуть прожить это.
Я не он .
>Ну так это для иностранцев написано в том числе.
Это было большей частью написано для московских мажоров, жаждущих запретного и желающих почитать про адок. Ранние вещи, по крайней мере, точно. Но да, их тоже можно считать в какой-то мере иностранцами в собственной стране.
Так-то иностранцы иностранцам рознь, ты героев Ирвина Уэлша вспомни, которые мамлеевским в плане оголтевания и расчеловечивания не уступят ни в чем. А они ведь тоже во многом с натуры списаны. Шотландские футбольные хулзы, торчки и прочая гопота.
>Это было большей частью написано для московских мажоров, жаждущих запретного и желающих почитать про адок.
Именно.
Вся суть "андеграунда" совка, не только литературного.
Летов и Свин были типичными мажорами.
>Летов и Свин были типичными мажорами.
Летов был классический мажор, в отличие от Свина - все-таки, как-никак, папа был секретарем райкома КПСС.
Свин был из распавшейся артистической семьи, но отъехавший за границу отец поддерживал деньгами, мать постоянно на гастролях, так что... ну понятно, в общем. Большая квартира была и репбазой, и местом для тусовок.
>Свин был из распавшейся артистической семьи, но отъехавший за границу отец поддерживал деньгами, мать постоянно на гастролях, так что... ну понятно, в общем. Большая квартира была и репбазой, и местом для тусовок.
Что не отменяет того факта, что у Свина культурный багаж был больше, чем у 99,9% посетителей букача. У него было всё, о чём мог мечтать советский пацан, любые книги, пластинки, джинсы - всё. Под определение "мажора" вполне подходит (уж точно не колхозан).
>у Свина культурный багаж был больше, чем у 99,9% посетителей букача.
Как тебе сказать...
У него выше было в первую очередь осмысление этого культурного багажа. По отзывам современников, несмотря на все свои закидоны и пьянку, человек он был умный и очень обаятельный - по крайней мере, когда трезв или вполпьяна.
> Под определение "мажора" вполне подходит
"Мажоры" - это в первую очередь дети начальства. Родители Свина не были начальством. Они были артистами балета. Он выходец из совсем другой среды - артистической, а не номенклатурной, как Летов.
А у Летова разве батя не военруком в школе работал? Какой нах партком,если они в хруще,прожили всю жизнь.
>секретарем райкома КПСС
не КПСС, а КПРФ, и было это в 90-е годы, а это уже совсем другая история. При совке он просто военным был.
Ты душный.
Бамб
Проветри комнату.
Прочитал Шатуны несколько лет назад. Чистой воды пародия на Платонова
И в чем же? Наоборот, я вот сейчас вспоминаю Шатунов и понимаю, что их автор, скорее всего, вообще Платонова не читал. Человек, читавший Платонова, написал бы эту книгу иначе
>Человек, читавший Платонова, написал бы эту книгу иначе
Я бы по-другому сформулировал. Человек, читавший и сумевший осмыслить прозу Платонова, не стал бы писать эту книгу вообще.
>Через пару кварталов почти тот самый мамлеевский куротруп был. Местная "знаменитость". Сел за износ, на зоне опустили в черти. По выходу на волю они не поднимаются, обычно бомжуют, да так и подыхают где-нибудь в подвалах и колодцах теплотрасс. Но у этого берлога своя была, ну как своя - родительская. Рылся по помойкам, подаяние просил, жрал стекломои да дихлофосы всякие. Как обычно. По пьяни исполнял, пытался барагоз включать. Пиздили в мясо. Отлеживался - опять за старое. До новых пиздюлей. Потом речь утратил, ссать и срать стал, не снимая штанов. Антисанитарию в своей берлоге устроил. Тараканы, мыши, мухи, червие всякое. Вонь до пятого этажа - а жил он на первом. В дурку засунули или еще куда, не знаю. Может, тоже на тонкие уровни бытия перешел. Пропал, в общем, с глаз долой.
Как это знакомо. Как это блядь знакомо. У нас на районе такое же чмо жило.
Такой человек написал бы скорее что-то вроде "Чертей" Масодова
Чей рисунок? Среди южинцев был же какой-то художник, который потом закачал себе в вену не то лак для ногтей, не то еще какую-то хуйню, и от этого двинул кони.
Внезапно опознал Владимира Ковенацкого. Он с гитарой.
http://literratura.org/poetry/2782-vladimir-kovenackiy-korol-saturna.html
>Такой человек написал бы скорее что-то вроде "Чертей" Масодова
Ну... в общем, да!
Южинский переулок, кружок Мамлеева, где изучали такой российский оккультизм, в том числе политический, и это повлияло очень сильно на Дугина… Думаю, и на Максима Шевченко. Ну, на Гейдара Джемаля — в огромной степени, конечно, потому что Джемаль просто вышел оттуда.
Когда это был кружок, притом кружок Мамлеева, умевшего вовремя затормозить, это было и интересно, и привлекательно, и в каком-то смысле творчески очень подталкивало к реализации (не люблю слово «креативно»). Но по большому счету, если слишком серьёзно заигрываться в эти игры, это было таким наиболее коротким мостом к безумию, рискну сказать — к моральному релятивизму.
Понимаете, почему магия так соблазнительна и так опасна? Говоря совсем грубо: это чудо в отрыве от этики. Это чудо, которое, в отличие от Царствия небесного, не силою берётся, а как бы покупается путём нехитрых, чисто механистических оккультных манипуляций. Это попытка проникнуть со взломом туда, куда надо проникать со своим ключом, а этот ключ надо сначала сделать или найти. Повезло тому, кто найдёт.
Мне кажется, что оккультизм и до некоторой степени моральный релятивизм Южинского переулка, интерес к алхимии, политические проекции всей этой магии интересны как сюжет. Отсюда, кстати говоря, «Московский гамбит» Мамлеева стал самой удачной, по-моему, его книгой — более интересной, чем совершенно выморочные и больные «Шатуны».
Конечно, Эжен Головин — это одна из самых популярных фигур московского оккультизма, московской алхимии. Это очень таинственно, романтично всё. Конечно, никакими тайными знаниями он не обладал, а стихи его — это всего лишь более или менее удачные стилизации Серебряного века, отличающиеся к тому же крайним герметизмом, навязчивым повторением одних и тех же образов и мотивов.
И человек он, мне кажется, был в достаточной степени, ну, опасный для тех, у кого не было иммунитета ко всем этим практикам. Вот мне кажется, что Александр Дугин на этом крепко поехал и душой, и умом, потому что нравственность там действительно не ночевала. Ну, мне так кажется. Во всяком случае, в этих учениях. Каким он был в своей частной практике, я понятия не имею, в личной жизни.
Но Эжен Головин — это соблазн. Соблазн, который, к счастью, был для немногих. Разговоры о невероятной интеллектуальной мощи этого человека, о его фантастически глубоких духовных прозрениях — они тоже, по-моему, никакой критики не выдерживают, потому что все опубликованные тексты никакой новизны не несут.
Общеизвестно, общепонятно другое: всё это было следствием (в известном смысле — болезненным) такой своего рода цветущей, очень красивой и узорчатой плесени на стёклах теплицы, это было следствием русского Серебряного века, такое жизнестроительство, жизнетворчество.
Ну, русский Серебряный век — он же повторился в семидесятые годы. Большинство фигур типологически повторились, как тот же Высоцкий повторял Есенина, Окуджава продолжал линию Блока, Максимов — линию Горького и так далее. Это, конечно, уменьшенная копия. Ведь и Гумилёв баловался этой магией, экспериментировал с эфиром. И оккультизм был чрезвычайно моден и распространён. И спиритические сеансы устраивали Кузмин и сотоварищи. Это всё была игра.
Но, конечно (вот рискну сказать ужасную вещь), лучше такой эстетствующий оккультизм, чем вполне серьёзная искренняя вера в хилеров, в «Индийских йогов — кто они?», в воспоминания о будущем, в разум дельфинов, в индуистские практики. Словом — лучше такой оккультизм эстетский, нежели масскультовый. Вот это я рискнул бы сказать.
Кстати, Высоцкий был одним из самых точных и насмешливых, и впечатлительных летописцев этих увлечений московского бомонда. И йоги, и инопланетяне, и дельфины — это постоянные темы его творчества. Это насмешка над порывом советского человека — атеистического, материалистического, подворовывающего при первой возможности — попытка его такая прорваться к какой-то духовности без религиозного.
Вот эта безрелигиозная духовность семидесятых была очень опасна. И опасна ещё и потому, что вот, например, Тарковский тоже довольно серьёзно играл во все эти игры, увлекался антропософией, Штайнером. Вот это, конечно, говорит о нём как о человеке гениальном, но недалёком.
Когда это был кружок, притом кружок Мамлеева, умевшего вовремя затормозить, это было и интересно, и привлекательно, и в каком-то смысле творчески очень подталкивало к реализации (не люблю слово «креативно»). Но по большому счету, если слишком серьёзно заигрываться в эти игры, это было таким наиболее коротким мостом к безумию, рискну сказать — к моральному релятивизму.
Понимаете, почему магия так соблазнительна и так опасна? Говоря совсем грубо: это чудо в отрыве от этики. Это чудо, которое, в отличие от Царствия небесного, не силою берётся, а как бы покупается путём нехитрых, чисто механистических оккультных манипуляций. Это попытка проникнуть со взломом туда, куда надо проникать со своим ключом, а этот ключ надо сначала сделать или найти. Повезло тому, кто найдёт.
Мне кажется, что оккультизм и до некоторой степени моральный релятивизм Южинского переулка, интерес к алхимии, политические проекции всей этой магии интересны как сюжет. Отсюда, кстати говоря, «Московский гамбит» Мамлеева стал самой удачной, по-моему, его книгой — более интересной, чем совершенно выморочные и больные «Шатуны».
Конечно, Эжен Головин — это одна из самых популярных фигур московского оккультизма, московской алхимии. Это очень таинственно, романтично всё. Конечно, никакими тайными знаниями он не обладал, а стихи его — это всего лишь более или менее удачные стилизации Серебряного века, отличающиеся к тому же крайним герметизмом, навязчивым повторением одних и тех же образов и мотивов.
И человек он, мне кажется, был в достаточной степени, ну, опасный для тех, у кого не было иммунитета ко всем этим практикам. Вот мне кажется, что Александр Дугин на этом крепко поехал и душой, и умом, потому что нравственность там действительно не ночевала. Ну, мне так кажется. Во всяком случае, в этих учениях. Каким он был в своей частной практике, я понятия не имею, в личной жизни.
Но Эжен Головин — это соблазн. Соблазн, который, к счастью, был для немногих. Разговоры о невероятной интеллектуальной мощи этого человека, о его фантастически глубоких духовных прозрениях — они тоже, по-моему, никакой критики не выдерживают, потому что все опубликованные тексты никакой новизны не несут.
Общеизвестно, общепонятно другое: всё это было следствием (в известном смысле — болезненным) такой своего рода цветущей, очень красивой и узорчатой плесени на стёклах теплицы, это было следствием русского Серебряного века, такое жизнестроительство, жизнетворчество.
Ну, русский Серебряный век — он же повторился в семидесятые годы. Большинство фигур типологически повторились, как тот же Высоцкий повторял Есенина, Окуджава продолжал линию Блока, Максимов — линию Горького и так далее. Это, конечно, уменьшенная копия. Ведь и Гумилёв баловался этой магией, экспериментировал с эфиром. И оккультизм был чрезвычайно моден и распространён. И спиритические сеансы устраивали Кузмин и сотоварищи. Это всё была игра.
Но, конечно (вот рискну сказать ужасную вещь), лучше такой эстетствующий оккультизм, чем вполне серьёзная искренняя вера в хилеров, в «Индийских йогов — кто они?», в воспоминания о будущем, в разум дельфинов, в индуистские практики. Словом — лучше такой оккультизм эстетский, нежели масскультовый. Вот это я рискнул бы сказать.
Кстати, Высоцкий был одним из самых точных и насмешливых, и впечатлительных летописцев этих увлечений московского бомонда. И йоги, и инопланетяне, и дельфины — это постоянные темы его творчества. Это насмешка над порывом советского человека — атеистического, материалистического, подворовывающего при первой возможности — попытка его такая прорваться к какой-то духовности без религиозного.
Вот эта безрелигиозная духовность семидесятых была очень опасна. И опасна ещё и потому, что вот, например, Тарковский тоже довольно серьёзно играл во все эти игры, увлекался антропософией, Штайнером. Вот это, конечно, говорит о нём как о человеке гениальном, но недалёком.
Почему мне кажется, что между абзацами, а местами и в них тоже, совершенно необходимы такие, эмм... многозначительные, я бы сказал, эээ... причмокивания?
Да хуй тебя знает. Кстати это не тебе тут постоянно ЗАЛУПЫ мерещатся?
А потому что Быков, блядь!
Пиздец до чего же этот самовлюбленный боров бесит. Тарковского взял и приложил походя, самоутвердился за счет покойника. Герой сука ебаная в рот!
Но южинцы тот еще пиздец был. Худший чем даже Быков может представить. Там выше по треду Владимира Ковенацкого вспомнили. Отличный поэт, отличный художник-график был. Связавшись с южинской кодлой, непоправимо подорвал свое здоровье, и физическое, и душевное. С конца 70-х до самой смерти полуовощем просуществовал. Тот художник, который ширнулся в вену лаком для ногтей, был Владимир Пятницкий. Еще одна жертва южинской тусовки. Там на самом деле талантливых людей хватало, но с каким-то болезненным, поврежденным талантом. Сама эта среда искажала и уродовала всякого, кто в нее попадал. Не в одном Мамлееве дело было, естественно. Самым чудовищем все-таки был Головин. Психопат с садистскими наклонностями, прирожденный гипнотизер и манипулятор. Нравилось ему людям в мозги срать, самый кайф от этого ловил. Джемаль, Дугин - еще хуже. Головин, при всей его душевной поврежденности и шарлатанстве, был великолепным переводчиком с французского. Эти же просто шарлатаны.
Раз уж зашла речь о южинцах и Пятницком - картины.
Гравюры Владимира Ковенацкого.
Еще Ковенацкий.
Отчего бывает так, не знаю,
Но приходит вдруг издалека
Злая, непонятная, глухая,
Иррациональная тоска.
И тогда, ее придавлен силой,
Верный штихель выронив из рук,
Вижу вместо лиц – свиные рыла,
Вместо речи слышу мерзкий хрюк.
И мечусь по городу я шало,
Зданья пролетают, точно сны,
И готов заплакать я устало
На груди у каменной стены
Но приходит вдруг издалека
Злая, непонятная, глухая,
Иррациональная тоска.
И тогда, ее придавлен силой,
Верный штихель выронив из рук,
Вижу вместо лиц – свиные рыла,
Вместо речи слышу мерзкий хрюк.
И мечусь по городу я шало,
Зданья пролетают, точно сны,
И готов заплакать я устало
На груди у каменной стены
>жалуется, что Быков походя приложил Тарковского
>сам целенаправленно кладет говно на Головина
ЭТО ДРУГОЕ, да?
И в чем же заслуга Головина?
То есть, помимо его переводов, на самом деле охуительных - что еще может оправдать творимый им в "Черном ордене SS" пиздец?
Ну, этот хейтер на гения и вундеркинда держащего всю русскую культуру на атлантовых плечах не претендует, в отличае от.
Мимо
>гения и вундеркинда держащего всю русскую культуру на атлантовых плечах
Бллллллллляяяяядь! Предупреждать же надо!
Ржал так, что чуть кофе на клаву не пролил!
Я же этот процесс представил в виде гравюры в стиле Ковенацкого. Вот в натуре "Дмитрий Быков, героически держащий всю русскую культуру на своих атлантовых плечах". А там Быков в виде борова из "Мастера и Маргариты", печальный такой, но с лихо закрученным поросячьим хвостиком, держит на себе огромную пирамиду из письменных столов. И за каждым столом - писатель. Или поэт. Гоголь. Тургенев. Трое Толстых. Да-да, и советский граф тоже, без него никак. Пушкин. Лермонтов. Достоевский. Ремизов. И так далее - пирамида сия уходит в горние выси. А внизу корячится, надсажаясь, полураздавленный Быков в виде борова из "Мастера и Маргариты".
Тот самый хейтер шарлатана Головина.
>Седаят
Кто это?
>Ну, русский Серебряный век — он же повторился в семидесятые годы. Большинство фигур типологически повторились, как тот же Высоцкий повторял Есенина, Окуджава продолжал линию Блока
Пиздец, за одно это Зильбертруду надо голову трубой пробить, пидорасу этакому
