24 декабря 2023 г. Архивач восстановлен после серьёзной аварии. К сожалению, значительная часть сохранённых изображений и видео была потеряна.
Подробности случившегося. Мы призываем всех неравнодушных
помочь нам с восстановлением утраченного контента!
Темой сегодняшнего обсуждения является научная фантастика — существует ли она в России? Если «да», то какой ценой, если «нет», то почему?
К. Еськов
Я, выругавшись про себя, дам определение: «Это литературное направление, которое изучает психологические и социологические эффекты, индивидуальные и коллективные, которые возникают при столкновении человека с неизвестными ранее технологиями и законами природы». Идеологией science fiction является позитивизм — он по определению в вводных. Отсутствуют потусторонние силы — это мы сразу выводим.
Отсюда: мир в science fiction не познанный, но познаваемый. Отсюда: science fiction — это принципиально литература социального оптимизма. Социальный оптимизм с хеппи-эндами не путаем.
Б.Штерн
Я написал две книжки. Одну — научно-популярную, другую — научно-фантастическую. Вложил в каждую примерно одинаковое количества труда и души. Научно-фантастическая «идет» в три раза медленнее, так что судите сами о читательском спросе.
В.Владимирский
Что касается спроса — он есть на переводную научную фантастику. Почему на переводную? Наши фантасты не умеют писать литературу как таковую, к сожалению. Проблема в том, что у наших фантастов, даже самых эрудированных и самых умных, отсутствует системное гуманитарное образование, нет его. А для того, чтобы писать литературу, надо любить литературу, а не науку.
К. Еськов:
Я полагаю, что время научной фантастики категорически прошло. Фантастика выполняла нужную роль, ее терпели — она звала молодежь во ВТУЗы. А по нынешнему времени эту задачу хорошо решает популярная литература. Жить в обществе и быть от него свободным нельзя. Мы живем 25 лет в обществе, которое панически боится будущего. Панически боится любых изменений. Стабильность в мозги не внедряют, это действительно запрос общества, которое напугано.
А маргинальный спрос, который есть, отлично удовлетворяется западной переводной фантастикой.
А. Первушин:
Юрий Гагарин был не только первым космонавтом, у него была книга «Психология и космос», которую он написал совместно с психологом центра подготовки космонавтов Лебедевым. В этой книге есть глава, которая посвящена взаимодействию человека и машины. Важную роль играют в космическом корабле автоматические приборы, которые управляют кораблем, наблюдают за окружающим пространством. Как вы думаете, к каким примерам обращаются Гагарин и Лебедев в этой книге? К фантастике. К Азимову и к Лему. Потому что в то время еще мало кто мог работать в этой автоматизированной среде. И для того, чтобы описать эти процессы для людей, описать психологию человека, работающего с механизмами, которые обеспечивают его существование во враждебной среде, приходилось прибегать к примерам из опережающего знания.
Такое знание давала и дает до сих пор научная фантастика. Фантастика позволяет делать вещи, которые не может обычная литература. Пример про Гагарина указывает, что некоторые вещи мы не сможем проговорить, чтобы нас поняли. Эта проблема просто так не проговаривается, ее можно понять только через художественный образ, через рефлексию.
В. Владимирский:
Несколько лет назад на Петербургской фантастической ассамблее был в гостях американский научный фантаст Питер Уоттс, кстати, гидробиолог. И он рассказывал, как он подает некую научную информацию. Если пытаться прямым текстом, как он сказал, то получается какая-то унылая «жюльверновщина», совершенно неудобоваримая.
И как он делает? Главного героя, который хранит некую тайну, пытает маньяк. И в процессе этой пытки маньяк пытается тайну выведать, а главный герой пытается ее сохранить, и в его внутреннем монологе всё и содержится. Чисто литературная игра, к научному методу никакого отношения не имеет.
Научная информация только тогда входит в сознание читателя, когда она каким-то образом объясняет мотивацию главного героя, когда она является частью тропов. Когда эта научная информация каким-то образом формирует характер, формирует среду, в которой живет главный герой. Только так и не иначе. Так что литература, безусловно, на первом месте.
Б.Штерн
Насчет литературы на первом месте согласен, но насчет того, что «только так и не иначе» — тут, извините, кто как хочет, тот так и делает. Получится у него или не получится — это другой вопрос.
Для меня это было тяжело. Кое-что получилось — можно было впихнуть рассуждения о технике в отрывок, когда люди «бухают». Кое-где пришлось изображать как пресс-конференцию, но это уже хуже.
В. Владимирский:
Сейчас в серьезном западном литературоведении первым научно-фантастическим произведением всерьез считается «Франкенштейн, или Современный Прометей» Мэри Шелли.
Е. Клещенко:
Что могла бы дать обществу НФ, существуй она в России как явление? За рубежом она все-таки существует, я считаю.
Б. Штерн:
Давайте, я скажу. Мне понравилось определение, которое Кирилл дал научной фантастике. В таком определении НФ дала был сильный стимул против мракобесия, которое накрывает сейчас у нас очень широкие слои. Вот и всё. Этот стимул — примерно то же, что и просвещение, но более эмоционально. И это доходит до гораздо более широкой публики. Вот что могла бы дать научная фантастика — противоядие против мракобесия.
М. Борисов:
В советское время фантастику писали действующие ученые. Они делали важную вещь: они транслировали матрицу своего мышления на общество. Очень важно, когда человек говорит на ОЧЕНЬ массовую аудиторию, заражая не только подростков, но и взрослых людей. А сейчас всё резко изменилось. «Научные» писатели (они, конечно, получили высшее образование, но работают где-то в банках или еще где). И преобладает развлекательный элемент, порой чисто развлекательный, без попытки донести гуманистическую мысль или что-то еще, не говоря уже о какой-то технической идее.
В. Владимирский:
Дело в том, что сейчас к писателям золотого века у современных западных фантастов и современных исследователей отношение примерно такое же, как у физиков к опытам Ломоносова. Да, основоположник, да, великолепные персонажи, но это уже настолько архаично.
Литература в фантастике, фантастика в литературе начинается с новой волны. Это совершенно другие авторы, другие персонажи с другими целями, другими задачами. Они реально повлияли на ту научную фантастику, которую пишут сегодня. А Азимов, Кларк — это люди без системного гуманитарного образования, зачастую не очень хорошо знавшие английский язык.
Е. Клещенко:
Разница между российской и мировой НФ — в разных основоположниках. Мы всё еще пытаемся возрождать Азимова, тогда как зарубежная НФ стоит на совершенно другом базисе. Может быть, это вносит какой-то вклад и в различный успех того и другого. Мы еще обсудим, как можно организовать просветительство через НФ, постараемся потянуть. Кирилл Юрьевич уже высказался: никак, и не надо этим заниматься. Есть «Элементы.ру».
У нас [в журнале "Химия и жизнь"] есть раздел фантастики в каждом номере. Но только это не научная фантастика. Уже при мне был конкурс, когда было условие, что это должна быть только научная фантастика. Это было ужасное зрелище.